Текст книги "Закованные во льдах. История о крупнейшей международной экспедиции на Северный полюс на корабле «Поларштерн»"

Вверху справа: блинчатый лед

Внизу слева: зубчатое наслоение в светлом ниласе

Я решаю рискнуть. Исследование других льдин в этой местности только отнимет у нас время. Я отменяю заданный до этого курс от одной льдины к другой. Вместо того чтобы провести здесь еще одну ночь и утром приступить к исследованию других льдин, мы берем курс на нашу особую льдину. Она – наша последняя надежда. Мы плывем всю ночь.

Что случилось с Арктикой?

В марте 2008 года я впервые после многих лет вернулся в Арктику. До этого моя научно-исследовательская работа временно забросила меня в тропики. Экспедиция на корабле в западном регионе Тихого океана, установка новой научно-исследовательской станции на острове южной части Тихого океана, Палау, экспедиции на остров Борнео и в Непал. А теперь подо мной лежал Конгсфьорд, западное побережье Шпицбергена, 80° северной широты и около 1000 километров до Северного полюса. Мы подлетали к арктической научно-исследовательской станции, которая по истечении многих лет стала для меня практически домом. Я подумал о первом разе, когда я на похожем маленьком самолете летел на эту станцию. Это был 1992 год. С тех пор я знаю эту местность как свои пять пальцев.

В мыслях я скользил на лыжах по замерзшему фьорду к хижинам на другой стороне, как я это часто делал в 90-е годы. Но сейчас, в 2008 году, смотря вниз на фьорд, я был в шоке. Что здесь произошло? На дворе был март, здесь должны быть снег и лед – Арктика зимой! Так было всегда. Но внизу в солнечном свете блестели резвые волны в свободной ото льда воде. О вылазке на лыжах через фьорд можно было забыть.

После посадки я подошел к берегу. Я был подавлен и постепенно начал осознавать, что этот мир безвозвратно погибает. Раньше в этом регионе зимой все было замерзшим: куда ни посмотришь, кругом голубой лед, белый снег. Сейчас у моих ног плескалась свободная ото льда вода. Раньше лодки консервировали на зиму. Теперь, посреди зимы, они медленно раскачивались на воде. Последние десятилетия фьорд замерзал каждую зиму, на лыжах можно было добраться до темно-синих айсбергов, которые каждое лето отламывались от ледника и дрейфовали в направлении фьорда. Айсберги еще были, но до них можно было добраться только на лодке.

И вообще: ледник! Я высматривал ледниковую кромку, но не мог ее найти. Когда я вернулся на станцию, я стал сравнивать фотографии, которые я сделал из самолета, с похожими фотографиями прошлых лет. На них отчетливо было видно, как быстро уменьшаются ледовые массы. Сегодня ледниковая кромка на целых два километра отступила дальше, чем на моих первых фотографиях 1992 года. Мои опасения подтвердились во время вылазок на лыжах по суше, которые привели меня в незнакомую местность. Там, где раньше был ледник Брёггербреен, ближайший к нашей станции, я увидел состоящий из мелких частей моренный ландшафт, который ледник оставил, отступая все дальше и дальше. Ледник исчез. Лишь дальше вглубь острова я обнаружил его язык.

Год назад морской лед достиг своего исторического минимума и стало известно о потеплении в Арктике. Но увидеть это своими глазами было совсем по-другому.

Что здесь произошло?

Ответ можно найти в данных научно-исследовательской станции.

В среднем начиная с середины 90-х годов здесь потеплело на 3,5 °C – намного быстрее, чем где-либо еще на планете, а зимой даже на невероятные 7 °C. Если среднегодовая температура в середине 90-х годов была около –5 °C, то сейчас она приблизилась к точке замерзания. Можно предвидеть, что скоро она достигнет плюсовой отметки. Плюсовая температура как средняя, и это в высоких широтах Арктики!

