Текст книги "Всемирная история в сплетнях"

Нравы V века н. э. Грустная судьба дочери Хлодвига

Муж Хлотхильды Амаларих хоть и принял христианство, но не был католиком: он был арианином, то есть с точки зрения франков – еретиком, почти язычником. Супруга отказалась перейти в его веру, и он очень злился по этому поводу.

«…Хильдеберт… покинув Клермон, направился в Испанию ради сестры Хлотхильды, которая, исповедуя католическую веру, терпела от Амалариха, своего мужа, многочисленные оскорбления. И впрямь часто, когда она шла в святую церковь, он приказывал бросать в нее навоз и различные нечистоты и наконец, говорят, он так ее жестоко избил, что она переслала брату платок, пропитанный ее кровью. Вот почему Хильдеберт, весьма обеспокоенный этим, и устремился в Испанию. Узнав об этом, Амаларих приготовил корабли для бегства. Когда Хильдеберт был уже недалеко, а Амаларих должен был подняться на корабль, он вспомнил, что оставил много драгоценных камней в своей кладовой. И когда он возвращался в город, чтобы взять их, войско Хильдеберта отрезало ему путь в порт. И, видя, что ему не удастся бежать, он в поисках убежища устремился к христианской церкви. Но прежде чем он достиг священного порога, один из преследователей метнул в него копье и смертельно ранил его, и там он упал и испустил дух».

К сожалению, бедная Хлотхильда от жестокого обращения супруга потеряла здоровье и вскоре умерла.

Печальная повесть о гибели детей Хлодомера

Сыновья Хлодвига поделили между собой королевство и тут же принялись воевать. Хлодомер вскоре погиб в одной из стычек с врагами. Хлотарь немедленно женился на его супруге Гунтевке и стал претендовать на его земли. Однако у Хлодомера трое сыновей, их опекала бабушка – Клотильда.

Вдовствующая королева очень любила своих внуков-сирот. Формально они считались наследниками своего отца, но их дядья совсем не хотели отдавать племянникам земли.

«Наша мать держит у себя сыновей нашего брата и хочет наделить их королевством. Быстрее приезжай в Париж, чтобы, посоветовавшись, решить, что с ними делать, обрезать ли им волосы, чтобы они казались обычными людьми, или лучше убить их и поделить поровну между собой королевство нашего брата», – такое письмо отправил Хильдеберт брату Хлотарю. Тот, не мешкая, приехал в Париж.

«Между тем Хильдеберт распространил в народе слух, что якобы он и его брат – короли – сошлись вместе для того, чтобы возвести на трон этих детей». Об этом же коварные короли сообщили и старой Клотильде и попросили ее прислать к ним их маленьких племянников. Та очень обрадовалась и, ни о чем не подозревая, напоила и накормила детей, нарядила их в дорогу, говоря: «Буду считать, что я не потеряла сына, если я увижу вас королями в его королевстве».

Но как только дети покинули ее покои, злодеи схватили несчастных, отделив их от слуг и воспитателей. Затем они отправили к старой королеве посланника, в одной руке он держал ножницы, в другой – обнаженный меч. Он показал ей и то и другое и сказал: «О славнейшая королева, твои сыновья, а наши господа-повелители ожидают твоего решения по поводу участи детей. Прикажешь ли ты обрезать им волосы и оставить их в живых или же обоих убить?» А королева, испуганная известием и полная горестного отчаяния, особенно при виде обнаженного меча и ножниц, преодолевая скорбь и не сознавая от горя, что она говорит, ответила: «Если они не будут коронованы, то для меня лучше видеть их мертвыми, чем остриженными». Жестокосердный посланник, ничуть не думая о ее горе и о том, что позже она все это осознает, быстро возвратился с известием и сказал: «С согласия королевы выполняйте задуманное, ведь она сама желает, чтобы вы осуществили ваше решение».

