Текст книги "Куриный бульон для души. 101 рождественская история о вдохновении, любви и чуде"

Глава 2
Устрой себе веселое Рождество

Лишний носок

Мама – это такой человек, который, обнаружив, что на пятерых есть только четыре куска пирога, быстро объявляет, что пирога ей совсем не хочется.

Теннева Джордан, автор афоризмов

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули от смущения. И как только я не заметила?..

Каждое Рождество мама с удовольствием создавала новые традиции, которые мы запоминали на всю жизнь. Мама любила Рождество – походы по магазинам, готовку, украшение дома, музыку, подарки… даже всю его суету! Она всех заражала своим энтузиазмом, и мы с братом и сестрой всегда с нетерпением ждали рождественских чудес. Хотя к нам приходил Санта, но мы не забывали, что отмечаем рождение нашего Спасителя – Иисуса Христа.

Прошло много лет, я давно уже не ребенок. Но я до сих пор чувствую аромат маминого сахарного печенья, которое она пекла для нас и для Санты. Когда в доме появлялось это лакомство, мы понимали, что Рождество не за горами.

В канун Рождества мама раскладывала наши носки под нарядной елкой, которую папа приносил прямо из леса. Позже, под покровом ночи, Санта наполнял носки подарками.

Наутро мы с восторгом открывали крупные подарки, оставляя носки на потом. Санта всегда клал в них множество маленьких игрушек, безделушек, орехов, апельсинов, яблок и разноцветных конфет всех форм, размеров и вкусов.

Мне было уже за двадцать, когда мы с подругой под Рождество пошли по магазинам. Она искала маленький подарок, чтобы положить его в мамин носок.

– Ты готовишь рождественский носок для мамы? – спросила я.

– Да, – ответила она. – Я каждый год наполняю носок всякими мелочами, чтобы она нашла его в рождественское утро. Мама готовит подарки для всех остальных, неужели ей они не положены?

Тут-то мои щеки и вспыхнули от смущения. Я сообразила, что мама еще ни разу не получала рождественского носка. Мало того, никто даже не замечал, что ее носка не хватает.

В тот год мы с сестрой решили все изменить. Накупив бижутерии и конфет, мы положили их вместе с апельсином в маленький красный носок и в рождественское утро подкинули его под елку, пока мама готовила завтрак.

Мы с нетерпением ждали ее реакции. Она раздала всем носки, а потом заметила лишний. Подняв его, она прочитала на открытке: «Для Бетти Энн. С любовью, Санта».

Она пораженно посмотрела на нас.

– Он что, правда для меня?

Улыбнувшись, мы кивнули.

У мамы на глаза навернулись слезы.

– Я так давно… не получала рождественский носок, – сказала она. – Спасибо.

Я не помню, какие подарки получила в тот год, но никогда не забуду, сколько радости принес моей маме простой красный носок. Самым ценным подарком для меня была ее радость. И так я осознала настоящее чудо Рождества – дарить всегда приятнее, чем получать.

Тереза Энн Макссвелл

Ох, уж эти бывшие!

Ибо дух Рождества утоляет величайший голод человечества.

Лорин А. Шулер, автор афоризмов

Правда же, любовь – забавная штука? Иногда ты точно знаешь, где ее искать, а порой она сама находит тебя, хватает за шиворот и хорошенько встряхивает твое зачерствевшее сердце. Бывает и так, что любовь находишь именно там, где ее оставил – но не потерял: в муже, с которым ты развелась девять лет назад, в мужчине, с которым прожила немалую часть жизни и вырастила двух прекрасных детей.

В Рождество 2008 года я неожиданно снова нашла свою любовь. Это было не то романтическое безумие, когда тебя бросает то в жар, то в холод. Нет, не оно, а старое, знакомое чувство – медленное и неспешное, – которое могут испытать только люди, которые уже жили вместе и успели родить двух замечательных детей. Вот такая это любовь, и, если честно, я не подозревала о ее приближении.

