Текст книги "Душа зла"

13

Бролен вошел в свой кабинет и увидел там Бентли Котленда, послушно ожидавшего возле стеклянной перегородки. Солнце отбрасывало искры света на его костюм-«тройку», и Бролен не смог удержаться от гримасы, увидев, как помощник прокурора замер, скрестив руки и любуясь своим отражением в стекле.

– Ладно, как мне лучше вас называть? Помощник прокурора Котленд? – проигнорировав приветствие, произнес Бролен.

– О нет, это слишком официально, – улыбнулся Котленд. – Зовите меня Бентли. Я хотел бы, чтобы мое присутствие среди вас было как можно более незаметным…

«Это слишком официально. Он собирается общаться со мной, используя любые риторические фигуры, которые наверняка хорошо знает, чтобы дать мне понять, что он – дорогой костюм, а я – пара кроссовок, увязших в дерьме!» – подумал Бролен, который все никак не мог смириться с идеей терпеть Бентли рядом на протяжении всего расследования.

– Отлично, Бентли. Я – Джошуа.

«Бентли. Откуда взялось это имя?» – Бролен внимательно разглядывал молодого человека, стоявшего напротив него. Самое большое – тридцать лет, донельзя высокомерный педант, прямиком из большого университета, как минимум магистр права. Черные волосы с густым слоем бриллиантина напоминают металлические стержни, а двойной подбородок делает его еще смешнее. «Первый образец человека-мутанта?» – усмехнулся Бролен про себя.

– С чего же мы начнем? – спросил Бентли.

Бролену вдруг стало стыдно. Возможно, Бентли и папенькин-сынок-сверх-всякой-меры, с которым невыносимо находиться рядом, но сейчас тот попал в самую точку. Он не тратил время на какие-то отвлеченные рассуждения. Действительно, пора было как можно скорее приниматься за расследование.

– Прежде всего, распределим обязанности среди тех, кто занимается этим делом.

Бролен подошел к телефону и, набрав номер Ллойда Митса, попросил зайти. Затем он позвонил и Салиндро.

– Лейтенант Салиндро наделен полномочиями участвовать в расследовании? – удивился Котленд.

Секунду поколебавшись, Бролен ответил совершенно искренне.

– Ларри Салиндро – безусловно, обладает большим чутьем, чем многие инспекторы с этого этажа, и его присутствие может принести нам большую пользу. Кроме того, он знает город лучше, чем кто-либо из здешних, это тоже может нам пригодиться.

Котленд медленно кивнул в знак согласия, но Бролен не обманулся выражением его лица: тому не понравилось, что имеет место нарушение правил.

Ллойд Митс вскоре зашел в кабинет Бролена, почти сразу же к ним присоединился и Салиндро, единственный из четырех мужчин одетый в форму. Все расположились вокруг большого стола для совещаний. Кабинет Бролена был просторным, в нем стояли стеллажи, заваленные папками, в углу находилась софа, предназначенная для тех моментов, когда приходилось оставаться здесь на ночь, стены были покрыты бумажными листками с самыми разными пометками. Своеобразный центр нервной системы, где сходились импульсы всех дел, которые вел Бролен. Его личный командный пост.

Обросший черный бородой Ллойд Митс занял место в конце стола, возле Бентли Котленда, тем временем Салиндро закрыл жалюзи, благодаря чему комната погрузилась в спокойный полумрак.

– Итак, что нам в настоящее время известно об этом деле? – спросил Бролен, открывая тонкую папку.

Салиндро втянул живот и, не заглядывая в записи, стал рассказывать:

– У нас есть жертва, девушка примерно двадцати лет, личность которой не установлена, она была убита неизвестным в ночь со среды на четверг. Надо отметить, что ее тело было подвергнуто тем же ритуальным увечьям, что и жертвы Лиланда Бомонта, прозванного Портлендским палачом. Этот метод я бы назвал своего рода «индивидуальным».

