Текст книги "Война темной славы"

Глава 19

В течение нескольких последующих дней лорд Норрингтон участвовал в заседаниях Совета Королей. Мы же провели это время, гуляя по городу, участвуя в празднике, а также посещая залы Рыцарей Феникса, где нам рассказывали об истории Братства. В уроках, которые давали нам наши учителя, чувствовалось, что те или иные события освещаются с позиций Лиги. Тем не менее мы не заметили никакой предвзятости по отношению к Ориозе со стороны наших наставников. Их поражала наша способность быстро усваивать все, чему нас учили. Мы, как губки, впитывали тот материал, которым должен владеть каждый Оперившийся Птенец.

Атмосфера праздника заметно переменилась за эти несколько дней. Фестиваль больше не казался нам веселым и оживленным. Одной из причин этого, наверное, было мрачное настроение Ли. Погруженный в раздумья о Райгопе, он с каждым днем становился все более угрюмым. Мне и раньше доводилось видеть Ли таким, и последней виновницей его меланхолии была Нольда Диспер. Каждый раз Норрингтон, лишенный возможности лицезреть объект своего обожания, впадал в беспросветное уныние. Я научился не обращать внимания на подобные вещи, а вот Нея это огорчало и беспокоило. Он раздражался и злился на Ли, и из-за этого у нас постоянно возникали какие-то трения.

Мне было интересно наблюдать за жизнью Ислина. Чем ближе я узнавал город, тем чаще вспоминал напутственные предостережения моего отца. Здесь были и мошенники, ловко надувающие народ во всякого рода азартных играх, и убийцы, нападающие на подвыпивших горожан или гостей Ислина в узких переулках. Лжекалеки выманивали деньги у сострадательных прохожих, а воры-карманники, обходясь без подобных жалостливых представлений, просто отбирали у народа то, что хотели получить.

Балаган, в котором Ли с завязанными глазами произвел свой знаменитый выстрел в оленя, сделался необычайно популярным. Его хозяин передвинул оленя футов на двадцать подальше от стрелка, сам нахлобучил маску на лицо и принялся зазывать народ попытать удачу – попасть в цель вслепую, как это могут делать лучники из Ориозы. Желающие спасти репутацию своей нации повалили к нему толпами, пополняя медными монетками карманы предприимчивого хозяина лавки.

Когда мы проходили мимо него, тот или и в самом деле не признал нас, или просто сделал вид, что больше похоже на правду. Ней собирался было сорвать маску с обманщика и разоблачить его, но я удержал друга от этого жестокого поступка. Ли тоже меня поддержал.

– Ну подумай, Ней. Этот человек тут из кожи вон лезет, чтобы раструбить на весь мир о нашем мастерстве. Никакая история о бормокинах не сравнится с его славными рассказами о нас.

Однажды днем мы разделились и пошли поодиночке в разные части города. Не подумайте, что мы поссорились, просто каждый из нас отправился на поиски подарков двум другим. Лунный месяц подходил к концу. Совсем скоро нам предстояло получить первые взрослые маски и, по традиции, принять подарки от друзей. Дарили, как правило, что-то необычное, но в то же время не очень дорогое – хотя принц Скрейнвуд, например, получил титул и замок в день окончания Лунного месяца.

На подарки нам, конечно, нужны были деньги, но эта проблема решилась для нас очень просто. Лорд Норрингтон вручил каждому из нас по три золотых монеты и сказал, что это – награда от королевы Ланиветты за наши заслуги перед Ориозой. Итак, щедро одаренные ее величеством, мы разошлись в разные стороны.

Я выбрал извилистую дорожку и прошел по ней чуть ли не через весь Ислин. Я надеялся купить каждому из своих друзей что-нибудь особенное, такое, чтобы оно было и полезным, и запоминающимся, и прослужить могло долго. Мне хотелось, чтобы этот подарок напоминал им о прекрасном времени, проведенном нами вместе. Множество самых разнообразных вещей, встретившихся мне на пути, отвечало этим пожеланиям.

Все товары, привезенные на праздник из других земель, уже разобрали. Одежда, сделанная в Альциде, не подошла бы для Ориозы, и дело тут не в пестрых красках, а в том, что материя, из которой вся она была сшита, оказалась чересчур тонкой. Эти вещи Ли с Неем проносили бы пару недель, а потом забросили бы до следующего лета, тем более что в Вальсине оно было довольно прохладным и коротким.

