Текст книги "Тайны Чёрных Холмов"

Глава 20. Волшебный самоезд

На поверхности подземного озера зажигались и гасли искры, где-то капала вода. Время от времени то плеск, то чей-то глубокий вздох нарушали тишину. Аля окунула в воду большой палец правой лапы и вздрогнула: вода обожгла холодом.

– И что же нам теперь делать? – спросила она ухаря.

– Ух, не знаю, – честно признался Вилли.

– У тебя есть какой-нибудь план?

– Ух, нет никакого плана.

– Но где же мы будем ночевать?

– Понятия не имею.

– А что мы будем есть?

В этот момент их внимание привлекло едва заметное движение под водой. Друзья сели на корточки и вгляделись в глубину: там извивалась пёстрая золотистая лента.

– Вилли, смотри, кто-то потерял ленточку. Неужели фефёла здесь была? Но разве фефёлы ходят по пещерам?

Вилли с сомнением покачал головой – мол, никогда не слышал про такое. Обычно фефёлы дальше магазина не забираются.

Тут лента всплыла со дна на поверхность, и друзья смогли рассмотреть её вблизи.

– Змея! – первой закричала Аля.

– Не змея, а змейка, – поправил Вилли.

– Какая разница?!

– Огромная! Это золотая змейка. Помнишь, мы встречали её уже два раза, и она приводила тебя туда, где ты была всего нужнее. Встретить змейку – это всё равно что встретить судьбу, недопустимо пренебрегать её появлением.

– Ага, – согласилась Аля. – А помнишь, как ты меня отговаривал? Говорил: «Не ходи за ней, Аля, это очень опасно…»

– Помню, – Вилли кивнул. – Я тогда ошибался.

Подплыв к самому краю воды, змейка как ни в чём не бывало выползла на сушу, свернулась калачиком у ног Али и улыбнулась, показав раздвоенный язык. Але показалось, что с тех пор, как она видела змейку в последний раз, та здорово подросла. А вдруг это вообще другая змея, водная? В таком случае, неизвестно, куда она приведёт. После предательства Каркала бяка не собиралась верить каждому встречному-поперечному.

Змейка поползла по подземному коридору, оглядываясь на Алю, словно приглашая за собой. Но бяка по-прежнему стояла в замешательстве.

– Ух, Аля, иди, – сказал Вилли. – Змейка хочет тебе что-то показать. Мне кажется, это наше спасение. У нас нет ни еды, ни норы, Верховная и Старый Пень того и гляди нас догонят. Мишель пропал, Сюсьтик растёт…

– Вилли, не ной, – перебила его Аля и вприпрыжку побежала за змейкой по узкому подземному коридору, приговаривая:

 
Змейка, змейка золотая,
Не простая, колдовская,
Сотвори большое чудо —
Уведи меня отсюда.
 

Ухарь, едва поспевая, засеменил следом. Аля и Вилли долго шли по пещере, и вот, впереди послышались чьи-то приглушённые голоса. А затем они вступили в подземный зал, по обе стороны которого располагались небольшие комнаты, точнее сказать, камеры, с решётками вместо стен. В зале, как и повсюду в пещере, царил полумрак, и холод пронизывал до кончика хвоста. Бяка принюхалась: в этом помещении пахло не только сыростью, но и немытыми телами существ.

Золотая змейка юркнула сквозь толстые прутья решётки одной из камер и исчезла. И тут же раздался знакомый хрипловатый голос:

– Привет, ребята!

Друзья вгляделись в полумрак камеры. Там, в самой глубине, в углу, прислонившись спиной к каменной стене, стояла давняя подруга Али бяка Василиса, нынешняя царица Бякандии. В другом углу, пригорюнившись, на корточках сидела рохля и отстранённо чертила что-то на песке правым копытом, а левым подпирала подбородок.

– Васька! – Аля кинулась к решётке, совершенно позабыв про обиды и про то, что между ней и Василисой пробежала чёрная кошка, и про то, что если честно, их дружбе давно конец.

– Вот, полюбуйся! – сказала Василиса с ухмылкой. – Сидим тут с рохлей, загораем. Необычный поворот событий, правда?

Вид у Василисы был потрёпанный. Она располнела с тех пор, как они не виделись, двойной подбородок уже закрывал шею, а глаза казались меньше и хитрее. Спутанная рыжая шерсть Васьки с торчащими из неё шариками репейника торчала в разные стороны.