– Поскольку у нас пока нет отчета судебно-медицинского эксперта, давай не будем горячиться, ладно? – прервал его Митс. – Мы еще не знаем, отчего она умерла, а также какие именно увечья нанес ей убийца.

– Ллойд, я ведь ее видел и могу тебя заверить, что руки у нее отрезаны по локоть. И на лбу – след кислоты, – с мрачным видом поправил его Бролен. – Это почерк Лиланда.

Митс провел рукой по бороде, скрывавшей его щеки.

– Все знали, что руки служат для него фетишем, СМИ неплохо на этом поживились. Но откуда кислота на лбу? Кто еще был в курсе, кроме нас? – спросил он.

– Не так уж и много людей. Те, кто занимался расследованием в прошлом году, то есть около двадцати человек, включая Бролена и меня, – сказал Салиндро.

Бролен кивнул и добавил:

– Всегда существует вероятность утечки информации, никогда нельзя поручиться на счет слишком разговорчивого паренька, работающего в морге, или копа, который хочет тайком заработать немного денег, но если СМИ не упоминали об этом, значит, у них не было такой информации – обычно они не молчат о подобных вещах, у них не принято делать нам такие подарки.

– За неимением лучшего это наш след, – произнес Митс, делая пометки в своей записной книжке. – Надо начать с составления списка всех, кто имел доступ к этой информации, тогда мы сможем попытаться понять, были какие-либо утечки или нет, – добавил он не слишком уверенно.

– Это гигантская работа, если учесть, что все это случилось год назад, и некоторые полицейские, которые были в курсе дела, могли рассказывать о нем по крайней мере своим близким, – заметил Бролен. – Нет, я думаю, что это – из области невозможного.

– И что ты предлагаешь?

Митс смотрел на него, ожидая ответ.

– Сначала я хочу посмотреть отчет судмедэксперта, тогда мы увидим, насколько точно убийца копировал манеру Портлендского палача. Если действительно будут какие-то сходства с делом Лиланда Бомонта, то нам это станет ясно. – проговорил Бролен и повернулся к Салиндро. – Ларри, я хотел бы, чтобы патрульные прочесали тот угол Вашингтонского парка и задали встречным несколько вопросов, особенно завсегдатаям. Пенсионерам, которые там бывают в одни и те же часы, мамочкам, прогуливающим там своих чад. Чтобы наши люди уточнили, не видел ли кто-нибудь чего-либо подозрительного в среду вечером или рано утром в четверг. Наверняка там есть эти сумасшедшие бегуны, которые носятся по парку перед тем, как отправиться на работу. Пускай одна из машин постоянно проезжает в непосредственной близости от места преступления. У этого убийства – ярко выраженный сексуальный подтекст, и возможно, человек, которого мы ищем, шатается неподалеку, дабы снова испытывать возбуждение. Как только появится хоть один подозрительный тип, я хочу, чтобы его прищучили и задали ему множество вопросов. Если он по-прежнему будет вызывать подозрения, придется с ним поработать. – Салиндро кивнул, соглашаясь. –  Кроме того, надо поговорить с парнишкой, нашедшим труп. Где он сейчас?

Ллойд Митс зажег сигарету, и завитки дыма проникли в ноздри Бролену. Бросив курить полтора года назад, он все еще плохо переносил запах никотина.

– Думаю, что сегодня он не в школе, – ответил Митс, выдыхая дым, – с ним должен сейчас находиться кто-нибудь из нашей психологической службы, потому что, кажется, случившееся здорово его потрясло.

– Такое может случиться и от меньшего, – прокомментировал Бролен. – Ладно. Пусть кто-нибудь попытается снять с него показания, быть может, он что-то видел – то, чего мы не заметили прямо у себя под носом. Лучше отправить к нему женщину, чтобы он не так волновался.

– Лесли Таудам из отдела по работе с несовершеннолетними, – предложил Митс. – Она великолепно для этого подходит.

– Отлично, – согласился Бролен. – А я пока поеду в Институт судебно-медицинской экспертизы. Встречаемся вечером, в этом кабинете, чтобы все обсудить.

