Текст книги "Легенды и сказки баскского народа"
Автор книги: Мариана Монтейро
Жанр: Европейская старинная литература, Классика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
II. ВЕДЬМА ИЗ САЛЬДИНА
Был час ночи, когда открылась входная дверь и в кухню вошла старая женщина. Мастифф поднял голову, зарычал, подошел к гостье, но потом лениво развернулся и снова лег. Женщина подбросила несколько сухих веток в огонь, яркое пламя осветило помещение. После этого она заухала как сова, и тут же на лестнице, ведущей со второго этажа, послышались легкие шаги. Вошла Домимика, младшая дочь Педро Итурриоса. Она застыла на месте, со страхом и почтением глядя на незнакомку.
– Подойди, Доминика. Сядь рядом со мной, – сказала старуха.
Девушка послушалась и села на лавку. Мастифф подошел и лег у ног Доминики, прижавшись головой к ее коленам. В свете очага, сидя у закопченной стены, они принялись за странный колдовской обряд. Коричневый морщинистый лоб старухи, ее круглые беспокойные глаза, рыжие спутанные волосы и длинный острый нос странно контрастировали со свежими щеками, выразительными черными глазами, гибкой талией и очаровательной улыбкой Доминики. Для полноты картины скажем, что старуха приблизила свое отвратительное лицо к красивому личику девушки, а мастифф тем временем внимательно наблюдал за всеми движениями ведьмы.
– Ты ведь посылала за мной, Доминика? – низким голосом спросила ведьма. – Вот я и пришла. Что же ты от меня хочешь?
– Я хотела бы знать, – взволнованным голосом ответила девушка, – кто проиграл битву на границе?
– И больше ничего? – усомнилась ведьма, внимательно посмотрев на Доминику.
– Больше ничего, – ответила девушка, опустив глаза.
– Хорошо. Открой окно, которое смотрит в сторону лагеря.
– Я его открыла, – сказала девушка, распахнув окно.
– Смотри в небо.
– Смотрю.
– Что ты видишь на западе?
– Вижу серое облако.
– На что оно похоже?
– Мне кажется, оно напоминает скелет гигантского коня.
– Что ты видишь еще?
– Вижу, как облако разделилось на два.
– Какая из двух частей больше?
– Та, от стороны головы.
– Наваррцы и французы побеждены! – ответила ведьма.
Доминика радостно вскрикнула и, подойдя к ведьме, спросила: «Вы уверены в этом?»
– Я в этом уверена также, как в том, что сижу на этом месте. Хочешь ли ты еще что-нибудь узнать?
– Мне хотелось бы узнать о судьбе брата, – ответила девушка.
– Я исполню твое желание. Подойди к котлу.
Доминика тотчас выполнила то, что ей было велено.
– Поставь его на огонь, пойди в поле и принеси мне корень растения, которое называется «добродетель».
Девушка вышла из дома, чтобы найти нужный корень. Мастифф направился за ней. Тогда коварная пифия вынула из кармана кожаный мешочек, а из него тряпичный сверток. Она начала осторожно разворачивать его, пока не показалась маленькая детская рука1010
По всеобщему убеждению баскских горцев, левая рука ребенка, отрубленная во время сна и завернутая в детские волосы, является ценным амулетом, который избавляет от всяческих опасностей и одновременно позволяет производить колдовские действия. В горах Ронкаля проживают еще невежественные люди, которые придерживаются данного суеверия, хотя и неизвестны случае такого жестокого калечения, если не считать ухищрения цыган, каготов или евреев в очень отдаленные эпохи, поскольку до сих пор существуют доказательства принятия серьезных мер против этих варваров. Существовало также поверье, что детская кровь полезна для придания силы слабым женским телам.
[Закрыть], завернутая в шелковистые, золотистые волосы. В котел, который уже начал разогреваться, из небольшой глиняной бутылки она вылила несколько капель красной жидкости и стала поджидать Доминику.
Ждать ей пришло недолго. Девушка вскоре вернулась с пучком корней и когда вошла в дом, мастифф вдруг вцепился в платье старухи.
– Спокойно, Мавр, спокойно, – сказала собаке Доминика. – Похоже, ты любишь пошалить при луне!
