Текст книги "Метафизика. Современное введение"

Таким образом, получается, что, во-первых, языковые роли можно проанализировать, сославшись на лингвистические правила, и, во-вторых, понятие лингвистического правила можно объяснить, ссылаясь исключительно на конкретные партикулярии. Это – смелые заявления, и критики, изначально поставившие под сомнение статус лингвистических ролей, вероятно, спросят, можно ли их в конечном счете обосновать. Они будут настаивать, что для удовлетворительного описания лингвистических правил нам нужно начать разговор о нормах и стандартах, а также станут отрицать, что подобные рассуждения можно понять, не прибегая к онтологии метафизического реализма. Разумеется, сторонник металингвистического номинализма Селларса с этим не согласится. Таким образом, то, что изначально развело реалистов и номиналистов, вновь появляется на новом уровне, и мы можем оценить незыблемость проблемы универсалий. Фундаментальные различия между реалистами и номиналистами глубоки и неизбывны, и это объясняет, почему почти два с половиной тысячелетия спустя мы все еще спорим о проблеме универсалий.

Теория тропов

Хотя строгие номиналисты и сторонники металингвистического номинализма Селларса спорят друг с другом о том, что значит правильно анализировать предложения, в которых используются приемы абстрактной референции, и те и другие признают, что существуют лишь конкретные партикулярии. Последователи следующей формы номинализма, которую я хочу обсудить, придерживаются более широких взглядов на онтологию. Они считают, что помимо конкретных партикулярий существуют такие вещи, как атрибуты, но полагают, что атрибуты не являются многократно экземплифицируемыми сущностями. Таким образом, в отличие от строгих номиналистов и металингвистических номиналистов, они считают, что существуют такие вещи, как цвета, формы, размеры и черты характера; но, в отличие от реалистов, они думают, что все это – партикулярии. По их мнению, конкретные партикулярии имеют цвета, формы и т. д.; но атрибуты этих партикулярий являются такими же партикуляриями или индивидами, как и те вещи, которые ими обладают. Согласно данной форме номинализма, для нумерически различных вещей недопустимо с точки зрения метафизики иметь нумерически один и тот же атрибут. Таким образом, у конкретного красного мяча есть цвет, но больше ни одна вещь не имеет или не могла бы иметь такого же цвета. У него есть определенная форма, но больше ни одна вещь не имеет или не могла бы иметь такой формы. У него также есть определенный размер и вес, но это опять-таки атрибуты, которых больше ни одна вещь не имеет или не могла бы иметь.

Важно понимать, что именно мы отрицаем, говоря, что не существует двух партикулярий, имеющих один и тот же атрибут. Например, можно было бы подумать, что не существует двух конкретных партикулярий, обладающих полным сходством в каком-либо отношении, а потому между любыми нумерически различными партикуляриями всегда есть какое-нибудь, пусть даже совсем незаметное, отличие в цвете, форме, размере, весе и т. д. Любой, кто так думает, мог бы сделать отсюда вывод, что не существует двух объектов, имеющих нумерически один и тот же атрибут. Но философы, которые отрицают существование разделяемых или общих атрибутов на этом основании, не стали бы возражать против разделяемых атрибутов из-за категориальных характеристик самих атрибутов. Они могли бы согласиться, что атрибуты являются многократно экземплифицируемыми сущностями, но заявили бы, что из-за того, как в действительности устроен эмпирический мир, атрибуты никогда не экземплифицируются многократно[57]57
  Строго говоря, данное утверждение будет правдоподобно лишь в случае полностью определенных универсалий. Сложно представить, что кто-нибудь мог бы утверждать, будто вещи не являются в точности похожими друг на друга в случае таких поддающихся определению универсалий, как «быть цветным» или «обладать формой».


[Закрыть].

