Текст книги "Лапочка для Демона"

Не единственный демон в Москве

Огни большого города меркнут в  холодных лучах солнца. В мегаполисе так мало природы… Только небо. Невероятный поток машин, людей. Всё движется.  Город, как живой организм, дышит, работает. И я не знаю, нравится мне это или нет.

С одной стороны, большой город завораживает. Много, так много всего, голова кружится.

Но с другой… Москва откровенно пугает, и я не знаю, смогу ли я не бояться человеческого потока, этой безумной суеты и полного отсутствия знакомых.

– Ты же была в Москве до этого? – спрашивает Игорь, оценивающе смотрит на мои судорожно сжатые пальцы и  направляет горячий обдув в ноги.

Становится теплее и гораздо уютней.

Я немного расслабляюсь. Словно внутри отпускает что-то, как будто шарик воздушный сдувается.

И это радует.

– Только на свадьбе у Лады, но я никуда не выходила практически из особняка,  – немного растерянно отвечаю я, смотрю в окно, при этом голову стараюсь от кресла не отрывать. Меня словно кружит от этого города-гиганта.

Улицы летят, дома, машины, машины, машины…

– Не нравится? – он спрашивает словно откуда-то издалека, я внимательно рассматриваю одежду людей, их лица и понимаю, что ничего интересного. Как-то серо все. Буднично и даже уныло.  В провинции, наоборот,  люди более празднично и красиво стараются одеваться, выходя на улицу.

Девушки каблуки носят, одежду яркую…

– Нет…

– В смысле? Тебе не нравится в Москве? – он, кажется,  откровенно удивлён, что есть люди, которым не нравятся большие города.

– Я не привыкла к такому скоплению людей, – признаюсь честно.

– Я тоже не люблю толпу, – соглашается Игорь, –  поэтому и не вылезаю из квартиры сутками. Будем закрываться и прятаться от этого города.

Он берет мою руку,  гладит  пальцы. Приятно. И нежно.

Отворачиваюсь от скучных монолиток без проблеска зелени, смотрю на своего мужчину. И таю. Растекаюсь по сиденью. Сочетание теплого воздуха, отходняка от ужасного побега по крыше растворяет напряжение, и это ощущается долгожданным избавлением от боли.

Игорь смотрит на дорогу, гладит меня по руке…

Надо же, какой он оказался.

А ведь я чуть было не запуталась в нём.

Вспомнить хотя бы мой страх, мою дурацкую попытку побега…

Всё же, сердце не обманешь, как я взглянула на него первый раз, когда он под пулю прыгнул, меня защищая, так и остался Игорь Ольгович моим героем навсегда.

Мы сворачиваем с большой дороги и заезжаем в красивое место.

Здесь очень тихо, деревья большие и дома старые, хотя и выглядят отлично.

Это наверняка исторический центр.

Я, кажется, что-то такое видела на картинах и фотографиях. Патриаршие пруды? Нет?

Спрашивать у Игоря желания нет. Наверно, потому что неважно это все.

Здесь, в центре,  не такое сильное движение.

Мы заезжаем  в тихий двор под арку и останавливаемся у закрытых кованных ворот.  Игорь выходит из машины,  оглядываясь настороженно по сторонам,  вводит код на замке ворот.  Они  медленно раскрываются, пропуская нас.

Двор поражает чистотой и красотой. Кусты и деревья все огорожены коваными заборчиками, асфальт ровный, у подъездов не просто лавки, а произведения кузнечного искусства.

– Кто здесь живёт? – завороженно рассматриваю я балконы на колоннах и большие окна квартир, в которых потолки, наверняка, не меньше четырёх метров.

– Да придурок один. Но ему лучше не знать, что я его так называл, – Игорь подмигивает мне и притягивает к себе, сладко и долго целует. – Смелая моя лисичка. Не бойся ничего,  все позади. И на него внимания не обращай. Он придурок, но не идиот.

Игорь гладит меня по нижней губе, я завороженно смотрю в его светлые, такие безумные глаза… Интересно, а можно в машине заниматься любовью? Я бы попробовала…

– Чуть позже, Лапа,  – хрипит он, через силу отнимая пальцы от моего лица. И меня даже не удивляет, что он так легко угадывает, о чем думаю… Мы на одной волне. И понимаем друг друга с полувзгляда. Это же так логично. Так правильно.

