Текст книги "Середина Земли. Иркутские были"

– Мужики, не губите меня, не за что, – прохрипел Сашка, силясь не подавиться новой болью окончательно. – Оставьте, добром прошу.

Над ухом раздался презрительный смешок, и боль в заломленных руках стала поистине нестерпимой – тело просто потащили в нужную палачам сторону. Из-за этого голову пришлось попросту уронить на грудь, да и смотреть было уже некуда из-за белесой пелены – может быть, удастся хотя бы отключиться, откуда быть силам, чтоб выносить ещё и это истязание? Маська, сестрёнка, она же с ума будет сходить, когда окажется, что ждать уже некого, как же так, за что ей это всё?!

Чёрно-белые сполохи перед глазами, взрывы боли ещё очень мучительны, но как будто начинают стихать. Что вокруг и где это всё, пока неясно, но как будто просто приходится стоять на коленях. Вдохнуть, постараться вдохнуть поглубже – ага, получается, ну хоть немножко, чтоб уж совсем не заходиться в хрипе, уже лучше. Руки… висят по бокам беспомощно, так они не закованы ещё? Странно… Веки слиплись, но вот запах… о, это очень хорошая смесь, духи нежные и тонкие, но разогретые девчачьей шеей. Как будто голова и шея во власти совсем других рук, получается? Надо открыть глаза, это не дело.

С трудом разодрав ресницы, Сашка понял, что стоять неподвижно ему уже не мешают. Совсем рядом, с растревоженным тщанием перепуганной птицы на него смотрело незнакомое девичье лицо – обычная серая моль с тёмно-каштановой шевелюрой под француженку, ровные, не запоминающиеся черты, синие очи – ничего особенного и запоминающегося, но и уродства в себе не содержит. Наверное, моих лет или младше – но не больше четвертака, факт. От удивления глаза быстро обрели резкость, и уже не нужно было запоминать спины ментов, проворно скрывающихся уже где-то далече – мозг услужливо восстановил в памяти свирепые крики на высокой интонации визгливого женского голоса, обладательница которого явно была вне себя от гнева. Припомнились угрозы устроить беспредельщикам свидание с начальником ГУВД города совсем быстро, требования отпустить немедленно её парня… но ступор ещё не проходил. Незнакомка явно обрадовалась тому, что Сашка не только открыл глаза, но успел и с тихим восторгом ею залюбоваться, и придвинулась ещё ближе, обняв одной рукой его за плечи, а другой осторожной лаской ладони убирая упавшие на лицо пряди.

– Ты сможешь идти сам? – она говорила приятным тембром, совсем негромко, только так, чтоб её слышал только он, но явно была сильно встревожена. – У меня сил не хватит помогать тебе, встать сейчас можешь?

Сашка молча хлопнул ресницами в знак согласия – говорить он ещё не мог, с трудом пытаясь уверить себя, что ад кромешный отступил хоть ненамного.

– Вот и молодец, вставай осторожно, ладно? Всё будет нормально, нам недалеко идти, доберёмся, – проворковала девушка, явно обрадовавшись этому ответу.

С третьего раза уже получилось легко, без перебоев в дыхании, но Сашка инстинктивно обнял за талию даму – она даже не отстранилась при этом движении, спокойно позволив себе сделать то же самое. Сама она была не очень высока ростом – если бы захотела спрятать лицо на груди, то чёлка бы оказалась как раз под подбородком.

– Тебе же холодно будет, – рассудительно заметила незнакомка, не без нежности проведя ладонями по спине – Сашка даже чуть опустил ресницы от неги. – Давай-ка свитер натянем сейчас, ладно? – оставалось только снова молча согласиться глазами, и сумочка через плечо теперь стала заметна – девушка проворно вытаскивала теперь оттуда запакованный в глянцевый целлофан свёрток.

