Текст книги "Невероятная Соня. Часть I. Парижский призрак"

«А он боялся причинить мне боль, значит, всё-таки любит меня… Да кобель, ну, что удивляться, если и его отец такой же, да и мамаша… вот с. а! – Соня прикурила вторую сигарету от дотлевающей первой. – А может, я наломала дров? А может, не надо было с ним так? И эти деньги? Я же его унизила… Подумаешь, мамаша, он же не говорил о разводе… ребёнок… ребёнок от другой женщины… но я же не могу… – Из глаз полились слёзы. – А без него я смогу? Как жить? Одной? В пустой холодной квартире, пусть даже и с ремонтом… Все нормальные мужики давно женаты! Стать такой же бл…ю, как эти Андреевы бабы и спать с женатыми мужиками? Зачем мне это? С моими – то потребностями в сексе? Я ещё его жена, в конце концов, я ведь могу не давать ему развод! Пусть эта тварь делает аборт! Это вообще не мои проблемы, что она залетела. Он мой муж! Мой! Я не смогу быть одна! Я люблю его! Всё ещё люблю! Ну, пусть навещает этого ребёнка, пусть помогает, мы будем помогать, я смирюсь…»

Соня затушила сигарету, опустила зеркальце, подтёрла пальцами размазавшуюся от слёз тушь. Она уже готова была заглушить двигатель, чтобы пойти к Андрею, но в последний момент в зеркале заднего вида усмотрела знакомые фигуры и замерла. По двору, по направлению к парадной, как всегда гордо подняв голову, шествовала Людмила Николаевна, за ней плёлся Сергей Иванович, а сзади шёл Андрей с какой-то рыжей девицей, держащей его под руку. От вновь полившихся слёз Соня не могла разглядеть её лицо. Но атмосфера полного счастья, комфорта, исходившая от них четверых, была более чем очевидна. Соня вцепилась пальцами в руль, с силой заставляя себя не вылететь из машины, не побежать к ним, не вцепиться в эту девку, не выдрать её рыжие патлы.

«Вот как! У них всё хорошо! У него всё хорошо! Она уже живёт там! Спит на моей подушке! Жалко я выбросила жёлтый халат, он бы так подошёл этой рыжей твари!»

Соня растёрла слёзы по лицу, испачкав все руки тушью, и резко нажала на газ, не думая о том, заметили они её или нет. Машина, провернув колёса по наледи, рванула с места. И Соня, включив на полную громкость музыку, нарушая всевозможные скоростные режимы, перестраиваясь из ряда в ряд и пугая, окружающих её водителей, полетела к маме.

– Ты могла попасть в аварию, на кой чёрт ты туда попёрлась? – выговаривала мама, когда Соня, основательно проревевшись, пила чай.

– Дура, потому и попёрлась, – Соня не стала озвучивать маме с какими мыслями она сидела в машине напротив парадной Андрея.

– Нет, ну ты понимаешь, что могла просто разбиться? Ты вообще, о чём думаешь? Отдавай ключи от машины! – мама начала кричать.

– Да всё нормально! У меня папины гены, – Соня грустно улыбнулась, – лучше его никто не ездил, ты же знаешь! – Соня зачем-то опять вспомнила об отце. – Мам, ну успокойся.

Соня подошла и обняла плачущую маму. За все эти дни мама плакала в первый раз.

– Обещай мне, что ты больше туда не поедешь! Обещай! – мама вытерла мокрый нос.

– Обещаю, – сдалась Соня, неуверенная до конца в том, что сможет сдержать слово.

– Я сегодня разбирала твои вещи, – мама начала успокаиваться, – и нашла твой загранпаспорт. Тебе надо уехать.

– Уехать? – эта мысль не приходила Соне в голову.

– Да уехать, куда-нибудь, куда ты давно мечтала, – мама прищурила покрасневшие глаза.

– Куда это? – никак не могла понять Соня.

– У тебя Шенген открыт?

Соня утвердительно кивнула. Как большинство питерцев, Соня регулярно открывала Шенгенскую визу, правда дальше Лааперанты, и то в компании Светланы Владимировны, она никуда по этой визе не ездила. Андрей предпочитал Турцию. Ему нравилось лежать на солнце, ничего не делать и поглощать бесконечную еду по принципу «всё включено». Любые предложения Сони прокатиться по Европе он резко отвергал.