Игорь  пристраивает машину ближе к подъезду. И всё равно берет меня на руки,  не дав ступить ногами, одетыми в шерстяные носки,  на дорожку.

Сильный такой… Глажу его по шее, наслаждаюсь сухой мощью под пальцами. Он завораживает своей ледяной красотой и таинственностью.

Игорь подходит к двери. Уже собирается со мной на руках набирать код квартиры, но дверь с пищанием открывается, и  на улицу выходит высокий статный старик с очень пронзительным, острым взглядом. Так смотрят  либо полицейские,  либо военные.

– Вы к кому? – строго спрашивает он.

Я смущенно прячу лицо на груди Игоря. Стыдно, в таком положении, в таком наряде…

Игорь, ничего не отвечая, как кот,   увиливает от него и легко скользит в щель между дверью и косяком. Незнакомец нас не успевает поймать.

Мы оказываемся в широком торжественном холле с колоннами и мраморными лестницами. Одна большая ведет на первый этаж, на второй –  две маленькие. Но по ним мы не поднимаемся.

Игорь взлетает по ступенькам на первый и ставит меня у деревянной двустворчатой двери.

Старик возвращается с улицы, чтобы проследить за нами. Стоит в холле  и, хмуря брови,  следит,  откроют нам или нет.

Ну, и соседи!

С одной стороны плохо, неприятно. Но с другой,  никто не проскачет чужой.

Стучат замки, дверь распахивается. Из квартиры  веет вкусным запахом специй и кофе.

– Здравствуйте, Ирина Анатольевна.

Я быстро перевожу взгляд от старика, что кивает и отправляется на прогулку, на хозяина квартиры.

В дверном проёме стоит высокий крепкий мужчина. Тоже блондин, как Игорь. И я его знаю! Это начальник внутренней безопасности фирмы Петра Григорьевича. Очень солидный мужчина, бывший военный. Кирсанов Кирилл Михайлович. Только я его видела всегда исключительно в деловом костюме, а тут в футболке, чуть ли не лопающейся на мощной груди, спортивные штаны, шлепки. Очень домашний, уютный даже вид.

Не такой пугающе мрачный. Потому я нахожу в себе силы скромно улыбнуться.

– Здравствуйте, – кажется, я краснею даже.

Потому что, стыдно, бли-и-ин! Без обуви, в мужской одежде, вся измочаленная, расхристанная…  С Игорем, так по-собственнически держащим меня на руках… Не то, чтобы я стеснялась, просто мы даже не дружили, а тут прямо вместе. Этот  мужчина точно всё расскажет Петру Григорьевичу, а тот – моей Ладе.

Стыдоба.

Кирилл Михайлович медленно переводит ледяной серый взгляд с меня на  Игоря.  Тот аккуратно опускает мою безвольное тельце  на пол, придерживает рукой, чтоб не падала.

Лицо Кирилла Михайловича, мгновенно оценившего ситуацию,  меняет выражение. Появляется в нем что-то хищническое, злобное. Ухмылка ядовитая.

– О, мой баг! Ольгович! Обычно ты ко мне через сеть просачиваешься, а тут телом решил заглянуть.

При этом Кирсанов, вроде не дотрагиваясь до меня, настоятельно проталкивает к себе в квартиру. Я даже толком не понимаю, как это происходит. Он просто выходит вперёд, медленно отделяя меня от Игоря, хотя  Игорь до последнего не  отпускает мою ладонь.

Я, чтобы не сталкиваться с Кирсановым, делаю шаг через порог и сталкиваюсь нос к носу с парнем лет четырнадцати,  чуть выше меня ростом,  худощавым  и очень сильно похожим на  своего отца.

– Привет, – улыбаюсь я. – Я – Ира, можно Ириска.

– Сладко, – усмехается парень и подает мне руку, – Никита, можно Кит.

Всё, я в своей стихии. Дети вот такого возраста и младше –  самое лучшее общество для меня и моей неокрепшей психики. Я, видимо, задержалась где-то в этом периоде…

– Кирсан, кончай, – уверенно говорит за моей спиной Игорь. – Я Ирину тебе не оставлю.

