Текст книги "Книга № 3352"

– Гентос, ну мы на сегодня все. Я думаю, норму выполнили. Сейчас мы с Юпитером кое-что закончим, и домой. Прикрой чуть что, если Гардей хватится.

– Ладно, – махнул рукой Гена, – как знаешь, Шаман. До завтра.

Он захлопнул дверь, и машина помчалась в клубах пыли.

– Нам туда, – зашагал Сергей через дорогу.

– В Пересвятое?

– Оно самое.

– Что там? Больной ребенок?

– Да. Я думаю, ты и так уже все понял там, в Молчанах.

По дороге в деревню я не удержался, спросил:

– Сергей, а нам с тобой не стоит перейти на живую пищу?

– Страдаешь тяжелым недугом? – спросил он в ответ.

– Я? Нет.

– Тогда зачем тебе нести чужой крест? Это очень тяжкое бремя.

Несколько минут мы шли молча. Я переваривал увиденное. Сергей тоже молчит. По лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.

– Знаешь, Вадим, – неожиданно произнес он. – Наверное, все-таки нужно рассказать тебе, тем более ты сам поднял эту тему. Ты прав, рано или поздно придется переходить на живую пищу. Представь себе путь становления шамана. Для того, чтобы быть шаманом, нужно иметь очень много свободной энергии. Чем больше, тем лучше. Идеальный максимум достигается при состоянии, которое называется безупречностью.

Представь себе ступеньки, уходящие вверх, одна выше другой. И представь обычного члена нашего общества. У него практически нет свободной энергии. Она все расписана и разделена. Рабочие обязанности, семейные хлопоты, вредные и полезные привычки, заботы, долги, стремления, активный отдых, игры. Все это составляет жизнь человека, но и требует его энергию, как топливо. Если где и завалялась нерастраченная, свободная энергия, не волнуйся, ей быстро найдется применение. Наша задача освобождать свободную энергию. Каждый раз, когда мы отбрасываем нечто, что тянет из нас энергию, мы становимся на ступеньку выше. Например, бросил курить – поднялся на следующую ступеньку. И так далее. Фактически нужно пересмотреть всю свою жизнь.

Освободив достаточное количество энергии, ты начинаешь чувствовать вибрации. Сначала сильные, грубые. Затем более тонкие, незаметные. В конце концов, при приближении к максимуму, ты сможешь видеть изнанку мира, как это описано у Кастанеды.

Естественно, избавление от окружающих тебя гирь и гирек – это первый круг накопления свободной энергии. Далее идут такие специфические техники, как остановка внутреннего монолога, энергетические движения и пассы. Переход на живую пищу также освобождает свободную энергию и находится где-то посередине.

Ты не замечаешь, но я вижу, как много ступенек ты уже преодолел. Но питаться живой пищей тебе еще рано.

– А тебе?

– Мне уже давно пора. Но не могу я в коллективе. Мужики не поймут. Однажды я оставлю общество. Уйду в одиночное плавание, так сказать. Поселюсь где-нибудь в глухомани в погоне за безупречностью. Тогда можно будет кушать только живую пищу. Кстати, сегодня утром я тебя потянул обливаться холодной водой. Это было не случайно. Обливание тоже увеличивает количество свободной энергии. Пусть у тебя войдет в привычку.

Мы остановились у небольшого домика. Он ютился между двумя большими кирпичными бугаями. Пусть небольшой и деревянный, но в нем чувствуется заботливая рука. Свежеокрашен, палисадник новый, но колоритно сделан в деревенском стиле – плетень, горшки на прутьях. Черт, я поражаюсь, откуда Серега в курсе, где что происходит? Живет и работает вроде на виду. А жизнь ближайших деревень знает как последний сплетник.

Мы вошли. На лай собаки дверь открыла молодая женщина. Глаза красные, полные слез.

– Кто вы? Что вам нужно? – испуганно спросила она.

– Здравствуйте. Меня зовут Сергей, это Вадим. Мы из Гориводы. Пришли к вашему сыну.

– Он сейчас спит, – сказала она, держа дверь слегка приоткрытой. Ей хотелось избавиться от непрошенных гостей и вернуться в дом.