Наверное, дрожать над батареей и прижиматься к ней имело всё же смысл – хотя рубаха и не высохла полностью, влага с неё вовсе не сочилась, да и цвет ткани уже не был потемневшим. А оттого пушистый мохеровый свитер, в котором чуток даже пришлось утонуть, пришёлся не просто как нельзя кстати, но и вовсе показался даром Господним. Наверное, глаза ярко блеснули при этом от удовольствия – дама уставилась на побитое лицо с ещё более пристальным интересом.

– Эге, тебе сильно досталось, – проворчала она уже недовольно-озабоченно, – этак следы отпечатаются уже сейчас. Ну-ка, присядь пока в кресло, я попробую купировать это.

Спину и бока сильно заломило, колени громко хрустнули, пока Сашка располагал ватное внутри тело на сиденье зала ожидания, и даже подкатил мерзкий вал тошноты, который еле удалось унять резкими вздохами. Тем временем девушка уже закончила какую-то возню в недрах сумочки. По задубевшей сперва от дождевых струй, потом от липкого пота коже осторожно и аккуратно прошёлся ватный тампон, наполняя поры приятным свежим холодком. Там, где плоть уже начинала гореть, дабы налиться через часик тёмными синяками, незнакомая вежливая жидкость с тихим ментоловым ароматом задерживалась больше и дольше, кое-где испаряясь, и тогда целительница накладывала ещё один слой микстуры. Меновазин, догадался про себя какой-то уровень соображаловки, вот уж чего не доводилось встречать в дамских ридикюлях обычно, если только их владелица не работает в аптеке. Как же вовремя, этак к утру вполне можно будет встать не только без следов, но и без отёков, разве что чуток будет побаливать изнутри, но без изнуряющего нытья. Встать утром и забрать к чёрту рюкзак из барака, без всяких объяснений с Оксанкой вообще – как было бы здорово… Ох, и где же мне доведётся теперь встретить утро? Да плевать, где, главное, что не в камере после пыток на решётке в наручниках, и не под бетонным забором в полностью неподвижном состоянии уже.

– Ты голоден, да? – прошелестело тем временем над ухом ангельской музыкой, даже не дожидаясь ответа. – Может, конфету пока съешь?

Как назло, тело опять взбунтовалось и промычало в ответ нечленораздельно-утвердительный звук. В результате раздался хруст фантика и фольги, и в зоне прямой видимости возникло обещанное, да вовсе и не карамелька… «Хершиз» с кокосом, батон шоколада, который даже Маське доставался в те редкие дни, когда можно было потратить малость денег на удовольствия, и оттого подлежал табу для её старшего брата. Идите все к чёрту со своими «Мишками на севере», от которых за версту несёт штабным гнильём и душком интуристовских подлипал – чудеса бывают! – и даже тихий смех, сопровождавший уничтожение вкуснятины, слушать было неимоверно приятно.

– Спасибо, – промямлил после Сашка, чувствуя, что краснеет от неловкости за свой порыв. – Кажется, я просто сутки не ел, извини.

– Ну, так тем более нужно было так, – рассудительно заметила девушка. – Должно быть уже получше, может, пойдём тогда отсюда?

– Да, конечно, – бесцветным ещё, но почтительно-вежливым тоном произнёс Сашка и сделал вполне удачную попытку подняться на ноги. – С тобой я пойду, веди.

Белая косуха

Носить очки – это было грустно по массе причин… Лишь после, к третьему году студенчества, Алексей понял, зачем это с ним сделали родители. Частично, конечно, им удалось достичь намеченных этим действием целей – лазать по гаражам, крышам, чердакам и прочим опасным местам промзоны чадо стало гораздо менее интенсивно. И возможно, именно поэтому не только выжило, но и уцелело полностью – множество сверстников закончили жить, не успев закончить школу… Кроме того, необходимость возиться ещё и с очками, а не только с перьевой ручкой – вещью, неизменно вызывавшей зависть не только у остальных школьников, но и у многих учителей, перо-то было золотым! – попробуйте писать при этом без помарок и ошибок, способствовало самодисциплине очень сильно. А где самодисциплина, там и груды пятёрок, сами собой почти… Алексей рано понял, что математика прекрасна, как графика, а физика и вовсе предмет несложный и увлекательный. Главное – видеть за вязью формул логику, как женские формы под гипюровой кофточкой, и тогда никакая сложная задача не покажется трудной.

