Текст книги "Звездный любовник"

Глава 22

– Кто? – не понял вначале следователь. – Какая баба Варя?

Я подсказала, что так зовут соседку из дома, где Рыжикову принадлежали две однокомнатные квартиры.

– Да, понял. Кто?.. Сейчас выезжаю.

Молодой человек отключил связь и обвел нас всех взглядом.

– В любовном гнездышке появились две женщины, мать и дочь. Только что приехали. Баба Варя сходила на разведку. Обожаю таких бабок! Что бы мы, милиция, без них делали? Оказалось, что мама купила квартиру для дочки. Хозяин отдавал дешево.

– Значит, из-за срочности, – высказал свое мнение банкир Родионов.

– А вы выяснили хотя бы фамилию новой владелицы? – спросил мой шеф.

– Сейчас спрошу. Должны были выяснить, – ответил следователь.

Он позвонил к себе на работу, и ему сообщили, что владелицей является некая Ольга Анатольевна Гранатовая, двадцати одного года.

– Гранатовая? – переспросил мой шеф и посмотрел на Леонида Левицкого.

– Точно, она, – кивнул муж Валерии.

– Не она, дочь, – заявил мой шеф. – Двадцать один год. А Петьке было сорок один. Подходит. Я же помнил, что у него еще есть незаконнорожденный ребенок! Он же когда-то упоминал, что ему помогает. Но пол не называл, говорил «ребенок». Вполне могла быть девочка.

– Отчество «Анатольевна», – напомнил следователь. – Да, фамилия может быть матери, но…

– Та баба ребенку свое отчество дала, чтобы Петьку не подставлять, – сообщил мой шеф. – Я сейчас вспоминаю ту историю…

Мадам Гранатовая (мой шеф и Левицкий даже не помнили, как ее зовут) тоже трудилась на ниве комсомола, как и они сами, и Петр Рыжиков. Петр к моменту знакомства с Гранатовой уже был женат на Ирине, и супруга усиленно лечилась от бесплодия. Возможно, Петр просто хотел проверить на практике, способен ли иметь детей. С Гранатовой была его первая длительная любовная интрижка. До нее он Ирине не изменял и даже не помышлял об этом.

– Внешне Гранатовая была чем-то похожа на Ирину, – вспомнил Левицкий. – Уж потом Петька на моделей переключился.

– И старше она была его лет на пять, а то и на семь, – вспомнил мой шеф. – И не возражала.

– Мне кажется, она просто хотела ребенка, – заявил Левицкий. – Ты прав: женщина была старше, время поджимало. Сейчас-то у нас, по крайней мере, в крупных городах, уже отходят от дурацких стереотипов, а тогда-то считалось, что если девушка в двадцать пять не замужем, значит, ущербная.

– В двадцать три, – сказал шеф.

Начался спор, смысла в котором я не видела вообще. Хотя была согласна, что в нашей стране даже на успешную женщину, которая не замужем, некоторые граждане, и в особенности гражданки, частенько смотрят как на ущербную. Причем обычно бывает, что сами-то они ничего не добились в жизни. Но у них в доме есть свой алкаш, который пропивает все деньги, а иногда еще и руки распускает. Зато они замужем!

Я сделала вполне определенный вывод. Некая дама из освобожденных комсомольских работников, с которой пересекались трое друзей, решила родить от Петра Рыжикова ребенка. Если бы он тогда развелся, это помешало бы ему сделать карьеру. И ей могло бы помешать – из-за того, что разбила советскую семью, ячейку общества. Вероятно, она просто не хотела замуж, видя, что представляет собой комсомольско-партийная братва, окружающая ее. Или страшно хотелось ребенка, неважно от кого. То есть, конечно, хотелось здорового ребенка, а молодой Рыжиков на роль отца (или быка-производителя) подходил прекрасно.

Женщина дала ребенку свою фамилию и свое отчество – чтобы никак не подставить Петра. Возможно, чтобы не подставляться самой. Молодец. Скорее всего Рыжиков это ценил. И, похоже, не забывал о дочери. И если он оставил девушке квартиру… Но баба Варя сказала, что продал! Или на самом деле не продал? Чего ради матери и дочери объяснять свои семейные проблемы какой-то бабке, которую они видят впервые в жизни…

– Я еду на ту квартиру, – сообщил следователь.

Конечно, я тут же сказала, что поеду с ним. Трое мужчин объявили, что тоже желают посмотреть на пассию Рыжикова и ее дочь: мой шеф и Левицкий хотели встретиться с прошлым, Родионов просто желал разобраться в истории, в которую оказалась впутана его жена. Алена ехать отказалась, так как ей нужно много времени на приведение себя в порядок. Но ей на глазах становилось лучше! Вот что значит участие в расследовании…

Отправились все на той же машине, так как в нее умещались.