– Но, тем не менее, можно войти? Не бойтесь, мы не тати, не грабители.

– Хорошо, входите, – посторонилась она, – но предупреждаю, если что, я буду кричать. Соседи дома, и муж должен скоро подойти.

Внутри было довольно опрятно. Чистые вымытые полы, вязанные вручную коврики. Обои хоть и старые, вышедшие из моды, но ни пыли, ни паутинки. На окнах светятся белизной волнистые занавески. Изначально дом состоял из двух комнат. Позже дальняя комната была разделена перегородкой. Холодильник и обеденный стол стояли в передней.

– Вы хотели видеть моего сына, – спросила она, когда мы зашли. – Зачем?

– У меня для него кое-что есть, – ответил Сергей. – Можно его увидеть?

Она провела нас в детскую, маленькую комнату, отделенную перегородкой. Поражал неестественный для детской порядок. Немногочисленные игрушки аккуратно сложены в углу. На столе ничего нет, кроме вазы с цветами. Напротив входа в углу на кроватке спит мальчик лет девяти. Усохшее, пергаментного цвета лицо выдает тяжелую болезнь. Мальчик спал беспокойно, крутился и стонал во сне.

– Не могу этого слышать. Это просто невыносимо, – сказала женщина, и, всхлипнув, вышла в коридор. Сергей погладил спящего малыша по голове и вышел вслед за ней. Я задержался возле выхода, не в силах отвернуться от больного ребенка. Отсюда я мог видеть, как Сергей беседует с его мамой.

– Доктора сделали что могли, – сказала она. – Предлагали оставить ребенка в хосписе, но я не смогла. По крайней мере, здесь я всегда буду рядом с ним. Два раза в день приезжает медсестра, делает укол. Есть предложения от зарубежных клиник, но у нас таких денег нет. Благотворительные фонды, куда мы обращались, не собрали и десятой части суммы.

Она снова заплакала. Сергей достал из-за пазухи узелок, развернул. Подождал, пока она упокоилась и обратила внимание.

– Это, – сказал он, – чудодейственный крест святого Иоанна Кормянского. Он исцеляет рак, и спас уже не одного ребенка. Оденьте на ребенка, и пусть носит его, не снимая. Откажитесь от уколов, когда боль уйдет. И никаких больше лекарств и процедур. Доверьтесь святому Иоанну Кормянскому, и он вернет вам вашего мальчика.

Сергей еще что-то говорил хозяйке, но я не слышал. Я смотрел на ребенка. Мальчик будет жить. Мои глаза заполнили слезы. Господи, я и не знал, что Серега занимается этим.

Подошел Сергей, и бережно, чтобы не разбудить, надел крестик на шею мальчика. Когда мы уже уходили, хозяйка спросила:

– Это поможет, спасет моего сыночка? – в ее глазах сквозь слезы проступила надежда.

– Иначе и быть не может, – ответил Сергей.

– И вы ничего не возьмете взамен?

– Ничего. Считайте, это благословение Иоанна Кормянского.

– Если это поможет… Если это поможет… Господи, боже мой. Я клянусь, если это поможет, мы будем ходить каждое воскресенье в церковь всей семьей. Я буду каждый праздник стоять всю службу.

– Не нужно, – ответил Сергей. – Живите, как жили. Когда ребенок выздоровеет, вы дадите обет Господу. Я вам скажу какой.

– Когда вы вернетесь?

– Я вернусь за крестиком, когда мальчик будет вне опасности.

Когда мы шли в Гориводу, я, наконец, нашел слова, чтобы выразить то, что лежало у меня на душе:

– Сергей, я хочу сказать, что я очень-очень уважаю тебя, за то, что ты делаешь.

– Да полно будет. Я делаю то, что каждый нормальный человек счел бы своей почетной обязанностью. Мне в удовольствие помогать бедным деткам. Да и тебя, я вижу, зацепило.

– Не боишься, что крестик не вернут? Мало ли какие люди попадаются. Может папаша-забулдос увидит, что золотой. Цап с шеи, и гудбай. Или ребенок будет играть на улице и потеряет. Или просто, семья переедет куда-нибудь.