Груды пятёрок оказались очень кстати – серебряная медаль упала в руки сама… И получив её, Алексей вдруг понял, что он не просто уважаемый всеми сверстниками кадр, у которого всегда можно было списать, но нечто намного большее. Последняя дискотека – как раз дискотека, ибо последний звонок и тем паче выпускной были ещё в будущем – намекнули молодому роскошному блондину, что он хоть и не носит буйной гривы, как голосистый Дитер Болен, но вполне себе красив и пользуется громким успехом у противоположного пола. Дискотеки к тому времени стали очень обычным делом, и песни этого автора, а также подделки под него русскоязычных эстрадников, ставшие модными в конце восьмидесятых-начале девяностых, подвергались остракизму уже только со стороны озабоченных бабулек на лавочках. Не зря многие молодые люди, будучи старше всего-то на пяток-семёрку лет, с радостным одобрением смотрящие на ровесников Алексея, что таскались не только с кассетными магнитофонами, но и огромными колонками, дабы громкость дискотеки была слышна на весь школьный коридор, часто вздыхали с откровенной завистью. В «их время» всего этого было ещё нельзя, как нельзя было просто взять и не подать заявление о приёме в комсомол…

В «их время» были живы ещё характеристики, которые писали классные руководители, и от которых зависела фактически вся дальнейшая судьба человека – ведь на текст именно этой коварной бумажки обращали внимание при зачислении в вуз, а не на те оценки, что получались на вступительных экзаменах. А в коварных бумажках могло оказаться что угодно – до самой настоящей клеветы самых ужасающих масштабов, опровергнуть которую не смог бы ни один суд на планете Земля. Но от этой ужасной участи Алексея спасли те же очки и груды пятёрок, а то, что из синей джинсы не вылезает оба последних года обучения – так отменили же уже школьную форму в столице-то, пусть резвится, махнули рукой усталые от новых сплетен и веяний педагоги. Вот, пишет же журнал «Работница», что кроссовки, оказывается, не способ тлетворного Запада овладеть неокрепшими душами молодёжи, а удобная для ноги и правильная обувь, так тому и быть. Нынче так много интересного везде пишут – гороскопы, рецепты, детективы, тайные знания… Да и надоело уже следить за цветом колготок у старшеклассниц и длиной их юбок, сами мы в их годы в пионерлагере, помнится, эх, тётки, верно?! Что нынче рекомендуют высаживать в теплицу? Садово-огородный кошмар в виде ежегодного копания картошки Алексей видал, что называется, в гробу – и умчался прочь из родного райцентра полностью городского типа в Сибирский Питер, получать вузовский диплом и становиться жутко взрослым важным мужчиной. Ещё в поезде он услышал от иркутян старую городскую речёвку «Лучше носом бить орехи, чем учиться в политехе» и очень удивился, ведь амбиции вчерашнего школьника дальше авиаконструктора ещё не двигались. Третьекурсники, уже матёрые студенты, посещавшие клуб спелеологов и альпинистов, излазавшие все скалы Прибайкалья, охотно поделились своим богатым жизненным опытом, последние полтыщи километров до областного центра без устали рассказывая о имевших место тонкостях различных мест учёбы. Так, они объяснили несчастной худощавой абитуре, что «лучше быть конём в колхозе, чем студентами в нархозе», ибо это нынче всем кажется, что юристы и экономисты будут нужны, и из-за этого на них конкурс от восьми до десятка на место – на самом деле все нужные должности и так займут сынки любовниц партноменклатуры, а провинциалы никому не нужны. И что «ума нет – ступай в пед, стыда нет – иди в мед, а коли ни того, ни другого – вали в торговый».