Затем она повернулась к женщине и отдала ей корни.
– Ты собирала их в тени? – спросила старая ведьма, забирая корни у Доминики.
– Да, в тени орехового дерева.
– Это хорошо. Садись на лавку и смотри внимательно на котел.
Ведьма бросила тщательно очищенные корни в котел, который уже начал закипать. Вскоре после этого вспыхнуло синие пламя, которое бросало причудливые отблески на кухонную мебель.
– Что ты видишь? – спросила ведьма.
– Я вижу, как лежит и спит мой окровавленный брат. Я вижу много погибших на полю битвы. Ах! – внезапно крикнула она.
– Что ты видишь еще?
– Я вижу там спящего Хуана де Арпидэ. Горит много костров, стоят стражники.
– Смотри на своего брата. Что он делает?
– Боже мой! – воскликнула Доминика и побледнела.
– Что происходит? – спросила ведьма.
– Мой брат поднимается, обнажает меч и осторожно подходит к Хуану де Априде.
– Твой брат и Арпидэ будут сражаться, и прольется кровь, – скорбно сказала ведьма. – Что ты видишь еще?
– Больше ничего, – дрожа ответила Доминика.
– Повернись лицом к стене, – продолжала ведьма. – Внимательно наблюдай за фигурами, которые на ней появятся.
Доминика послушалась, но, издав отчаянный крик, заслонила глаза руками.
– Я не могу на это смотреть, – взволновано сказала девушка.
– Убери ладони от лица и говори, что ты видишь. У меня нет времени слушать твои вопли и рыдания.
– Я вижу Хуана де Арпидэ. Он на руках у женщины.
– Ты знаешь эту женщину?
– Ее лицо повернуто в другую сторону.
– Присмотрись к Арпидэ. Как он выглядит?
– Он бледен. Очень бледен.
– Ты довольна? – со злой улыбкой на морщинистом лице спросила ведьма.
– Моя бедная сестра! – воскликнула Доминика и заплакала.
– Твой брат пролил кровь возлюбленного Инессы. Тебе хотелось бы узнать о их любовных делах?
Мастифф завыл, поставил две лапы на плечи девушки и лизнул ее в лицо.
– Господи! – прошептала Доминика.
– Решайся быстрее. Меня уже два часа как ждут в другом месте.
Девушка колебалась, а собака не переставала лизать молодую хозяйку, зло поглядывая на старуху.
– Глупости! Ты слаба духом, – сказала наконец ведьма, убрала мешочек и собралась уходить.
– Подождите! Останьтесь на минуту! – крикнула Доминика, схватив старуху за платье.
– Я не могу оставаться дольше в этом доме, – ответила старуха, глядя исподлобья на мастиффа.
– Хорошо, тогда я согласна, – сказала девушка.
Собака жалобно заскулила и, оставив девушку, пошла в угол, где свернулась калачиком.
– Теперь, когда ты решилась сделать то, что тебе было предложено, возьми этот мешочек и снова наблюдай за синим пламенем.
– Я все сделаю, – сказала Доминика и, с трудом преодолевая страх, взяла мешочек.
– Открой мешочек и все предметы, которые там находятся, по очереди брось в котел.
Доминика послушалась, но когда она вынула изуродованную детскую руку, завернутую в прядь волос, ее охватил такой ужас, что она бросила мешочек со всем содержимым в горящий очаг.
Дом затрясся от страшного взрыва. Девушка хотела убежать, но у нее не было сил. Ее колени подогнулись и она, пронзительно крикнув, упала на пол. Она видела как ведьма из Сальдина1111
Сальдин – местность в стране басков, недалеко от города Сан-Себастьян. – примеч. пер.
[Закрыть] выскочила из окна, на ходу превращаясь в чудовищную летучую мышь.
Огонь медленно погас, и комната погрузилась в темноту.
III. ПРИЗНАНИЕ
Это случилось на рассвете, когда Антонио, поспешно одеваясь, готовился покинуть дом. У дверей его поджидала Инесса. Она сидело на пороге и нервно вдыхала прохладный утренний воздух.
– Доброе утро, Инесса, – сказал Антонио, целуя ее в лоб. – Почему ты встала так рано?
