Текст книги "Всемирная история в сплетнях"

Прекрасная Розамунда

Генрих и Алиенора строили себе роскошные дворцы, обставляли их со всей возможной роскошью, окружали эти дворцы парками. Они были или казались счастливыми, несмотря на все свои действительные или мнимые романы на стороне. Король и королева были всеми любимы, удачливы в политических начинаниях, у них один за другим рождались дети… и тут появилась она, разлучница – Розамунда Клиффорд. Имя этой женщины было многократно повторено в легендах, она считалась музой романтиков и прерафаэлитов. Легенда, сложенная в середине XIV века, повествует, что король Генрих полюбил прекрасную девушку по имени Розамунда, происходившую из простой бедной семьи. Не было в Англии женщины красивее, и Генрих любил ее страстно! Он опасался козней своей коварной, жестокой и ревнивой жены королевы Алиенор и приказал построить для Розамунды тайное убежище в Вудстоке, окружив его садом в виде непроходимого лабиринта, путь по которому знали только самые доверенные и преданные люди.

Однако Алиенор узнала о тайной связи своего супруга и потратила немало сил, чтобы выведать путь к центру лабиринта. Она нашла Розамунду и предложила возлюбленной короля выбор – смерть от кинжала или яда. Розамунда предпочла яд.

Прекрасную Розамунду похоронили в Годстоу, на небольшом островке между двумя рукавами Исиса, в церковном приходе Вулверкот, близ Оксфорда. На ее надгробии выбили двусмысленную эпитафию по-латыни, которую нельзя перевести на русский, не нарушив игру слов:

 
Hie jacet in tumba Rosa Mundi, non Rosamunda,
Non redolet, sed olet, redolere solet.
 
 
«Здесь покоится не Роза Целомудрия, а Роза Красоты,
Но аромат ее испарился и сменился смрадом тления».
 

Правды в этой легенде довольно мало. Красавица Розамунда Клиффорд (до 1150 – ок. 1176) вовсе не была бедной простой девушкой: родителями ее были лорд Уолтер де Клиффорд и его жена Маргарет Исабель де Тосни. У ее семьи были влиятельное имя и богатые владения.

Связь Розамунды с королем началась в 1166 году, когда Алиенор была беременна своим последним ребенком, будущим королем Иоанном Безземельным. Измена жестоко оскорбила королеву, и она покинула Англию, поселившись на своей родине – в Аквитании.

Она не собиралась скрывать обиды и постаралась настроить против отца старших сыновей. Те подняли восстание, закончившееся победой Генриха. С 1174 года Генрих, отправив некогда любимую жену в тюрьму, где она провела долгих 16 лет, стал открыто демонстрировать свои отношения с Розамундой Клиффорд.

Потом Розамунда заболела и удалилась в монастырь Годстоу, где вскоре умерла в возрасте двадцати шести лет. Могила ее была уничтожена в годы правления Генриха VIII.

История о лабиринте в Вудстоке, прозванным «Будуаром Розамунды», стала популярна в эпоху царствования Елизаветы I. В XVII веке во время гражданской войны замок был разрушен, и от его парка ничего не осталось, поэтому трудно сказать, существовал ли лабиринт на самом деле. Скорее всего – да, существовал: в XII веке такие архитектурные изыски были в большой моде.

На месте Вудстока ныне стоит другой дворец – Бленхейм. Ходят слухи, что в его залах и башнях все еще бродит неуспокоившаяся душа Розамунды: ее призрак переворачивает стулья, срывает занавеси, мешая гостям отдыхать. Видимо, при жизни эта дама обладала не самым легким характером.

Надо признать, что среди современников она была весьма непопулярна. Романтический флер окутал ее имя лет на двести позже, а для англичан XII века Розамунда Клиффорд была выскочкой, разлучницей, поссорившей короля с его красивой, веселой, энергичной и плодовитой супругой. Всеобщие симпатии были на стороне королевы. О Розамунде отзывались без всякой симпатии и с презрением. Писатель, богослов и историк Гирольд де Барри, современник Генриха и Алиенор, даже позволил себе язвительные опыты над ее именем, превратив Rosamunda в Rose Immonde – поганую розу.