– Если крестик потеряется, я всегда смогу его найти. Так же, как отыскал в первый раз. А украсть, отобрать, или просто заныкать не получится. Крест Иоанна Кормянского светиться святостью. Люди этого не видят, но у заблудших людей рядом с ним просыпается совесть. Она не позволит. Давай доберемся домой, похаваем. Нальем чайковского, и я тебе расскажу все, что знаю про артефакты.

– Окей. Скажи, а много ты вообще встречаешь…

– Чего?

– Ну, таинственного, необъяснимого. Шаманского.

– Хм… Не знаю, много или мало. Чудес у нас под носом хватает. Просто нужно идти по жизни с широко открытыми глазами.

Больше я его не теребил, хотя вопросы разъедали меня изнутри.

После ужина мы по-братски разделили пачку вафель. Полторы штуки на нос. "Черноморские" вне конкуренции. Хотя и "Южные" очень даже ничего. Уселись, позволяя ужину перевариться, причмокиваем чай.

– Серега, ты обещал рассказать про артефакты, – напомнил я.

– Ага, – сказал он, – с чего бы начать?

Я пожал плечами:

– Тебе видней.

– Это как бы мысли вслух. Ну да ладно, – продолжил он. – Все магические предметы можно разделить на три категории. Первая из них называется Талисманы. Видел, небось, в ларьках, где всякая безделица продается – брелоки там и прочее, иногда попадаются амулеты разной формы и с различными рунами? В основном металлические, но тут разницы нет. А рядом расшифровка: этот от болезни, этот к богатству, этот к учебе, любви, удаче и прочее.

– Видел, только никогда не думал, что от них есть какой-то прок.

– От них и нет. Скорее всего, их штамповали, выбирая форму и символ от балды. Но даже если форма и символ соответствуют канонам, все равно толку от них мало. Вот, например, знак концентрации внимания. – Сергей начертил в воздухе спираль. – Он излучает энергию с определенной вибрацией, повышающей концентрацию внимания. Дело в том, чтобы излучать энергию, ее нужно откуда-то черпать. Талисман должен быть заряжен. Все эти красивые цацки, даже если сделаны правильно, не светятся никак. Поэтому и толку от них нет.

Небольшого эффекта можно добиться, если подзаряжать такой талисман собственной энергией. Нужно постоянно носить его с собой. Гладить его, надеяться на него, благодарить, разговаривать с ним. Когда такое отношение идет взаправду, от души, то твоя энергия возбуждает талисман, заставляет его слабо светиться. Заботься о нем, как о томагоччи, и талисман в ответ начнет делать то, для чего предназначен. Выхлоп получится небольшой, но на халяву и то хлеб.

То ли дело, заряженные талисманы. Они светятся, как лампочки. Заряда может хватить на пару дней. Есть ряд ситуаций, когда нужно получить благотворное влияние максимально быстро и в большом количестве. Диплом и ГОСы, собеседование на работу, торговая сделка, республиканский чемпионат. Первое место только одно. Согласись, глупо не воспользоваться козырями и пролететь, когда твой соперник, возможно, дергает талисман во всю. Или просто сильнее. Конечно, покупать такие талисманы нужно не у абы кого, а у проверенного мастера. Тогда деньги, вложенные в него, отобьются стократ полезным выхлопом.

Заряжать талисманы можно двумя способами. Вариант с индуцированием собственной энергией я даже не рассматриваю. Во-первых, можно заряжать талисманы, положив рядом артефакт, вроде знакомого тебе креста Иоанна Кормянского. Кладешь артефакт на ночь рядом с двумя-тремя талисманами, и, вуаля, к утру все заряжены. Причем неважно, что за артефакт. Талисманы все равно преобразуют его энергию в собственную.

Ну и второй способ – талисман может быть заряжен колдуном.

– Колдуном?

– Ага. Когда-нибудь я тебе про них расскажу. Колдун может применить свое колдунство. Берет незаряженный талисман в руку. Несколько секунд – и готово. Сила заряда зависит от того, насколько колдун владеет колдунством. Я бы сказал, это весьма полезное занятие для колдуна. Поддерживает его умение в тонусе. И может приносить ощутимый доход, если поставить продажу талисманов на поток.