Но номиналисты, о которых идет речь, не возражают против общих или разделяемых свойств из-за того, что, по их мнению, среди конкретных партикулярий нам никогда не найти абсолютного сходства. Признавая, что конкретные партикулярии могут быть совершенно одинаковыми во всех отношениях (и часто таковыми и являются), они все же настаивают, что, когда это так, такие партикулярии имеют нумерически различные атрибуты. Таким образом, отрицание существования разделяемых атрибутов основано не на эмпирической невозможности полного сходства, а на том, что такие номиналисты называют категориальными фактами об атрибутах. Они верят, что по самой своей природе атрибуты являются партикуляриями и поэтому могут принадлежать только одной конкретной партикулярии.

Наши номиналисты убеждены, что похожими друг на друга могут быть не только конкретные партикулярии; на это способны и их атрибуты. Так, они скажут, что два красных свитера из одной партии обладают атрибутами цвета (краснотой), которые одинаковы, может быть, даже в точности похожи; но они будут настаивать, что полное сходство атрибутов следует отличать от их нумерического совпадения. Равным образом они скажут, что у двух десятицентовиков одинаковая (может быть, в точности одинаковая) форма – круг, но будут настаивать, что их в точности одинаковые формы различаются нумерически. Они согласятся с допустимостью утверждения, что свитера «имеют одинаковый цвет», а десятицентовики – «одинаковую форму», но заявят, что, говоря это, мы выражаемся неточно. На самом деле такое нефилософское приписывание тождества есть не что иное, как приписывание абсолютного сходства нумерически отличающимся свойствам.

Идея, что атрибуты конкретных партикулярий сами являются партикуляриями, не нова. Некоторые комментаторы утверждают, что ее можно найти у Аристотеля[58]58
  См.: Aristotle. Categories // The Basic Works of Aristotle / ed. R. McKeon. New York: Random House, 1941. 2, 120–19.


[Закрыть]; придерживался ли Аристотель таких взглядов или нет, Уильям Оккам, безусловно, думал именно так[59]59
  См.: Loux M.J. Ockham’s Theory of Terms… P. 56–58, 178–180. Вполне очевидно, что попытка Оккама разработать альтернативу метафизике реалистов представляет собой что-то вроде сборной солянки. Его теория предвосхищает все три версии номинализма, о которых шла речь в этой главе. Он настаивает на том, что к некоторым абстрактным понятиям следует применять стратегии, подобающие строгому номинализму, к другим – подходить с позиций металингвистического номинализма, а третьи – видоизменять посредством референции к качествам, интерпретируемым как партикулярии.


[Закрыть]. Оккам настаивает на том, что все до одной вещи, принадлежащие к аристотелевской категории качества (такие как чувственно воспринимаемые качества и черты характера), являются партикуляриями. Это вещи, которые по необходимости таковы, что манифестируются лишь одним объектом. Английские эмпирики Локк, Беркли и Юм, кажется, придерживались того же мнения, а в наше время эту форму номинализма разделяли такие философы, как Дж. Ф. Стаут и Д.К. Уильямс, а из более современных – Кит Кэмпбелл[60]60
  См.: Stout G.F. On the Nature of Universals and Propositions, British Academy Lecture, 1914 // Stout G.F. Studies in Philosophy and Psychology. London: Macmillan, 1930; Williams D.C. The Elements of Being I // Review of Metaphysics. 1953; Campbell K. Abstract Particulars. Oxford: Blackwell, 1990.


[Закрыть]. Д.К. Уильямс очень ясно излагает эту позицию, когда, рассуждая о паре леденцов (Хераплем и Боанерп), говорит:

Смысл, в котором Хераплем и Боанерп «имеют одинаковую форму» и в котором «форма одного тождественна форме другого», – это тот же смысл, в котором два солдата «носят одно и то же обмундирование», или в котором у сына «тот же нос, что и у отца», или в котором наш продавец конфет мог бы сказать: «Для производства всех своих леденцов я использую одну и ту же палочку – Ledbetter’s Triple-X». У них «одинаковая форма» не в том смысле, в котором у двоих детей «один и тот же отец», или в котором на перекрестке двух улиц расположен один и тот же канализационный люк, или в котором два студента «носят один и тот же смокинг» (и потому не могут вдвоем пойти на танцы)[61]61
  Williams D.C. The Elements of Being I. P. 5–6. Описание тропов у Уильямса можно интерпретировать двумя разными способами. В первом случае троп является индивидуальным или частным свойством («этой отвагой» или «этой краснотой»). Во втором – максимально грубо описанным индивидом («этот отважный индивид» или «тот красный индивид»). Первая интерпретация – стандартное прочтение взглядов Уильямса, и именно ею я и руководствуюсь в данной главе. Но и вторая тоже является правдоподобной интерпретацией точки зрения Уильямса. Более подробное обсуждение двух этих интерпретаций и их значения см. в работе: Garcia R. Is Trope Theory a House Divided? // The Problem of Universals in Contemporary Philosophy / eds G. Galluzzo, M. Loux. Cambridge: Cambridge University Press, 2015. Дальнейшее обсуждение теории тропов см. в работе: Heil J. Universals in a World of Particulars // The Problem of Universals in Contemporary Philosophy.


[Закрыть].

Атрибуты того рода, о которых пишет Уильямс, называли по-разному. В Средние века их именовали «первыми акциденциями». В XX веке – «элементарными свойствами», «кейсами» и «аспектами». Сам Уильямс называет их «тропами», и в последние годы этим термином пользуются все чаще, так что мы последуем примеру Уильямса и будем называть «тропами» атрибуты, понимаемые как партикулярии.

Но зачем номиналистам дополнять онтологию строгих номиналистов, постулируя существование тропов? Отчасти ответ состоит в том, что обычно сторонники данного подхода полагают, что непосредственными объектами чувственного восприятия являются такие вещи, как цвета, запахи, звуки и формы. С этой точки зрения отрицать существование подобных вещей – значит сделать невозможным даже самое простое объяснение нашего эмпирического знания. Но даже если мы считаем, что такие чувственно воспринимаемые качества не являются элементарными объектами чувственного восприятия, очевидно, что эти качества все равно могут быть объектами избирательного внимания. Допустим, я могу сосредоточиться на цвете Тадж-Махала. При этом я делаю не то, что приписывают мне строгие номиналисты – я не фокусирую внимание на Тадж-Махале. Я обращаю внимание на его цвет. Но если я делаю именно это, то в онтологическое описание того, что в данный момент происходит, стоит включить отсылку к тому, что существует на самом деле и может в действительности быть объектом моего избирательного внимания. Далее, признаки вещей, которые могут быть объектами избирательного внимания, не ограничиваются лишь чувственно воспринимаемыми качествами: в их перечень входит все, что в повседневной речи мы называем характеристиками вещей. Следовательно, онтологам стоит включить все это в перечень существующего.

Но если это так, то почему бы им не согласиться с реалистами и не интерпретировать соответствующие предметы как многократно экземплифицируемые объекты? На это номиналист ответит, что, независимо от того, нужны нам атрибуты, понимаемые как повторяемые или многократно экземплифицируемые сущности, или нет, обойтись без тропов или атрибутов, интерпретируемых как партикулярии, не удастся. Сфокусировав внимание на цвете Тадж-Махала, я думаю не о розоватости в целом, но об уникальной розоватости – той, которой обладает лишь Тадж-Махал; а сосредоточившись на красках «Моны Лизы», я думаю не о чем-то универсальном, но о конкретных тонах данного конкретного полотна. Таким образом, нам нужны тропы, чтобы понять, что происходит во время акта избирательного внимания; но номиналисты будут утверждать, что нам не надо добавлять к ним атрибуты, интерпретируемые в духе реалистов. Здесь мы услышим в их речи нечто весьма знакомое. Реализм, – говорят нам, – это двухкатегориальная онтология с излишне сложной структурой. Он постулирует странные сущности, лишенные четких условий тождества, – сущности, противоречащие нашим интуитивным представлениям о расположении предметов в пространстве; он обременяет нас причудливыми онтологическими отношениями, связывающими сущности, относящиеся к этим двум категориям, и т. д. И номиналисты станут утверждать, что в метафизических излишествах реалистов нет нужды. Вся теоретическая работа, совершаемая двухкатегориальной онтологией реалистов, может быть выполнена однокатегориальной онтологией, признающей лишь существование партикулярий, – при условии, что эта онтология включает не только конкретные партикулярии строгих номиналистов, но также и тропы[62]62
  Можно, конечно, возразить, что, хотя в теории тропов существуют лишь партикулярии, она тем не менее является двухкатегориальной теорией, поскольку включает как конкретные, так и абстрактные партикулярии. Для некоторых сторонников теории тропов (например, Локка и Уильяма Оккама) это так. Но, как мы увидим из следующей главы, более современные сторонники данной теории (например, Уильямс) считают, что конкретные объекты не являются элементарными или фундаментальными элементами нашей онтологии; они считают конкретные объекты повседневного мира всего лишь «пучками» или кластерами тропов. Таким образом, в конечном счете оказывается, что в действительности существуют лишь тропы.