– Питер – самый красивый город – это признанный факт. Что там делать? – ворчал он, когда Соня предлагала поехать в Прагу или Париж.

Париж! Она мечтала туда поехать с самого детства. Начитавшись Дюма, Жюльетту Бенцони, насмотревшись в детстве французских фильмов, она рисовала в своём воображении таинственные улочки, старинные дома, Сену, Вандомскую площадь.

– Поезжай в Париж! – мама произнесла вслух то, о чём Соня только и успела подумать.

– А ты поедешь со мной? – Соня радостно посмотрела на маму.

– Я – нет, у меня визы нет.

– Так давай откроем.

– Никакого «откроем». Поезжай послезавтра. Я уже посмотрела, есть билеты на самолёт на шестое января, одиннадцатого обратно. Я бы и сама заказала, только кредитки у меня нет. Давай заказывай! Хватит киснуть! – мама снова была полна энтузиазма.

– Да ты, что? Как? А гостиница? А ремонт? – Соня уже понимала, что безумно хочет поехать, но зачем-то придумывала причины, почему она не должна этого делать. – А язык?

– Да прекрати! Гостиницу найдёшь в интернете, так многие сейчас делают, там возьмёшь такси! Язык? Ткнёшь пальцем в меню, тем более ты в школе учила французский, и английский в универе. Так что не ищи проблемы там, где их нет. А с ремонтом… Ты уже всё заказала, Саша и сам знает, что делать.

– Мам, ну мне же ещё мебель покупать, а Париж город дорогой, наверно, – Соня сделала последнюю попытку остаться благоразумной.

– У меня кое-какие деньги есть, если надо будет, возьмёшь! Или поживёшь без мебели! Поспишь на полу! Выходных ещё неделя! Что ты будешь делать? Диваны выбирать? Там плюс семь! А у нас минус десять! «Шанель номер пять» мне привезёшь! Всё! Иди, заказывай билет!

«Мама, мама, что бы я делала без тебя?»

Соня села к компьютеру и зашла на сайт Аэрофлота.

Как написал бы Александр Дюма – «Её ждал Париж!»

Глава 9

Соня проснулась оттого, что стюардесса тормошила её за плечо: – Мы идём на посадку, нужно пристегнуть ремни.

Всё так внезапно произошло! Ещё несколько дней назад, ещё позавчера, она рыдала, оплакивая свою разбившуюся жизнь, а сейчас меньше, чем через час она увидит Париж – город своей детской мечты!

Самолёт легко приземлился, все зааплодировали пилоту. Соня, к своему большому удивлению, быстро прошла паспортный контроль. Моментально получила свой маленький чемодан, – один из тех двух чемоданов, с которым, пять дней назад приехала из дома Андрея к маме.

Её встретил угрюмый негр с табличкой в руках, на которой непривычно было написано её имя – Sophie. Ну что ж, здесь она Софи, как Софи Лорен или её любимая Софи Марсо.

Пробираясь сквозь вечерние пробки, большой чёрный Mercedes S – класса подвёз её к парадному входу отеля. Отель был точь-в-точь как на фотографии на сайте.

Заказав через сайт Аэрофлота билеты, Соня горя от нетерпения, начала искать отель. И с ужасом обнаружила, что свободных номеров в четырёх – трёх звёздочных отелях, попросту нет.

– Посмотри пять звёзд! Ты же на пять дней, не мелочись, отдохни с помпой! – мама так и подталкивала Соню на совершение очень неэкономных, но безумно заманчивых поступков.

И Соня нашла его! Рядом с Елисейскими полями, пять звёзд, небольшой, но на фотографиях очень милый. Цена в четыреста евро за ночь, конечно, была великовата, но и четвёрки предлагали за триста пятьдесят, да ещё и места по запросу. И Соня забронировала! В комментариях к бронированию указала, что номер нужен для курящих, желательно с балконом и хорошим видом из окна. В отеле же заказала встречу в аэропорту, указала номер рейса и время прибытия, внесла данные кредитной карты. Через десять минут уже получила ответ на странном английском языке, в котором сотрудники отеля благодарили её за бронирование, а также заверили, что подберут для неё подходящую комнату, и подтвердили, что в отеле можно будет курить, и это при общеевропейской борьбе с курением! Пообещали встречу в аэропорте, пожелали спокойного полёта и мягкой посадки.

