Текст книги "Аномальная зона. Юмор, ирония, сатира"

Шалун

– Добрый вечер, Алла Петровна! У меня к вам просьба будет. Раз уж вы напротив живете, не присмотрите за моим Коленькой? Да уезжаю я завтра с утра, к матери. Просто запомните, кто к нему приходил… Мужики там какие, женщины, и сколько их было. А потом мне все расскажете, ладно? Вот спасибочки!

– Кто, кто… Я это, Светлана. Открывай давай, Машка! Привет. Ты уже наверняка знаешь, что я завтра уезжаю. А я знаю, что ты неровно дышишь в сторону моего Николая. Так вот, не дай Бог, до меня дойдет самый крошечный слушок, что ты в мое отсутствие или зайдешь к нам «за солью», или позовешь моего мужа «кран отремонтировать», я тебя в порошок сотру, понятно? Раз собственного охламона не удержала, не фиг косить своим блудливым глазом на чужих мужиков. Ты меня поняла? Ну, пока, подруга!

– Здравствуйте, Аггей Аггеич. Миленький, я вас вот о чем хочу попросить: ни под каким предлогом не занимайте денег моему мужу. Хорошо? Давайте я вас поцелую за это… Да в щечку, в щечку! Ну, вот и покраснел, а еще академик.

– Алле, дядя Федя? Да я, я это, племяшка твоя Света! Дядя Федя, я завтра уезжаю. Я чё звоню, дядя Федя – Коленька у меня шалун, пока меня дома нет, может попасть или в вытрезвитель или в этот, как его, в КПЗ. Ну как, ты все же зам. начальника ГОВД. Проследи, чтобы его там долго не держали, у него желудок больной. Фамилия? Ну вот, уже и забыл. Давно у нас не были, господин майор. Запиши: Вахрамеев Николай Ильич. Ну и зашел бы в гости как-нибудь, дядя Федя. Когда? Да хотя бы сразу, как я только вернусь. Послезавтра и приходи!

Баба для дяди Вани

У дяди Вани суровый нрав. При всем том мужик он хозяйственный и непьющий. Двор у него – полная чаша.

А вот жены не держались. Какие, не выдержав дядиваниного тиранства, уходили сами, а каких он выставлял – за лень, за неряшливость, пустобрехство и прочие вредные бабские штучки.

В общем, семидесятилетний юбилей дядя Ваня встречал бобылем. Городские великовозрастные племянники Кешка да Сашка, смеха ради, взяли и привезли дяде Ване на юбилей резиновую надувную бабу.

Сказали, что зовут ее Глаша, показали, как обращаться. Дядя Ваня молча выслушал их, и вопреки ожиданиям, не попер озорных племяшей со двора, а почти благодарно сказал: «Пусть остается, в хозяйстве все сгодится». И налил племяшам на посошок самогонки под розовое сало с чесноком.

Приехали Кешка с Сашкой через полгода навестить дядю Ваню, и стали щипать друг дружку: резиновая Глаша, повязанная платочком, молча и прилежно полола картошку на огороде. А еще она, по всему, была беременной.

– Дядя Ваня, что это ты такое с Глашей сделал? – подступили племянники к дяде с расспросами.

– Дак сами же знаете: у меня не забалуешь! А с этой резинкой вообще никаких проблем: что ни велишь, все делает.

– Фантастика, да и только! – не переставали удивляться племянники.

– Да какая там фантастика! – пренебрежительно махнул рукой дядя Ваня. – Я, как только надую ее, сразу показываю вот это – и все, как шелковая становится!

И дядя Ваня выпростал из кармана огромное шило. При виде которого Глаша только боязливо захлопала своими длинными нейлоновыми ресницами и стала махать тяпкой еще чаще…

Список гостей

– Ну что, дорогой, готов список гостей с твоей стороны?

– Ага!

– Ну-ка, дай гляну… Так, Лыткиных убираем! Эти обжоры Егорьевы тоже на фиг не нужны… И Рахматуллины туда же!

– Постой, постой, а кого же тогда пригласим?