– Как вы сюда попали?! – в ужасе закричала Аля.

– Верховная арестовала нас на рохледроме, – ответила Васька. – Сняла мою рохлю прямо с забега.

При этих словах рохля запрокинула голову и обречённо заржала. Несчастное существо, похожее на лошадь, было наряжено в пёстрое, нарядное платье с блёстками и кокетливую шляпку набекрень. Бяка заметила, что одежда на рохле сильно помята, испачкана и порвана, а настроение – хуже некуда.

– За что Верховная посадила тебя в тюрьму? – удивилась Аля. – Это несправедливо, ты же не преступница!

– Хорошо хоть в живых осталась, – хрипло произнесла Васька. – Пусть бы меня одну арестовали, но рохлю-то за что? Рохля ко мне вообще никакого отношения не имеет, она просто участвовала в соревнованиях. Дело в том, что Верховная хочет захватить власть в стране, а я стою на её пути. Я ведь всё ещё царица, и она боится, что я заявлю о своих правах на трон.

Последние слова Васька произнесла неуверенно и даже стыдливо, как будто сама не верила в то, что она царица Бякандии.

– На троне я умираю от скуки, – продолжала она. – Другое дело – бега рохлей. Я провожу бега и организую конкурсы красоты, устраиваю модные показы для фефёл. Открываю новые магазины и затеваю праздники. В Бякандии стало гораздо веселее жить в последнее время, разве вы не заметили?

Аля отрицательно покачала головой.

– Нет, не заметили. Мы не ведём светской жизни, мы не светские львы. Но злыдни тобой очень довольны, даже собираются наградить почётной грамотой. Кстати, я своими ушами слышала, как они говорили про гигантского муравья, на которого можно посмотреть, если купить билеты. Признавайся, это твоя идея – показывать Сюсьтика туристам?

Рохля невпопад заржала.

Василиса смутилась, глаза её забегали, но она быстро нашлась и ответила с вызовом в голосе.

– Ты про зоопарк? А что такого? Почему бы не показать существам гигантского муравья, если он им интересен?

– Ух, Сюсьтик – наш друг, а не обычный муравей, разве ты не понимаешь? – возмутился Вилли. – Он ни в чём не виноват, нельзя пользоваться его уродством для привлечения туристов.

– Никогда бы не подумала, что ты станешь продавать билеты, пользуясь чужой бедой, – с осуждением сказала Аля.

Василиса поморщилась и вдруг зашептала, испуганно озираясь по сторонам:

– Ладно, мне очень стыдно, я была не права. Но сейчас есть дела поважнее: я срочно должна вам кое-что рассказать. Это большая удача, что вы сюда пришли – не иначе, как золотая змейка вас привела. Значит, так: я знаю один секрет, только здесь, в камере, он никому не поможет. Вы должны использовать его на пользу Бякандии. Обещайте.

Аля и Вилли усердно закивали.

Василиса жестами пригласила Алю и Вилли приблизиться, и лишь когда те приникли ушами к холодным прутьям решётки, заговорила.

Пока бяка и ухарь слушали, глаза их округлялись, они качали головами и недоумевали, что такое случается на белом свете взаправду, а не в сказке.

Васька сообщила, что узнала секрет от фефёлы, сидевшей в соседней камере, за стенкой. Та фефёла поведала, что была у Верховной служанкой, но продержалась на работе недолго, всего два дня и сбежала – очень уж не любят фефёлы работать. Верховная догнала её и бросила сюда, в подземелье – наказала за побег. Но фефёлы по натуре ужасно любопытные, везде подслушивают и подсматривают, и пока та фефёла служила колдунье, она успела выведать наиважнейшую в Бякандии тайну… И тут Василиса выпалила:

– Верховная выходит замуж за Старого Пня!

Аля крепче схватилась за прутья решётки, чтобы не упасть от неожиданности. Затем Васька сообщила, что готовится грандиозная свадьба, на которую гостей пригласят «сто тысяч миллионов». Там будут почти все жители Бякандии, а также много трутней и злыдней.

– А теперь самое важное, – шёпотом сказала Васька и вновь огляделась, не подслушивает ли кто. – На свадьбе подадут угощение.

Васька начала заговорщически подмигивать.

– Ну и что в этом необычного? – удивилась Аля. – На свадьбе всегда подают угощение.