Современные историки любят напоминать, что Алиенор была лет на десять старше супруга и родила к тому времени в общей сложности десять детей. Да, это немало. Но надо принимать во внимание, что здоровье и жизненная сила у людей XII века были несравнимы с нынешними. Дамы того времени и в сорок – пятьдесят лет, после многочисленных родов умудрялись сохранять здоровье и привлекательность.

Одной из причин, почему дамы уже весьма элегантного возраста могли выглядеть молодо и привлекательно, было достаточно развитое искусство гримировки лица. Пришло он с Востока. Одним из предметов роскоши, привозимых крестоносцами из дальних земель, были белила, румяна и краска для глаз. Один из трубадуров, монах из Монтаудона даже острил по этому поводу:

 
«Я к Господу как-то попал.
Вижу – его обступили.
Статуи в гневе вопили,
Чтоб он наших донн обуздал:
На краски вскочила цена, —
Все больше идет их на донн,
А статуям храмов – урон,
Их лики – бледней полотна».
 
 
«Недолго цветет их весна, —
Ведь смертный стареть обречен, —
Но краской обман совершен:
Глядишь – а старуха юна!!»
 

Английская королева, сама побывавшая на Востоке, владела искусством грима в совершенстве. Да, Алиенор уже исполнилось сорок шесть. Но и позднее поэты по-прежнему именовали ее «дамой юной и благородной». «Была она веселой, одаренной доблестью, честью и могуществом, и умела ценить доблестных и достойных», – восклицает биограф. Ему вторит католический монах: «Жена несравненная!» Мало того: до нас дошли даже неприличные, но весьма патриотичные и верноподданнические частушки, в которых поэты из простонародья выражали восхищение красотой своей королевы.

Надо признать, что понятия о женской красоте в те времена были иные, чем теперь. Не стройные отроковицы, а зрелые уверенные в себе женщины, матери многих детей пленяли воображение поэтов. Подруге Алиенор, не менее прекрасной даме Ирменгарде Нарбонской, стукнуло сорок пять. Джауффре Рюдель отправился в Крестовый поход, чтобы хоть раз увидеть блистательную Годиэрну Триполитанскую, когда той уже исполнилось тридцать восемь лет. Уже упоминавшейся красавице Иде Австрийской, пропавшей без вести в Первом крестовом походе, исполнилось сорок семь, и она была матерью семерых детей. Несмотря на это, рассказывали, что она не погибла, а была похищена и увезена в гарем эмира, где родила ему героя-сына. Ни малейших сомнений в том, что эта дама способна влюбить в себя восточного эмира, ни у кого не возникло.

Впрочем, порой трубадуру было опасно не славить красоту дамы. Так, когда один из них весьма неосторожно позволил себе высмеять уже семидесятилетнюю Алиенор и обозвать ее старухой, та приказала зарезать беднягу.

Жизнь в Пуату

Годы, проведенные Алиенор в Пуату, стали квинтэссенцией куртуазии. Королева старалась затмить Лондон блеском своего двора и возбудить ревность супруга. В ее замке собирались самые прекрасные дамы, самые смелые рыцари и талантливые поэты. Почти каждую неделю проводились турниры и балы. Три старших принца, оставив Лондон, переселились в Пуату. Здесь же часто гостила их сестра – Мария Шампанская.

Изысканным дамским развлечением стали «суды любви» – деликатный и тонкий разбор житейских ситуаций с точки зрения куртуазности. Королева Алиенор, еще недавно так любившая своего мужа, теперь утверждала, что «супружеский долг и любовь – совсем разные чувства» и что «любовь не имеет силы над мужем и женой». Ею и другими дамами был составлен целый свод правил, которым должны были подчиняться куртуазные любовники. Вот некоторые из них:

• Брак не является освобождением от любовных приключений.

• Нельзя одновременно любить двоих.

• Известно, что любовь всегда приходит и уходит.

• То, что любовник берет против воли своей любимой, не дает наслаждения.

• Когда один влюбленный умирает, оставшийся в живых должен носить траур в течение двух лет.

• Никто не должен быть лишен любви без самой веской причины.

• Любовь – всегда чужая в скупом доме.

• Не подобает любить того, с кем вы стыдитесь вступить в брак.

• Истинный влюбленный не желает ничьих объятий, кроме объятий солюбовницы или солюбовника.

