Текст книги "Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира"

«Ну, давай, Светик!»

– Ну, давай, Светик!

– Что, опять? Господи, Юра, отстань, я не хочу сейчас. Давай попозже?

– Ну, ладно тебе! Жена ты мне или нет?

– Да жена, жена!

– Ну, вот и ложись. Да на живот, дурочка! И халатик-то скинь.

– Сам дурак! Давай скорее. И поосторожнее, пожалуйста. А то у меня еще с прошлого раза все болит!

– Да знаю. Я тогда про вазелин забыл. Ну, начинаем… Вот так не больно?

– Ох, ох! Все равно тяжко, хоть и с вазелином.

– А как ты хотела? Сейчас мы проходим антицеллюлитный массаж. Он требует больших усилий. На ком же мне еще практиковаться, как не на родной жене?

– И долго ты меня вот так терзать собираешься?

– Еще пару недель, Светунчик, и я стану профессиональным массажистом. А знаешь, какие у них заработки?

– Какие?

– Ну, официально не большие, а неофициально – даже трудно сказать, во сколько раз больше, чем в нашей шараге, откуда меня сократили.

– Тогда потерплю еще. Ай, постой, ты это чего? Куда это ты? Ох, Юрочка, мы же так не договаривались…

Смена жанра

– Так, а что эта халда голышом в моей постели делает?

– Да это натурщица, Оленька!

– Ты же всегда только натюрморты рисовал, сволочь! Да все однообразные такие: бутылка водки, два соленых огурца, банка кильки. Вон они, все твои натюрморты, в углу пылятся. Ни один до конца не довел!

– Так это ж у меня был творческий застой, Оленька! Вот я и решил поменять жанр.

– Ага! И решил это в мое отсутствие, пока я к маме ездила?

– Ну, надо же когда-то начинать, Оленька.

– А тогда почему и сам голый?

– Ну, как ты не понимаешь, дорогая? Это же художественный экстаз!

– Экстаз у него! А ну, ты, вобла сушеная! Подымай свой тощий зад с моей постели и чеши отсюда!

– Ах, Оленька, ты-то зачем раздеваешься?

– Будем снова менять жанр! Начинаешь лепить мои формы. И попробуй только у меня не впасть в экстаз – впадешь в кому, ваятель несчастный!

Сорванный контакт

Над головой Огурцова что-то профукало, и на дорогу перед ним приземлилась… тарелка!

– Ни фига себе! – присвистнул Огурцов. Он подошел поближе. От тарелки вкусно пахло.

«Суп, что ли? – подумал Огурцов. – А с чем?»

– А с чем бы вы хотели, господин землянин? – вдруг прочитал Огурцов ответ, исходящий из тарелки, у себя в голове.

«Ни фига себе!!» – еще больше удивился Огурцов. Про себя. А этим, в тарелке, сказал:

– Вообще-то я бы не отказался от харчо.

– Две тысячи рублей за порцию! – объявила тарелка. – Нам дозаправиться нужно.

– Ни фига себе!!! – закричал Огурцов. – Совсем вы там оборзели, что ли? Да мне за такие бабки харчо в кабаке на серебре подадут. А ваша лоханка шут знает из какого металла склепана. Может, радиация сплошная. И суп непонятно из чего сварганен. Вон как воняет. Нет, уж пошли вы на фиг!

Огурцов пнул тарелку и пошел себе дальше. Тарелка опрокинулась набок, задымила, запарила. Так был сорван контакт с внеземной цивилизацией.

Азиопа

– Какая мерзкая у нас страна, – сказал С-ов. – Кругом грязь, преступность, люди грубые, общественные туалеты загажены, дороги разбиты. То ли дело в Герландии: кругом чистота, преступности почти нет, люди вежливые, туалеты блестят, дороги гладенькие.

Но, если честно признаться, это сам С-ов, а также многие его соотечественники все делали для того, чтобы в их стране кругом была грязь, преступность, люди стали грубыми, общественные туалеты загаженными, а дороги разбитыми. Однако С-ов ничего лучше придумать не мог, как уехать от всего этого безобразия жить в Герландию.