Он просто провожал меня до машины. Он – это Билли, мой бывший муж, с которым я развелась девять лет назад. Было рождественское утро, и я только что завезла к нему наших сыновей-подростков, Билли-Боя и Алека. После развода это вошло у нас в привычку. Позавтракав у себя и распотрошив вместе с мальчишками рождественские носки, я сажала ребят в машину, брала с собой охапку рождественских лакомств и ехала к их отцу, даже не вылезая из пижамы.

Мы обменивались подарками и поздравлениями, а потом – обнявшись и расцеловавшись с детьми, – я отправлялась обратно домой, чтобы остаток дня провести с матерью. Ну да, на идиллию не похоже, но в сложившихся обстоятельствах о лучшем мы и не мечтали.

Последние пару лет наш маленький ритуал включал в себя новую женщину в жизни Билли, Лизу. Хотя она мне нравилась и прекрасно ладила с мальчишками, мне было не по себе от того, что приходится делить свою семью с другой женщиной – а в Рождество особенно. Но ничего не поделаешь – так случается, когда распадается семья. К этому привыкаешь. В тот год мне было немного сложнее, чем обычно, ведь я только что потеряла работу. Я была на нервах и чувствовала себя очень одинокой.

– Натали, ты ведь знаешь, что я тебя люблю? – вдруг прошептал Билли около моего джипа. У него на глаза неожиданно навернулись слезы. Этот суровый парень с Лонг-Айленда босиком стоял на холодной дорожке, одетый в зеленую фланелевую пижаму, и не мог сдержать чувств. – Я всегда буду тебя любить.

Я давным-давно не слышала от него признаний в любви, и, хотя слова растопили мою душу, по-настоящему меня тронули слезы в этих знакомых зеленых глазах. Они сразу воскресили в моей памяти множество чудесных рождественских воспоминаний.

– Я знаю, – прошептала я, чувствуя, что сердце выпрыгивает из груди, пока я стою холодным рождественским утром на улице, в красной пижаме со снеговиками, и мои собственные зеленые глаза наполняются слезами. – Я тоже тебя люблю.

Мало кто ожидает таких слов от бывших супругов, у которых с момента развода уже много воды утекло. Но не успела я об этом подумать, как мы уже бросились друг другу в объятия, безудержно всхлипывая. Ведь говорят же, что Рождество снова соединяет людей и разрушает защитные стены, которыми мы окружаем наши сердца.

Казалось, мы на мгновение остались совсем одни, наедине друг с другом, согреваемые теплом того, что когда-то было нашей семьей и вдруг снова стало ею (или статическим электричеством наших фланелевых пижам?). Как бы то ни было, мы замерли, словно фигурки внутри снежного шара, и не знали, как быть дальше. Но я понимала, что сейчас он пойдет домой, где его ждут Лиза и мальчишки. Она будет готовить завтрак и создавать собственные рождественские воспоминания со своей семьей – и с моими детьми. Смириться с этим было нелегко, хотя я не собиралась ничего менять, даже если бы появилась такая возможность.

– Нат, у нас двое замечательных детей, и я не представляю никого, кроме тебя, на месте их матери, – выдохнул Билли, улыбнувшись той же самой нарочито кривоватой улыбкой, которую оба моих сына выдают, когда говорят от чистого сердца.

– А я не представляю для них другого отца, – ответила я.

Поднявшись на цыпочки, я еще крепче обняла его, чувствуя, как слезы катятся по щекам и капают ему на плечо. Он тоже прижал меня к себе сильнее. И со всей любовью и романтикой Рождества, со всей любовью и романтикой, которые царили в нашей жизни целых восемнадцать лет, мы с Билли поцеловались и пожелали друг другу счастливого праздника.

Когда он посадил меня в машину и захлопнул дверцу, я поняла, что жизнь умеет разбивать наши сердца и наши семьи, но любовь никуда не уходит. Ее можно найти в самых простых местах – среди рождественских воспоминаний, старых и новых.

Натали Джун Райли

Моя особенная рождественская кукла

Наслаждение – это цветок, который вянет; память – стойкие духи.

