Текст книги "Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация"

§ 2. Ф. А. Кони: знакомство с Некрасовым и участие в его судьбе

Ф. А. Кони был разносторонне одаренным человеком, и его профессиональная деятельность проявилась в широком диапазоне разнообразных занятий[170]170
  Подробнее о нем: Кошелев В. А. Кони Федор Алексеевич // РП III: 56–57.


[Закрыть]. По оценке Н. В. Королевой, «Ф. А. Кони был одним из образованнейших людей своего времени»; в области театра он писал «не просто как летописец и хроникер, а как чуткий критик и историк театра, умеющий в каждом явлении различить черты отживающего и нового, в событии сегодняшнего дня найти черты уходящей и наступающей эпох искусства»[171]171
  Королева Н. В. Ф. А. Кони // Очерки истории русской театральной критики: конец XVIII – первая половина XIX века ⁄ под ред. А. Я. Альтшуллера. Л., 1975. С. 331.


[Закрыть]. Он обучался в Московском университете на медицинском отделении и отделении словесных наук, имел звание «лекаря второго отделения» и преподавателя российской словесности, немецкого и французского языков, истории и географии. Оценка его ума и образованности приводится в прозе Некрасова, хотя уже в ироническом переосмыслении[172]172
  «Дмитрий Петрович был в моих глазах тем же, чем в глазах всех поклонников своего высокого дарования: я считал его одним из умнейших и остроумнейших людей XIX столетия и верил слепо в непогрешительность его суждений» (VIII: 154–155).
  Ср. с впечатлением Д. В. Григоровича: «Человек <…> с черными, быстрыми, умными глазами, смотревшими сквозь стекла золотых очков» (Григорович Д. В. Литературные воспоминания. С. 65).
  Ср. также с описанием Ю. К. Арнольда: «Основное свое образование получил он в Московском университете, но дальнейшим, многосторонним развитием своих познаний и удивительным не поверхностным знакомством с литературою наибольшей части европейских языков он всецело и единственно обязан собственному неусыпному трудолюбию и светлому, логически устроенному своему от природы уму. <…> Выражение лица было умное и выказывало мыслителя, но вместе с тем также какое-то постоянное, беспокойное брожение дум <…> Говорил он ясно, и не очень торопливо, образцово логичною, художественно построенною речью, как человек вполне владеющий и даром языка и самым языком» (Воспоминания Юрия Арнольда. М., 1892. Вып. II. С. 172–173).


[Закрыть]. Заостренную ироничность можно отнести на счет жанровых особенностей памфлета.

Журналист, с чьим именем связано одно из интереснейших изданий эпохи – «Литературная газета», литературный и театральный критик, поэт и писатель, наиболее известный, однако, как успешный и популярный водевилист, Кони, несомненно, имел и педагогическую жилку[173]173
  Ю. К. Арнольд пишет: «Он любил отыскивать, поддерживать, развивать и руководить талантливых молодых людей» (Там же; см. также с. 186–187).


[Закрыть]. Он служил преподавателем с 1833 по 1850 г. (в Кадетском корпусе и Дворянском полку).

В. П. Горленко в статье «Литературные дебюты Некрасова» приводит устные рассказы самого Ф. А. Кони, к которому он обратился: «По словам свидетеля, на которого мы уже ссылались, в то время Некрасов читал очень много и с жадностью, и особенно любил чтение европейских классиков, с которыми, по незнанию европейских языков, должен был знакомиться по немногочисленным русским переводам. Иногда Кони брал того или другого поэта и переводил подстрочно»[174]174
  Горленко В. П. Литературные дебюты Некрасова. С. 155.


[Закрыть]. Понятно, что и подстрочный перевод, и сама рекомендация познакомиться с творчеством того или иного автора, и – логично предполагать – сопутствующие пояснения Кони и его оценки этого автора и его произведений в равной степени влияли и на общее образование молодого поэта, и на его знакомство с взглядами критика и манерой его суждений.

«Учительная» роль Ф. А. Кони в жизни Некрасова признана самим поэтом:

«Я понимаю теперь, мог ли бы я выкарабкаться из сору и грязи без помощи Вашей… Я не стыжусь признаться, что всем обязан Вам» (XIV-1: 36; письмо Некрасова к Кони от 16 августа 1841 г. из Ярославля).

Последующий пересмотр Некрасовым своих отношений и отсутствие свидетельств об Ф. А. Кони в его дошедших до нас автобиографических записях, оставшихся неоконченными, не отменяет признания, сделанного в 1841 г.

То, что сам Кони сознавал свою роль воспитателя по отношению к Некрасову, ясно уже из биографии незаурядного преподавателя, многократно награждаемого «за отлично усердную службу»[175]175
  Сообщено Г. П. Талашовым.


[Закрыть], и прочитывается из процитированных воспоминаний его сына.

Согласно «Летописи», во второй половине декабря 1839 г. (?) Г. Ф. Бенецкий по просьбе Ф. А. Кони знакомит его с Некрасовым, и Кони привлекает Некрасова к работе в качестве корректора в «Пантеоне» (Летопись I: 51–52).

Датировка опирается на процитированную статью В. П. Горленко, который пишет со слов Кони: «В числе товарищей Бенецкого по Дворянскому полку был Ф. А. Кони, также преподаватель, и в то время уже издатель “Пантеона”. Услышав от Бенецкого отзывы о Некрасове как о юноше, очень даровитом и начинающем поэте, он просил Бенецкого познакомить его с ним, что тот и исполнил»[176]176
  Горленко В. П. Литературные дебюты Некрасова. С. 150.


