Текст книги "Пропала собака"

– Поверни другой стороной! – приказал темноволосый. Гость медленно повернул. Лицо его застыло, в глазах пылала ненависть. – Бросай! – отчеканил Малыш.

Гость бросил оружие на пол, отшвырнул ногой в угол.

– Хорошо. А теперь мы пойдем к двери, ты пройдешь мимо меня, я повернусь…

– Не надо, – сказал Гость. Лицо его затвердело. Он внимательно смотрел на Малыша.

– Почему – не надо?

– Не поворачивайся.

Малыш почувствовал что-то, но двинуться не успел. Щелкнул предохранитель. Я уставилась на того, кого ждал Гость: сзади, в дверном проеме стояла семидесятилетняя старушка Зинаида Андреевна Булгакова, приставив к симпатичной темноволосой голове пистолет. Она по-прежнему была в трауре, но шляпку с вуалью заменила на черный берет.

– Стойте все смирно, пожалуйста, – сказала Зинаида Андреевна, – будем вести себя как цивилизованные люди, тем более что времени осталось мало.

Малыш, я сожалею, но твой любимый друг мне нужен живым и свободным. Лаки, бери лейтенанта в одну руку, финку – в другую. Куда приставить эту «другую», чтобы наша подруга Таня Иванова не наделала глупостей, ты, думаю, разберешься. Вы, молодой человек, идите смирно, ибо стрелять я научилась еще тогда, когда вас не было даже в проекте… Ну-с, все все поняли? Тогда вперед.

Мы вереницей вышли из дверей дачи: я шла первой, за мной Лаки с Сергеем, последними – Малыш и бабуля, оставившая на кухне своего умирающего внука.

У ворот дачи, оказывается, ждал фургон. За рулем сидел Мертвяк, глядя на нас без полагающейся усмешки. Изнутри открыли, там было еще двое.

Мы расположились на сиденьях друг против друга, закрыли дверцы и поехали – все это молча, без единого звука. Я не отрываясь смотрела на Зинаиду Андреевну.

– Итак, – степенно кивнула она, когда парни методично почистили Малыша, выудив из него пистолет и нож и сняв ботинки с лезвиями, – мы в полном сборе. Прежде всего, спасибо тебе, Таня. Твоя добросовестная работа еще будет по достоинству оценена, вместе с твоими жертвами, ущерб за которые будет возмещен. В моей смерти тебе удалось убедить практически всех, даже моего недоверчивого племянника, Алексея Никитича. Но ты до сих пор не выполнила наш договор: не нашла собаку. А Леонид должен быть найден как можно скорее. К нашим проблемам, Лаки, также примешивается досадное недоразумение: Серебров и его группа захвата упустили Дядю. Он ушел до того, как по наводке лейтенанта они взяли машины, и скрылся в неизвестном направлении. Наверняка до него дошло, он никогда не был дураком. Так что тебе, Танюша, предстоит найти его. Сейчас ты поедешь в указанном мной направлении, поработаешь там. Если сдашь его в милицию, своему Беглову, – хорошо. Если отправишь к праотцам – еще лучше, тут и чести, и награды поболее будет. Главное, сделай все максимально быстро. Тогда твой спутник не умрет.

Малыш и Лаки сидели молча, думали каждый о своем. Я была словно в мешке, и происходящее душило все сильнее. Сергей умирал. Я ненавидела себя.

– Я не верю вам.

– Гм… – вежливо кивнула она, – надо что-нибудь придумать…

– Малыш, – оживший Лаки кивнул на Сергея.

– Спирт, повязку, – коротко ответил тот, наклоняясь к Сереже и исследуя рану. – Если в течение двух-трех часов не доставите его в клинику, он не будет жить.

– Двух так двух, – кивнула Булгакова. – Танюша, я ведь ОТПУСКАЮ тебя, ты можешь произвести обмен, когда доставишь нам пса и моего племянника!

Решайся быстрее!

– Я ничего не понимаю. Вы спутали все карты.

– Все очень просто. Мне пришлось скрыться, потому что они, эти двое, и вправду хотели составить мне конкуренцию, а ответить силой на силу я тогда не могла, резервы уже отошли. Но они действовали как последние идиоты.

