Текст книги "Забег на невидимые дистанции. Том 2"

Но ведь необязательно лезть туда голой рукой. Можно палкой, аккуратно, с безопасного расстояния. Не пахать прямо на босса, калеча людей за долги девяносто процентов времени, а снова стать самым обычным рядовым курьером, как было в самом начале.

Может быть, даже анонимным перекупщиком у местных. Никто ведь не узнает. На Восточном побережье сотни таких ребят – в школах, в колледжах, всюду. И что, каждого из них босс проверяет лично? Да у него жизни на это не хватит. Он слишком занят для этого.

Будет работа – будут деньги. Будут закрытые счета. Будет улыбка мамы. Будет мотоцикл. И возможность привлечь внимание Нины. А еще – самый лучший корм и ветеринар для Бродяги.

Медленно, но неотвратимо Сет Ридли вел себя к идее снова начать толкать дурь, игнорируя более сложные и долгие пути заработка. Он мог попытаться стать лучше, чтобы быть достойным человеком, а не тем, кто суется в дерьмо второй раз, потому что уже подзабыл, чем закончился для него первый, и уверен, что сейчас его пронесет.

Но точно так же, как он был готов попробовать себя в обычной работе, он знал, что как только что-то пойдет не так, он все бросит и вернется к легчайшему пути. И опаснейшему тоже. Один раз живем, один умираем.

Очень хотелось произвести на Нину правильное впечатление, а не то, какое он обычно производит от полного неумения общаться с людьми. Нина ведь совсем его не знает и, что самое хреновое, не хочет знать, какой он на самом деле. Наверное, если взглянуть на мир ее глазами, сам он покажется себе скучным темным пятном, блуждающим где-то на периферии.

Высокий плотный брюнет выбросил окурок в клумбу и потоптался на месте, поправляя на себе одежду и раздумывая, закурить ли еще одну, или она уже скоро выйдет. Взглянув на время на экране, он провел рукой по волосам, убирая их со лба, и выдохнул облачко слабого апрельского пара.

Погода стояла свежая, теплеть как будто и не собиралось. Небо затягивали низкие, похожие на сплошной туман облака. Воздух полупрозрачным налетом окрашивал здания, дороги и тротуары в мрачные оттенки молочного свинца, подчеркивая отсутствие свежей растительности и какой-либо новой жизни в этих местах. Безрадостная картина, в которой можно отыскать свою эстетику. В этом весь Мидлбери.

По субботам Нина посещала дополнительные у Йорскиллсона вместе с Отто. Видар, кажется, готовил их к какой-то серьезной олимпиаде. Что-то, как обычно, связанное с научными вопросами, о которых они все время болтали. Сет слышал краем уха, но не вдавался в детали.

Важно было другое. Он стоял здесь в неучебный день и курил, прячась за входной лестницей, не просто так. По субботам школьный автобус не выходил на рейс в связи с малым количеством нуждающихся в нем учеников. Поэтому Ридли караулил Нину, чтобы пройтись за ней на приличном расстоянии до самого ее дома. Снова. Желание проводить Нину – хотя бы издали, скрытно – оказалось сильнее рассудка, который кричал, что преследовать людей плохо. И не просто плохо, а как-то по-больному плохо.

Оставалось надеяться, что он один такой.

Сет ничего не мог с собой поделать. Девчонка, сама будучи шизиком, как метко выразилась Ханна, с его психикой тоже что-то сотворила. Причем в пугающе короткие сроки.

Нина всегда выбегала из школы первой. Сет знал это прежде, чем мог ее увидеть. Узнавал по голосу, по шагам. По звуку, с которым распахивалась дверь. Следом обычно появлялся Отто с разницей секунд в пять.

Но сегодня приятеля Нины не виделось на горизонте. Заболел? Или Видар задержал. Возможно, Нина отправится домой одна. У Сета от этой мысли сердце застучало быстрее. А потом он увидел то, от чего его скрутил спазм. Пальцы сами собою сжались в бледные кувалды, ногти отрезвляюще впились в кожу, каждая мышца в теле напряглась и заболела.

