Текст книги "Трудно быть Ангелом. Книга Вторая. Роман-трилогия"

– Раскаемся или умрём!

– И будьте, как я, нищие души! Призовём Дух Святый и наполним святым блаженством нищие души свои. Ей же, ей! И чтобы все покаялись и поняли – нищие души жаждут блаженства! И жаждут Святой Благода-а-а-а-ти божественной! Свят! Свят Саваоф! Свят! Свят, Истина ты! Свят, Свят Святой Дух и мой Господин…

Юродивый крестился и громко призывал художников к покаянию, а потом сказал:

– Нельзя без благословения! Молодой?

– Что?

– Есть у тебя телефон отца-настоятеля – надо благословение получить на совместное покаяние в храме?

– А отец как уехал, отключён его телефон – соборует праведника. Что же нам делать?

– Архимандриту звони!

– Не отвечает его телефон. А других телефонов у нас нет. А хотя есть – телефон Митрополита. Но звонить я не буду.

Поэт воскликнул:

– Значит, звоним ему! Диктуйте номер.

– А вы что, не боитесь звонить Митрополиту? Я вот его сильно боюсь! Очень он строгий у нас!

– Если я у Бога просил, то после Бога не зазорно и у Митрополита просить. Диктуй телефон!

Поэт звонил Митрополиту, представился и просил благословение на покаянную молитву всем миром художников в недорасписанном храме. Все молчали, затаив дыхание. Поэт поговорил и ещё попросил Митрополита помолиться за ны, а затем замолчал и смотрел в небо, слушал его.

Поэта тихо спросили:

– Ну как?

– Всепреосвященный дал своё благословение на покаянную молитву.

– Ох!

– А что сказал-то ещё?

– Помолится с нами на расстоянии.

Народ выдохнул в изумлении и радостно добавил:

– Ох! Хорошо-о-о-то!

– Под защитой его!

А Поэт звонил ещё кому-то и священникам и очень просил их на расстоянии помолиться с ним и художниками за прощенье грехов. Затем отдал телефон, обернулся и позвал:

– Постник? Где Постник?

– Здесь я. (Постник подошёл с кадилом в руках.)

– Пока мы с Юродивым пойдём омоемся, ты, брат, с кадилом счастливым каждение тщательно делай и с девушками в храме начинай петь негромко, храм намаливай, брат, и Всевышнему пой. Я не знаю, что будет сегодня, но куда Бог меня поведёт, туда и пойдём.

– А что петь нам, Поэт?

– Пой, что душа пожелает твоя, намаливайте, славьте Господа Бога и Царицу Небесную всею душою. Вспомни, как, бывало, мы с Иереем молились.

– Я и псалмы буду петь.

– Пой псалмы, пока не начнём.

Подошли староста и сторож:

– Ковёр постелили, свечи принесли, что дальше-то?

Поэт показал им свои грязные руки, которыми менял колесо.

– Ведите нас двоих, грязных, в баню, омоемся.

– А может, просто вы все руки помоете? Вон там у нас туалет тёплый, раковина.

– Нет, перед смертью надо омыться.

– Ну и шутки у вас!

– А мне не до шуток. В баню веди!

В бане Поэт и Юродивый отмылись от пота и грязи дорожной, немного посидели в парной, окатились водой, а затем Поэт на чистое тело надел свой Крест и жетон с Богородицей, надел штаны, белую рубаху с крестами, ботинки и шапку. От него валил пар. Вдвоём с Юродивым в чистом пошли в храм прямо по улице (по морозу). Монах с женщинами и художники вышли встречать их. Поэт перед дверями в храм поклонился всему миру и серьёзно сказал:

– Простите, православные!

Постник ответил:

– Бог нас простит.

– Все сегодня были на Литургии?

– Все! – хором ответили художники.

– Все причащались святыми Дарами?

– Все!

И сказал всем Поэт:

– Слушайте, грешные. Как много в вас говна в животах, от которого вы каждый день избавляетесь, так и грехов в вашей жизни полно, и надо от них избавляться! Перед лицом Господа искренне покаяться всем, грязь не утаивая! Слышно меня? Так слушайте, грешные! Вон там, в алтаре, на святом престоле стоит священная чаша Христа с телом и кровью Христовой. И Ангелы с Литургии пребывают ещё с ней в алтаре, но Благодать к вам никак не идёт, потому что грехи ваши, грязные и тяжкие, и обманы ваши её не пускают! Все, кто причащался, всем миром обратно идём на молебен – каяться перед Господом Богом и просить Благодать! Сейчас войдём в божий храм, и что будет дальше – знает только Господь. Как на молебне, все встали за мной и истово молимся, каемся, грешные, и смотрим в сердце своё, ибо в вас уже есть кровь и тело Христа, и Чаша Христа стоит на алтаре, и Ангелы там же! Каемся все, чтобы Бог нас простил и послал Благодать. В самое сердце зовём Утешителя! Зовём, пока не почувствуете Ангелов Благодати Отца Вседержителя. Все поняли, все?! (Художники и женщины дружно кивнули.) Митрополит с нами, за нас, грешных, молится! А теперь (тишина полная) на Голгофу идём умирать.