– Это будет не простое угощение, это будет… рабский суп! – закричала Васька и прикрыла рот ладошкой.

– Ух, а рабский суп, он… какой? – спросил Вилли в замешательстве.

– Он вкусный, темнота! Никогда не слышал про рабский суп? Все на свете знают про рабский суп, кроме этих двоих! – Васька затрясла кудлатой головой.

Тут уж Аля рассердилась не на шутку.

– Послушай, Васька, – строго сказала она, вертя хвостом и ушами. – Будешь выпендриваться, мы сейчас вообще уйдём. А ты сиди тут сто лет вместе с рохлей и думай над своим плохим поведением.

Из угла камеры донеслось страдальческое ржание.

– Хорошо, – сбавила тон Василиса. – Так и быть, открою вам глаза. Рабский суп – это настоящее колдовское зелье. На вкус он просто объедение, пальчики оближешь – ешь его, ешь, и никак не наедаешься. Чем больше ешь, тем больше хочется. Но тот, кто отведал рабского супа, сразу становится рабом. В один миг!

Аля охнула.

– Чьим рабом? – не понял Вилли.

– Вот балда! Рабом того, кто им накормит!

Васька разошлась не на шутку – она размахивала лапами и била хвостом от возбуждения.

– Если Верховная сварит рабский суп, то те, кого она им угостит, превратятся в её рабов. Представьте, все бяки в Бякандии, куча трутней, бук, фефёл, злыдней и всяких других существ станут её рабами навсегда!

– Но откуда она возьмёт столько супа? – оторопела Аля.

– Она заготовила четыре огромных чана, их привезли трутни из Трутландии. Но трутни не знали, для чего они предназначены, им сказали, что чаны нужны для свадебного сбитня. А сварить суп – сущие пустяки, раз-два и готово, у Верховной же есть колдовская книга, которую она спёрла в Тридесятом Царстве!

Аля и Вилли задрожали от страха.

– А потом, когда в войске Верховной будут тысячи рабов, она объявит войну миру людей, – добавила Василиса.

– Ух, какое вероломство! Сколько в ней злости! Бяки ведь ничего плохого ей не сделали. И ухари, и буки, и фефёлы… Зачем она так?

– Мы должны вмешаться и спасти Бякандию, без нас Бякандия пропадёт, – заключила Аля. – А когда свадьба?

– Через неделю, – ответила Василиса.

Аля схватилась за голову:

– Как скоро! Надо немедленно бежать к Верховной и заставить её отказаться от этого ужасного плана! Скорее, нельзя терять ни минуты…

Но тут её слова замерли в горле, а взгляд устремился во тьму пещеры.

Вилли тоже с опаской уставился в противоположный конец коридора, где нечто весьма необычное привлекло его внимание.

В одной из камер протяжно завизжала фефёла, а скаковая рохля забилась в конвульсиях. Васька произнесла, стуча зубами:

– Сю-сюда идёт Пещерный Ду-дух.

Пыль, мох, мелкие камешки взлетели с пола и закружились в воронке у входа в тоннель.

– Кто здесь? – раздался зловещий шёпот. – Кто топчет мои владения, кто проник в мой дом?

– Бежим! – закричала Аля, схватила за руку Вилли и бросилась наутёк.

Аля и Вилли бежали долго, но Пещерный Дух не отставал, он свистел и улюлюкал, швырялся камнями и хохотал. Казалось, он играет с ними от скуки, а наиграется – догонит в одну секунду.

– Вилли, дай мне кнут превращений! – закричала Аля сквозь грохот камнепада.

Вилли поразительно быстро отыскал в сумке кнут.

– Держи, – он протянул Але кнут рукояткой вперёд, та схватила оружие превращений, занесла высоко над головой и ударила кнутом по стене.

– Выход! – закричала Аля. – Где здесь выход?

Стена начала рушиться. Валуны падали вниз, едва не задевая существ, и, как только в стене образовалась брешь, Аля и Вилли юркнули туда. Каково же было их разочарование, когда, выбравшись из завалов, они оказались не под открытым небом, а в другом подземном коридоре. На стене углём была нарисована стрелка. По всей видимости, она указывала направление к выходу, но до самой двери было ещё далеко. А Пещерный Дух не отставал, он уже просочился сквозь лаз и снова гнался за существами, дышал в спину горячим ветром и плевался песком. И вот, когда впереди уже замаячил дневной свет, Аля поняла, что добежать до выхода они не успеют, потому Дух уже совсем близко. И тогда бяка вновь занесла над головой кнут и хлестнула им по земле с отчаянным криком:

– Волшебный самоезд!