Наконец в нижней части города, у пристани, я нашел то, что искал. Моряки с разных кораблей распродавали здесь всякие вещицы, привезенные ими из дальних путешествий. У одного мужчины, только что вернувшегося из Сварской, портового города в Окраннеле, была куртка из шерсти черной овцы мехом наружу. Те, кому он пытался ее предложить, шарахались в сторону от этого человека и, прибавляя шаг, уходили прочь. Из увиденного я сделал вывод, что в Альциде к черной шерсти относились с недоверием и даже с опаской. Наверное, она считалась плохой приметой и поэтому каждый старался держаться подальше. Куртка показалась мне достаточно большой, она вполне бы подошла Нею. Я выждал, пока человек окончательно убедится в том, что его товар никто не хочет покупать, и подошел к продавцу как раз в тот момент, когда тот уже отчаялся получить за куртку хоть какие-то деньги.

Я знал, как нужно торговаться, – научился этому у мамы, когда ходил с ней на рынок. Как и подобает, мне пришлось выслушать слезливую историю торговца о том, что эту вещь он привез для своего любимого отца, но тот скончался, пока сын был в море. Теперь этот человек нуждался в деньгах, чтобы похоронить как следует своего родителя и сделать пожертвования в Храме Смерти для поминовения отца. Я, конечно, посочувствовал бедняге и выразил готовность ему помочь. Тут-то мы и начали торговаться.

Человек назвал мне цену в четыре золотых, а я сбил ее до одного золотого и пяти серебряных и пообещал, что заплачу два золотых, если в придачу к куртке он отдаст мне еще и резную малахитовую подвеску – фигурку Ареля, божка Удачи. Торговец согласился, и сделка состоялась.

Куртка так на мне болталась, что я даже удивился, каких же огромных размеров была, наверное, та овца, из которой сшили эту вещицу, – думаю, с крупного медведя.

Я поспешил в гостиницу. Там я попросил Северуса спрятать на время мой подарок Нею. Он согласился, но весьма неохотно.

– В Альциде, мой молодой господин, черная овца – дурное предзнаменование.

– Я знаю. – Я дотронулся рукой до фигурки Ареля на шее. – Но я не боюсь, потому что у меня есть этот амулет, который приносит удачу. Я теперь удачливее любого присутствующего в этой комнате.

Я произнес эти слова довольно громко, обратив тем самым на себя внимание приземистого толстяка, сидящего в углу.

– Удачливее?

– Именно.

Северус покачал головой, давая мне понять, чтобы я не связывался с этим человеком. Я улыбнулся хозяину гостиницу и снова дотронулся до амулета.

Мне повезло, что я нашел эту куртку, и повезет еще раз, я чувствую это.

– Не желаете ли попытать удачу? – человек поманил меня рукой, чтобы я присел за его столик, на котором стояли в ряд три перевернутых кубка и лежал деревянный шарик размером с виноградину. Он взял шарик и положил его под центральный кубок, затем начал двигать все три, как бы перемешивая их. Толстяк проделывал это движение довольно медленно, так что мне не составило труда проследить за кубком, под которым находился шарик. Он перестал передвигать их и спросил:

– Ну что, найдете шарик?

Я указал на кубок справа, человек приподнял его – деревянный шарик, действительно, был там.

– Прекрасно, попробуйте еще раз.

Я улыбнулся и потеребил пальцами свой амулет.

– Я не проиграю.

И снова толстяк перетасовал кубки, и снова я выбрал правильный.

– Да это же и ребенок сумеет.

– Ну что ж, – предложил тот, – можно сделать нашу игру более интересной.

– Как же?

– Поставить на кон деньги. Я заплачу вам втрое больше, чем предложите вы мне, если вы выиграете.

Я захлопал глазами.

– У меня есть только одна золотая монета.

Толстяк засунул руку в небольшой мешочек на ремне, извлек из него три золотых, положил их стопочкой на стол и добавил сверху мою монету.

– Итак, начнем, следите за шариком.

Толстяк снова поместил шарик под центральный кубок и начал перетасовку, только на этот раз он двигал кубки гораздо быстрее. Я изо всех сил старался не упустить из виду нужный, но все-таки не смог этого сделать. Человек прекратил переставлять кубки и посмотрел на меня.