– Я хотела увидеть тебя, пока ты не ушел.
– Спасибо, Инесса. Это доказывает твою любовь ко мне. Почему с тобой нет Доминики?
– Думаю, она спит. Послушай, Антонио. Я пришла одна, потому что хочу с тобой посоветоваться. Я знаю – ты молод. Но советы мужчин твоего возраста более разумны, чем советы женщин моего возраста.
Антонио посмотрел на сестру. При свете утренней зори она казалась очень бледна.
– Ты нездорова? – ласково спросил он.
– Я больна телом, но еще сильнее – душой.
– Бедная Инесса! Как тебе помочь? Скажи мне. Ты ведь знаешь, что я тебя люблю.
Инесса подняла глаза и посмотрела на него с таким сомнением, что он почувствовал себя глубоко задетым.
– Ты мне не доверяешь? – спросил он. – Твои сомнения сильно меня ранят.
– Это не так, брат, – ласково ответила Инесса. – Я хочу сказать тебе о том, чего не знают Хиль и отец.
– Это утешает меня, – ответил Антонио, сев рядом с ней.
– Время летит быстро, и вскоре тебе придется идти. Выслушай меня и будь снисходителен.
– Говори, Инесса, говори. Я буду слушать внимательно.
Инесса взяла руку Антонио в свои ладони и так начала рассказ:
– Ты знаешь о ужасной вражде между нами и семьей Арпидэ. И эта вражда – главная причина моего несчастья.
– Но почему? – испуганно спросил Антонио.
– Дело вот в чем. Я познакомилась с Хуаном. Когда я его встретила в первый раз, я от него убежала.
– Молодец, сестра. Нельзя простить оскорбление, которое его отец нанес нашему отцу.
– Выслушай меня до конца. С того дня он не переставал всюду за мной ходить. Если я вместе с матерью шла в церковь, в Ойярсун, то была уверена, что встречу его у церковных дверей. Во время мессы он молился рядом с нами, а когда мы выходили из храма, он уже стоял на паперти. Когда мы возвращались домой, он всегда шел несколько шагов за нами.
– И ни разу с тобой не заговорил?
– У него никогда не хватило смелости. Когда я подходила к окну, я всегда видела как он, стоя на вершине горы с луком, висевшим на плече, смотрел на наш дом.
– Может быть он затаил какие-то злые умыслы против нас?
– Нет! – поспешно ответила Инесса. – Наступила весна, и каждое утро, когда я распахивала окно комнаты, я находила на подоконнике венок из цветов. Сперва я выбрасывала венки – я чувствовала, что он прячется где-то за деревьями и подглядывает за мной. Но на следующий день я встречала его среди деревьев или вблизи родника, и на его лице читалась такая печаль, что мне становилось его жалко.
Антонио вынул руку из ладоней сестры и сидел в задумчивости.
– Брат, послушай меня, ради Бога. Меня привлекли в нем сдержанность и уважительное отношение ко мне. Я думала о нем чаще, чем следовало, и, несмотря на все старания, я не в силах была выбросить его из головы… Это случилось в сумерки. Я возвращалась с могилы нашей бедной кузины Люсии, которую мы все так горячо любили. Начался снегопад, и дорога стала непроходимой. Подойдя к придорожному кресту, которой был поставлен весной, я увидела черное существо, стоящее посредине дороги. Его глаза мерцали в темноте, как два огня, и смотрели в мою сторону. От страха я застыла как вкопанная и не была в силах даже закричать. Существо страшно завыло и бросилась на меня.
– Неужели это был Хуан? – воскликнул юноша, вскочив на ноги. – Негодяй!
– Нет. Это был не он. Это был чудовищный волк, который сеял страх по всей округе…
– Тот, что был найден мертвым у родника? Бедная сестра! – сказал Антонио, снова взяв ее за руку.
– Я уже прощалась с жизнью, – продолжала она. – Когда я увидела как волк, скаля зубы, приближается ко мне, я подумала, что через мгновение стану его жертвой и громко закричала. Вдруг я заметила человеческий силуэт, который встал на пути волка, преградив ему дорогу. Так произошла наша первая встреча. Человек и волк отчаянно сражались. Все происходило в полной тишине, ни один из них не издал ни малейшего звука. Это была молчаливая, но жестокая борьба. Невозможно описать, что я пережила в те минуты. Я была уверена, что человек, сражающийся с волком, это Хиль.