Вид на айсберг, вмерзший в зимний морской лед на Конгсфьорде в марте 1992 года. В 90-е годы зимой фьорд был всегда в большей степени покрыт льдом, и добраться до него можно было на лыжах или на снегоходе

То же место в апреле 2018 года: уже десятилетие, как фьорд больше не покрывается льдом. Там, где раньше зимой были только снег и лед, сейчас плещется вода. Быстрее тают айсберги. Там, где раньше были лыжные туры, теперь только водные

В действительности во всей Арктике потепление происходит в два раза сильнее, чем в других регионах мира. Зимой быстрее, чем летом, а на Шпицбергене сильнее, чем где-либо еще.

Поэтому лед отходит: за последние сорок лет на более чем сорок процентов относительно минимума морского льда в конце лета. Если сравнивать с измерениями толщины льда, сделанными подводными лодками в 1960-х и 1970-х годах, то видно, что толщина льда уменьшилась практически вполовину. На сегодняшний день от прежнего объема льда осталось чуть больше четверти.

Язык ледника Кронебрин в апреле 1996 года. Перед ледником находится сплошной лед на Конгсфьорде

Кронебрин в апреле 2008 года. Фронт ледника отошел, и перед ним лишь тонкий молодой лед

Кронебрин в апреле 2018 года. Тем временем язык ледника отошел на два километра, и перед ним лежит свободный ото льда Конгсфьорд

Лед, который еще остался, быстрее ломается и начинает раньше таять. Вследствие этого остается все меньше старого морского льда, который обычно годами дрейфует в океане и при этом постоянно деформируется и собирается в толстые льдины. В сегодняшней Арктике практически 90 процентов – это молодой, максимум двухлетний лед. В середине 80-х годов еще половина Арктики была покрыта старым льдом. А совсем старый лед, четырехлетний и старше, уже практически исчез – в марте остался всего один процент морского льда этого возраста.

Итак, лед севера отходит, он становится тоньше и хрупче.

Именно это мы и ощущаем во время нашей экспедиции.

30.9.2019, день 11

В 4:30 мы достигаем цель – нашу льдину. Мы остановились на безопасном расстоянии на тонком льду. Чередуя бинокль с радаром и снимками со спутника, я пытаюсь найти подходящее место для предварительной швартовки. Сейчас нам главное – не повредить лед и не растоптать снежное покрытие, которые мы позже, в течение года, будем наблюдать и исследовать – именно в их нетронутом состоянии. Капитан Штефан Шварце ловко управляет «Поларштерном» и приближается к предусмотренному месту, не повреждая льдину.

Я хорошо знаю Штефана, еще из прошлых путешествий на «Поларштерне». Уже десятилетиями он сопровождает корабль через Арктику и Антарктику. Штефан проведет на борту первую половину года; вторую половину экспедиции с нами будет капитан Томас Вундерлих.

Позиция на льдине хорошо выбрана. По правому борту ровная поверхность, подходящая для того, чтобы выгружать оборудование для предстоящего исследования. Впереди простирается таинственный участок, который на спутниковых снимках отмечен светлым, – тайна, из-за которой мы здесь. В бинокль я вижу, что там вырисовывается массив из высоких ледяных блоков и льдин с хаотичным зубчатым контактом. Мы попали в точку! Похоже, там толстый и цельный лед.

Ледниковая формация на льдине экспедиции MOSAiC во время первого ознакомления с ней

Уже с мостика в бинокль видно, что пары лунок будет недостаточно. Перед нами, в массиве из прессованного льда, его толщина точно будет достигать нескольких метров – значит, льдина стоит того, чтобы подробно ее исследовать. При помощи судового крана мы быстро опускаем на лед команду со снегоходами и оборудованием, в том числе и сенсорный датчик GEM. Напомню: это прибор, который непрерывно записывает толщину льда в то время, когда его, например, тащат на снегоходе по льду. За следующие несколько часов GEM сделает несколько кругов на льдине, регистрируя при этом толщину льда.