– Ну, Лохматко пусть будут: они оба язвенники, много не съедят. Григоренко Егора тоже впишем – он закодировался и уже год не пьет. Или вот Анна Семеновна. Она всегда, перед тем как в гости идти, дома наедается, а потом всем вокруг говорит: «Я не жрать сюда пришла!» Батоновы оба вегетарианцы, вареной свеклы с морковкой поедят – и довольно с них. Вот так: и ущерба от них немного, а подарков принесут, как все! Так что душа у меня болеть не будет за расходы.

– А, вон оно что! Так мне, выходит, и выпить-то не с кем будет? Ну, милая, тогда покажи свой список. Ага, красавца Маркаряна сразу вычеркиваю… И этого долбаного качка Сиракузова! А впишем вот кого: Зайкина, а еще старика Ханумова, и вот это страшилище из планового, как там его… да, Симакова – эти пусть приходят.

– Господи, да на них же поглядеть-то страшно, а не то, что сидеть рядом с ними.

– Вот именно! Зато и у меня душа будет на месте.

Кукушок

– Ку… ку…

– О, кукушка! Кукушка, кукушка! Сколько лет мне жить осталось?

– Ку… ку…

– Какая жадная птица! А ну, еще раз: кукушка, кукушка, сколько мне жить?

– Ку… ку…

– Ах ты, зараза! Где ты там сидишь? Поймать бы тебя, да ощипать, да голышом опять в лес выпустить!

– Слышь, мужик, шел бы ты подальше от моего палисадника! Чего пристал к петуху?

– К какому еще петуху?

– Да вот к тому самому! Ну, Петенька, давай, этот дяденька больше не будет задавать тебе глупых вопросов!

– Ку… ку… Ку-ку-ре-ку!

– И правда, петух. А чего он придуряется, под кукушку косит?

– Сам ты кукушка! Достал его ваш брат дачник!

– Да чем же мы ему мешаем, петухану твоему?

– Сам ты петухан! Только он пытается спеть, как полагается, как заезжий народ-горожане его начинает пытать про свое долголетие. Так задергали моего Петеньку, что он заикой сделался! Давай, мужик, проходи, проходи. Лесок вон там, подальше, там тебе и кукушки, и дрозды, и соловьи, и прочая пернатая публика. А здесь мой кукушок… То есть, петушок живет. Один на всю деревню остался. Ну, Петенька, спой еще, птичка, не стыдись!

– Ку… Ку… Ку-ку-ре-ку!!!

Рождение шедевра

– Так, это кто мне испортил картину? Кто замазал весь мой начатый пейзаж?

– Я ведь тебе вчера говорила: пьяным к мольберту не походи! А ты – сапожной щеткой по холсту. И раз, и другой. Сказал, что все, что бросаешь все свои художества. Ну и что теперь будешь делать? Заказчик вот-вот придет!

– Сейчас, поправим. Черт, руки дрожат. Там ничего не оставалось?

– Вот, чуть-чуть на донышке.

– Маловато, конечно, да ладно… Уфф! Теперь другой коленкор. Сейчас мы это дело выровняем, по линеечке… Вот, вот и вот. Готово!

– Ну и что это за ерунда получилась, Казик? Квадрат какой-то, причем сплошь черный…

– Это уже пусть потом искусствоведы разбираются. А ты, женушка, сгоняй-ка за пивом, пока я тут буду пудрить мозги заказчику!

Первая получка

– Алло, папа, у меня новость!

– Ну, говори, сынок, что у тебя там стряслось?

– Я первую зарплату получил!

– Ух ты, молоток, поздравляю!

– Спасибо! Не мог бы тебе выслать мне немного деньжат?

– Конечно, сынок! Вот сейчас же пойду и вышлю. Радость-то какая: у сына первая получка!

– Папа, это… А почему ты не удивляешься, что я у тебя денег прошу?

– Эх, сынок, когда я получил первую свою получку, я ее так прокутил, что потом мне с долгами помогали рассчитываться не только мой папа, а еще и еще и бабушка с дедушкой! Это же святое дело – проставиться с первой получки! Ну, все, пошел я на почту…

Кастрюля

– Мужик, купи кастрюльку.

– Да на фиг она мне нужна!

– Купи, ну че ты! Почти даром отдаю.

– За сколько?

– А дашь на пиво, и разойдемся краями.

– Ну, так уж и быть, давай.

– Снимай.

– Чего снимай?

