Текст книги "Метафизика. Современное введение"

Но какой онтологический «клей» скрепляет различные элементы каждого из этих пучков? Напомним, что, согласно теории субстрата, именно наличие одного-единственного субстрата, обладающего каждым из многочисленных атрибутов или их экземплифицирующего, позволяет объяснить, каким образом состоящее из разных элементов множество «собирается», чтобы возникло нечто, с точки зрения здравого смысла представляющееся единым объектом. Так же, как приверженцы теории субстрата, сторонники теории пучков обязаны объяснить нам единство привычных объектов повседневного мира. Предлагаемое сторонниками теории пучков объяснение неизбежно будет отсылать к особым отношениям, связывающим все атрибуты в пучке воедино. Такое отношение они могут называть по-разному: некоторые – «соприсутствием», другие – «взаиморасположением», третьи – «сочетанием», «со-наличием» и «со-бытием». Но, как его ни называй, трактуется это отношение одинаково – его понимают как не поддающееся анализу или элементарное с точки зрения онтологии отношение, на практике объясняя как отношение совместного возникновения, совместного присутствия или одновременного расположения в одном и том же месте; его всегда понимают как отношение, в которое атрибуты вступают лишь при определенных условиях. Вступающие в это отношение атрибуты могут в него и не вступить[75]75
  Это не означает, что для любой пары атрибутов, совместно участвующих в образовании какой-либо существующей в повседневном мире партикулярии, случайным фактом является то, что они «находятся вместе». Некоторые из образующих объект атрибутов могут сочетаться по необходимости. Так, по необходимости истинным является то, что любой трехсторонний объект будет треугольным. Суть, скорее, в том, что для любой конкретной партикулярии случайным окажется тот факт, что все ее атрибуты «находятся вместе».


[Закрыть]. Как объясняют сторонники теории пучков, именно то, что атрибуты вступают в это отношение лишь случайно, объясняет случайность привычных объектов повседневного мира.

Как и у теории субстрата, у теории пучков – славная история. Как мы отмечали, она пользуется расположением эмпириков. Например, Беркли, хотя и придерживался теории субстрата в отношении сознания, настаивал, что физические объекты – это просто собрание воспринимаемых чувствами качеств[76]76
  Berkeley G. A Treatise Concerning Human Knowledge / ed. C. Turbayne. New York: Liberal Arts Press, 1957. First published 1710. Paragraph 1.


[Закрыть]. В свою очередь, Юм побуждал читателей в обоих случаях придерживаться теории пучков[77]77
  Hume D. Treatise of Human Nature / L.A. Selby-Bigge (ed.) with revisions by P.H. Nidditch. Oxford: Oxford University Press, 1978. Book I. Part I. Section VI.


[Закрыть]. Рассел в начале своей карьеры был сторонником теории субстрата, однако со временем он стал относиться все более настороженно к атрибутам, недоступным чувственному опыту, и в конце концов принял теорию пучков[78]78
  Russell B. Inquiry into Meaning and Truth. London: Allen and Unwin, 1940. P. 93.


[Закрыть]. А.Дж. Айер вслед за Расселом отказался от представлений о чистом субстрате в пользу предлагаемой теорией пучков трактовки привычных объектов повседневного мира[79]79
  Ayer A.J. The Identity of Indiscernibles // Loux M.J. Universals and Particulars; from Ayer A.J. Philosophical Essays. London: St Martin’s Press, 1954.


[Закрыть]. Еще один представитель эмпирической философии XX века, Д.К. Уильямс, соединил свою интерпретацию атрибутов, данную с точки зрения теории тропов, с теорией пучков, утверждая, что обычные конкретные объекты представляют собой пучки связанных друг с другом тропов[80]80
  Williams D.C. The Elements of Being I // Review of Metaphysics. 1953. P. 4–8.