Следующим утром Соня поехала в Икею. Поругалась с продавцом, который вообще не хотел вникать в её нужды с кухней. Затем отправилась в большой строительный супермаркет, где забавный очкарик в течение пятнадцати минут, быстренько в компьютерной программе набросал схематично Сонину новую кухню. А пока Соня выбирала мозаику для подиума в спальне, очкарик успел ещё и всё посчитать. Соня внесла задаток, дала ему адрес Сашиной электронной почты, на которую он должен выслать размеры прокладываемых коммуникаций. Заехала на квартиру, там встретилась с Александром, он контролировал процесс разгрузки «черновых» материалов. Ужаснулась тому, во что превратилась квартира без мебели, с отодранными обоями и снятым паркетом. Отдала Саше часть денег за балкон и окна, стоимость которых согласовала накануне с Колей, немало удивившись, что ценник весьма и весьма невысок. Расплатилась за «черновые» материалы, купленные Сашей. Сказала, что её не будет до одиннадцатого числа, но, если что – она на связи. Попрощалась. Заехала в «обменник», где поменяла рубли на пять тысяч евро, предполагая, что тысячи две привезёт назад. Купила очередной, но уже поменьше тортик, и поехала к маме собирать чемодан…

* * *

– Bonsoir, madame Sophie, – поздоровался с Соней голубоглазый молодой человек за стойкой ресепшен. И уже на русском, с едва заметным акцентом, добавил: – Рад вашему приезду, надеюсь, полёт не слишком утомил вас? Вы впервые в Париже?

– Merci, je suis pour la première fois à Paris. Bien volé et trop heureux de la rencontre. (Благодарю, я впервые в Париже. Долетела хорошо и тоже рада встрече с вами), – ответила Соня по-французски, как ни странно довольно бегло.

Французский она учила в школе и никогда не практиковала, правда очень редко смотрела французские недублированные фильмы, но, услышав знакомый с детства язык, слова как-то сами собой всплыли в памяти.

– Madame parle français? (Мадам говорит по-французски?) – удивился молодой человек.

– Немного, я учила французский в школе, – ответила Соня уже по-русски.

– У вас блестящее произношение.

«Он, конечно, врёт, но всё равно приятно», – подумала Соня.

– Позвольте представиться, меня зовут Этьен. Я администратор, я буду здесь в течение всего вашего пребывания, каждый день с девяти утра и до девяти вечера.

– Очень приятно.

– Позвольте ваш паспорт, мадам Софи, вы путешествуете одна?

– Одна, – Соня протянула паспорт, и поняла, что его вопрос её нисколько не задел. – Вы хорошо говорите по-русски, почти без акцента…

– Я родился здесь, мои родители русские, и в семье всегда говорят по-русски. Позвольте, я покажу вашу комнату, за багаж не беспокойтесь, его доставят, – Этьен был очень любезен. – Это весь ваш багаж?

– Да, я путешествую налегке.

Они поднялись на второй этаж по довольно узкой лестнице и вошли в комнату.

Комната была как на фотографии на сайте. На входе большой платяной шкаф, зеркало, стены самой комнаты бледно-бирюзового цвета, шторы, обрамлявшие окно, были тоже бирюзовые, но цвет чуть сочнее. Окно выходило на улицу. Рядом с ним небольшой круглый стол и два кресла под старину. На полу кофейного цвета ковролин. Кровать с бесчисленными подушками разных размеров, прикроватная тумбочка, она же туалетный столик. Телевизор напротив кровати. Большая бронзовая люстра с непрозрачным стеклом «под мрамор», такой же светильник у кровати, и такой же торшер у стола. Обстановка очень уютная.

– Вся сантехника в исправном состоянии, можете проверить! – Этьен приоткрыл дверь в ванную.

– Спасибо, я посмотрю позже, – ответила Соня, заворожённо смотрящая на комнату.

«Я в Париже! Я в Париже! Невероятно!»

Носильщик принёс чемодан.

– В ваше бронирование входят завтраки. Но мы решили сделать вам комплимент от отеля и вы, если пожелаете, можете заказывать завтрак в номер, доплачивать не нужно. Достаточно вечером заполнить формуляр и указать время, в которое вы бы хотели позавтракать. Формуляр можете повесить на ручку двери с наружной стороны. Чем я могу ещё быть полезен? – Этьен слегка склонил голову.