– Да кастрюлю. С головы моей сними, и она твоя.

– А я-то думаю, что это за странная панама у тебя на башке. Это та самая кастрюля и есть?

– Ага. Ну, берись за ручки да тащи. С проворотом тащи, иначе не снимешь.

– А чего это она у тебя на голове?

– Какая тебе разница! Снимай давай и гони стольник.

– А сам?

– У меня что-то не получается.

– Так жену бы свою попросил.

– Хм, жену! Да и она свое дело уже сделала.

– А, вон оно что! Не, не нужна мне такая кастрюля. Даже задаром.

– Ну вот, и этот отказался!.. Слышь, дед, купи кастрюлю! Ну, купи, а?

Счастье

– Вставай, муж мой!

– Ммм…

– Ну, вставай же, тебе говорят!

– Оххх, нет в жизни щастья! Отстань!

– Да вставай же, тебе говорят!

– Да щас, щас… Что, уже на работу? Я же умру сейчас!

– Боже, он опять улегся! Ты что, хочешь, чтобы я тебе водичкой полила? Холодной?

– Не надо меня поливать! Что я тебе, клумба какая?

– Ну, тогда вставай!

– Да не могу я. И не хочу! Будь прокляты эти праздники!

– Да ты хоть глаза-то открой.

– Зачем? Помирать и так удобно. И все, уйди, не трогай меня.

– Ну, встань, прошу тебя!

– О, господи. Ну, сейчас попробую.

– Вот так, молодец. Обопрись на мою руку. И пошли тихонько.

– Куда?

– На диван! Хватит уже на полу валяться.

– Так я еще могу поспать? Какое счастье!..

Закон такой

Гермогенов на днях зашел в гости к своему новому приятелю, восточному человеку Махтуму Аркадак-углы. Увидел у того на стене богато инкрустированный кинжал, ахнул и сказал:

– Какая замечательная вещь!

– Тэбэ нравится, кунак? – спросил Махтум Аркадак-углы.

– Еще бы!

Махтум Аркадак-углы вздохнул, снял ножик и протянул его Гермогенову:

– Беры, дару!

– Что ты, что ты! – замахал руками Гермогенов. – Это же дорогая вещь. Да и, как-никак, холодное оружие!

– Раз пахвалыл – беры. У нас закон такой! И если я что-то у тэбя пахвалю, ты тоже мине падарить должэн. Закон такой. Бэры! Мы же с тобой кунаки.

– Ладно, – сдался Гермогенов. – Ну, ты тоже заходи ко мне. Завтра.

На другой день Гермогенов предупредил свою жену Полину, что к ним должен прийти очень дорогой гость и попросил ее, чтобы она привела себя в порядок. Полина расстаралась – даже Гермогенов ее с трудом узнал.

Махтум Аркадак-углы тут как тут. Увидел размалеванную, разнаряженную Полину, и ахнул:

– Какой красавыца!

– Нравится? – обрадованно спросил Гермогенов. – Ну, так забирай. Забирай, забирай, раз похвалил. Сам же говорил – закон такой! Для кунака ничего не жалко. Я? А что я… Уж как-нибудь обойдусь! Как-нибудь, как-нибудь! Обойдусь-дусь-дусь, обойдусь-дусь-дусь!..

Угловатый колобок

Как все-все знают, выпекли дед с бабой колобок, а он у них укатился. Выпекли они второй, третий, а они у них один за другим укатывались шут знает куда. И оставались старики голодными.

Вот бабка в очередной раз поскребла по сусекам и набрала муки на совсем уж распоследний колобок. Она снова замесила тесто и только хотела поставить колобок в печку, как дед остановил ее.

– Вот что, бабка, – сказал он слабым от голода голосом и сполз с полатей. – Давай-ка мне его сюда.

– Никак сырым хочешь съесть? – испугалась бабка. – Смотри, заворот кишок получишь. Потерпи немного, я его испеку.

– Чтобы он опять укатился? – рассердился дед. – Нет уж. Я кому сказал: давай сюда!

Бабка не стала перечить, поскольку дед у нее был рыжим и очень голодным. А рыжие с голоду звереют, это все знают. Подала она, значит, колобок деду. А он положил его на стол и давай приминать, но только с четырех сторон. Мял, мял, и получился колобок с углами, то есть – , хоть в анфас, хоть в профиль напрочь квадратным. Это был уже не колобок, а кубик.