Наша льдина состоит из трех частей: плоской и тонкой на севере, затем толстой, сильно сжатой в северной трети и обширной, тоже плоской и тонкой части на юге. В тонких частях она похожа на остальные льдины, которые мы уже исследовали вместе с российскими коллегами с «Федорова». До 70 процентов поверхности состоит из ровных частей с толщиной льда около тридцати см: тальники, которые образовались жарким летом на поверхности льда, потом полностью проникли в его толщу и теперь, осенью, заново замерзли. Толщина льда между тальниками около восьмидесяти-ста сантиметров, и его нижняя половина абсолютно пористая. Но наш сильно сжатый керн на северном краю льдины, размером один на два километра – главный выигрыш в лотерее! Из-за того, что поверхность здесь полностью изломана, мы с трудом можем проехать на снегоходе с прикрепленным к нему датчиком GEM. Но вдоль полосы, где возможно проехать, толщина замеренного льда составляет несколько метров, а высокие гряды в промежутке наверняка еще толще.

Мы решаем продолжить наши исследования завтра. Мы переночуем на льдине.

2.10.2019, день 13

Вчера мы как следует осмотрели льдину и собрали достаточно материала, а ночью направились к нашему сопровождающему судну. Утром мы в назначенном пункте встречи с «Академиком Федоровым» и рады видеть его уже на месте. Мы продвигаемся вдоль борта корабля, и наши российские коллеги переправляются к нам в их «люльке». «Люльку» используют на суднах для того, чтобы переправить небольшую группу людей с помощью судового крана с корабля на корабль, на лед или сушу. Наша «люлька» – это практичный оранжевый ящик из стали, в котором я уже много раз по различным причинам спускался на лед. На «Федорове» это впечатляющая конструкция. Это нечто среднее между гигантской клеткой для канарейки и рыболовной снастью. Российская делегация заходит в эту клетку, и кран переправляет ее к нам.

После сердечного приветствия с объятиями и громким смехом – когда еще встретишь на Северном полюсе хороших старых друзей – мы идем в голубой зал. На повестке дня самое важное решение всей экспедиции. В зале чувствуется напряжение. Что нас всех волнует: в каком месте вмерзнет наш корабль, какая льдина подходит для наших замыслов? Это решение повлияет на судьбу всей нашей экспедиции. От этого зависит, будем ли мы дрейфовать в правильном направлении и насколько прочным окажется наш новый дом изо льда. Этому моменту предшествовало многолетнее изучение статистики дрейфа. У меня в голове изображения всех заранее рассчитанных дрейфов для разных отправных пунктов. Я знаю, что хочу стартовать на 85° северной широты и 135° восточной долготы. Там находится оптимальная точка, где сбалансированы все важные параметры, которые нужно было предусмотреть. Если смотреть со стороны Азии, льдина не должна дрейфовать слишком далеко вне Северного полюса, потому что тогда путь будет слишком дальним для самолетов, которые будут снабжать нас в начале апреля, когда уже никакой ледокол не сможет преодолеть зимний лед. Если мы находимся слишком далеко по эту сторону, тогда мы можем оказаться в российской исключительной экономической зоне, в которой у нас нет разрешения проводить научно-исследовательские работы. Если мы стартуем слишком далеко на севере или западе, то, возможно, лед выпустит нас слишком рано. А если дальше на востоке, то существует риск, что нас затянет в ледовый водоворот в море Бофорта, где лед может дрейфовать годами, из которого нам будет трудно выбраться.

Хотя я хорошо подготовился к принятию этого важного решения, я все равно хочу услышать совет российских коллег. Они лучше всех разбираются в выборе прочных льдин в Арктике. Десятилетиями наши друзья разбивали небольшие дрейфующие лагеря в арктических льдах и пускали их в дрейф через регион Северного полюса. Судьбы команд, которые жили в небольших деревянных хижинах на этих льдинах, полностью зависели от них. У людей не было надежного корабля, на который в случае бедствия они могли бы вернуться. Лишь несколько лет назад эти дрейфующие лагеря свернули. В новой Арктике нет больше льдин, которые подходили бы по толщине и стабильности для таких рискованных предприятий.