– Я бы хотела поужинать, – Соня почувствовала неожиданный приступ голода.

– Пожалуйста, в нашем отеле есть отличный ресторан, или могу посоветовать ресторан недалеко от отеля. В нашем отеле есть рум-сервис, правда там не говорят по-русски, но можете обратиться ко мне, – Этьен приветливо улыбнулся.

– А по-английски там говорят? – уточнила Соня.

– Безусловно, мадам.

– Тогда я думаю, что справлюсь.

– Вы ещё говорите и по-английски? Не перестаю вами восхищаться, – Этьен галантно поклонился.

«Он заигрывает или просто вежлив?» – Соня слегка нахмурилась, что не могло укрыться от взгляда Этьена.

– Прошу меня простить, но если я больше не нужен, то я вас покину, – фраза прозвучала смешно, словно из какого-то водевиля.

– Благодарю вас.

Наверно полагалось дать чаевые. Андрей никогда этого не делал, считал, что он и так уже за всё заплатил. Но Этьен слегка замешкался в дверях, да и Соне наверняка придётся ещё не раз к нему обратиться. Она достала из сумки кошелёк и неловко сунула ему десять евро. Мельче не было, да она толком и не знала, сколько нужно.

– Благодарю, мадам, обращайтесь, приятного вечера, – попрощался Этьен, закрывая за собой дверь.

Соня набрала маму: – Мам, я в отеле, всё в порядке. Да, такой же, как на картинке, – ответила она на вполне предсказуемый мамин вопрос. – Сейчас что-нибудь поем, не волнуйся! Завтра позвоню. Спокойной ночи. Целую.

Телятина, которую заказала Соня, слегка запутавшись в меню, была сочной и мягкой. Закусив её фруктовым салатом («ничего особенного, в Питере вкуснее и дешевле»), и запив всё это чёрным чаем, Соня начала разбирать свои вещи. Она повесила в шкаф чёрные шерстяные брюки, серый свитер с вырезом под горлышко, два бадлона – голубой и бежевый, разложила трусы и пару лифчиков. Достала шампунь, подаренные Катькой маску и щётку для волос, зубную щётку, пасту, мыло, губку для тела. Сняла джинсы, чёрный свитер и отправилась в ванную.

Ванная комната поразила её своим… шармом, что ли. Да, именно шармом! Хотя, казалось бы, это слово меньше всего подходит к описанию ванной комнаты.

На стенах и на полу – мрамор с зеленоватым отливом. Соня и не могла подумать, что зелёный может так классно смотреться. Огромное, во всю стену зеркало, огромная раковина с бронзовым краном «под старину», душевая кабина, выложенная мозаикой в цвет мрамора, с нависающим гигантским бронзовым душем, такой же съёмный ручной душ, биде с очаровательным краником, большое количество каких-то флакончиков, коробочек. Соня с детским восторгом начала вскрывать эти коробочки: пилочка для ногтей, зубная щётка и паста, шапочка для душа, ватные палочки и диски, одноразовый станок для бритья с пенкой, зеленоватое (почти как мрамор) мыло, губка для тела. Множество гелей для душа, шампуней, пена и соль для ванны, бальзамы для тела и волос. На полу стояли белые мягкие тапочки, завёрнутые в полиэтилен. На двери висел белый банный махровый халат, Соня невольно дотронулась до него – пушистый! А полотенца! Белые, пушистые! Да таких просто не бывает! Она в сказке! А самое главное – огромная ванная на львиных ножках тоже с бронзовым душем и краном. Рядом с ванной было небольшое окно, плотно затянутое белыми занавесками. Ну, и, конечно, за перегородкой унитаз с бачком сверху, и со свисающей цепочкой, такой же был у них с мамой в коммуналке, в которой они раньше жили. Соня даже дёрнула за неё – звук оказался тихим, не таким пугающим, как в детстве.