– А куда денешься? –  в голосе Кирсанова  усмешка.

– Нет, что вы?! – спохватываюсь  я, осознавая, что в любой момент хозяин закроет дверь, отрезая меня от моего Демона,  и, не стесняясь Кирилла Михайловича выбегаю обратно в коридор и обнимаю Игоря на шею. Я не хочу, чтобы меня сейчас забрали, а Игоря, у которого проблемы из-за меня,  оставили погибать.

Игорёша меня обнимает, прижимает к себе.

– То есть ты, Ольгович,  приложение? – усмехается Кирсан. – Одинокий носок, прилепившейся в барабане к женским трусикам.

– Кирсан, блядь! Твой солдафонский юмор я не хрена не понимаю.

– Нечем?

– Я могу уехать, – раздражённо цедит сквозь зубы Игорь.

– Угу, Беркут уже ищет, – Кирилл отходит в сторону, пропуская нас в свою квартиру.

Я чувствую, как сильно бьётся сердце Игоря. Он сжимает  зубы  с такой силой, что  желваки под острыми скулами играют.

И напряжение, которое должно бы немного улечься в условно безопасном месте, почему-то никуда не девается.

– Бля, откуда знаешь? – рычит тихо недовольный Игорь.

– В квартире ребёнок, недобайтанный, – тихо отвечает Кирсан.

– Здоров, Кит! – натянуто улыбается мальчишке Игорь. – Это моя невеста, Ириска.

– Мы уже познакомились, – улыбается Кит в ответ.

– Когда…, – растерянно шепчет Игорь и протирает глаза пальцами. – Так, это глюк. Мне перезагрузка нужна.

В гостях у заклятого врага

Честно говоря, я бы вырубился там, где стоял, до любой горизонтальной поверхности только дополз бы, так устал внезапно.

Но у Кирсана не дом, а казарма.

Не по уставу спать на диване у телевизора, поэтому меня загоняют  в дальнюю комнату, обещают приглядеть за Лисенком, последнее, что удается усмотреть, как Лапочка общается с сыном Кирсана, высоким и худым Китом, о чем-то переговаривается, затем подходит ко мне, гладит по голове. Я ловлю ее руку, целую в ладонь…

И все.

Закрываю глаза и вырубаюсь на узкой, по-солдатски строго заправленной койке.

Бляха… Я и не думал, что такие где-то сохранились, Кирсан, черт…

В моем сне летает Беркут.

Он совсем не такой, как часто рисуют, делая обычную птицу героическим прообразом.

У Беркута коричневый с пегим окрас, изогнутый клюв, годный только, чтоб рвать в кровь,  острые когти, привычные хватать беззащитную жертву, глаза навыкате, с черными безумными зрачками.

Сквозь сон я слышу, как где-то смеется моя Ириска и ей ответно гогочет Кирсан… И мне надо проснуться.

Но тут беркут складывает крылья и камнем падает на меня, увеличиваясь с приближением до огромных размеров!

Уворачиваюсь, перекатываюсь по земле, подхватываю камень, чтоб в полете сбить тварь.

И не успеваю.

Беркут летит, изогнутый клюв раскрыт в крике, острые когти на лапах нацелены в глаза… И нет спасения.

Просыпаюсь с бьющимся сердцем, в холодном поту.

Лежу пару минут, бессмысленно пялясь в потолок и пытаясь прийти в себя. Вот это нихера себе сон.

Не в руку, мать его! Не в руку!!!

За высоким окном уже поздний вечер. Попадает немного света с уличного желтого фонаря. Сажусь на кровать и протираю лицо ладонями.

Хватит. Все решится, все будет нормально. Нет! Хорошо все будет! Хорошо!

Прислушиваюсь и понимаю, что смех Лисенка мне не приснился. Так же, как и утробный гогот Михалыча. Окучивает мою девочку, тварь солдафонская.

Нормально меня так вынесло… Все же надо беречь себя, нельзя по нескольку суток не спать и так нервничать, вон, как срубило…

Встаю, шлепаю босыми ногами по дорогому паркету, иду через хоромы Кирсана на звуки смеха.

