Текст книги "Перфекционистка из Москвы"

Глава 7

Полянка – это мое любимое место в Москве. Во-первых, потому что я там работаю. Работала… Она милая, уютная, старинная. По ней можно брести и слушать звон колоколов, которые здесь много лет назад слушали Пушкин, Достоевский, Тургенев, Толстой.

 
Ах, братцы! Как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
 

Именно эти слова предвосхищают в Евгении Онегине знаменитые «Москва… как много в этом звуке для сердца русского слилось!»

А если бы я умела писать стихи, я бы написала о Полянке и об этом кафе. Здесь не пили чай русские поэты и писатели. Кафе открылось недавно, но никогда не пустует, потому что за главным зданием кафе есть нечто совершенно необычное для центра Москвы. Ни за что не догадаетесь – здесь стоит шатер, в который можно зайти прямо из ресторана, если внутри жарко или много посетителей. Полосатые бежево-голубые велюровые диванчики, кальяны, обходительные официанты – все располагает к чему-то необычному, к чему-то совершенно необыкновенному.

Здесь мы встречаемся с ним. В шатре свежо и тихо. Несколько пар вполголоса беседуют и потягивают яблочного вкуса табак. Я иду в дальний угол и беру в руки меню. Со второго этажа доносятся звуки скрипки и аккордеона. Только в Москве можно сидеть в восточном шатре и слушать скрипку с аккордеоном. Я смотрю, как ресторан заполняется людьми. Наступает время белых воротничков. Они на короткое время меняют рабочие стулья на ресторанные, чтобы после ужина снова вернуться в офисы. Почему так получается? Когда у тебя есть работа, ты только и думаешь о том, когда можно уйти домой. А когда её нет, то завидуешь тем, кто живет на работе.

Старинные настенные часы показывают десять минут седьмого. Хорошо, что он опаздывает. Есть время всё обдумать. Подходит официант.

– Мо… – нерешительно протягиваю я, припоминая последствия последнего свидания.

– Молоко? – уточняет официант.

– Мохито!

Могу себе позволить. Мне всё-таки не на работу завтра. Да и у нас не свидание, а деловая встреча. Скажу ему честно, что мне его помощь не нужна. Справлюсь сама, как раньше всегда справлялась. Когда вылечусь, можем продолжить разговор. Отношения с молодым человеком нужно начинать на равных. Он сам так говорил. Стоп! О каких отношениях я веду речь? У него уже есть подруга – Света. Тогда, в принципе, ничто нам не мешает видеться, как друзьям. А кто сказал, что мы не можем дружить? Я могу вполне.

Хотя лучше, чтобы он вообще не приходил. Пусть позвонит и скажет, что ужасно занят. А чем он может быть занят? Света, почувствовав неладное, поставила ему ультиматум: она или я. Хотя это не в её правилах – ставить перед выбором. Скорее всего, она ему ничего не сказала. Просто предложила встретиться. У нее, в интимной обстановке. Конечно, он поехал к ней. Им вдвоем есть, о чём поговорить. От мысли об их встрече и о том, что мы с ним никогда не увидимся, внутри у меня всё скручивает, будто внутренности пропускают через ручной отжим для белья.

Может, всё-таки не стоит отказываться от помощи психолога? Не каждый день такое предлагают. Не обязательно же что-то лечить. Можно просто общаться. Это сейчас очень модно. У каждого мало-мальски значимого человека есть профессиональный собеседник. Как это здорово! Приходишь домой, а там психолог. Обо всех проблемах можно рассказать, он тебя внимательно выслушает (потому что знает, как это важно для женщины), поймёт и даст совет (при необходимости, потому что иногда они не нужны). Он наверняка может угадать любое желание! Это ведь совсем несложно! Нужно просто следить за сигналами женщины. Обычный мужчина ничего не увидит, не почувствует, а психолог конечно подметит. Достаточно, проходя мимо ювелирного салона похвалить украшение, и можно не сомневаться – ко дню рождения или к восьмому марта купит, подкрадется, нежно закроет ладошками глаза и оденет его тебе на шею. А какой частью тела он будет одевать, если он ладошками глаза закрыл? Попросит кого-нибудь. Друга или свекровь. Это восьмого-то марта или в день рождения? Какая, впрочем, разница? Почему мне обязательно нужно приземлять любой романтический полет? Психолог найдет выход из любой ситуации и даже, возможно, научит меня не быть такой практично-педантичной. О таком муже действительно можно только мечтать! Я моментально представила Алексея в тёмно-синем домашнем халате на кухне. Мы сидим за чашкой чая и говорим, говорим, говорим. Я смотрю на него и ничего не слышу. Мне хочется протянуть руку и провести ею по мягкой махровой ткани, по спине наверх, пальцами по его шее и свежевыбритому подбородку, остановиться на секунду на щеке… Стоп!

