Текст книги "Сахар со стеклом"

Глава 24

Яна

Весь следующий день я просидела в своей комнате. А точнее пролежала. Нет, ничего у меня не болело, если иметь ввиду физически. Болела моя уязвлённая гордость. Это не первая стычка с Шевцовым, но более унизительной ситуации ещё не случалось. Он перегнул меня через колено и выпорол. Выпорол!

Я перевернулась на другой бок и уткнулась носом в подушку. Даже есть не хотелось. В свежести оставшегося бутерброда я была не уверена, а вот фрукты и сухарики можно было съесть, но аппетит напрочь отсутствовал.

Утром я слышала шум за окном – подъезжала какая-то машина. Это не мама, а остальное мне было неинтересно. Я даже с Алёной так и не связалась, только написала, что всё нормально и ложусь спать. Но уснуть с вечера у меня так просто не вышло. Когда гости Шевцова укатили, я затаилась. Если честно, боялась, что он опять вернётся. А кто бы ему помешал? Мы в доме оставались вдвоём. Максим уехал последним – я видела в окно. Ему я очень благодарна, но не следует забывать, что Ларинцев – друг Алексея, а не мой. Вспомнить только его отношение ко мне в лицее. Он, конечно, не вёл себя по-скотски, как Должанов, но и никогда не препятствовал такому.

Почему Шевцов так вёл себя со мной, я не понимала. Но, думаю, дело тут даже не во мне. Он со всеми такой: жестокий, эгоистичный, властный. И никогда этого не скрывал, не прятался за масками. Так почему же я каждый раз надеюсь, что что-то изменится? Не перестанет ненавидеть и презирать, но хотя бы перестанет замечать, оставит в покое. Как мне бороться с этим? С этой трясиной, затягивающей меня всё глубже. Может, стоит решиться и рассказать всё матери? А если станет совсем плохо, то попросить отправить меня обратно к тёте? Хотя, всё и так хуже некуда. А тётя… У неё, наконец, стала появляться своя собственная жизнь, было бы эгоистично из-за своих проблем снова обременять её.

Телефон вдруг ожил, завибрировав. Звонок шёл через мессенджер. Мама.

– Привет, ягодка, – прозвенел радостью голос матери, – чем занята?

– Привет, мам, – я попыталась сделать голос как можно более бодрым. – Скучаю.

– Уу. Я тоже. А всё эта погода. Уже третий рейс отменяют. Виктор в шоке. У него встреча завтра вечером, а мы никак вылететь не можем.

Я вздохнула. Нет, я не могу. Не могу сказать ей. И дело не только в том, что это не телефонный разговор, я и при возвращении вряд ли смогу. Мама счастлива, тётя Соня, кажется, тоже. И они не виноваты, что я безвольная и бесхребетная, что не могу дать отпор обидчику. Наверное, если бы папа тогда не ушёл из моей жизни совсем, он бы мог заступиться за меня. А так придётся учиться делать это самой. Или терпеть.

– Дочь, а ты там как? Алексей дома? – в голосе мамы почувствовалось едва заметное напряжение. Она чувствует, она же мать.

– Вчера был, а сейчас не знаю. Мы не особо общаемся.

Щёки предательски загорелись. Ложь, Яна. Ложь – это плохо. Или во благо? Хорошо, что мы с мамой сейчас не по видеозвонку разговариваем.

– Да, с Алексеем непросто, – из маминого голоса пропали игривые нотки. – Но он сын Виктора, ты же понимаешь, Яна.

– Конечно, понимаю.

– Он сложный мальчик, но и с ним можно найти общий язык. Постарайся, дочка, ты же умница у меня.

После подобных просьб мне стало ещё сложнее решиться на откровенный разговор.

– Но если станет совсем плохо, скажи мне. Хорошо, солнышко?

Хотелось спросить: а совсем плохо – это как? Порка ремнём сюда относится? Или обещание переломать руки-ноги? Но ведь также придётся рассказать, что Алексей дважды спас меня от распустивших руки придурков, привёз домой после неприятного инцидента в столовой. Но ведь всё это и случилось из-за него.