Он был не один такой умный, и процент соотечественников С-ова, кому не по душе была собственная страна, в Герландии рос быстро. И очень скоро, к изумлению С-ова, а также многих его соотечественников, ставших герландцами, в этой некогда образцовой стране кругом, куда ни ступи, развелась грязь, расцвела преступность, люди стали грубыми, общественные туалеты загаженными, дороги – разбитыми.

– Ну вот, и здесь тоже самое! – разочарованно сказал С-ов. – Прямо не Европа, а Азиопа какая-то!

И он сердито сплюнул под ноги…

Палитра

– Ни фига себе! Смотри, Федюня, какая интересная картина. Кто художник-то?

– Сейчас, Митрич, гляну… Ага, Петров-Водкин какой-то.

– Ух ты! И как же это он нарисовал такую красоту?

– А я откуда знаю, Митрич? Хотя, погоди, давай спросим у этой тетки в синем. Она, похоже, здесь работает. Скажите, пожалуйста, а как этот… э… как его… Петров-Водкин, рисовал такие картины?

– Не рисовал, молодые люди, а писал. Элементарно. Брал холст, краски, мольберт, палитру, и на природу!

– Понял, Митрич?

– Понял, Федюня! Понял, что тут главное – норма. Если бы он с собой брал на природу не одну, а две поллитры, еще неизвестно, чего бы он намазюкал, этот самый Петя Водкин…

В разведку

– Кто там говорил, что с Вехоткиным в разведку пойти нельзя? Ходил я с ним в разведку! Надежный мужик! Как дошли до цели – сиди, говорит мне, в засаде, за углом, чтобы враги меня врасплох не застали, пока я задачу выполняю. И выполнил!

– Что, и языка взяли?

– Языка? Нет, на язык денег не хватило. Вехоткин дома бабок столько не нашел. Только на литр водки и банку шпрот. А так мужик он надежный. Сказал – сделал. Вот жду его и сегодня. Теперь моя очередь в разведку идти. А ты же мою бабу знаешь? Придется Вехоткина с собой взять.

– А он, наверное, не придет, Вехоткин твой.

– Ты откуда знаешь?

– Видел вчера, как его в плен взяли. Враги его. Вернее, врагини. Ведут домой под конвоем из пивнушки, а он орет: «Лучше здесь пристрелите, фашистки!»

– Да ты что? Теряем людей, теряем… Слушай, Петрович, может ты пойдешь со мной в разведку? Прикроешь меня?

– Нет, Колян, отвоевался я! Да и тебе пора на дембель!

По-мужски

– Ну, хоть бы ты, что ли, с сыном поговорил, по-мужски! – с укором говорила жена мужу.

– А что такое? – удивлялся муж.

– Да директор школы жалуется: пропускает наш Коленька уроки, учителям хамит. Да и мне частенько дерзит.

Раз сказала, два сказала, муж все отмахивается: некогда, мол. Наконец, выбрал время, зашел к сыну в комнату. Жена приложила ухо к двери. Там сначала слышны были возмущенные голоса, потом началась возня, шум борьбы. А вот и муж выкатился из комнаты, держась за глаз, следом сын с расквашенным носом.

– Ну что, батя, мир?

– Мир, сынуля, мир! А ты, мать, могла бы и предупредить, что Николай наш школу-то давно закончил и теперь физкультуру преподает… Ну что, сынуля, пошли пить мировую?

Охота

… – И вот я иду, значит, осторожно, тихохонько, даже веточка не треснет. Ничто не ускользнет от моего цепкого взгляда в эту минуту. Что ты, у меня же такой опыт! Но в тот день сначала как-то не задалось, удача, похоже, отвернулась от меня – пусто в лесу, и все тут. Уже хотел было возвращаться домой. Но, чу: вижу, вот он, притаился за кустом можжевельника, припал к самой земле, Ага, думаю, попался? Ну, брат, от меня не уйдешь! Затаил я дыхание, снимаю с плеча…

– Кто это был-то, дядя Паша? Глухарь, заяц? А может, лиса?