Не то, чтоб наличием этих качеств Алексей мог похвастаться в полной мере, по его мнению, но их вполне хватило для осознания того, что на фоне наступающей на оборонку «конверсии» хоронить себя в офицерах явно не стоит, и на железной дороге у него нет ни единого серьёзного протектора, да и прозывался институт её инженеров этот больно презрительно – «железяка». Можно было рискнуть и пойти в ин-яз, тем более, что парням там всегда было послабление, ведь часто на курсе их было не более двух – но Алексей не мог себя представить учителем в школе, а на большее с этим «дипломом для валютных проституток» рассчитывать не приходилось. Заканчивать же сельскохозяйственный, даже по специальности электрика либо сварщика было скучно и грустно – всё же он не деревенский увалень и не городской лентяй, да и работа на стройках в регионе, где зимы холодные, могла быть более чем опасна для не очень крепкого ещё здоровья жаждущего грызть гранит науки. Итак, оставался только один шанс – обнаглеть и подать документы в классический университет, где медалист мог сдать только один экзамен, а затем прийти на зачисление даже с четвёркой…

С наглостью у Алексея всегда было всё в порядке, он с детства знал, что это – второе счастье, и он холодно поинтересовался у попутчиков уже на перроне, какой из факультетов «универа» считается самым престижным. «Самые крутые – это физики, – получил он неспешный ответ. – Они всех везде вертели, и все работодатели эту специальность дюже уважают. Вот на алюминиевом заводе на политеховских даже не взглянули, дядька мой рассказывал, что тамошний кадровик…» Дальше Алексей не слушал, любуясь церквями на другом берегу полноводной сибирской реки – он уже знал, что будет делать дальше…

Трамвай как будто ждал приехавших – и Алексей, снабжённый подробными инструкциями, решил двигать не к одинокой бабульке, что должна была принять его и разместить в отдельной комнате полуторки-хрущобы, а сразу поехать и подать документы в деканат – брать быка за рога, так брать сразу! Выбравшись из вагона на нужной остановке, он залюбовался старым храмом в стиле сибирского барокко – семь главок, высоченная колокольня при этом, да и от ворот и ограды веяло такой древней стариной, будто ничего не менялось тут лет триста… Так, увидев уютный костёр в сырой тайге, путник тянется к теплу совсем инстинктивно. И в самом деле, пришла вдруг резвая мысль – а не зайти ли, привлечь удачу в этаком важном деле, как штурм университета? И, поправив лямку рюкзака, Алексей бодрым шагом флибустьера двинулся на возвышение, на котором стояла Крестовка, или Крестовоздвиженка – так центровские старожилы называли этот храм здесь, в исторической части города. Дальнейшее превзошло самые смелые ожидания…

Ворота были украшены причудливой вязью, но как раз такой, которая и была бы тут уместна, и, перешагнув порог и ступив на двор, Алексей почувствовал, что очутился в другом мире. Нет, он всё так же шёл по пустому церковному двору к массивной старой двери с кольцами вместо ручек. Но только те далёкие цветастые туманности и галактики, которые потрясали его воображение ещё со страниц журнала «Техника – молодёжи», оставили код проникновения к ним где-то здесь, должно быть, внутри церкви за какой-нибудь огромной иконой. А те красавцы-аристократы, что прятались в этих фантастических далях и гоняли вместо авто на мощных звездолётах, похоже, точно проходили тут не раз, и если что, можно было их подкараулить. За бликом на золочёном кресте, что сиял себе на одном из куполов, угадывались все эти манящие звёздные бездны в разноцветных тонах. Даже дверь в подклеть была защищена старинной резьбой по дереву, явно до всяких великих октябрей изготовленной, и была похожа на люк космической станции – не той, о которой бодро рапортовали из телевизора, а настоящей, о которой мозг знал всегда, и вот теперь радостно интендифицировал её наличие. Впрочем, цивилизация в её нехорошем варианте чуток добралась и сюда, укрыв потёртым линолеумом каменные ступени, но как раз эту мелочь можно было игнорировать, увидев старинные решётки на окнах с бронзовыми запорами. А дальше…