Митс и Салиндро встали. Бентли, с начала совещания не проронивший ни слова и теперь увидевший, что каждый из присутствующих сразу же намеревается приступить к своей части работы, неуверенно спросил:

– А мне что делать?

Бролен и Салиндро переглянулись.

– Вы поедете со мной, – ответил молодой инспектор, – Вам будет полезно поприсутствовать при вскрытии.

Бентли Котленд сник, как ледышка под солнечными лучами.

14

Двое мужчин шли по зеленому линолеуму подвала, в котором располагался морг. Бентли чувствовал себя неуверенно, ему казалось, что эхо их шагов разносится очень далеко, отчего подвал казался просто гигантским – почти фантастических размеров. Ему не нравились ни стены из красного кирпича, ни длинные трубы отопления, цеплявшиеся за потолок и раскалившиеся докрасна позади защитных экранов. На самом деле ему не по душе были даже маленькие белые светильники, испускавшие тусклый свет: по мнению Бентли, они горели слишком слабо. Конечно, место было своеобразным, однако здесь царила по-настоящему удушливая атмосфера, атмосфера… да, смерти. Бролен опередил его на несколько шагов, и Бентли тоже пришлось прибавить скорость: он совершенно не хотел дать слабину.

Бролен без предупреждения резко затормозил и свернул влево. «Кажется, он неплохо разбирается в том, как устроено это здание», – подумал Бентли. Когда они приехали сюда, инспектор просто спросил у охранника, где будет происходить вскрытие девушки, которую привезли прошлой ночью. Очевидно, тот знал его в лицо и без лишних слов догадался, о чем идет речь: он куда-то позвонил и уточнил информацию. Потом добавил, что вскрытие будет лично проводить доктор Фольстом, после чего инспектор Бролен надолго погрузился в молчание. Из этого Бентли сделал вывод, что услышанное не понравилось инспектору, однако не рискнул спросить. Ему хотелось избежать проблем, поскольку он прекрасно понимал, что его присутствие в Криминальном отделе не воспринимается сотрудниками, как нечто приятное и само собой разумеющееся; стало быть, все, что его могло сейчас интересовать, – узнать как можно больше о том, как функционируют механизмы судебно-правовой системы, и при этом не нажить себе врагов. Для будущего помощника прокурора в этом состоял очевидный путь к успеху. Как следует показав себя в новой должности, он имел все шансы выдвинуть свою кандидатуру на ближайших выборах. Заглядывая далеко вперед, Бентли Котленд с удовольствием представлял, как сделает яркую карьеру по юридической части, а потом, почему бы и нет, – займет пост мэра или даже сенатора.

В самых современных моргах двери открываются механически, при нажатии на огромную кнопку, после чего глазам предстают коридоры из фильма «Звёздный путь». Но в Портленде все еще царила эра простых хлопающих дверей, напоминающих атавизм типа двойных створок какого-нибудь салуна.

Войдя вслед за Броленом в просторный зал, Бентли настолько погрузился в свои карьерные планы, что чуть было не получил по лицу распахнувшейся в его сторону дверью.

Линолеум сразу же уступил место коричневой плитке. Помещение было функциональным, с вешалкой на входе и мебелью из нержавеющей стали; здесь же стояли два больших бака, предназначенные для декантации и дезинфекции, горел яркий свет, а посередине комнаты, притягивая все внимание, находился стол для вскрытий. Глядя на него, Бентли замер так, словно смотрел на жертвенник ацтеков, с которого все еще стекала кровь.

– Добро пожаловать, – произнес рядом женский голос.

Сидни Фольстом приблизилась к мужчинам и пожала им руки. Пронзительный взгляд судмедэксперта на мгновение замер на Бентли Котленде. Тот почувствовал, что его изучают, и сразу узнал по этому взгляду хищника, которого прекрасно помнил еще со времен учебы в Беркли.

– Ваш начальник предупредил меня о присутствии господина Котленда, – сказала доктор, – для меня это было сюрпризом: не часто мы имеем честь оказывать помощь в обучении кого-либо из прокурорской службы.