«Схватив старшего мальчика за руку, Хлотарь немедля бросил его на землю и, вонзив меч ему в плечо, жестоко его убил. Когда тот кричал, его брат бросился к ногам Хильдеберта и, обняв его колени, сказал со слезами: „О мой милый дядя, не дай мне погибнуть так, как погиб мой брат“. Тогда Хильдеберт со слезами на глазах молвил: „Прошу тебя, любезнейший брат, будь милосерден и подари мне жизнь этого мальчика. За его жизнь я тебя вознагражу всем, чего ты ни пожелаешь, только не убивай его“. Но тот набросился на него с бранью, говоря: „Или ты оттолкнешь его от себя, или сам вместо него умрешь. Ведь ты зачинщик этого дела, а теперь ты так быстро отступаешься от данного слова“. При этих словах Хильдеберт оттолкнул от себя мальчика и бросил его брату. А тот, принимая его, вонзил ему в бок меч и убил его так же, как старшего брата».

Слуги и воспитатели, пытавшие защитить своих подопечных, также были заколоты. Лишь один из сыновей Хлодомера сумел избежать смерти: он сам схватил ножницы и обрезал себе волосы, тем самым отказываясь быть наследником своего отца. Дядья пощадили его.

«Пренебрегая земным царством, он посвятил себя служению господу и… сделался клириком. Усердно совершая добрые дела, он покинул этот мир пресвитером».

Старая королева положила тела детей на погребальные носилки и с душераздирающим стенанием следовала за ними в сопровождении певчих до базилики Святого Петра, где и похоронила обоих. «Из них одному было десять лет, другому семь».

А Хлотарь и Хильдеберт поделили поровну королевство Хлодомера.

«Что же до королевы Клотильды, то она вела такую жизнь, что снискала у всех почет и уважение. Она постоянно раздавала милостыню, ночи проводила в молитвах, поведение ее всегда было безупречным и во всем благопристойным», – заканчивает свой рассказ Григорий Турский.

Смерть этих детей не была чем-то из ряда вон выходящим, подобное случалось часто. Кровавые междоусобицы продолжались в течение нескольких сотен лет после смерти Хлодвига. Но даже в столь страшном мире сумели уцелеть такие понятия, как добро, красота, любовь и человеческое достоинство.

История королевы Радегунды

У соседнего с франками племени тюрингов правили три брата, и как оно часто бывало, один из братьев убил другого, захватив его королевство. У погибшего короля Бертахара осталась дочь Радегунда и, кроме того, сын. Вскоре на тюрингов напали франки, и юная Радегунда стала пленницей короля Хлотаря – того самого Хлотаря, о котором шла речь выше, убийцы своих малолетних племянников. В ту пору ей было около тринадцати лет.

Радегунда была очень красива и приглянулась королю. Вскоре она стала его женой.

В отличие от Хлотаря, Радегунда получила блестящее по тем временам образование: она была хорошо знакома с римской культурой и с трудами христианских философов. Биограф Радегунды – Венанций Фортунат говорит, что ее «обучали не только тому, что надлежало знать женщине, но и словесности».

Грубый, невежественный и жестокий Хлотарь не сумел добиться ни любви, ни уважения своей юной, но строптивой супруги. Заставить жену подчиняться королю помогало то, что он держал в заложниках ее младшего брата. Согласно жизнеописанию Радегунды такая жизнь продолжалась около десяти лет, а потом Хлотарь совершил непоправимую ошибку: он приказал зарезать брата Радегунды. Принц тюрингов, как и его сестра, отличался непокорным характером, по некоторым сведениям, даже участвовал в заговоре против Хлотаря. Когда весть о смерти юноши дошла до Радегунды, молодая женщина тут же бежала от супруга под тем предлогом, что желала совершить паломничество, чтобы помолиться за погибшего брата и отмолить грех его убийцы.

Радегунда прекрасно понимала, что спастись от супруга-короля ей будет достаточно трудно. Однако в ее руках был неплохой козырь – разногласия Хлотаря с католической церковью и наследство ее отца. Радегунда попросила убежища у епископа Медара и попросила постричь ее в монахини с тем, что свое приданое она передаст священному престолу или потратит на новое аббатство.

Епископ долго не решался выполнить ее просьбу, боясь гнева Хлотаря. Да и франкские воины протестовали: эта женщина принадлежала королю!