Поэт упал на колени перед дверями:

– Господи! Ты любишь меня! Прости же меня, дерзкого, прости меня, блудного, я же, грешный, окаянный, вернулся к Тебе. К Твоим ногам припадаю и обнимаю Тебя – открой двери мне. Открой!

Открылись двери. Поэт встал и крикнул:

– Кидай, братья, шапки на паперть! Ей, Господи! Ей, мы идём к Тебе каяться! И Тебе поклоняемся. (Первым кинул шапку, и перекрестился, и поклонился ещё раз божьему храму.) С Богом, пошли! Я иду Умирать!

Все вошли в храм. Три молодые девушки и Мэри встали в боковом нефе, а мужчины впереди, в центральном нефе, встали полукругом, все сосредоточенно перекрестились. Ладан курился, свечи горели. Монах махнул рукой и начал дирижировать. Все по команде его запели молитву:

– Царю небесный, Утешителю, душе истины, иже везде сый и вся исполняя, все поклоняемый, Сокровище благих и жизни Подателю, приди и вселися в ны, и избави ны от всякой скверны греховной, и спаси, Блаже, души на-а-аши.

И все хором протяжно подхватили:

– Аминь!

Монах, Поэт и Юродивый запели вместе молитву:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Хором повторяли художники:

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

– Пресвятая Богородица, спаси нас!

– Архангел Гавриил, моли Богу о нас!

– Архангел Гавриил, моли Богу о нас!

– Все святые, молите Богу о нас!

– Все святые, молите Богу о нас!

– Слава Отцу, и Сыну, и Свято-ому Духу-у-у!

Юродивый взял в каждую руку связку горящих свечей по 33 штуки и запел своим чистым красивым голосом:

– Склоняясь головой к земле, о Всеславный Бог, ради обновления нашего, Ты построил сей храм и наполнил святынями своими, чтобы совершалось служение всех и поклонение ипостаси Троицы Твоей, и открыл миру по Благодати своей неизреченную тайную силу. К подножию ног Твоих повергаемся мы, Господи Боже, но мы согрешили и совершили зло пред Тобою и перед собою. Умоляем, Господи, не вмени нам грехов, обрати сердца наши к Тебе, и сокровенный Свет да заживёт в нас, умоляем Тебя – ниспошли помощь нам с высочайших твоих небес Царя Утешителя! Царя Утешителя!

Юродивый замолчал и поклонился алтарю.

Все хором повторили:

– Господи, просим!

Поэт, в одной рубашке и штанах, произнёс:

– Начинаем молебен.

Он перекрестил себя и смело вышел вперёд, опустился на колени посередине Храма на старый ковёр под недорасписанным осыпавшимся куполом и очень тихо, но твёрдо произнёс: «Во имя Господа Отца, и Сына, и Духа святого». Руки кверху вознёс, и вздулись вены на его горле. И взмолился громко Поэт, и сильно каялся, и звал, и умолял Господа Бога, как мог, своими словами:

– Христос, истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Своею Матери Царицы Небесной, Святых славных и всеславных Апостолов, молитвами Святых угодников божиих свыше и молитвами моих заступников отца Ярослава, отца Александра, отца Дмитрия, отца Ивана и Сергея, молитвами отцов Настоятелей, Архиереев и Преосвященных Митрополитов Иллариона, Климента и Тихона, молитвами Святейшего Патриарха Кирилла, всё о нас, грешных, молитвами моих тысяч и тысяч Ангелов и Архангелов сомн, молитвами наших матерей на небе и на земле их же молитвами – Пресвятая Троица, спаси этот храм! И помилуй нас, грешных и недостойных этого храма! Если хочешь, очисти грехи наши тяжкие. И не отвержи от нас лица Твоего и Духа Святого не отымай от нас, Господи Боже, это мы виноваты во всём.