– Да подожди ты, не перебивай! Вот нетерпеливый какой. Плесни-ка лучше еще по граммулечке. Ага… И себе тоже… Да ты закусывай, закусывай! Вон, подцепи, груздочек-то! Ну, как?

– Ух, хорошо!.. А что дальше-то, дядя Паша? Кого добыл-то в тот раз?

– А чем ты сейчас закусывал-то? Цельная поляна их там была, груздей-то. Хорошо, у меня, кроме корзины, еще и торба на плече с «тормозком» висела. И ее грибочками набил! Не веришь – один к одному! Да ты закусывай, закусывай, племяш! Завтра и тебя с собой возьму, на лисичек поохотиться-то…

Допрос

Полицейский, останавливая на окраине города мужчину с елочкой на плече:

– В лесу родилась елочка?

Мужчина (независимо):

– Ну, в лесу…

Полицейский:

– В лесу она росла?

Мужчина (беспокойно):

– Да что, вы товарищ лейтенант, ей-богу!

Полицейский (настойчиво):

– В лесу она росла?!

Мужчина (вздыхая):

– Ну, росла, росла…

Полицейский (играя желваками): Зимой и летом стройная, зеленая была?

Мужчина (плачет в голос):

– Была-а-а!.. Все, не могу больше! Пишите признание! Ну да, спилил я ее, спилил, под самый корешок!..

«Откройте, полиция!..»

– Откройте!

– Хтой там?

– Мы из полиции, откройте, говорят вам!

– А-а, недобитки, явились таки! Мало я вас покрошил в войну! Учтите, гады, живым не дамся! Гдей-то у меня тут лимонка завалялась.

– Бежим, товарищ капитан!

– Сбрендил, сержант! Чего это мы, российская полиция, от какого-то старикана побежим? Пришли брать живущего по этому адресу хулигана Никоненко, значит, возьмем!

– Я вспомнил, что у этого Никоненко дед в юности был геройским партизаном! А для партизана что полицейский, что полицай один хрен! По рогам – и в кусты!

– Ох, черт, тогда быстренько валим отсюда! И когда ж только народ привыкнет к нам, а?

«Теперь я сверху!»

…Обессиленные, они упали на постель. Отдыхали час, не больше. Потом она сказала ему:

– Ну что, продолжим?

– Может, завтра? – жалобно спросил он.

– Муж ты мне или не муж?

– Ну, муж…

– А раз муж, давай… Не звать же мне чужого мужика. Только чур, теперь я сверху! А то у тебя все время как-то криво получается.

И она полезла на стремянку, а он снизу стал подавать ей отрезанные куски обоев. Ремонт в доме супругов Зайцевых шел полным ходом.

Подкова

– Боже мой, что у тебя с лицом? И рука почему на перевязи?

– Да, понимаешь, гостил в деревне. Иду вечером по лужайке, смотрю, подкова. Дай, думаю, заберу с собой, дома прибью над дверью на счастье…

– Давай я отгадаю, что с тобой потом случилось. На тебя напали деревенские жлобы и отняли эту подкову?

– Да не совсем так. Я ее сам поднять с земли не смог.

– Что, такая тяжелая оказалась?

– Ну, если учесть, что к этой подкове была прибита лошадь, которая отдыхала на лужайке, то очень тяжелая. И еще этой чертовой лошади очень не хотелось расставаться со своей подковой…

Раскололся!

– Ну, что, капитан, не колется?

– Нет, товарищ майор, не колется, зараза.

– Может, ты плохо старался?

– Да что я только с ним не делал!

– А мой коронный удар не применял?

– Так я им еще не овладел до конца.

– Ну, что же ты за следак такой? Смотри: х-ха-а-а!

– Ух ты, раскололся!