Четыре выявленных убийства из шести, одно предотвращенное! Раскрытие собачьих загонов, о которых никто не подозревал восемь лет! Глупое насилие, – она внимательно заглянула мне в глаза, – открытие уголовного дела по факту «звериных убийств»! Они засветили сам способ, неумело использовали зверей, которых я тренировала многие годы… За это оба ответят! – Лицо у нее вдруг стало совсем как у той ласки – хищное, злое и страшное. Впрочем, морщины тут же разгладились, и Зинаида Андреевна снова превратилась в очаровательную печальную старушку, которую так хочется пожалеть…

– Ни к чему сейчас думать об этом. Если захочешь, мы сможем поговорить в более спокойной обстановке и прийти к соглашению, благодаря которому ты также будешь работать на нас… но это потом. Сейчас отвечай – поедешь?

– Поеду, Зинаида Андреевна. Вам привезти племянника?

– Привези, если сможешь. Умница, девочка. Не забудь тут же вколоть Леониду ампулу, что я тебе прислала. Михаил, – обратилась она к Мертвяку, – высади ее у Комсомольской. Таня, когда дойдешь до квартиры, вынь ключ из-под обшивки левого нижнего угла. В квартире есть погреб, вход туда в моей спальне, прямо под кроватью: отыщешь углубление и три раза последовательно нажмешь на него. Будь осторожна, у Алексея может быть оружие, он какой-никакой все-таки мужчина. Достань его, быть может, он знает, где мой пес.

– Я поняла, Зинаида Андреевна. Как Сережа?

– На операционный стол его, – ответил вспотевший Малыш, – переливание крови, капельница и стимуляторы. Тогда выживет.

– Гм… – вдруг вдохновилась Зинаида Андреевна. – А что, если отвезти его в… Да ты иди, Танюша, иди, мы уже подъехали.

– Оставьте себе Сережину рацию, я буду звонить по ней.

– Номер знаешь?

– Там написано.

Дверь открыли, вышвырнули меня. Я действительно стояла на Комсомольской, в двух шагах от перекрестка. Если идти дальше по линии, окажешься у Липок, а там совсем рядом булгаковская «сталинка».

Теперь, на свежем воздухе, ко мне возвращались чувства; хотелось выть, рвать и метать, кусать локти. И всю дорогу я думала, как обойти Зинаиду Андреевну, которая заранее просчитала все мои действия, а также действия двух десятков совершенно разных людей – действия, приведшие в конце концов к нужному ей результату.

– Сергей, – прошептала я, – Сергей! – Нет, слезы лить мне было некогда. Замок поддался под натиском ключа и моих остервенелых усилий. В спальне действительно была кровать, а под ней, естественно, нашлось углубление, которое немедленно подалось вниз, как только я три раза нажала. Открылся люк. В подвале было темно. Оттуда тянуло сыростью и собачьим запахом.

– Булгаков! – приказала я. – Выходи. Иначе я тебя выкурю.

– Я поднимаюсь, – обреченно ответил тот и быстро вылез на свет Божий. Выглядел он беззащитным, помятым и безнадежно уставшим человеком, который пришел к последней черте, после которой перестают бороться. И, хотя этот человек был причастен к тому, что я пережила за городом у «сторожей», сейчас он оставался моей единственной надеждой.

– Ты сука, Булгаков. По твоему разрешению насилуют беззащитных женщин. И поэтому ты сейчас умрешь, – сказала я, стараясь быть яростной и отчетливой. Трактовать мое поведение было несложно: я мстила за все. Он так и подумал, болезненно искривился, сжался, но не закрыл глаза, твердо уставившись на меня.

Я выстрелила… в стену рядом с ним. Он дернулся, вскрикнул, осел на пол… через секунду открыл глаза. И тут же увидел мой прижатый к губам палец.

Я уже лихорадочно обыскивала себя, заодно оглядывая и комнату на предмет скрытой камеры.

«Жучок» нашелся практически сразу – он просто прилепился в складке куртки; камер в комнате не было. Накрыв микрофон подушкой, я подошла к Булгакову и присела. Он смотрел непонимающе, но в глазах уже теплилась надежда.

Мне почему-то не хотелось его презирать.