[Закрыть]. В конце XX века Герберт Хохберг и Гектор Кастанеда вслед за этими эмпириками утверждали, что обычные объекты представляют собой не что иное, как кластеры эмпирически проявленных атрибутов. А в последние годы Лори Пол утверждала, что привычные объекты повседневного мира представляют собой целостности, в конечном счете состоящие из свойств, и только из них[81]81
  См.: Hochberg H. Things and Qualities // Metaphysics and Explanation / eds W. Capitan, D. Merrill. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1964; Castañeda H.N. Thinking and the Structure of the World // Philosophia. 1974; Paul L. Logical Parts // Noûs. 2002.


[Закрыть].

Все эти философы соглашаются со сторонниками теории субстрата в том, что конкретные объекты нашего повседневного опыта с точки зрения онтологии не являются элементарными или фундаментальными. По их мнению, тот факт, что привычные объекты повседневного мира обладают структурой, означает, что они просто являются конструкциями, состоящими из более простых элементов. Они расходятся во взглядах со сторонниками теории субстрата, когда сводят набор составных элементов, из которых состоит мир, к атрибутам – свойствам (если они являются метафизическими реалистами) или тропам (если в отношении атрибутов они придерживаются номинализма). Следовательно, все эти сторонники теории пучков отрицают, что различие между атрибутами и партикуляриями, которые этими атрибутами обладают, является фундаментальным с точки зрения онтологии. На самом базовом онтологическом уровне существуют только атрибуты. Если понятие обладающей атрибутом или экземплифицирующей его вещи вообще возникает, то оно возникает как понятие производное или умозрительное. Поэтому такие сторонники теории пучков, как Рассел, Айер, Хохберг и Кастанеда (придерживающиеся метафизического реализма в отношении атрибутов), станут отрицать, что различие между универсалиями и партикуляриями является фундаментальным. Они будут настаивать, что в конечном счете существуют только универсалии, и станут объяснять универсальность, не апеллируя к тому, что свойство экземплифицируется нумерически различными объектами, а избегая отсылок к субъекту свойства или к тому, что это свойство экземплифицирует. Например, они будут говорить о многократно возникающих сущностях, повторяющихся сущностях или о многократно локализующихся сущностях. Они также скажут, что партикулярии – это конструкции из универсалий, нейтрально описанных таким образом. Следует отметить, что объяснения, даваемые реалистами, придерживающимися теории пучков, являются прямой противоположностью объяснений строгих номиналистов. По мнению последних, в конечном счете существуют лишь бесструктурные конкретные партикулярии, и очевидно, что разговор о свойствах и тому подобных вещах – это на самом деле обсуждение фундаментальных с точки зрения онтологии конкретных партикулярий. Обе онтологические схемы представляют собой однокатегориальные онтологии: первая признает существование лишь универсалий, вторая – лишь конкретных партикулярий. Сторонники теории пучков, интерпретирующие атрибуты с точки зрения теории тропов (например, Юм и Д.К. Уильямс), тоже придерживаются однокатегориальной онтологии. Однако для них простейшими с точки зрения онтологии сущностями являются атрибуты, понимаемые как партикулярии или неповторимые объекты. С их точки зрения, производным или умозрительным оказывается не понятие партикулярии, а, во-первых, понятие сложного конкретного объекта в рамках здравого смысла и, во-вторых, понятие универсалии, которую, как мы видели в предыдущей главе, сторонники теории тропов воспринимают как конструкцию, описываемую теорией множеств[82]82
  Юм не демонстрирует какой-либо склонности принять объяснение с точки зрения теории множеств. См. его представления об абстрактных идеях в кн.: Hume D. Treatise of Human Nature. Book I. Part I. Section VII.


[Закрыть].