[Закрыть]. Второй источник датировки – воспоминания Н. А. Белоголового о М. Т. Лорис-Меликове[177]177
  Белоголовый Н. А. Граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов // PC. 1889. № 9. С. 599.


[Закрыть], третий – статья Б. Л. Бессонова «Некрасов и Г. Ф. Бенецкий (предание и факты)»[178]178
  Бессонов Б. Л. Некрасов и Г. Ф. Бенецкий (предание и факты). С. 33–52.


[Закрыть], в которой проанализированы смысловые и хронологические смещения событий в биографических и автобиографических источниках.

Уточним, что знакомство (хотя бы самое поверхностное) могло быть возобновлено; возможно, состоялось оно раньше, судя по дневниковой записи Полевого от 6 декабря 1838 г., дня его именин: «Посетители – Ободовский, Кони, Песоцкий, Романович, Кологривые, Болотов, Бурхардт, Д. И. Успенский, Сушков, Некрасов» (Полевой Дн: 673). Визитеры могли прийти в разное время, а могли застать друг друга. Возможно, что встрече предшествовало заочное знакомство: в 1839 г. Ф. А. Кони перешел от Ф. В. Булгарина к А. А. Краевскому в «Литературные прибавления к “Русскому инвалиду”»[179]179
  Кошелев В. А. Кони Федор Алексеевич. С. 56.


[Закрыть], и именно в них в марте, апреле и июле печатаются стихи Некрасова. Сборник Некрасова был передан в Санкт-Петербургский цензурный комитет в июне (I: 641). Рекомендация Бенецкого и интерес Кони к начинающему поэту в связи с этим событием легко объяснимы.

К такому предположению о времени сближения Некрасова и Кони косвенно подводят фрагмент романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова», в котором герой повествует об издании сборника своих стихотворений:

«Одною из первых глупостей <…> было издание моих стихотворений <…> к этому необдуманному поступку <…> подвигло меня не столько собственное самоослепление, которое, впрочем, было довольно сильно (в ту счастливую эпоху моей жизни я почитал себя поэтом), сколько похвалы приятелей, в особенности издателя газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа» (VIII: 154).

§ 3. Оценка Некрасова-поэта

Приведенная цитата из автобиографического романа, помимо указания на время сближения с Ф. А. Кони, содержит свидетельство об устной оценке, которую Кони дал его стихам. Между тем, Кони не опубликовал своего отзыва о сборнике.

Поскольку речь идет о художественном произведении, необходимо учитывать возможные несоответствия свидетельств автора реальным фактам, вплоть до вымысла. Правомерно предполагать, что Некрасов сдвигает временные рамки, преуменьшает собственное желание самоутвердиться и гиперболизирует степень похвал своих знакомых. Возможно, он преувеличивает и степень «приятельства» более опытных литераторов, принявших в нем участие. Логично предполагать, что в «приятеле», одобряющем выпуск поэтического сборника, отразились черты Г. Ф. Бенецкого (одного ли его, вместе ли с Ф. А. Кони).

Но, даже предполагая желание Некрасова отмежеваться от прежних литературных связей и выстроить «исправленную» версию автобиографии, укажем, что мы не располагаем фактами, опровергающими возможность одобрительной оценки Кони по отношению к молодому поэту. Она могла не найти отражения в критических статьях, но высказываться устно. В этом случае речь идет именно об оценке дебютанта, о поощрении начинающего и нуждающегося в образовании и развитии очень молодого человека.

Эта возможность подтверждается и другим фактом. 19 февраля 1840 г. Кони пишет П. А. Корсакову, редактору нового журнала «Маяк современного просвещения и образованности», об издании которого сообщалось в прессе (Летопись I: 49–50):

«Пантеон русского и всех европейских театров рекомендует почтеннейшему и добрейшему Петру Александровичу молодого, талантливого поэта Николая Алексеевича Некрасова, который также не откажется участвовать в прекрасном “Маяке” Вашем, просит покорнейше принять благосклонно экземпляр изданных им стихотворений» (ЛН. 51–52: 320; курсив мой. – М.Д.)

Вполне возможно, что похвальный отзыв о дебютанте обусловлен жанром письма. М. С. Макеев, анализируя этот период творческой биографии Некрасова, делает выводы: что статья Межевича не противоречила мнению Кони о сборнике Некрасова и что Кони «быстро <…> теряет веру в его литературные способности», а не дошедшее до нас письменное высказывание Кони о недостатке таланта в Некрасове «было частным случаем общего представления редактора о бесперспективности его как литератора»[180]180
  Макеев М. С. Николай Некрасов: Поэт и Предприниматель. С. 47.


[Закрыть].

Однако представляется более правдоподобным, что весной 1840 г. Кони не разочаровался в авторе поэтического сборника, а скорей видел в нем еще не сформировавшегося молодого литератора с возможно богатым потенциалом и – возможно – не поэта. В таком случае понятно, почему Кони заботился о постоянной литературной работе для Некрасова и предлагал ему пробовать себя в прозе, драматургии и критике. То, что поэтический дар в дебютанте в эти годы он не исключает, подтверждается печатной похвалой его куплетов в водевиле «Феоклист Онуфрич Боб»[181]181
  «В нем (водевиле. – М. Д.), впрочем, есть несколько удачных куплетов, которые в представлении были выпущены» (ЛГ. 1841. № 54. 20 мая, вторник. Русский театр. С. 214).


[Закрыть].