Амбиции политика вновь напомнили о себе, и Бентли с силой пожал протянутую ему руку, отметив некоторую иронию в голосе доктора.

– Для нас, людей, исполняющих законы, просто необходимо тщательно разбираться в том, как функционирует судебная система, – пояснил Бентли, старательно выговаривая каждое слово.

– Ладно, тогда я постараюсь подробно пояснять все, что буду делать во время вскрытия, – ответила доктор Фольстом также уверенно. – Этого было достаточно, чтобы Бентли побледнел. Повернувшись к Бролену, Сидни Фольстом добавила. –  Впервые за все это время мы будем работать вместе, инспектор!

Бролен уловил в ее голосе некоторый сарказм: теперь он не сомневался: доктору не понравилось, как он повел себя во время их последней встречи. Однако он предпочел промолчать.

– Хорошо, начнем. Для этого вам необходимо приготовиться, – произнесла доктор, показав на вешалку в углу. – Там вы найдете одноразовые защитные перчатки, непромокаемые халаты, и не забудьте про маски.

Мужчины оделись и присоединились к доктору Фольстом, готовившей инструменты. Бролен знал основные: скальпель с длинным лезвием для одноразового использования, пинцет Кохера, ножницы с изогнутыми лезвиями, коронарные ножницы, крючок Фарабёфа и некоторые другие приспособления, заставившие бы умереть от зависти Джека Потрошителя.

Затем судмедэксперт открыла папку с уголовным делом, в котором находились копия предварительного отчета и фотографии, сделанные на месте обнаружения тела, – все это она внимательно изучала несколько минут назад.

– Прошу извинить меня, но я уже сделала кое-какие предварительные операции, – сказала она, включив висевший на стене негатоскоп.

Лампа негатоскопа высветила целую серию рентгеновских снимков, а Сидни Фольстом тем временем включила маленький диктофон, подвешенный к потолку с помощью специального кабеля.

– Рентгенограммы показывают очевидное отсутствие пулевых ранений. Объектом исследования является женщина примерно двадцати пяти лет, принадлежащая к кавказской расе. Вес – 59 кг, рост – 1 метр 76 см.

Выключив диктофон, она нажала кнопку внутренней связи.

– Хосе, привезите, пожалуйста, тело.

Две минуты спустя мужчина в белом халате вкатил в комнату накрытую брезентом тележку. Он аккуратно снял брезент, словно для него самым важным было не побеспокоить лежавшее под ним тело.

Девушка застыла почти в той же позе, в какой ее прошлым вечером обнаружил Бролен: голая, с отрезанными по локоть руками, однако более всего бросались в глаза ее раздвинутые ноги, между которыми торчала черная рукоятка. Ее ступни были завернуты в пластиковые пакеты, и так же должны были быть упакованы ее руки, будь они сейчас на своих местах. Многочисленные красные углубления, ямочки на теле напоминали глаза какого-нибудь колдуна.

Бентли тут же отвернулся, инстинктивно закрыв рот ладонью, забыв, что на нем – хирургическая маска.

«В ней столько человеческого!» – мелькнуло у него в голове.

Сообразив, что выглядит в глазах окружающих неблаговидно, он мгновенно послал самому себе проклятия и попытался вести себя достойнее.

«Охренеть, а чего ты ждал-то? Само собой, она – человек», – проговорил голосок у него в голове.

Однако Бентли и подумать не мог, что мертвая девушка окажется такой реальной и будет от него так близко. Ее кожа не была белой, как мел, скорее, чуть розоватой. К счастью, глаза девушки были закрыты, хоть от этого становилось чуть легче.

Сидни Фольстом и ее помощник подняли тело, словно простую дорожную сумку, и переложили его на холодную нержавеющую сталь прозекторского стола.

– Все никак не заменим столы на более новые, с колесиками. Этот – немного устарел, вы и сами это видите, но у нас здесь соседствуют новейшие технологии и добрый старый материал, который давно пора менять. Я уже отчаялась получить необходимое. Может быть, вы замолвите пару слов перед теми, кого это сможет заинтересовать? – добавила она, разглядывая Котленда из-под маски.