[Закрыть].

Таким образом, тезис таков: то, что мы могли бы назвать «теорией тропов», способно объяснить все те явления, которые, по утверждению реалистов, предполагают онтологию универсалий. Следовательно, тропы должны позволить нам объяснить совпадение атрибутов у конкретных партикулярий – и, по уверению их защитников, это так. Они говорят нам, что там, где у конкретных партикулярий совпадают атрибуты, это происходит потому, что данные партикулярии обладают сходными тропами, и чем больше их тропы похожи друг на друга, тем полнее совпадение атрибутов у конкретных партикулярий, обладающих этими тропами. Таким образом, совпадение атрибутов или сходство конкретных партикулярий можно объяснить посредством сходства их тропов. Однако сторонники теории отрицают, что сходство тропов, в свою очередь, является фактом, нуждающимся в объяснении. То, что тропы похожи друг на друга в той мере, в которой они друг на друга похожи, считается элементарной или не поддающейся анализу характеристикой мира.

Как защитники теории тропов объяснят предикацию? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно посмотреть, что они говорят об абстрактной референции. Если наша онтология включает тропы, но не универсалии, то нам надо понять, как поступить с разнообразными предложениями, которые мы обсуждали в этой главе, – предложениями, в которых мы, как нам представляется, ссылаемся на универсалии. Может показаться, что подходы к анализу подобных предложений, предлагаемые строгими номиналистами и металингвистическими номиналистами, указывают, к какой стратегии могли бы прибегнуть последователи теории тропов, а именно – им следовало бы вслед за строгими номиналистами отрицать, что абстрактные единичные понятия, например, являются именами, и утверждать, что те предложения, в которых, как кажется, речь идет об универсалиях, на самом деле представляют собой лишь завуалированный способ выносить суждения о тропах. Так, им следовало бы сказать, что нам лишь кажется, будто предложения, содержащие абстрактное единичное понятие «мудрость», предполагают высказывания об универсалиях; на самом деле это лишь способ говорить о разных тропах, являющихся отдельными случаями мудрости. Им также следовало бы сказать, что нам лишь кажется, будто предложения, содержащие абстрактное единичное понятие «треугольность», предполагают высказывания об универсалиях, – на самом деле это лишь утверждения о разных тропах формы – тех, которые являются отдельными случаями треугольности. Данная стратегия согласуется с теми, к которым прибегают строгие и металингвистические номиналисты, в том, что тоже является элиминативистской теорией абстрактной референции. Подобно теориям, рассмотренным в двух предыдущих разделах, эта гласит, что приемы абстрактной референции (языковые выражения, которые представляются способом указать на универсалии) можно устранить из речи. Это значит, что любое предложение, содержащее то, что кажется понятием, отсылающим к универсалии, можно без утраты смысла заменить предложением, свободным от любых понятий, отсылающих к универсалиям или предполагающих их существование.