Дальше были огромные – с изображениями больше человека в натуральную величину – изображения ангелов, Богородицы, и ещё одного добряка-старца среди облаков, кажется, это его сыном и являлся знаменитый Христос, слишком неоднозначная фигура в мировой истории, чтоб её наличие можно было игнорировать вовсе. Живопись была столь живой, родной и качественной, что гость ощутил себя самым настоящим полноправным гражданином Вселенной, которую охраняет от процессов деструкции вон тот важный парень в форме какого-то старинного воина с огненным мечом в руке – кто это такой, Алексей вспомнил мгновенно, хотя ещё за сутки до того ломал бы голову, задай ему этот вопрос попутчик. Голова кружилась от совершенно неожиданного и уютного счастья – он дома, там, куда лишь мечтал когда-то попасть, весь отдаваясь неге и тишине вечера над красотой таёжной реки. Совершенно очарованный новым ощущением, будущий студент уверенно шагнул дальше, через небольшой притвор со старинными образами к главному приделу, и ещё несколько минут стоял на пороге, созерцая древнюю живопись, узнавая мгновенно библейские сюжеты, которых точно никогда нигде не изучал. Затем двинулся вперёд, и через небольшой коридор с колоннами, увенчанный изображениями крепко накачанных ангелов, попал к высоченному иконостасу, что громоздился будто совсем с неба, спускаясь к ступеням солеи.

Именно здесь и был тот самый портал, откуда можно попасть на небо – это Алексей сразу почувствовал, когда приблизился вплотную к аналою, чтобы повнимательнее рассмотреть старинный образ, лежавший на нём. Весь вопрос, очевидно, был в нужном скафандре, только и всего. Яркое летнее солнце сияло сквозь высокие окна купола колокольни, прямо указывая, что этими пластами сияния лестница в дальние миры и отмечена. Молодой человек протянул руку к сиянию над собой, и вдруг осёкся – креста-то на шее у него отродясь не водилось, а значит, какие могут быть прогулки по небесным порталам? Кто его, такого бывшего пионера, обещавшего перед главным памятником тому, чей труп хранится в столице на главной площади, бороться с всем, что здесь есть, туда пустит? И вообще, он ведь пришёл попросить помощи поступить на физический факультет, а не для чего-то другого… За спрос в глаз нигде не дают, как известно, да и не ссорится ни с кем сейчас вчерашний отличник, так что нужно сделать то, зачем явился, да и топать дальше, самому покорять космос, настойчиво овладевая нужными для этого знаниями. Алексей резко развернулся спиной к прекрасным сценам, изображавшим разные события из жизни тех, для кого слово Бог не было присловьем с маленькой буквы, и бодро зашагал назад, к стойке свечной лавки, дабы выбрать себе покупку посолиднее. Громко осведомившись сочным баритоном, куда нужно будет воткнуть свечку, бывший школьник чеканным шагом приблизился к винтажной громадине, в которой неспешно горели оставленные ещё кем-то. Бравым движением руки осуществил манёвр, вежливо поклонился крупному распятию и двинулся прочь. На лестнице с высокими ступенями молодой человек сам не заметил, как оступился, и аккуратно шлёпнулся посредине на одну из них. Задумчиво поправив очки на носу, Алексей решительным шагом вышел прочь, почти позабыв то сказочное ощущение, что пережил несколько минут назад. Но уличный шум неприятно оглушил его, едва он перешагнул порог и вышел за ворота. Машины мчались мимо по оживлённой магистрали с каким-то остервенелым неуютным грохотом, и захотелось вернуться, чтоб ещё понаслаждаться тишиной и покоем. Яркий солнечный свет сейчас не был с ясным оттенком белого, а очень сильно отдавал рыжиной. Однако ступени лестницы вели к переходу, за которым после заросшего кустами пятачка земли – Алексей ещё не знал, что это было погибшее кладбище – на котором торчал камень из розового гранита, обещавший всем и каждому, что когда-нибудь здесь поставят памятник декабристам, а за ним простиралась горделивая прямая улица, застроенная сталинками с их напыщённой важностью линий. Где-то совсем рядом, за ними, был скрыт корпус университета, обещавший статус самого крутого парня года, ибо Этот Учится на Физфаке. И Алексей уверенно шагнул в ту сторону, забыв, что его вообще-то никто не торопит сейчас. Он ещё не знал, что памятника декабристам на месте, обозначенном камнем с табличкой, не будет поставлено ни в уходящем веке, ни в грядущем.