Чувствуя себя объевшейся, Соня решила не лежать в ванной, а ограничиться принятием душа. Раздевшись, она обнаружила, что её критические дни позади, порадовалась двусмысленности этой фразы и зашла в душевую кабину. Она простояла под сильным напором приятной горячей воды минут пятнадцать. Смывая с себя усталость прошедшего дня, она размышляла о том, какой же должен стоять повысительный насос на водопроводной системе, чтобы душ выдавал такой напор. А главное – успеет ли она, когда вернётся найти такой же насос, чтобы поставить в своё новое жилище… Годы работы в строительстве давали о себе знать.

Промокнув тело пушистым полотенцем, соорудив тюрбан на голове, Соня надела безумно, (ну правда!) безумно мягкий пушистый халат, взяла из мини-бара шоколадку и пошла разбирать кровать.

Кровать была огромной, гораздо больше, чем у них с Андреем.

«И как горничные их заправляют?» – подумала Соня, вспоминая свои мучения с простынями и пододеяльниками.

Размотала тюрбан на голове. Как хорошо, что постриглась и расчёсывать легко, и высохнут быстро. Расчесалась. Взяла бальзам для тела, нанесла тонким слоем на кожу. Рай!

Собралась было ложиться, но поняла, что не взяла ни ночнушки, ни футболки. Спать в халате – жарко, в бадлоне – нелепо.

«Всё равно никто не зайдёт», – подумала Соня и легла нагишом.

Мягкие простыни приятно соприкасались с телом, ощущения были незнакомые, но Соня предпочла не заострять на них своё внимание. Впервые за неделю она закрыла глаза без всяких мыслей и погрузилась в крепкий спокойный сон.

Глава 10

Она проснулась сама, без будильника, за полчаса до времени, которое указала для подачи завтрака. Сладко потянулась, поворочалась в шикарной кровати и решила, что вполне успеет до завтрака принять душ. Насладившись ещё раз сильным напором воды и тщательно смыв маску с волос, Соня завернулась в пушистый халат и успела как раз вовремя потому что в дверь уже тихонько стучали.

– Bonjour, madame. Votre petit – déjeuner.

Молодой парень в жилетке и бабочке вкатил тележку в комнату.

– Bonjour. Je vous remercie. Laissez ici. (Доброе утро. Спасибо. Оставьте, пожалуйста, здесь), – сказал Соня, махнув рукой в неопределённом направлении, понимая, что он интересуется, куда поставить столик с завтраком.

– Mettre sur la table? – поинтересовался молодой человек.

– Non, je vous remercie. Je suis moi – même, – ответила Соня.

Молодой человек удалился, а Соня, подпрыгивая от восторга, кинулась к тележке.

В центре тележки стояла белая роза в тонком стеклянном стакане. Под металлической крышкой дымился омлет, небольшая пиала с клубникой, корзинка с круассанами и круглыми маленькими булочками, малюсенькие баночки с джемом и мёдом, стакан свежевыжатого апельсинового сока и, конечно же, огромный кофейник со свежесваренным кофе, рядом стоял молочник.

Соня в жизни так не завтракала. В будние дни обычно съедала йогурт или бутерброд, Андрей всегда завтракал кашей, в выходные и Соня могла составить ему компанию. Плюшки, они с некоторых пор, есть по утрам перестали, а круассаны Андрею не нравились. Иногда Соня жарила блинчики или творожники, или, как говорила Людмила Николаевна, «сырники», но Андрей следил за весом, (особенно за Сониным), и это случалось редко.

Соня с радостью умяла омлет, впихнула в себя два круассана, запила это чашечкой кофе без молока, съела пару ягод клубники. Затем покурила и пошла чистить зубы, и сушить волосы.

Уложив свою шикарную стрижку, Соня слегка накрасила ресницы и пошла одеваться. Она надела чёрные брюки и голубой бадлон, посмотрела в окно – пасмурно, обещанного мамой солнца, не видать, вот-вот дождь пойдёт. Соня с явным неудовольствием надела куртку – это была целая проблема, – в Питере она мёрзла даже в дублёнке, но в Париже в ней явно было бы жарко. Своё пальто, собираясь второпях, Соня оставила у Андрея. Забирать, по понятным причинам, она его не поехала. Мама сказала: – «В Париже купишь новое!»