Теперь наши российские коллеги – полные энтузиазма партнеры экспедиции MOSAiC. Весь опыт экспертов, которые тогда выбирали льдины для российских дрейфующих станций, использован для нашей совместной экспедиции. Мы сидим в голубом зале и обсуждаем наши и их данные измерений льдины. Разговоры, как всегда, ведутся через нашего переводчика.

«Поларштерн» встречается с сопровождающим судном «Академик Федоров» в районе тонкого молодого льда

Сначала наши коллеги с «Федорова» показывают нам, что они обнаружили во время исследований десятка льдин. Удручающие результаты. Ни одна из льдин даже близко не отвечает нашим требованиям, чтобы стать стабильной базой для нашего судна и научно-исследовательского лагеря. Наши оценки этих льдин выглядят примерно так: «не подходит», «вообще не подходит» и «даже нечего думать».

Затем мы детально предоставляем наши результаты. Измерения нашей особенной льдины изумляют и явно производят впечатление.

После того как мы все рассказали, я прошу Владимира Соколова поделиться своим мнением. Владимир говорит всегда обдуманно, мало, но на каждое его слово можно стопроцентно положиться. Он коротко советуется со своими специалистами в различных областях физики морского льда. Затем он кратко излагает свою точку зрения – с небольшими паузами для перевода. Он соглашается с моим заключением, что практически все найденные льдины не подходят для нашей экспедиции. Владимир положительно удивлен, что мы нашли эту особенную льдину, и настоятельно советует нам выбрать ее для нашего дрейфа. Когда он заканчивает говорить, его коллеги единодушно кивают. Это совпадает и с моим мнением – таким образом, я объявляю, что мы нашли льдину. Характерно для экспедиции MOSAiC: несмотря на важность и значения момента, никакой помпезности. Просто улыбнулись и кивнули друг другу головой. Мы нашли дом, в котором проведем целый год!

Решение о выборе льдины для экспедиции провозглашается в голубом зале «Поларштерна»

Я снова безумно благодарен Владимиру за его хорошо обдуманные и конкретные слова, впрочем, как и во время подготовки этой экспедиции.

Этот момент длится недолго. Уже в следующую минуту мы начинаем планировать следующий этап экспедиции. Поиск льдины закончен, и теперь мы не должны терять время. Зима и ночь уже стучатся в дверь.

Нам предстоит следующее:

1) устройство дистанционно управляемых станций, состоящих из измерительных приборов, которые будут находиться на расстоянии до 50 км от нашей льдины и которые нужно разгрузить с судна «Академик Федоров»;

2) разгрузочные работы и перекачка топлива с «Федорова»;

3) сооружение научно-исследовательского лагеря.

Два полярных медведя навещают «Академик Федоров» и «Поларштерн» на месте встречи кораблей

Уже готова команда, которая должна оценить ситуацию вокруг нашей льдины, используя спутниковые изображения с высоким разрешением. Через два часа мы уже определяем места для дистанционно управляемых станций, и вертолет «Ми-8» корабля «Федоров» вылетает на разведку. Между тем я лечу на «ВК-117» в сторону нашей льдины, чтобы получить хороший обзор с воздуха. Теперь нам надо решить, как и где мы пришвартуемся к льдине на зимовку. Со мной на борту вертолета команда специалистов с лазерными сканирующими устройствами и тепловизором. Их измерения будут использованы, чтобы составить подробную 3D-карту. Она срочно нужна нам для планирования научно-исследовательского лагеря.

Экипаж корабля тем временем передал шланги для бункеровки и заправки, через которые следующие несколько часов будут перекачиваться тонны топлива с «Федорова» на «Поларштерн» – оно потребуется нам во время длинной зимы.

Вечером открывается наш бар «Тирольская деревня», и мы вместе с нашими российскими коллегами отмечаем водкой и пивом удачное завершение важного этапа – и начало следующего.