Как ни странно, фигуру рослого молодого парня будущий студент отчего-то заметил в самый последний момент, уже почти подойдя к краю тротуара, хотя тень против солнца должна была быть очень заметна. Возможно, впрочем, что причиной того, что флибустьер остановился, было лишь то, что кроме стильных ковбойских сапог и умопомрачительных джинсов, он увидел на незнакомце безумно красивую фасонистую косуху – на зависть всем модникам его поколения и прочих. Косуха была ослепительной в своём великолепии – и белого цвета, Алексей аж рот раскрыл от восхищения, сам не заметив этого. Ещё у парня была Настоящая Зипповская Зажигалка, которой он неспешно подкуривал тёмную сигарету с золотым ободком! О том, что такие вещи могут существовать в природе, известно-то было только из новозавезённых фильмов, да ещё из журналов, чтение которых не особо одобрялось старшим поколением… Так вот что, оказывается, возможно будет найти в областном центре, всё верно, здесь ведь уже вовсю цветут барахолки, и останавливаются подолгу поезда с Пекина и Владивостока! Алексей смотрел на всё это аристократическое богатство, остолбенев от восторга, и лишь после рассмотрел, что черты лица незнакомца тоже не напоминают ему соотечественника-сибиряка, а скорее вызывают в памяти образы неких рыцарей белой Европы, из тех легенд, что надо будет обязательно разыскать в научной библиотеке университета и прочесть. Светлые волосы цвета выцветшей соломы симпатичными колечками ложились на лоб – не хватало только золочёного ободка, чтоб не мешали при движениях, отчего-то возникла совсем уж бытовая мысль. Как ни странно, в дневном свете разглядеть цвет глаз не удалось – позже Алексей то уверял себя, что они были ярко-синими, то отчего-то полагал их тёмно-карими.

Подкурив и спокойно затянувшись, незнакомец спросил ровным спокойным голосом: – Зачем приходил-то? Вправду хочешь на небо или только дурня празднуешь? – эти ничего не значащие интонации были на редкость музыкальны, и позже уже настоящий студент часто старался найти их у кого-то ещё, но безуспешно.

– Как зачем? – оторопело выдохнул Алексей. – Я хочу учиться на самом крутом факультете и чтоб все тёлки были мои! Хочу классный прикид, да хоть как у тебя! Правильным пацаном хочу быть, понимаешь?

– И это всё? – разочарованно отозвался собеседник. – Негусто, да и примитивно как-то. Сам сможешь, вполне.

– Разве этого мало? – удивился вчерашний школьник, продолжая поедать восхищённым взглядом стоящего рядом.

– Конечно мало, вообще ноль по сути, – лениво пожав плечами, сделал затяжку собеседник – с таким достоинством не курил никто из всех знакомых абитуриента. – А на прикид ещё заработать надо, это ты хоть понимаешь?

– Ну я и буду! – с жаром ответил Алексей, будто речь шла о покосе у бабки. – Я ж учиться приехал!

– Чему учиться? – с интересом осведомился незнакомец, прищурившись.

– Всему! – подбоченясь, рявкнул гордый абитуриент – если у этого парня крутая косуха, что и не снилась никому, это ещё не означает, что он имеет право меня допрашивать!