Я открываю глаза. Алексея всё еще нет. Далеко же меня занесло! На ходу сделала из психолога сожителя! Да к тому же из молодого человека моей подруги! Он принадлежит Свете! Ну хорошо. Тогда пусть он будет другом. Дружить ведь нам никто не запрещал? Даже наоборот. Света не имеет ничего против. Делаю еще один глоток мохито и снова закрываю глаза. Мы на кухне, за чашкой чая. Он в синем махровом халате (по дороге ко мне он промок под дождем, и у меня очень кстати оказался в шкафу этот замечательный халат). Света смотрит телевизор в большой комнате или читает, неважно. Просто чем-то занята, а с Алексеем мы обсуждаем сложные психологические проблемы. Он мой друг. Мы дружим семьями. К этому времени и я обязательно кого-нибудь найду. Возможно, Вадим одумается. Или лучше всего, если Алексей познакомит меня со своим другом – тоже психологом. Неважно. Можно и непсихологом. Главное, чтобы он мою свободу общения с другими психологами не ограничивал. Нет, он будет каким-нибудь предпринимателем или руководителем отдела. Тогда им будет, о чем со Светой поговорить! Отличная идея!

А мы с Алексеем сидим за чашкой чая и говорим, говорим, говорим. Я смотрю на него и ничего не слышу. Мне хочется протянуть руку и провести ею по мягкой махровой ткани, по спине наверх, пальцами по его шее и свежевыбритому подбородку, остановиться на секунду на щеке… Стоп! Я щипаю себя за щиколотку. «Ай!» Парочка за соседним столиком оборачивается, но я делаю такое бесстрастное лицо, что они тут же отворачиваются. Куда меня несёт?

Скрипка с аккордеоном на втором этаже борется в бесконечном музыкальном споре. Как же называется эта песня?

– Неплохо «битлы» звучат в необычном инструментальном исполнении. Привет!

Я вздрагиваю и думаю, почему у нас с ним так часто сходятся мысли? Или он всё-таки умеет их читать?

– Да, «Yellow Submarine» – я, наконец, вспоминаю название песни.

Подходит официант. Алексей, не глядя в меню, заказывает кружку пива.

– Если ты пришла, я расцениваю это как согласие?

– Я пока не уверена, – мямлю я, – может быть, мне еще самой удастся…

– Я абсолютно уверен в этом, – продолжает Алексей. – На всякий случай принёс еще один тест. Уточним, есть ли вообще необходимость в наших встречах. Возможно, действительно ошибка произошла. Определимся со степенью проникновения перфекционизма в твою жизнь. В тесте всего десять вопросов. Результат определяется просто. Все ответы положительные – ты абсолютная перфекционистка. Есть отрицательные – не всё так плохо. Только не мухлевать! Это в твоих же интересах. Отвечай честно: «да» или «нет».

– Да, – отвечаю я. – Я врать не умею. Сразу красными пятнами покрываюсь или убирать начинаю.

Алексей смотрит на меня и выглядит как Леонардо Ди Каприо на «Титанике», когда он Кейт Уинслет рисовал. Я отрешённо смотрю на полупустой бокал, на спины людей, заполнивших шатер, на ловко снующих между столиками и диванами официантов, на вешалки с верхней одеждой, на его несуразную зелёную куртку. А ведь я хотела сказать ему что-нибудь приятное, если встречу еще раз. Конечно, обещание я давала в расчете на то, что я его никогда больше не увижу. Какова вероятность встретить одного и того же молодого человека в несуразной зелёной куртке в Москве в течение одного дня? При этом завести с ним знакомство и встретиться еще раз? И как это будет выглядеть? Извини, Алексей, позволь сказать тебе что-нибудь приятное. У тебя прекрасная зелёная куртка, пусть и несуразная…

– Начнём, – он прерывает мой внутренний монолог, берет в руки карандаш и готовится записывать. Я откидываюсь на спинку дивана и занимаю позу Кейт Уинслет. – Первое. Если ты дала обещание и не выполнила его или сделала ошибку, то не можешь перестать об этом думать.