Ехать Соне пришлось в своей старой плащёвой куртке на синтепоне. Ещё вчера в вестибюле отеля она чувствовала себя неловко в этом старье. А сегодня после такой постели, ванной, халата и завтрака, Соня поняла, что её бесят и её чёрные брюки, и голубой бадлон, и ботинки на толстой подошве, а особенно, эта видавшая виды куртка. Она снова села в кресло, не снимая куртку, доела клубнику, отпила пол стакана апельсинового сока, прикурила и взяла лежавший под столиком журнал.

Первое, что ей попалось на глаза Galeries Lafayette (Галереи Лафайет) – распродажи, скидки. Соня не была фанаткой магазинов, делала это, скорее всего, по необходимости. Но какая женщина устоит перед магазинами Парижа? Тем более несчастная, обманутая и в жуткой куртке. Соня решительно затушила окурок, взяла сумку, паспорт, пересчитала деньги в кошельке, проверила на месте ли банковская карточка (так, на всякий случай), прихватила телефон и, проверив закрыт ли сейф, хотя в нём кроме обратного билета и медицинской страховки ничего больше не было, спустилась вниз. Увидев в большом зеркале в вестибюле своё отражение, она ещё раз отметила, что новая стрижка ну никак не сочетается с её гардеробом. Стараясь не обращать внимания на презрительный взгляд, брошенный на неё вычурно одетой крашенной и, судя по всему, очень новой русской блондинки, Соня на почти безупречном французском поприветствовала Этьена и попросила вызвать такси для поездки в Галереи Лафайет.

Такси везло Соню в объезд Елисейских полей, так что их увидеть, пока не удалось. Эйфелеву башню было видно практически отовсюду, стоило только поднять взгляд наверх. Они проехали по какому-то проспекту, проехали мимо шикарного помпезного здания с великолепно украшенным фасадом, у мощных пилястр были установлены четыре фигуры с золочёными крыльями.

– Place de l’Opera, – тыкая пальцем в здание, сказал таксист, то ли мексиканец, то ли ещё кто-то.

«Опера Гарнье» – догадалась Соня, вспоминая, что неоднократно видела это произведение архитектурного искусства, когда рассматривала рекламные брошюры, и еще надеялась уговорить Андрея совершить вояж в Париж.

Проехав ещё чуть-чуть, таксист остановил Соню у нарядного, по-новогоднему украшенного здания, простилавшегося куда-то в конец улицы.

– Galeries Lafayette, – таксист опять ткнул пальцем.

Соня расплатилась. Прижала к себе сумку и пошла в неизведанные капиталистические шопинговые джунгли. Предстояло осилить семь этажей огромного универмага.

Первое что её поразило – это обилие света, стекла, и огромное количество косметических прилавков люксовых марок.

Второе, что её поразило – толпа китайцев, которые как муравьи множеством плотных потоков расползлись по всему первому этажу.

Соня замерла в нерешительности. Куда идти? Что делать? Как разговаривать? Она с ужасом поняла, что «тушь, помада, тени и духи» – по-французски она не произнесёт, а по-английски знает только, как будут звучать первые два слова из четырёх.

«О! Шанель! Туда и пойду! Куплю маме духи! Попробую, во всяком случае…» – обрадовалась Соня, увидев знакомое название.

Она несмело подошла к большой стойке со всевозможными флаконами. И набрав в грудь побольше воздуха, и ещё сильнее прижав к себе сумку, как бы ища у неё поддержки, выдала: – Pardonnez, Could you help me? J’aimerais… – и ткнула пальцем во флакончик с историческими духами старушки Шанель.

Получилось дословно следующее: «Извините» – по-французски, «не могли бы вы мне помочь?» – по-английски, «я бы хотела» – снова по-французски. Дальше словарный запас иссяк, и всё, что она смогла сделать, это ткнуть пальцем в витрину, как ещё недавно мексиканец таксист тыкал в здание Оперы Гарнье. Ах, да, она ещё жалобно посмотрела на продавщицу.

Продавщица – тётка лет сорока, с огромным начёсом непонятного цвета волос, как-то недобро подняла левую, густо прокрашенную коричневым бровь и что-то переспросила по-французски. Она проговорила это так быстро и себе под нос, что Соня, разумеется, ничего не поняла. И пока Соня судорожно размышляла, как же будет на французском языке, «повторите, пожалуйста, ещё раз», абсолютно упустив из вида, что на английском это было бы произнести гораздо проще, продавщица, с ярко выраженным украинским акцентом, пропела: – Ой, наша, а я и не поняла сразу. Здравствуйте, чем помочь? Шо прихлянулось?