Во время этого рассказа Антонио судорожно сжимал руку Инессы.
– Схватка продолжалась почти десять минут, – продолжала Инесса. – Волк упал мертвым. Его задушил железной хваткой мой спаситель. Потом он подошел ко мне, и представь мое удивление, когда я узнала в ним Хуана де Арпидэ…
– Хуана де Арпидэ! – изумленно воскликнул Антонио.
– Да. Я обязана жизнью ему. Он умолял, чтобы я позволила ему увидеться со мной дома и просил поклясться, что я никому не расскажу о том, что произошло. Я ему это пообещала и нарушила клятву только сейчас.
– И ты с ним встречалась? – спросил Антонио.
– Много раз. Потому что в тот момент я поняла, что не в силах противиться любви.
Сказав это, она покраснела и прижалась лицом к груди брата. Юноша был потрясен, услышав это признание.
– А как насчет его любви? – спросил Антонио, немного помолчав. – Любит ли тебя он?
– Его губы никогда мне об этом не рассказывали, но об этом часто говорят его глаза. Гирлянды цветов каждое утро украшали мое окно. Но накануне его отъезда на войну вместо них я нашла только два цветка – бессмертник и анютины глазки, переплетенные вместе.
– Он вел себя очень благородно, – признал юноша. – Встань, бедная Инесса. Не прячь свое лицо, чистое как первая мысль ребенка. Я буду на твоей стороне. Если наш отец поддастся порывам ненависти и проклянет вашу любовь, и если наш старший брат сделает то же, я, помня твой рассказ, всегда буду защищать тебя. Когда Хиль и отец узнают то, что знаю я, они, без сомнения, благословят вас как примирителей двух семей, которые никогда не должны быть разлучены. Они благословят вас, Инесса, как я благословляю тебя.
Инесса бросилась в объятия брата, который горячо обнял ее и покрыл ее лицо поцелуями.
– Хорошо, что я доверилась тебе, брат! – заплакала она, и это были слезы радости.
– Да, ты правильно поступила. Я не могу забыть, как нежно ты была привязана ко мне. И, хотя я разделяю некоторые взгляды отца и уважаю его мнение, мое сердце говорит мне, что в этом случае его убеждения не совсем правильны. Теперь иди, Инесса, и жди моего возвращения. Кто знает, что может произойти?
– Доверимся Богу, брат.
– Пусть будет так. На все воля Божья.
– Да хранит тебя Бог, дорогой Антонио.
Они еще рас обнялись, и юноша отправился выполнять поручения отца.
IV. ПОЕДИНОК
Вдоль западного склона холмов, протянувшихся от Лейсы до океанского берега, на огненно-рыжем скакуне ехал закованный в латы всадник. По виду его обветшалого щита, разбитого шлема, заржавленной и погнутой кирасы, потрепанного плюмажа можно было догадаться, что храбрый рыцарь возвращался с какого-то турнира или поля битвы. Он ехал один, без пажа и щитоносца. Временами он останавливался, чтобы разведать местность, по которой проезжал, хватался за рукоятку меча, как только слышал малейший шум, или отстегивал боевой топор, который висел на луке седла, когда какой-нибудь пастух или странник встречался ему на пути. По его правой руке остался город Гойсуэта. Он двигался дорогой вдоль реки Урумеа к ближайшей границе оплота Артикусы, знаменитому арсеналу, рядом с которым виднеется роскошный дворец, предмет восхищения каждого, кто здесь бывал. В те времена ничего этого не было, и узкая долина, где поздней был построен дворец и арсенал, представляла собой наиболее дикое место в этих окрестностях.