Сергей отпил чаю, промочил горло.

– Вадим, давай завтра продолжим, а? Я, правда, не ожидал, что лекция немного затянется. Думал, просто посидим, потрещим. А получилось, что болтаю только я, словно университетский преподаватель.

– Нет, пожалуйста, расскажи еще. Мне нравится тебя слушать. Сегодня я видел достаточно, чтобы начать тебе верить. И я тебе скажу – ух!.. Мир снова начинает обретать краски.

– А, ну ладно. С талисманами вроде все. Второй тип магических предметов называется Реликвиями. Реликвия не заряжается и вообще не светится энергией, как талисманы и артефакты. Реликвия это призма. Она преломляет и перекручивает нормальные потоки энергии человека, придавая в результате человеку, который ее носит, несвойственные качества. Так, как реликвия не дает и не забирает энергию, она всегда меняет что-то на что-то.

Один из самых шикарных вариантов менять силу на ум, или наоборот. Вот представь, ученик-ботаник в школе одним из первых решает контрольную по алгебре, разгрызая задачи словно семечки. Остальные еще пыхтят, слышится шорох мозгов, все красные от напряжения. А он уже прохлаждается, витает в облаках. "Что тут такого непонятного" – удивляется он, глядя на остальных. – "Ведь все просто".

Следующий урок физкультура. Ученик надевает на палец кольцо, и мир словно переворачивается. Мышцы наливаются силой, координация движений приобретает ястребиную точность. Взгляд на вещи становится проще. Понятие логарифма растворяется, становится недоступным. Оно витает в голове, но никак не получается ухватить его. Зато становится предельно ясно, что делать с Толяном, который подкатывает к Люське из десятого "В". Ученик хватается за перекладину и легко делает подъем с переворотом. Потом пару раз выход с силой. На раз сдает остальные нормативы. После урока снимает кольцо, и снова становится сам собой.

– Ммм… я бы не отказался от такого колечка. Многое было бы проще в моей жизни.

– Ну, еще бы! Но это, как я сказал, дорогая реликвия. Гораздо чаще встречаются варианты, жрущие жизненную силу в обмен на разную чухню. Вообще с реликвиями нужно осторожно. И только по делу. Воспользуешься реликвией, сосущей жизненные соки, чтобы победить в соревновании или закадрить девушку – готовься слечь на пару недель с ослабленным иммунитетом.

– Хм, а как правильно сделать реликвию?

– Никак. Реликвию, как и артефакт самому сделать невозможно. Как правило, это обычный предмет, подвергшийся сильному психофизическому воздействию. Как правило, когда кто-то умирает. Вот, умер человек. С последним вздохом высвобождаются неиспользованные запасы жизненных сил. Причем процесс напоминает взрывную волну. В это мгновение рядом с умершим останавливаются часы, трескаются стекла. Предметы на его теле тоже могут пострадать. Брошь, медальон, цепочка, крестик, сережки, кольца, часы, браслеты. Их внутренняя структура деформируется и модулируется частотой жизненной энергии человека. В этом заключается причина, почему реликвия может влиять на энергопотоки других людей.

– Жесть… Б-р-р! – меня передернуло, – так что, все реликвии – это прощальный подарок мертвецов?

– А что такое? Испугался, что ли?

– Да нет, просто неприятно. Не люблю думать о смерти и все такое.

– Ну, во-первых, все там будем. А во-вторых, я никогда не видел, чтобы люди парились, получая ценности по наследству. Иные, бывает, только и ждут, например, чтобы бабка или деда поскорее освободили жилплощадь. Или папаша-бизнесмен гигнулся, чтобы, наконец, оторваться и кутить до упаду. И наоборот, вещи близкого родного человека напоминают нам о нем, делая ощутимым его присутствие рядом.

Но только нужно быть очень аккуратным, получая по наследству личные вещи умершего. Можно ненароком прихватить реликвию. Дешевку, сосущую жизненные силы. Бывает так, живет человек, здоровье как у быка. Никаких проблем. И вдруг начинается. Болячки ссыплются на голову как из рога изобилия. Все это дело приобретает хронический характер и тянется многие годы. Врачи не могут дать рады и только разводят руками, продолжая выписывать новые лекарства, дороже и дороже. Шалит сердце, организм напоминает древнюю развалину. В голову приходят мысли о проклятье и черной магии.