Тот стоял рядом, очевидно пребывая в ступоре. И ничего не ответил.

Они перевалили тело с каталки на стол так небрежно! Как будто проделывали это множество раз, без малейшего сочувствия! Бентли все еще никак не мог прийти в себя: ему казалось, что при нем только что перебросили с одного места на другое обычный кусок мяса.

– О! Чуть не забыла, – воскликнула судмедэксперт.

Она вытащила флакончик с бальзамом «Викс» из кармана халата и протянула его помощнику прокурора со словами:

– Рекомендую вам помазать этим под носом. Когда мы откроем тело, запахи разложения будут достаточно сильными…

Бентли не заставил дважды просить себя и, стащив перчатки, принялся натирать верхнюю губу бальзамом.

– А вы что, не будете этого делать? – удивился он.

Эксперт посмотрела на него своим холодным, оценивающим взглядом.

– Я полагаю, если судебный врач не способен переносить запах, просачивающийся сквозь маску, ему лучше заняться чем-то другим, например, живыми людьми, – сухо ответила она.

Бентли Котленд кивнул, но сказанное гвоздем засело у него в голове.

Эксперт взяла маленький шприц для внутримышечных инъекций и приоткрыла глаз трупа, лежавшего на холодной поверхности стола.

– Что вы делаете? – невозмутимо поинтересовался Бролен, ни разу в жизни не видевший ничего подобного.

– Беру пункцию стекловидного тела, – охотно ответила доктор Фольстом. – Половины миллилитра вполне будет достаточно, чтобы точно определить время смерти. На сегодняшний день это самый надежный и точный метод. В процессе распада красные кровяные тельца с постоянной и невысокой скоростью высвобождают калий, который накапливается в стекловидном теле. Изучив его количество, мы сможем без труда установить момент смерти.

Игла для инъекций погрузилась в почти бесцветный белок глаза. Густая жидкость поползла вверх по хрупкому шприцу, а затем доктор сняла маленький стальной стержень и положила шприц в короб, стоявший на краю раковины.

Тело даже не дернулось, не зашевелилось, не сотряслось – это опять удивило Бентли Котленда. Он почти ждал, что все присутствующие стащат с рук перчатки, снимут маски, а «умершая» встанет – и те, кто спрятался за шкафами, зааплодируют и засмеются, увидев, что она жива. Однако ничего этого не произошло; в сыром и пропитанном запахом антисептика подвале смерть буквально касалась кожи троих живых человек.

– Чтобы сэкономить время, я уже сделала предварительные фотографии и измерения тела, – сказала доктор Фольстом.

Она быстро проверила, достаточно ли у нее контейнеров под образцы, которые следует взять во время вскрытия, и включила диктофон. Затем подошла к телу и стала внимательно его исследовать.

– Поверхностный осмотр показывает отсутствие двух предплечий, отсеченных в районе головки лучевых костей и локтевых отростков, вены и артерии перерезаны, что должно было вызвать значительную потерю крови.

Сидни Фольстом повернулась к Бролену и спросила:

– Когда вы обнаружили тело, вокруг было много крови?

– По большому счету, нет, хотя кровь там все-таки была, но она уже засохла, впрочем, этого и следовало ожидать. Кажется, место, где было найдено тело, совпадает с местом совершения преступления.

Инспектор знал, насколько важное значение имеет эта деталь. Прежде всего, для понимания улик, которые предстоит изучить в лаборатории, а также для составления психологического портрета преступника. Бролену было очень важно понять, где именно убийца совершил свое преступление, важно было увидеть эту обстановку, почувствовать себя в этой атмосфере.

Сидни Фольстом продолжала работать, ощупывая правое бедро трупа, а затем аккуратно согнула ногу девушки в колене.

– Трупное окоченение, rigor mortis, практически отсутствует. Трупные пятна полностью соответствуют положению тела в момент его обнаружения – это означает, что тело не передвигали. Таким образом, место, где оно было найдено, действительно является местом преступления.