Глава 3
Наш новый дом

4.10.2019, день 15

Утром, впервые за несколько дней, небо проясняется. Неожиданно перед нами, почти над горизонтом, появляется яркое солнце. Какой величественный вид! То, что надо для этого важного дня, когда я наконец определился с местом для швартовки на льдине и обсудил это с капитаном; мы решили, что уже сегодня ночью мы будем таранить нашу льдину.

Днем закончатся последние погрузочные работы. Уже вчера мы приняли большое количество груза с «Академика Федорова». Для этого оба судна встали корма к корме. На «Поларштерн» погрузили два тяжелых ратрака[11]11
  Специальное транспортное средство на гусеничном ходу, используемое для подготовки горнолыжных склонов и лыжных трасс. Также ратраки могут использоваться для транспортировки грузов, перевозки людей и при спасательных работах в соответствующей местности (прим. ред.).


[Закрыть] – ювелирная работа крана «Федорова» мимо мостика «Поларштерна», пока оба судна свободно покачивались на волнах. Один раз лед так сильно прижал оба судна друг к другу, что «Поларштерну» пришлось поспешно отойти. Нам приходилось часто менять позицию, чтобы краны смогли поставить груз в предусмотренное для него место. Теперь наш корабль полон до краев, но все еще находится в пределах нормы допустимой остойчивости судна, несмотря на то что ранее мы переняли сотни тонн топлива с «Федорова».

Теперь я планирую путь на льдину. По дороге мы ни в коем случае не хотим сломать маленькие льдины, на которые мы потом поместим приборы измерений для наших подстанций.

У нас проблема: спутниковые снимки были сделаны несколько часов назад, за это время льдины продвинулись дальше. Я с бумагой и карандашом рассчитываю возможный дрейф, отображаю координаты так, чтобы их можно было задать в навигационную компьютерную систему.

В 19 часов все готово, и мы трогаемся в путь.

Я остаюсь на мостике и контролирую подход к льдине. Лед дрейфует хаотично, и никто не может сказать, верны ли мои расчеты. Уже стемнело, остается лишь узкая полоска света на горизонте. На мостике тоже уже слишком темно для того, чтобы лучше распознать очертания льда и сосредоточиться на ледовом радаре, на котором смутно видны очертания льдины. На нем я распознаю льдины подстанций, мимо которых мы должны провести корабль. Спланированный маршрут срабатывает, лишь в одном месте толстый лед уводит нас чуть на север, слишком близко к одной из выбранных льдин. Корабль не слишком хочет следовать право руля, чтобы избежать столкновения со льдиной. Иногда в толстом льду «Поларштерн» бывает абсолютно своенравным. К счастью, открывается разводье[12]12
  Пространство чистой воды между льдами (прим. ред.).


[Закрыть], и мы можем продолжить наш путь, минуя лишь на волосок льдину для подстанции.

Льдину для нашего основного научно-исследовательского лагеря, к которой мы хотим пришвартоваться, мы обходим на безопасном расстоянии. Если в темноте мы ее не увидим и нечаянно проломим, то это будет катастрофа! Вскоре вырисовываются очертания на ледовом радаре, и теперь мы ориентируемся на изображение на корабельной РЛС[13]13
  Радиолокационной станции (прим. ред.).


[Закрыть]. Для успешной установки лагеря мы должны занять точно рассчитанную позицию и остановить там корабль. Поэтому до этого я рассчитал также компасный курс для запланированного захода на льдину и окончательный маршрут для этого маневра. То, что мы видим, сходится с моими расчетами. Мы на правильном пути для захода на нашу льдину, которая лежит перед нами где-то в темноте.

«Поларштерн» пришвартовался ко льдине и теперь стабильно прикован ко льду

Мы с капитаном негромко координируем и вносим небольшие исправления в наш курс. В остальном на мостике очень тихо, хотя еще несколько коллег присоединяются к нам. Все слишком сосредоточены. Все-таки это ответственный момент. Во время швартовки нам нельзя разрушить льдину, а место, где будет вморожен «Поларштерн», должно нам подходить. Ведь это будет целый год нашим пристанищем.