• Любовь, получившая огласку, редко продолжается.

• Легкое достижение любви снижает ее ценность: трудности достижения делают ее драгоценной.

• Каждый влюбленный постоянно бледнеет в присутствии его любимой.

• Когда возлюбленный внезапно ловит взгляд его любимой, его сердце трепещет.

• Если любовь ослабевает, она быстро остывает и редко возрождается.

• Влюбленный человек всегда полон тревог.

• Истинная ревность всегда увеличивает чувство любви.

• Ревность увеличивается, когда один влюбленный подозревает другого.

• Тот, кого мучает мысль о любви, ест и спит очень немного.

• Что бы ни делал влюбленный, он всегда думает о своей любимой.

• Для истинного влюбленного хорошо только то, что хорошо для его любимой.

• В любви все средства хороши.

• Влюбленные ненасытны друг другом.

• Человек, испытывающий слишком большую страсть, как правило, не влюблен.

• Истинный влюбленный постоянно и без перерыва думает о любимой.

• Ничто не запрещает одной женщине быть любимой двумя мужчинами или одному мужчине – двумя женщинами.

Придворный писатель королевы Андре Капеллан создал целый трактат «О любви», где привел многие решения таких куртуазных «судов»:

«Некто, наслаждавшийся в объятиях превосходнейшей любви, испросил у своей любви дозволения обратиться к объятиям другой дамы. Возымев такое дозволение, он отлучился от прежней своей госпожи и доле обычного небрег ее утехами. По миновании же месяца воротился любовник к прежней госпоже и молвил, что ни с какою другою дамою он утех не вкушал и вкушать не намеревался, а единственно желал испытать постоянство своей солюбовницы. Госпожа однако же отлучила его от любви своей, объявив, что для такого отлучения довольно и того, что он просил и получил вышесказанное увольнение.

Но королева Алиенора высказалась вопреки сужденью этой дамы и на спрос об этом случае так ответила: „Ведомо, что сие лежит в самой природе любви, что солюбовники зачастую измышляют, будто ищут новых утех, но сами лишь хотят вернее познать взаимность постоянства и верности. Посему противно естеству любви за это замыкать объятья пред любовником или в любви ему отказывать, ежели нет достоверного свидетельства неверности любовника“.

Было еще и такое сомнение: некоторый юноша, никакими достоинствами не отмеченный, и пожилой рыцарь, приятный всеми качествами, искали любви одной и той же дамы. Юноша притязает на предпочтение потому-де, что причастившись взыскуемой любви, сможет он достичь и нравственного достоинства; и когда взойдет к такому он достоинству, то будет в том его даме немалая честь.

На сие королева Алиенора так ответствовала: „Пусть даже и покажет юноша, что причастясь любви, он впрямь взойдет ко нравственному достоинству, то все равно неразумно поступает женщина, в любви предпочитая недостойного тем паче, когда ищет любви ее муж доблестный и душевным вежеством сияющий. Ибо ведь может быть и так, что по его недостойному нраву он, достигнувши желанного блага, все же в нем не почерпнет себе средства к совершенствованию: не всегда ведь и посеянные семена бывают урожайными“».

Сюжет о съеденном сердце

Сюжеты, на которые писали трубадуры, порой были весьма оригинальны и могли бы шокировать современного читателя. В более поздних пересказах до нас дошла повесть «О съеденном сердце», первоначально сложившаяся как раз при дворе Алиенор. Она рассказывает о трубадуре, влюбленном в прекрасную даму и слагавшем о ней кансоны. Одна из этих кансон дошла до слуха ревнивого мужа прекрасной донны. «Икогда эн Раймон де Кастель Руссильон услыхал кансону, которую сложил Гильем для жены его, он призвал Тильема явиться к нему как бы для беседы довольно далеко от замка, и отрубил ему голову, и положил ее в охотничью сумку, а сердце вырезал из тела и положил вместе с головой. Вернувшись же в замок, он приказал изжарить сердце и подать его на стол жене, и заставил ее съесть его; а она не знала, что она ест. Когда же кончила она есть, встал эн Раймон и сказал жене, что съела она сердце эн Гильема де Кабестаня, и показал голову и спросил ее, пришлось ли сердце Гильема ей по вкусу. И она как услышала, что он ей сказал, и увидела голову эн Гильема, и узнала ее, то, отвечая ему, сказала, что сердце было такое хорошее и вкусное, что никогда никакая пища и никакое питье не заглушат у нее во рту вкуса, который оставило сердце сеньора Гильема. И тогда кинулся на нее эн Раймон с мечом, она же побежала от него, бросилась с балкона и разбила себе голову».