Квартира у него здоровенная, конечно. И стоит на несколько порядков дороже моей халупы.

Потому что центр города, старая застройка, да и площадь тоже не подкачала.

У Кирсана  шесть комнат, высокие потолки, огромные окна и  охрененный  метраж.

Это старое жилье, его получил   ещё дед Кирсана, кадровый офицер, полный кавалер ордена Славы, герой Советского Союза.  На тот момент комнат было всего три, правда, но родители Кирсана, тоже кадровые военные, подсуетились и присоединили еще три, получив каким-то образом соседнюю квартиру. Ну а в девяностых еще и удачно это дело приватизировали.

Короче говоря, Кирсан мог бы и не работать. Продал бы свое элитное жилье, да и свалил пенсионерствовать в Грецию, как все нормальные люди делают.

Но это ж нормальные. Такое слово рядом с Кирсаном и не пролетало никогда.

Историю про квартиру мне вкратце когда-то рассказал Питер, а потом я еще и сам полюбопытствовал, нарыл по своим источникам.

Спросите, зачем?

А вот надо.

Надо своего врага закадычного знать от и до. Чтоб быть подготовленным к внезапному нападению. Мы с Кирсаном друг друга «нежно любим».

Питер это знает и постоянно над нами ржет.

Особо не препятствует, не прекращает нашей многолетней грызни.

И, наверно, правильно делает?

Иначе какого хера я сюда приехал и самое дорогое привез? Конечно то,  что я свалился без задних ног, оставив в когтях чудовища своё сокровище, могло мне аукнуться. Мало ли какие способы соблазнения использует этот чёрт… Но , с другой стороны, Лисенок мой наивная, конечно, до крайности, но не дура. Я надеюсь… К тому же там Кит…

Смех все ближе, музыка еще доносится…

Я отчего-то злюсь, что им втроем так весело без меня.

Нет. Плохое место, нужно перетереть с Кирсаном и свалить.

Паркет ухоженный, старинный. Приятно идти по нему голыми ногами.

В длинном коридоре работает несколько светильников, создавая уютную домашнюю атмосферу. В гостиной пусто, там тоже горит какой-то ночник.

По запаху и шуму с кухни понимаю, что сейчас, сука, так расстроюсь, что не буду за себя отвечать. Пахнет чем-то умопомрачительным. Мясо жарят с луком. И что-то пекут. Кажется, печенье с корицей. Или булки. Тоже с корицей…

Из тени вхожу в светлую просторную кухню. Картина заставляет замереть на месте.

Им весело без меня, похоже, я был прав.

Все втроём в одинаковых спортивных штанах малинового цвета и коричневых футболках,  на запястьях – напульсники ярко-желтого цвета.

Вообще-то, радужно и весело.

И атмосфера такая забавная.

Потому что это всё удобрено фоновой музыкой без слов из какой-то знакомой комедии, смехом Лапочки и весёлым голосом тощего подростка, с горящими глазами наблюдающего, как моя рыжая Лисичка вытаскивает из плиты поддон с печеньем.

Так, бедняга Кит, как и я,  пропал.  Лапочка сражает наповал, здесь я его могу понять и посочувствовать даже.

А что Кирсан?

Папаша и адмирал этого корабля сидит во главе длинного стола на стуле с высокой спинкой. И вот эту морду нужно  видеть. Кирсан  наблюдает за телодвижениями моей женщины, и хитрая улыбочка блуждает по его губам.  Попивает из бокала красное вино и улыбается. Сука. Коварно, потому что хоть и не смотрит в мою сторону, но появление мое точно срисовать успевает.

Контрразведчик херов.

– Ирочка, как тебе идёт этот наряд! По фигуре идеально!

– Тут главное, Кирилл Михайлович, размер правильно подобрать, – без всяких заигрываний отвечает Лапочка.

– Да, нет,  детка, дело исключительно в фигуре.

– Ирина, – рявкаю я так, что Ириска подпрыгивает и чуть было не роняет поднос с печеньем,  – она – Ирина, а детка у тебя в штанах, ей и восхищайся.

Лапочка тут же умащивает выпечку на плиту и, торопливо вытирая руки, стремится ко мне.