Итак, сторонники теории тропов могли бы воспользоваться такого рода элиминативистской стратегией. Если именно таково их намерение, то им придется предложить для каждого из предложений, которые мы сочли проблематичными, преобразование в согласии с теорией тропов. По меньшей мере один сторонник идеи индивидуальных атрибутов поддержал такого рода элиминативистский проект. Я имею в виду Уильяма Оккама, предположившего, что рассуждения о том, что кажется универсалиями, принадлежащими к аристотелевской категории качества, на самом деле можно понять как рассуждения об индивидуальных качествах. Однако в наше время сторонники теории тропов не придерживаются элиминативизма в отношении приемов абстрактной референции. На них произвели впечатление обсуждавшиеся нами в предыдущих двух разделах проблемы – те проблемы, которыми чревата элиминативистская программа. И, если оставить в стороне технические трудности, они сочли противоречащим здравому смыслу утверждение, с которым в конечном счете должен согласиться элиминативист, – утверждение, что не существует таких вещей, как мудрость, треугольность, человечество и отцовство.

Итак, современные сторонники теории тропов признают, что абстрактные единичные понятия являются именами существительными. Однако они отрицают, что эти понятия являются именами универсалий, о которых говорят метафизические реалисты. Так именами чего они являются? Ответ, который дают практически все современные приверженцы теории тропов, таков – абстрактные единичные понятия являются именами множеств похожих друг на друга тропов[63]63
  Williams D.C. The Elements of Being I. P. 10.


[Закрыть]. Поначалу нас может удивить, что откровенные номиналисты так свободно используют идею множества. Может показаться, что множества – то же самое, что универсалии: единства, которые могут образовываться множеством элементов; может также показаться, что отношение между множеством и его разнообразными составляющими – в точности то же отношение, что связывает универсалию с разнообразными предметами, ее экземплифицирующими или являющимися ее частными случаями. Однако дело в том, что между множествами и универсалиями есть важное отличие. Как мы отмечали, у множеств четкие условия тождества. Можно прямо ответить на вопрос: если у нас есть множество α и множество β, то когда они тождественны, а когда различны? Множества тождественны, лишь если тождественны их элементы, – точнее, множество α тождественно множеству β лишь в том случае, если все элементы множества α (и только они) являются элементами множества β. Это, однако, не будет верно в отношении универсалий: разные универсалии могут быть экземплифицированы одними и теми же объектами. Поэтому множества обладают тем, чего универсалии лишены, – однозначными условиями тождества. Более того, существует авторитетная дисциплина, теория множеств, описывающая важнейшие свойства множеств, так что у нас есть хорошее представление об их поведении. Строгие и металингвистические номиналисты обычно выступают против онтологии, содержащей множества: они считают, что существуют лишь конкретные партикулярии. Но сторонники теории тропов скажут, что отрицание существования множеств принесет нам мало пользы. Множества являются не только широко признанными и понятными сущностями – они еще и совершенно необходимы. Мы нуждаемся в них, если собираемся заниматься чем-то большим, чем самая элементарная математика, а потому онтология, не признающая множества, не может воздать должное математике или научным теориям, на ней основывающимся. Следовательно, выбор у нас небольшой, и нам придется ввести множества в свою онтологическую теорию, а потому мы с тем же успехом можем обратиться к ним, анализируя абстрактную референцию.

Итак, сторонники теории тропов призывают нас считать абстрактные единичные понятия именами множеств похожих друг на друга тропов. Здесь важно понять, почему тропы возникают при анализе. Без них основанный на использовании множеств теоретический подход к абстрактной референции столкнется с серьезными трудностями. Представим, что наши строгие номиналисты из третьего раздела текущей главы немного смягчились и допустили в своей онтологии существование множеств. Можно было бы подумать, что эти чуть менее строгие номиналисты смогут отказаться от своей элиминативистской интерпретации абстрактных единичных понятий и заявить, что абстрактное единичное понятие «свойство F» является именем множества, состоящего из всех конкретных партикулярий, являющихся F, и только из них. То есть можно было бы подумать, что они смогут заявить, что «отвага», в конце концов, является именем – именем множества всех отважных людей, и только их; и что «округлость» – имя множества, состоящего из всех сферических конкретных партикулярий, и только из них. Однако данный подход обречен на неудачу, если вспомнить об условиях тождества множеств. Там, где у нас есть общие понятия, которым соответствуют все одинаковые конкретные партикулярии – и только они, теория вынуждает нас заявить, что соответствующие абстрактные единичные понятия являются именами одного и того же объекта. Приведем типичный пример: представим, что все вещи, имеющие сердца, имеют также почки – и наоборот. Тогда, поскольку множество вещей с сердцами и множество вещей с почками – это одно и то же множество, наши чуть менее строгие номиналисты должны утверждать, что иметь сердце и иметь почку – это одно и то же; но не нужно быть авторитетными анатомами, чтобы знать, что это неверно.