По обыкновению, Нина Дженовезе антилопой сбежала со ступенек, презрев законы гравитации, подпрыгивая на ходу и размахивая рюкзаком как пропеллером. Она как будто стремилась к тому, чтобы каждая часть ее тела двигалась. На ней была морковно-красная толстовка с очень длинными шнурками чуть не до колен и такими же рукавами, с надписью на груди «WHOLE UNIVERSE» и на плече «show me the galaxy», клешенные синие джинсы, совершенно дурацкие и вышедшие из моды, и мягкие белые кроссовки на липучках.

Вот только двигалась Нина не в привычном направлении, а в сторону проезжей части, как будто кто-то должен был забрать ее на машине.

Сет сделал шаг вперед, внимательно наблюдая. Сейчас. Именно сейчас он не должен упустить ни одно ее чертово движение.

Накатило нехорошее предчувствие. Как будто некто на небе задвинул занавески, и все вокруг стало на тон мрачнее. Кажется, дыхание прервалось, и сама кровь в венах потекла медленней, отказываясь подчиняться привычному ходу времени. Словно что-то искажало его, пытаясь предотвратить нечто очень плохое.

Вот Нина подбежала к припаркованному через дорогу полицейскому седану, которого точно не было здесь еще две минуты назад, и неясно, как он подкрался столь беззвучно и не привлек внимания. У Сета Ридли имелась понятная аллергия на копов и их автомобили. Обычно он чуял их за сто ярдов, а тут вдруг почему-то не заметил эту нервирующую черно-белую расцветку, узнаваемые хрустально-оранжевые фары, серебристые, словно из жидкого алюминия диски, сине-красный маячок на крыше, черные ручки на белых дверях с гербами и пафосными надписями, демонстрирующими власть.

Нина распахнула дверцу переднего пассажирского, швырнула внутрь свой рюкзак и плюхнулась следом. Как к себе домой. Ридли сделал два шага вперед, чтобы рассмотреть водителя, но тут же отступил назад, чтобы не раскрыть своего присутствия.

Впрочем, они бы вряд ли его заметили.

Сет наблюдал, как Нина кошкой потянулась к молодому мужчине за рулем, как будто хотела обнять или, не дай бог, поцеловать, и у него появилось желание протереть глаза, дабы убедиться, что он не спит.

Совершено отвратительно заныли зубы.

Водитель в офицерской форме с несколько обескураженным видом подался ей навстречу, видимо, ожидая того же, о чем думал Сет. Но плутовка всего лишь сорвала с него блестящую фуражку, из-под которой по погонам рассыпались белые волосы, тут же отстранилась с ехидной улыбочкой и надела ее на себя, вызывающе закинув ноги на бардачок. Как будто дразнила его.

В отместку офицер, придав себе язвительность, быстро протянул красивую молочную кисть и щелкнул Нину по кончику носа, прямо по треугольному хрящичку, и без того вздернутому. Девушка отпрянула и беззлобно сморщилась, протестующе замахала руками. Затем, сказав ей что-то, что вызвало у обоих ухмылку, коп заставил ее пристегнуться и плавно выжал газ.

Эта сцена могла бы стать личным кошмаром Сета Ридли. Кто-то с такой простотой может коснуться ее лица, рассмешить и куда-то увезти. А она и не против. В это просто не верилось.

Да кто он, вашу мать, такой? Что у них за отношения?

Пока блики на стекле удаляющегося «форда» позволяли увидеть, Сет заметил, что рядом с копом Нина говорила без умолку. Почти как с Отто.

Оставалось безумными глазами проводить заключенную в кольцо надпись «Департамент полиции Нью-Хейвена», не зная, что думать. До этого момента никто не забирал Нину на машине. Тем более на полицейской патрульной машине! Какого черта, Дженовезе? Сколько еще у тебя козырей в рукаве? И почему, играя вслепую, ты всегда выигрываешь?

За шестнадцать лет жизни Сет Ридли привык к тому, что ему никто никогда не был нужен. А теперь его чудовищно злит, что одноклассница, с которой он даже не общается, уезжает с каким-то Кеном. До зубного скрипа.