– Кого ты боишься больше, человека или Бога? – спросила в ответ Радегунда.

И тогда пристыженный Медар согласился расторгнуть их брак и рукоположил Радегунду в диакониссы.

Но Хлотарь не сдался так просто: еще долго король франков пытался вернуть жену! Он выслеживал ее, писал ей письма. Радегунда пряталась и тоже писала ему, убеждая бывшего супруга оставить ее в покое. Предметом спора служили также и земли, которыми королева имела право распоряжаться самостоятельно. Лишь через два года Радегунда получила право основать в Пуатье женский монастырь, и именно на это ушло приданое, которое ей удалось отстоять в спорах с мужем. А надо признать, что Радегунда была весьма речиста и умела настоять на своем.

Из письма, отправленного Радегунде епископами при основании обители:

«В блеске лучей Его учения ты так наполняешь души слушающих тебя небесным огнем, что повсюду девы, очарованные тобой, загоревшись от искры Божьего огни и переполненные любовью ко Христу, спешат жадно напиться из источника твоей души и, оставив родителей, идут к тебе, ставшей им матерью не по рождению, а милостью Божией».

Там она и прожила еще более тридцати лет. И прожила неплохо. Она была независима, она реализовалась как личность, проявив свои организаторские способности. Ее путь вовсе не был усыпан розами, но она общалась с умными, интересными людьми: поэтом Венанцием Фортунатом, епископом Тура Григорием.

Венанций Клементий Фортунат (ок. 540 – ок. 590). Родился он в Италии, в городе Тревизо, учился в Равенне. Потом заболел и почти перестал видеть, но был исцелен, как он верил, молитвами св. Мартина Турского. Ощутив себя здоровым, Фортунат отправился в путешествие или паломничество, побывав во многих немецких и галльских городах.

В дороге Венанций зарабатывал тем, что писал стихи «на случай»: оду епископу, оду королю, оду в честь сооружения церкви или замка… Странствия его окончились в Пуатье, он не захотел покидать это чудесное место, а королева и аббатиса Радегунда избрала его своим духовником. В конце жизни Фортунат стал епископом Пуатье. Фортунат оставил потомкам шесть поэм, одиннадцать сборников стихотворений и несколько житий святых, в том числе и св. Радегунды.

Их отношения стали прообразом позднейшего рыцарского поклонения «Прекрасной Даме». Фортунат, который был на двадцать лет моложе Радегунды, восхищался ее умом, душевной красотой и благочестием и посвятил аббатисе множество стихов. Она в свою очередь отвечала ему тем же, но из стихотворений Радегунды сохранилось только два. Вот одно из них, в котором она обращается к своей сестре, чудом избежавшей смерти в Тюрингии:

 
«Если бы не удерживали меня святые стены монастыря,
Я бы пришла к тебе, незваная и без свиты,
Села бы в корабль, уходящий в бурное море,
И он бы понес меня по ледяным волнам.
 
 
Из любви к тебе разорвала бы я самые крепкие путы,
Не вогнали бы меня в дрожь страшные рассказы моряков,
И даже если бы корабль мой сел на мель,
Я бы продолжила плыть к тебе на обломке его мачты.
 
 
Ну а если бы к несчастью дерево отказалось меня держать,
Я бы все равно доплыла до твоего берега, даже изнемогая от усталости,
Но при взгляде на тебя забыла бы все превратности моего пути,
И горечь разлуки сменилась бы сладостью встречи».
 

В аббатство Пуатье уходили девицы весьма знатные, большая часть монахинь была королевской крови. Радегунда проявила себя сильной и порой даже жестокой аббатисой. Так, она отказалась отпустить из монастыря дочь короля Хильперика Базину, со словами: «Не подобает девушке, посвященной Христу, вновь возвращаться к земным радостям». Впрочем, это полностью согласовалось с монастырским уставом: «…если… какая-либо девица… заслужит того, чтобы вступить… в ваш монастырь в городе Пуатье, то ей не будет позволено уйти оттуда, поскольку она, как гласит устав, вступила в монастырь по своему собственному желанию» и «…если беглянка, полоненная диаволом, оставит Христа и, быть может, захочет выйти замуж, то она так же, как и тот, кто сочетался с ней браком, будет считаться нечестивицей, а он к тому же – мерзким соблазнителем, но не мужем».