Причина банальна – реликвия, годами сосущая жизненную энергию. Нужно пересмотреть все вещи, полученные или купленные с тех времен, когда здоровье пошатнулось. Не только бижутерия. Может быть ваза, картина над кроватью, шмотки разные. Нужно изолировать все, что вызывает подозрения. И помнить, что даже если реликвию убрать, выздоровление начнется ох как не сразу.

Так что, вон из головы школьные предрассудки. Давай трезво смотреть на мир. И, к слову, время-то уже не детское.

Сергей посмотрел на часы.

– Вот, же елы-палы! Ну и засиделись мы с тобой. Завтра будем, как зомбаки. Все, марш на боковую! Чистить зубы и спать. Про артефакты – последний вид магических предметов – поговорим завтра. Все, давай, спокойной ночи!

– Спокойной.

Я по быстрому почистил клыки и завалился спать. В этот раз спал как сурок, без задних лап.

Глава 4.

Глава 4.

На следующий день я проснулся позднее обычного. То ли будильник не сработал, то ли я спросонья его выключил. Серега хозяйничал на кухне, что-то напевая под нос.

– У, соня, растешь, – сказал он, увидев меня в дверях. – Вот это я понимаю – крепкий, здоровый сон.

– Мы не опаздываем?

– Успеем. Ступай, вода ждет. Я пока завтрак забабахаю.

На мол мы явились с небольшим опозданием, но, похоже, никто не заметил. В лагере царило легкое возбуждение. Леник шел через двор веселой бодрой походкой, слегка припрыгивая на ходу.

– Леник, что случилось?

– Теплосеть вчера очистила свои делянки.

– Полностью?

– Ага.

– Работаем?

– А то, – засмеялся Леник, и, насвистывая, направился дальше.

– Это один из приятных моментов нашей работы, – сказал Сергей, обращаясь ко мне. – У Гардея застолблены места около всех госделянок – теплосети, мебельного, гидролизного. Небольшие, по сравнению с их плантациями. Собственные делянки Гардей не трогает, пока соседи свои полностью не очистят.

– Нафига? – в недоумении спросил я.

– Люди там работают за зарплату, территория огромная. Естественно стремятся закончить побыстрее. Остаются вот такие пни и очень много некондиции. Прямые ветви еще забирают, а кривые кидают как есть. В общем, дров там немеряно выходит. Дальше все по-чесноку. Машину дров Гардею, машину нам. Машина дров два лимона. Вот и считай.

Сергей заулыбался и хлопнул меня по плечу.

– А не пасодють?

– Не-а. Собственник делянки считает, что все вывез, и по бумагам закрывает месторождение. Больше они сюда не явятся. Леснику Гардей регулярно наливает. Ему то что? Главное, чтобы делянка была очищена как можно лучше. Чтобы новых елочек насадить. А мы делаем свой маленький бизнес. После Гардея, сам понимаешь, там и муравью делать нечего. А если и нагрянет какая проверка, так мы типа на своей делянке работаем, смекаешь?

– Значит, работаем сегодня?

– Да, поднапряжемся. – Сергей улыбнулся и сказал, – Во, прикол вспомнил. Недавно комиссия президентская приезжала. Они проверяют все мебельные заводы по республике. На речицкий тоже приезжали. Заглянули и на использованные делянки. Потом представили высшее руководство завода к награде, почетные грамоты, банкет и все такое. "Победителям республиканского чемпионата по эффективному использованию природных ресурсов". Но, сам понимаешь, это уже было после того, как там поработали мы.

Вечером Гена подвез нас почти до самого дома. Ушатанные, мы еле ползли. Но карман приятно оттопыривал свеженький пресс. Пять машин Гардею и пять нам. Даже на шестерых, неплохие бабки за день работы. Тем более, что Гард и зарплату нам за этот день платит. На завтра тоже осталось. Меньше, конечно, но по паре машин еще будет. Мы с Сергеем днем практически не общались. Не до того было.