Станислас Жан де Буффлер, писатель

В комнате моей четырехлетней внучки живет особенная кукла по имени Кэтрин. Она сидит на подоконнике, раскинув руки в стороны и слегка наклонив голову. Красный лак у нее на ногтях давно поблек, нескольких пальчиков не хватает. Русые волосы куклы кажутся жесткими и явно требуют ухода.

– Это кукла моей мамы, – однажды сообщила мне Джордан.

Я взяла куклу и расправила ее цветастое фланелевое платьице.

– Когда-то она была моей.

Приобняв Кэтрин, я снова посадила ее на подоконник.

Джордан схватила меня за руку.

– Я знаю, бабушка! Ты мне о ней расскажешь?

Я обняла Джордан.

– Сейчас пора спать, но завтра мы, может быть, поговорим о Кэтрин.

Подоткнув одеяло, я дважды поцеловала внучку на ночь.

В тот вечер я пила чай и думала о кукле, которую Санта принес мне более шестидесяти лет назад. Прожитых лет как не бывало, я снова чувствовала себя шестилетней. Было раннее рождественское утро. Родители и младший брат спали, уютно устроившись под теплыми одеялами, а я на цыпочках шла по коридору. Было очень темно и тихо, но я точно знала, куда иду, и не останавливалась.

Когда я добралась до гостиной, в окна уже проник утренний свет. Я встала на колени возле нарядной елки, и по спине у меня пробежали мурашки. У нас в квартире было холодно, но не холод заставил меня поежиться. Возле ярко упакованных подарков Санта оставил мне прекрасную куклу, которая выглядела точь-в-точь как актриса Ширли Темпл. На ней было свадебное платье из легкой снежной тафты. От талии до подола оно было украшено крошечными атласными розетками, а по вороту и рукавам струилось кружево. На голове была кружевная фата, похожая на огромное облако. Рядом лежали белая ночная рубашка и мягкий синий халатик.

Таких кукол я видела только в кино. Она была так красива со своими волнистыми русыми волосами и блестящими глазами! Я придвинулась к ней как можно ближе, понимая, что трогать ее нельзя, пока мама с папой не проснулись. Но мне достаточно было предвкушения того, как я возьму ее на руки. Я назвала куклу Кэтрин.

Я играла с Кэтрин много лет, а потом сохранила ее в надежде, что когда-нибудь смогу передать детям. Моя дочь Карен тоже обожала эту куклу, хотя ее оригинальная одежда к тому времени уже потерялась. Затем Карен тоже спрятала ее, чтобы однажды передать своему ребенку. Теперь кукла принадлежит дочери Карен, которую зовут Джордан. Хотя годы немного потрепали Кэтрин, она улыбается все так же мило, а ее глаза до сих пор сияют. Нам с Карен дороги даже ее спутанные кудряшки.

Наверное, однажды Джордан почувствует то же самое, ведь эта кукла всегда была и будет особенной для нашей семьи. Я расскажу своей правнучке о том Рождестве, когда нашла Кэтрин под елкой. В сердце этой драгоценной куклы – целые поколения моей семьи. Надеюсь, у Джордан тоже когда-нибудь родится дочка, чтобы цепочка любви смогла продолжиться.

Нэнси Джулиен Копп

Главное, любовь велика

Разве может быть что-то более приятное для человеческих душ, чем осознание, что они вместе навсегда, что они всегда будут рядом в тихих, невыразимых воспоминаниях.

Джордж Элиот (настоящее имя Мэри Энн Эванс), писатель

Наши взрослые сыновья и их семьи в праздники всегда приносили нам радость, но одно Рождество мне запомнилось особенно. Поужинав в Сочельник и открыв все подарки, мы устроились у потрескивающего в камине огня. Мужчины вытянули ноги и заняли ими весь ковер.

– Мама, папа, – начал наш младший сын Лейн, – как хорошо быть дома. Я хочу, чтобы вы знали, как много вы для меня значите. Вы подарили мне счастливое детство. Помните нашего кота, Старика Тома? Помните, как мы его дразнили?