Следующий после письма к Корсакову печатный отзыв Кони о поэтическом выступлении Некрасова содержит иронию по поводу его поспешной публикации, когда «Баба-Яга Костяная нога. Русская народная сказка в восьми главах, СПб. 1841 г.» вышла отдельным изданием. Кони в рецензии указывает на некоторые ее достоинства:

«Сказка довольно занимательна и в ней есть почти везде смысл; (большая редкость) есть несколько не дурных стихов и множество неправильных, жестких, что, может быть, произошло от поспешности автора одеться в печать и обертку. Как бы то ни было, мы думаем, что и для этой сказочки много на Руси найдется читателей, которые оценят ее, поймут и раскупят»[182]182
  ЛГ. 1841. № 22. 22 февраля. Библиография. С. 88. Подп.: Федор Кони.


[Закрыть].

Упрек Некрасову в «поспешности одеться в печать и обертку» и легкая ирония по поводу возможного коммерческого успеха могла иметь под собой недовольство чрезмерным упованием на материальную самостоятельность в молодом человеке, имеющем слишком малый профессиональный опыт и недостаточное образование.

Малое количество печатных отзывов Кони о Некрасове в 1840–1841 гг. лишь отчасти может быть объяснено журналистской этикой по отношению к своему сотруднику[183]183
  Только это объяснение дает Г. П. Талашов: «Во время сотрудничества Ф. А. Кони и Н. А. Некрасова в “Пантеоне…” и “Литературной газете” оценки редактором творчества своего ближайшего сотрудника и помощника по этическим причинам были единичны» (Талашов Г. П. Федор Кони о Н. А. Некрасове – поэте и драматурге. С. 132).


[Закрыть]. Некрасов не был «официальным» постоянным сотрудником, что порождало напряжение в его отношениях с Кони. Если отрешиться от этой подробности, то рецензия на «Бабу-Ягу…» была написана именно в период сотрудничества Некрасова с Кони. В том же тоне написаны отзывы Кони о водевилях, содержащих пересказ и сдержанную похвалу (например, отзывы об «Актере» и «Вот что значит влюбиться в актрису!»), хотя часть их вышла в период конфликта и пребывания Некрасова в Ярославле.

Таким образом, печатные отзывы Кони о поэтических опытах Некрасова в целом объективны и доброжелательны, но малочисленны и не дают оснований предполагать высокую (тем более завышенную) оценку Некрасова.

§ 4. Диапазон оценок Некрасова – прозаика и драматурга в 1540–1541 годов

Человек разносторонних дарований, Кони и Некрасову указал на его литературном поприще несколько направлений. Это: проза, водевили, театральная критика (в форме обозрений), регулярная журнально-издательская деятельность. В каждой из этих областей в большей или меньшей степени Некрасов реализовал свой литературный дар и обрел признание. Кони предоставляет Некрасову возможность активно печататься в редактируемых им изданиях, дает советы творческого характера и участвует в судьбе молодого человека в роли наставника.

Б. В. Мельгунов предположил, что на торжественном обеде 21 января 1840 г., данном в честь выпуска первого номера нового журнала «Пантеон русского и всех европейских театров», в числе упоминаемых в воспоминаниях Ю. К. Арнольда «молодых будущих сотрудников», возможно, был Некрасов[184]184
  Мельгунов Б. В. Некрасов и Белинский в «Литературной газете» (хроника, гипотезы, находки). СПб., 1995. С. 3–4.


[Закрыть]. Предположение представляется обоснованным логикой развития событий.

Оценка, которую Кони давал потенциалу и деятельности Некрасова – прозаика и драматурга в 1840–1841 гг., в его печатных отзывах выражена достаточно скупо.

Кони инициировал обращение Некрасова к прозе как к более доходному занятию[185]185
  Горленко В. П. Литературные дебюты Некрасова. С. 151.


[Закрыть], но отзывов о прозе Некрасова в эти годы он не оставил. Анализ позднейших отзывов Кони, как уже оговорено, остается за рамками данного исследования.

Свой опыт прозаика сам Некрасов впоследствии подытожил критически (XIII-1: 60). В своей оценке он выступает как критик по отношению к тому, что было им написано. Но в течение жизни, помимо рассказов, повестей, двух романов, написанных в соавторстве с А. Я. Панаевой (Н. Станицким), и неоконченных романов, он замышлял написать автобиографию (XIV-1: 204) и даже написал «листов 12 печатных» своих «Записок»[186]186
  Суворин А. С. Дневник ⁄ текстол. расшифровка Н. А. Роскиной. Подгот. текста Д. Рейфилда и О. Е. Макаровой. London; М., 2000. С. 8. Далее в тексте с указанием страниц – Суворин Дн: 8.


[Закрыть]. Таким образом, художественное мышление прозаика было ему не чуждо.

Обратимся к контексту суждений о Некрасове, высказанных другими критиками. Критические суждения о прозе Некрасове, относящиеся к 1840 и 1841 гг., были гораздо бледнее тех, которые были высказаны в середине 1840-х.

До отъезда в Ярославль летом 1841 г. Некрасов опубликовал три рассказа в «Пантеоне» в 1840 г.: «Макар Осипович Случайный»[187]187
  П. 1840. № 5.


[Закрыть], «Без вести пропавший пиита»[188]188
  П. 1840. № 9.


[Закрыть], «Певица»[189]189
  П. 1840. № И.


[Закрыть], – а в 1841 г. в «Литературной газете»: «Двадцать пять рублей»[190]190
  ЛГ. 1841. № 9 и 10, 21 и 23 января.


[Закрыть], «Ростовщик»[191]191
  ЛГ. 1841. № 25 и 26, 1 и 4 марта.


[Закрыть], «Капитан Кук»[192]192
  ЛГ. 1841. № 42, 19 апреля.


[Закрыть], «Карета»[193]193
  Л Г. 1841. № 60,3 июня.