Когда всадник добрался до вершины одной из гор, которые окружали долину, солнце уже садилось за море и с этого места можно было различить только золотую линию вдоль горизонта. Рыцарь остановился и несколько минут смотрел на открывшийся перед ним пейзаж, а затем отправился дальше – вниз, в темную долину. Когда он достиг потрескавшихся камней, которые перегораживали поток, текущий по дну долины, он сошел с коня, оставив его спокойно пастись, а сам повалился на траву, чтобы насладиться несколькими минутами отдыха. Но когда всадник встал и собирался продолжить путь, конь неожиданно заржал, а в ответ послышалось ржание другого коня. Рыцарь, не желая оказаться застигнутым врасплох, вскочил в седло и приготовился к обороне. Некоторое время он прислушивался, и вскоре до него донесся стук копыт и грохот доспех. Ночная тьма мешала различать предметы даже на близком расстоянии, так что двое всадников увидели друг друга, только оказавшись лицом к лицу.
– Кто идет? – первым спросил прибывший.
– А кто ты такой, чтобы меня спрашивать? – ответил другой.
– Я рыцарь, – сказал первый.
– Гипускоанец или наваррец?
– Гипускоанец, – послышалось в ответ.
– Бог тебе в помощь. В таком случае мы друзья.
Сказав это, они подъехали ближе друг к другу и один из них спросил: «Куда направляешься?»
– В Ойярсун.
– Ты из тех мест?
– Из окрестностей.
– В таком случае твое имя должно быть мне хорошо известно. Как же тебя зовут?
– Хуан де Арпидэ.
– А я Хиль де Итурриос, – ответил второй.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Первенцы двух семей, распри между которыми длились многие годы, стояли теперь лицом к лицу.
– Наконец мы встретились на чужой земле, – сказал Хиль своему противнику. – Здесь наши руки не связаны законами отчизны и во имя борьбы с общим врагом никто не требует позабыть о личных распрях.
– Ты прав, – печально ответил Арпидэ. – Но все-таки я не вижу смысла скрещивать мечи, когда между нам нет причин для вражды.
– Неужели? – спросил Хиль. – Разве Хуан де Арпидэ забыл, что его отец оскорбил моего отца? Или он думает, что обида нанесенная главе семьи не обязывает его потомков к отмщению? Это, несомненно, достойная традиция!
– Послушай меня, Хиль, – ответил Арпидэ. – Я не отрицаю, что наши семьи стали враждовать с того дня, когда мой отец отказался жениться на сестре твоего отца, хотя он ей это обещал. Однако я знаю, что до этого печального события наши семьи дружили. Так неужели память об обидах, которые причинили друг другу наши родители из-за своих необузданных характеров, должна полностью затмить добрые воспоминания? Давай же будем справедливы, Хиль. Восстановим мир, который разрушили наши старики, закончим распри и будем братьями. У нашей страны и без того достаточно врагов, чтобы нам еще ослаблять себя междоусобной войной.
– Ей Богу, ты должен сбросить доспехи и облачиться в сутану, – с усмешкой сказал Хиль. – Уверяю тебя, что ты больше похож на проповедника, чем на рыцаря.
– Хиль! Напрасно ты пытаешься меня подзадорить. Тебе прекрасно известно, что не страх заставляет меня говорить это. Я желаю восстановить между нами понимание и согласие.
– Что касается меня – я не желаю этих распрей, но и не собираюсь про них забывать… Когда я родился, вражда между семьями Арпидэ и Итурриосов уже существовала. На этих распрях я был воспитан, и с ними я умру.
– Ты поступаешь неправильно! – отчаянно крикнул Хуан.
– Это не твое дело, – надменно ответил Хиль. – Никто не давал тебе права поучать меня. А я не собираюсь унижаться до того, чтобы спрашивать твоих советов.
– Я не намерен быть твоим советчиком. Ты можешь питать ненависть так долго, как тебе угодно. И дай Бог, чтобы это закончилось как можно быстрее. Но давай обойдемся без оружия.
– Ты, Арпидэ, очень благоразумен и предусмотрителен, – рассмеялся Хиль. – Но, возможно, ты более труслив, чем благоразумен.
– Еще восемь дней назад ты своими глазами видел, что это не так, – ответил Арпидэ, с трудом сдерживая гнев.
– Это правда. Но я считаю, что сражаться с простыми солдатами и французскими захватчиками это не то, что сражаться с сыном Педро Иттуриоса.