– Какой на этот раз, сэр?

Правой рукой я поглаживал амулет, а левой указал на один из кубков.

– Вот этот! Нет, постойте-ка, думаю, этот! Нет, нет, подождите немного. Я знаю, который!

Я привстал и двумя руками поднял два крайних кубка. Под ними ничего не оказалось.

– Ну конечно, я так и знал. Шарик в среднем!

Толстяк заморгал и потянулся правой рукой за монетами. Я нагнулся к нему и схватил его левую руку, сжатую в кулак. Я налег на нее всем своим весом и прижал руку к столу.

– Думаю, мой друг, если я разожму ваш кулак, то обнаружу в нем шарик, маленький деревянный шарик. Ну, разве не везение, а?

– Возможно, но только не для тебя. – Жулик повернул голову в сторону и кивнул. Со стула тут же привстал жирный громила и направился к нашему столику. – Ты проиграл, мой мальчик, уходи отсюда поскорей, пока еще можешь ходить.

– Нет, нет, нет, мой дорогой господин, вы все неправильно истолковали, совершенно неправильно. – Я услышал смех Ли, он тоже шел к нам. – Вы не учли, что мой друг необыкновенно удачлив.

Жулик ухмыльнулся:

– А мой друг очень большой.

– Да, действительно, зато он не такой беспощадный, как наш. – Ли оглянулся через плечо. В это время в дверном проеме появился Резолют, который пригнулся, чтобы не задеть головой балку. Жирный пособник мошенника замер на месте. Резолют зло глянул на него, и тот отступил на пару шагов.

Ли подошел к нам и извлек четыре золотых монеты из кулака жулика. Затем правой рукой взял его за толстые щеки и сильно надавил на них.

– Думаю, мой друг не просто везучий, он еще и обладает способностью отбирать везение у таких, как вы. И пока мы здесь, мне кажется, что вам стоит попытать счастье где-нибудь в другом месте. Вы ведь со мной согласны, правда?

Хотя голова толстяка задвигалась вверх и вниз при помощи рук Ли, жулик не переставал кивать и после того, как мой друг разжал пальцы. Собрав свои кубки и прижав их к груди, мошенник бросился к выходу. Рычание Резолюта, несомненно, помогло толстяку передвигать ногами как можно быстрее, вслед за жуликом смылся и его жирный дружок.

Ли протянул мне монеты.

– Твой выигрыш, Хокинс.

– Спасибо. – Я кивнул Резолюту: – Рад снова встретиться с вами.

– Резолют нашел меня, и мы отправились искать тебя и Нея. Он не здесь?

– Не знаю, не видел.

Резолют нахмурился.

– Нам нельзя терять времени. Пойдемте со мной.

Ли пожал плечами.

– Он и мне не сказал, зачем мы ему вдруг понадобились.

Мы без слов шли за Резолютом через весь Ислин. Мы двигались на север, к докам, но, не доходя до моря, повернули на запад и попали в старую часть города. Мы пробирались мимо обшарпанных домов, перед которыми над зловонными лужами нечистот кружились целые тучи самых разных насекомых. Потрескавшиеся стены зданий покрывал густой слой плесени.

Эта был район Ислина, известный как Низина. Уже по названию можно было предположить, что это за место. Оно находилось в углублении, и поэтому именно сюда устремлялись все канализационные стоки и вода. Любой уважающий себя народ уже давно покинул бы такое место, но воркэльфы сделали его своим домом. А правители Ислина, похоже, намеренно не принимали никаких мер по улучшению условий жизни этих несчастных, в надежде что воркэльфы рано или поздно просто покинут этот район и уйдут из города.

Промозглый воздух, казалось, проникал под кожу, обдавая холодом все мое тело до самых костей. Но, думаю, дело тут было не только в сырости. Вокруг нас шныряли странные субъекты в грязной одежде. Все они были эльфами, худыми и довольно невысокими, ниже Джентеллина. Я не заметил у них свойственных обычно эльфийскому народу сильных мускулов. У некоторых на руках были татуировки. Одни носили длинные волосы – распущенные или заплетенные в бесчисленные косички, у других они были коротко острижены. От этих личностей несло потом и еще чем-то менее приятным. Глаза эльфов не имели зрачков и были самых разнообразных оттенков, от обычного белого до угольно-черного, у некоторых с серебристым отливом, как у Резолюта.