– Насчёт обещания пока не уверена, – ошарашенная тем, что он опять будто читает мои мысли. – Насчёт ошибки я убеждена, что могу перестать думать о ней. Точнее, я стараюсь не делать ошибок. Я делаю правильно или вообще не делаю.

– По принципу «всё или ничего»?

– Точно! – не без удовольствия заявляю я. Возможно, лечить меня не придется совсем!

– Тогда на третий вопрос текста ты уже ответила положительно. – Алексей ставит напротив цифры «три» жирный плюсик. Я хмурюсь и тянусь к блокноту, но Алексей прикрывает записи рукой. – Я сам буду читать вопросы. Хорошо?

– Хорошо. Тогда озвучь номер три.

– «Если уж за что-то браться, то делать это правильно или вообще не делать». Всё или ничего. Твой принцип?

– Мой, – неуверенно подтверждаю я и уже подумываю о том, что лучше попридержать язычок и хорошенько обдумывать каждый ответ.

– Тогда продолжим. Ты сказала, что практически не делаешь ошибок. Значит, какие-то всё-таки были. Если их было немного, то тебе не составит труда их назвать.

– Конечно! Пальцев на руках хватит, чтобы всё перечислить. Например, в школе я почти всегда контрольные работы писала на пятерки. Однажды я решила контрольную по математике и хотела её уже сдавать, когда моя соседка сзади – тоже отличница – предложила свериться ответами. Мы перекинулись записками. Один ответ у нас не сошелся. Она написала мне решение. Прозвенел звонок. В своём результате я не была уверена, поэтому зачеркнула его и списала её решение. В итоге мы обе получили четверки и нагоняй от учительницы. Ей не составило труда догадаться, что одна у другой списала. Я себя потом долго корила.

– И её тоже?

– Конечно! Она же у нас по математике всегда была «звездой».

– А ты?

– Мне тоже многое удавалось, но не хватало уверенности в собственных силах.

– Тебе нравилось с ней соревноваться?

– Да, мне не хотелось быть хуже неё.

– Так и запишем. Вопросы 1, 2 и 4 – положительно.

Это мне совсем не нравится. Я решаю говорить только в самых крайних случаях, ограничиваясь вполне корректными и исчерпывающими «да» или «нет». Когда захочется сообщить больше, буду делать глоток мохито. Вот сейчас, например. Я прикладываюсь к бокалу. Мята действует на меня освежающе и успокаивает.

– Мне всё-таки интересно, – спрашиваю я, – почему «положительно»? И что было в вопросах 2 и 4? Ты мне их даже не зачитал.

– Ты до сих пор помнишь об этой ошибке и коришь себя за неё. На вопрос первый, соответственно, ответ положительный. Второй вопрос: «Вы любите соревноваться, и не хотите быть хуже других?». Положительно?

Я нехотя киваю и делаю еще один глоток. Бокал пустеет. Я подзываю официанта и прошу его повторить.

– А четвертый? – спрашиваю я, указывая Алексею на жирный плюс на листе. – И знаешь, тут в названии теста опечатка. Вместо слова «тест» написано «текст».

Он делает небольшую паузу, довольно улыбается, отпивает из кружки пива, зачеркивает букву «к» и ставит рядом с десяткой жирный плюс.

– Ошибка была частью теста, – поясняет он.

– И ты мне специально её показал? – я дую губы.

– Я сильно не старался, – смеется он.

– Неужели грамотность – это болезнь?

– Нет, но большинство людей эту ошибку бы не заметили, а если бы и заметили, то не придали ей значения и ничего не сказали.

– Ошибки, ошибки… Я всё-таки уверена, что могу перестать думать о них.