– Вот теперь можешь ставить его в печку, – довольно сказал дед.

– Так ты же всю сказку испортил! – испугалась бабка.

– Зато теперь мы будем с хлебом, – ответствовал дед.

Так дед с бабкой испекли первую в своей жизни буханку хлеба. А насчет сказки бабка зря испужалась. Потому что первый-то колобок у стариков все же был. Он-то и попал в русскую народную сказку.

Сказка

Четырехлетний малыш капризничает, не хочет засыпать.

Мама:

– Ну, хочешь я тебе сказку расскажу?

Малыш, вздохнув:

– Ну, расскажи.

– Было у отца три сына…

Малыш, насмешливо:

– Мама, ты мне еще про теремок расскажи!

– А про Емелю?

Малыш, надув губки:

– Это где по щучьему велению? Не надо, мне недавно бабушка читала. Ты мне что-нибудь новое расскажи. Что ли, сама придумать не можешь?

Мама, подумав с минуту:

– Ну, тогда слушай. Ты думаешь, почему наш папа сегодня задержался на работе? Нет, сыночек, не угадал! Он совсем трезвый, зарплату не пропил, а ходит сейчас по магазинам и выбирает нам подарки. Ну, какие… Бабушке нашей коробку хорошего чая. Мне французские духи, а тебе… Сам-то чего хочешь? Роликовые коньки тебе еще рано. Велосипед пойдет? Вот: тебе он купит трехколесный велосипед!

Ну, засыпай, засыпай, сынуля! Пусть все это тебе приснится. И если этот козел завтра все, что я тут наобещала, нам не предоставит плюс еще хотя бы половину зарплаты, ему никакие сказки не помогут. Утоплю в ванной, как Герасим Муму, на фиг!

Молодой, с бородой…

– Садитесь, бабушка, на мое место!

– Это кто здесь бабушка?

– Ну, как. Ну, вы же!

– Это почему ты решил, что я бабушка?

– Да хоть кто скажет, что вам уже лет шестьдесят!

– Ишь ты, шестьдесят! А тебе сколько?

– Какая вам разница? Ну, тридцать пять.

– Люди добрые, гляньте: ему тридцать пять!

– Да, тридцать пять!

– У тебя же мешки по центнеру под глазами! Ты же весь в морщинах и лысый! Пятьдесят, не меньше!

– Послушайте, пожилая вы женщина! Моя внешность вас не касается! Так вы сядете или нет?

– Если ты, козел, сейчас же не заткнешься, сяду! За то, что изувечила тебя!

– Все, все я уже схожу!

– Вот и вали! А то: «шестьдесят!». А шестьдесят пять он не хотел? Но что не бабушка, так это точно! Дочка с зятем, вот с таким же уродом, никак внука мне не родят! Самой, что ли, родить? Послушайте, гражданин с бородой! Может, вы сядете на мое место? Вам же тяжело стоять!

– Это кому тяжело? Да я спортсмен бывший! Да я до сих пор двухпудовку одной левой десять раз выталкиваю! И вообще, я уже выхожу.

– Какое совпадение! И я тоже. Кстати, молодой с бородой, а как вас зовут?..

Ребенок будет!

– Алло, Славка, только что у знала, что у меня будет от тебя ребенок!

– Ну да, будет. А ты откуда знаешь?

– Да он вот, сам позвонил.

– А, ну да! И что он тебе сказал, этот непутевый сын мой?

– Что это ты его ко мне послал, и он сейчас придет.

– Зачем?

– Ну, ты что, совсем уже там мозги свои пропил? Сам посылаешь и не помнишь зачем. Раз так, не пущу его.

– Подожди, вспомнил! Не обижай ребенка! Дай ему триста рублей. Для меня взаймы.

– Не отдашь ведь потом.

– Я – нет. Ребенок за меня отдаст, когда вырастет и начнет зарабатывать!

– Это сколько же ждать?

– И вообще, Зинка, я так тебе скажу: если бы ты мне тот раз не отказала, то, может быть, этот ребенок был бы твой.

– И что?