В следующий момент перед ними возникла машина, похожая на ту, что ездят по дорогам людских городов. Аля и Вилли легко запрыгнули внутрь, так как крыши у машины не было, и машина рванулась с места, а через секунду уже вырвалась наружу, на яркое солнце, и поскакала по кочкам, затряслась по ухабам среди луговых цветов.

Вилли неудержимо ухал.

– Ух, ух, ух, Аля, где мы? В ЧЁМ мы?

– Это волшебный самоезд, – с гордостью объявила бяка. – Я всегда мечтала наколдовать волшебный самоезд.

– Значит, ты хлестнула по земле, куда попало, подумала о машине, и она появилась? – изумился Вилли.

– Именно так, – заважничала Аля. – Я хлестнула, куда попало…

Не успела бяка договорить, как самоезд подпрыгнул и выбросил пассажиров наружу – Аля и Вилли кубарем полетели из кабины на мягкую ярко-зелёную траву.

– Ты попала не куда попало, а по мне, – сказал самоезд, ворочая выпученными глазами-фарами и шевеля усами-дворниками. – Целиться надо лучше. И смотреть, куда попадаешь.

– Ты кто? – в ужасе прошептала Аля.

– Я жук пещерный, – ответил самоезд, чуть приоткрывая капот при каждом слове. – А вы кто такие?

Глава 21. Самоезд, забурись!

Бяка мечтала о волшебном самоезде, сколько себя помнила. Сотни раз она рисовала его в своём воображении и точно знала, что и где у него находится, какой он формы, какого цвета и что должен уметь. Разумеется, цвет она предпочитала красный, как у божьей коровки, «только без этого кошмарного гороха».

Аля считала, что в наше время самоезд, который умеет только ездить по земле, безнадёжно отстал от жизни, поэтому её личный волшебный самоезд должен не только ездить, но и плавать, летать и даже забуряться под землю. Пожелав самоезд и хлестнув кнутом превращений, Аля получила то, что хотела. К сожалению, впопыхах она угодила кнутом по пещерному жуку, и поэтому превратила в самоезд именно его, а не какой-нибудь неодушевлённый предмет вроде камня или щепки.

И вот теперь, в результате этого происшествия, новенький самоезд стоял неподалёку, поблёскивая на солнце алыми боками. Он переминался на шести колёсах, протирал усами лобовое стекло и жужжал.

Вилли ходил вокруг самоезда как привязанный – ухал, оглядывал и ощупывал капот, хлопал по крыльям и колёсам, даже обнюхивал.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он у самоезда.

– Прекрасно, – ответил тот. – Будучи жуком, я чувствовал себя куда хуже: изнывал от безделья.

Аля подошла к самоезду с виноватым видом.

– Ты уж прости, что так вышло, это страшное недоразумение, – сказала она. – Ты случайно мне под руку попался. Наверное, ты хочешь снова превратиться в жука, чтобы вернуться к своей жучке, или жучихе, или жучилле, – бяка совсем запуталась. – Как её там?

– Нет у меня никакой жучиллы! – возмутился самоезд. – С чего ты взяла? Я совсем не хочу расколдовываться, я хочу быть самоездом, чтобы мчаться быстрее тигра и лететь как птица, и чтобы ветер свистел в усах!

– Ух, что ж ты сразу не сказал?! – закричал Вилли. – Столько времени потеряли! Аля, прыгай скорее в самоезд и поехали.

– Куда едем-то? – спросила бяка, усаживаясь поудобнее и хлопая дверцей-крылом.

– Как куда? К Сюсьтику, конечно! – радостно произнёс ухарь. – Нужно скорее его уменьшить, но теперь это уже дело техники. За день домчимся до Трутландии, а там мигом расколдуем муравья кнутом превращений – самым мощным магическим оружием в Бякандии.

Вилли с довольным видом потирал пухлые шестипалые лапы. Он чрезвычайно оживился, что было не в его характере – это появление самоезда так повлияло на ухаря. Он говорил и говорил, и нахваливал кнут превращений, совсем не глядя на бяку. А Аля тем временем стала чернее тучи.