У Сони вырвался вздох облегчения. Она была так безумно рада этой украинской мадам, что чуть ли не бросилась к ней на шею, но, вовремя опомнившись, сказала: – Здравствуйте, мне нужны духи Шанель номер пять.

– Именно духи? – переспросила тётка.

– Ну, да, а бывает что-то ещё?

– Конечно, парфюмерная вода, туалетная вода, правда, номер пять у нас есть только духи, – с гордостью сказала она.

Соня наконец-то рассмотрела бейджик на её внушительной груди, на нём красовалось имя Оксана.

Соня даже не поняла идиотизма предыдущего тёткиного вопроса. Она с радостью взяла флакончик духов, положенный в бумажный фирменный пакетик, расплатилась, пытаясь в уме перевести евро на рубли, и остановилась в нерешительности.

– Чегхо-то ещё? – спросила продавщица по имени Оксана.

– Вообще-то да, – решительно начала Соня, – а здесь только вы на русском говорите?

– Да шо вы. Здесь наши девочки почти везде, вы первый раз в Париже?

Соня утвердительно кивнула.

– Ну не пугхайтесь, тут наших полно и в косметике, и в одежде, везде в общем, – приободрила её Оксана.

И Соню понесло. У хохлушки Оксаны она купила ещё рассыпчатую пудру маме. В YSL свою любимую тушь с эффектом накладных ресниц – четыре чёрных, и для разнообразия две синих, ещё блеск для губ. Три чёрных туши в Lancome, там же три помады – алую, винно-сиреневатую и с розовинкой. Два карандаша для губ, чёрный карандаш для глаз, палетку теней. По совету продавщицы взяла непривычный для себя цвет, – он был совершенно непонятным, – сиреневато-серо-коричневый, что ли. В палетке были четыре таких цвета, отличавшиеся друг от друга интенсивностью и тональностью. В Lancome продавщица, кстати, была француженкой, но Соня, смешивая английский с французским, и щедро добавляя жестикуляцию, с лёгкостью нашла с ней общий язык. Пудру для себя Соня взяла в Givenchy, там же ещё две пудры на кремовой основе, румяна, духи Ange ou Demon в двух вариантах, Very Irresistible. Затем вернулась к Оксане в Chanel и взяла Coco Noir для себя и помаду для мамы. Соня злобно прошагала мимо стенда Dior, отшатнувшись от продавщицы, которая предлагала ей новый J’Adore. Точно такой же она оставила в квартире Андрея и подумала, что сейчас «эта рыжая тварь по имени Аня» им пользуется, также как пользуется всем, что когда – то принадлежало Соне, включая и её мужа. Сам Кристиан Диор был, конечно, ни в чём не виноват, он умер в 1957 году, и точно не был в курсе Сониных событий, но Соня ничего не могла с собой поделать и испытала дикую злость к невинным духам, напомнившим ей о муже.

Затем Соня, уже нагруженная пакетами, стараясь не думать о грустном, изучив предварительно карту магазина на стенде, и посоветовавшись с Оксаной, поднялась сразу на четвёртый этаж, где, пройдя пару метров, наткнулась на пальто своей мечты. Чёрное, чистый кашемир, полуприлегающее, двубортное с поясом, длиной чуть ниже колена, английский воротник. Цена в тысячу евро Соню даже не смутила, когда ещё она такое найдёт? Померила. Её, правда, напугал размер «сорок два», значащийся на бирке, но, когда Соня надела пальто, оно сидело просто идеально. И Соня догадалась, что французский сорок второй соответствует российскому сорок восьмому. Скидка в десять процентов окончательно убедила Соню в необходимости сделать это приобретение. Внутренне визжа от восторга, она надела его сразу, как оплатила, сложила ненавистную куртку в пакет и почувствовала, что дико голодна. Соня легко сориентировалась и нашла маленький кафетерий. Один столик, слава Богу, был свободен.