Господи, я запуталась! Пытаюсь оправдать нелогичные действия социопата, выискивая проблемы в себе.

Я сжала виски ладонями, совсем забыв, что на громкой связи ещё подключена мама.

– Дочь? – позвала она после затянувшейся паузы.

– Я здесь. Конечно, мам, я постараюсь.

Слова, заученные, как молитва. Мама всегда просила меня в годы разлуки в конце разговора быть умницей, и я отвечала, что постараюсь. Всегда так.

– Ягодка, – голос матери стал снова звонким и лёгким, – у меня к тебе просьба будет. Я сегодня на вечер была записана на маникюр, но хоть убей – не помню на сколько, да и номер мастера своего нового почему-то не забила в телефон. Ты может отыскать мой блокнот и перезвонить в салон?

– Конечно.

– Моя записная книжка осталась в спортзале. Там у окна белый секретёр, в верхнем ящике должен быть мой блокнот. Посмотри в планере, где закладка заложена, время и номер.

– Хорошо, мам.

– Спасибо, Янок, до встречи. Целую тебя, моя ягодка!

– Пока.

Мы распрощались, я нажала «отбой» и рухнула на подушку. Выходить из комнаты совсем не хотелось. Но ведь мама ни о чём таком сложном не просила. Найти номер, перезвонить в салон и отменить запись на маникюр. Значит надо поднимать свой депрессивный, испуганный зад и выбираться.

Из зеркала на меня смотрело растрёпанное пугало с распухшим от слёз носом и отёкшими веками. Красотка, ни дать ни взять. Очаровывать мне, конечно, некого, но вдруг домработница Людмила сейчас в доме, а я выползу в таком виде и испугаю её. Да и вообще, уже почти два часа дня, пора бы в душ и с расчёской подружиться.

Я не без наслаждения влезла в душевую кабинку, включила горячую воду и налила на спонж побольше геля. Нежный запах миндаля заполнил тесное пространство, даря наслаждение. Волосы я тоже вымыла, слегка просушила феном и затянула повыше в тугой пучок.

Про небольшой спортзал в доме я знала, но ни разу ещё туда не заходила. Было бы странно, если бы в таком доме он отсутствовал. И тут мне пришла мысль: а почему бы и самой им не воспользоваться? Говорят же, что физнагрузки и спорт способствуют выработке серотонина, от которого и настроение улучшается, и смелости больше становится.

Решив тоже приобщиться к здоровому образу жизни, я натянула спортивную майку и лосины, набросила на плечи олимпийку и отправилась на поиски спортзала.

Долго искать не пришлось. Я как-то видела Виктора в спортивных шортах и с полотенцем на шее, он шёл с левого крыла первого этажа. Туда я и направилась. В небольшом коридоре оказалось три двери. Одна была заперта, за второй я обнаружила маленькую квадратную комнату в золотистых и красных тонах. Там стояли невысокие диванчики по периметру, на них лежало огромное количество маленьких подушечек, по центру располагались три небольших столика с кальянами. Интересно как, оказывается, Виктор – любитель кальянов.

Я распахнула третью дверь, и в этот раз не ошиблась. Это действительно был мини-спортзал. Небольшая светлая комната, стены, имитирующие необработанную кирпичную кладку, на полу светло-серый ковролин, по углам видны развешенные колонки. Окна до пола. Несколько тренажёров расположены в свободном порядке.

Я зашла и оглянулась, нашла глазами секретёр. Сначала надо найти мамин блокнот, а потом уже позанимаюсь. Как мама и сказала, её записная книжка оказалась в верхнем ящике.

Я без труда нашла запись с номером телефона, набрала сообщение мастеру в мессенджер. Почти сразу галочки стали голубого цвета, а потом и ответ прилетел, что в салоне будут рады перезаписать Наталью Романовну на удобное ей время. И цветочек в конце. Мило.