– Игореш… Ты как? – подхватываю ее, сажаю к себе на бедра, благо размеры кухни позволяют не только девчонку на руки взять, но еще и танго с ней станцевать, если понадобится.

– Нормально, Лап, все уже хорошо. Я что-то перенапрягся… Оставил тебя одну. Ты простишь? – не дожидаясь ответа, целую глубоко и сладко. Она отвечает, стеснительно раскрывает губки, позволяя наглому языку хозяйничать во рту. Это сладко настолько, что бьет по коленям дрожью. Хочется, не отрываясь от нее, посадить на стол, стащить это малиновое безобразие и трахнуть. До визга и крика. Так, чтоб смотрела на меня, глаз не отрывала своих темных, лисьих…

– У меня здесь сын несовершеннолетний, – усмехается Кирсан.

Ник ржет, скалит зубы.

Я нехотя спускаю Ириску с рук, сажусь за стол.

Оглядываюсь, выдыхаю.

И прикидываю, с чего начать.

Понятное дело, что ничего хорошего я с собой не принес, но Кирсан, судя по тому, что про Беркута в курсе, уже все сам просек.

И, скорее всего, даже выяснил подробности по моей ситуации. Пока я в нервном отрубе валялся.

Шустрый, гад!

И одежду успел моей Лапочке купить, и киношку какую-то по телеку крутит, и вином угощает. Еще и печеньки она им печет, с корицей!

И все это за каких-то два часа!

Если он и с моим вопросом так разберется, то… Сука, то я ему сильно должен буду. И чем отдавать? Вот вопрос…

Но сначала выясним, что он знает.

А потом уже будем вместе прикидывать, как  начать вылезать из говна, в которое влип.

Ириска суетится, ставит передо мной еду.

Она вообще так обжилась на этой кухне, что не по себе. Она и на моей была прям к месту.

Удивительное свойство у девчонки – моментально выстраивать вокруг себя правильную и гармоничную атмосферу.

– Кто готовил? – спрашиваю я, пробуя шикарную  мясную пережарку с пюре.

– Лапочка, – улыбается Кирсан.

– Это я так её называю.

– Так ты определись: детка, Ириска, Лапочка и Лисёнок – что тебе, что нам.

– Игорь, – Лапа трогает меня за коленку под столом, – не злись, пожалуйста.

– Тебе, Кирсан, только Ирина Анатольевна. А тебе, Никитос, только тётя Ира.

– Какая, нафиг,  тётя? – возмущается подросток,  – да она меня старше на пару лет всего!

– Вообще-то, Кит, мне двадцать пять лет,– учительским тоном заявляет Лапа. И носик свой веснушчатый морщит. Умилительно так.

– Ого, а я думал восемнадцать,  – уныло удивляется Кит.

В этом ты не одинок, парень… Я вообще думал, что она – несовершеннолетняя, когда увидел первый раз.

Ладно, пусть она всем нравится, лишь бы при мне была. Я смогу защитить.

Ага, мать твою. Могу ли?

– Поговорить надо, – смотрю на Кирсана, нарываюсь на ледяной взгляд голубых глаз.

– Надо чая попить, – хмыкает Кирсан, не торопясь идти мне навстречу. Тянет кайф, сучара.  Смотрит  на Лапочку, улыбается, – да, Ирина Анатольевна? Будем с вами чаёк пить? Печеньками закусывать? Чашечки вместе помоем?

– Конечно! – теряется Лапа, не понимая, что происходит,  и наивно хлопая ресницами.

– Чашечки… Вместе, – спокойным голосом повторяю я, сдерживая бешенство.

Я понимаю, что Кирсан, сука, доводит меня. Специально. Кайфуя от этого… Все понимаю. И все равно довожусь!  Сам подыгрываю ему. Нельзя так делать. А сил сдержаться нет. Просто…

Я перевожу взгляд  на Иру, уже переключившуюся и весело улыбающуюся плывущему Киту.

Она вообще понимает, как сильно нравится мужчинам такого толка, как я или Кирсан?

Вот такая, маленькая, беззащитная, домовитая, ласковая и открытая. Как живой огонек у тебя в руках. Притягивает, манит.