По домофону позвонили бабе Варе, чтобы не предупреждать мадам Гранатовую заранее о появлении нашей компании. Когда мы вышли на нужном этаже, баба Варя уже приплясывала от нетерпения. Я с ней вежливо поздоровалась, но моя персона ее мало интересовала, так же как и следователь. Зато старушка с большим интересом осмотрела трех холеных мужиков. Вероятно, думала, что один такой холеный допрыгался.

В дверь звонил следователь. На вопрос «Кто?» представился по форме и сказал, что ведет расследование по делу убийства Петра Рыжикова.

Дверь открыли.

На пороге стояла женщина лет сорока, явно уделяющая много внимания своей внешности, значит, смело можно было делать вывод, что она старше. Лицо ее было ухоженным, но вроде не подтянутым, хотя какие-то процедуры по омоложению точно проводились. Вообще, лицо было худым и, сказала бы я, аристократическим. Лоб высоким, нос тонким и прямым. Волосы прямые темные, конечно, крашеные, но смотрелись естественно. Очень аккуратная стрижка. С одной стороны ухо было закрыто, с другой за него заведена прядь. Ушко оказалось очень маленьким, с маленькой сережкой с бриллиантом.

Сходство с Ириной Рыжиковой? Нет, я его не заметила. Может, оно имелось в молодости, а теперь сошло на нет? И та, и другая были одного роста, вероятно, похоже двигались (чего я определить пока не могла), но в лицах я не нашла общих черт. Но вот из-за спины женщины появилась молодая особа, в которой я тут же узнала черты Рыжикова.

И не я одна.

Мой шеф и Леонид Левицкий издали возгласы удивления, банкир Родионов только покачал головой, следователь внимательно присматривался. Мать тем временем присматривалась к моему шефу и Левицкому.

– Володя? – спросила она довольно робко.

Мой начальник кивнул и сказал:

– А это Леня Левицкий. Ты его тоже должна помнить.

Дама протянула руку, причем так, что она определенно предназначалась для поцелуя. Не целовал только следователь и, конечно, я. Мы пожали ей руку (у нее оказалась тонкая прохладная ладонь), и дама представилась:

– Кира.

Я назвала себя.

– Проходите, – предложила мадам Гранатовая.

Баба Варя была вынуждена остаться на площадке, хотя явно очень хотела проникнуть внутрь. Но Кира безапелляционно закрыла дверь у нее перед носом.

– Это она вам позвонила? – спросила Кира у следователя.

Тот кивнул.

– Мерзкая бабка. Терпеть таких не могу. Всегда лезут, куда не просят.

Представляю, сколько в свое время судачили за спиной у Киры, когда она без мужа родила дочь.

– Даже не знаю, куда вас лучше пригласить… – задумчиво произнесла Кира в небольшом коридорчике.

– В комнату, – сказал мой шеф. – Сядем на огромное ложе, а двое могут в креслах разместиться.

– Ты тоже тут бывал, Володя? – улыбнулась Кира тонкими губами. С ними она точно ничего не делала.

Шеф пояснил, что с ним тут появлялись и мы с Ириной, а потом вызвали следственную бригаду.

– У Ирины остались ключи? Откуда у нее вообще могли быть ключи от этой квартиры?!

– Нашла связку Петра. Там были ключи и от этой квартиры, и от той, что этажом ниже. Он же не собирался умирать, Кира! Конечно, сам бы он никогда не отдал их Ирине.

Кира как-то неопределенно пожала плечами. Мы к тому времени уже расположились в комнате. Мать и дочь заняли кресла, шеф, Левицкий, Родионов и я сели на кровать, а следователь принес себе табуретку из кухни (возможно, хотел взглянуть, не появилось ли в кухне чего-то интересного). Дочь пока молчала, но очень внимательно осматривала трех друзей отца.

– А почему ты не была на похоронах? – спросил мой шеф у Киры.

– Я была в Англии. Навещала Ольгу, которая там учится. Узнала о смерти Петра уже после того, как его похоронили. Мы смогли приехать только сейчас. Да и кто бы стал мне сообщать?

Женщина посмотрела на моего шефа.

– А вы поддерживали отношения с Рыжиковым? – спросил следователь.

– Да, поддерживала. Дружеские. И, как видите, у нас общая дочь, которой Петр всегда помогал. И ее учебу в Англии оплатил он.