Довод против теории пучков: субъектно-предикатный дискурс

Итак, возможны два подхода к анализу понятия конкретной партикулярии: теория субстрата, рассматривающая конкретную партикулярию как систему, элементами которой являются различные связанные с нею атрибуты и субстрат – в буквальном смысле носитель или субъект для этих атрибутов; и теория пучков, интерпретирующая привычные объекты повседневного мира как кластеры атрибутов, состоящие друг с другом в отношениях соприсутствия, одновременного размещения или нахождения в одном месте. Интересной особенностью дискуссии между сторонниками обеих теорий является то, что они, по всей видимости, считают, что в данной области возможны только два этих аналитических подхода. Складывается впечатление, что, по их мнению, онтолог, хотя бы допускающий существование атрибутов, должен поддержать один из них, и иного пути, кроме как встать под знамена теории субстрата или теории пучков, у него нет. Так, возражая против локковской идеи субстрата, Юм делает из ее несостоятельности вывод, что привычные объекты повседневного мира – это просто набор воспринимаемых чувствами качеств. Равным образом, разочаровавшись в идее чистого носителя свойств, Рассел полагает, что единственная оставшаяся альтернатива – какой-то вариант теории пучков. А более современные сторонники этих двух теорий, по всей видимости, довольствуются тем, что выдвигают аргументы против доводов противоположной стороны. Очевидно, по их общему мнению, философ может поддерживать или теорию субстрата, или теорию пучков – выбор сводится лишь к этим двум концепциям.

Давайте на минуту допустим, что они правы, и зададимся вопросом, какие доводы можно выдвинуть в пользу и против каждой из двух теорий. Мы видели, что, исходя из эмпирических соображений, сторонники теории пучков возражают против существования чистого субстрата. В свою очередь, сторонники теории субстрата указывают на серьезные, по их мнению, проблемы, которыми чревата теория пучков, и утверждают, что разрешить их можно, лишь согласившись с существованием (помимо атрибутов, являющихся составными частями обыденных объектов) еще одного элемента, соответствующего их описанию чистого субстрата. Одно из возражений состоит в том, что сторонники теории пучков не могут принять нашу дофилософскую интуицию, согласно которой привычные объекты повседневного мира сохраняют тождество, несмотря на претерпеваемые ими изменения. Возражение формулируется так: изменение всегда предполагает преобразование атрибутов, ассоциируемых с изменяющейся вещью. Но поскольку сторонники теории пучков считают, что привычные объекты повседневного мира являются всего лишь пучками атрибутов, то, по их мнению, объект, находящийся в начале процесса изменения, – это не тот объект, который возникает по завершении данного процесса. Разные атрибуты образуют разные пучки, а потому в случае любых перемен мы получаем нумерически различающиеся пучки и, следовательно, разные объекты. Возможно, это – важное замечание, но обсуждать его здесь я не стану. Поступаю так по двум причинам. Во-первых, не очевидно, что сформулированная в нем проблема встает лишь перед сторонниками теории пучков. Хотя основная посылка аргумента («различие атрибутов предполагает различие пучков») сформулирована в терминах теории пучков, она является лишь частным случаем более общего принципа, определяющего взаимоотношения частей и целого. Ведь если верно, что различие атрибутов предполагает различие пучков, то это так лишь потому, что различие элементов подразумевает различие образуемых ими целостностей или сочетаний. Но сторонники теории субстрата так же, как и сторонники теории пучков, считают атрибуты, связанные с обыденными объектами, их составляющими элементами. Следовательно, если сторонники теории пучков склонны отрицать тождество конкретных объектов в начале и в конце процесса изменений, то, очевидно, то же верно и для сторонников теории субстрата. Во-вторых, поскольку проблема сохранения тождества в процессе изменений сама по себе обширна и сложна, мы посвятим ей отдельную главу. В этом контексте можно будет исследовать способы, которыми различные теоретические описания привычных объектов повседневного мира согласуются с нашими дофилософскими представлениями об этой проблеме.

Другое возражение против теории пучков сводится к тому, что ее сторонники не способны дать удовлетворительное объяснение субъектно-предикатного дискурса. Произнося субъектно-предикатное предложение, мы приписываем объекту атрибут. Но, по мнению сторонников теории субстрата, отрицая то, что в состав привычных объектов повседневного мира входит субстрат – носитель атрибутов, сторонник теории пучков лишает себя материала, необходимого для того, чтобы охарактеризовать процесс приписывания атрибутов. Важно осознать степень убедительности этого возражения. В нашем кратком изложении оно подозрительно похоже на голословное утверждение: каждый атрибут нуждается в субъекте, а идея лишенного субстрата атрибута внутренне противоречива. Однако в данном контексте это утверждение оказывается предметом дискуссии. Основной тезис сторонников теории пучков состоит в том, что в строгом и буквальном смысле слова атрибутами ничто не обладает – они просто появляются. По их мнению, говорить о наличии атрибутов – все равно что рассуждать о погоде: мы говорим «моросит» или «снежно», не подразумевая существования чего-либо, осуществляющего эти действия. Равным образом такие атрибуты, как красный цвет, появляются даже в отсутствие чего-либо красного. Простое утверждение, что любой имеющийся в наличии атрибут имеет субъект, едва ли можно счесть доводом против этого тезиса – это всего лишь его бездоказательное отрицание.