Все поддержали:

– Господи, помилуй!

Поэт продолжал:

– Господи Боже, прости Ты нас, грешных, что обманули Тебя и твоего Иерея на исповеди и сокрыли грехи свои тайные. Грешные мы, не вмени нам этих тяжких грехов, а очисти, удали всякое зло из наших душ и сердец. Умоляем и просим – подай руку, Господи, нам, спаси этот храм, дай испить из чаши Христа до конца и зажги в нас божественный Свет! Свет Твоего Маяка. Но не отвернись – умоляем Тебя! Воистину, Сыне Боже Христос, истинный Бог наш, нам завещал – просите, и будет вам. Так просим же мы, Господи, плачем и жаждем – ниспошли Святый Дух Утешителя нам. Я же прошу, умоляю Тебя! Всем дыханием, всем сердцем, всею душою прошу, Господи Иисусе Христе, умоли Отца, покажи Свет и нам поможи! О чём жаждем, о чём мечтаем, о чём просим мы, о Святой Благодати! От Отца исходящий Боже Святый, приди к нам, грешным братьям твоим! Просим – буди с нами, Боже Отец! И ниспошли! Подай, Господи, Свет! Свет, Отче! Просим, умоляем Тебя!

– Подай, Господи, просим!

– Ей! Господи! Иисусе Христе Сыне божий, Отец в Тебе, а Ты в нас, а мы в Тебе! Да будем все совершенно и воедино в Тебе, здесь только братья и сёстры мои, Господи Иисусе Христе, возлюби нас, грешных, и освяти Святой истиной храм, и упроси Отца ниспослать любовь нам, свою истину – Духа Святого Вышнего на братьев моих, на храм твой, Боже, и дело святое. Просим всем миром! Просим! Умоляем всем сердцем, всею душою, всем дыханием, умоляем и просим, Господи Боже!

– Подай, Господи, просим!

– Господи! Господи! Это твой Храм! А мы братья твои, умоляем Тебя, Утешитель! Сокровище Благих, сойди от Отца в окружении Ангелов, яви волю и свою благодать. Приди – умоляем Тебя… Каждый храм на земле – то Фавор для нас, грешных людей. Преобрази, освяти! Эхма, Господи Боже, это твой, Господи, Храм. Ты посмотри – какой он красивый! Это наш с тобой Храм, Господи Иисусе Христе! Владыко Отец, в двери сострадания стучуся к Тебе, прошу, подай Утешителя!

– Подай, Господи, просим!

Мэри вздрогнула: «Зябко! И как Поэту не холодно? Неужели здесь, в холодных стенах, может быть Бог?» Постник тоже пал на колени, и все художники сразу за ним опустились на колени в покаянии, почти плакали и всё повторяли: «Подай, Господи!» и «Господи, просим!» А Постник шептал: «Господи Святый, ты нужен нам. Господи Святый, ты нужен нам…» Юродивый один стоял со свечами над всеми и пел протяжно: «Благослови-и-и!»

И вот Юродивый толкнул Постника в рясе:

– Приоткрой святые врата алтаря! Яви нам на престоле Чашу Христа – за нас, за всех, за наши грехи искупление! И Книгу неси на аналой. Ты же алтарник!

Постник сходил, приоткрыл святые врата, а вернулся с Книгой, поцеловал почтительно и положил Книгу на аналой, рядом с иконой. А через полуоткрытые царские двери все увидели огромную новую красивую икону Христа в алтаре и Чашу Христа, на жертвенном престоле стоящую.

Поэт, стоя впереди на коленях, ладонями закрыл глаза свои, и слёзы текли по его щекам. И уже со слезами, с закрытыми ладонями глазами он, охрипший, молился – молился так, что гудел пустой храм, словно колокол, а он «язык колокола» – истово звал и молил Господа Бога:

– Боже мой! Боже! Ещё приносим Тебе покаяние, да, грешны мы, Господи, снова и снова, что обманули Тебя. Обманули на исповеди и не раскаялись полностью. Во спасение нас, предстоящих на коленях перед Тобою, умоляем – прости и помилуй нас, и открой двери Твои сострадания нам. Боже мой! Боже! Всё, чем владеем, таланты и души, мысли и сердце – всё тебе отдаём, Иисусе Христе! Без Тебя, Без Твоей любви и без Благодати Духа Святого никак нам нельзя жить и творить, и не сможем Твой храм расписать! Ей же Господи! Ей! Услыша нас, грешных! Здесь только братья художники и сёстры мои, и все мы Твои. Господи Иисусе Христе и Святой Дух утешитель – вы две руки Бога Отца, умоляю – возьми наши грешные души к себе Своими руками. Возьми, обними нас, Господи, и приложи Духом Твоим Святым Утешителем! Отвори же нам двери, плачу, умоляю Тебя! Господи Боже, Отец нас привёл в этот храм, а значит, мы все Твои, и мы во Христе! Ангелы! Молю вас, Ангелы божии, молю, Святая Богородица, молю Иоанна Крестителя слезами и молитвами всех матерей – умолите Отца и Сына Христа! Ей, ей, Свят, Свят Господь Саваоф, небо и земля под Твоими ногами, открой же нам Путь и дорогу к Тебе! Ниспошли Духа Царя Небесного на сей храм и на братьев моих и твоих! Отче, Именем Твоего ради – умоляю Тебя! Прошу и молю, дай жить нам, грешным! Дай же! Дай и церкви Твоей, Господи, дай! Подай, Господи, со слезами умоляю Тебя! Всеми силами, всеми костями заклинаю, молю – подай Утешителя нам!

Поэт был уже не от мира сего, видно было, что он всею душой стоял на молитвенной связи с Господом, с верхним миром и был явно не здесь. Молитвой связал небо и землю! В этот момент все почувствовали – стёрлись границы реальности. В храме видели только Поэта, его дерзость и энергию свыше и его Ангелов. Всё наэлектризовалось вокруг до предела! Поэт с невероятной силой призывал, молил и хрипел, и был, безусловно, на одной волне с Богом, крестился, разговаривал с Ним, снова и снова просил, хрипел, умолял:

– Свят, Свят, Святой Дух Господин, молю, умоляю Тебя – спаси этот храм! Господи Боже… Да Господи же! Да забирай мою дерзкую жизнь! Но оживи мёртвые камни храма собою. Оживи, Святой Утешитель, и яви Ангелов Духа! Молю, умоляю Тебя, забери мою грешную жизнь! Не щади меня, дерзкого! Не щади меня, недостойного, Господи! Но умоляю – услыши меня! Воистину, те, кто достоин, узрят Тебя, Господи! В двери сострадания стучусь я! Господи Боже, ответь же мне – любишь ли Ты меня? Любишь ли? Верю, что любишь! Я здесь! Где Ты мне назначил и приказал! И я пришёл к Тебе, Бог! Душа моя исстрадалась, откройся же мне, Господи! (И сильней закричал!) Господи, да любишь ли Ты меня? Ответь? Не щади меня, Господи! Не щади – всё забери-и-и! Мою жизнь! Я всё Тебе отдаю! И душу свою! Всё отдаю! А любишь ли Ты меня?!

Вдруг петли в дверях иконостаса треснули и приоткрылись, всё поплыло перед лицом, и Поэт – бах, на пол мёртво упал!

Бездыханный!

Все вскрикнули! И в страхе застыли в абсолютной тишине. Остолбенели от ужаса!

Умер же! Умер Поэт! Лежит бездыханный.

И тут вдруг ниоткуда почудилось воркование голубя! И послышались все голоса мира! И поднялся необычный ветер! И по кругу, по храму с голосами прошёл! Из темноты, с самого верха, из купола на Поэта полился ясный луч. Свет-свечение! Ярко-зелёный свет из линзы купола вниз – на Поэта! И все увидели Свет!

Свет? О, Господи?! Что этот Свет?! Бог услышал его? Поэт умер и душу отдал за этот Свет? Купол храма молитвой пробил? Из самых небес? Что это? Свет? Свет! Что это за Чудо?!

Зелёный Свет растворился постепенно и медленно, а абсолютная тишина продолжалась, и понемногу замолкли голоса мира, и невидимый голубь перестал ворковать. Но в этот момент все свечи вспыхнули ярче! И царские врата сами раскрылись ещё больше и распахнулись от ветра! Иконостас засиял ярче, ещё ярче! И сильней подул ветер! И всё вокруг осветилось невиданным Светом!

И тут двое, Юродивый и Постник, явно увидели, а все другие только душою почувствовали Чудо! И эти двое засвидетельствовали – из святых врат перед иконостасом, словно солнце, восшёл Святой Дух, ярче яркого солнца в окружении Ангелов. И се – Ясное Небо опустилось на храм! И Дух Святый вышел из святых врат, воссияв, и, дойдя до Поэта, вознёсся медленно вверх, в самый центр купола, в окружении тысячи блистательных Серафимов и Ангелов.