Впереди, в свете поискового прожектора, появилась большая ледовая поверхность – это должна быть наша льдина!

Теперь все зависит от колоссального опыта капитана. Если на борту и можно кого-то назвать морским волком, то это Штефана Шварце. Мало кто знает так хорошо корабль и его поведение на льду, как он. И от этого сейчас зависит все. Размах вторжения в льдину должен быть чрезвычайно точным. Чуть больше положенного – и льдина треснет. Чуть меньше – и мы остановимся раньше времени. Капитан осторожно перекладывает рычаг рулевого управления вперед. Тяжелый стальной колосс следует управляющему импульсу и ускоряется для умеренного захода.

Теперь льдина прямо перед нами. Через бинокль я проверяю позицию флажков, которые мы установили во время первого измерения. Наш корабль идет верным курсом. Легкий кивок капитану, который стоит у штурвала и ловко регулирует ход корабля. На мостике все гремит и трясется, когда мы вторгаемся в лед льдины.

Как и было запланировано, мы с треском проходим мимо АИС-станции и кладем близко к правому борту ее датчик, который оставили здесь, когда первый раз были на этой льдине. Последнее короткое, тихое согласование с капитаном, и мы направляем носовую часть судна немного влево, еще чуть-чуть. Стоп!

4 октября 2019 г., 22:47. Стоим неподвижно.

Корабль в ледяном плену и, кажется, лежит стабильно. Из окон и с открытой палубы мы делаем обзор нашей позиции на льдине. Машины корабля работают на холостом ходу. Судно отступает всего на несколько метров, когда после остановки носовая часть от высокого напора льда соскальзывает обратно. Теперь корабль лежит во льду без движения, как камень. Нам не нужен двигатель, чтобы удержаться во льду. Капитан на всякий случай оставляет мотор работать на холостом ходу еще пару часов, чтобы было достаточно рабочей силы, если корабль все-таки тронется с места. Наконец он останавливает машины, и становится тихо, работает лишь небольшой вспомогательный дизель, чтобы на корабле было светло и тепло.

Потом все расходятся. Это знаменательный, но тихий вечер, и каждый предается своим мыслям о том, что ожидает нас следующие месяцы.

Этой ночью я еще долго изучаю данные лазерного сканирования нашей льдины, определяю наверху на мостике с помощью поискового прожектора корабля ледниковые формации в темноте. Формации совпадают с данными лазерного сканирования, и я триангулирую[14]14
  Процесс измерения местности при помощи треугольников, где известные точки принимаются за их вершины (прим. ред.).


[Закрыть] точную позицию и положение на льдине.

5.10.2019, день 16

На следующее утро льдина лежит вокруг нас, как чужая планета. И не только просторная, уходящая вдаль поверхность и причудливые ледниковые формации пробуждают сравнение с чужеродным небесным телом, но и то, что действительно еще никогда раньше сюда не ступала нога человека.

Мы находимся в восточной части льдины. По отношению к ледовому керну из твердого и спрессованного льда, который между тем уже все называют «наша крепость», мы находимся южнее, ближе к восточному краю. У крепости есть участок с высокой торосной грядой, которая отделяет ее от плоской и тонкой части льдины, на которой мы находимся: так сказать, внешняя стена нашей крепости.

От нее ответвляется и ведет прямо к носу нашего корабля маленькая гряда. Она и остановила нас. Как и было запланировано, по правому борту между нами и внешней стеной крепости есть участок плоского льда, который мы можем использовать в качестве зоны логистики для разгрузки корабля.