– Короче, – тихо сказала я, – там, под подушкой «жучок». Они слышали твой крик и звук падающего тела, теперь твоя тетка уверена, что ты мертв. Но ты жив, и, чтобы остаться в живых, нам обоим нужно кое-что сделать.

Он кивнул головой, пригладил седеющие волосы.

– Во-первых, ты должен все рассказать мне. Во-вторых, помочь найти ее пса. В-третьих…

– Это НЕ ЕЕ ПЕС, – прошептал Алексей Никитич.

– Что?

– Это не ее пес. Это мой Леонид, а не ее Лидер. Это мой, а не тот, который взял все призы и «Гран-при» и неожиданно сдох. Это мой, которого я сам тренировал и которого она хочет убить, потому что боится его. Он – единственный, кто может ее достать, потому что знает, как. Потому что натренирован.

– Ничего себе, – кивнула я, – дальше.

– Через две недели – выставка, а за ее ширмой – собачьи бои, величайшие по жестокости и масштабу изо всех проводимых ранее. Леонид – один из претендентов на финал и победу. Там будут люди со всего мира. Там будут ставки в десятки тысяч долларов… И она боится моего пса. – Он твердил это словно заклинание, как человек, который презирает себя за бессилие, но воспитал существо, способное сделать то, на что он сам неспособен.

– Где он?

– В подвале.

– Она дала мне пистолет с сонными зарядами И ампулой, которую велела вколоть Леониду после усыпления, мол, чтоб не умер.

– Покажите. – Я показала ампулу.

– Знаю, – сказал он, приходя в сильнейшее возбуждение. – Она наняла вас, потому что я спрятал Леонида, наняла, чтобы вы нашли его… и убили, сами того не зная!

– Тише, «жучок»! – прошипела я. Он замолчал, тяжело дыша.

– Дай мне кошелек, – сказала я.

– Чего?

– Кошелек, дурья твоя башка, и чтобы там было хотя бы две десятки!

– Он полез в карман, так и не понимая, зачем мне деньги. Там было больше, чем две десятки. Отложив лишнее в карман, я приказала ему не двигаться, достала из-под подушки «жучок», сунула его под подкладку кожаного портмоне, распахнула окно и выбросила кошелек на улицу.

– Вот так, – удовлетворенно кивнула, – пускай теперь понаблюдают, где я нахожусь.

– Спасибо, – внезапно ответил Алексей Никитич, – спасибо вам! – Он задыхался. Я чуть не заплакала.

– Итак, – сказала я, переводя дух, – теперь не должно быть ошибок.

– Сейчас мы созвонимся с одним хорошим человеком и поставим его в известность о происходящем… – Однако позвонить мы не успели. В комнату вошла светловолосая коротко стриженная девушка со спортивной сумкой через плечо, миниатюрная, но вся какая-то собранная, целеустремленная.

– Меня зовут Наташа, я партнер Малыша, – представилась она, не упуская ни секунды, – простите, что не могла появиться раньше, я только что с вокзала.

– Кто вы? – спросила я, начиная звереть.

– Федеральная служба, – ответила она, – я не совсем в курсе последних событий, но знаю, что Лаки взял Малыша, а вы в этот момент были с ними.

– Была, – ответила я, тщетно пытаясь понять, каким образом он сообщил ей об этом.

– Расскажите все, пожалуйста. Одной фразой. – И тут я сказала:

– Готовится собачий боевой турнир, на который съедутся представители и зрители со всего мира, желающие выложить десятки тысяч долларов на ставки, но хозяйка и организатор этого турнира, Зинаида Андреевна Булгакова, обеспокоена собакой своего племянника, питбулем Леонидом, который жив, несмотря на ее попытки уничтожить его вместе с хозяином; теперь они думают, что он мертв, и ждут меня, чтобы получить собаку, вернее, ее труп, а затем избавиться и от меня, и от Малыша, и от лейтенанта РУОПа Сергея Гусева, который сейчас смертельно ранен и находится у них в руках. Все понятно?

Алексей кашлянул, изумленно глядя на меня. Наташа восхищенно покачала головой.

– А что вы собираетесь предпринять?

– Позвонить ей и сказать, что еду с собакой. Сообщить в РУОП.

Приехать вместе с группой захвата. Спасти Сергея, посадить виновных в тюрьму.