И следователи управления по борьбе с экономическими преступлениями капитан Загоруйко и майор Сидоров разлили по стаканам сок расколотого кокосового ореха, конфискованного ими по случаю в соседнем магазине…

Внучека обидели…

– А, внучек мой пришел! Ну, заходи, золотой мой, заходи. Иди, бабуся тебя пирожками угостит, только что напекла. Не хочешь? А почему не хочешь? Ой, да ты никак плачешь? Кто обидел моего внучека, моего ненаглядного Сергуньку? Опять эта Наташка! Дай я тебе слезки-то утру. Вот так, вот так, сморкайся в платочек-то! Ну, и что там у вас опять приключилось? Денежку у тебя Наташка отобрала? У, какая она нехорошая! А ты чего? Чего сразу в слезы-то? А, она тебя еще и побила? Ах, эта несносная Наташка!

Вот я ее увижу, я ей задам! Ну, поел пирожков? Иди, помирись с Наташкой-то. Чай, не чужие! Не хочешь? Пусть она первая к тебе подойдет? Так как же она подойдет, если она дома, а ты у меня здесь? А мама что говорит? То же, что и я? И правильно! Так что иди, иди домой, внучек! А впредь, чтобы Наташка тебя не обижала, сам ей отдавай денежку-то, не тяни! Да, внучек, всю зарплату! Да, до копейки! А она потом сама решит, сколько тебе дать на карманные…

Все хотят моих денег!

Нет, ну все, буквально все хотят моих денег! Не успел стать человеком, как отовсюду сверкают жадные глаза, тянутся ненасытные руки. Эта реклама уже достала: купи «Пежо», «Возьми «Ауди!», скидками заманивают. А они меня спросили – нужны мне их машины?

А банки, которые наперебой уговаривают отдать мои деньги только им под самые выгодные проценты? Вон их сколько, и каждый уверяет, что он – самый выгодный. А я так думаю: раз все они выгодные, значит, на самом деле ни один!

Не-е-ет, не отдам я им свои кровные. И не поеду ни на какие Мальдивы и Майорки, как бы меня не зазывали эти красочные туристические проспекты – некогда мне, человек я очень занятой. И вообще, я считаю, что нельзя деньги, которые ты так долго и трудно ждал, тратить на всякую ерунду.

У меня они все пойдут только в дело! Две тысячи рублей раздам кредиторам, пятьсот придержу для зачетов, пятьсот прокучу с Жанкой с филологического. На оставшиеся триста буду жить. Как, как! Как-нибудь, пока не получу следующую стипендию и снова не стану человеком!

Как Волка откозлили

Ну, и вот, значит. Притворился голодный Волк Козой и заблажил под дверью домика, где без присмотра матери в это время сидели семеро козлят:

– Козлятушки, ребятушки, отопритеся, отворитеся, ваша мать пришла, молочка принесла!

Лучше бы он этого не говорил! Как заорали ребятишки: «Ну, урод, за козлятушек ты нам сейчас ответишь!», как вывалили все разом из жилого помещения, да как ввалили серому по самое «не могу», что он чуть дуба не дал.

Пришел в себя и шепчет: «Я ведь курсы пародистов посещал, полгода репетировал. Почему же вы не приняли меня, Волка, за мать вашу Козлиху?»

– Да потому что мамку мы не за молоком, а за пивом послали, – отвечают ему ребятушки. – Ну, а пока она ходит, получи еще и за «Козлиху»!

И так откозлили Волка, что он теперь на инвалидности и ведет только вегетарианский образ жизни.

Иван Петрович и Несмеяна

Кто только ни пытался рассмешить царевну Несмеяну – и факиры индийские, и мутанты чернобыльские, и президент американский, и сам Петросян, – ничего у них не получалось. Сидит, зараза, ровно воды в рот набрала. Тут подошел к Несмеяне замухрыженный старичок и что-то ей шепнул на ухо. «Скоко, скоко?» – переспросила неулыбчивая царевна. Старичок зарделся и снова склонился к ее ушку. Несмеяна так и покатилась со смеху.

– Ты кто такой, чего смешного сказал царевне? – спрашивает ейная родня у старичка.

– Иван Петрович я, – отвечает им старичок. – А сказал я вашей девоньке, какая у меня пенсия…

– А какая у тебя пенсия?

Ну, Иван Петрович и им сказал. Чем и доконал весь царский двор.