– И тебе не надо было бы мне занимать денег. Потому что они и так были бы моими. Так что сама виновата! Ну, Зина, он пошел к тебе, ребенок мой!.. Сына, не забудь: тетя Зина нам с тобой обещала пятьсот рублей!

«Давно бы так!..»

…И тут в дверь позвонили.

Он спрыгнул с нее, с кровати и метнулся к шкафу.

– Милый, там он тебя найдет сразу. И убьет, – томно сказала она. – Не поверю, что ты не слышал анекдотов про любовника в шкафу. Какие же вы все неизобретательные! Ну, придумай что-нибудь поинтересней.

– А я тогда под кровать!

– Вот-вот!

– Ну, с балкона…

– Ага, с десятого этажа.

– А знаешь что, останусь-ка я у тебя в постели! Пусть он сам голову поломает. Себе!

– Вот это уже интересно, – оживилась она и пошла отпирать дверь. Как была – нагишом. Вернулась в сопровождении мужа.

– Командировка у меня сорвалась, – сообщил он, заходя за ней в спальню. – Так, а это кто у нас в кроватке!

– Я – муж! – нагло сказал любовник. – А вот ты кто? Чего лезешь в чужую спальню!

– Ну, наконец-то! – обрадовался настоящий муж. – Давно бы так. А я все голову ломал, как мне решить эту проблемку. Ну, я пошел, коли не я ее муж, а ты. А спальня – она и вправду не моя. И даже не ее. И тем более – не твоя. Она давно уже общая…

И ушел. Навсегда. Вот такой анекдот.

«Папарацци»

– Во, Толян, видишь, дед упал в лужу, подняться не может? Клево! Снимай давай на мобилу, потом в Интернет выложим.

– Смотри, смотри, этот чувак обливает машину из бутылки! Оглядывается, в карман за зажигалкой полез. Думает, его никто не видит. А мы тут как тут! Ага, зажигалкой чиркнул. О, как полыхнуло! Вот это кадры! А ну, Толян, давай и это заснимем.

– Ну и махалово! Вот подонки: трое одного метелят! Да за такую картинку знаешь, какой рейтинг можно огрести в Инете? Снял? Нет!? Ты куда, заступиться хочешь? Подожди, мобилу сначала мне оставь. Во, теперь иди, заступничек ты наш! Ну, я так и думал, это одна компания, они между собой разбирались. А теперь все вчетвером на Толяна накинулись. О, как славно они его мутузят! Вот это кадры!

– Э, э, а я-то вам чего сделал? Так нечестно – четверо на одного! Ну, пусть трое. А четвертый где? А, на мобильник снимает! Ой, ай, ой-е-ей, больно же! Лежачего не бьют! Ну, снимать разрешаю, так уж и быть. Дайте, я хоть позу поменяю! Ой, а мобильник зачем забираете? Он же дорогой! Да нет у меня в карманах ничего. И куртешка у меня паршивенькая. Толян, а, Толян, ты где? Ты чего, козел, лежишь там, помалкиваешь? Это же бандиты настоящие, они меня раздевают! Догола!!! Да перестаньте вы меня снимать – как я в таком виде в Интернете покажусь?..

«Ну, за поэзию!..»

… – Тут он снимает перчатку и запуливает ею прямо в рожу своему обидчику!

«Я, – говорит, – забиваю тебе стрелку, чмо иноземное! Присылай своих пацанов на разбор».

А перчатка тяжелая, скомканная, попала тому прямо в глаз. Тот хвать за глаз – а там уже фингал. Ну, и как с такой рожей идти на бал, охмурять придворных красоток?

– «Ах ты, козел кудряффый!» – закричал он, да как даст тростью кудрявому по цилиндру. А кудрявый схватил стул из-под себя да как шандарахнет им того по горбу.

– Получай, – кричит, – невназачай! Понаехали тут! Тут тебе и капут!

Ну, а тот, ясен пень, позвал своего дядю на подмогу. А кудрявый, не будь дурак, тоже бросил клич по мобильнику:

– Гей, славяне, наших бьют!

Пацаны, конечно, набежали, вступились.

В общем, клевая получилась разборка…

– Слышь, Вован, ты это про че нам тут только что задвигал? Че-то тема как будто знакомая, а как будто и нет.