У Нины, очевидно, какая-то слабость на блондинов. Блядь, может, тоже стать одним из них, чтобы увеличить свои шансы? Никто не удивится покрашенным волосам, когда у тебя татуировки и пирсинг. Если это действительно привлечет ее внимание… нет, это уже какой-то бред. Бегаю за ней, как собачонка, и пускаю слюну. Сам себе противен.

Белобрысый коп, в отличие от Отто (насколько Сет успел разглядеть), оказался нереалистично красив. Как живая кукла. Его можно было даже принять за девушку, но то, как он наклонился к Нине в замкнутом пространстве салона, полностью исключало такую возможность (и говорило о его наклонностях). Мужчина узнает мужчину с одного взгляда. Этому не помешает макияж, парик или платье. Они различают друг друга на ином, не визуальном уровне. Чуют.

И тут его будто в затылок ударили – да ведь это полицейский! Настоящий, мать вашу, коп забрал Дженовезе после уроков! И, судя по тому, что Сет увидел, она из него веревки вьет. Любопытные у Нины приятели.

Куда он ее повез?

Что они будут делать?

Что этот хренов блондин в погонах собирается с ней делать?

– Ждешь кого-то?

Знакомый, слегка гундосящий голос раздался откуда-то сверху. Сет вскинул голову, вздрогнув, как будто уличенный в преступлении, и увидел Отто, перегнувшегося через перила прямо над ним. И как давно он там?..

– Просто курю.

Сет уже понял, что попал.

– Да брось, здесь, в субботу? – парниша засмеялся. – Вот наконец-то я и взял тебя с поличным, Ридли.

От этих слов Сету стало не по себе. Отто легко сбежал по ступенькам и встал напротив него. Он дружелюбно улыбался, держа руки в карманах жилетки и игриво раскачиваясь с носка на пятку.

– Не переживай, она не в курсе.

Судя по ощущениям, лицо сменило минимум пять оттенков. Чего он сегодня точно не планировал, так это откровений с Биллингсли. Как-то все наперекосяк пошло с самого начала.

– Так и будешь молчать? Или, может, уже обсудим вопрос?

– У меня нет никаких вопросов, – набычился Ридли и сделал движение, чтобы уйти, но парниша преградил ему путь. Несмотря на очевидную разницу телосложений, он, как и Нина, тоже его не боялся, будто знал о нем нечто… обезоруживающее.

– Хоть раз в жизни не будь упрямым ослом и воспользуйся возможностью, которая тебе открылась. Ты же знаешь, что нам есть что обсудить, и наверняка сам этого хотел. Так в чем проблема?

Сет Ридли несколько секунд раздумывал, глядя в насмешливые ясно-голубые глаза, точно такие же, как у Ханны, но более эмпатичные.

– Не здесь, – ответил он наконец.

– Ну, разумеется, не здесь. Пошли, пройдемся.

И они пошли, неосознанно двигаясь в противоположную сторону от той, куда уехала Нина, стараясь минимизировать возможность встретить ее.

Некоторое время оба молчали. Сет не знал, как ему теперь подступиться, а Отто ждал, когда тот сам созреет. Слышался только шелест шагов и звуки проезжающих машин. Стоял холодный субботний полдень, напитанный пылью, сыростью и выхлопными газами. Прохожие попадались редко, и среди них, по счастью, не было никого знакомого.

Наконец, Ридли закурил, глубоко затянулся, длинно выдохнул струю дыма в сторону дороги, почесал кончик носа и спросил:

– Как ты догадался?

За эти несколько минут тишины между ними установилось странно доверительное отношение, берущее корни из мужской солидарности, и теперь нечего было скрывать.

– Даже не знаю. Наверное, чутье. А может, ты слишком много на нее пялился. Стоило один раз заметить твой взгляд, и потом я уже постоянно обращал на него внимание.

Сет молча курил, обдумывая, как бы ему выбраться сухим из воды.

– Если ты ей расскажешь…

– Если бы я хотел ей рассказать, она бы уже знала, а ты бы мне ничего не сделал. Потому что я ее лучший друг. Не в обиду. Тебе повезло, что я понимаю твое положение и сочувствую тебе, а потому изначально планировал молчать.

– Спасибо.