Эту Базину, отличавшуюся весьма строптивым нравом, Радегунда склонила к затворничеству. Несмотря на умилительный рассказ об этом Григория Турского, дальнейшие события показывают, что затворничество Базины не было полностью добровольным: она дважды сбегала из кельи и даже уходила из монастыря, перелезая через стену.

Григорий Турский:

«И другая девушка этого монастыря имела видение, которое рассказала сестрам. Мнилось ей, говорила она, что совершает некий путь. И был у нее обет дойти до живого источника. И так как она не знала дороги, то на пути ей явился некий муж и сказал: „Если хочешь дойти до живого источника, я пойду впереди тебя“. И она, поблагодарив его, пошла вслед за ним. Так, совершая путь, они дошли до большого источника, вода которого блистала словно золото и травы в весеннем свете сверкали наподобие драгоценных камней… И когда она с жадностью пила из него воду, вдруг с другой стороны подошла аббатиса и, сняв с девушки одежду, одела на нее царское платье, которое сверкало таким блеском, золотом и драгоценностями, что с трудом можно было выдержать это… Спустя несколько дней после сего видения она умилилась сердцем и попросила аббатису приготовить ей келью, в которой она жила бы затворницей. И та быстро приготовив ее, сказала: „Вот тебе келья. Что теперь тебе нужно?“ Но девушка попросила разрешения запереть ее там. Когда ей это разрешили, собрались сестры и с громким пением псалмов и с зажженными лампадами привели ее к тому месту, причем блаженная Радегунда держала ее за руку. И после того как она простилась со всеми и поцеловала каждую в отдельности, ее заперли и вход, через который она вошла, замуровали. В этой келье теперь она предается молитвам и чтению Священного писания».

Сильный характер Радегунды порой создавал ей проблемы, даже когда она уже была аббатисой. Так, епископ Меровей, ревнуя к ее славе, отказал монастырю в опеке и поддержке и даже не захотел участвовать в торжественной церемонии помещения в алтарь святых мощей и части Креста Господня: «…блаженная Радегунда… отправила, ради веры и в силу обета, клириков в восточные страны за частью древа Креста Господня и за мощами святых апостолов и прочих мучеников. Они уехали и привезли эти залоги веры. И когда они были привезены, королева попросила епископа, чтобы их поместили в монастыре с должными почестями и под громкое пение псалмов. Но он пренебрег ее просьбой, сел на коня и уехал в виллу».

Без епископа церемонию проводить было нельзя, и Радегунду выручил Евфроний – предшественник Григория на посту епископа Тура: «Прибыв со своими клириками в Пуатье, он в отсутствие местного епископа перенес святыни в монастырь с громким пением псалмов, с зажженными свечами и при воскурении ладана».

Также аббатство взял под свою опеку король Сигиберт.

Радегунда прожила долгую и насыщенную событиями жизнь. Когда она умерла, и Григорий Турский, и Венанций Фортунат горько оплакивали ее смерть. Впоследствии все трое были объявлены католической церковью святыми.

Григорий Турский:

«В этом году покинула этот мир блаженнейшая Радегунда. И в основанном ею монастыре стояло великое по ней рыдание. Присутствовал и я на ее погребении. Преставилась же она 13 августа и была погребена три дня спустя. А какие там произошли чудеса в этот день и каково было погребение, я постарался подробно описать в книге о Чудесах».

Бунт в монастыре

После кончины Радегунды в Пуатевинском монастыре многое изменилось. Новая аббатиса по имени Левбовера не обладала ни ее умом, ни характером, ну а к тому же была не очень знатна, и ей было трудно держать в подчинении монахинь королевской крови, ведь те, несмотря на постриг, не забывали о своем происхождении. Примечательно, что у некоторых из них даже имелись слуги!