– Я не поэтому противлюсь сразиться с тобой. Ты прекрасно знаешь, что я тебя не боюсь.
– Какова же тогда причина?
– Меня беспокоят последствия нашего поединка. Да хранит тебя Господь, Хиль. Я заявляю, что не хочу сражаться с тобой.
Сказав это, он пришпорил коня и развернулся.
– Не хочешь? – гневно крикнул Итурриос. – Тогда я заставлю тебя сражаться.
И, подскочив к Хуану де Арпидэ, он сильно ударил его кольчужной рукавицей по лицу.
Арпидэ остановился, посмотрел на Хиля, спешился и выхватил меч. Хиль Итурриос сделал то же самое и оба приготовились к бою.
Место, где им предстояло сражаться, менее всего было приспособлено для боя. Площадка была ровной на поверхности около двух метров. С трех сторон ее окружали густые заросли и подлесок, а с четвертой стороны подступала глубокая пропасть. Ночь была темна, начал покрапывать дождь. Первым атаковал Хиль де Итурриос. Его меч тяжело опустился на плечо Хуана де Арпидэ. Поединок начался. По скалам и ложбинам отзывался эхом звон оружия. Вспышки грозовых молний сверкали над утесами, на краткие мгновения озаряя воинов, и тогда были видны огненные отблески в глазах Хиля, который яростно атаковал, и глубокая печаль на лице Хуана, который держал оборону. Бой продолжался. Никакой другой звук, кроме резкого бряцанье оружия, не нарушал тишину этих безлюдных мест. Голосов не было слышно, противники не произнесли ни единого слова. Любой оказавшийся поблизости мог бы подумать, что стал свидетелем какой-то гигантской схватки между духами тьмы.
Внезапно послышался удар о землю и голос, который произнес: «Встань, Хиль. Будем считать, что поединок закончен.»
– Клянусь честью! Ты мог бы убить меня, пока я лежал на земле.
– Тем не менее я не сделал этого. Поэтому давай на этом закончим и каждый пусть идет своей дорогой.
Как только прозвучал этот ответ, снова послушался звон мечей, а это означало, что схватка продолжается. Это, однако, не длилось долго. Был нанесен страшный удар, послышался крик боли, а затем все погрузилось в тишину.
Укрываясь в тени деревьев, проскользнула фигура всадника, и послышался стук копыт удаляющегося по каменистой дороге коня.
V. МАЙТАГАРРИ
Поздним вечером следующего дня Хуан де Арпидэ очнулся сидящим в самой труднодоступной части Артикусы. Недалеко от него, у подножья треснутой скалы, спокойно пасся его боевой конь. Арпидэ почувствовал, что его конечности онемели и он не мог двигаться. Он попытался вспомнить, что случилось предыдущего дня, и в его памяти всплыли недавние события: встреча с Хилем, разговор с ним, состоявшийся после этого поединок и его финал. Он посмотрел вверх, на скалу, у подножия которой сидел, и отметил, что это на ее вершине предыдущей ночью произошло сражение. Ему стало понятно, почему его конечности онемели, а все остальное объясняли глубокие вмятины на его поломанных доспехах. По всему телу чувствовались ушибы. Он был ранен в шею и чуть жив с голоду, поскольку вот уже тридцать часов не держал во рту ни крошки. О какой-либо помощи в этом месте нечего было и думать. Летом эти дикие окрестности прикрывает зеленый полог леса. Разлапистые, сплетенные ветви огромных деревьев почти не позволяют проникать сквозь них солнечным лучам. Чистый поток, текущий по дну узкой долины, омывает стволы деревьев и помогает сохранять вокруг живительную свежесть. Растительность здесь сильна и величественна. И нельзя представить себе ничего более поэтического, чем прогулка при лунном свете среди этих уединенных мест. Кое-где эта речушка образует маленькие озера, тихие и спокойные. Небольшие заводи окружены зарослями камыша, ежевики, лилий и шиповника. Когда глядишь на безмятежные воды этих маленьких озер, то кажется, что смотришь в зеркало, окруженное цветами. Услышать лишь можно скрипучий голос какого-нибудь изумрудных оттенков зимородка, взлетающего над поверхностью воды. Олень, утоляющий жажду из впадающего в поток ручья, соловей, сидящий и печально поющий в ветвях или голубь, грустно воркующий и склоняющий к размышлениям – вот единственные существа, которые оживляют романтический пейзаж.