– Не за что. Но сначала я хочу обсудить с тобой другой вопрос. Ты типа встречаешься с моей сестрой, чел.

– Типа.

– И что вас связывает? Вы действительно вместе?

– Ни хрена подобного.

Сет рассказал ему все как было, ничего не тая.

– Как я и думал, – кивнул Отто. – Ханна в своем репертуаре.

– Без обид, но сестра у тебя та еще сука.

– Знаю, знаю. Не ты первый, не ты последний попадаешь в капкан. Уверен, она до усрачки в тебя влюбилась. Я еще не видел ее такой, какой она стала с твоим переводом. Но, к сожалению, она умеет говорить с людьми только на языке подчинения и манипуляций. Даже с теми, которых любит.

– С тобой тоже?

– В первую очередь. Думаешь, почему у меня с ней такие отношения? Последствия многолетнего терпения, которое однажды лопнуло.

– Из-за того что Ханна плохо относится к Нине?

– Ханна делает это всю сознательную жизнь, – хмыкнул Отто. – Я потерял счет ее провокациям, обидам и оскорблениям. Иногда кажется, что вся ее личность держится на желании морально уничтожить Нину.

– Ревнует.

– А как же. Ханна собственница. Она «жадничает» людьми, как вещами, которые ей не принадлежат.

– Заметил.

– Но она не самый плохой человек на свете. И она все еще моя сестра. Я чувствую, что ты ей небезразличен.

Сет пожал плечами и неопределенно мотнул головой. Он тоже это знал.

– Что с того…

– А то, что ваше представление не может длиться вечно. Тебе нравится другая девушка, а Ханна привыкает к иллюзии, что ты всегда будешь рядом, как сейчас, только начнешь менять к ней отношение и наконец влюбишься. Я могу себе представить ее планы относительно тебя. Это нужно прекратить.

– Я не хочу делать ей больно, – неожиданно для себя произнес Сет. Услышав свой голос, он даже приостановился. Отто внимательно изучал его лицо.

– Ты вроде неплохой парень. Вы мучаете друг друга, это ни к чему не приведет. А бесконечно длиться не может.

– Знаю. Но как остановить – не знаю. Я не хочу, чтобы до Нины дошли слухи…

– Лучше молись, чтобы слухи не дошли до Алана Кейна. Это гораздо страшнее, чем если узнает просто Нина. Да уж. Ну и вляпался ты, чел.

Сет снова пожал плечами, выбрасывая окурок на дорогу. Что тут можно сказать? Так вышло.

– Я с ней поговорю. Ханна любит меня и в конечном итоге послушается. Она может закатить сколько угодно истерик, но я уверен, ей все еще важно, что я о ней думаю. Попытаюсь ее образумить.

Сет остановился и посмотрел в глаза Отто. Там появилась печаль, которую очень хотелось развеять. Любым доступным способом.

– Мне жаль, что так получается. Я ничего не делал, чтобы вызвать в ней чувства, – признался он.

– А тебе и не надо было, – Отто легко отмахнулся и пошел дальше как ни в чем не бывало. – Хватило твоего появления. Разве тебе самому это не знакомо?

Вопрос был явно с подвохом, и Ридли выбрал на него не отвечать. Несмотря на установившийся уровень честности, ему было по-прежнему трудно открыто признать свои чувства к Нине, особенно кому-то в лицо.

– Мне кажется, Ханна захочет отомстить за то, что я выбрал не ее. Она не из тех, кто смиряется с поражением. Мужской отказ побуждает в таких, как она, много негативной энергии. Если ты прекратишь все так, чтобы она никому не рассказала о том, что видела, я твой должник до конца жизни.

– Ну тогда можешь начинать думать, чем оплачивать долг, потому что я не стану откладывать в долгий ящик. А теперь, когда все опасения позади, и ты больше не сомневаешься в моих добрых намерениях, можешь задавать вопросы. Не стесняйся. Начинай с самого главного, который давно вертится в голове.

– У Нины кто-то есть?

– Никого, кроме меня, насколько я знаю, – самодовольно ответил Отто.

– Так вы с Ниной?.. – вопрос был задан интонацией, заканчивать его не пришлось. Отто сразу же скривился и замахал руками, изображая сильную тошноту.