– Ага, – кивнул Лэнс. – А помните, как мы с Марком устроили красочный бой и залили кирпичную стену белой краской?

– Она до сих пор белая, – заметил их отец.

– А помните, как Чау играл с полотенцем? – продолжил Марк. – И вы никогда не пропускали наши игры, сколько бы ни приходилось ехать.

– И пикники мы не забудем! И охоту, – подхватили мальчики.

Это каждый раз пробирает меня до слез. По-моему, им даже нравится, когда я плачу.

Глубокой ночью у нас дома снова стало до странности тихо. Наши мальчишки, которые так быстро выросли, разошлись по своим комнатам. Внуки хором повторили: «Спокойной ночи, мамочка. Спокойной ночи, папочка. Я вас люблю».

На стене спокойно тикали старые часы, и я радовалась, что семья снова в сборе. Внуки спали в спальных мешках на полу. Отовсюду раздавалось сопение.

На следующее утро все выстроились в очереди в душ и в прачечную. В столовой некуда было яблоку упасть. Все собирались в церковь. Я порциями готовила завтрак и извинялась перед своей невесткой Конни за тесноту. Ее ответ я запомнила на всю жизнь:

– Не важно, большой ли у вас дом. Главное, что любовь велика!

Ее слова напомнили мне о том, что такое семья, особенно в Рождество.

Через несколько дней ребята стали разъезжаться по домам. Я решила не плакать. Но разве это возможно? Ведь я плакала от любви. Я смотрела им вслед, пока машины не скрылись из виду. Муж обнимал меня, и мы вместе махали руками.

Главное, чтобы любовь была велика.

Моя Конни научила меня, что нет ничего важнее семьи, особенно в Рождество.

Джоан Клейтон

Посылка

В Рождество мы открываем не только подарки, но и свои сердца.

Дженис Мэдитер

Рыжие фонари из тыквы всегда сменяются ароматной индейкой. Каждый декабрь, с тех пор как я уехала из дома, мама присылает мне посылку, которая означает официальное начало праздников в моем семействе. Я ставлю коробку на видное место и, забывая обо всех правилах приличия, сдираю с нее наклейку «НЕ ОТКРЫВАТЬ ДО РОЖДЕСТВА!». В битве любопытства с приличиями любопытство всегда побеждает.

Я говорю себе: «А что, если мама положила туда что-нибудь скоропортящееся?» Хотя, честно признаюсь, ни разу я не находила в посылке ни сэндвичей с тунцом, ни картофельного салата.

Но вообще в посылках чего только не было. В разные годы там оказывались шкатулки для бижутерии, ежедневники в обложке под кожу зебры, соломинки для коктейля с шуточными надписями и даже позолоченное колье с красноносым оленем Рудольфом – нос из «настоящего рубина».

Неизменно всегда было одно – мама присылала свое фирменное полено с орехами и финиками (не путать с фруктовым тортом!). Эти «поленья» стали легендой среди моих друзей и коллег по работе. После Дня благодарения они сразу начинали интересоваться: «Как поживает твоя мама?» или «От мамы что-нибудь слышно?». В конце концов они спрашивали напрямик: «Посылка уже пришла? Нам достанется кусочек этого чудного пирога?».

Когда мои дети немного подросли и поняли, что в посылке всегда есть кое-что и для них, они тоже начали считать дни после Дня благодарения. Посылка стала для них таинственной связью с бабушкой – они виделись с ней очень редко, но знали, что она их любит без памяти. Дети быстро научились проводить грань между довольно банальными подарками Санты и подарками бабушки, которые доставались им без связи с их школьными успехами и поведением. Это поражало меня, пока я сама не стала бабушкой.

В посылке никогда не было ничего дорогого, да мы этого и не ждали. Нам доставляло радость само предвкушение – ведь никто не знал, что на этот раз будет внутри. Мама умела находить диковинные варианты обычных вещей. Помню, она присылала деревянные ложки для салата с ручками в виде гавайских танцовщиц, монетки с изображениями индейцев и детские солнечные очки с розовыми пластиковыми балеринами на оправе. Моя дочка однажды надела их на занятие по танцам и произвела настоящий фурор.