[Закрыть], «Жизнь Александры Ивановны»[194]194
  Л Г. 1841. № 84, 85, 86, 87, 29 и 31 июля, 2 и 5 августа.


[Закрыть], в «Пантеоне» – «Несчастливец в любви, или Чудные любовные похождения русского Грациозо»[195]195
  П. 1841. № 5 (Ц. р. 31 августа).


[Закрыть].

В 1840 г., в первых отзывах о прозаических опытах Некрасова, речь вовсе не идет ни об оценке потенциала, ни о пути развития молодого прозаика. Лаконичные упоминания о Перепельском встречаются в отзывах «Северной пчелы»[196]196
  Русская литература. Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким. Спб., 1840. Десять книжек, в большую 8 д. л., в два столбца, компактного издания. Пантеон русского и всех европейских театров. Издание В. Полякова (под редакциею г. Кони). Спб., 1840. Десять книжек, в большую 8 д. л., в два столбца, компактного издания // СП. 1840. № 291. 24 декабря. Вторник. С. 1163.


[Закрыть]и «Русского вестника»[197]197
  Критика. Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким 1839 и 1840 годы. СПб.: В тип. И. Глазунова и Ко. Пантеон русского и всех европейских театров. Редактор Ф. А. Кони; издание книгопродавца В. П. Полякова. СПб. 1840. Первые десять книжек // РВ. 1841. № 1. (Ц. р. 20 декабря 1840 г.) С. 220.


[Закрыть]. Оба отзыва посвящены «Пантеону русского и всех европейских театров» и сводятся к однозначно негативной оценке молодого писателя: он предстает случайным и незначительным явлением, иллюстрирующим неудачу редактора в подборе сотрудников.

Автором рецензии, опубликованной в «Русском вестнике, был Н. В. Кукольник:

«Чем же г. Кони дополнил Пантеон всех театров? Повестями Сувестра, Новомлинского, Гребенки, Перепельского, Воскресенского, Александровой, Медведевского и Струйского…»[198]198
  Критика. Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким 1839 и 1840 годы. СПб.: В тип. И. Глазунова и Ко. Пантеон русского и всех европейских театров. Редактор Ф. А. Кони; издание книгопродавца В. П. Полякова. СПб. 1840. Первые десять книжек // РВ. 1841. № 1. (Ц. р. 20 декабря 1840 г.) С. 220.


[Закрыть].

Отзыв «Северной пчелы» был анонимным:

«Возбудив любопытство публики великолепною программой и сначала заманив ее действительно чем-то похожим на дело, он стал потом помещать плохие водевили, игранные на сцене; после начал угощать ее еще более плохими повестями <…> а наконец, забыв совершенно свое значение и назначение, ударился в полемику самую мелочную, не литературную, наполняя книжки свои пиесами, недостойными названия литературных произведений, каковы “Петербургские квартиры”, фарс г. Кони, окрещенный громким именем комедии-водевиля, “Макар Осипович Случайный”, какого-то г-на Перепельского, и т. п.»[199]199
  Русская литература. Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким. Спб., 1840. Десять книжек, в большую 8 д. л., в два столбца, компактного издания. Пантеон русского и всех европейских театров. Издание
  B. Полякова (под редакциею г. Кони). Спб., 1840. Десять книжек, в большую 8 д. л., в два столбца, компактного издания. // СП. 1840. № 291. 24 декабря. Вторник. С. 1163.


[Закрыть].

В «Летописи» авторство отзыва не раскрыто, хотя на той же странице упоминается принадлежащий Ф. В. Булгарину фельетон в № 281 «Северной пчелы», также посвященный «Пантеону» (Летопись I: 72). Судя по упрекам в «недостойной полемике»[200]200
  Один из характерных приемов Булгарина – упреки оппонентам в недостойных приемах журнальной борьбы. Подробнее метод Булгарина проанализирован в гл. VI, разд. 3.


[Закрыть] и упоминаниям в этом контексте «Петербургских квартир», отзыв в № 291 от 24 декабря можно предположительно атрибутировать Ф, В, Булгарину.

По сути дела, оба отзыва посвящены полемике между изданиями и адресованы не Некрасову, а Ф. А. Кони. Аналогично Кони адресовано пренебрежительное упоминание имени его сотрудника Перепельского в другой статье Булгарина[201]201
  [Б. п.] <Булгарин Ф. В.> Журнальная всякая всячина // СП. 1842. № 261. 20 ноября. Александринский театр. С. 1043.


[Закрыть].

Отзыв В. Г. Белинского, также в обзоре книжек «Пантеона» и «Репертуара»[202]202
  Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким. Шестая книжка. Месяц июнь. С.-Петербург. В типографии А. Плюшара. 1840. 29, 4, 12 стр.; Репертуар русского театра, издаваемый И. Песоцким. Седьмая книжка. Месяц июль. С.-Петербург. В типографии А. Плюшара. 1840. 35, 16, 48 стр.; Пантеон русских и всех европейских театров. Часть II. № 5. Май.
  C. -Петербург. 1840. 106 стр.; Пантеон русских и всех европейских театров. Часть II. № 6. Июль. С.-Петербург. 1840. 83 стр. // ОЗ. 1840. Т. XI. № 7 (Ц. р. 14 июля). Отд. VI. С. 16–20.


[Закрыть], вполне отвечает схеме полемики двух «литературных партий» и не выглядит проявлением интереса критика к молодому прозаику, хотя и содержит предметные, конструктивные замечания:

«За нею следует повесть, или, вернее сказать, рассказ, г. Перепельского (псевдоним) “Макар Осипович Случайный”. Рассказ этот не лишен занимательности; жаль только, что автор любит пускаться в отступления, рассуждения и мечтания, которые все очень скучны, и вдается в растянутость» (Белинский. IV: 290).