Вместе с руководителями команд мы разрабатываем первый план для нашего научно-исследовательского лагеря. Может, руководители и отличаются характером, но их всех объединяет страсть к нашей гигантской затее. Марсель Николаус, коллега из института полярных и морских исследований им. Альфреда Вегенера (AWI) и мой соруководитель, отвечает за ледовую команду. Он как никто другой уже во время подготовки экспедиции форсировал планирование и разработал большое количество процессов. Эллисон Фонг, также из AWI, полная энергии руководительница группы экосистемы, всего, что обитает в Арктике. В нашей экспедиции ее будут звать «Элли – цепная пила», потому что, если где-то надо выпилить отверстие во льду, она уже тут как тут. Так размахивать цепной пилой, как это делает она, не умеет никто. Катарина Абрахамссон из университета Гютеборг будет представлять команду биогеохимии на первом этапе экспедиции. Потом ее сменит Эллен Дамм, которая является руководителем команды биогеохимии. Я очень рад снова увидеть Катарину, с которой в 1994 году мы вместе были в Антарктике, но потом потеряли друг друга из виду. Сообщество полярных исследователей небольшое, и наши пути постоянно где-нибудь пересекаются. Иньг-Чи Фэн из AWI отвечает за маленькую океанскую команду, которой руководит Бенджамин Рабе, который тоже позже присоединится к нам. И еще Мэттью Шьюп, которого все зовут Мэтт, из Колорадского университета и американского федерального ведомства Национального управления океанических и атмосферных исследований. Вместе со мной он руководит группой по атмосферным исследованиям и является так называемым мэром метеогородка (Met City), где он отвечает за дюжину научных проектов. Мэтт – аналитик экспедиции MOSAiC с самых первых минут. Он принял участие в разработке многих замыслов.

Ледяная скульптура на льдине

Я собрал небольшую команду, с которой мы более подробно исследуем льдину и определим основную инфраструктуру научно-исследовательского лагеря.

Трап уже спущен, и путь на лед свободен. Сначала мы идем пешком вдоль небольшого ледяного хребта к внешней стене. За ней простирается керн нашей крепости: просторный, изломанный ледяной ландшафт. Частично с прямыми ледяными торосами, частично с причудливыми, отдельно возвышающимися ледниковыми формациями. Один из участков мы окрестили «парк скульптур», потому что он действительно выглядит как парк скульптур заколдованного замка.

Наш план выглядит следующим образом: построить главную часть научно-исследовательского лагеря параллельно главной оси крепости. Это оптимальная начальная установка. Линии электропередачи и основная инфраструктура проходят вдоль массивного ледяного хребта внешней стены; измерительные приборы можно отчасти ставить в коротких ответвлениях от этой оси, хребта или основы лагеря, на тонком льду, которого больше всего в этом месте, – ведь мы хотим изучить условия на типичных для Арктики льдах. Основная линия электропередачи и стекловолоконный кабель для передачи данных общей длинной около 200 метров проходят прямо от носа «Поларштерна» вдоль упомянутого маленького хребта до внешней стены, делают поворот в углу и идут дальше вдоль лагеря до его конца. Так это должно работать.

Мы идем вдоль внешней стены пешком. Мэтт нашел идеальное место для метеогородка в самом конце запланированного лагеря. Он определяет местоположение метеомачты и базы для метеорологов, где будут установлены управляющие компьютеры измерительных приборов. База стоит на внешней стене, мачта в переходном участке к ровному льду. Команда океана решает разместить свою базу (Ocean City) по ведущей оси между углом и метеогородком.

Недалеко от этого, немного в стороне от метеогородка, на тонком льду рядом с внешней стеной запланирован центр дистанционных измерений с их радарами. Рядом с городком океана я фиксирую местоположение аэрогородка (Balloon Town). Таким образом, городок океана и аэрогородок смогут пользоваться одним узлом распределения тока вдоль основной линии электропередачи до метеогородка. Так как здесь будет управление привязным аэростатом, который будет делать измерения атмосферы на высоте сотни метров над ледовой поверхностью, аэрогородку не так важно находиться на типичном льду. Поэтому я выбрал ровный, но все же массивный участок за пределами внешней стены в крепости. Здесь большие и неподвижные крытые помещения в безопасности. И действительно: мы потом увидим, что у аэрогородка самое безопасное место – в отличие от практически всех других городков нашего лагеря – и там нет угрозы трещин или образования новых хребтов. Во время планирования мы изучаем лед: пытаемся отделить прочные участки от зон более частых разломов и постоянно сравниваем наше положение со структурами, которые изображены на нашей карте лазерного сканирования льдины. В этом ледяном ландшафте быстро теряешь чувство расстояния, потому что почти нет точек, по которым можно ориентироваться. Несмотря на это, нам удается достаточно быстро сравнить ландшафт, распростершийся перед нами, с картой льдины, чтобы еще лучше понять структуры льда. То и дело мы останавливаемся и бурим лунки, чтобы проверить толщину льда под нами. В местах, где мы не уверены, мы нащупываем путь вперед, втыкая перед собой в лед тяжелые металлические штыри, чтобы убедиться, что он нас выдержит.