О, сей ужасный поступок не остался безнаказанным! «Стало это известно по всей Каталонии и во всех землях короля Арагонского, и король Альфонс и все сеньоры тех мест погрузились в великую скорбь и великую печаль по поводу смерти эн Гильема и дамы его, которую эн Раймон столь гнусно умертвил. И собрались сородичи Гильема и дамы, и все куртуазные рыцари той округи, и все влюбленные, и объявили ему войну не на жизнь, а на смерть».

Гражданская война

У Генриха и Алиенор было четыре выживших сына: Генрих, Ричард, Джеффри и Иоанн.

Младшего – Иоанна мать не очень любила, возможно, потому, что как раз перед родами узнала об интрижке супруга с Розамундой. Он не отличался ни умом, ни силой характера, зато слыл любимцем отца и волею судеб именно его потомки в дальнейшем правили Англией.

Третьим сыном Алиенор был Джеффри, рожденный в 1158 году, герцог Бретани и граф Ричмонд. Он погиб в возрасте двадцати восьми лет на турнире, находясь в гостях у короля Франции Филиппа, с которым был очень дружен. Его единственного сына Артура Бретонского в шестнадцать лет зарежет Иоанн Безземельный.

Второй по старшинству – Ричард родился в 1157 году в Оксфорде, в замке Бьюмонт.

Он был хорошо образован, владел несколькими языками и писал стихи. Он был силен, красив и очень высок ростом. Бертран де Борн дал ему сеньяль «Да и нет»: этот любимый герой Вальтера Скотта был не слишком решителен и всегда долго колебался перед тем, как что-то предпринять. По словам одного арабского летописца, «английский король так же часто заключал условия, как брал их обратно: он постоянно менял уже принятые решения или предъявлял новые затруднения: только что он давал слово, как брал его назад, и когда он требовал сохранения тайны, то сам ее нарушал».

Больше всего он любил воевать – с детства он проявлял недюжинные политические и военные способности, был известен за храбрость и умел брать верх над аристократами в своих землях. Также, как и его братья, Ричард боготворил свою мать и не ценил своего отца за пренебрежение ею. Находясь в плену, он писал кансоны, посвященные ей – его матери, его единственной Прекрасной Даме. Наивные средневековые биографы даже порой путали и принимали Алиенор не за мать, а за невесту Ричарда.

Отношения с женщинами у Ричарда складывались плохо. Его брак с Беренгарией остался бездетным: он почти не жил с ней, предпочитая проводить время в военных походах.

В юности Ричард оставался в тени своего старшего брата – Генриха, коронованного в возрасте пятнадцати лет как наследник престола еще при жизни отца и поэтому получившего прозвание «молодой король» или «король-юноша». Существует легенда о том, что на банкете, посвященном коронации Генриха, его отец прислуживал ему и заметил, что это редкая честь, когда тебе прислуживает сам король. На это младший Генрих крайне грубо ответил, что сыну графа пристало прислуживать сыну короля. Он был женат на Маргарите Французской, дочери короля Людовика VII, но их единственный сын умер в младенчестве.

Генрих был красив, силен и смел. Он был великолепен в бою и на турнире, но, увы, неумен, недальновиден и слишком поспешен в своих решениях. Эти качества в конечном счете и привели его к гибели. Молодой король рассорился с отцом и вместе с матерью и братьями пытался в затяжной гражданской войне 1173–1174 годов отобрать королевскую власть у Генриха-старшего.

Эту гражданскую войну не следует приписывать лишь личной обиде и интригам Алиенор. Генрих совершил еще одну непоправимую ошибку – он приказал убить архиепископа Кентерберийского Томаса Беккета, бывшего воспитателем королевских детей.