В 1841 г. один анонимный отзыв, написанный Ф, Н. Менцовым[203]203
  Атрибутировано Менцову: Аникина А. С., Бухштаб Б. Я. Первые печатные отзывы о стихотворениях Некрасова // ЛН. 53–54: 82.


[Закрыть], содержал общие пожелания способному начинающему писателю:

«Укажем еще на необыкновенный комический талант г. Перепельского (псевдоним), обнаружившийся в рассказах его, которые были помещаемы в Литературной газете. Многие журналы наши отдали уже ему должную справедливость, а мы можем пожелать только, чтоб он, подобно г. Гоголю, первому из всех современных наших юмористов, прилагал более стараний на обработывание своих произведений»[204]204
  ЖМНП. 1841. Ч. XXXI. Июль-август. Отд. VI. Обозрение русских газет и журналов. X. Изящная словесность. С. 28–29.


[Закрыть].

Несмотря на общий характер пожеланий, все-таки в рецензии сказано о развитии «комического таланта».

В целом проза молодого автора не представляется критикам примечательной. Несмотря на констатацию дарования в авторе, одобрение и замечания высказаны автору беллетристического произведения, а не начинающему художнику. Суждения о прозе Некрасова еще не сопряжены напрямую с развитием мысли об отечественной беллетристике – особой области словесности, как они будут развернуты впоследствии Белинским, но они вполне в контексте этой мысли.

Если печатные оценки Кони о прозе Некрасова не выявлены, то образ его действий в отношении прозы Некрасова позволяет догадываться о его позиции и критической оценке. Кони указывает Некрасову на путь прозаика и даёт возможность помещать свои первые опыты вначале в «Пантеоне», а затем, несмотря на критику своих журнально-газетных оппонентов, – в «Литературной газете». За отсутствием положительных рецензий Кони факт регулярных публикаций Некрасова в его изданиях свидетельствует о признании редактором определенного если не уровня, то потенциала.

Отзывы Кони о водевилях Некрасова были в целом одобрительными, но сдержанными. До конфликта, в ходе которого он высказал Некрасову свое мнение о его «таланте», отзывов не выявлено. В комментарии к водевилю «Феоклист Онуфрич Боб» Кони атрибутирован отзыв, опубликованный 20 мая 1841 г.:

«Водевиль “Ф. О. Боб”, как заметно, написан слишком наскоро, притом он слишком длинен, а потому не имел успеха. В нем, впрочем, есть несколько удачных куплетов, которые в представлении были выпущены» (XI-1: 290)[205]205
  Впервые опубликовано: Л Г. 1841. № 54. 20 мая, вторник. Русский театр. С. 214.


[Закрыть].

Однако позднее этот отзыв, являющийся фрагментом статьи второй «Обозрение новых пиес, представленных на Александрийском театре», атрибутирован А. Я. Максимовичем и М. Я. Поляковым Некрасову[206]206
  Некрасов Н. А. Полное собрание сочинений: в 12 т. М., 1950. Т. 9. С. 782–784.


[Закрыть] (XI-1: 452, 453). Таким образом, в издании, редактируемом Кони, уместна (или по крайней мере допустима) положительная авторецензия молодого автора и сотрудника газеты, но от собственной печатной похвалы Кони воздерживается.

Отметим замечание об удачных куплетах. Если для первого некрасовского водевиля («Утро в редакции»[207]207
  Впервые опубликовано: Л Г. 1841. № 15 и 16, 4 и 6 февраля. Водевиль на сцене не ставился.


[Закрыть]; VI: 655–657) куплеты написал Кони[208]208
  Мельгунов Б. В. Журнальный контекст водевиля Н. А. Некрасова и Ф. А. Кони «Утро в редакции» // Н. А. Некрасов в контексте русской культуры. Материалы конференции ⁄ Государственный литературно-мемориальный музей-заповедник Н. А. Некрасова «Карабиха»; ред. – сост. Е. В. Яновская. Ярославль, 2006. С. 3–4.


[Закрыть], то в водевиле «Феоклист Онуфрич Боб» Некрасов сам успешно справился с этой задачей.

Отсутствие печатных высказываний Кони о прозе Некрасова и его относительный лаконизм в оценках водевилей Некрасова говорит о четырех аспектах его оценки, помимо его общего принципа «всегда быть умеренным в порицаниях и похвалах».

Первый – соображения журнальной этики, не объясняющей всё, но объясняющей многое.

Второй – что Кони, как и Белинский, в совете писать прозу имеет в виду только беллетристику. Этот совет в таком его прочтении вполне соотносится с суждениями Белинского об отношениях беллетристики к искусству[209]209
  Напр., в статье «Басни Ивана Крылова. В восьми книгах. Сороковая тысяча. Санкт-Петербург. В типографии А. А. Плюшара. 1840. В 8-ю д. л. 300 стр.»: «беллетристика относится к искусству, как статуйки для украшения каминов, столов, этажерок и окон, бюстики Шиллера, Гёте, Пушкина, Вольтера, Жан-Жака Руссо, Франклина, Тальони, Фанни Эльслер и проч, относятся к Аполлону Бельведерскому, Венере Медичейской и другим памятникам древнего резца, – и как эстампы относятся к оригинальным картинам великих мастеров» (Белинский. IV: 148–149).