Отметим, однако, что, стоит только ввести в нашу теорию тропы, как проблема исчезает. С точки зрения сторонников теории тропов, обладание сердцем является множеством похожих друг на друга тропов, а значит, это множество, элементы которого – такие вещи, как ваше обладание сердцем и мое обладание сердцем. Равным образом обладание почкой – тоже множество похожих тропов, но принадлежащие к нему тропы весьма отличаются от тропов, составляющих предыдущее множество, – это такие вещи, как ваше обладание почкой и мое обладание почкой. Троп «ваше обладание почкой» отличается от тропа «ваше обладание сердцем», так что эти два множества даже не пересекаются. Итак, мы получаем именно тот результат, которого хотели: «обладание сердцем» и «обладание почкой» – имена разных вещей.

Таким образом, абстрактные единичные понятия являются именами множеств похожих друг на друга тропов. «Мудрость» – имя множества тропов, совпадающих в том, что они являются разными случаями мудрости. «Отвага» – имя множества тропов, совпадающих в том, что они являются разными случаями отваги. А «треугольность» – имя множества тропов, совпадающих в том, что они являются разными случаями треугольности. Легко представить себе, как такой подход разворачивается в теорию предикации. Нам надо предположить, что общее понятие традиционно коррелирует со множеством тропов, названным соответствующим абстрактным единичным понятием. Так, понятие «мудрый» семантически связано со множеством тропов, являющимся референтом понятия «мудрость»; понятие «отважный» семантически связано со множеством тропов, называемым понятием «отвага»; а «треугольный» коррелирует со множеством, являющимся референтом треугольности. Но тогда поставить общее понятие в отношение предикации с конкретной партикулярией – значит просто сказать, что у этой конкретной партикулярии есть троп, принадлежащий к соответствующему множеству похожих тропов. Получающееся в результате субъектно-предикатное предложение будет истинным лишь при условии, что конкретная партикулярия, являющаяся референтом субъекта предложения, и в самом деле обладает этим тропом. Таким образом, мы получаем теорию субъектно-предикатной истины, демонстрирующую, что истина как соответствие неязыковому факту обусловлена семантическими отношениями между элементами субъектно-предикатных предложений и существующими в мире объектами.

Одно из возражений, которые можно было бы выдвинуть против этой теории, состоит в том, что она объясняет один случай субъектно-предикатной истины, лишь отсылая к другому. Так, мы объясняем истинность утверждения «Сократ мудр», обращаясь к тропу, которым обладает Сократ; но очевидно, что троп может что-либо объяснить лишь при условии, что это подходящий троп. Речь не может идти, например, о тропе цвета или формы – это должен быть троп мудрости. Но как же тогда сторонники теории тропов объясняют тот факт, что соответствующий троп – это мудрость? Они прибегают к стратегии, с которой мы постоянно сталкивались при обсуждении различных форм номинализма, настаивая, что, будучи тем, что он есть, и принадлежа к тому роду вещей, к которому он принадлежит, троп представляет собой фундаментальный, неразложимый, элементарный факт. Тропы просто являются тем, чем являются, – различными случаями мудрости, красноты и округлости. То, что они таковыми являются, не подлежит никакому анализу, объяснению или редукции. Но, поскольку тропы – это то, что они есть, обладающие ими конкретные объекты существуют так, как существуют, являются тем, чем являются, и относятся друг к другу всеми теми способами, которыми относятся.