– Чел, нет, ты что, фу. Мне мерзко даже подумать об этом. Я видел Нину в таких состояниях, что у меня к ней никогда не появится влечения, и это абсолютно взаимно. Мы знакомы с пяти лет и вместе пережили много весьма дерьмовых ситуаций, так что мысль об отношениях с нею, даже просто о намеке на отношения с нею, отвратительна, как инцест. Считай, что она моя сестра. Только не по крови, а гораздо ближе.

– Я понял. То есть она ни с кем не встречается?

– Нина-то? – Отто криво ухмыльнулся, и это был полноценный ответ.

– Но почему нет? Не вижу препятствий.

– Потому что ты смотришь своими глазами. Никаких препятствий и нет. Она просто не нуждается в этом. Есть, конечно, парни, которые флиртуют с ней иногда, но она отшивает их, или они сами отваливаются, узнав ее получше. Третьего не дано. А она и рада. Когда живешь в маленьком городе, хватает несколько раз дать отпор, и на тебя перестают обращать внимание, потому что здесь все друг друга знают. А Нина терпеть не может, когда ее воспринимают как сексуальный объект. Даже в самой незначительной степени. Это подавляет ее, заставляет чувствовать себя неполноценной. Мне кажется, она не осознает себя девушкой. Или, лучше сказать, не признает. Она с этим не согласна, потому что не сама выбирала. Ей легче так, как сейчас. Быть чем-то…

– Посередине, – догадался Сет.

– Именно. Быть чем-то посередине.

– Хочешь сказать, у нее не было парня? Вообще?

– Ты знаешь, я с нею всю жизнь. Думаю, я бы знал. Если только кто-нибудь по переписке. Но и это я бы знал. Нина в принципе не проводит в интернете кучу времени. Она предпочитает живое общение.

– И тебя не пугает ее… ну, нейтральность?

– Чел, да я молюсь, чтобы эта фигня у нее не закончилась. Вместе с нею, наверное, закончится и наша дружба. По крайней мере, в той форме, в какой она есть сейчас. А это меня не устраивает. Как только она начнет творить всякие женские штуки, типа знаешь, делать маникюр, заботиться о состоянии прически и носить чулки, тут наши дорожки и разойдутся. Близко общаться с кем-то типа… ну… обычной девчонки… я просто не смогу. Я таким не доверяю, я таких не понимаю. А с Ниной у нас полный коннект. Надеюсь, она навсегда останется собой. Нейтроном с нулевым зарядом. Даже если ей придется измениться со временем, пусть это не коснется ее сути.

– Может быть, она просто, ну?.. – осторожно предположил Сет, боясь услышать ответ.

– Я ждал этого вопроса. Могу тебе точно сказать, что это не так. Но не могу вдаваться в подробности. Нина определенно гетеро. Без отклонений. Я же замечаю ее взгляды, реакции. Ее симпатию к некоторым спортсменам. Иногда мы можем обсудить чью-то внешность в этом ключе. Просто все это для нее отнюдь не первостепенно.

– А этот коп?

– Я был уверен, что первым делом ты о нем и спросишь. Даже не знаю, с чего начать.

– Между ними что-то есть?

– Понимаешь, тут все сложно. Клиффорд – он как бы… ее участковый надзиратель.

– Нина состоит на учете? – удивился Сет.

Он не предполагал, что все настолько серьезно.

– Не совсем. Это что-то вроде упрощенного аналога. Тестовая программа социального надзора для трудных подростков. Воспитание, наблюдение, исправление.

– Как она в это ввязалась?

– Риторический вопрос. Видишь ли, мы с Ниной частенько… нарушаем закон. Проникаем на свалки, брошенные заводы, закрытые охраняемые территории. В поисках приключений и чего-нибудь поживиться. Мы выбрали такие развлечения – вместо того, чтобы каждый вечер собираться у старого кинотеатра и курить траву, сидя в открытых багажниках и слушая какое-нибудь дерьмо погромче. Нам это не близко.

– Получается, вы с ней часто попадались? Но почему тогда под действием программы только она?