[Закрыть], включая то, которое почти прямо высказано в его рецензии на «Мечты и звуки»[210]210
  «Точно так же, как повесть, в сравнении с другими родами поэзии, есть самый благодарный род для людей, неодаренных художническою фантазиею, но одаренных воображением, чувством и способностию владеть языком, – точно так же проза вообще благодарнее для них, чем стихи. Если в прозе нет даже и чувства и воображения, то может быть ум, остроумие, наблюдательность, или хоть гладкий язык» (Белинский. IV: 118).


[Закрыть]. Эта предполагаемая оценка уже касается потенциала. Возможно, Кони (как впоследствии Белинский) считал Некрасова многообещающим журнальным сотрудником, но в области литературы способным лишь на уровень поделок для заработка и в лучшем случае для популяризации расхожих сюжетов и тем.

Третий аспект – что оценка Кони была невысока в отношении не вообще творческого потенциала, но художественных достоинств первых прозаических опытов Некрасова. Будучи не высказана вслух, его оценка могла на тот момент заключать в себе сомнение в таланте конкретно Некрасова-прозаика, так же как Некрасова-поэта (но не критика или водевилиста – правомерно предполагать, что в отдаленной перспективе Кони мог видеть в энергичном сотруднике конкурента). В противном случае талантливому человеку можно было бы печатно высказать самые серьезные претензии, которые рядом с признанием таланта не опровергали бы его значимости.

И четвертый аспект – педагогический: давая молодому писателю возможность писать, печататься и зарабатывать этим на хлеб, воспитывая этот еще не вполне раскрывший свои возможности самородок, не хвалить его печатно, тем побуждая к большей требовательности к себе.

§ 5. Отзывы и оценки Кони в автобиографической прозе Некрасова

Наряду с документально подтвержденными фактами в качестве источников уместно привлечь автобиографическую прозу Некрасова с учетом ее художественной природы. Сопоставительный анализ произведений Некрасова с повестью И. И. Панаева «Литературная тля» и монологом Сочинителя из философической сказки В. Р. Зотова «Жизнь и люди»[211]211
  Статейки в стихах. Без картинок. Т. II. СПб., 1843. С. 10–11.


[Закрыть] в свете изложенных фактов и соображений позволяет с большим основанием говорить и о жанровой обусловленности образов, и о вероятном фактическом материале.

В 1843 г. Некрасов пишет «Необыкновенный завтрак. Эпизод из жизни сотрудника газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа» (VII: 308–332), в 1845 г. – «Очерки литературной жизни» (VII: 355–376). Время написания романа датируется 1843–1848 гг., и в названных произведениях прослеживается развитие замысла, в котором, начиная с 1843 г., фигурирует «издатель газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа», по имени Дмитрий Петрович. Его прототипом был Ф. А. Кони.

В февральской книжке «Отечественных записок» того же 1843 г. выходит «Тля. Не повесть» И. И. Панаева, включенная автором впоследствии в собрание сочинений под названием «Литературная тля». Название сразу же становится именем нарицательным и охотно используется литераторами, в частности, Некрасовым в его критических статьях (XI-1: 140, 158) и «Очерках литературной жизни».

В романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» (1843–1847; VIII: 713–715), помимо приведенного фрагмента, Некрасов пишет об устных оценках персонажа, чьим прототипом также был Кони:

«Он постоянно раздувал мое самолюбие похвалами самыми обольстительными…» (VIII: 155); «издатель газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа, которому я отдавал безденежно мои небольшие статейки и стихотворения, продолжал разжигать мое самолюбие словесными и нередко печатными похвалами, которые даже мне самому казались преувеличенными» (VIII: 213).

Прогноз персонажа относительно критических отзывов о сборнике выглядит более чем оптимистическим:

«Журналисты наши <…> не найдут в ваших стихотворениях ничего для своих придирок, кроме опечаток да каких-нибудь двух-трех недосмотров» (VIII: 155).

Отзывы Кони в «Литературных прибавлениях к “Русскому инвалиду”» не обнаружены. Но свидетельство о «словесных» похвалах заслуживает внимания: они могли быть, и в этом случае они воспринимались как форма литературной критики, тем более важной, что она исходила от «командира» (обращение Некрасова к Кони; XIV-1: 32, 33, 34) – работодателя и педагога.

В повести Панаева также фигурирует «издатель какой-то газеты» по имени Александр Петрович, который расточает похвалы начинающему литератору, поскольку хочет заполучить не лишенного способностей, влюбленного в литературу, неопытного человека в сотрудники. «Издатель какой-то газеты» руководствуется двумя мотивами. Первый – желание «не допустить» дебютанта до враждебной литературной партии[212]212
  Панаев И. И. Сочинения. Л., 1987. С. 359.


[Закрыть]. Второй – неопытность молодого человека, которого «он мог бы обсчитывать в случае нужды при денежных расчетах»[213]213
  Там же. С. 364.


[Закрыть]. В романе Некрасова похвалы «издателя газеты» имеют эту же подоплеку:

«В простоте сердца я верил магическому действию своего имени и усердно принялся за работу; издатель газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа, также нередко присылал ко мне дружеские записочки, нет ли какой-нибудь статейки, уверяя, что без моего участия газета его видимо делается хуже» (VIII: 216).

И. Г. Ямпольский обращает внимание на общность прототипов и создаваемых образов именно в связи с освещением образа Ф. А. Кони у обоих писателей[214]214
  Ямпольский И. Г. Из истории литературной борьбы начала 1840-х годов («Петербургский фельетонист» и «Литературная тля» И. И. Панаева) // Ямпольский И. Г. Поэты и прозаики: статьи о русских писателях XIX – начала XX в. Л., 1986. С. 106.