Конечно, я дал лишь самый краткий очерк теории тропов, рассмотрев только то, как она решает проблему универсалий. Обычно сторонники теории тропов применяют ее ко множеству различных явлений, о некоторых из которых мы поговорим в следующих главах. Однако мы познакомились с этой теорией достаточно близко, чтобы оценить ее привлекательность: она позволяет придерживаться номинализма, не игнорируя глубоко укорененные интуитивные представления. Можно согласиться с тем, что, обращая внимание на такие вещи, как цвета, формы, размеры и вес, мы именно так и поступаем; и нам не приходится, подобно строгим номиналистам, отрицать существование таких вещей, как треугольность, мудрость и отвага. Если мы – сторонники теории тропов, то можно с легким сердцем признать такие вещи реальными: отрицать придется лишь то, что это вещи такого рода, о котором говорят нам метафизические реалисты. Мы также получаем теорию дискурса о подобных сущностях, которая не менее систематична, чем металингвистическая теория Селларса, – но только наша теория значительно правдоподобнее, ибо при всем его впечатляющем техническом аппарате у подхода Селларса есть серьезный недостаток. Он реконструирует обсуждение того, что представляется абстрактными сущностями, лишь ценой придания этому обсуждению смыслового наполнения, весьма отличающегося от того, чего мы ожидали бы, исходя из наших дофилософских представлений. Селларс сообщает нам, что обсуждение отваги или красного цвета – это в конечном счете просто разговор о словах, и это уже интуитивно кажется неправдоподобным. Сторонники теории тропов, напротив, интерпретируют подобное рассуждение именно так, как нам бы хотелось, – как разговор о реальных, внеязыковых сущностях.

Но, несмотря на всю ее привлекательность, у данной теории есть противники. Я хочу завершить обсуждение этой третьей формы номинализма разбором лишь одного из высказанных в ее адрес упреков. Он касается прежде всего использования сторонниками теории тропов теории множеств для объяснения абстрактной референции. Критики признают, что, делая множества тропов референтами абстрактных единичных понятий, сторонники теории тропов совершенствуют подход, согласно которому эти понятия являются именами множеств конкретных партикулярий, но заявляют, что остаются случаи, в которых условия тождества множеств представляют для них проблему[64]64
  См.: Loux M.J. Substance and Attribute. P. 74.


[Закрыть]. Это те случаи, когда общие понятия, соответствующие абстрактным единичным понятиям, не являются истинными в отношении чего-либо или ничему не соответствуют. В подобных случаях, – говорят нам, – сторонники теории тропов должны утверждать, что соответствующие абстрактные единичные понятия являются именами одной и той же вещи; и такой вывод считается неудовлетворительным. Возьмем общие понятия «единорог» и «грифон». Они не являются истинными в отношении чего-либо – никаких единорогов и грифонов не существует. Но тогда нет и тропов, связанных с этими понятиями. Однако сторонники теории тропов считают, что абстрактные единичные понятия дают имена множествам тропов. Тогда с чем им отождествить референт «быть единорогом»? Единственный кандидат – пустое множество, множество, не имеющее элементов. Поскольку тропов в данном случае нет, пустое множество – это единственное множество, элементы которого являются походящими тропами. Сложность состоит в том, что то же самое сторонники теории тропов должны сказать о референте выражения «быть грифоном». Поскольку здесь тоже нет тропов, то это выражение также является именем пустого множества. К сожалению, из условий тождества множеств следует, что пустое множество – только одно. Но тогда сторонникам теории тропов придется сказать, что быть единорогом и быть грифоном – одно и то же, а, как отмечают критики теории тропов, даже самое поверхностное знание мифологии убеждает нас, что это не так: быть единорогом и быть грифоном – очень разные вещи.