Справившись с заданием, я решилась изучить один из тренажёров. Раньше я в фитнесс клубы не ходила. Даже те, что были в нашем городке, слишком много брали за посещение. Мама, конечно, предлагала оплатить абонемент, но я не видела в этом смысла. Обычная школьная спортплощадка вполне подходила мне, но если по чести, то я и там не особо любила вкалывать. Плаванье – да, мне нравилось, танцы, но вот эти бездумные однообразные движения в фитнесе как-то не прельщали.

Итак, что же за зверь передо мной? Кажется, он называется орбитрек. В школе был подобный, только попроще на вид, советский ещё, наверное. А этот выглядел навороченным. Я влезла на педали и взялась за ручки, потянула, приведя эллипс в движение. Только шло это движение очень туго. Может, я чего неправильно делаю? Попробовала ещё раз. Туго, вообще сил не хватает даже на оборот.

– Нужно нагрузку полегче поставить, – раздался за спиной знакомый голос.

Я вздрогнула, а сердце сначала подпрыгнуло до самого горла, а потом часто-часто забилось, будто я на этом самом орбитреке уже час педали крутила.

Шевцов стоял сзади. Взмыленные волосы дыбом, серая майка мокрая от груди и до самого пояса штанов, а на шее капли пота. Он поднёс к лицу полотенце и вытер лоб и виски. Господи, это пока я тут исследовала ящики и писала в салон, он был тут. Неужели так сложно было посмотреть по сторонам, Яна!

Я испуганно дёрнулась, когда Лекс направился ко мне. Он протянул руку к регулятору и что-то там нажал. Я же затаила дыхание, боясь пошевелиться. Его близость пугала, наводя недавние воспоминания.

– Попробуй сейчас.

В чём подвох? Это игра такая? Вчера был в прямом смысле кнут, а теперь пряник? Откуда этот спокойный тон?

– Я поставил на минимум. Ну же.

Я толкнула рукоять, та поддалась и привела в движение тренажёр, только в этот раз стало управлять намного проще.

Выполнять движения было под пристальным взглядом сводного брата неловко, и я остановилась.

– Спасибо, – поблагодарила, в тайне радуясь, что голос не дрогнул.

– Зря ты пришла в спортзал, – Шевцов скривил рот. Ну вот, он уже становится собой. – Ты же ничего не ела.

Что? Я едва сдержалась, чтобы не раскрыть рот от удивления. Забота? Ага, она самая. Трижды.

– Иди поешь, а потом через два часа придёшь заниматься.

Неужели у Шевцова есть то, о чём я и не подозревала – чувство вины? Или я зря надеюсь, и это просто ещё один способ манипулировать мной. Он снова говорил мне, что делать. Даже не говорил – приказывал.

– Я не голодна.

– Бестолочь, – тёмные глаза, сверкнули раздражением, смотрят на меня. – Слезла с тренажёра и пошла на кухню. Быстро.

Глава 25

После выхода с каникул ничего не изменилось. Точнее нет, изменилось, только в худшую сторону. И если парни стали относиться ровнее, по крайней мере, Должанов перестал сыпать своими дурацкими шуточками, а большинство других едва ли здоровались, то ситуация с девушками ухудшилась. Ирина Ряполова теперь не то чтобы не скрывала своего раздражения, а транслировала открытую ненависть. Её подружка Инна Вардина во всём ей вторила, кривляясь где только можно. Между Ряполовой и Шевцовым, видимо, пробежала чёрная кошка, потому что они хоть и держались прежней компанией, и даже часто сидели вместе, но явно угадывалась какая-то напряжённость.

Я старалась не обращать внимания на колкости и постоянные попытки подловить на ошибке, но давалось это не просто. Учиться было и так сложно в лицее, а ещё эти. Вот буквально вчера, когда я решала задачу по алгебре у доски и запнулась, не сумев сократить уравнение, Инна с первой парты громко заявила, что я пытаюсь подсмотреть в шпаргалку, написанную на запястье. В общем-то так оно и было, и от этого стало ещё более стыдно перед преподавателем и остальными одногруппниками. Щёки потом горели ещё занятия три.

Эдик и Аня мне помогали как могли, но программу некоторых предметов я, откровенно говоря, тянула с трудом. Вот взять, например, английский. В моей школе у меня стояла твёрдая четыре, а тут едва на тройку вытягивала. При том, что днями и ночами над ним сидела.