– А вот это уже другой вопрос. Потому я и сказал, что здесь все сложно. В пятнадцать лет Нина впервые попала в полицию за разбойное нападение.

– Я догадывался, что у нее проблемы с самоконтролем.

– Ты, конечно, прав, но не спеши с выводами. Ее сбила машина, а она поднялась и отделала тачку того чувака хоккейной клюшкой. Как раз возвращалась с тренировки. Думаю, именно в тот день он ее и заприметил у себя в участке.

– Этот говнюк-альбинос?

– Да, – Отто засмеялся, – я к нему тоже не питаю положительных чувств, несмотря на то, что теперь он, можно сказать, нас покрывает.

– Так вот что они имели в виду.

– Кто?

– Те, кто шепчется, будто Нина спуталась с легавым.

– А, это, – Отто легко махнул рукой. – Это старая песня. Странно, что она им еще не надоела. Но да, трудно скрывать от всех, что у тебя есть надежная защита в лице офицера полиции. Банальная зависть.

– Так куда он ее увез?

– Все туда же, в участок. На плановую беседу с психологом, проверку состояния, отметку в журнале.

– Раньше я не замечал, чтобы он забирал ее.

– Я тоже. Раньше она добиралась в участок своим ходом, иногда я ее провожал. Но в последнее время Клиффорд наглеет и навязывает ей услуги шофера. Тоже непростой фрукт.

– Когда она села к нему в машину, мне показалось…

– Что между ними что-то есть? Может быть, ты и прав. Иногда мне тоже так кажется, хотя Нина отрицает. Но если там что-то и есть, оно исходит полностью от лица Клиффорда, а Нина иногда подыгрывает. Только пообещай, что не пойдешь ему рожу бить. Не стоит обманываться его безобидно слащавой мордашкой. На самом деле это тиран и манипулятор похуже моей сестры. Нина рассказывала, что у него невыносимый характер.

– И все же она с ним, кажется, близка.

– Нина с кем угодно найдет общий язык. Несмотря на конфликты первое время, давнее знакомство привело их на стадию довольно фамильярного общения. Нина многое себе с ним позволяет. К тому же они оба очень азартные и порой играют вместе.

– Играют? Во что? – Сет не верил своим ушам, хотелось переспрашивать каждое слово в надежде, что неправильно понял услышанное.

– В разное. Карты, шашки, нарды. Боулинг. Во все, что найдут. Они обожают соревноваться, даже пари какое-то заключили. Почти всегда он проигрывает. Ей весело за ним наблюдать, это ее с ним удерживает. Отчасти.

– Это самая безумная хрень, которую я слышал за последнее время.

– Ты познал верхушку айсберга, чел. Я почти уверен, что Лоуренс давно на Нину облизывается. Вижу, как он на нее смотрит. Она для него запретный лакомый кусочек, который всегда рядом, но съесть его нельзя.

Сет ощутил сильное раздражение от этого сравнения.

– Ты не ревнуешь ее к нему?

– А разве можно ее не ревновать? Это ведь Нина… человек, в обществе которого тебе хочется быть постоянно, даже когда спишь. С этим нужно смириться, и как можно скорее. Мне повезло – я ее знаю с детства. Клиффорду повезло, что однажды она попала к нему в участок. А тебе повезло, что ты перевелся в школу, где она учится.

Сет понял, что Отто прав. Он должен быть счастлив и той малостью, что ему доступна, – знать Нину и видеть ее каждый день, иметь возможность подружиться, сблизиться.

– Так почему этот коп ничего не предпринимает? – спросил Сет, моля бога, чтобы это действительно было так, чтобы Отто сейчас не опроверг его теорию.

– Шутишь, чел?! Да ведь он гребаный офицер полиции! Уволить могут и звания лишить.

Ослепленный неуместным чувством собственничества, Сет упустил важнейшую деталь: Клиффорд – полицейский, а Нина учится в школе и находится под его надзором как несовершеннолетнее лицо, за которое он несет ответственность. Но он решил удостовериться, ведь от Нины, как, впрочем, и от многих жителей этого города, можно ожидать чего угодно.