Это интересное возражение, однако я не уверен, что достаточно веское. Сторонники теории тропов могут избежать такого упрека, отрицая, будто в случае, когда общее понятие не является истинным в отношении чего-либо, соответствующее абстрактное единичное понятие вообще что-либо именует. Так, они могут просто отрицать, что существует такая вещь, как «быть единорогом» или «быть грифоном». Поначалу это может показаться нам совершенно неправильным, но следует отметить, что сказанное здесь сторонниками теории тропов – просто их версия того, что говорят реалисты-аристотелики, отрицая существование каких-либо невоплощенных или неэкземплифицированных универсалий. Подобно сторонникам теории тропов, аристотелики станут отрицать, что понятия «быть единорогом» или «быть грифоном» являются для чего-либо именами. Неопровержимым данное возражение против теории тропов сочтет только философ, убежденный в том, что эти выражения являются именами вещей, то есть только платоник – философ, верящий в существование нереализованных на практике или неэкземплифицированных универсалий. И, даже будучи реалистами-платониками, мы, думается, согласимся с тем, что существование невоплощенных или неэкземплифицированных универсалий – нечто меньшее, чем истина, отвечающая здравому смыслу.

Но если у сторонников теории тропов есть убедительный ответ на это возражение, то своеобразные характеристики множеств могут и иначе осложнить их анализ абстрактных единичных понятий. Интересная особенность множеств состоит в том, что они обладают своими элементами по необходимости[65]65
  Эта проблема в общих чертах описана в работе: Wolterstorff N. On Universals. Chicago: University of Chicago Press, 1973. P. 176–181.


[Закрыть]. Множества построены только из собственных элементов, и их тождество определяется тождеством их элементов. Следовательно, любое множество может обладать лишь теми элементами, которыми оно обладает. Итак, сторонники теории тропов говорят нам, что отвага – это просто множество похожих друг на друга тропов, множество тропов добродетели, каждый из которых является отдельным случаем отваги. Поскольку множества обладают своими элементами по необходимости, сторонники теории тропов убеждены, что множество «отвага» не могло бы иметь других элементов. У него не могло бы быть больше – или меньше – элементов, чем есть сейчас. Однако, согласно их теории, конкретные объекты, люди, являются отважными лишь в том случае, если обладают тропом, являющимся элементом множества, тождественного множеству «отвага». Но если это множество не может содержать больше – или меньше – элементов, чем оно содержит сейчас, то, соответственно, не может существовать больше или меньше отважных индивидов, чем существует в действительности. Таким образом, складывается представление, что, по мнению сторонников теории тропов, с точки зрения метафизики невозможно, чтобы существовал хотя бы еще один отважный индивид помимо тех, которые существуют в действительности (или чтобы число таких индивидов было хотя бы на единицу меньше). Сказанное об отваге верно и для треугольности, округлости, мудрости, человечности и любого другого подобного понятия. Ни одна из этих вещей не может иметь больше или меньше элементов, чем у нее в действительности есть. Не может быть больше или меньше треугольных объектов, чем в действительности, больше или меньше круглых объектов, чем в действительности, больше или меньше мудрых индивидов, чем в действительности, больше или меньше людей, чем в действительности. И каждое из этих поразительных утверждений очевиднейшим образом ложно.

Думается, что это – важное возражение, которое указывает на подлинную проблему, стоящую перед того рода теорией тропов, о которой шла речь. Данное возражение впервые было сформулировано в научной литературе около сорока лет назад; но, насколько мне известно, ни один сторонник теории тропов не попытался на него ответить[66]66
  Один из способов, которым сторонники теории тропов могли бы попытаться решить эту проблему, является обращение к теории возможных миров. Они могли бы отождествить мудрость не с множеством различных случаев мудрости, существующих в актуальном мире, а со множеством теоретических сущностей, состоящим из всех тропов мудрости, существующих во всех возможных мирах. Например, можно было бы сказать, что мудрость – это функция, ставящая в соответствие возможным мирам множество тропов мудрости. Структура соответствующих представлений и метафизические издержки их принятия станут яснее после прочтения главы 5.


[Закрыть].