При этом остаться в живых и, желательно, оставить в живых эту вашу чертову собаку!.. Устала я.

– Понятно. Но к делу необходимо подключить не группу захвата, а действительно опытных специалистов.

– Группу «Альфа»? – невинно спросила я.

– Нет, не «Альфа», но тоже крутые ребята. Их всего четверо, но, поверьте мне, профессионалы.

– Дядя!

– А? – очнулся он.

– Твой пес может изображать мертвого вплоть до соответствующей оживанию команды?

– Может, – ответил он очень уверенно.

– Хорошо, – кивнула я, наполняясь предгрозовым спокойствием, – хуже уже не будет. Возьмите на себя охрану Булгаковой, то есть троих мужчин, и самого Лаки. Мне предоставьте ТОЛЬКО Зинаиду Андреевну… Тогда я не стану связываться с органами. 0'кей?

– Да, – спохватилась Наташа, – если вы вдруг не поверили мне, – он достала из кармана бляху, удостоверение и лицензию на оружие, – посмотрите.

Я внимательно посмотрела. В принципе подделать эту шушеру не представляло труда. Но общее впечатление – от ее физиономии, жестикуляции и поведения – заставляло меня поверить в то, что женщина говорит правду. А уж чему-чему, а чувствам своим я доверяю даже больше, чем логике.

– Звоните, – подсказал Дядя, которому вся эта канитель изрядно надоела. Вид у него был словно у самоубийцы, по собственной воле прыгающего с поезда.

– Алле? – сказала я. – Это вы, Зинаида Андреевна? – вкрадчиво так спросила.

– Я, Танюша. Как дела?

– Как Сережа?

– Жив твой Сергей. Мы сейчас с ним индивидуально возились. Даже привели его в сознание, чтобы ты могла проверить нашу правду. Дать к телефону?

– Дайте… Але, Сережа?

– Я, – тихонько отвечал он, и каждое слово давалось ему с трудом, я чувствовала его боль, – Таня, не…

– Тихо, мой милый. Молчи. Отдыхай. Сейчас я приеду и заберу тебя оттуда… Госпожа Булгакова! Вы меня слушаете?.. Отлично. Ваш песик у меня.

Племянника я пришила, уж слишком он был смел со своей пушечкой. Труп отлеживается в печке… не важно, где я – я еду, только скажите, куда. Это где такое?.. А-а-а, у окраины… Понятно. Еду-еду. Только вот что: перед самым моим приходом я позвоню еще раз. Так что постарайтесь, чтобы Сергей снова мог говорить: я отчего-то очень вам не доверяю. До скорого!

– Пойдем?

– Ага, сейчас, только в туалет схожу. – Из туалета вышла более-менее сияющая, на вопрос Наташи, где рация, правдиво ответила, что больше она нам не понадобится, а как лишний груз – помешать может. Машина ждала на улице – отличный джип, в меру скоростной, очень устойчивый и всепролазный. Там сидели четверо, никто не курил, не болтал. Вид у них и вправду был крутой, даром, что все в штатском и без видимых признаков оружия.

Наташа уселась на место водителя. Через минуту подоспел Алексей Никитич. Шедшую с ним собаку я уже видела. Но на фотографии она показалась мне уродливее… может, оттого, что я тогда еще не была знакома со всеми этими милыми симпатичными людьми? Поводка у собаки не было, а когда мы спросили, почему так, Алексей просто сказал:

«В машину!» – и щелкнул в сторону заднего сиденья. Пес безукоризненно взобрался туда, уселся у ног хозяина и молча (МОЛЧА!) принялся оглядывать всех и каждого по отдельности.

– Куда? – спросила Наташа, включая зажигание.

– Рули налево, дорога предстоит неблизкая, буду указывать поквартально. Если увидишь по ходу дела синий фургон с номером ИНО-6759, знай – это их машина.

Деревья и дома проносились все быстрее и быстрее, парни негромко обсуждали свои действия, изредка приставая ко мне и к Алексею с вопросами про старушку, старушкиных людей, их вооружение и экипировку. Сами они понавставляли в ушные раковины наушников, с помощью которых Наташа собиралась ими руководить, достали свои пушки и ножики на свет Божий… Еще то это было зрелище, скажу я вам!

Дорога вывела за город, и я посоветовала всем приготовиться.