Еще была вещь, которая озадачила меня, а затем поразила своей дьявольской логичностью – ранец, подписанный именем КИМ. Никого из моих детей так не звали. Оказывается, мама услышала в программе у Опры[2]2
  Опра Унфри – американская телезвезда, ведущая ток-шоу «Шоу Опры Уинфри».


[Закрыть], что маленьким детям лучше не носить напоказ вещи с их настоящими именами. Ведь «плохой человек» сможет назвать их по имени и убедить, что он их знает. Поскольку мою дочку звали не Ким, незнакомец не мог ее обмануть. Все гениальное просто!

Мама относилась к тем немногим людям, кто понимает, что дарить подарки – это не просто покупать что попало в супермаркете. Она нисколько не сомневалась, что ожидание сюрприза дороже денег.

Хотя мы знали, что посылка никогда не приходит раньше 7 декабря, мы начинали обсуждать ее еще в Хеллоуин, а после Дня благодарения с нетерпением ждали ее появления. Когда она наконец-то прибывала, мы уже были взвинчены до предела. Мы принимали коробку из рук почтальона чуть ли не с викторианской торжественностью. Пришла! Праздники начинаются!

Мама умерла в середине октября, когда отправлять подарки было еще рано.

Но убирая ее дом перед продажей, я нашла обернутую в коричневую бумагу и перевязанную веревкой посылку, адресованную мне. Эту последнюю посылку я так и не открыла, но каждое Рождество, где-то 7 декабря, я достаю ее, уже немного потрепанную, и аккуратно кладу под елку.

Праздники начинаются!

Барбара Д’Амарио

Маленькие коробочки

Единственный подарок – это частица тебя.

Ральф Уолдо Эмерсон, поэт, эссеист и философ

Мама хотела отправиться по магазинам за подарками к Рождеству. Было трудно понять, зачем ей это, при ее самочувствии и слабости. Она могла бы составить список, и мы бы все сделали за нее, – но нет, она хотела пойти сама. В один из дней, когда она не мучилась от боли, мы отбросили все сомнения насчет того, стоит ли неизлечимо больному человеку гулять по магазинам.

Каким-то образом нам удалось загрузить в минивэн маму, ее кресло на колесиках, маленького Джошуа, его коляску и всех остальных, и мы поехали в торговый центр. Мы захватили с собой сумку с подгузниками для Джошуа и целый мешок лекарств для мамы. Было 23 декабря, и мы радовались своей отваге.

В торговом центре, само собой, было полно народу, так что нам пригодился инвалидный парковочный стикер – можно было не тратить время на поиски места. Мы по очереди возили маму в кресле и Джошуа в коляске. Практически все уступали нам дорогу. Джошуа улыбался бабушке, которая ехала рядом с ним. Он смирно сидел в коляске и даже не пытался вылезти.

Но когда первая радость совместного похода по магазинам рассеялась, мне показалось, что маме немного неуютно. Сначала мы зашли в универмаг, но катать ее среди вешалок с одеждой и полок с подарками было неудобно. Мы пытались догадаться, что бы ей хотелось посмотреть, оставляли ее в сторонке и приносили ей вещи на выбор.

В конце концов она загрустила.

– Мне просто хочется побродить и все посмотреть.

Поняв это, мы стали безропотно катать ее по узким проходам.

Затем мы отправились в основную часть торгового центра, и она объяснила, что именно ищет. Оказалось, ей нужны маленькие коробочки. Она не искала обычные подарки – и вообще подарки, – и это сбило меня с толку. Она хотела купить маленькие коробочки, чтобы положить в них самые дорогие свои украшения и подарить их близким в ее последнее Рождество.

Мы нашли эти коробочки в часовом магазине и вскоре после этого вернулись домой. Мама ужасно устала от нашей прогулки.