Это вопрос какой-то некорректный. Ведь как только начинаешь о какой-то ошибке вспоминать и рассказывать, то, считай, проиграл. Это всё равно, что говорить «не думай о мужчине в зелёной куртке», а в результате вот он – сидит напротив и улыбается…

У Алексея над верхней губой висит полоска пены от пива. Меня так и подмывает ему сказать, а еще лучше – протянуть руку и стереть её платочком, потом провести пальцами по его щеке, подняться к мочке уха, опуститься к шее и подбородку… «Стоп!» – призываю я себя, но мысли теплом расплываются по телу вместе с ромом и мятой. Нужно держаться, вдруг это тоже часть теста!

– Напротив четвертого я поставил плюсик, – продолжает Алексей, – потому что ты требуешь совершенства от других людей.

Я хочу сказать, что это неправда. Я же не требую от него, чтобы он тут же убрал с верхней губы эти нелепые пенные усики, будь они неладны.

– Может быть и не стоит продолжать? – говорю я, стараясь быть безразличной. – Мне и так всё ясно. Поставь для «совершенного» результата плюсики и у других вопросов.

– Не расстраивайся. Я не устаю повторять: перфекционизм – это не болезнь, а лишь плодородная почва для её возникновения. И на один вопрос, если бы мы до него дошли, ты обязательно ответила бы отрицательно.

– На какой же?

– «Вы стараетесь не просить помощи, если такая просьба может показать вашу слабость». Ты принимаешь мою помощь. Значит твой случай перфекционизма – не самый тяжелый. Он вполне поддается лечению.

– Принять помощь – это одно, а измениться – совсем другое. Я боюсь, что мне это не под силу, ведь я всегда была такой.

– Это действительно непросто. В тесте был такой вопрос: «Вы боитесь крупных изменений в жизни и всячески избегаете их». Чтобы тебя немного успокоить, обещаю, что мы не будем менять твою суть. Даже если перфекционизм – врожденная черта, в чем я сомневаюсь, она как батарейка: у нее есть положительный заряд и отрицательный. Мы будем работать над усилением положительного в тебе, тогда отрицательный заряд автоматически ослабнет.

– Что же может быть положительного в перфекционизме?

– Очень даже много! И когда-нибудь ты будешь радоваться этим положительным чертам! Ведь именно они помогают сделать работу как можно лучше и достигнуть максимального результата в отведенные сроки. Если твое стремление к перфекционизму не врожденное, то есть навязанное со стороны родителей или приобретенное под влиянием других обстоятельств, то мы дойдем до основной причины и обезвредим её.

– Легко сказать, – я представила, как мы связываем маму по рукам и ногам, а Алексей наклеивает ей рот лейкопластырем. Мне стало не по себе. Мама – это всё-таки самое дорогое.

Я откидываюсь на спинку дивана, прячась за очередным бокалом с мохито, и чувствую, как в руках неприятно ноет. Я боюсь. В голове возникает образ огромной черной собаки, которая напала на меня в восьмилетнем возрасте. В последний момент животное отозвал хозяин, но оскал разъяренного пса навсегда отпечатался в памяти. Почему сейчас я испытываю такое же чувство, я не понимаю. Алексей на собаку не похож, говорит дружелюбно и мягко, но мне всё равно ужасно хочется сейчас вскочить и бежать от него.

– Мне почему-то ужасно страшно, – признаюсь неожиданно я.

– У каждого есть свой страх и не один, но с каждым из них можно справиться. Если конечно, это не твоя «сладкая красная кнопка».

Я смотрю на него вопросительно.

– Она приносит какую-то выгоду: иллюзию удовольствия, сочувствие других, удовлетворение тайных потребностей. Нажимаешь её втайне от всех, а потом мучаешься – от нее сначала хорошо, а потом становится хуже. Как доза для наркомана, стопка для алкоголика, очередная женщина для бабника…

– Письмо – для меня.

– Какое письмо? – переспрашивает Алексей.

– В электронном ящике. Я много раз в день проверяю. Жду, что придет когда-нибудь письмо, которое что-то изменит в моей жизни к лучшему.

– И часто такие приходят?

– Пока не приходили.

– Что даёт тебе это ожидание?

– Не знаю… Приятное волнение охватывает. А вдруг?

– Вот видишь, иллюзия удовольствия. Ты знаешь, что вероятность получить такое письмо равна нулю, но всё равно ждёшь, потому что получить эту простую иллюзию удовольствия не составляет никакого труда. А ведь всё может быть по-другому! Всё в твоих руках. Ты ждёшь чуда извне, а оно внутри тебя. Ты можешь сама изменить жизнь к лучшему. Тогда никаких писем не нужно будет ждать!