– Ух, до чего же всё-таки хорошо, что у нас есть кнут превращений! – воскликнул Вилли в завершение своей пламенной речи.

И тут Аля сказала нечто такое, отчего хорошее настроение ухаря испарилось без следа:

– Вилли, мне бесконечно жаль, но у нас больше нет кнута превращений.

Вилли остолбенел.

– Как нет?

– Я его потеряла.

Вилли заухал.

– Но ты же совсем недавно наколдовала самоезд с его помощью. Куда же он делся?

– Он остался в пещере, – с печалью в голосе поведала Аля. – Когда самоезд рванулся с места, кнут угодил под колесо, и я не смогла удержать рукоятку. Кнут упал на землю, а мы уехали. Задержись мы хоть на секунду, Пещерный Дух схватил бы нас.

– Ух, пожалуй, – согласился Вилли. – Тогда, может, мы вернёмся и заберём кнут? Вдруг он так и лежит до сих пор в тоннеле?

Бяка отрицательно покачала головой.

– Нет, я видела, как кнут подхватил Пещерный Дух.

Последовало долгое молчание.

– Но что же нам теперь делать, без кнута? Как же мы расколдуем Сюсьтика? – спросил наконец Вилли.

Бяка тяжело вздохнула.

– Не знаю. Скорее всего, никак. Я сочувствую муравью, он был нашим другом и не заслужил такого жуткого конца.

Вилли заметил, что на её глаза цвета сосновых иголок навернулись слёзы.

– Ух, не волнуйся, – произнёс он с наигранной беззаботностью. Вот что: надо поехать в избушку Лешего, а там наверняка подскажут, где искать Мишеля. Пусть мышонок придумает что-нибудь, он ведь волшебник.

– Ага, – Аля вновь воспряла духом и завертела хвостом. – Так и поступим. На самоезде мы быстро домчимся, не то, что пешком. Ёх-хо! Поехали!

Самоезд зарычал, вздрогнул и тронулся. Всё время, пока существа беседовали, он с любовью рассматривал в луже свою кабину, фары и дворники. Он не слушал, о чём шла речь – проблемы существ его совсем не волновали.

– Вжж, вжж… Неплохо, весьма неплохо, – пробормотал самоезд, испытывая новенькие колёса. Он завертелся вправо-влево, завихлял по дороге туда-сюда.

– А ты знаешь, в какую сторону ехать? – засомневалась вдруг Аля.

– Понятия не имею! – признался самоезд. – Я ведь из пещеры почти не вылезал, и дороги Бякандии мне неведомы. Но это неважно, главное – движение вперёд. Вжж, вжж, вжж…

– Нет-нет-нет, – возразила Аля. – Мы очень спешим. Вон там, впереди, виднеются деревья, и они очень напоминают Букину Рощу.

Когда друзья подъехали ближе, из рощи стали слышны странные звуки: «Ать-два, на-ле-во, на-пра-во, шагом марш! Ра-а-вняйсь! Сми-ир-но!»

– Ух, наверно, это буки маршируют, – предположил Вилли.

С буками им уже приходилось общаться прошлым летом. Буки следили за соблюдением порядка в Бякандии и обожали маршировать. Все буки внешне походили друг на друга как братья. Лица их были грубыми, точно выструганными из дерева, а фигуры напоминали поленья. В сучковатых лапах буки сжимали огромные неотёсанные дубины, и спорить с буками было не только боязно, но и опасно.

Когда самоезд подъехал к роще, от ближайшего дерева отделилось существо, как две капли воды напоминающее ствол липы.

– Липа! – радостно закричала Аля.

Когда-то между ними были разногласия, но потом Аля и бука Липа помирились, и сейчас он тоже был рад её видеть. Липа расплылся в корявой, бесхитростной улыбке.

– Привет, Аля! Привет, Вилли! Тачка что надо! – Липа с восхищением уставился на машину.

За целый год Липа нисколько не изменился, даже дубина в его руке была та же самая.

– Как твои дела? – спросила Аля.

– Нормально, к войне готовимся, – ответил Липа, поигрывая дубинкой. – Как учения закончатся, так и воевать пойдём.

– Но зачем тебе воевать? – удивилась Аля. – Ведь ты же борешься со злом?

– Конечно, со злом! – без запинки ответил Липа.