– А квартиру он вам продал?

– Вам та старушка сказала? – усмехнулась Кира. – Я ей так ответила. Зачем мне объяснять ей наши отношения с Петром? Они ее не касаются.

В словах явно был намек, что кое-кого из присутствующих ее отношения с Петром тоже не касаются. Но тут присутствовали следователь и влиятельные мужчины, друзья Петра.

– Кира, Петр перевел квартиру на дочь, да? – уточнил Левицкий. – Пойми, это очень важно.

– Да, оформил дарственную. Мы ничего не платили. Все расходы на себя взял он. Причем просто поставил нас перед фактом. То есть меня. Оля была в Англии. Петр попросил… не въезжать в квартиру до его смерти. – Кире явно стало тяжело говорить.

– Он ожидал, что умрет?! – воскликнули все мужчины почти хором.

– У него имелись опасения, что его убьют, – произнесла Кира нейтральным тоном. – Я уговаривала его нанять частных детективов, да и у него самого имелась своя служба безопасности… Может, он что-то и сделал, не могу сказать точно. Мы не настолько близко общались.

– Когда Рыжиков переписал квартиру на дочь? – спросил следователь.

– Примерно год назад. Вероятнее – меньше.

– Если Ирина захочет, то сможет оспорить сделку, – заметил банкир Родионов. – Квартира приобретена в период брака с ней, и она сможет…

– Правда? – усмехнулась Кира. – Вы думаете, я позволю ей отнять квартиру у моей дочери? Ольга – на самом деле дочь Петра, и вы все это видите.

– Одного внешнего сходства недостаточно. Как я понял, вы дали ей свое отчество и…

– Если потребуется, я добьюсь эксгумации. Теперь наука шагнула достаточно далеко, отцовство можно установить и в случае смерти отца.

– Эксгумировать некого, – сказал Левицкий и пояснил, что труп пропал.

Дочь Рыжикова ахнула.

– Хм… – произнесла Кира в задумчивости. Но соображала она быстро. – Помните, что было с останками царской семьи? Даже из капельки пота на жилетке какие-то западные ученые смогли вычленить ДНК, а лет-то сколько прошло! Я займусь решением проблемы.

Я уже не сомневалась, что Ирине и ее детям не видать этой квартиры, как своих ушей. Как бы и другим не пришлось делиться.

– Пожалуйста, вспомните все, что вам говорил Рыжиков, – попросил следователь. – Кто ему угрожал? Или у него были только подозрения?

– Повторяю, деталей я не знаю. Он ими со мной не делился. А я никогда не лезла к нему в душу. Петр это не приветствовал, поскольку относился к прекрасному типу мужчин, которые предпочитают сами решать свои проблемы, по крайней мере, без участия женщин. Разве не так?

Кира посмотрела на моего шефа, потом на Левицкого. Оба кивнули.

– То есть он просто сказал вам, что опасается за свою жизнь?

– Сказал, что его могут убить. Конечно, я понимала, что он предпримет все усилия, чтобы такого не допустить. И явно предпринял. Но Петр никогда не забывал об Ольге и просчитывал все варианты. Он принял решение переписать квартиру на Ольгу, и я благодарна ему. К моему великому сожалению, все случилось так, как случилось.

– У Петра Рыжикова была большая родинка на животе? – задал следующий вопрос следователь.

– Да, – кивнула Кира. – У Ольги тоже есть, правда, поменьше. Еще одно доказательство родства. – Женщина слегка улыбнулась.

– Вы планируете жить здесь? – уточнил следователь.

– Нет, мы будем квартиру сдавать. Ольге еще учиться, а я живу там, где и раньше. Только замки тут придется поменять. – Кира усмехнулась.

– Связка в прокуратуре, – сообщил следователь, – я отдам вам ключи.

– А если найдется еще одна? Нет, лучше поменять.

– Правильно, – кивнул мой шеф. – Спроси у бабы Вари. Она тебе посоветует какого-нибудь местного слесаря.

– Неужели ты думаешь, Вова, что я сама не в состоянии решить вопрос с установкой новых замков? – Кира вопросительно приподняла одну тонкую, умело выщипанную бровь.

Даже если бы я не знала, что она из освобожденных комсомольских работников, то после этого разговора у меня такая мысль точно бы возникла. Сейчас дамочка наверняка имеет какой-то свой маленький бизнес, причем успешный. Может, косметический салон? Ирина же все годы сидела дома, ничего не добилась. Петру просто было с ней скучно…

Мы все поняли, что здесь нам больше делать нечего. Следователь попросил у Киры телефоны для связи, и она их продиктовала, но никаких визиток не вручала. Ее телефон в свои мобильные вбили шеф и Левицкий. Мой начальник, как я заметила, очень внимательно оглядывал и Киру, и ее дочь. Может, определяется с выбором?