Сегодня английский был первым, и преподаватель раздал всем тесты, каждому свой вариант. Я несколько раз прослушала текст, но так и не смогла написать изложение. Тесты на понимание вроде бы выполнила, но тоже не уверена была. Некоторые предложения мне показались не соответствующими теме текста. Мозг уже начал плавиться, когда преподаватель вышел из кабинета. И тут ко мне за парту плюхнулся Ларинцев.

– У тебя текст по экологии или по ЗОЖ?

– По экологии, – я удивлённо посмотрела на парня. Как он узнал, ведь у каждого, по идее, свой вариант?

– Тогда в пятом, седьмом и одиннадцатом в тестах ставь a, b, b соответственно. Вторая микротема текста «Ecological value the New York’s Central Park».

Максим ткнул пальцем в мой листок, а потом быстро ретировался на своё сидение. Вошёл преподаватель, и все продолжили работу в тишине.

Вот так неожиданная помощь, но я была очень благодарна. Правда потом у Макса чуть волосы не задымились: такой взгляд бросила на него Ирина, однако вслух при учителе ничего не сказала.

На перемене ко мне подошла преподавательница физкультуры вместе с тренером женской лицейской сборной по плаванию, чем немало меня удивила.

– Яна, здравствуй, – улыбнулась Марта Игнатьевна. – У Светланы Викторовны из команды выбыла участница, а ты показала неплохие результаты. Нам бы очень хотелось видеть тебя в сборной. Скоро соревнования, и ты спасла бы ситуацию.

– Ну… – я даже как-то растерялась. Любить плавать – это одно, а вот вступить в сборную «Касаток» – совсем другое. – Я бы с радостью, но мне нужно готовиться к экзаменам, так что… ой!

Болезненный тычок в бок отвлёк меня от разочарованных лиц учителей, и я воззрилась на Степанову.

– Она согласна, – улыбнулась Аня.

– Ань…

– Я разберусь, – это тоже предназначалось преподавательницам, которые переглянулись и тоже улыбнулись.

Кажется, я в своей жизни в последнее время мало чего решаю.

– Слушай, Степанова, вот сама и поплывёшь! – я отобрала у девушки свой блокнот и отвернулась к окну. Было обидно.

– Ты чего, Фомина? – подруга обняла меня за плечи. – Это же возможность какая! Ты же в мед собралась, а там хорошая характеристика пригодится. Не тушуйся, разберёмся мы с экзаменами. А соревнования уже через две недели, так что хватит дуться, пошли на физику, а на большой перемене пойдём к Светлане Викторовне за расписанием тренировок. Меньше дома будешь время проводить со своим садистом братцем.

Ане я, конечно же, обо всем, что случилось в день моего возвращения от тёти Сони, рассказала. Она долго хмурилась, а потом ответила, что совершенно не удивлена. А того бугая, что напал на меня, она назвала Арсением Чупенко из В-3, но его я после выхода с каникул за две недели так и не видела ни разу, хотя физкультура у нас проходит спаренной с их группой.

Первая тренировка по плаванию под руководством плавручки Баядиной Светланы Викторовны прошла ужасно. Это вам не преподша физкультуры Марта Игнатьевна. Тут всё было жёстко. У меня упорно не получался правильный поворот в заплыве в «короткой» воде, и к концу тренировки казалось, что мышцы на спине вздулись буграми и стали видны сквозь купальник – такую усталость я в них ощущала. Аня пошла со мной и активно поддерживала, сидя на шезлонге. И это мне действительно было нужно, потому что казалось, будто вода вокруг меня закипит от взглядов Ряполовой. Она, конечно же, как звезда лицея, тоже была в команде. Кроме того, она её возглавляла. И была совершенно недовольна, когда тренер объявила о моём участии.