– Дом! Милый дом! – провозгласил Сергей, вваливаясь в прихожую. Упарились так, что еда в горло не лезет. Решили обойтись кофе.

– Ну что, Вадим, – сказал Сергей, поглощая кофе большими глотками. – Хотел тебе про артефакты рассказать, но видимо сегодня не судьба. Замаялись мы с тобой. Давай лучше на боковую, а все разговоры завтра.

– Ладно, давай. Я тоже не в состоянии. Мне сейчас пофиг на все, только бы до койки доползти.

Я допил кофе.

– Все, покеда. Спокойной, – махнул я на прощание. Пошел к себе и завалился в кровать. Зубы не чистил, какое там! Хорошо, хоть шмотки скинул. Конечности сковала приятная истома. Чувствовалось, как они вибрируют и дрожат от перенапряжения. Волна усталости захлестнула меня, и через секунду я уже спал, как младенец. Обычно я никогда не помню свои сны. За очень редким исключением, когда разум уже просыпается, а сон еще не ушел. Сон смешивается с явью. Я уже могу критически мыслить, и несколько секунд наслаждаюсь реальным сюрреализмом другого мира. Пока, наконец, неведомая сила не смывает все краски, оставляя лишь те места, куда зацепился разум. Так было и в этот раз. Я проснулся, но продолжал видеть сон, ощущал себя невесомой пушинкой, влекомой порывами ветра в нескончаемом водовороте тьмы и света. Все, что удалось сохранить, это память об ощущении невесомости, а так же яркие и темные участки. Без какой-либо логической взаимосвязи между ними. Увы, какая-то муть. Не повезло. Чаще всего я вижу незнакомый город во сне. Район, которого никогда не было. Старые халупки с ворчащими бабками. Неизвестные дороги и переулки. Пустырь со стогами сена на месте оживленного супермаркета. Гротескная картина, я брожу вроде бы в городе, с людьми и все такое. Но он совсем другой, будто из параллельного мира.

Пора вставать. Во дворе фыркал, растираясь, Серега. Я взял полотенце, и пошел к нему. Мышцы немного побаливали. Я представляю, что было бы, если б я так вымотался в самом начале, когда только пришел сюда. Наверное, с койки не смог бы подняться.

Серега, уже почти сухой, окинул меня взглядом. Усмехнулся, а глаза добрые, ну прям дедушка Ленин:

– Ничего, сейчас полегчает. Водичка – панацея от многих бед.

Я зачерпнул ведро и окатил себя водой. Уже начал набивать руку.

Ух… Всплеск бодрящей энергии по коже. Затем растирание полотенцем. Серега оказался прав – несколько секунд, и нормалек. Можно двигать на работу. Четыре машины – не десять. Управились как раз к обеду. На обед был суп с макаронами, жареная картошка с огурчиком и молоком. Уставшие, мы уплетали пищу за обе щеки. Молчание нарушалось только лязганьем ложек и хрустом огурцов. После обеда мы рассосались, кто куда – передохнуть и спокойно усвоить отведанное. Гена завалился в «ГАЗон». Леник вместе с Сивым и Валетом отправились в вагончик и принялись резаться в дурака. Надеюсь, не нажрутся. Мы с Серегой пошли на лесопилку, там разлеглись на досках, и лежали, почесывая животы. Хорошо – гнуса нет.

Приятно было распрямить спину. Я смотрел в ясное небо, где ветер гонял бежевые мелкие, как перышки, облачка.

– Жить хорошо, – вырвалось у меня вслух.

– А хорошо жить еще лучше, – закончил фразу Сергей.

Мы помолчали несколько минут. Затем Сергей сказал:

– Самое время закончить рассказ про артефакты. Готов внимать?

– Как пионер. Всегда готов.

– Ну ладно, тогда слушай, – Сергей повернулся на бок, подперев голову ладонью. – Третий вид магических предметов называется, как ты уже понял, артефактами. Их не нужно заряжать. Артефакты постоянно светятся энергией. Такие предметы можно назвать условно живыми, потому что они содержат кусочки человеческой души. Эти кусочки пульсируют на той частоте, что больше всего гармонировала с человеком, частью которого они являлись. Нельзя сказать, что артефакты обладают осознанием или собственным мышлением, нет. Просто излучают то, что человек больше всего любил при жизни.