Глава 23

В конце концов меня до дома подвозил следователь на своей машине.

– Что думаете, Карина?

– О Кире? Наверняка убивала не она. Она бы сделала все как-то… по-другому. Умнее, что ли.

– А мне, наоборот, кажется, что редкий яд – как раз ее стиль, – хмыкнул следователь. – Из Англии могла привезти или здесь достать. А чтобы не портить переписанную на дочь квартиру, прикончила Рыжикова этажом ниже. Эта дамочка не могла не знать, что ему в доме еще одна квартира принадлежит.

– А если не знала? По-моему, могла не знать. Вы думаете, она брала в голову его проблемы? И вообще пока трудно сказать, как она к нему относилась. А если безумно любила в молодости?

– Эта дамочка? Любила? Не смешите меня, Карина!

– Может, Рыжиков был ее единственной любовью и оставил такую рану на сердце, что она сказала себе: больше никакой любви. Кира – явно волевая женщина. И вполне способна заставить себя забыть о чувствах, отказаться от них, и все годы ждать своего часа. То есть я хочу сказать, что она могла его убить, но как-то иначе. Чтобы его смерть никто не смог связать с ней. Чтобы труп не нашли близко к тому месту, в котором может появиться она сама.

– Надо проверить, была ли она на самом деле в Англии.

– Думаю, что была. Так Кира бы не прокололась.

– Хорошо бы было за ней проследить… – задумчиво произнес следователь.

Я предложила направить на это дело Андрея. Машина у него есть, и как раз ему занятие.

Следователь достал мобильный и запустил номер Андрея. Мы в тот момент сидели в машине уже у моего подъезда. Оказалось, что Ванькин соавтор находится у меня дома и ждет меня. В процессе познакомился с папой и починил наш второй телевизор, который уже с полгода использовался исключительно в виде тумбы. Мама от знакомства пока отказывалась.

Мы поднялись наверх. Встречали нас всей семьей. Андрей внес предложение: я должна подать идею своему шефу, чтобы мне от партии, в которой я прилагаю свои таланты, презентовали новый плоский телевизор.

– Дядя, вы знаете, что маме от партии подарили на последний день рождения? – выразительно посмотрел на него мой сын. – Маринатор.

– Это что такое? – спросили одновременно Андрей и следователь, вешая вслед за мной верхнюю одежду на крючок.

Сын пояснил, что в мои обязанности после получения этого подарка входит маринование мяса перед выездом лидера партии на природу, вероятно, для общения с электоратом. Правда, мясо шеф, надо отдать ему должное, всегда закупает сам. Процесс маринования в приборе длится десять минут, в контейнер помещается до двух килограммов и трехсот граммов продукта. Вещь на самом деле удобная, в особенности, если часто выезжать на шашлыки. А в период с мая по сентябрь данное мероприятие в нашей партии практикуется почти еженедельно. К счастью, мне в «шашлыках» участвовать не требуется.

Мы со следователем ввели Андрея и моего сына в курс дела, рассказав о сегодняшнем развитии событий. Соавтор Ивана сказал, что проследит за дамочкой с большим интересом, только неплохо было бы выяснить адрес ее постоянного места жительства. Следователь тут же кому-то позвонил, и вскоре мы знали адрес. Квартира располагалась в Московском районе, в «сталинке», и Кира жила там уже много лет. Ольга тоже была в ней прописана – с рождения. Мать Киры проживала там же.

Но меня продолжал волновать вопрос собственной безопасности – в связи с завещанием Рыжикова. Ведь я являлась одной из претенденток на наследство! Во время нашей предыдущей встречи на моей кухне со следователем и Андреем мы как раз обсуждали данный вопрос, и я предложила к нему вернуться.

– По-моему, теперь вам ничего не угрожает, – заметил следователь. – Тогда мы не знали, что Рыжиков продал акции компании, загородный дом, машины. Наследовать почти нечего – по меркам Валерии и Алены. Даже если наследницей по завещанию окажетесь вы, Карина, Валерия с Аленой не будут это оспаривать. Я уверен.

– Все правильно, – кивнул Андрей. – Успокойся.

Потом следователь ушел домой, мои родители и ребенок удалились спать, мы с Андреем остались на кухне. Он взял мои руки в свои, долго смотрел мне в глаза и улыбался. Я не убирала рук, им было тепло в его ладонях. Андрей был трезв, гладко выбрит, чисто одет, аккуратно подстрижен. Мне было приятно, что он ради меня постарался привести себя в порядок. Правда, могла и его родительница подсуетиться.