Видя, что приближается ночь, и чувствуя, что не выдержит мук голода до рассвета, Хуан де Арпидэ позвал своего коня, который пасся неподалеку, и верное животное, радостно заржав в ответ на зов хозяина, пришло к нему. После нескольких тщетных попыток Арпидэ удалось сесть на коня, и он отправился в дорогу. Хуан оказался на берегу одного из крошечных озер, только что описанных нами, у подножия скалы, с вершины которой он скатился прошлой ночью. С середины этого озера поднималась прозрачная мгла. Длинные стебли вьющихся растений свисали с выщербленных краев прибрежных скал и окунались в воду. Они были покрыты листьями и создавали завесу, напоминающую тростниковые жалюзи, которые заслоняют окна китайских домов. По берегам росли рогозы, а ветви плакучей ивы колыхались на легком ветре, как перья на рыцарском шлеме. Среди ночных теней всаднику показалось, что поверхность воды внезапно всколыхнулась. Ему привиделось также, что свисавшие стебли растений раздвинулись. Он заметил странные движения ивовых ветвей и наконец услышал звуки далекой мелодии, загадочные отголоски которой тронули его сердце. Кристаллическая поверхность воды расступилась, и в пелене легкой мглы, поднимавшейся над озером, он разглядел нескольких дев несравненной красоты. Их головы обвивали розы, а воздушные тела были облачены в платья из белой кисеи. Диадемы на их головах были украшены бледными звездами.
Девы тихо поднялись над поверхностью воды и, взяв друг друга за руки, запели удивительную мелодию, которая восхитила и очаровала всадника. Их лица были бледны, глаза полузакрыты и заслонены длинными ресницами, пышные волосы свободно распущены по алебастровым плечам.
Появившись таким необычным образом, девы подошли к месту, где стоял пораженный их видом рыцарь, и окружили его со всех сторон. Одна из них взяла за уздцы его коня, который стоял так тихо и неподвижно, что казался зачарованным. Вторая держала стремя, чтобы воин мог спешиться. Другие снимали с него доспехи. Остальные взяли его щит и тяжелое копье. И он, обезоруженный и смущенный тем, что ему прислуживали и угождали такие прекрасные девы, позволил им отвести себя под свисающие ветви ивы. Ниспадающие ветви этого дерева закрывали вход в пещеру, из которой покрытая желтым песком дорожка вела во дворец Майтагарри1212
Майтагарри (Maitagarri) – мифологическое существо женского пола, живущее в озерах. Согласно легенде или народному поверью Майтагарри влюбилась в пастуха по имени Люсаидэ и забрала его с собой на вершину Пик Ани (баск. Ahuñemendi), где у нее был хрустальный дворец. Эту легенду, очевидно, автор положил в основу данной главы.
[Закрыть] – пиренейской девы. Даже наиболее поэтические воображения Востока не могли бы описать чудес, собранных вместе в огромном зале, куда девы проводили рыцаря. Сводчатый потолок сиял так, словно это был один огромный брильянт. Высокие колонны сталактитов, которые напоминали хрустальных змей, переплетенных вместе среди цветочных гирлянд, поддерживали этот сверкающий купол. Лепестки лилий касались друг друга, листья дикого винограда вперемежку с цветами красного, как рубин, розмарина образовали фестоны, которые были поистине очаровательны, а под балдахином из кристаллически чистых водяных струй виднелся мшистый трон, мягкий, как кожа горностая и податливый, как подушка, на котором возлежали восточные одалиски. Томно откинувшись на диване, покоилась хозяйка этого дворца чудес. Ее ступни укрывались в крошечных красных туфельках, а лицо заслоняла вышитая золотом кисея. Когда рыцарь вошел в ее пристанище, она встала и откинула вуаль. Ее черные как уголь глаза устремились на Хуана де Арпидэ, а на коралловых губах застыла очаровательная улыбка. Жестом изящной рукой она пригласила рыцаря подойти и сесть рядом с ней. Арпидэ повиновался, а сопровождавшие его девы исчезли.