Хотя иногда сторонники теории субстрата со своей критикой почти ходят по кругу, рассматриваемое нами возражение, будто каждому имеющемуся в наличии атрибуту соответствует нечто, этим атрибутом обладающее, вовсе не обязано предвосхищать свои основания. Вспомните о красном мячике, который мы обсуждали несколько страниц назад. Если мы готовы назвать мячик Сэмом, то нам придется признать, что все последующие субъектно-объектные утверждения истинны:

(1) Сэм красный.

(2) Сэм круглый.

(3) Сэм блестящий.

(4) Сэм имеет 2 дюйма в диаметре.

И

(5) Сэм весит 3 унции.

Рассматриваемое нами возражение можно интерпретировать как вызов, брошенный сторонникам теории пучков: им нужно объяснить, что происходит в каждом из этих утверждений. Вполне понятно, что в каждом из утверждений (1) – (5) указывается атрибут: красный цвет в утверждении (1), круглая форма в (2), блестящая поверхность в (3), 2 дюйма в диаметре в (4) и 3 унции веса в (5). Более того, в каждом случае мы говорим, что между соответствующим атрибутом и некой другой вещью возникает некоторое отношение. Можно сказать, что вызов, который сторонники теории субстрата бросают сторонникам теории пучков, состоит в требовании ответить на два вопроса: что это за другая вещь, с которой, как мы говорим, атрибут вступает в отношения в каждом из перечисленных случаев? Что за отношение существует между атрибутом и этой вещью?

Поначалу может показаться, что наиболее многообещающие ответы на эти вопросы таковы: во-первых, вещь, о которой мы в каждом случае говорим, что к ней относится определенный атрибут, – это просто пучок атрибутов, то есть наш мячик, который мы назвали Сэмом; во-вторых, произнося любое из этих утверждений, мы говорим, что конкретный атрибут является составным элементом этого пучка. Однако сторонники теории субстрата скажут на это, что из таких ответов следует неутешительный вывод: каждое из утверждений (1) – (5) оказывается тавтологией. Сторонники теории пучков говорят, что в каждом из утверждений (1) – (5) мы берем весь пучок атрибутов целиком и заявляем, что конкретный атрибут является его составным элементом. Но сторонники теории субстрата будут настаивать на том, что невозможно помыслить весь пучок атрибутов целиком, не зная в точности, из каких атрибутов он состоит. В конце концов, помыслить пучок – значит помыслить те вещи, из которых он состоит, – но тогда ни одно из предложений (1) – (5) не может быть одновременно истинным и содержательным. Невозможно знать, о каком пучке идет речь в таком предложении, не зная, что предложение истинно. Однако сторонники теории субстрата укажут, что подобные предложения нередко являются и истинными, и содержательными, и сделают из этого вывод о неудовлетворительности первоначальных ответов сторонников теории пучков на предложенные им вопросы.

Но, может быть, сторонники теории пучков поспешили с ответами? Возможно, им следовало сказать, что в каждом конкретном случае в отношения с соответствующим атрибутом вступает не весь пучок целиком, а какая-то более частная сущность? Например, в случае предложения (1) им следовало бы сказать, что красный цвет вступает в отношение не со всем пучком, составляющим наш мячик, но с пучком «поменьше» – тем, что состоит изо всех связанных с мячиком атрибутов, за исключением красного цвета. Если бы они это сделали, то пришлось бы дать теоретическое обоснование предложению (1), доказав, что оно может одновременно быть истинным и содержательным. Сторонники теории пучков могли бы сказать, что, утверждая (1), мы заявляем, что красный цвет соприсутствует или существует одновременно с каждым из атрибутов этого «малого» или менее целостного пучка. Очевидно, что это утверждение истинно и, поскольку можно помыслить этот «малый» пучок, не зная, что красный цвет соприсутствует каждому из составляющих его атрибутов, оно может быть содержательным.