Одна из таких монахинь-принцесс подняла бунт.

«Душой Хродехильды, возгордившейся оттого, что она дочь покойного короля Хариберта, овладел Диавол, – печально сообщает Григорий Турский. – Кичась своим королевским происхождением, она заставила монахинь поклясться в том, что они, очернив аббатису Левбоверу и выгнав ее из монастыря, поставят ее самое во главе монастыря».

Покинувшая свою келью Базина поддержала ее, и всего на сторону принцесс перешло еще около сорока монахинь. Они ушли из монастыря и направились в Тур к своим «родственникам-королям», чтобы рассказать о своем положении, которое принцессы считали унизительным; по их мнению, с ними обращались так, словно они не дочери королей, а рожденные от ничтожных служанок.

Они шли пешком до самого города, хотя стояла ранняя весна, дороги были труднопроходимы и часто шли дожди. Монахини очень устали и были голодны, но не отступили от цели. Они горели желанием немедленно добиться справедливости.

Епископ Тура Григорий согласился принять разгневанных женщин, и они долго и наперебой говорили: «…они признались, что уже не могли более переносить лишения в пище и одежде и, сверх того, жестокое обращение. Кроме того, они добавили, что в их бане мылись посторонние люди, чему быть не подобает, что сама аббатиса играла в кости и миряне проводили с ней досуг, что, помимо того, в монастыре совершались даже помолвки. К тому же аббатиса безрассудно сшила для своей племянницы платье из шелкового алтарного покрова, а золотые листочки, кои были по краю покрова, она необдуманно отпорола и бесстыдно повесила на шею племянницы».

Хродехильда с Базиной вознамерились тут же отправиться к королю, но добрый Григорий, беспокоясь за их жизнь и здоровье, сумел уговорить изголодавшихся и замерзших беглых монахинь остаться у него до лета, пока минуют холода. «Этот угодный им план был принят», – сообщает он. Лишь с наступлением лета Хродехильда, оставив некоторых монахинь в Туре, отбыла к королю Гунтрамну. Он принял ее очень любезно и даже вручил ей какие-то подарки.

Но когда бунтарка вернулась в Тур, то обнаружила, что многие увлеченные ею монахини, забыв про свои обеты, вышли замуж. Оказывается, они считали, что, покинув стены монастыря, вольны вести себя как пожелают.

Другие посчитали, что жизнь в Туре ничем не лучше той, что была у них в Пуатье, и вернулись в монастырь. Но помириться с Левбоверой пожелали не все! Часть монахинь укрылась в базилике Святого Илария; «к ним присоединились воры, убийцы, прелюбодеи и виновные в различных преступлениях». Монахини стали готовиться к сопротивлению, говоря: «Мы – дочери королей, и мы возвратимся в монастырь не раньше, чем оттуда будет изгнана аббатиса». Вернувшаяся Хродегильда возглавила эту банду.

«Хродехильда, собравшая около себя, как мы упоминали выше, убийц, злодеев, прелюбодеев, беглых и всякого рода преступников, пребывала в готовности к мятежу, она приказала этим людям ворваться ночью в монастырь и вытащить оттуда аббатису. Услышав, что мятежники подходят, аббатиса, страдавшая подагрой, попросила отнести себя к ларцу со святым крестом, дабы защитить себя им. И когда эти люди ворвались в монастырь, они зажгли свечу и рыскали там с оружием, заглядывая повсюду в поисках аббатисы. Войдя в часовню, они нашли ее лежащей на земле перед ларцом со святым крестом. Тогда один из них, более жестокий, чем остальные, который уже ринулся совершить злодеяние и рассечь аббатису мечом, был поражен ножом другого, как я думаю, силою божественного провидения. И поскольку он лежал на земле, истекая кровью, он не смог осуществить своего низкого замысла».