– Значит, ты на стороне добра? – спросила Аля.

– Конечно, добра!

– Но ведь ты сражаешься за Верховную?

– Конечно, за Верховную.

– Но ведь она и есть ЗЛО, сам подумай!

Липа нахмурился.

– Думать нам запрещено, – буркнул он. – Аля, ты совсем меня запутала.

– Ух, а кто твой командир? – спросил Вилли.

– Я служу генералу Дрынделю, он недавно вернулся из Тридесятого Царства и снова собрал войско. А законная царица Василиса сбежала, бросила страну на произвол судьбы. Ничего, скоро Верховная наведёт порядок, чтобы всем стало хорошо.

Он хотел ещё что-то сказать, но тут подошёл бука Ясень.

– Пароль! – потребовал он от бяки и ухаря.

– Ясень, опять ты за своё! Какой ещё пароль-мароль? – Аля всплеснула руками. – Это же мы, Аля и Вилли, не узнаёшь, что ли?

Ясень с подозрением оглядел самоезд.

– Катитесь-ка вы отсюда колбаской, – посоветовал он. – И отпускаю я вас только по старой памяти, а надо бы задержать: Липа, небось, все военные тайны уже выболтал.

В этот момент самоезд зарычал и сорвался с места: буки напугали его до полусмерти. Схватив руль, Аля повернула на Утиный тракт – от Букиной рощи она уже знала путь до Трутландии.

Утиный тракт было не узнать. Эта широкая дорога, ведущая от Букиной Рощи к Волшебному озеру, слыла гордостью Бякандии. Прямая, ровная, ни одного бугра, ни единой ямки, а по вечерам вдоль тракта зажигались жёлтые глаза фонарей. По Утиному Тракту существа не спеша прогуливались под ручку и беседовали только о возвышенном: о красивых вещах, приятных событиях и сердечных отношениях. Там они встречали своих знакомых и делились с ними последними новостями, добрыми и радостными. И вот теперь всё изменилось как в кошмарном сне.

Бесконечной вереницей по тракту ехали телеги, запряжённые рохлями, доверху нагруженные дубинами для бук и метательными камнями. Рохли вздыхали и ржали с нескрываемой грустью в голосе. Утиные семейства шли по обочине – переселялись в безопасные места обитания. А певчие птицы на деревьях тревожно щебетали: «Чьи мы? Чьи мы?» Звери угрюмо отмалчивались, что тоже не предвещало ничего хорошего.

– Дуну-ка я ещё раз в свисток, – нарочито бодро произнесла Аля, чтобы разрядить обстановку.

И она снова, в сотый раз, дунула в волшебный свисток, висящий на шее. Но Мишель по-прежнему не откликался. Где он, что с ним, этого не знал никто.

Тем временем на дороге образовалась пробка: существа, живущие у подножья Чёрных Холмов, уезжали подальше от Букиной Рощи, вглубь страны или даже в Трутландию. А другие наоборот, направлялись в пещеру Верховной бяки, чтобы поступить на службу к злой колдунье. И каких только средств передвижения не было на дороге! Похожие на божьих коровок, мышей и черепах, колдомашины поражали разнообразием. Только злыдни никогда в пробки не попадали – их машины имели способность летать, чтобы быстро добираться домой, в заоблачную высь Чёрных Холмов.

Возле волшебного самоезда, на полосе противоположного движения, остановились две фефёлы – очевидно, они ехали на свадьбу Верховной и Старого Пня. Фефёлы были расфуфырены до неузнаваемости, их пышную шерсть украшали бантики самых модных фасонов и расцветок. Сидели они в зелёной карете, похожей на лист берёзы, а везла карету мохнатая гусеница.

– Жаль, что Василиса сбежала из страны, – сказала одна фефёла другой. – С ней мы жили припеваючи. Одни бега рохлей чего стоили!

– А магазины бантиков! – произнесла другая с сожалением. – Теперь все они закрыты. Хорошо ещё, что я успела закупить бантиков на два года вперёд.

– Говорят, что Васька теперь живёт на Чёрных Холмах, – громким шёпотом произнесла первая фефёла и скосила глаз на Алю, слышит ли та: фефёлы обожали разносить сплетни.

– Мне известно из надёжных источников, – продолжала фефёла, – что Василиса вывезла из Бякандии десять вагонов золотых слитков, две телеги рубинов и бриллиант размером с арбуз. Теперь она живёт на Чёрных Холмах, в огромном доме на берегу моря.