Глубже в Низине нам начали встречаться эльфийские блудницы, которые зазывали нас, поднимая перед нами юбки. Куда ни глянь, всюду валялись в грязи пустые винные бутылки вперемежку с пьяными эльфами. Некоторые из тел дергались, изрыгая все, что ими было выпито за этот день, другие же лежали неподвижно – наверное, спали. В дверях закоптелых хибар то и дело появлялись эльфы. Они, казалось, не замечали, что происходит вокруг, и, выйдя на улицу, брели куда-то наугад, унося за собой шлейф сладкого запаха морфия.

Некоторые кричали что-то нам вслед, в основном по-эльфийски. Я, естественно, не понимал, что они говорят, но мог догадаться о содержании по интонации. От Резолюта я не услышал ни перевода, ни угроз в адрес орущих эльфов. Мне вдруг пришло в голову, что эльфы недовольны не только нашим присутствием в Низине, но и Резолютом, который нас сюда привел.

Наконец мы добрались до хорошо освещенного здания, бывшего, как я догадался, таверной.

Внутри, за стойкой бара, толстый эльф – я, кстати, больше никогда не встречал в своей жизни эльфов-толстяков – разливал в кружки пенящийся эль, а эльфийки разносили их посетителям. Столы были составлены у дальней стены зала. В противоположной части помещения находился один стол, вокруг которого в несколько рядов стояли стулья. Там сидели самые разные эльфы и среди них – одна эльфийка с черными волосами и золотистыми глазами. Татуировок у нее на руках было, пожалуй, больше, чем у Резолюта.

За самим столом сидели четыре эльфа – точнее, воркэльфа, как я догадался по их глазам, – хорошо и даже модно одетые. Они выглядели ухоженными до кончиков ногтей. На столе перед воркэльфами стояла чернильница, рядом с ней лежала пергаментная бумага и перья. Из этого я сделал вывод, что они грамотные. Один из четырех, рыжеволосый эльф, указал нам на места в переднем ряду.

Резолют разместился на одном из двух стульев возле стойки бара. Рядом с ним сидела эльфийка с такими же, как у Резолюта, белыми волосами. У нее были глаза цвета меди, и они как-то странно переливались, будто это был расплавленный металл с течениями в глубине. Она не повернулась к нему, когда Резолют уселся рядом, только накрыла своей ладонью его руку.

Рыжеволосый встал и протяжно сказал что-то по-эльфийски, потом перешел на человеческий язык, который являлся общим для всех наций. Думаю, он сделал это для того, чтобы мы тоже поняли, о чем пойдет речь.

– Резолют привел вас сюда, потому что над ним прямо здесь и сейчас состоится суд. Резолют обвиняется в злостном преступлении. В свою защиту он говорит, что на это его толкнули серьезные обстоятельства. Резолют утверждает, что его поступок оправдывается важностью его миссии. Меня зовут Амендс. Я вместе с тремя своими товарищами предъявляю обвинение Резолюту и буду его судить. Рядом с Резолютом сидит наша ведунья, Оракла. Она будет определять, кто здесь прав. Если Оракла не вынесет никакого решения, тогда мы сами будем думать, как поступить.

Не очень-то мне понравилась такая расстановка сил, когда обвиняющая сторона будет выполнять еще и роль судьи, определяя, виновен Резолют или нет. Не слишком это было похоже на справедливый суд. Я взглянул на Резолюта, тот не сводил глаз с Амендса.

Амендс посмотрел на лежавший перед ним пергамент.

– Вы были свидетелями того, как обвиняемый говорил с Джентеллином из Крокеллина.

Я кивнул.

– Да, только я не понимаю эльфийского языка, поэтому мне неизвестно содержание их разговора.

– Это не имеет значения. Скажите, Резолют был груб?

Я почесал лоб.

– Скорее он был разозлен, но на это у Резолюта имелась веская причина. Груб – нет, я бы так не сказал.

Рыжеволосый эльф ухмыльнулся.

– А разве проявление злости на приеме у королевы – это не грубость?