Марсель Николаус, руководитель команды льда, ищет место, чтобы установить городок ROV (ROV City) для подводного дистанционно управляемого аппарата; место, где подводный робот сможет опускаться под лед. Это место должно быть не тронутым другими работами и быть характерным для окружающего льда. Внешняя стена для этого не подходит. И хотя это достаточно рискованно, Марсель выбирает место вне оси основного лагеря на тонком льду на расстоянии около пятисот метров от корабля. Для более точных исследований иногда надо идти на риск. Здесь будут проложены отдельная электропроводка и собственный кабель передачи данных. Городок ROV – последняя большая база, и теперь планировка нашего ледового лагеря закончена.

До сих пор мы были полностью погружены в нашу работу. Теперь наша ежедневная норма выполнена, и неожиданно исчез тонкий облачный слой. В полдень чуть выше горизонта показывается солнце, и все вокруг окрашивается в розовый цвет. Это осенний свет Арктики. Дух захватывает. Мы садимся на одно из ледовых возвышений прямо в снег и погружаемся в эту атмосферу. Практически нет ветра, и слышно только легкий скрип, когда лед двигается под нами. Все молчат. В такие моменты каждый сам в себе. Воспоминания, которые у каждого навсегда останутся в памяти. Это все равно невозможно описать словами.

Город во льду

Прошло сто двадцать шесть лет с тех пор, как Фритьоф Нансен отправился в путь, чтобы вморозить свой деревянный парусник в лед. Его невероятные новаторские достижения показали, что такая экспедиция возможна. Теперь мы первые, кто уже с современным научно-исследовательским ледоколом повторяет этот эксперимент.

Но не только наш непоколебимый «Поларштерн» является частью нашего замысла. Наше место уединения – это центр целого города, который мы строим на льду. Еще несколько лет назад мы зафиксировали первые версии нашего научно-исследовательского плана и плана реализации, где было установлено, как можно достичь научных целей при общих логистических условиях. С тех пор планы становились все более подробными, к нам присоединялось все большее количество научных партнеров, чьи проекты мы должны реализовать на льду. Даже была готова примерная карта научно-исследовательского лагеря, еще до того, как мы нашли нашу льдину.

Этот план мы, конечно же, должны сопоставить с условиями на месте. И это срабатывает: все составляющие части нашли свое место на льдине, и она дает прекрасные возможности для наших намерений.

От корабля ведет трасса на маленькой торосной гряде по направлению на три часа в сторону крепости, потом она делает изгиб и ведет более или менее прямо в самую отдаленную точку лагеря, метеогородок. Он должен находиться так далеко, потому что там измеряют в том числе и воздушные потоки, которые из-за корпуса корабля могут завихряться, когда ветер дует с этой стороны. У метеогородка обширная программа измерений. Десятки приборов фиксируют все важные параметры атмосферы, энергетические потоки, переносимые в ней малейшими вихреобразованиями, солнечное и тепловое излучение, аэрозоли и облака над нами. Сразу после поворота, который мы для общего понимания называем английским словом corner[15]15
  «Угол» в переводе с английского (прим. пер.).


[Закрыть], слева находится городок океана, где, чтобы взять пробы воды, в океан будет опущен зонд для изучения проводимости, температуры и глубины.