Бентли нахмурился.

– Трупные пятна, место преступления, место обнаружения тела, как все это связано? – спросил он. Назубок знавший право, он не отличался ни малейшими познаниями в области судебной медицины.

– Трупное окоченение возникает оттого, что кислоты постепенно преобразуются в щелочь, – спокойно пояснила эксперт, – мускулы становятся похожими на камень, и если вы хотите переместить тело или придать ему другое положение, вам буквально приходится «ломать» их. Подобное состояние сохраняется в промежутке от двенадцати до сорока восьми часов, после чего другие химические изменения вновь возвращают организму кислоты, отчего его члены опять обретают некоторую гибкость.

Доктор Фольстом немного приподняла тело, чтобы была видна спина, и указала рукой в перчатке на красные пятна в области поясницы.

– Livor mortis, иначе трупные пятна – и есть вот эти красные пятна, которые вы можете тут видеть, – сказала она. – Они являются результатом остановки регулярного кровообращения. Иными словами, когда ваша кровь перестает циркулировать, сила тяжести выполняет свою работу и притягивает кровь к нижним частям вашего тела, например, к спине, если вы лежите, или к ногам, если вас повесили. Зоны, где ваше тело соприкасалось с землей, например плечи и ягодицы в том случае, если вы лежали на земле, лишены подобных пятен, остаются бледными, поскольку кровь не поступает туда из-за давления поверхности на кожу. Для нас важно, что трупные пятна появляются между пятнадцатью и двадцатью минутами после наступления смерти. Это имеет значение – поскольку если тело перемещали хотя бы раз после того, как они появились на коже, мы сможем это установить: оставшиеся бледными зоны не будут соответствовать новым точкам опоры.

– А разница между местом, где было совершено преступление, и тем, где обнаружили тело, – поистине огромна, – вмешался Бролен. – Часто случается, что тело находят вовсе не там, где убили жертву.

– Понимаю. Вы так здорово рассказываете про эти пятна! – воскликнул помощник прокурора.

– Ну, хоть я вам и описала все в общих чертах, существует множество исключений. В судебной медицине все достаточно сложно, никогда не забывайте об этом. Но – продолжим.

Бентли Котленд отступил назад, заметив в руках у доктора скальпель с длинным лезвием.

– На теле имеется несколько кровоподтеков, их ярко-красный цвет свидетельствует о том, что они появились незадолго до смерти, скорее всего, девушка была избита. Также видны многочисленные порезы, оставленные каким-то острым предметом, вероятнее всего ножом, и…

Доктор Фольстом наклонилась над телом, чтобы лучше разглядеть красные отверстия на бедрах.

– Нечто похожее на следы укусов, очень неглубоких; ранки оставлены зубами каких-нибудь небольших хищников, например, лисиц.

– Ничего удивительного, – перебил Бролен, – тело обнаружили посреди леса, и оно пролежало там почти сутки.

– Да, – ответила судмедэксперт. – Но на теле есть и большие отверстия размером с кулак, это уж точно не следы животных, а отсутствие следов кровотечения позволяет думать, что они нанесены post mortem. Очень вероятно, что ваш убийца отрезал от тела жертвы куски плоти. Вот, смотрите, здесь и в области брюшного пресса, и вот тут, по краям, в два приема, когда она уже была мертва.

Доктор посмотрела на Бролена.

– Сожалею, господа, но последующие процедуры займут длительное время, мне нужно точно измерить глубину и размеры каждой раны, нанесенной режущим предметом, и детально описать их в отчете. Здесь… скажем так, около двадцати отверстий, и на это понадобится несколько минут.

В течение четверти часа доктор Фольстом скрупулезно изучала каждую рану с помощью специальной линейки, не отражающей вспышки фотоаппарата, которым она при этом пользовалась. Она громко наговаривала в диктофон все, что ей удалось обнаружить. Бентли понимал далеко не многое, большая часть профессиональных терминов была ему неизвестна.