– Кричать «Пожар!», возможно, тоже не слишком вежливо, но если здание в огне, то находящиеся в нем не осудят такой поступок. – Я вытянул руку в сторону Резолюта: – Он был с нами в Атвале, сражался против авроланов, спас мне жизнь. У Резолюта хватило мужества первым заговорить о нависшей над миром угрозе, первым закричать «Пожар!»

Ли улыбнулся мне:

– Неплохо сказано.

– Спасибо.

Амендс хмуро взглянул на нас.

– Скажите, пожалуйста, а не показалось ли вам, что поведение Резолюта нарушало ход событий и испортило вечер?

Я вздохнул.

– Нам говорили, чтобы мы никому не рассказывали о том, что произошло в Атвале, пока этот вопрос не обсудят политики. Резолют просто ускорил это обсуждение, добился, что теперь этот факт не проигнорируют и не забудут. Может, его поступок и не понравился кому-то, но это был совершенно необходимый шаг.

Резолют слегка кивал головой. Оракла оставалась неподвижной и безмолвной.

Амендс молча смотрел на ведунью, ожидая ее решения. В комнате никто не говорил, раздавались только пошлые смешки пьяных эльфов, которые, вероятно, думали сейчас лишь о том, что было спрятано под складками ее юбки. Черноволосая эльфийка шикнула на них, чтобы они замолчали. Однако Оракла так ничего и не сказала.

Амендс кивнул.

– Ну что ж, значит, в ваших словах нет неправды. Но нам еще предстоит выяснить истину, к этому мы сейчас и приступим. Резолют останется здесь, пока мы не вернемся.

Четверо эльфов поднялись со стульев и прошли в заднюю комнату.

Как только дверь закрылась за ними, Резолют вынул свою руку из-под ладони Ораклы и направился к стойке бара. Мы устремились к нему, увидев, что воркэльф заказал три кружки эля.

Бармен налил только одну.

– Мне нужно три. Одну для меня и еще пару для этих двоих людей.

Отблески сальных свечей играли на лысой макушке эльфа и кончиках его ушей.

– Этот эль не для таких, как они.

Я поднял руку.

– Резолют, не надо.

– Он небось еще и кислый и воняет червивым деревом. – Ли неодобрительно фыркнул. – Я и так уже выпил плохого эля больше, чем мне положено выпить за всю мою жизнь.

Изумрудные глаза эльфа сузились в щелочки.

– Может, человек и клюнул бы на такую уловку, но только не я.

Он отвернулся от нас к другим посетителям.

– Резолют, что здесь вообще происходит?

Эльф слизнул пену с верхней губы.

– Воркэльфы, как правило, объединяются в небольшие группы. Амендс и его компания – миротворцы. Они думают, что вежливым поведением и учтивостью можно повлиять на людей и эльфов, чтобы они сплотились для общего дела – освобождения Воркеллина. А я – я просто хочу справедливости. Всех, кого смогу, я буду стыдить за то, что они не способны освободить мой дом. Если из этого ничего не выйдет, я просто пойду и буду убивать этих авроланских тварей. Вы видели здесь немало эльфов. Они сдались, они опустились, они отчаялись, потеряли надежду и упиваются жалостью к самим себе.

Резолют поднял подбородок и кивнул им в сторону Ораклы.

– А еще есть такие, как она, посвященные в тайны. Им дано видеть то, чего не могут видеть другие, – кусочки мозаики будущего, по которым можно понять, что наш дом все-таки обретет свободу. Только вот мне кажется, что не скоро наступят эти времена.

– Амендс и его помощники имеют над тобой какую-либо власть?

– Нет, Ли, хотя им хочется так думать. Все, что они на самом деле могут, – выгнать меня из Низины и запретить мне что-либо здесь покупать. Амендс и его компания злятся, потому что я грубо разговаривал с Джентеллином, а они рассчитывают на его помощь.

– Резолют, уведи-ка своих дружков туда, откуда ты их привел. – Худой эльф в грязной одежде из серой кожи стоял в середине зала, указывая пальцем на нас с Ли. – Мы не хотим их здесь видеть.

– Спокойно, друг. – Ли улыбнулся эльфу во весь рот. – Мы здесь всего лишь для того, чтобы помочь товарищу.