Остановились за три сотни метров до нужного поворота, за которым был виден искомый загородный дом. Вылезли из фургона.

– Как с «трупом»? – спросила Наташа, кивнув в сторону Булгакова.

– Ваша задача – сделать так, чтобы по моему сигналу Алексей Никитич смог подать команду, слышимую собакой. Видеть его до поры до времени не должны.

То есть он пойдет с вами.

– Понятно. Проведем. Иди вперед, мы будем рядом, – сказал главный из четверых парней.

– Какой будет сигнал? – спросил бледный Алексей Никитич.

– Громкий крик: «Пропала собака!» – зловеще усмехнулась я.

– Счастливо, – напряженно попрощался Булгаков, затем наклонился к своей собаке и зашептал прерывающимся от волнения голосом:

– Слушай, Леонид, слушай внимательно, сейчас тебя понесет эта дама, – он притянул мою руку к самой собачьей морде. Питбуль обнюхал кончики моих пальцев. – Ты будешь мертв, слышишь – МЕРТВ. Но когда я скажу – ты знаешь, что делать. – Он вынул из кармана пиджака футляр для очков, а из этого футляра – скомканный платок и поднес его к носу пса. Тот напрягся, изнутри его вырвался страшный тихий горловой рык. – Да, Леонид, да, – сказал Дядя, убирая платок, и глаза его сверкнули адским пламенем.

Затем он встал, внимательно оглядел пса и повелительно скомандовал:

– УМРИ!

Пес дернулся, глаза его покрылись поволокой, остекленели, тело свело судорогой – он упал и через несколько подергиваний лапами замер. Я с трудом подняла огромное тело, положила в заранее приготовленное покрывало и взвалила на спину. Туша казалась каменной – и по весу, и по твердости.

– Бегом! – Взяв Дядю под руки, парни растворились в посадках, начиная обходить дом с флангов.

Я еще немного постояла для принятия бодрого вида и прекращения предательской дрожи во всем теле. Затем, чувствуя, что долго этого чертового пса держать не смогу, двинулась вперед.

Меня ждали перед воротцами – те самые двое, что сидели в фургоне.

– Зовите хозяйку, – приказала я. Они удивленно и насмешливо посмотрели в мою сторону и почтительно позвали старушку. Она вышла, опираясь на мощную руку Лаки, прямо как на фотографии. Я мысленно молила всех известных мне богов, чтобы у Наташи хватило ума понять, что Мертвяк остался в доме, вместе с двумя заложниками.

– Что не позвонила, как обещалась? – спросила Булгакова, удивленно искривляя бровь. – Надеюсь, «хвост» за собой не привела?

– Вы чего-то боитесь?

– Нет, милая, нет. Перед законом я чиста; а тот, что держит пистолеты у висков двоих ребят, со мной вовсе незнаком и вообще находится на своей личной даче. Так что пришить обоих, а затем и тебя мы успеем мгновенно.

Кроме того, я знаю, что за тобой никого нет, иначе не сидела бы здесь…

– Я принесла вашего пса. После ампулы он ни хрена не проснулся, дрыхнет как дуб. Очень тяжелый, – и выпрастала Леонида из покрывала.

Он лежал, не двигаясь, словно чучело, набитое глиной.

– Получайте своего любимого. И, пожалуйста, отпустите Сергея.

– Тихо, тихо, – махнула ладошкой старушка, при виде неподвижной псины расплывшаяся в улыбке торжества. – Посмотрим, как там… пни его ногой.

Сердце мое упало, я уж совсем хотела подавать команду, но увидела в руках у парней оружие, а также настороженный взгляд Лаки, который не спускал с меня ни глаз, ни дула своего пистолета.

Прощаясь с жизнью, я ударила пса ногой, причем больше наподдав по земле, чем по его боку… Питбуль не шелохнулся.

– Сильнее! – приказала старушка, в волнении вытягивая длинную тонкую шею. – Сильнее!

Я врезала сильнее. Пес не издал ни звука, мешком покоясь на холодной земле.

– Боже мой, неужели? – Жадно смотревшая Зинаида Андреевна поспешила направиться в мою сторону.

– Отойди, – сказал мне Лаки и пистолетом указал куда.