«Глубокая рана в области подреберья с повреждением поперечной ободочной кишки. Размеры три на ноль пять сантиметра. Заметный след на коже от рукоятки оружия, глубина раны около четырнадцати сантиметров, более детальное исследование – при вскрытии».

«Гладкие и ровные края, рана яйцевидной формы, нанесенная обоюдоострым лезвием».

Почти все услышанные слова Бентли просто не понял. Но он набрался терпения и заметил, что Бролен внимательно наблюдает за тем, чем занималась доктор, словно этот странный язык отчасти был ему знаком; иногда он кивал, видимо отмечая самую существенную информацию. Наконец Сидни Фольстом подняла голову, чтобы сделать первое заключение.

– Итак, мы имеем двадцать две раны, нанесенные холодным оружием, возможно, ножом. Нож с двойным лезвием, длиной четырнадцать-пятнадцать и шириной три сантиметра. Некоторые раны могли стать смертельными, точнее смогу сказать, когда вскрою тело. Мы еще к этому придем. Также на теле присутствуют многочисленные следы укусов, оставленные грызунами или мелкими хищниками, которые могут нас интересовать лишь постольку-поскольку, зато вот эти два-три отверстия выше бедер представляют более серьезный интерес. Они несимметричны, ампутация фрагментов плоти незначительная, можно сделать вывод, что убийца, скорее всего, забрал эти куски с собой.

– Может быть, у нее там были татуировки, которые он грубо вырезал? – предположил Бентли.

– Скорее, я склоняюсь к мысли, что это – тоже следы укусов, – сурово произнес Бролен. – Наш тип как одержимый дважды укусил ее после того, как убил. Это было сильнее его. После чего он сообразил, что мы сможем опознать его по отпечаткам зубов, и вырезал из тела жертвы куски плоти. Вполне обычно для преступления на сексуальной почве, подобного этому.

Доктор нажала на выключатель, отчего с едва заметным урчанием заработала мощная система вентиляции.

– В самом деле, похоже, – произнесла она.

В этот раз что-то привлекло ее внимание на лице девушки. Она наклонилась так низко, что почти коснулась губ умершей своим носом. Приоткрыв с хлюпающим звуком ее нижнюю челюсть, она с помощью пинцета вытащила из уголка рта какую-то белую ниточку.

– Что это? – спросил Бролен.

– Волокно. Возможно – хлопок.

Обнаруженная улика исчезла в пластиковом контейнере с этикеткой; ее предстоит внимательно исследовать на предмет происхождения, чтобы установить, как она попала в рот убитой.

Судмедэксперт опять взяла скальпель и приложила его к бедру девушки. Затем резким, точным ударом рассекла кожу. В почти сакральной тишине плоть, со звуком взрезанного спелого фрукта, раскрылась, являя взору красные мышцы и тончайшую пленочку желтоватого жира. Сидни Фольстом повторила операцию на другом бедре, затем на плечах в области бицепсов. После этого она остановилась, нагнулась еще сильнее и бесцеремонно раздвинула края разрезов, стараясь лучше разглядеть обнажившуюся мякоть.

– Вот, взгляните на этот темно-красный цвет. Это результат внутреннего кровотечения, не оставившего следов на поверхности кожи.

И, повернувшись к Бентли Котленду, добавила:

– Руки – это та зона, которая обычно называется «зоной захвата». Убийца, конечно же, грубо обращался с жертвой, хватал ее, тянул или тащил за руки, и эти следы остались от его пальцев. Именно для того, чтобы обнаружить эти следы, невидимые на коже, как раз и практикуют подобные разрезы. Любые признаки насилия проще всего увидеть под кожными покровами, да к тому же там они сохраняются длительнее, чем в остальных местах.

– И что нам это дает? – спросил Котленд.

– Если бы она была мертва в тот момент, когда он все это с ней проделывал, на теле не осталось бы следов, – объяснил Бролен. – Теперь мы знаем, что он мучил ее, избивал и удерживал за руки, когда она еще была жива, вполне вероятно – в сознании, иначе он не смог бы притащить ее в столь отдаленное место. Она, естественно, сопротивлялась, но, чтобы это выяснить, нужно исследовать ногти у нее на руках.