Томас Беккет

Томас Беккет родился в семье зажиточного купца, сына рыцаря Гилберта Беккета и его жены Матильды. Существует предание, что мать Томаса была мусульманской принцессой, встретившейся с Гилбертом во время его паломничества в Святую землю и обратившейся в христианство, но эта красивая история не более чем вымысел.

Томас получил очень хорошее образование: он изучал право в Парижском и Болонском университетах. По возвращении в Англию в 1142 году Беккет поступил на службу к архиепископу Кентерберийскому и вскоре стал одним из его деятельных помощников. В 1154 году Беккет стал архидиаконом Кентербери, а затем по рекомендации епископа король Генрих II назначил Беккета канцлером.

Эту должность он занимал целых семь лет, добившись большого влияния и поддерживая с Генрихом дружеские отношения, тот даже назначил его наставником своего старшего сына. Хронисты зафиксировали слова принца, что канцлер выказывал ему больше отеческой любви за один день, чем родной отец за всю жизнь.

Беккету приходилось вести переговоры, командовать военными операциями и выполнять массу важных поручений. Во всех конфликтах он неизменно поддерживал своего короля, поэтому именно Генрих добился того, что после смерти старого епископа капитул Кентербери избрал Томаса Беккета на его место. К этому моменту Беккет не был рукоположен даже в сан священника.

Генрих надеялся, что Беккет и дальше останется его человеком и будет во всем ему подчиняться, однако этого не случилось: сразу после рукоположения Томас Беккет отказался от поста канцлера и стал проводить политику, совершенно противоположную ожиданиям короля. Даже образ жизни его изменился: оставив развлечения, после принятия сана он стал предаваться аскетическим практикам, много молиться, заниматься благотворительностью.

В начале 1164 года Генрих II предъявил священнослужителям для подписания так называемые Кларендонские конституции – статьи, существенно ограничивавшие привилегии Церкви. Представители духовенства не решились возразить прямо, но Беккет отложил их подписание до одобрения папы римского. Ну а тот их не одобрил, так как конституции противоречили каноническому праву: в частности, за одно и то же преступление клирики должны были быть судимы дважды – светским и духовным судами. Взбешенный Генрих II обвинил своего бывшего друга в растратах. Томас Беккет объявил о своей неподсудности королевскому совету и бежал во Францию.

Вопреки требованиям Генриха II французский король Людовик VII с честью принял изгнанного архиепископа Кентерберийского, и тот провел во Франции шесть лет.

В июне 1170 года по указанию Генриха II его сын и наследник Генрих Молодой был коронован в Йорке. Традиционно церемонию коронации осуществлял архиепископ Кентерберийский, однако на этот раз ее совершили архиепископ Йоркский и епископы Лондона и Солсбери. Беккет немедленно заявил протест, обратившись к папе римскому. Тот поддержал его, пригрозив Генриху интердиктом, т. е. запретом на совершение богослужений в его стране. Это было крайне серьезное предупреждение. Генрих II был вынужден показательно примириться с Беккетом.

В декабре 1170 года Томас Беккет вернулся из изгнания с триумфом: его и лодку, в которой он высадился на берег, восторженные богомольцы несли на руках до самого Кентербери. Ободренный такой встречей, Томас Беккет немедленно отлучил от Церкви трех епископов, проведших вместо него коронацию молодого короля. Узнав об этом, находившийся в Нормандии Генрих II, согласно распространенной легенде, гневно воскликнул: «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?», добавив: «Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моем доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?» Четверо рыцарей – Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон – восприняли слова короля как прямое указание.

29 декабря 1170 года они ворвались в собор, где архиепископ должен был возглавлять вечерню. Убийцы настигли Беккета на ступенях, ведущих к алтарю, и нанесли ему четыре удара мечом по голове. На третьем ударе архиепископ упал со словами: «Я принимаю смерть во имя Господа и отдаю свою душу на суд Божией Церкви». Четвертый удар мечом раздробил ему голову. После этого убийцы бежали из собора.

Это трагическое происшествие не добавило Генриху ни популярности, ни сыновней любви. Томас Беккет был объявлен святым мучеником спустя всего лишь три месяца после смерти, а спустя два года Генриху пришлось каяться в невольном грехе, распластавшись на ступенях Кентерберийского собора и подставив обнаженную спину монахам для бичевания. Это публичное унижение короля послужило последней каплей в его и без того плохих отношениях с семьей.