[Закрыть]. Ямпольский воздерживается от детального анализа, ограничиваясь констатацией, что «между “Литературной тлей” и ’’Петербургским фельетонистом” Панаева и “Тихоном Тростниковым” и “Очерками литературной жизни” Некрасова есть много общего не только в отдельных эпизодах и деталях <…> но и в самой художественной манере»[215]215
  Там же. С. 106–107.


[Закрыть].

Добавим к наблюдению И. Г. Ямпольского несколько соображений. Близость творческой манеры представляется закономерной. Отмечаемый Некрасовым «поворот к правде», связанный, по его свидетельству, с творчеством Панаева (XIII-2: 56), указывает на сознательную ориентацию молодого прозаика на более опытного автора. Но речь идет не только о сознательном следовании в области индивидуальной поэтики. В 1843 г. происходит их личное сближение, а также сближение Некрасова с Белинским в литературной гостиной Панаева и планирование общих литературных предприятий. Оно подкрепляется событиями, происходящими в журнальном мире.

Если в 1840–1841 гг. Кони редактировал «Пантеон» и его журнал находился в полемических отношениях с «Репертуаром» (а в связи с этим противостоянием «Литературная газета» и «Отечественные записки» полемизировали с изданиями Н. И. Греча и Ф. В. Булгарина – «Северной пчелой» и «Русским вестником»), то в 1842 г. «Пантеон» сливается с «Репертуаром» и с XV книжки начинает выходить под редакцией Ф. В. Булгарина, а в 1843 г. редакция перешла к В. С. Межевичу, «перебежавшему» в 1840 г. из «Литературной газеты» в «Северную пчелу». Ход событий объясняет остроту памфлетных характеристик Кони и «перебежчика» Межевича в произведениях Панаева и Некрасова, тем более что негативное отношение к Межевичу определилось у Некрасова к 1841 г., у Панаева – еще ранее (Панаев ЛВ: 76, 169–170, 221–222).

Несмотря на характерную для памфлета гиперболизацию, сопоставительный анализ выявляет повторяющиеся подробности, позволяющие говорить о возможной фактической подоплеке.

Панаев в образе Гребешкова изобразил отчасти себя, отчасти В. С. Межевича (Панаев ЛВ: 108), отчасти же, несомненно, – Некрасова[216]216
  Иное мнение высказывает О.Б. Кафанова на основании анализа пассажа Панаева о критической статье Гребешкова, посвященной Жорж Санд: «Панаев, очевидно, метил в Сенковского, поскольку характеристика, данная французской романистке Гребешковым, почти дословно воспроизводила мнение о ней редактора “Библиотеки для чтения”, лейтмотивом проходившее через все его публикации с середины 1830-х гг.» (Кафанова О.Б. Жорж Санд и русская литература XIX века (мифы и реальность). 1830–1860 гг. Томск, 1998. С. 177).
  Соображение исследовательницы едва ли подкрепляется биографическими фактами: Панаев изображает юного необразованного дебютанта, тогда как Сенковский был ученый, педагог и опытный журналист зрелых лет. Но это наблюдение органично в русле представлений о типологической фигуре и маске фельетониста, о специфике фельетонной критики и роли Сенковского в ней.


[Закрыть]. Б. В. Мельгунов, высказавший это соображение и также сославшийся на близость произведений Некрасова и Панаева[217]217
  См.: Мельгунов Б. В. 1) Некрасов-журналист. С. 14–15, 19–20; 2) Личность Некрасова в памфлетных портретах 1840-х гг. // Некрасовский сборник. Вып. XIV. С. 93–94.


[Закрыть], привлекает в качестве доказательства монолог Сочинителя из «философической сказки» В. Р. Зотова «Жизнь и люди».

Авторская принадлежность этого монолога Зотову, Некрасову или им обоим вызвала сомнения некрасововедов. А. М. Гаркави, автор комментария к стихотворениям Некрасова 1840–1855 гг. в т. I Полного собрания сочинений поэта, утверждает, что Некрасов не был соавтором Зотова и текст сказки «Жизнь и люди» весь принадлежит Зотову (I: 707). Б. В. Мельгунов, составитель «Летописи жизни и творчества Н. А. Некрасова» за 1843 г., счел нужным осветить проблему авторства отдельных фрагментов сказки (см. Летопись I: 519–520). Исследователь поддерживает предположение А. Ф. Крошкина о причастности Некрасова к этому монологу[218]218
  Мельгунов Б. В. Некрасов-журналист. С. 19–22; Крошкин А. Ф. Об участии Некрасова в создании поэмы «Жизнь и люди» // Доклады Восьмой научно-теоретической конференции. Ростов: Ростовское книжное изд-во, 1966. С. 67.


[Закрыть]. Возможно, намек на авторство содержался в рецензии О. И. Сенковского: в ней именно Белопяткин (псевдоним Некрасова) произносит монолог Сочинителя[219]219
  БдЧ. 1843. № 7. Отд. VI. С. 3.


[Закрыть]. В монологе, как и в прозе Некрасова и Панаева, упоминаются неумеренные похвалы журналиста молодому поэту и сотруднику его газеты[220]220
Я с юных днейВесны моейСтишки маракал.Один оракул,ФельетонистИ аферист,Чтоб дать мне ходу,Всему народуВдруг прокричалВ своей газете,Что чудо в светеОн отыскал.И это чудоБыл я покуда. <…>Писал я, грешный,А он, сердечный,Меня всегдаХвалил ужасноИ понапрасну,И без стыда  (Статейки в стихах. Без картинок. Т. II. С. 10–11).


[Закрыть].