– Достаточно будет вылечиться от перфекционизма?

– Сначала нужно понять, что тебе мешает в жизни, какую сторону батарейки ты задействуешь – положительную или отрицательную. Какие негативные последствия перфекционизма ты видишь у себя?

– Завалила первое же собеседование на работу.

– Ещё?

– Хотела сейчас сбежать, – шепчу я.

– Почему? – Алексей улыбается. Я любуюсь симметричностью его лица.

– Почему ты хотела сбежать? – повторяет он.

– От страха…

– Ну, будем считать, что первое задание ты выполнила.

– Какое?

– Упражнение на преодоление страха.

– Означает ли это, что ты согласен лечить меня?

– Нет, согласен я или нет, я скажу только в следующий раз. Есть обстоятельства, которые от меня не зависят. Не хочу потом прерывать нашу терапию.

Я думаю о Свете и боюсь, что решение Алексея будет зависеть от неё. Потом вспоминаю о последнем разговоре с ней – та ничего не имела против. Значит, есть что-то другое, или он набивает себе цену. Мне не нравятся эти недоговорки, хотя я ведь тоже не сразу согласилась. Мне понадобилось время, чтобы понять, что мне нужна помощь специалиста. А что нужно ему?

– Хорошо, – отвечаю я. Голова кружится от мохито. – Мне всё равно страшно.

– Но ты же осталась.

– Я должна сказать тебе ужасную правду, – я заговорщически складываю руки у рта.

– Я слушаю, – Алексей наклоняется вперед, и я снова чувствую его парфюм. Как же он назывался? Терпкий можжевеловый вкус. Пожалуйста, ближе! Господи, какой же он возбуждающий!

– Боюсь, что я напилась.

Алексей смеётся и поднимает кружку.

– Я уверен, что у нас будут замечательные результаты.

Мы чокаемся, но я больше не пью.

– Испытывать чувство страха – это нормально, – говорил Алексей. – Это присуще человеку. Мы научимся его преодолевать.

То, как Алексей сказал «мы», приятно отзывается у меня внутри: то ли в голове, то ли в груди, то ли в животе. Мне лень думать и определять точно. Мне это надоело. Мне хорошо и уютно. Я могла бы сидеть здесь с ним всю ночь до рассвета и говорить, говорить, говорить. Пусть даже об этом пресловутом перфекционизме.

– Это часть терапии? – спрашиваю я, всеми силами пытаясь сконцентрироваться на разговоре. Мысли разбредаются. Я уже совсем не думаю о Свете, о проблемах с работой и о черной полосе, накрывшей мою жизнь. Похоже, гроза прошла. В воздухе чувствуется свежесть и какой-то бодрый запах. Мяты из коктейля! Я всё еще держу бокал у лица, хотя в нём, кроме льда уже ничего не осталось.

– Да, самая первая. Страхи часто мешают работать дальше, – продолжал он. – Может быть, попробуем прямо сейчас?

Я плохо понимаю, что он говорит. Если бы он сейчас спросил меня, согласна ли я пойти с ним, я бы беспрекословно подчинилась. Никакого страха! Более того, если бы он прямо здесь начал расстёгивать пуговицы на моей блузке или совершать другие непристойные действия, я бы даже и не подумала сопротивляться. Каждое его приближение, не говоря уже о прикосновениях, заставляют меня трепетать, как птичку в силках.

– Расслабься, – произнёс Алексей низким бархатистым голосом.

Куда уж сильнее. Я сейчас с дивана под столик сползу.

– Трудно, – отзываюсь я. – Очень трудно…

– Если поможет, закрой глаза. Представь какое-нибудь место, в котором тебе хорошо и приятно… Говори о страхах без разбору. Можно начать со слов «боюсь, что…».

Я тут же оказываюсь на кухне. Здесь, среди выстроенной в ряд посуды, чистой плиты и белого и холодного, как просторы Антарктиды, холодильника, я чувствую себя спокойно хорошо. Тем более, что напротив сидит Алексей в синем махровом халате.