Сторонники теории субстрата согласятся, что два этих новых ответа позволяют сторонникам теории пучков предложить на первый взгляд убедительную интерпретацию высказывания (1), но будут настаивать на том, чтобы они не остановились на этом и параллельно проинтерпретировали каждое из утверждений (2) – (5). Конечно, сторонники теории пучков скажут, что, заявляя (2), мы говорим, что сферическая форма соприсутствует каждому из атрибутов пучка, состоящего из всех атрибутов, которые мы связываем с мячиком, за исключением соответствующей сферической формы, а, заявляя (3), мы говорим, что блеск соприсутствует каждому из атрибутов пучка, состоящего из всех атрибутов, которые мы связываем с мячиком, за исключением блеска, – и т. д. Сторонники теории субстрата согласятся, что в результате каждой из интерпретаций соответствующее предложение может быть одновременно истинным и содержательным, но будут настаивать, что сторонникам теории пучков приходится слишком дорого за это платить; ведь для того, чтобы достичь этого результата, они должны счесть, что среди данных предложений нет двух таких, которые были бы утверждениями об одной и той же вещи. Однако очевидно, что, о чем бы мы ни говорили в предложениях (1) – (5), все они об одном и том же предмете.

Итак, сторонники теории субстрата заключают, что сторонники теории пучков не могут удовлетворительно ответить на два их вопроса. Если в своих ответах сторонники теории пучков заявляют, что в каждом из предложений (1) – (5) мы говорим об одной и той же вещи, то оказывается, что, если эти предложения истинны, то они тавтологичны. А ответить таким образом, чтобы предложения были одновременно истинными и содержательными, можно лишь при условии, что в каждом из предложений пойдет речь об особом, уникальном предмете. Разумеется, в этот момент сторонники теории субстрата вновь будут настаивать, что только введение чистого субстрата позволяет должным образом обосновать такие предложения, как (1) – (5), заявляя, что на самом деле атрибуты в них приписываются более фундаментальному составному элементу мячика – лежащему в его основе субстрату, не включающему в себя ни один из приписываемых ему атрибутов.

Как сторонники теории пучков могут ответить на это возражение? Один из очевидных вариантов ответа – сказать, что субъектно-предикатный дискурс представляет проблемы как для сторонников теории пучков, так и для сторонников теории субстрата. Последние утверждают, что субстрат – это то, чему мы в конечном счете приписываем атрибуты; но тогда субстрату стоило бы быть вещью, на которую можно указать как на объект референции. Разумеется, сложность тут в том, что субстраты чисты – это вещи, сами по себе лишенные атрибутов. Из этого следует, что в чистом субстрате самом по себе нет ничего, что позволило бы нам указать на него как на нечто, отличное от других вещей. Идентифицировать чистый субстрат можно, лишь сославшись на атрибуты, которым он соприсутствует. Но это всего лишь атрибуты, которые ему принципиально возможно приписать. Однако в таком случае сторонники теории субстрата, по-видимому, сталкиваются с теми же проблемами, которые они ставят перед сторонниками теории пучков.