Плавала Ирина прекрасно. Её маленькое складное тело скользило под водой так плавно, будто и не нужно было совершать никаких движений. Неудивительно, что они с Шевцовым пара. Ира красивая и ладно скроена. Отдалённые, по-видимому, азиатские корни придавали её лицу кукольную фарфоровость. Она шла на медаль и являлась номером один в команде по плаванию. Обеспеченные родители холили и лелеяли дочь, одевая её в дизайнерские вещи и многое позволяя. Они с Алексеем идеальная пара. А мне просто не повезло стать объектом её презрения.

И особенно сейчас это было видно, когда я на негнущихся ногах выползла на бордюр, а Ира, посмотрев на меня с брезгливостью, как игла вошла в воду, легко оттолкнувшись аккуратными ступнями от тумбочки.

Эх, Степанова, на что ты меня подписала? На ещё больший позор?

После тренировки я выползла из раздевалки под руку с Аней, натянула пальто в гардеробе, нахлобучила шапку. Даже расчёсываться не захотела, так и засунула свёрнутый в пучок хвост под головной убор. Сзади скрипнул турникет. Обернувшись, я увидела Шевцова, смахивающего с плеч снег. Мы же ведь уже давно договорились, что я на автобусе езжу.

– Ряполова ещё не выходила после тренировки? – спросил Лекс у охранника, поздоровавшись с ним.

– Нет ещё, девчата всегда долго переодеваются. Вон уже и Светлана Викторовна домой ушла, а они там всё марафет наводят.

Хоть я никому и не озвучила своё предположение, но мне внезапно стало стыдно и жарко. Захотелось сдёрнуть дурацкую шерстяную шапку. И как мне только мысль в голову пришла, что братец мог приехать за мной?

– А ты тут что делаешь? – спросил он недовольно, подойдя ближе к нам со Степановой.

– С тренировки… – сама не ожидала, что так растеряно получится ответить.

– Извините, вам не доложили, мистер Грей, – оскалилась Аня.

Взгляд Шевцова метнулся с неё на меня и потемнел.

Чёрт, Степанова! Как ты додумалась такое брякнуть? Теперь жар пошёл и под пальто, и дышать стало трудно. Нужно срочно на воздух!

– Пошли, а то опоздаем на автобус! – я подхватила Аню под руку и поспешила к турникетам, всеми силами пытаясь игнорировать нахмуренное лицо Лекса и взглядом обещая Степановой скорую расправу.

Глава 26

Почти две недели прошли на износ. Занятия, тренировки, снова занятия, и снова тренировки. Спать я падала замертво. И с утра всё по новой.

На завтрак мама заставляла есть полезную еду, и слово «белок» уже стало ругательством в моей голове. А ещё горстями засыпала в меня витамины, потому что в город семимильными шагами, по её словам, шёл грипп. Тот, который каждый год просто ужас какой опасный.

Тётя Соня, кстати, таки слетала со своим Николаем в тёплые края, буквально вчера звонила мне по видеосвязи. Её увядшее лицо снова расцвело и теперь светилось женским счастьем, и я была безмерно рада за неё. Ещё она освоила мессенджеры и теперь мой смартфон бесконечно булькал сообщениями с фото, на которых тётя Соня то показывала свой педикюр в прозрачной маленькой волне Красного моря, то, замотанная по самые глаза, «держала» на ладони гробницу какого-то фараона. А я улыбалась, отправляла сердечко и снова бежала по своим делам, свесив язык на плечо.

На дополнительные занятия по английскому мама меня всё же убедила начать ходить. Когда я узнала сумму, которую мать платит репетитору, то решила, что за такие деньги я как минимум должна заговорить на уровне В2 уже через пару недель. Но чуда не происходило, мне как и прежде, надо было вкалывать. Хотя, стоит отметить, что уровень мой действительно стал выше, и я уже не чувствовала на занятиях себя безнадёжно отставшей.

Сегодня, в пятницу, была последняя тренировка перед соревнованиями. В воскресенье приедут девять команд других школ и одна из гимназии. Конкуренция, по словам девочек из команды, жёсткая. Отборочный тур пройдут только половина, а потом, через неделю состоится решающий заплыв.