И тут бы, конечно,  выяснить, насколько она крепка в своём настрое быть со мной. Не вильнёт ли рыжим хвостом, не сходит ли налево, потому что командный голос извне приказал чашки помыть… Вдвоём.

– Не стесняйся, Ирина Анатольевна, если тебе что нужно, я всегда готов помочь, – говорит опять Кирсан, загоняя Лисёнка в краску, меня… Никуда не получается загнать.

– Тебе что-то нужно? – спокойно спрашиваю я, отвлекаясь от провокатора и притягивая ее к себе, чтоб поцеловать алеющую щечку. – Одежду, обувь, что-то личное?

Я сам могу мою девочку обеспечить, подачки Кирсановские – нахер. А то устроили тут, понимаешь, шоу «Счастливая семья». Костюмчики, киношка, совместная готовка…  Облезет, гад.

– Нет, всё есть, –  и все же она мне улыбается не так, как чужим мужикам. Только мне. Только для меня такое. И улыбка эта, и выражение нежное в глазах.

– На планшете когда-нибудь рисовала? Графическом?

– Нет,  – шепчет, а глазки восхищённо расширяются. – Очень хотела, присматривала, и это для работы так удобно, там же все и подсчитать можно, но…

– С Китом посмотрите в моём рюкзаке, – прерываю я ее, – мне с Кириллом Михайловичем поговорить надо, а потом чай попьём и  помоем с тобой чашки.

– Я, Ириска, умею планшетом пользоваться! – Никита тут же вскакивает из-за стола.

Лапа целует меня в щёку, взвизгивает радостно и, ничего так и не сказав, вместе с подростком бежит с кухни, подпрыгивая счастливо и довольно.

Блин, как ребенок. Совсем недавно по острию прошлась, а ничего не тревожит, ничего не бросает тень на настроение.

Огонек мой радостный.

А я уже думал хэндмэйд какой  замутить из этого ненужного планшета, а тут столько радости.

– Скучный ты стал, Ольгович, – улыбается мне Кирсан. – Втюрился и погиб как хохмач.

– У меня неприятности, откуда про Беркута знаешь? – я больше не реагирую на его подколы. Мы одни, можно прекратить подбирать слова и танцевать. Берусь за вкуснейший ужин, быстро наворачивая вилку за вилкой, потому что при моем темпе жизни хрен его знает, когда в следующий раз удастся пожрать.

– Так ты  в недавнем телефонном разговоре с  Петром Григорьевичем ляпнул,   что  какие-то проблемы, типа,  разгребаешь. Вот он и решил проверить, какие у тебя проблемы.  Я думаю, ты ему нахер  не сдался, но прихватил ты подругу его жены. А девушки – как  родные. Член семьи –  Ирина твоя,  практически.

– Понятно. Как нарыл?

Кирсан наливает мне красного вина в фужер:

– Шато Лагранж, подруга из Франции привезла. Угощайся, пока даю. – Кирсан – странный тип. У него от едкого и хладнокровного ехидства до серьёзных диалогов – один шаг. Вот он меняется в лице. Глаза чуть выцветают, появляются морщины и хмурятся светлые брови. Кидает на меня пронзительный взгляд, и сразу становится понятно, что шуточки кончились. Совсем.  – Ты Петру позвонил, он сразу мне. Я ребят послал твою квартиру проверить. Ту, где ты реально живешь.

– Откуда ты знаешь?

Я не то, чтоб возмущаюсь, но зарубочку ставлю. Хакер долбанный. Всякие Кирсаны твою хату на раз пробивают. Вообще квалификация потеряна.

– Надеюсь, ты шутишь, задавая такой вопрос, – хмурится Кирсан. – Любой, кто подходит к фирме Алексеева, проверен вдоль и поперёк, ты  – не исключение.

– Мне механизмы любопытны. И вообще, я , когда договор заключал с Питером, особо оговаривал, что никакой глубокой проверки, иначе свалю!

– Не в мою смену, Ольгович! Я проверяю всех, чтобы не получилось так, что друг Игорёха принёс в клюве говнецо на нашу территорию. А механизмы… Тебе их не надо знать. Главное, что никто точно не повторит.