Соня разместила покупки на свободном стуле, взяла сумку, заказала себе какой-то салат с курицей и кофе и вернулась за стол. Заказ долго ждать не пришлось. Соня ела быстро, столько ещё всего нужно посмотреть. Она уже подумала, что неплохо бы новую сумку, и может быть, даже сапоги. Она жадно жевала салатные листья, скудно политые майонезом, и почувствовала на себе чей-то взгляд. За столиком сбоку от неё сидел мужчина в дорогой (Соня это сразу же определила) чёрной замшевой куртке. Он неспешно пил кофе из чашки-напёрстка и с улыбкой наблюдал, как Соня ест.

– Ну да, мы русские голодаем на родине, ещё и плохо воспитаны! – Соня сама от себя не ожидала, но была в такой эйфории, что ляпнула это вслух, предварительно натолкав побольше салатных листьев в рот. «Всё равно по-русски не понимает».

Мужчина улыбнулся ещё шире, но ничего не сказал. Соня бросила недоеденный салат, неуклюже подхватила пакеты и понеслась дальше.

Поражаясь, что её размер есть в наличие, когда на родине все магазины завалены сорок четвёртым, ну, в крайнем случае, сорок шестым, Соня купила три свитера, две блузки, две юбки, джинсы и одни брюки. Затем она спустилась на минус первый этаж и купила ещё и чёрные замшевые сапоги до колена на высоком, хотя и довольно устойчивом каблуке. После этой покупки Соня решила остановиться и посчитать, сколько же она потратила.

В кошельке оставалась тысяча евро. Кошмар! А она надеялась привести две тысячи обратно домой! Но это не всё – она уже расплатилась рублёвой картой, и в переводе на евро потратила где-то тысячу триста.

«Ремонт, ремонт!» – подумала Соня.

«Возьмёшь у меня. Поспишь на полу!» – перед глазами возникла мама.

И Соня, которая обычно мамины советы слушала неохотно, вдруг решила стать послушной и потащилась на третий этаж. Там, в соответствии с информационной картой, продавали нижнее белье. Вообще-то Соня была к нему равнодушна. Трусы предпочитала из хлопка и нормальной формы. Андрей всегда говорил, что стринги не гигиеничны. А лифчики – главное, чтобы хорошо держали её довольно тяжёлую грудь, наверно четвёртого размера. Соня даже толком не знала, какой у неё размер – в зависимости от модели она могла в магазине купить как С, так и Д. Поэтому, убедив свою совесть в том, что она идёт лишь посмотреть, ну, в крайнем случае, прикупить себе ночнушку или футболку (в самом деле, не спать же голой), она, покусывая от нетерпения губу, в очередной раз встала на ступеньки эскалатора и поднялась на третий этаж. Она ходила как заворожённая, рассматривая полупрозрачную ткань с тоненькими тесёмочками, пока наконец-то не впала в полный ступор, увидев ЭТО. Стального цвета, с вышивкой, с камушком посередине, на тонких лямочках. Это была любовь с первого взгляда, Соня не могла устоять.

Она подошла к двум пожилым продавщицам и попыталась что-то объяснить. Дамы явно не говорили, и тем более не понимали по-русски, они и по-английски то не говорили. А как будет по-французски лифчик, не могла сообразить Соня. Но дамы были две профессионалки высшего уровня. Одна из них ткнула Соню пальцами по бокам, распахнув на ней пальто. Затем, так быстро, что Соня даже не успела возразить, она ткнула пальцем Соню между грудей, и ловко сняв лифчик с вешалки, затолкала Соню в примерочную, жестом показав, где оставить покупки. Одевать такое сокровище на вспотевшее от беготни по этажам тело, было настоящим кощунством, но что же делать? Соня, посмотрев на себя в зеркало, почувствовала трепет где-то внизу живота – её большая грудь выглядела настолько аппетитно, что она даже смутилась. Ей не хотелось это с себя снимать и возвращаться в застиранную линялую тряпку с толстенными бретельками. С мыслью «А к черту эту мебель», Соня взяла этот бюстгальтер, лифчиком назвать это чудо язык не поворачивался, к нему полупрозрачные трусики, и ещё, уже плохо соображая зачем, взяла ещё красный, чёрный и белый комплекты не менее прекрасных творений, оставив за всё это чудо почти тысячу евро со своей карты. Возбуждённая и просто ошалевшая от всех сегодняшних трат, Соня поблагодарила продавщиц и, отойдя от прилавка, увидела, что неподалёку стоит мужчина в чёрной замшевой куртке, тот из кафетерия, и с улыбкой смотрит на неё.