А может, имеет? – шевельнулась внутри где-то малодушная мысль. Мало ли, кто этот тип на районе…

– Вот как, – задумчиво отметил тем временем незнакомец, неспешно поворачиваясь, чтоб уйти. – Ладно, пробуй, тебе ведь жить-то, – и плавно зашагал прочь, к ограде храма, очевидно, планируя обогнуть её и выйти на обходную улицу.

Как ни странно, каблуки недавнего собеседника не стучали по гулкому асфальту, либо шум улицы скрадывал этот звук полностью. Но со спины косуха оказалась привычного чёрного цвета, хоть и скроенного эффектным ромбом к талии, и заползала на плечи шикарной кокеткой чёрного же цвета. Провожая это произведение искусства вожделённым взором, Алексей совсем не заметил, что тень от солнца, обязанная появиться впереди уходящей фигуры, отсутствовала, да и сам собеседник как-то незаметно пропал из вида, стоило подольше моргнуть. Приписав эти фокусы непривычному городскому дневному солнцу, Алексей предпринял штурм автострады – тем паче, что зелёный человечек на светофоре сразу загорелся, и через четверть часа уже забыл о белой косухе и её владельце.

***

Факультетское здание привело абитуриента в тихий восторг – он не видел таких скромных в простоте и одновременно величественных зданий в родном городе. Наверное, это потому, что твоему городу от силы полтинник, а это всё же столица Восточной Сибири, она старше Питера, язвительно подколол внутренний голос. Пусть так, спокойно вздохнул Алексей, с удовольствием любуясь арочными окнами – такими, что между рамами спокойно могло зайти человека три даже со знамёнами в руках, да ещё задрать их на древках повыше… Потолки были едва ли не вдвое выше, чем в родной школе – голова рисковала весело закружиться, и понятно, что курить можно было прямо в коридоре, в двух шагах от таблички «не курить» – запах даже дешёвого табака никому не мешал. Когда же будущий студент увидел чуть сутулого, но с неподражаемым достоинством вышагивавшего по коридору немолодого мужчину в очках, что мог оказаться только преподавателем, несмотря на то, что вместо костюма с галстуком на горожанине были чёрные джинсы и вязаный свитер – он остолбенел, ибо в руке у загорелого весёлого брюнета была трубка из чего-то, очень похожего на слоновую кость. Весело сверкнув на провинциального ротозея очень живыми карими глазами из-под стильных, без закруглённых линий, очков – они были ещё круче, чем те, что Алексей по большому блату заказывал у родственника в Москве – этот явно довольный жизнью кучерявый экземпляр мужской породы, который явно бы лучше смотрелся в гусарском мундире, пришла вдруг оголтелая мысль – спокойно прошёл мимо и скрылся за дверью-мастодонтом, что вела куда-то в тёмные дебри, откуда сияли тончайшие алые струи лазерных лучей, наверное…

Позже Алексей узнал, что странные знаки около некоторых дверей, которые были всегда закрыты, напоминавшие дорожные, предупреждающие, и выполненные в той же стилистике, то и означали. А именно – осторожно, человече, за дверью радиация, лазеры, жёсткое излучение и прочие страшные вещи, вроде голографической съёмки, во время которой не только дышать и шевелиться – говорить нельзя. На лестнице, точнее, по бокам около литых металлических ажурных перил, сиротливо и вызывающе смотрелись закрашенные масляной эмалью обломки чего-то… Как оказалось, чутьё не подвело – на этих местах располагались некие изящные статуи, ибо изначально здание было не чем-нибудь, а институтом благородных девиц. Легенд и басен о том, что из старых реликвий было где найдено при очередном ремонте наслушаться после пришлось, а в некоторых – даже поучаствовать, и сейчас дух времени и старой культуры будоражил воображение гостя, несмотря на кучу неприличных граффити маркером прямо поверх краски. А названия лабораторий… рентгеновская, нелинейной оптики, атомной физики, целый этаж с вывеской «Распространение радиоволн» – Алексей понял, что он со своими мечтами о космических далях попал по адресу… Здесь ходили аристократы прошлого – отчего бы тут же не появиться однажды отважным капитанам межзвёздных кораблей из будущего? Тем более, что на крыше университетского корпуса удалось разглядеть совершенно фантастическую огромную спутниковую антенну, которую даже в научно-популярных фильмах видеть в этаком великолепии не приходилось. А вокруг здания росли толстенные старые клёны и сирень, не иначе, как с тех времён, когда бравые гимназисты поджидали в них своих барышень. Пандусы, по которым катались кареты, были целы, только булыжное покрытие было уже заасфальтировано, да вместо карет стояли себе у широкого крыльца несколько рядов автомобилей самых различных марок, и в том числе – настоящие «Тойоты», тогдашняя мечта из телевизора…