– Да ты, бляха, наверняка такой бэкдор оставил, что туда теперь даже танк проедет, легко!

– Ты моих профессионалов не обижай.

– Да там, где твои профессионалы учились, я преподавал! Наследили наверняка, идиоты, что я, не знаю, как отдел «к» работает? Через жопу!

– Что-то у тебя, при наличии охеренной подружки. Поразительная тяга к жопам, – щурится Кирсан, – может, она тебе только как ширма нужна? А ты за другие ворота?

– А ты!..

Я чуть приподнимаюсь, не выдержав, и ловлю ответное радостное движение Кирсана. Он вообще не против пару раз садануть мне по морде чисто в профилактических целях. Ну и, может, перед Лапой моей покрасоваться.

Сучара ментовская.

Понимание это охлаждает.

Конечно, мы с ним тут можем повеселиться и друг другу помять бока, но время уходит. И ничего путного из этого не получится.

А значит…

Сажусь обратно, как ни в чем не бывало принимаюсь за еду. Вопрос, насколько топорно сработали его спецы, добывая информацию по мне, я выясню. Но, похоже, вот откуда слив Беркуту. Все же прозрачно. И все, что хоть раз появлялось в сети, там остается навсегда. Надо только найти.

Бил он меня по стандартным базам. Похоже, айтишник был не дурак, раз нашел мою халупу. Ну, или я дурак, раз подставился. Сейчас неважно. А вот то, что потом этот самый айтишник не закрыл толком кроличью нору, и в нее пролез тот, кто слил меня Беркуту… Это важно. Проверим. И носом Кирсана в проеб, носом…

– И что ты проверил? Как обнаружил Беркута? – спокойно кидаю в рот еду, практически не жуя и не чувствуя вкуса.

Кирсан, как ни в чем не бывало, кладет тяжелые ладони на стол, лениво изучает меня. Потом отвечает:

– Крутились возле тебя братки со спец номерами. Прикинь, суки, где только наштамповали. Я и проверил. Ты ж у нас по папаше Беркутов. Твой сводный брат, прикольно, – Кирсан отпивает вина. – А знаешь, я не удивляюсь. Есть в тебе что-то от той семьи. Я тебя на особый учёт поставлю, тварь, с такой роднёй. Знал бы раньше, порекомендовал бы Петру тебя отстранить от работы. Все же дружеские отношения мешают работе.  По крайней мере, если что с Лапочкой -Деткой, Ириской-Лисёнком случится, ты будешь виноват по-любому.

– Ты что несёшь, Кирсан? – скалюсь я. – Ты всегда знал, что мой папаша бандит.

– А вот то, что брат сводный – маньяк, не знал. Теперь знаю.  Сейчас на него дело собирают. Изнасилование, пытки до смерти, расчлененка…

– Заткнись, демонюга!!! Я не имею отношения к нему! Я Иру вытащил прямо из его клуба. Они её поймали на долге. Решили, что у неё никого нет, и привезли в Москву из родного города.

Я залпом выпиваю красное вино, оно кажется каким-то… В общем, я не люблю вино и ни хрена в нём не понимаю.

– Отстой, наебала тебя подруга, это подделка из местного подвала.

– Как вытаскивать свою шкуру будешь? – усмехается Кирсан. – Беркут оказался крут, под него ещё и подкопать сложно. Я могу  дать вам пожить у меня, года два, пока его засадят.

Издевается, садюга.

– Мне легче его грохнуть,– огрызаюсь я.

– А ты людей убивал? – хрипло спрашивает Кирсан, испытующе глядя на меня в упор.

– Сам сказал, что у меня наследственность кровавая. Никогда не поздно начать.

– Ольгович, давай, подави свою гордыню, в зад свой засунь самомнение и признайся мне, что влип.

Что пришёл не просто, чтобы девчонку спрятать, а потому что к маме и дяде не хочется, но и самостоятельно ничего сделать не можешь.

Вопрос философский, насколько я горд и эгоистичен. Послать Кирсана, потому что возмущён его словами,  или признать, что я представления не имею, с чего даже начать. Сбежать всегда возможно, а вот решить вопрос и жить спокойно…

Я смотрю на Кирсана и натягиваю улыбку.