И Поэт задышал!

Юродивый же с широко распахнутыми глазами очнулся от потрясения, открыл в изумлении рот, указал на свет, засвидетельствовал Чудо и закричал:

– А-а-а-Ангелы! Ангелы! А-а-а-а, чудо! Все смотрите, смотрите наверх! На купол! Святой Дух и Ангелы! Ангелы идут! А-а-а, Боже мой, Боже!

И руками с горящими свечами на купол вверх указал. И разом всех обдало волною святой энергетики свыше. И все, закрыв ладонями вдох, душою почувствовали объятие Ангелов божиих! Оторопели! И поняли – молитвами, криками и всею душою Поэт им лестницу в небо построил, раздвинул купол, и ясное Небо упало на храм! А двое свидетелей – Юродивый и Постник – видели это, как яркое солнце, Святой Дух в окружении тысячи Ангелов прошёл над Поэтом и направился вверх! Волна Благодати по Храму вошла! И увидели все, как божий Свет оживил раба божьего, человека Алексея божьего. И как Поэт шумно вздохнул и задышал, жадно воздух глотая.

Чудо Божье свершилось – Поэт умер, но от Духа Святого ожил и задышал! Юродивый со свечами, вытаращив глаза, рухнул в слезах на колени, весь затрясся и громко, как сумасшедший, захрипел на весь храм:

– А-а-а! А-а-а! Ангелы! Ангелы Святого Духа! Он с нами! Свят! Свят! (И обернулся ко всем.) С нами Бог! С нами! (И далее зачем-то на весь храм протяжно, как на причастии.) Тело Христово-о-о прими-и-и-те! Источника бессмертного вкуси-и-ите! (Слёзы радости текли по щекам.)

Замёрзшую Мэри бросило в жар. Она видела это, как Поэт упал (и сердце её замерло в страхе), и как царские двери открылись, а во всём храме воздух сгустился и дрогнул, и волны Благодати покатились по храму. И ожил её любимый Поэт! Ярче, ещё ярче вдруг вспыхнули свечи все в храме! А волны тепла и радости вошли в её тело и объяли всю душу её, и всех рядом стоящих.

Юродивый кричал: «Святый Дух с Ангелами в купол храма вошёл! Ангелы! Ангелы!» И наверх указал! Мэри стало жарко, и она заплакала от счастья. А волны благодатного счастья и радости опустились на храм!

Постник в шоке шептал:

– Идут Ангелы! Идут!

Мэри потрясена. Она оглянулась и увидела, что все художники разом выдохнули и тоже крестились, улыбались и плакали. А Постник протягивал вверх ладони. Как и Юродивый, он видел Ангелов! Двое свидетелей! И все вокруг истово разом молились, крестились – некоторые на коленях в слезах, а кто-то в шоке застыл в радостном изумлении, плакал и не мог говорить.

И все в смятении видели, как ожил Поэт! С большим трудом, шатаясь, держась за аналой, он поднялся с пола, устало положил голову на икону и книгу, и тихо в слезах прохрипел:

– Любишь меня. (Поэт с трудом отошёл в сторону и сел у стены.)

На освободившееся место Поэта бросился Постник монах – вперёд к аналою, упал на колени под куполом перед иконой, вверх руки поднял и со слезами закричал на весь храм, на всю русскую землю:

– Свершилось!

Глава 14
Дети Господа Бога

Руки тряслись у Постника от восторга и шока, и слёзы радости безудержно текли по щекам и капали вниз, свечи горели, а он, в шоке, плача, тихо всё сам себе повторял:

– Свершилось… Свет! Свет! Ангелы с небес… Свершилось! Простил Он нас всех. Слава Тебе, Господи, слава! (Постник рыдал.) И меня простил… Меня, самого грешного.

Мэри, и девушки, и все вокруг плакали от счастья. Мэри хотелось прыгать, как девочке, со свечами, бегать по храму, кричать от радости и хлопать в ладоши. Душу её переполняла волна блаженства и поднимала наверх! Она размахивала руками со свечами, а свечи не тухли! Поэт тихо, в полуобморочном состоянии, прошептал: «Слава тебе». А у Юродивого все руки были закапаны воском от свеч. Он низко кланялся, поцеловал пол храма, затем встал, крепко обхватил обожжёнными руками Поэта и повёл его, полуживого, из храма на мороз – подышать. Поэт был как в тумане. На воле он взглянул вверх: «Господь помиловал!» и упал от бессилия. Но Юродивый вовремя поддержал друга и прошептал:

– Святой и Ангелы с нами!