Более убедительным будет ответ, что возражение сторонников теории субстрата ошибочно приписывает сторонникам теории пучков приверженность теории референции, которую те не обязаны разделять. Возражение будет убедительным лишь при условии, что сторонники теории пучков разделяют представление, согласно которому способность говорящего к постижению конкретного объекта, являющегося референтом такого имени, как Сэм, предполагает способность определить каждый атрибут, связанный с этим конкретным объектом. Несомненно, такое представление не может теоретически обосновать использование имен собственных. Оно предполагает, что те, кто использует такие имена, обладают всеведением, но дело в том, что мы вполне способны правильно использовать имена собственные, не подозревая о множестве связанных с их носителями атрибутов. Однако сторонники теории пучков могут не согласиться с тем, что их анализ конкретных партикулярий подразумевает согласие с таким представлением. Думать, что это так, – могут они сказать, – значит путать метафизику и эпистемологию. Почему мы должны считать, – могут они спросить, – будто наша дофилософская способность размышлять и говорить о конкретных партикуляриях предполагает восприятие каждой характерной особенности их фундаментальной онтологической структуры? Они могут заявить, что сторонники теории пучков обладают известной свободой в выборе теории, объясняющей феномен имен собственных. Например, они могут считать, что способность говорящего помыслить референт имени собственного предполагает восприятие лишь некоторых из ассоциируемых с ним атрибутов. Но тогда они могут заявить, что предложения, в которых носителю этого имени приписываются другие атрибуты, могут быть одновременно истинными и содержательными. С другой стороны, они могут полагать – как, по всей видимости, полагал в поздних своих работах Рассел, – что мы способны воспринять совокупность элементов и дать ей имя, не воспринимая какие-либо из ее элементов[83]83
  См.: Russell B. Inquiry into Meaning and Truth. P. 315–321. Точку зрения Рассела поддерживают сторонники «новой теории референции», см., например: Kripke S. Naming and Necessity // Semantics of Natural Language / eds D. Davidson, G. Harman. Dordrecht: Reidel, 1972.


[Закрыть]. И, если таково их мнение, они могут сказать, что ни одно истинное предложение, в котором конкретному объекту приписывается атрибут, не будет тавтологией.

Такой аргумент является вполне убедительным ответом на возражение сторонников теории субстрата. Он показывает, что сторонникам теории пучков нет нужды утверждать, будто способность говорящего указать на конкретный объект предполагает обладание всеми знаниями, сформулированными в истинных субъектно-предикатных предложениях, которые мы можем составить об этом объекте. Однако важно отметить, что, если сторонники теории пучков успешно ответят на возражение сторонников теории субстрата в том виде, в котором мы его сформулировали, они тем не менее могут придерживаться точки зрения, которую мы могли бы счесть проблематичной. Согласно теории пучков, тождество или «бытие» конкретной партикулярии предполагает одновременное наличие всех атрибутов, являющихся ее элементами. Для вещи быть тем, чем она является, – значит просто обладать теми атрибутами, которые ее составляют. Стало быть, говорящий способен указать на конкретный объект, не воспринимая каждый из его атрибутов по отдельности. Следовательно, возможны истинные и при этом по-настоящему содержательные субъектно-предикатные предложения о таком объекте. Однако если теория пучков верна, то каждое истинное субъектно-предикатное утверждение о конкретном объекте, содержательно оно или нет, приписывает этому объекту атрибут, являющийся для него сущностным или необходимым в том смысле, что если этот атрибут не будет элементом устройства объекта, то и самого объекта не будет. Согласно теории пучков, каждое истинное субъектно-предикатное утверждение – всего лишь уточнение сути конкретного объекта[84]84
  О попытках сформулировать теорию пучков так, чтобы избежать этого следствия из нее, см. в работах: Gasking D. Clusters // Australasian Journal of Philosophy. 1960; Simons P. Particulars in Particular Clothing: Three Trope Theories of Substance // Philosophy and Phenomenological Research. 1994.


[Закрыть]. И здесь мы сталкиваемся, пожалуй, с самым существенным различием между теорией пучков и теорией субстрата, ибо если, согласно теории пучков, все истинные предложения, приписывающие объекту атрибуты, следует считать абсолютно необходимыми, то сторонники теории субстрата настаивают на том, что ни одно из них необходимым не является. По их мнению, вещи, которые в буквальном смысле слова обладают атрибутами и которым атрибуты должным образом приписываются, являются – все и каждая – чистыми; это вещи, чье тождество вообще не предполагает никаких атрибутов. Но тогда, согласно теории субстрата, каждое истинное субъектно-предикатное утверждение означает приписывание вещи атрибута, внешнего по отношению к природе того, чему он приписывается (или лежащего за ее пределами). Ни одно такое утверждение не является необходимым; все они случайны.