– Хуан де Арпиде, – сказала она певучим голосом. – Ты прибыл сюда в запретный час. Твой неожиданный приход нарушил мой сон и прервал мое пиршество. Ты достоин наказания.
– Госпожа! – ответил Арпиде, пораженный ее красотой. – Я не знал, что вы проживаете в этих местах, и если я действительно совершил преступления, в которых вы меня обвиняете, то причиной тому моя несчастливая звезда.
– Поэтому я прощаю тебя, – сказала чародейка. – Если бы не мое вмешательство, твоя смерть была бы неизбежной.
– Как? Неужели вы знаете…
– Я знаю все. Вчера, притаившись в темноте, я видела ваш бой. Я догадалась о твоей беде, и если бы во время поединка тебе не помогали мои невидимые руки, твое тело оказалось бы изрубленным на куски.
– О, Госпожа, как я могу отблагодарить вас за такую поддержку? – воскликнул Арпидэ, очарованной внешностью и речью Майтагарри.
– Ты мне ничего не должен. Это правда – я спасла тебе жизнь. И поэтому твоя жизнь отныне и навсегда принадлежит мне.
– Госпожа! – крикнул рыцарь, в ужасе глядя на собеседницу.
– Не сомневайся в этом, Хуан. Я также думаю, что тебе следует поблагодарить меня за такое доказательство моей любви. Я вполне заслужила, чтобы ради моей любви ты пожертвовал любовью Инессы де Итурриос.
Хуан де Арпидэ склонил голову и ничего не ответил.
Майтагарри нарушила молчание рыцаря.
– Ты не желаешь мне отвечать? Но все произойдет именно так. Если существо подобное тебе попадает в мои владения, оно остается у меня навсегда!
И чародейка, к изумлению рыцаря, превратилась в Инессу де Итурриос – те же черты, тот же взгляд, тот же голос.
Хуану де Арпидэ казалось, что он видит сон. Боль, терзавшая его тело, исчезла. Его больше не мучило чувство голода, он словно впитывал из глаз Майтагарри жизненную силу.
– Послушай меня, – продолжала она, подойдя к нему. – Я сделаю тебя счастливейшим из смертных. Ты желаешь славы? Только скажи, и твою голову навсегда украсит венец победителя. Ты хочешь богатства? Только попроси и для тебя вознесутся дворцы, алмазные щиты оградят тебя, твое тело украсит дорогая одежда, девицы и пажи будут служить тебе. Ты жаждешь любви? Моя любовь тебе достанется навечно. Она не сравнится ни с какой другой.
– О! Инесса, Инесса! – воскликнул рыцарь в полузабытье.
Чародейка взяла его за руку и запечатлела на его лбу поцелуй. Но рука ее была холодна, а в поцелуе не было тепла.
Хуан испытал ужас смешанный с удовольствием, чудесная нега овладела им. Зачарованная атмосфера, царящая вокруг, успокаивала, навевала сонливость. Перед глазами поднимался туман. Тяжелая дрема склеила его веки, он грузно опустился на мшистое ложе, и сон окончательно одолел его.
Тогда Майтагарри позвала дев, и они окропили постель душистой водой. Потом принялись охлаждать воздух, взмахивая широкими опахалами, а его губы увлажнили несколькими каплями красного сока.
Внезапно таинственный свет, которым так сказочно был освещен зал, начал меркнуть. Майтагарри посмотрела на лик спящего рыцаря, и выражение глубокой печали появилось на ее лице и лицах дев. Их воздушные силуэты становились все призрачнее и постепенно превратились во мглу, которая вскоре также рассеялась, оставляя пещеру в полной темноте. Металлический лязг разнесся эхом среди скал, предвещая приближение рыцарей, а лес заполнился песней коноплянки. Румяный лик солнца появился над вершиной Айа.
Когда Хуан де Арпидэ проснулся, он лежал все в том же волшебном зале. Голова его касалась ног Майтагарри, а ее бархатные глаза были устремлены к нему, словно ей не терпелось, как только он поднимет веки, встретить его первый взгляд. В центре зала стоял стол, обильно уставленный яствами.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