– Я тебе не друг, человек! – То, как эльф произнес слово «друг», мне очень не понравилось. – Или вы убираетесь отсюда по-хорошему, или у вас здесь огромные неприятности.

Улыбка исчезла с лица Ли.

– Значит, мы уйдем отсюда по вашему приказанию, а потом ваши друзья набросятся на нас на улице. Таков ваш план?

Эльф запустил пальцы в собственные волосы.

– Я тебя здесь по стенке размажу!

Я покачал головой и встал между ним и Ли.

– Нет, не размажешь.

– Хокинс, я с ним сам разделаюсь.

– Нет, я. Я ведь твой должник, разве ты не помнишь? – Я повернулся и уперся взглядом в сапфировые глаза эльфа. – Как тебя зовут?

– Я – Хищник. – Он злобно ухмыльнулся. – Я предводитель Серых Хозяев. Низина – это наши владения.

– Вот и хорошо, значит, ты передашь мои слова всем своим дружкам. Если ты или кто-нибудь из Серых Хозяев хоть пальцем дотронется до Норрингтона, обещаю, вам будет больно, и вам хватит времени подумать, что вы сделали не так.

– Хорошо сказано, Хокинс. Просто отлично.

Я обернулся к Ли, чтобы кивнуть ему, прекрасно зная, что произойдет дальше. По широко раскрывшимся глазам Норрингтона я понял, что на меня направлен удар, поэтому я резко пригнул голову. Правый кулак Хищника просвистел мимо моего левого плеча. Я тут же сделал шаг назад и левым локтем ударил эльфа в грудь. Услышав его стон, я развернулся на левой ноге и замахнулся правой рукой, но эльф увернулся от моего кулака.

Я чуть подался вправо, чтобы он не мог броситься на Ли. Правый кулак Хищника снова взметнулся вверх и больно впечатался в мою левую щеку, но этого было недостаточно, чтобы сбить меня с ног. Левой рукой я ухватился за тонкую руку эльфа, толкнул его вперед и плашмя ладонью правой руки ударил его в солнечное сплетение. Эльф повалился на пол. Норрингтон чуть отступил от нас назад.

Хищник старался подняться на ноги. В это время Ли сел на стул, который до этого занимал Резолют. Теперь эльф наступал более медленно, более осторожно, и это было его ошибкой. Я сделал обманное движение, как будто собираюсь нанести удар снизу левой рукой, в это время завел назад правую руку и с размаху заехал Хищнику в челюсть. От моего удара эльфа крутануло на месте, его ноги заплелись одна за другую. Хищник рухнул сначала на стойку, а потом – на пол.

Еще два эльфа с серебристыми глазами двинулись на меня, и тут раздался громкий эльфийский голос, от которого смолкли разом все угрозы и крики. Я обернулся и взглянул на Ораклу. Ее ладонь лежала на руке Ли, и говорила эльфийка уверенным голосом. Я не понимал ее слов, но зато мог наблюдать, как они подействовали на эльфов: одни повисли на стойке бара и начали рыдать, другие в изумлении уставились на Ли.

В это время Амендс с помощниками показались в двери задней комнаты, выражение удивления застыло на лице каждого из них.

– Вы слышали, что она сказала? Кто-нибудь слышал оба куплета?

Резолют подошел к Оракле и встал перед ней на колени, протянув к ней свои испещренные шрамами руки.

– Я слышал. Они врезались мне в память.

Он повторил слова Ораклы, но тихо и благоговейно, затем обернулся и посмотрел на меня.

– Мой перевод будет звучать не так поэтично, как то, что Оракла произнесла на эльфийском, но не менее обнадеживающе. На вашем языке это означает следующее:

Их Норрингтон возглавит,

Бессмертный и огнем побед омытый,

От моря южного до самых льдов,

Власть севера он свергнет,

Убьет бича всех наций

И Воркеллин спасет.

У меня пересохло во рту.

– Что это значит?

Резолют хотел ответить мне, но Амендс перебил его:

– Либо это значит очень много, либо это полная чушь. Мы посовещаемся и решим. Если это должны услышать за пределами эльфийских собраний, тогда мы сами всем об этом расскажем.

Резолют встал и зло глянул на Амендса.

– Только решайте правильно и поскорей. Мы все слышали эти слова и все знаем, что это правда. Если не расскажете вы, то это сделаю я. И меня услышат.