– Значит, ты считаешь, между ними…

– Нет ничего, кроме дружеской привязанности и соперничества, ну помимо программы, – заключил Отто таким уверенным тоном, будто Нина выкладывает ему все детали личной жизни без цензуры. А может, так оно и есть?..

Отто предложил взять по баночке «Bud» для продолжения беседы. Сету идея понравилась, и он настоял, что покупку берет на себя, ведь ему продают алкоголь без паспорта. Блондин посмеялся, отметив, что Сет действительно выглядит довольно взросло для своих лет, к тому же слишком угрожающе, чтобы кто-то рискнул заставить его предъявлять документы.

Они закупились в ближайшем мини-маркете на заправке, сразу открыли по одной и двинули, разговаривая, куда глаза глядят, пока не набрели на пустующую из-за неприветливой погоды детскую площадку. Усаживаясь рядом на качели, уже открывали по второй, и Сет похвалил себя за то, что решил взять больше, чем планировалось. Все равно разговор намечался длинный.

Когда градус беседы повысился до градуса распиваемого напитка, а в ногах и руках растянулась приятная легкость, они смогли говорить более открыто, уже ничего не стесняясь. Раскачиваясь на качелях вперед-назад, оба несколько раз признались, что вообще-то считают друг друга неплохими парнями, пожали друг другу руки и один раз чуть не обнялись.

Отто рассказывал о Нине много и подробно, с неподдельной любовью в голосе, многократно усиленной опьянением. На этом фоне особенно ярко проступало контрастное отношение к родной сестре, в чей адрес звучали неприятные эпитеты, с которыми он никогда не спорил.

Безотчетная привязанность Отто к девушке, дружба с которой тянулась из самого детства, когда он не помнил самого себя, зато уже помнил ее, не оставляла сомнений. Сет удивлялся, как многого, оказывается, он о ней не знал и никогда бы не узнал, если бы не решился сегодня раскрыть карты перед Биллингсли. Рискованный, но такой результативный шаг.

Все, что Ридли узнавал о Нине в тот вечер, создавало впечатление, будто глубже и глубже проваливаешься под лед и уже никогда не выплывешь. Но этому не хотелось сопротивляться. Точка невозврата давно пройдена.

Ощущение, будто все небесные тела и целые галактики вращаются ради того, чтобы в центре вселенной могла появиться и существовать Дженовезе, усиливалось с каждым глотком. О ней просто невозможно было молчать. Биллингсли тоже это понимал.

Он говорил о подруге так, как пересказывают сюжет самого любимого фильма или книги, если попросят описать, за что ты его любишь. Улавливая эти вибрации, Сет завидовал, умилялся, удивлялся и ревновал, молясь, чтобы гремучий коктейль эмоций не отразился на лице, а в особо опасных моментах сбрасывал избыток раздражения через сплющивание жестяных банок пальцами одной руки.

Сет и прежде завидовал Отто, но теперь это чувство переродилось во что-то более могущественное, с примесью новых впечатлений и знаний. Ведь парниша всегда рядом с девчонкой, он знает ее лучше, чем себя, он знает, откуда все ее шрамы и синяки, что она любит есть и во сколько ложится спать, понимает ее юмор, намеки и тот язык, на который она временами перескакивает, постоянно слышит ее смех, напоминающий вагоны бьющегося стекла.

Самый приятный звук в мире.

Хотя это неудивительно, когда дружишь с кем-то так долго. Наверняка связь между ними многократно сильнее, чем можно вообразить со стороны. Сет узнал, что в молодости их родители тесно общались и ходили друг к другу в гости, поэтому Нина и Отто познакомились так рано. С тех пор они лучшие друзья и все свободное время проводят вместе.

Для них находиться рядом, просто быть друг у друга – не привычка даже, а образ жизни и сама жизнь, ведь по-другому никогда не было. Должно быть, за эти годы они настолько срослись душами, что воспринимают свой тандем как одного человека с двумя личностями. Потому что со стороны они выглядят именно так.

– Каждый раз, как тебе кажется, будто ты хорошо ее знаешь, она обязательно что-нибудь выкинет и оставит тебя стоять, нахмурив брови, и думать о том, что ты – не более чем гипербола, которая бесконечно приближается к оси координат, но никогда ее не коснется, – повествовал Отто, переходя на мало понятные, но эффектные метафоры.