После занятий я попрощалась с Аней – сегодня она не смогла остаться на тренировку, как обыкновенно делала, сбегала в столовую на перекус и отправилась в бассейн. Уже все девочки переоделись, когда я пришла, и разминались. В принципе, они, кроме Ряполовой, относились ко мне нормально, но особенного дружелюбия и желания общаться не проявляли, особенно, когда рядом была капитанша.

– Привет, – поздоровалась Алина Шанова, – давай быстрее, Фомина, а то генерал сегодня в ударе.

Генералом все называли нашу плавручку. Её милую улыбку я видела только однажды – когда та вместе с преподавательницей физкультуры подходила ко мне с предложением вступить в команду. Тогда Светлана Викторовна показалась мне милейшей женщиной, но уже на первой тренировке я поняла свою ошибку. Нет, она была хорошей, но уж очень строгой. И каждая из нас для неё были скорее объектом, а не субъектом.

Сегодня же генеральша была особенно нервозной. Я повторила злосчастный разворот уже раз пятнадцать, но ей всё не нравилось. Сегодня даже Ряполова отгребала по полной.

– Ира, у тебя что, связки в желе превратились? Откуда такая разболтанность? Собери тело в кучу и прекрати плескать как ребёнок, дорвавшийся до лужи!

Ирина покраснела и поджала губы, а потом с выразительной ненавистью посмотрела на меня. Я-то тут при чём?

В общем, тренировка проходила со сложностями, но в конце генеральша построила нас в шеренгу, внимательно осмотрела и удовлетворённо кивнула.

– Ладно, куколки, теперь отдыхать. Завтра не переедать, по клубам не шастать, мышцы на тренажёрах не перетруждать. Жду в воскресенье в девять утра.

Мы закивали и устало побрели в раздевалку. Пока девочки заняли все свободные душевые кабинки, я достала телефон и просмотрела сообщения. Мама написала, что сегодня у них деловой ужин с партнёром Виктора по бизнесу, и будут они поздно. Признаться, я даже обрадовалась. В последние недели она буквально завалила меня своим вниманием, так что вечер в одиночестве после такой тренировки – то, что мне надо. Сегодняшнюю встречу с репетитором тоже пришлось отменить, потому что времени было уже почти пять, и до половины шестого я никак не доеду через весь район. Маме я не дозвонилась, потому написала на мобильный Степану, что забирать меня от репетитора не нужно.

Я подошла к зеркалу и сняла купальную шапочку, с наслаждением распустила волосы, помассировав затылок. Одна душевая освободилась, и я, собрав пучок повыше и взяв полотенце, отправилась в душ.

Душ в лицее тоже отличался. Здесь не было общей площади с разделителями, а были отдельные кабинки, каждая со своим предбанником. Я поставила на полку бутылочку с гелем и повесила полотенце на сушитель. Стащила мокрый купальник и включила воду. Горячая вода немного жалила кожу, но мне было приятно: мышцы расслаблялись, дыхание выравнивалось. Я закрыла глаза и просто замерла, наслаждаясь ощущениями. Завтра выходной. Звучит невероятно. Я решила, что завтра буду только отдыхать. Ни занятий, ни подготовки к экзаменам, ни английского, ни тренировок. Только ноут, сериал и чипсы. Ну ладно, совсем немного чипсов.

Вдоволь намечтавшись, я закрыла кран и вышла в предбанник, вытерлась полотенцем, обернулась им же и собралась выходить в раздевалку. Но не тут-то было. Дверь оказалась заперта.

Несколько раз подёргав ручку, я постучалась изнутри. Но в ответ услышала только тишину. Неприятно кольнуло, когда я поняла, что так надо мной подшутили.

– Девчонки, не смешно.

В ответ даже смеха слышно не было.

– Эй! – крикнула я громче. – Откройте!

Но ответом мне снова была полная тишина. И тут до меня дошло, что это не просто невинная шутка. Они заперли меня голую в душе вечером в пустом лицее и ушли. Ушли!

– Ну же! Кто-нибудь! – я почувствовала, как по щекам потекли горячие слёзы обиды.