– Но когда-нибудь они же должны выдохнуться? – спросил я. И продолжил, увидев, что Серега качает головой, – а как же закон сохранения энергии? Если они что-то излучают, рано или поздно это что-то закончится.

– Не в обозримом будущем, или, по крайней мере, не в этом веке. Ты пытаешься найти научное обоснование. Вот тебе, на вскидку, два из них:

Либо душа обладает безграничным, поистине неисчислимым зарядом, это раз. И либо она, и соответственно, ее кусочек подключены к некой вселенской системе питания. Это два. Душа – живое существо. Она приходит в этот мир извне, в человека, когда человек рождается и уходит из этого мира, когда он умирает. Чем-то же она питается в это время в этом промежутке?

– Ну не знаю, – протянул я.

– Никто не знает. Душа происходит из тонкого, божественного мира, куда нам путь закрыт. За всю нашу историю даже выдающиеся мистики не смогли заглянуть за этот предел. Они видели, что душа после смерти тела еще сорок дней находится рядом с нами. А затем, пьюффф… Бесследно исчезает.

– Но ее кусочки остаются. В предметах, как ты говоришь.

– Ага. Из этого можно сделать вывод, что они не являются существенной потерей для души. Так, пара чешуек слетело, всего-то. Остается то, что тяготеет к земному, а душа… Ей то что? Посмотрела нашу жизнь, как кино, и гуд бай.

Сергей призадумался, затем посмотрел на телефон и сказал:

– Чуть позже я расскажу о мироустройстве, как я его вижу. Обед заканчивается. Давай закончим с артефактами, – он выждал несколько секунд. – Не все артефакты одинаково полезны. Артефакт отражает то, что больше всего любил человек. Это не только хорошее, но и плохое. Так, если бы, например, менты застрелили Чикатило в тот момент, когда он расправлялся с очередной жертвой, кусочек его души мог бы вселиться куда-нибудь. Например, в нож. И я бы посоветовал держаться от такого артефакта подальше.

– А откуда тебе знать, что после Чикатило не осталось артефакта?

– Он сгнил в тюрьме, понимаешь? Последние годы перед расстрелом он отчаянно боролся за свою жизнь. Лишенный заниматься любимым делом, съедаемый тюремными унижениями и хлопотами, он просто потерял драйв. Все.

– А как же другие убийцы?

– А что они? Чтобы появился артефакт, необходимо, чтобы человек погиб в ту секунду, когда занят любимым делом с головой. Много ты знаешь убийц, застреленных во время преступления? Тех, которые получают удовольствие от своих деяний? Я вот не слышал ни про одного. Убийцы-маньяки, про которых я когда-либо слышал долго гнили в тюрьме. Либо вышак, что тоже сбивает драйв. Либо застрелены при задержании, а не в момент преступления. Чикатило был гением своего дела, ан-нет, не оставил артефакта.

Иоанн же Кормянский, напротив, не секунды не переставал любить людей. Возможно, даже, смерть настигла его во время молитвы за род людской. И крестик, впитавший эту любовь, его нам наследие. Ты, наверное, не в курсе того, почему Иоанна Кормянского почитают святым?

– Хм, нет. Наверное, потому, что делал добро.

– Он умер давно, еще до большевиков. Тогда, как знаешь, церковь и священников сильно зажали. Смутное было время. Тюрьмы, пытки. Вряд ли молва запомнила бы его деяния. Батюшка, как батюшка. Нет, тут другое. В начале девяностых в деревеньке Корма, что под Гомелем, затеяли ремонт дороги. Вскрыли полотно и обнаружили две могилы – святого отца Иоанна, впоследствии названного Кормянским, и его сына, также бывшего священника. Когда строители вскрыли гроб, как ты думаешь, что они обнаружили?

– Что? Скелет с костями? Божественное сияние? Ангельский хор мальчиков-с-пальчиков?

– Не паясничай, – нахмурился Сергей.

– А ты сейчас похож на проповедника. Сам сказал, времени в обрез, а теперь тянешь кота за хвост. Ну, и что они там увидели?