Конкурса на место в этом году фактически не было – и документы были приняты с заметной радостью сотрудников факультета. Это уже было настоящим чудом – ведь в какой-то всеми презираемый ин-яз на место специалиста ломилось от шести до десяти желающих! Неужели всем кажется, что учиться здесь столь сложно, что простому человеку абсолютно не под силу, или же дело в том, что всех манят мифические лёгкие деньги на фоне афёр купи-продай? Это же иллюзия, сколько «челноков» разорились полностью, пытаясь балансировать между ценами в разных регионах? Транспорт, разбойники, чинуши, вымогающие взятки… Нет, пока есть возможность, нужно набить голову нужными знаниями – плевать, что кто-то мямлил на выпускном, мол, зачем нужна эта высшая математика, она же совершенно не чуждая человеку абстракция. Как будет работать мозг, если он не привык решать сложные логические задачи – или кроме нажиралова и валяния где попало в мире не может быть у человека никаких радостей? Нет уж, благодарю покорно, я хочу знать, как устроено мироздание, я хочу покорить космос окончательно, я хочу фееричной любви на фоне звёздных россыпей, я хочу понимать мир и владеть им!

Алексей выбрался из деканата в самом благостном расположении духа – из-за наличия медали он может сдавать один экзамен вместо трёх, да ещё письменный. От такого везения голова кружилась посильнее и поприятнее, чем от алкоголя в начале приёма… Мимо по коридору двигалось несколько молодых людей с крупными кадками с землёй в руках, из которых торчали какие-то образчики иноземной флоры. Одеты ребята были весело и легкомысленно – яркие футболки с набивным рисунком, шорты из обрезанных старых джинсов, сандалии и пляжные шлёпанцы. Процессия проплывала мимо с величественным задором властелинов Вселенной, мановению руки которых подчиняется сложнейшая аппаратура будущего, перекидывалась лениво-весело прибаутками, а завершала её серьёзная леди в шёлковом платье, вызывающая в памяти образ Катерины из блокбастера «Москва слезам не верит»… – Только не перепутайте, мальчики, – тарахтела она приятным грудным тембром довольного собой и миром человека, – сансивьеру лучше не оставлять на кафедре у теоретиков, да и дифенбахию нельзя – они её чаем зальют так же, как драцену в прошлом году угробили! Пусть себе с опунцией дальше живут, а это всё пока на экзамене постоит недельку, и опять к себе на фэ-тэ-тэ унесём, ясно?

– «Живут с опунцией», – с чуть глумливой интонацией подхватил один из носильщиков, рослый накачанный брюнет. – Интересно, в какой позе это безопасно…

Этот пассаж заставил Алексея порозоветь и вызвал шелест тихого смеха у остальных.

– Это уже не «Кама сУтра», – хихикнул тем временем его сосед, долговязый худощавый блондин, выше новоиспечённого абитуриента почти на голову. – Это уже садо-мазо-групповуха получается…

– Или не «Кама с утрА», факт, – отозвался ещё один юноша из развесёлой полдюжины. – Это «КамАЗ» в обед на берегу Чары, набитый базальтовой крошкой, гы-гы…