– Разве на Холмах есть море? – удивилась её подруга.

– А как же! – фефёла воздела к небу изящные тонкие руки, поросшие золотистым пухом. – Неделю назад тысячи злыдней взяли лопаты и выкопали яму глубиной в километр. Потом они налили туда воды, а чтобы вода стала солёной как в настоящем море, всыпали в яму несколько бочек соли. После они наколдовали много-много рыбы.

– А что стало с землёй, которую они выкопали? – с недоверием спросила собеседница.

– Из земли получился новый Чёрный Холм, двенадцатый по счёту. Так вот: сидит себе сейчас Василиса на балконе своего огромного-преогромного дома, глядит на море и лопает вкусняшки из тарелки-неопустелки. Чтоб мы так жили!

– Всё это сказки, – возразила ей подруга. – Лично я слышала, что Василиса переехала в Водонию и построила на дне океана золотой замок, – краше, чем у самого Водяного. Вокруг замка раскинулись просторные пастбища, где Васька пасёт собственное стадо морских коров, а голов в том стаде – полмиллиона. И недавно Ваське сделал предложение морской лев.

– Хватит врать-то, фефёлы! – не выдержала Аля. – И как не стыдно, чушь такую городить!

Аля не стала рассказывать фефёлам, что на самом-то деле Василиса сидит в пещерной тюрьме. А то опять начнут что-нибудь фантазировать, про золотую клетку и всякое такое. Не в силах больше стоять в ужасной, отупляющей пробке, бяка надавила на жёлтую кнопку на приборной панели самоезда и приказала:

– Самоезд, забурись!

Но скоро она пожалела о своём необдуманном поступке.

Первым делом из-под днища самоезда выпростались две металлические руки-ковша и стали копать яму. Комья глины вылетали из ковшей, заляпывая светлые кожаные сиденья и попадая существам то в глаз, то в нос – успевай уворачиваться. Затем самоезд накрылся крышей и приступил к забурению, началась тряска. Аля и опомниться не успела, как их окутала кромешная тьма, и почти сразу в темноте вспыхнули десятки овальных любопытных глаз – как лампы в ночи.

– Ух, кто это? Кроты? – спросил Вилли дрожащим от страха голосом.

Самоезд захохотал – заходил ходуном, чихая мотором.

– Нет, не кроты. Это подземиты, жители страны Подземии. Неужели не слыхали? Да ладно! Не бойтесь, подземиты – существа мирные, не обидят. Они всего лишь любопытствуют, сможете ли вы дышать под землёй.

– Ух, Аля, а мы сможем дышать? – сдавленным голосом спросил Вилли.

Аля вдруг начала задыхаться.

– Кажется, нет. Мне не хватает кислорода!

Бяка выдохнула из лёгких последний воздух и тут заметила светящуюся в темноте кнопку на приборной доске самоезда.

– Самоезд, стань самолётом! – крикнула она на последнем издыхании и нажала на кнопку.

Самоезд вновь затрясся – так трясётся космический корабль при запуске. И в ту же секунду неведомая сила вытолкнула машину из-под земли, точно пробку из бутылки. Аля и Вилли судорожно хватали ртом воздух, а когда отдышались, поняли, что взмывают вверх, над толпой, над дорогой. Самоезд откинул крышу назад, с грозным рыком расправил крылья, доселе сложенные вдоль корпуса, и величаво поплыл по небу.

У бяки захватило дух.

– Ёх-хо! Ай да самоезд, ай да молодец!

– Я и сам от себя не ожидал, – признался самоезд. – Спасибо, Аля, ты помогла обнаружить мои скрытые таланты.

Впрочем, летели они недолго и невысоко – самоезд быстро выдохся.

– Надо тренироваться, в следующий раз будет лучше, – пообещал он и приземлился на проспекте Злыдней, в двух шагах от Отдыхательного пляжа.

На Бякандию стремительно опускалась ночь. И едва сумерки окутали серой пеленой побережье, как над Волшебным озером зазвучал знакомый, оглушительный визг. Звук доносился со стороны валуна: это снова кричал Анци. В прошлый раз малыш наградил их верным пророчеством, но кто знает, что он скажет теперь?

– Погнали туда, – Аля махнула рукой.