– Кстати, – перебила доктор Фольтом, внимательно разглядывавшая места срезов на локтях, – могу вас уверить: ваш тип имеет некоторые познания в анатомии. Ампутация рук проделана очень аккуратно, он использовал скальпель или хирургический нож и очень аккуратно разрезал кожу, прежде чем отделить локтевую кость от лучевой. У него почти не заняло время рассечение сухожилий и плечевых бицепсов.

– Что это значит? – опять спросил Бролен, уже догадывавшийся, каким будет ответ.

– Что он старался не повредить кожу и кости, потому что все остальное было для него не столь важно.

Бролен прикрыл глаза.

Лиланд Бомонт в прошлом году убил трех девушек, сжигая им лоб кислотой и отрезая руки на уровне локтей. Каждый раз судмедэксперт отмечал, что это была очень тщательно проделанная работа, выполненная кем-то, кто знаком с основами анатомии и умеет держать в руках хирургический нож или скальпель. Однако самым странным было то, что Лиланд каждый раз старался быть очень осторожен, когда разрезал кожу и отделял кости, но при этом совершенно не заботился о сохранности мускулов и сухожилий. История повторялась, несмотря на отсутствие главного действующего персонажа.

Сидни Фольстом сняла перчатки, промакнула лоб и натянула новую пару.

– Итак, ожог от кислоты на лбу слишком глубокий, чтобы поверхностный осмотр мог нам что-либо дать, позднее я изучу его под микроскопом и извещу вас относительно результатов. Теперь перейдем к повреждениям гениталий.

Она наклонилась, немного раздвинула бедра трупа, отчего раздался отвратительный булькающий звук, и, взяв несколько проб, начала тянуть черную рукоятку, торчавшую прямо из половых губ. Тонкий ручеек черной крови вытек на стальную поверхность прозекторского стола. Доктор Фольстом медленно вытащила из вагины обоюдоострый нож двадцатисантиметровой длины, покрытый всевозможными биологическими субстанциями, преимущественно сгустками крови.

Бентли приглушенно вскрикнул, почувствовал, как к горлу подступает завтрак. Сидни Фольстом вздохнула, глядя, как он бежит к раковине и опорожняет туда содержимое желудка. Бентли пробормотал слова извинения, прополоскав рот, но уйти отказался, уверяя, что должен присутствовать на вскрытии до конца. Он уже точно знал, что больше его рвать не будет: желудок был совершенно пуст.

– Думаю, мы нашли оружие, которым были нанесены раны по всему телу, – заявила доктор Фольстом, не особенно удивившись. – Вы только что говорили о преступлении на сексуальной почве, инспектор Бролен?

– Да, была ли она изнасилована? Следы спермы?

Бролен надеялся на положительный ответ. Если следы спермы будут найдены, это позволит вычислить убийцу по ДНК-анализу. И тут же поймал себя на мысли, что надеялся на то, что ее изнасиловали! «Боже мой, я просто чудовище!» – подумал он. Профессиональная деформация затронула его эмоции, отразилась на его способности воспринимать происходящее. Он невольно воздвиг барьер между собой и жертвой, чтобы не испытывать к ней излишнее сострадание.

– Нет, не думаю, – ответила судмедэксперт. – Точнее смогу ответить через несколько минут.

Она взяла скальпель и принялась разрезать кожу от основания подбородка до лобка, стараясь обходить раны. Бентли Котленд ничего не мог с собой поделать и отвернулся, когда доктор принялась вскрывать грудную клетку при помощи костолома, похожего на большой секатор. Треск ребер, ломающихся под напором стали, вызвал у него в голове сравнение с тушкой цыпленка, на которого наступили ногой. Потом, белый как полотно, он наблюдал за процессом полной эвисцерации тела: доктор Фольстом тщательно изучала все ножевые ранения, чтобы определить степень летальности каждого из них.