В храме царила великая радость. Все как один художники опустились на колени на ковёр рядом с монахом. Они ощущали огромное счастье в душе, и все осознавали истину – Дух Святой посетил их храм!

Постник проникновенно в слезах запел акафист:

– Слава Тебе! Показавшему нам Свет.

Слава Тебе! Возлюбившему нас любовью глубокой, неизмеримой, Божественной.

Слава Тебе! Осеняющему нас Светом, сонмами Ангелов и святых.

И не вменил нам грехов…

Все были в изумлении, и по щекам текли слёзы радости. Мэри с трудом держалась за стену – она не хотела уходить из прекрасного недорасписанного каменного храма. Все перецеловались, обнялись; счастье читалось на лицах и художников, и девушек, и молодых женщин. Постник на коленях продолжал петь и тоже светился от счастья. Мэри одновременно ревела, и улыбалась, и, как дура, не могла успокоиться от нахлынувших чувств. Казалось, что даже каменные стены радостно плачут от счастья!

И все ликовали:

– Теперь с Божией помощью дело пойдёт!

– Простил нас Господь.

– Благодать!

– Благодать!

Мэри с улыбкой кивала и не могла произнести ни слова. Юродивый заглянул в двери:

– Братья, выйдите и вдохните морозного воздуха, почувствуйте Благодать и свободу в душе. И всем родным Благодать понесём! (И улыбнулся.)

Все в радостном потрясении от случившегося выходили из храма. Молодого Художника пришлось с трудом поднимать с колен (сам он встать не мог) и вывести его в слезах под руки на улицу. В храме остался только Постник-монах.

На воле ещё несколько секунд все в шоке не могли говорить. Потом людей охватили восторг и радость, и они всё ещё шёпотом, будто боясь спугнуть Благодать, делились:

– Неужели я это видел? О Господи, Благода-а-ать!

– Смотрите – снег пошёл!

– Благодать! Я завсегда это чувствую.

– Постойте! Дайте и я скажу. Я! – затараторил Молодой Художник. – Я в Иерусалиме был! В прошлом годе на Пасху летал, да, я видел Благодатный огнь в Храме Гроба Господня, и я Благодать ощутил. А тут так же, о Господи! Всё то же самое, как в Храме Господнем, только божественный луч пошёл сверху вниз! Бам! И в нашем храме меня разрывает всего изнутри! Аж, вжа-а-ах! И сердце бах! Ба-бах! И свечи жарче и ярче! О Господи! И это так же – Allegro con fuoco, воистину, Боже, я Благодать ощутил, как в храме гроба Господня в Иерусалиме! Точь-в-точь сегодня так же почувствовал я! О Боже, я видел свет – столб света под куполом вниз на Поэта! Ох, я сразу понял – божественный Свет, и он же и в меня вошёл, Свет! Свет будет на фресках моих! Ах, Господи, я счастлив! А-а-а-а! Как я счастлив! Мама, я храм распишу! Мама, мамочки…

Молодой художник не мог остановиться, сбивчиво говорил и прыгал, и плакал от радости. На душе у всех был праздник – художники радовались, как дети, кидали шапки вверх, обнимались, и все кричали друг другу:

– С нами Бог! С нами!

– Простил Господи нас!

– И даже Митрополит с нами молился! Господи – чудо!

Поэт, бледный и уставший, еле стоял на ногах. Юродивый поддерживал его и шептал:

– Спасибо, брат! Когда ты упал, ты же умер. Я видел – ты умер! А потом… Ты ожил? Живой же!

– Я молился и думал – помру. Встану ль с колен? Волна молитвы всё время со мной, а в конце – на разрыв, и воздуха нет, падаю, теряю сознание! Чую – смерть пришла! Но Ангелы перед глазами стояли… И задышал.

– То Святой Дух с Ангелами спустились с небес на тебя и на небо вошли. Божественный Свет! Оживил тебя Дух! И Храм оживил, и – вах! – Благодать разлилась, поселил Святый Дух Ангелов в Храме! Теперь фрески пойдут. Ах-хорошо-то-о. Всё через твоё спасение произошло! Все мы будто умерли и спаслись, недостойные, вместе с тобой. Этот Дар – божий подарок. Это Ангелы были! Я такого чуда не видел и более не увижу вовек! Мама, папа мои, я видел Ангелов! А-а-а!

– А где Постник?

– Что где? В храме – Ангелов бережёт.