Средство от бессонницы

– Доктор, у меня бессонница!

– А что, таблетки, которые я вам выписал, не помогают?

– Решительным образом нет.

– Право, я и не знаю, что вам посоветовать. А народный способ не пробовали?

– Это какой?

– Овец считать. Считаете их, считаете, и не замечаете, как заснете.

– Интересно! Можно попробовать. Только где я столько овец найду, доктор?

– Не проблема. Вот запишите адрес: Краснокумский район, хутор Степной, спросите там Рафика Нафигуллина. Это мой племянник, он фермер. Ему как раз помощник чабана нужен…

Клюет

– Папа, клюет!

Отец открыл глаза, глянул на неподвижный поплавок на водной глади, зевнул:

– Это тебе показалось, сынок. Ну, продолжай следить.

И снова задремал на своем складном стульчике, надвинув шляпу поглубже на глаза.

– Папа, смотри, опять клюет!

Малец затормошил отца за плечо.

Отец, бросив взгляд из-под шляпы на удочку, досадливо сказал:

– Да где же клюет-то? Говорю тебе – нет сегодня клёва!

– Уже склевала! – радостно сообщил ему сын. – Да ты не туда смотришь!

Отец повернул голову влево, вправо. И увидел: точно, клюет! Ворона опрокинула оставленную немного в сторонке банку с наживкой и жадно доклевывала расползающихся червей.

– Вот у кого сегодня клев! – с досадой буркнул незадачливый рыболов. – А нам домой пора.

Вилла за бугром

– Деда, ты куда меня привез? Что, это и есть твоя вилла?

– Нет, внучек, это мой дачный домик. А вилы вон у стеночки. Рядом с лопатой.

– Постой, постой! Ты же сказал, что мы поедем за бугор?

– Ну дак, мы его и проехали, не заметил разве? Лысая горка называется. Зимой с нее на лыжах хорошо кататься. Любишь на лыжах?

– Так, подожди, старый… Дай сообразить. И это ты вот здесь рубишь капусту? Ну, в смысле зелень?

– Ну да! Вон ее сколько. Теперь вся эта зелень твоя, как и я обещал! Но капусту пока не трогай, рано еще. А вот укропчик, петрушечку, огурчики – сколько хочешь! Давай, нарви нам на салатик, только аккуратненько. А я пока косы отобью. Будем травку заготавливать и сушить. Как я и обещал! Так что здоровое лето тебе, внучек, обеспечено!

За солью

– Зоинька, соседка, я к тебе что зашла-то: у тебя соли нет?

– Ну, почему нет. Присаживайтесь, Серафима Ивановна, сейчас насыплю. Куда вам?

– Да вот в эту плошку, Зоинька.

– Да какая это плошка? Это же ведро!

– В самом деле – ведро. Ну, тогда соль я у тебя возьму вместе с банкой. Завтра верну.

– Да как завтра? Мне соль сегодня и самой нужна будет.

– Ну, раскричалась! Вот, отсыплю на край стола, на сегодня тебе хватит?

– Хватит. Но вообще-то это как-то, я бы сказала, нехорошо…

– Да, в самом деле. Выйду сейчас от тебя, и попадусь кому-нибудь с пустым ведром. Знаешь что, Зоинька, сыпани-ка мне картошки с полведерка…

– Но, Серафима Ивановна…

– Ладно тебе, Зоинька! Я ведь знаю, что тебе вчера из деревни целый мешок привезли…

Вот и хорошо. Пошла я. А ты заходи, если чего надо! За солью, например.

Аномальная зона

– …Что, летающие тарелки? Да сколько хочешь! Вот вчера, например. Смотрю, одна летит. Справа. Не успел проводить ее взглядом – еще одна, слева. Да ё-моё, думаю, это что ж за аномальная зона такая? И тут третья – прямо в лоб. Бах, искры из глаз, и больше ничего не помню…

– Ну, а дальше-то, дальше, дядя Сеня?

– Да чего дальше? Чувствую, тащат меня за ноги.