– Иоанн Кормянский лежал нетронутый временем, словно умер только вчера. А у его сына тлен не тронул правую кисть.

– Не может такого быть. Должно быть какое-то объяснение.

– Разумеется. И власти так подумали. Срочно нужно научное объяснение, иначе какой скандал разразился бы. Тогда еще живо было наследие СССР. Официально, только Ленин был живее всех живых. Но, как всегда. Если не найдется причина, так придумают.

– И придумали?

– Конечно. Да ты послушай самого себя. Ты сам видел, на что способен крест Иоанна Кормянского. А теперь, когда узнал о чуде, коснувшемся его самого, сразу хватаешься за «научное объяснение», как за соломинку. Боишься, что крышу снесет? Тогда представь, что чувствовали власти. Разумеется, они сварганили историю, о том, что выход газа защитил тело усопшего бог-знает-сколько лет назад священника от бактерий и предотвратил разложение.

– Так может, так и было?

– Смеешься? Дорогу что, на болоте ложили? Да и рука сына осталась нетронутой. Газ действует избирательно?

– А что тогда?

– Не стану мучить. Тело Иоанна Кормянского не разложилось, потому что при нем был его крестик, который, как ты знаешь, стал артефактом. Пикантность ситуации заключается в том, что когда гроб вскрыли, крестика-то не оказалось. А тело после эксгумации разложилось за несколько дней.

– Как это, не было крестика? Где же он тогда был, если защищал тело от разложения?

– Когда Иоанн Кормянский лежал в могиле, крестик был. А когда гроб вскрыли, крестика не было. Врубаешься?

– Сперли?

– Ага. Работяги первым делом обшмонали гроб, лишь потом позвали начальство. Время наступало тяжелое, "лихие" девяностые, сам понимаешь.

– А как же ты крестик нашел?

– Вор, который крестик умыкнул, побоялся его носить с собой. Прикопал неглубоко в одной из могилок на кладбище неподалеку, пока никто не видел. Наверное, собирался позже забрать. Но, похоже, что-то с ним приключилось. Во всяком случае, крестик спокойно лежал там, когда я его нашел.

– Как же ты его нашел? Откуда ты знал, где он лежит?

– По свечению. Это как вибрация. Такой мощный артефакт, да еще и закопан неглубоко. Заметил его издалека.

– Серега, хочешь верь, хочешь не верь, но я живу в том же мире, что и большинство населения земли. Где все просто и объяснимо. Рационализм и наука правят бал. Все явления можно видеть, описывать, классифицировать и уложить по полочкам. Но здесь, с тобой, я увидел нечто. То, что выходит за рамки академических учебников. Если он действительно столько лет пролежал целый и невредимый… Раньше я бы сказал, что есть научно объяснимая причина, просто пока не найдена. Да и сейчас я бы не поверил в нетленные мощи. А вот в артефакты я начинаю верить. Потому, что видел своими глазами. Но, тем не менее, я прекрасно отдаю себе отчет о том, сколько людей сразу, безоговорочно поверило в божественное чудо. Люди изголодались по чудесам. Слишком мало их в нашей жизни.

– О да. Сейчас там очень посещаемый храм. Приезжают отовсюду. Из Беларуси и России. Даже из Украины. Людская молва быстро разнесла весть о нетленном святом. Нашлись люди, которые вспоминали рассказы своих родителей и дедов о священнослужителе. Вспоминали предсказания, практически все из которых сбылись. Хотя, конечно, часть из них могла быть просто плодом фантазий людей. Естественно, потянулись люди с различными хворями. И говорят, многие из них получили исцеление или облегчение болезни.

– Но как же, если крестик был украден?.. Он ведь был далеко?

– Видишь ли, согласно христианским верованиям, есть два очень емких талисмана. Это песок с могилки и, собственно, мощи святого. Крестик более семидесяти лет заряжал их энергией. Это очень долго. Советский Союз, и тот просуществовал меньше. Целая эпоха прошла. Могилу Иоанна Кормянского сохранили, но реконструировали, смешав при этом заряженный песок с обычным. Что, собственно, поубавило его чудодейственную силу.