Старушка подошла вплотную к Леониду, посмотрела, взъерошила жесткую шерсть на шее пса, видимо, проверяя пульс.

– Подох, – довольно сказала она, – Боже ж ты мой, наконец-то подох!

– И расхохоталась. Она смеялась счастливым смехом победительницы, женщины, у которой отныне есть все, перед которой теперь склоняется весь мир, смеялась так, что даже присела на корточки, опираясь на неподвижный холодный труп, в сравнении с размерами которого она была как девочка перед волкодавом.

– Как подох? – непонимающе, громко и отчетливо начала я с нарастающими обертонами:

– Такая СОБАКА ПРОПАЛА!!!

Он выскочил из кустов немного справа, так, что всем присутствующим пришлось обернуться, чтобы увидеть его. Вместе с Дядей они увидели троих верзил с полным оружейным комплектом, включая автоматы Калашникова, которые те держали на изготовку.

Смех мгновенно сошел со старушкиного лица. Оно стало таким же бледным, как лицо неотрывно глядящего ей в глаза племянника.

В полной тишине Зинаида Андреевна начала мелкими шажками пятиться назад.

И тогда Алексей Никитич сказал: «ФАС!»

ЭПИЛОГ

Пес ожил, со сдавленным рычанием метнувшись к старухе, он взлетел легко и стремительно, словно та ласка у ротонды. Зинаида Андреевна завизжала, выставляя руки и хилую трость вперед, но бешеный рычащий вал смял ее, повалил на землю, и через мгновение крики старухи стихли; мне было не до того – бросившись в ноги одному из парней, я попала-таки в «мертвую зону» и в результате избежала своей пули. Практически одновременно грохнули семь выстрелов – питбуль заскулил, захрипел; Алексей закричал что-то отчаянное, бросаясь к нему, я повернулась в другую сторону, спиной слыша слабый вскрик Зинаиды Андреевны, затем звук выстрела, рев, шипение… Трое профессионалов ответили дружным залпом на попытку смертоубийства, и оно произошло, но уже с другой стороны; Лаки сорвался с места, мощным ударом свалил одного из мужчин, выстрелил во второго, который упал на колено и закричал от боли, нырнул в посадки, пока поворачивался третий… но открыть огонь из прикрытия или сделать что похуже ему не дали – из-за деревьев ему навстречу вынырнул Малыш и одну за другой всадил в счастливчика Лаки пять пуль.

Бой окончился столь же стремительно, сколь и начался.

Я подбежала к трем телам – пса, его хозяина и хозяйки собачьих боев. Она была жива и даже практически невредима, только теперь я сообразила, что Алексей дал Леониду команду не разорвать ее, а лишь удержать… за что получил пулю в грудь от Лаки. Он лежал рядом со своим умирающим псом, и мне стало понятно, что никто их уже не спасет. Я попыталась что-то сказать, но не нашла слов. Дядя закрыл глаза. Питбуль лизнул его руку здоровенным красным языком… да так и застыл, не закрыв пасти.

Зинаида Андреевна Булгакова лежала под его телом, вся в крови, страшная, с безумным взглядом. Увидев меня, она попыталась плюнуть мне в лицо.

Но не доплюнула, и плевок, повинуясь законам гравитации, вернулся ей в глаз.

В этот момент и завизжали милицейские сирены.

– Откуда?! – недоумевая, спросила подоспевшая Наташа, поддерживая Малыша, который сам идти не мог: последний выстрел Лаки все же достал его.

– Рация, перед тем как отслужить свое, мне очень пригодилась, – буркнула я. – Она жива, посторожите ее… Как Сережа?

– Жив твой Сережа, – ответил Малыш, выходя из крайней задумчивости и растерянно улыбаясь. – Только переливание крови все равно придется делать.

Я устало опустилась на землю, не в силах бежать к нему. Зинаида Андреевна тихонько лепетала что-то себе под нос.

Дрожь постепенно оставляла мое измученное тело, сменяясь смертельной усталостью, накопившейся за последние дни. А где-то там, на горизонте, в визге тормозов почти десятка машин, в хлопанье дверец, криках:

«Руки за голову! Документы!» – послышался нарастающий голос Беглова.

– Где она?! Где Таня Иванова?! – кричал он. – Она жива?! Таня-а-а!!