– Инопланетяне? К себе в тарелку? Ух ты! И что, контакт состоялся?

– Еще какой! Вон, шишку на лбу видишь?

– Ага! Да здоровенная какая! Это тебя инопланетяне? А за что?

– Какие инопланетяне? Инка это моя была! После вчерашней получки на автопилоте приполз, вот Инка мне и устроила контактную встречу! А потом спать уложила. Ну, все, парни, кончай курить, пошли работать! А то сейчас мастер, то есть старший менеджер, придет – вот тот настоящий инопланетянин! До сих пор не может понять, что работы без перекуров не бывает.

Стрельба по тарелочкам

– А ну, дай… (Ба-бах!)

– Попали, Петр Иванович!

– А ты как думал! Давай следующую тарелочку… (Ба-бах!)

– Ну, вы даете, Петр Иванович!

– Я-то даю, а ты чего, Михалыч, рот разинул? Ну-ка кинь еще, попробую дуплетом… Да где ты там, идиот?.. Ну, наконец-то! Да шустрая какая тарелочка – туда, сюда, туда, сюда. Врешь, не уйдешь! (Бах! Бах! Ба-ба-бах!) Есть!!!

– Петр Иванович, извините, я тут на секунду в кустики отошел. Ой, что это там замигало, задымилось и упало?

– Так это разве не твоя тарелка, Михалыч? Во, блин, что же это я такое сбил, а? Срочно валим отсюда!

Простила

Вернувшийся накануне домой очень поздно, пьяным и со следами губной помады, муж утром покаянно говорит жене:

– Прости меня, Валюша!

Та неожиданно смиренно отвечает:

– Да ладно уж, чего там. Простила.

Обрадованный, что так легко отделался, муж осторожно шарит в брюках, нащупывая заначку (голова-то болит!). А там – пусто!

Скрипнув зубами, он бредет в ванную умываться. И с ужасом видит в зеркале, что в его бывшей густой шевелюре выстрижена широка полоса.

Муж влетает в комнату с воплем:

– Что это такое, а?

– Говорю же: я тебя простила! – пожимает плечами жена. – Садись вон, лопай свой завтрак…

Кузнец своего счастья

– Как же это у вас получилось?

– Как? Ну, работал в кузнице. Махал, махал молотом. А денег как не было, так и нет.

– И что дальше?

– Ну, тогда я понял, что поговорку «Каждый – кузнец своего счастья» понимаю не совсем правильно.

– А как правильно?

– Да очень просто. Взял я свой молот и пошел на угол. В ночную, так сказать, смену.

– И что это вам дало?

– Вот тут-то мне и поперло!.. Ну, все, корреспондент, бывай. Вон конвой за мной пришел. Через пяток лет договорим!

«Теперь я сверху!»

…Обессиленные, они упали на постель. Отдыхали час, не больше. Потом она сказала ему:

– Ну что, продолжим?

– Может, завтра? – жалобно спросил он.

– Муж ты мне или не муж?

– Ну, муж…

– А раз муж, давай… Не звать же мне чужого мужика. Только чур, теперь я сверху! А то у тебя все время как-то криво получается.

И она полезла на стремянку, а он снизу стал подавать ей отрезанные куски обоев. Ремонт в доме супругов Зайцевых шел полным ходом.

«Это он зря!»

– А, наконец-то пришли, папа Вовочки Жуйкова!

– Ну.

– Вы знаете, ваш сын совсем уже обнаглел!

– А что такое?

– Он меня при всем классе старой коровой обозвал!

– Ну, это он, конечно, зря…

– А я что говорю?!

– …Не такая вы уж и старая!

Была любовь…

– Глянь, Толик, какая клевая телка!

– Кто, вон та светленькая? Это же Галка Парамонова.

– А откуда ты ее знаешь?

– Так мы с ней в одном классе учились.

– Да ну! Скажи еще, что ты дружил с такой красавицей.

– Ну да. И дружба у нас с ней была, и любовь, и дети даже появились.

– Иди ты! А что потом?

– Да, блин, родители узнали и перевели меня в другую школу.