В рождественское утро Мелисса, тогда еще невеста, а теперь жена Марка, первой открыла маленькую коробочку от мамы. В ней был один из любимых маминых гарнитуров – колье и серьги с топазами. Мелисса была очень растрогана.

Я заранее знала, что найду в своей коробочке, которую открыла чуть позже. Там лежал прекрасный бриллиант на чудесной золотой цепочке. Папа подарил его маме на ее пятидесятилетие, пятью годами ранее. Она любила это украшение больше всего – и подарила его мне.

– Носи его, не береги для особых случаев, – сказала она.

Я не смогла ничего ответить. В горле стоял ком.

Несмотря на мамин совет, бриллиантовый кулон на золотой цепочке обычно лежит в маленькой коробочке, спрятанной у меня в гардеробе. Надевая его, всегда по особому поводу, я чувствую, что беру с собой и частичку мамы.

Он такой же прекрасный, как она. Он так же сияет и притягивает к себе восхищенные взгляды. Но я слишком боюсь его потерять – потерять частичку мамы, поэтому не могу носить его каждый день.

Лиза Паулак

Для вас всегда найдется место

Отдавать следует так же, как и получать: радостно, быстро и без колебаний, ибо нет ничего прекрасного в том благе, которое липнет к рукам.

Луций Анней Сенека, древнеримский философ

Из колонок лился голос Кенни Роджерса[3]3
  Кенни Роджерс – американский певец кантри– и поп-музыки.


[Закрыть], исполнявшего песню I’ll Be Home for Christmas, а коричный аромат создавал праздничную атмосферу на кухне.

– Мам, тут Джен звонит! – взволнованно крикнула Бекка из гостиной.

– Правда? Может, у них изменились планы?

Мне стало не по себе. Дочь проходила практику в сиротском приюте в Мексике и звонила редко, чтобы экономить деньги, – только по серьезным поводам. Стряхнув муку с рук, я взяла трубку.

– Привет, милая! Какой приятный сюрприз!

– Привет, мам! Как там Канзас? Заказали снег на Рождество?

– Надеюсь, снег пойдет, но ты ведь знаешь Канзас! Может, будет плюс двадцать, а может, минус десять. Но вряд ли ты позвонила, чтобы поговорить о погоде.

– Вообще-то, мам, я хочу попросить об огромном, Огромном, ОГРОМНОМ одолжении. Одна моя подруга по колледжу беременна и не может признаться родным. В их общине это осуждается, и она очень боится гнева братьев.

– Чем же я могу здесь помочь? – спросила я, уже предвидя ответ.

– Можно ей пожить у вас, пока не родится ребенок? Она собирается отдать его на усыновление.

До Рождества оставалось меньше недели – как мне было отказать молодой беременной женщине? Само собой, я сказала:

– Мне нужно обсудить это с твоим папой, но он наверняка не будет против. И все же, может, ты попробуешь убедить ее рассказать обо всем родителям? Мне не хочется никого обманывать.

– Ее мама живет в Саудовской Аравии, а отца она много лет не видела. Теперь ты поняла, о ком я говорю?

– Судя по всему, о Сим, – ответила я, вспоминая чудесную восточную красавицу. – Когда она приедет?

– Она сдает последний экзамен в пятницу утром, так что вечером сможет быть у вас. Мы с Питом как раз уже приедем. Когда каникулы у Бет и Томаса?

– Все приезжают в пятницу. Жду не дождусь! – восторженно сказала я.

– И я тоже! – крикнула Бекка у меня из-за спины.

– Привет, Бек! Я тоже по тебе соскучилась. Я бы еще поболтала, но эти звонки меня совсем разорят! – ответила Джен сестре.

– Вы прилетаете в пятницу в полдень? – спросила я, стараясь не затягивать разговор.

– Да. Пит передает, что у него уже слюнки текут при мысли о твоих рулетах. Спасибо огромное, мам. Я тебя люблю.

– Скажи Питу, что насчет рулетов я не обещаю. В школе в конце семестра полно дел. Люблю тебя, милая, – ответила я и положила трубку.