– Я останусь? – тихо спросил Андрей.

Я, конечно, идиотка, но первой мыслью у меня было: «А что я утром скажу маме?» Потом заставила себя вспомнить, сколько мне лет.

Андрей будто прочитал мои мысли.

– У меня дома еще хуже, – сказал он, кивая в сторону родительской комнаты. – Отец у тебя, вообще-то, нормальный, мы с ним сегодня хорошо поговорили. Он о тебе искренне беспокоится. И парень у тебя хороший.

Ну да. «Не младенец, а в том возрасте, в котором с ребенком можно общаться на равных».

– Я утром постараюсь пораньше встать и тихо уйду. Ну, чтоб твои ничего не видели.

Мне стало смешно. Мы разговаривали, как школьники. Сколько взрослых людей не могут нормально устроить свою личную жизнь из-за бытовых проблем! Ни мне, ни Андрею квартиру не купить никогда. Мы вынуждены жить с родителями. Даже снимать не можем с питерскими-то ценами на съемное жилье. А родители… Мне иногда кажется, что сами они никогда не были молодыми. Неужели они ничего не понимают?

Когда я уже была готова вести Андрея в свою комнату за руку, у него зазвонила трубка.

– Да, мама? – сказал он и нажал на зеленую кнопочку.

Мама сообщила, что сосет уже вторую таблетку валидола. Мне было слышно каждое слово.

– Почему ты не звонишь? – кричала мама на сына, которому перевалило за сорок. – Мы тут с ума сходим, а он неизвестно где шляется!

– Мама, со мной все в порядке, – сказал Андрей.

В трубке воцарилось молчание.

– Ты никак трезв? – робко спросила мама совсем другим голосом.

– Да, трезв, – подтвердил Андрей.

– Что случилось?

Я прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться.

– Я влюбился, – сообщил Андрей.

– Что ты сделал?!

Андрей повторил. Мама опять надолго замолчала.

– Я теперь не буду пить, – сказал Андрей. И тут же исправился: – То есть буду пить меньше. Нам интересно вместе, и пить совершенно нет необходимости. Я пью, когда мне скучно и некуда себя деть.

– О, Господи, лучше бы ты пил, чем стал педерастом! – воскликнула мама и отключила связь.

Мы в обалдении уставились на трубку, которую Андрей так и держал в руке.

– Я ничего не понял, – признался Андрей.

– Перезвони ей. Можешь с моего домашнего на свой домашний.

Андрей позвонил на домашний. На этот раз трубку взял его отец.

– Андрей, мы ожидали от тебя чего угодно, но только не любви с мужчиной, – сурово начал разговор отец. – Мы терпели твое пьянство и теперь считаем…

– Папа, с чего вы взяли, что я у мужчины? Я у женщины. У Карины. Вы ее видели.

– Дай мне трубку, – сказала я, выхватила ее у несчастного мужика, вынужденного жить с родителями, и обратилась к отцу Андрея.

Я подтвердила, что он находится у меня дома и собирается остаться. Если родители не верят, то могут перезвонить на мой домашний номер. Я тут же его продиктовала, подтвердила, что Андрей трезв и я прослежу, чтобы не пил дальше.

На другом конце провода началось совещание. Потом со мной вежливо поговорила мама Андрея и попросила передать трубку сыну. Сыну стали даваться указания о том, чтобы в чужом доме не разбрасывал свои вещи, обувь ставил ровно, сняв ее у порога, мыл руки, не забывал говорить «спасибо»… После «спасибо» я решила больше не слушать – и не смущать Андрея. Правда, я поняла, что у нас с ним на самом деле много общего. И наших родителей нужно в срочном порядке познакомить. Им будет о чем поговорить. Только как мы-то нормальные получились с такой генетикой? Или мой сын через десять лет будет думать обо мне примерно то же, что я сейчас думаю о своих маме с папой?

Андрей вернулся в кухню и тяжело опустился на табуретку.

– Ты хочешь сказать, что тебе нужно выпить.

– Нет, пить не буду. Им назло.

– Выбрось из головы все, что тебе сказали. Меня наставляют примерно так же. Забудь! Ты не должен делать ничего из того, что тебе сказали! Хочешь разбрасывать одежду – разбрасывай, правда, постарайся только в моей комнате, чтобы не оставлять следов своего пребывания по всей квартире.

Андрей улыбнулся.

Я взяла его за руку и повела к себе в комнату.