Анци самозабвенно вопил, стоя у подножия валуна в длинной, почти до пят, тельняшке – нашёл на пляже, не иначе. Завидев Алю и Вилли на волшебном самоезде, малыш запрокинул голову и завыл загробным голосом:

 
Вылезла из Тридесятого Царства
Бяка, несущая зло и коварство.
Скоро Верховная свадьбу сыграет,
Старый Пенёк ей во всём помогает.
 

– Это и без тебя уже всем известно, – сказала Аля.

Она выпрыгнула из самоезда и подошла к малышу.

– Ты бы лучше будущее предсказывал, а не прошлое. Война-то будет или нет, как ты думаешь?

– А вы принесли скейт-самоскок? – ответил Анци вопросом на вопрос.

– Не-а, – Аля отрицательно покачала головой. – Где мы его тебе возьмём?

Анци скатал уши в трубочку, потом снова раскатал. Вскинул голову и пропел:

 
Будет война, иль не будет войны?
Бяки не ведают мира цены.
Что там с Бякандией солнечной станет,
Вам не скажу, я сейчас очень занят.
 

Покончив с пророчеством, малыш полез на отвесную стену валуна, цепляясь пальцами рук и ног за гладкие камни, тельняшка на нём путалась и мешала движениям.

– Чем, интересно, он так занят? – задумчиво спросила бяка.

– Ух, надо бы за ним проследить.

Друзья последовали за Анци наверх. Когда они, изрядно намучившись, залезли на вершину, там их ждало любопытное зрелище: Анци выкладывал на небольшой площадке замысловатый узор из камешков.

На небосвод выкатился месяц и пролил на Бякандию серебристый свет.

– Ух, смотри, тут какая-то колдовская карта, – предположил Вилли.

– Похоже на план Тридесятого Царства, – согласилась бяка. – Помнишь, мы в школе проходили?

Анци молча складывал камешки, один к одному.

– Есть в Царстве и моря, и леса, и горы, – сказала Аля, разглядывая карту. – Анци, расскажи нам про Царство.

Малыш повернул к Але голову и посмотрел на неё снизу вверх блестящими, круглыми, как блюдца, глазами.

– Тридесятое Царство есть у каждого в голове, – сказал он.

Бяка засмеялась:

– Скажешь тоже! В моей голове нет никакого царства. Она вообще пустая как мячик. А когда дует ветер, мне кажется, что он влетает мне в одно ухо и вылетает из другого.

– Ух, а у меня много всего в голове, – вмешался Вилли. – Например, я храню там кулинарные рецепты, чтобы не искать книжку, когда надо что-нибудь приготовить.

– А я стараюсь ничего в голове не хранить, чтобы не захламлять, – сказала Аля. – Зато в моей голове иногда появляются мысли. Я сама не знаю, откуда они приходят: слева, справа, сверху или снизу. Как будто ниоткуда возникают. И исчезают так же: неизвестно, куда.

Анци загадочно молчал, шевеля ушами и складывая свой магический узор. Он сидел на коленях, и огромные пыльные ступни малыша, торчащие из-под тельняшки, выглядели уморительно.

– Ладно, Вилли, нам пора, – сказала Аля. – Можно всю ночь разгадывать загадки, но легче от этого никому не станет, и Сюсьтик не расколдуется. До избушки Лешего уже недалеко. Поехали, там и переночуем.

– Ты права, – согласился Вилли. – Анци, а ты спать иди, поздно уже. Спокойной ночи.

Анци помахал ушами на прощание.

Аля и Вилли спустились вниз, к подножию валуна, и подошли к самоезду. Каково же было их удивление, когда они увидели, что самоезд… спит! Фары его были погашены, крылья сложены, а капот чуть приоткрыт. И откуда-то из недр мотора доносился звук: хрр-вжж, хрр-вжж, хрр-вжж.

Сначала друзья, конечно, посмеялись, но затем попробовали его разбудить. А он не будился ни в какую. Друзья кричали и улюлюкали, и пытались зажечь ему фары, и прыгали на сиденьях, но самоезд спал беспробудным сном. Отчаявшись, Вилли растянулся на заднем сиденье и сказал:

– Ух, тогда я тоже буду спать. Я так устал, столько событий, тяжёлый день…

Ухарь наощупь достал из сумки бируши, вставил их в уши и в тот же миг захрапел.