Раскрылась наконец-то тайна ее фамилии. Оказалось, у Нины итало-русские корни. Многое встало на места, как будто склеили картинку воедино.

Это должно было быть очевидным, ведь она такая же эмоциональная, жизнелюбивая и энергичная, как все итальянцы, и такая же рисковая, безумная и азартная, как все русские, которых Сету доводилось знать и которых обязательно показывают в стереотипных боевиках конца девяностых. Те самые безбашенные бандиты, о которых думаешь: «больной на всю голову», а глаз отвести не можешь – харизма.

Сет Ридли с облегчением узнал, что жизни и здоровью Нины ничего не угрожает, несмотря на постоянные следы физических повреждений. Просто она ходит на хоккей и уроки самообороны, а также постоянно пропадает вместе с Отто в таких местечках, где пораниться проще, чем вернуться целым и невредимым.

– Если нужно будет с кем-то разобраться, сразу говори мне, – захмелев, серьезно вещал Сет. – Ей ничего не говори, а то, сам знаешь, ей не понравится, что за нее кто-то заступается.

– А я смотрю, ты ее уже неплохо выучил, – похвалил Отто и с уважением хлопнул Сета по плечу.

Ридли оценил жест выпяченной нижней губой и сделал еще глоток.

– Если ее кто-то обидит…

– Да кто ее тронет? С психами связываться себе дороже.

– На всякого психа всегда найдется псих покрупнее.

Положение Дженовезе в старшей школе оказалось примерно таким, как Сет и сам догадывался, исходя из личных наблюдений. Она не из тех, кого считают популярной или, наоборот, конченым лузером. Затерянная где-то между, Нина в четкую иерархию не укладывалась, как кубик в проем для шарика. И все, кто пытался ее причислить к одной из сторон, разделяя мир на черное и белое, натыкались на препятствия, которые невозможно разрешить.

Из-за парочки случаев, когда с нею случались вспышки неконтролируемой агрессии, и кто-нибудь попадал под руку, Нину старались не трогать. Никто не знал, чего от нее ожидать в следующий момент, поэтому на всякий случай сохраняли подобие нейтралитета, замешанного на имитации игнорирования, опасениях за собственное здоровье и убеждении в том, что с девчонкой что-то не так и наверняка у нее есть соответствующая справочка.

– Сначала ломит под переносицей, взгляд затуманивается, а потом она ни черта не помнит. Ну то есть вообще не помнит. Как отключается. Я видел ее в такие моменты. Она будто становится… марионеткой гнева, у которой нет ограничений по силе. Это страшно, хочу тебе сказать. Но приступ никогда не случается на ровном месте. Его можно предсказать по обстановке. Предсказать, но не предотвратить, к сожалению. Зато ее можно увести подальше от людей и чужого имущества.

– А тебе самому никогда не прилетало?

– Прилетало, конечно.

Они с удовольствием посмеялись.

– Я как никто опробовал на себе ее бессознательные физические показатели. Нина потом долго извинялась. Она же посещает участкового психолога с начала программы, так что с этим стало полегче. Иначе бы Ханна давно была размазана по стенке, как джем по тосту. А! Чуть не забыл, тебе понравится. Долгое время на тренировках Нину задирали два чудика постарше. Мол, тебе тут не место, и все в этом духе. И как-то раз, к своему несчастью, перегнули палку. Знатно же она их отделала под шумок развернувшейся массовой потасовки, я тебе скажу…

Нину долго отказывались брать в сборную школы, так как в ней играли только парни – выносливые шкафы, которым она очевидно не ровня. Физрук ни за что не соглашался допустить, чтобы Нина попала в команду, но в итоге это случилось – в качестве второго исключения.

И однажды, спустя семь минут игры с «Гризли‑22» из Вудбери, когда Нину ради эксперимента выпустили на лед, ее просто раздавили, и она отправилась в госпиталь на две недели. С тех пор и тренер сменился, но она все еще сидит в запасных, на поле ей ни за что не выйти, кроме тренировок и, может быть, любительских смешанных игр. Но Нина так хотела бы этого, что готова сменить пол.