На руках засыхало тесто. На Рождество наш «постоялый двор» должен был заполниться под завязку. Похоже, Джен придется потесниться и пожить с сестрами, чтобы мы подготовили ее крошечную комнатушку для Сим, которой не помешает уединение.

Через четыре дня дом стоял вверх дном: мы запаковывали подарки, готовили, делали последние приготовления к Рождеству. Когда зазвонил телефон, Томас снял трубку и крикнул мне:

– Мам, тут какой-то странный звонок за счет абонента!

Он передал мне трубку, и я услышала вопрос оператора:

– Вы готовы принять звонок из тюрьмы округа Вернон за счет вызываемого абонента?

Совершенно сбитая с толку, я согласилась.

– Это офицер Кастил из офиса шерифа округа Вернон. Здесь живет Томас Гэррити? – спросили меня, и я посмотрела на сына.

– Да, – подтвердила я. – В чем дело?

– Видите ли, мэм, на Рождество мы выпускаем заключенных, которые хорошо себя ведут. Если им есть куда пойти, нужно, чтобы ответственный взрослый человек подписался в приказе об освобождении. Майк Престон дал нам это имя и номер.

– Секундочку, – сказала я и быстро передала все Томасу. – Почему Майк не хочет позвонить родителям? – спросила я. – И вообще, как он оказался в тюрьме?

– Они переехали в Вайоминг. Долго рассказывать, – бросил Томас.

Поговорив с сыном и с офицером, я поняла, что к нам приедет новый гость. Когда с неба упали первые снежинки, мой муж Макс взял Томаса и поехал за Майком, а я поднялась наверх и проверила, найдутся ли у нас одеяла и полотенца еще для одного человека. Заглянув в маленькую комнату Томаса, я подумала: «Будет тесновато, но все равно уютнее, чем в тюремной камере». Томас, Майк и Пит, наш будущий зять, сумеют разместиться на кровати и в спальных мешках. Когда я спустилась обратно, девочки уже поставили на стол дополнительный прибор и весело болтали, делая вафли.

Найдя в сумочке немного наличных, я спросила:

– Кто съездит в «Волмарт» до закрытия и купит Майку подарок? Похоже, ему все пригодится, от дезодоранта до нижнего белья.

– Мам, какие же это подарки! – ответила Бет, хватая деньги и чмокая меня в щеку. – Ну-ка, ребята, собирайтесь! Купим и нужное, и КЛАССНОЕ!

Хихикая, девочки прихватили с собой Пита и отправились на благотворительную миссию.

Ужин немного запоздал, но, когда мы все расселись за столом, чтобы по традиции полакомиться рождественскими блюдами – у нас это сосиски и вафли с клубникой, – дом был переполнен радостью. В наших блестящих, счастливых глазах отражалось пламя свечей, а по щекам Сим текли слезы. Взяв ее за руку, я шепнула:

– Все будет хорошо.

Та всенощная показалась мне особенно чудесной, ведь со мной была вся моя семья, будущая мать и «заблудший странник».

На следующее утро Майк проспал – или притворился спящим, – чтобы мы успели насладиться «семейным» Рождеством. Когда весь пол гостиной покрылся смятой бумагой и лентами, а девочки начали примерять свои подарки, Томас подошел ко мне и положил мне на плечо свою мускулистую руку.

– Мам, ты не обидишься, если мы снова упакуем мое пальто и подарим его Майку? – спросил он.

– О, милый, девочки позаботились о подарках для Майка. Тебе очень нужно новое пальто. Твоя школьная куртка уже трещит по швам.

– Купим мне другое до отъезда. У Майка даже свитера не было, когда мы его вчера встретили, – ответил сын.

Я обняла его и пошла искать скотч, чтобы снова упаковать пальто.

Потом я смотрела на снегопад, пока все близкие болтали в гостиной. Макс подошел ко мне, приобнял меня и заметил, что в глазах у меня стоят слезы.

– Все хорошо? – спросил он.

– Просто чудесно. Я радуюсь за наших детей. Они знают истинный смысл Рождества, – ответила я.

Джерри Уэтта-Хильгер