– Боюсь, – начинаю я, – что не найду работу. Боюсь, что не смогу оплачивать квартиру. Боюсь становиться другой. Боюсь, что родители и друзья не примут меня. Боюсь менять привычный образ жизни. Боюсь изменений. Боюсь говорить. Боюсь, что сейчас скажу что-нибудь не то…

Тут я останавливаюсь и открываю глаза. Еще чуть-чуть, и я бы проговорилась. Куда меня несет? Это же всего лишь наша вторая встреча! Я меняю полулежачее расслабленное состояние на более подходящее для деловой встречи с психологом и с силой тру уши. Старый способ помогает – я тут же трезвею.

– Замечательно! – с восторгом говорит Алексей. – Не останавливайся. Прошу тебя!

Чего захотел, мистер психолог! Не останавливайся! Этак мы оба сегодня в махровых халатиках останемся…

– Это ужасно! – шепчу я. – Столько страхов!

– Я не то хотел сказать. Замечательно относилось к тому, что ты не побоялась сказать о них вслух.

– Это всё равно ужасно, что я столько всего выдумываю, а потом этого боюсь.

– Не нужно оценивать сказанное. На сегодня для нас стопроцентным результатом было сказать вслух о страхе. Ты это сделала. Похвали себя.

– За что? Как?

– Ты не знаешь, как себя хвалить?

– Знаю… – отвечаю я.

– Когда делала это в последний раз?

– Не помню. Мне кажется, нужно ждать, когда похвалят другие, – говорю я, следуя маминой интонации.

– Слышу знакомый голос, – Алексей делает пометку в блокноте. – К родителям мы ещё вернемся.

Я смотрю на Алексея. В этот момент гораздо приятнее было бы хвалить его. Замечательный молодой человек! Господи, мы были бы идеальной парой! Были бы… Нельзя думать об этом! Он – друг моей лучшей подруги! Заколотить дверь в его комнату! Интересно, какой на ощупь у него диван?

– Знаешь, у меня больше поводов для того, чтобы себя поругать.

– Попробуй перевернуть это желание, как батарейку. Каждый раз, когда захочешь себя покритиковать, замени эту мысль на хвалебную, – Алексей выжидательно смотрит.

– Прямо сейчас попробовать?

– Да. В качестве примера возьми последнюю критику в свой адрес.

У меня выступают капельки пота на лбу от мысли о том, что сейчас придется вслух хвалить себя за попытку отбить Алексея у Светы.

– Можно я не буду её озвучивать?

– Конечно.

Алексей допивает пиво, я размышляю. Как можно хвалить себя за то, о чем я подумала, не представляю. В свою защиту должна сказать, что я борюсь, как могу, и никогда не позволю себе сделать такое наяву. Какая же я трусиха! Света на моем месте и глазом не моргнула – уже оказалась бы на его диване!

– Ужасно, – я морщусь, будто съела незрелой ежевики.

– Не получилось? – Алексей участливо кладет руку на мое запястье. Она кажется мне невыносимо тяжелой, будто закованной в бетон. Эта тяжесть постепенно наполняет мою руку и всё тело. Становится трудно дышать.

– Абсолютно, – я шевелю ничего не чувствующим ртом, как больной после похода к зубному. – Я не заслуживаю похвалы. Мои мысли совершенно испорчены.

– Любые мысли можно изменить, в том числе, по твоему выражению, испорченные. Стоит лишь посмотреть на них с другой стороны, поменять перспективу. Например, что бы ты думала об этом через пять лет?

Через пять лет я поблагодарила бы себя за то, что оказалась такой стойкой. Света с Алексеем к этому времени наверняка уже поженятся и заведут детей. Таких же умненьких, с такой же великолепной улыбкой, как у него. Я стану их крестной матерью и буду часто с ними видеться. Ну и с Алексеем, конечно тоже…

– Удалось?

– Почти… То есть не очень. Ты разочарован? – грустно спрашиваю я. – Я не поддаюсь терапии? Ты откажешься от меня?

Он качает головой, загадочно улыбается и говорит, что ему нужно идти. Мы расплачиваемся. Он провожает меня до метро. В последний момент я вижу, как он смотрит на телефон. Наверняка Света звонит. Сейчас поедет к ней. Поезд уносит меня вместе с нерадостными мыслями, а он, сбросив звонок, который был действительно от Светы, направляется домой. Обо всём об этом я узнала позже, гораздо позже…