Был ли Некрасов негласным автором монолога Сочинителя (о чем промолчал Зотов, но могли догадаться современники), или он отредактировал текст Зотова, или Зотов самостоятельно написал для Некрасова этот монолог, хорошо зная историю прототипа Сочинителя, скорее всего, обсуждавшуюся среди знакомых, – вопрос, едва ли решаемый дальше предположений. Существенно другое: история Некрасова, сходным образом переданная им самим, Зотовым (?) и Панаевым, предстает как некое «литературное объяснение» журнальных отношений и утверждает определенные факты – даже принимая во внимание их гротескную заостренность.

Факты, актуальные для данного исследования, таковы: устная одобрительная оценка Кони, даваемая стихам Некрасова; устная одобрительная оценка его литературным способностям; стремление таким способом заполучить полезного сотрудника.

Оценка Кони драматических произведений Некрасова также нашла отражение в романе. Упомянув о преувеличенных похвалах «издателя газеты», Некрасов продолжает:

«Впрочем, надо заметить, что о достоинстве моего водевиля он отозвался довольно глухо и вовсе не упомянул о блистательном вызове, которым удостоила меня публика. Он сам подвизался на драматическом поприще и всякий посторонний успех почитал личною для себя обидою» (VIII: 213).

В сопоставлении с печатными отзывами Кони о водевилях Некрасова заметно произвольное обращение с фактами в пользу концепции: стихи Некрасова он неумеренно хвалит (в печати – молчит), о водевиле говорит скупо (на деле – сдержанно, но достаточно объективно). В то же время ревнивое отношение Кони к собственной славе и любовь к собственным произведениям – одна из знаковых черт его образа у Панаева и Некрасова, так же как «перебежки» Межевича. Она преувеличена в силу законов жанра, но, по всей видимости, узнаваема[221]221
  Ср. в водевиле Д. Т. Ленского «Лев Гурыч Синичкин», в котором Кони выведен в образе драматурга Федора Семеновича Борзикова:
  Ветринский. В одном из журналов ваши водевили всегда очень хвалят.
  Борзиков. Да, хвалят. (В сторону.) Эти похвалы-то я сам себе пишу. (Ленский Д. Т. Водевили. М., 1937. С. 210–211).


[Закрыть].

В целом в освещении Некрасова критические высказывания Кони выглядят как составляющая отношений между работодателем и сотрудником (хвалит, поощряет), но не как эстетический разбор или эстетическая программа. Такое освещение дает достаточно опытный литератор, каким был Некрасов во второй половине 1840-х гг. Его восприятие отличается от восприятия дебютанта на рубеже 1830-1840-х гг., в чьем представлении понятие критики синонимично понятиям «хвалят» или «ругают»[222]222
  Ср. у Панаева: «На литературных вечерах издателя какой-то газеты, куда сходилась вся литературная тля его прихода, только и толков было <…> какого сочинителя в каком журнале разругали или расхвалили» (Панаев И. И. Сочинения. С. 362).


[Закрыть].

Характер оценок Кони прослеживается в его суждениях о Некрасове как о сотруднике. В художественном освещении их отношений «издатель» «хвалит» новичка, на котором лежит малооплачиваемая повседневная работа; из-за низкой оплаты отношения приходят к конфликту; в ходе конфликта издатель отзывается о молодом литераторе как о человеке, лишенном таланта и не представляющем ценности для издания.

Обращаясь к эпистолярике, в письме Некрасова к Кони от 25 ноября 1841 г. находим несколько фраз, представляющих собой оценку Кони в пересказе Некрасова:

«В исчислении достоинств Вашего будущего сотрудника Вы намекаете мне, что во мне недостает аккуратности, деятельности, постоянной любви к труду и мало ли еще чего, даже и таланта, как, кажется, намекают некоторые слова письма» (XIV-1: 40).

Если большая часть качеств характеризует сотрудника, то оценка таланта прямо относится к творческой сфере, тем более что ее дает критик – критику, поэту, прозаику и драматургу, которому он же и указал творческий путь[223]223
  Отметим, что если обвинения «журналиста» в краже чужих мыслей, которые в романе Некрасова вставляет в свой водевиль автобиографический герой (VIII: 187), могут рассматриваться как органичная для пасквиля гиперболизация, то анонимная критическая статья Некрасова в ближайшем будущем могла восприниматься как статья, написанная Кони. Пример тому находим в статье Ф. В. Булгарина, посвященной рецензии на «Драматические сочинения и переводы Н. А. Полевого» (XI-1: 61–67, 84): «Это говорит г. Кони о Н. А. Полевом! <…> Г. Кони взял к себе в сотрудники известных остроумием драматургов и вояжеров – гг. Перепельского и Дершау, и судит о русской литературе, пишет и печатает…» ([Б. п.] <Булгарин Ф. В> Журнальная всякая всячина // СП. 1842. № 261. 20 ноября. Александрийский театр. С. 1043).


[Закрыть].

Однако оценка таланта дается не в рецензии, не в контексте разговора о творчестве, а в ситуации конфликта между работодателем и бывшим, ныне безработным, сотрудником. Судя по сделанному Некрасову предложению «писать, когда вздумается» (XIV-1: 40), то есть – без ограничений, в «Литературную газету», слова Кони о недостатке таланта представляются частью его манипулятивного поведения в ходе конфликта. Выявленные печатные отзывы Кони о Некрасове этого периода в контексте его деятельности не подводят к мысли, что эта оценка равнозначна итогу творческого роста Некрасова. Иными словами, оценка творческого потенциала Некрасова, выраженная Кони в письме, лишь формально, по видимости, может быть отнесена к литературной критике.

В качестве причин конфликта в анализируемых источниках называются 1) финансовые разногласия, 2) конфликт по поводу некорректных действий Некрасова в адрес Кони, известных Кони в пересказе Межевича.