– Слава Богу. Но в следующий раз за наглость Бог накажет меня-а-а, убьёт Он меня-а-а! Навечно убьёт! За самовольство моё, за грехи! Боже мой, прости Ты меня, прости, я больше не буду… За что Ты, Господи, любишь меня? А?

– Угодил ты Ему! Покаянием. Свет сверху лился на тебя, и Ангелы были, а Святой Дух вверх прошёл над тобою.

– Я больше не буду, не буду…

– Не плачь.

– Почему оживил? А? Я не Лазарь! Я хуже во сто крат! А, Юродивый? Брат?

– Братка, не плачь, Божья Матушка за тебя заступилась, Бог помиловал за молитвы Её! И Они любят тебя – не отпустили «домой».

– Не отпустили меня. Зачем-то и правда я нужен Ему?

– Значит, не всё ещё сделал! Ты, Поэт! Поэт на земле!

– А? На земле?

– Не отпустили тебя!

Поэт криво улыбнулся и, потрясённый, в шоке кивнул со слезами, добавил:

– Я не умер? Не отпустили?

– Ты нужен здесь!

– Зачем? А? Страшно подумать мне…

Юродивый успокаивал:

– Ну что ты, Поэт? Ну что ты, братка? Не плачь, радуйся!

И Поэт несколько раз глубоко вздохнул:

– Да, давай радоваться.

Рядом появилась Мэри:

– Поэт? Любимый!

Поэт притянул Мэри к себе. Она закрыла в объятьях глаза и улыбнулась для поцелуя. Поэт посмотрел на её лицо и улыбку:

– Ангел мой…

– Я не надеялась!

– Здесь надо верить, и только верить, мой Ангел… Ангел.

– Это ты Ангел мой! Люблю, люблю! Я обожаю тебя! (Она взяла его лицо в свои руки и бесконечно целовала.)

На Поэта накинули тулуп, и все обнимали его, благодарили, фотографировались с ним, снова обнимали его (и вместе, и по очереди), целовали, кричали от радости. Праздник был у людей! Будто раньше им не хватало кислороду, а теперь дали навалом его – дыши всласть, радуйся и живи. И все, кто был в храме и каялся, молился и пел, были в восторге от Благодати! И светились от счастья!

Когда люди немного отошли от потрясения, Художники весёлой толпой повели дорогих гостей за большой стол. Поэта торжественно несли на руках – он был ещё слишком слаб. Мэри нежно поддерживала голову любимого и, счастливая, постоянно наклонялась и целовала его. Вошли в трапезную, встали у большого стола, помолились перед обедом (суп и пельмени) и закусили. Все были счастливы! Девушки пили кагор, и Мэри выпила с ними. Юродивый был фантастически счастлив, и радостно всех обнимал, и кричал на весь стол, а все ему вторили.

Среди всеобщего ликования Поэт поднялся и сказал:

– Друзья, братья и сёстры! Что видели сегодня – сберегите в сердце своём, идите в храм и отдайте Богу что вы должны; и не говорите об этом неверующим, ибо затопчут; не хвастайтесь, ибо слетятся стервятники и будут клевать; а скажите об этом всем оглашенным, что приобщились к тайне Благодати великой. Иже ещё донесите до верных, чтобы тоже сорадовались, и берегли Благодать, и зажигали души свои с высочайших небес.

А Мэри радостно вскрикнула:

– У меня итальянские мурашки побежали по коже! Смотрите, посмотрите на руку мою! Смотрите же все!

Поэт, довольный, тихо сказал:

– Да, это чистая Благодать, это как золото, высшая проба.

А в ответ ему уже говорили:

– Спасибо, Поэт!

– Спасибо, брат!

– Вы самый… Вы самый!

– Стоп! Ещё раз скажете «самый» – и я в морду дам. На Литургии, на Евхаристии надо Благодать всем получать. Митрополит молился за вас! И я из-за вас чуть не умер! Запомните, братья, вся слава только Ему. А Благодать божия, да, она теперь с вами (и улыбнулся устало), берегите её.

– Да! – пообещали хором.

Все разом воодушевлённо и радостно кричали, и прыгали, как дети, и весело, восторженно говорили с Поэтом, обнимались с ним, фотографировались и хотели с ним выпить. А он вымученно всем улыбался:

– Что-то сердце тихо бьётся.

Мэри тут же забеспокоилась:

– Давление упало? Эй-эй-эй! Пожалуйста, быстрее сварите кофе Поэту! Кофе! Ему срочно нужен кофе, и обязательно с солью и с перцем! Чёрный, горячий!