Что такого я сделала этим девочкам? Я даже в команду не стремилась, не хотела. Да и они никогда, не считая Ирины, не выказывали мне откровенного неприятия. Конечно, Ирина! Это всё она затеяла и других подбила. Ведь она их капитан, а я кто? Никто. Для них, для Лекса, для Ирины, для всего этого чёртового города. Я никто и зовут меня никак. Вот так, Фомина, вот так.

Я осела на пол и разрыдалась во весь голос. Если всё же девочки из команды не ушли, затаились и слушают, то вот и пусть слышат, мне уже всё равно. Я ничего им не сделала, да никому вообще ничего плохого не сделала. Это не мне должно быть стыдно.

Но никто так и не отзывался. А время всё шло и шло. Я уже потерялась, сколько – минуты или пару часов. Я повесила купальник на полотенцесушитель, а сама ещё раз встала под воду. Но только она шла совсем недолго, а потом пошла холодная. Наверное, бойлер иссяк, а кто будет его греть перед выходными?

Я продолжала сидеть в углу, завернувшись в мокрое полотенце. Зубы уже давно стали отстукивать чечётку. Потом надела просохший купальник и повесила сушить полотенце.

Тщетно я ждала, что техничка придёт убирать душевую. Наверное, по пятницам они забивали на это дело. Скорее всего, придёт она завтра – готовить душевые и раздевалки к приёму гостей на соревнованиях. А сегодня решила не заморачиваться.

Так что же это получается? Я здесь ночевать буду? А ведь даже позвонить не могу, потому что телефон в раздевалке остался. Кто ж его в душ берёт?

Я громко тарабанила в двери и звала, но всё без толку. Душевые располагались с противоположной стороны от входа в огромный зал с бассейном, который поглощал весь мой крик.

В купальнике стало совсем холодно, потому что помещение остывало. На дворе начало февраля, как никак. Плохо просохшее полотенце совершенно не грело. И даже присесть не на что было, разве только опереться на холодный кафель. Стоять на ногах и измерять шагами пространство в два квадратных метра который час к ряду сил у меня уже не было. Я примостилась в углу на резиновом коврике. Колотило крупной дрожью и хотелось спать.

Я уже почти уснула, когда услышала шаги.

– Эй! Откройте! – крикнула я уже саднящим горлом.

Звякнул замок, и дверь открыли. На пороге стояла перепуганная техничка, а рядом с ней Шевцов. Конечно, кто ещё мог стать свидетелем моего окончательного позора. Но мне сейчас было плевать – ночёвка в лицейской холодной душевой прельщала куда меньше.

– Деточка, как же так! – пролепетала уборщица, за которой был грешок невыполнения обязанностей по уборке помещения. – Ты как тут оказалась? Твои подружки сказали, что уже никого не осталось в раздевалке. А я… я тут пока на третьем этаже убиралась, пока…

– Пропустите, – Шевцов бесцеремонно отодвинул уборщицу и зашёл в душевую, а я вдруг осознала своим замёрзшим мозгом, что стою перед ним полуголая.

Я сжала стучащие челюсти и посмотрела на «брата», ожидая шквала оскорблений и упрёков.

– Бестолочь, ты вся синяя от холода, держи.

Алексей снял куртку и набросил мне на плечи, плотно запахнув на груди. Тяжёлая ткань, доходившая мне почти до колен, сохранившая тепло и запах хозяина, лишила последних сил, и мои ноги подкосились. Наверное, я бы споткнулась и упала, если бы не сильные руки, подхватившие меня.

– А ну стоять.

– Только не кричи на меня, – я не смогла сдержаться и хлюпнула носом.

– Не буду, – глухо ответил Лекс. – И лучше сними эту мокрую тряпку.

Я даже охнуть не успела, как он просунул руку под куртку и сдёрнул полотенце, а потом плотнее запахнул куртку снова. Хорошо, что на мне был ещё купальник.

– Они куда-то дели твои вещи и обувь. Только телефон оставили.

С этими словами Шевцов под оханье уборщицы подхватил меня на руки и вынес прочь из чёртовой раздевалки. Мой мозг отказывался анализировать происходящее, и я просто уткнулась носом в его свитер на груди и, кажется, тут же отключилась.