– Да это я, Гришаня, толкую, что если бы в наши дни Пушкин с этим, как его, Дантесом из-за бабы евонной поцапались, до мочилова дело, скорее всего, не дошло бы. Уж больно тема мелкая. Ну, побили бы мужики рожи друг другу, да и все на этом. Зато Пушкин бы остался жив и продолжал писать нам про попа и его балду. Верно я говорю, пацаны?.. Ну, за поэзию!

Огурец

– Зоенька, лапонька, ну, сколько можно ждать? Иди ко мне!

– Вот старый хрыч! Ладно, подожди, я сейчас, только душ приму.

– Ну, наконец-то! Давай пристраивайся рядом, я уже нагрел для тебя местечко. Да выключи верхний свет.

– Подожди, Николенька, я только давление измерю. Что-то голова побаливает.

– Ну, сколько?

– В общем, ничего, всего сто пятьдесят на девяносто. Я думаю, можно… Подожди, не спеши. Что-то у тебя самого бледный вид… Ты знаешь, я бы на твоем месте сегодня воздержалась. У тебя – сто шестьдесят на сто!

– Ерунда! Дай-ка мне таблетку адельфана…

– Ну, старый развратник, как ты себя чувствуешь?

– Как огурец!

– Так уж и быть, начнем! Что у нас сегодня?

– «Безудержный секс»

– Николенька, ты что, забыл? Мы его на прошлой неделе смотрели. У тебя с первых же кадров так давление подскочило, что я тебя едва откачала. Давай-ка сегодня что-нибудь полегче. Хотя бы «Греческую смоковницу».

– Но этот фильм нынче уже даже дети не смотрят, Зоенька! Не торкнет он…

– Все, все, отторкался, огурец перезрелый! Не хочешь инсульта – соглашайся на «смоковницу». А то я тебе вообще разрешу смотреть только учебные фильмы по ботанике. Про пестики и тычинки…

Иллюзия молчания

– А вот и я! Извини, немного на работе задержался.

– М-м-м!

– Ты чего мычишь? Ну, пахнет от меня немного. Это мы старого хрыча Самсонова на пенсию провожали. Никак не хотел, зануда, уходить. Ничего, спровадили!

– М-м-му!

– Что ты пальцем-то тычешь? Что там увидела? О, и я вижу – пятно на рубашке от помады. Ну и что? Это Маргарита Львовна у меня на груди от радости расплакалась, что Самсонова, наконец, больше не увидит.

– М-м-мы!!!

– Да что ты надулась-то? Чего я такого сделал?

– Му-у, мм-ыыы!

– Постой, да ты никак онемела? И теперь только мычать можешь? И ни слова мне в ответ?! Господи, дождался! Ну, тогда слушай, так уж и быть, я тебе расскажу все, как было, и что я вообще о тебе думаю…

– Тьфу! Идиот, это у меня зубы разболелись, прополаскиваю вот. Ну-ка повтори, скотина, кого ты там у себя на груди пригрел? И что ты, зараза, обо мне такого думаешь!?.

У кого больше?

…И тут прозвучала команда:

– Ну, мужики, подходите, будем замерять, у кого больше!

И мужики, обмениваясь недвусмысленными шуточками, выстроились в очередь.

Самый большой оказался у дяди Пети с улицы Заовражной – двадцать пять сантиметров. Остальные мужики ревниво сопели. Но оказалось, что дядя Петя не один такой. Почти столько же – двадцать четыре сантиметра, рулетка бесстрастно зафиксировала у Георгия Ивановича, начальника финансового управления районной администрации.

Ну, а дальше пошла мелочь: у кого двадцать, у кого пятнадцать, у кого вообще тринадцать сантиметров. Обладатели этих небольших размеров не успевали отмахиваться от сыпавшихся на них со всех сторон подначек.

Но самый мелкий оказался у владельца обувного магазина Гарика Матевосяна – всего одиннадцать сантиметров. Тем не менее, Гарик горделиво посматривал по сторонам. Еще бы! Ведь у всех участников районных соревнований по рыбной ловле в садках трепыхались только голавли да ельцы. Лишь один Гарик Матевосян умудрился выудить редкого для этих мест налима. Которого, впрочем, после замера тут же выпустили в реку – ему еще расти да расти!