– Может, валидол?

– Нет-нет, кофе подайте!

Сварили кофе и осторожно, стараясь не расплескать, поднесли драгоценную чашку. Поэт посмотрел на Мэри, и она его поцеловала, а он сказал:

– Радость моя… Обнимают, а я там и словно над обрывом стоял, и на реку смотрел, а меня Ангелы за руки сзади держали, упасть не давали, а Господь Бог будто перед глазами стоит, и я на коленях Его умоляю, в голос прошу. Наверное, ради этих дней и живу. А?

– Ты просто устал, милый… Устал.

– Смертельно устал. А ведь я, как последний трус, всю дорогу переживал, мучился, думал, что не смогу, не получится, и зачем всё это мне. Пробитое колесо и мусор строительный, краски – всё мне мешало… Я иногда думаю – больше не смогу, не выдержу, упаду, разобьюсь! Ан-нет, Бог по молитвам моим даёт силы ещё и Благодать. А теперь хорошо?

– Чего ты боишься? Я же с тобою.

– Ты всегда со мной, – с улыбкой сказал Поэт. – Отними у меня сны о тебе – я умру.

Мэри снова и снова целовала Поэта. Она очень гордилась Поэтом и так любила его, что ей хотелось прямо здесь отдаться ему. Поэт мелкими глотками пил горячий кофе и улыбался, усталый, счастливый. А на столе стоял огромный самовар, и за столом царила всеобщая радость, все одновременно говорили, улыбались, смеялись, обнимались… Среди общего восторга и веселья выдохшийся Поэт тихо произнёс: «Чуток отдохну» и прилёг на колени к Мэри. Она гладила его волосы, а он сразу заснул.

…Постник был ещё совсем молодой парень, и, когда его сменил в молитве Молодой Художник, он, счастливый, вышел из храма, со Сторожем на паперти вздохнул и сказал:

– Потрясающе! Чудо! Свершилось, Благодать разлилась. (Перекрестился несколько раз.) Ох! Я не знаю… Как? Я не знаю, какую дверь Поэт открывает. Но я всей душой почувствовал, дар речи потерял, мог только молиться, упал на колени и только молитву твердил.

– Ох, да-а-а уж! – подтвердил старый Сторож.

– А Поэт ещё жив?

– Я видел – живой, живой он. Художники в трапезную его понесли.

– Я боялся – помрёт. А я говорил ему всю дорогу, что трудно, но надо, а он усталый был и недовольный, невыспавшийся. А когда вошёл в храм, то это был уже не Поэт, а кремень. О-о-о, и он, Блаженный, как упал на колени и в голос звал, просил, умолял. А когда и вовсе на пол упал, я подумал – умер же он! Умер! На небо ушёл… Эх, а теперь радость, счастье, друзья! О Боже, божественное счастье во мне. Господи, я же ради этого жил целый год! С самого входа в монастырь. И дождался! Ах, нереально! Меня трясёт до сих пор. Гляди, Сторож, смотри – руки трясутся от радости! О-о, я это запомню на всю жизнь! Ох, теперь, Сторож, будут красивые фрески на куполе! Будут!

– Пойдуть фрески, пойдуть красивые. Истинный крест!

– С Божией помощью дело пойдёт! Благодать.

– Да-а-а, божественно, Благода-а-а-ть, Благодать. Пойдуть фрески, пойдуть.

Постник в рясе шёл в сопровождении Сторожа, и много, восторженно рассказывал и пересказывал, и не мог остановиться, а Сторож кивал. От храма они пришли к народу, к столу, и тут Постник с удивлением увидел – Поэт спал за столом на коленях у Мэри. И тогда он захлопотал, запричитал и скомандовал всем:

– Осторожно вы! Ради Бога! Несите в машину, он же дитя Бога. Осторожно же!

– Все мы дети Бога.

– Я так не думаю! Осторожно, говорю вам, несите. Через Поэта прошёл божественный ток, это мы были грешные, а теперь святой Дух на нас отражается. Тихонечко вы! Тихо-тихо-тихо, вот так. Несите в машину его. Да осторожно же вы!

Спящего Поэта всем миром бережно несли на руках до микроавтобуса и уложили на задний диван как самое дорогое дитя. Обожание полное! Все хотели непременно нести его и хоть пальцем дотронуться до него. Если бы Поэт не уснул за столом, его растащили бы на сувениры!

Постник продолжил командовать:

– Отойдите же! Осторожно же! Подушку несите. Где подушка? Ну, слава Богу.