Верная аббатисе монахиня загасила свечи, чтобы затруднить действия разбойников. Тогда те принялись без разбору хватать сестер, рвать на них одежду, выворачивать им руки и грубо выволакивать из церкви, пока не добрались до несчастной Левбоверы. Ее заперли в какой-то кладовке при церкви (впоследствии она оттуда сбежала) и принялись грабить монастырь. Чтобы грабить было удобнее, бандиты разбили на щепы старую просмоленную бочку, и ее обломки служили им факелами. «…При ярком свете этого огня разграбили все монастырское имущество, оставив лишь то, чего они не могли унести… И кто сможет когда-либо описать все эти беды, все это кровопролитие и все это зло, когда почти не проходило дня без убийства, часа без ссоры, минуты без слез?» – описывает их злодеяния Григорий Турский.

Он и другие епископы потребовали от короля подавить мятеж силой, что и было сделано, причем с присущей тому веку жестокостью: «…воины графа… ринулись… на тех, кто сопротивлялся. Связав, они вытащили их из монастыря, привязали к столбам и подвергли жесточайшему бичеванию; при этом одним они обрезали волосы, другим отрубили руки, а некоторым отрезали уши и носы. После того как мятеж был подавлен, воцарилось спокойствие».

После состоялся суд. Базина, рассорившись с Хродехильдой, то каялась в грехах, то ругала аббатису. А Хродехильда и не думала отступать. Она сообщила епископам прелюбопытнейшие вещи: в монастыре у аббатисы жил мужчина, переодетый в женское платье; в монастырскую баню допускались посторонние, и некоторые монахини оказались беременными.

Григорий Турский:

«Она возвела на аббатису напраслину, злобно обвиняя ее в том, что будто у нее в монастыре находится мужчина, который носит женское платье и считается женщиной, хотя совершенно ясно, что он мужчина, и будто он сам постоянно прислуживает аббатисе; и она указала на него пальцем, говоря: „Вот он“. Когда он предстал перед всеми, как мы сказали, в женской одежде, он сообщил, что лишен мужской силы и потому-то и оделся в это платье».

«Разве есть святость у этой аббатисы, если она делает из мужчин евнухов и приказывает им по обычаю императоров находиться при ней?» – не унималась обвинительница.

Тогда в суд был вызван врач, который некогда оскопил мальчика. Выяснилось, что и его действия были лишены криминала: у ребенка было столь сильное воспаление мошонки, что другого пути спасти ему жизнь он не видел.

Аббатиса принялась оправдываться. По ее словам, она пустила посторонних в новую баню, чтобы поскорее улетучился сильный запах извести, стоявший там. Платье для племянницы она сшила не из алтарного покрова, а из шали – подарка богатой прихожанки, разрезав ее пополам. Из этой же шали был сшит и покров. Монашки, по ее словам, забеременели, когда сломались и долго стояли без починки монастырские ворота, и «несчастным женщинам, находившимся столько месяцев без присмотра со стороны своей аббатисы, было позволено совершать все, что они ни пожелают».

В своих оправданиях Левбовера выглядела глуповатой и безвольной, но никакой вины за ней не нашли. Поэтому «…не найдя вины для отстранения аббатисы, мы, сделав ей отеческое внушение по поводу весьма неразумных поступков, попросили ее, чтобы она впредь вела себя безупречно».

Смущенные жестокостью, проявленной солдатами короля при подавлении монашеского бунта, епископы были готовы простить и зачинщиц, но не тут-то было! «…Мы сказали им, чтобы они за свою вину попросили у аббатисы прощения и возвратили то, что ими было незаконно присвоено. Но они не захотели этого сделать, а все больше стали помышлять о том, как бы ее убить, о чем они открыто объявляли. После того как мы извлекли и перечитали церковные установления, мы сочли, что будет наиболее справедливым, если, прежде чем они понесут надлежащее покаяние, они будут отлучены от церкви, аббатиса же будет возвращена на прежнее место».

Базина подчинилась решению суда и принесла покаяние. До конца жизни эта женщина продолжала ссориться с Левбоверой, но бунтов более не устраивала. А Хродехильда так ни в чем и не раскаялась, но и наказана не была: прощение ей выпросил ее брат – король. Она покинула монастырь, переселившись на подаренную ей королем виллу, где и прожила остаток жизни.