Текст книги "Война темной славы"

Сулланкири свалился на левый бок и сбросил меня, но я легко соскочил на землю, свернувшись, как шарик, и покатился. Откатившись, я опять оказался на ногах и танцующей походкой вернулся, стал обходить голову чудовища. Теперь он встал на дыбы, размахивая правой рукой. Ему удалось поднять голову от земли почти на шесть футов. Он был большой и безобразный и вонял смертью, но я кинулся вперед и бросил Теммер вверх, прямо в глазницу его пустого левого глаза и глубже – туда, где было то, что осталось от его мозга.

Оттуда полилась и окатила меня густая зловонная жидкость. Я старался вытащить Теммер, но не мог, и из-за жирной жидкости моя рука соскользнула с эфеса меча. Сулланкири так метался, что клинок вырвался из моих рук, и я полетел назад, тяжело перекатываясь и подпрыгивая на камнях мостовой. Раздавленный страхом, я завертелся волчком и увидел, как хогун поднимается на ноги.

Лишь благодаря своей устрашающей силе эта тварь, у которой осталась всего одна рука, все-таки смогла подняться. Правая нога выпрямилась, и гигант так и остался бы стоять, но без левой руки он не мог себя уравновесить, не мог также опереться о ворота. Головой он ударился о зубчатую стену над воротами, потом дал крен направо, воткнул обрубок левой ноги в землю и во второй раз растянулся во весь рост, лицом вперед.

Головой он сильно ударился о брусчатку внутреннего двора замка. Я услышал хлопок и треск и увидел, что кончик клинка Теммера торчит сзади из черепа гиганта. Секунду спустя эфес меча, вместе с парой дюймов клинка, оторвался, запрыгал по камням и улегся возле моей правой руки.

Стая бормокинов у ворот завыла и кинулась на меня, размахивая своими длинными ножами.

– Хокинс, ложись!

Я распластался по земле, и позади меня раздался выстрел из баллисты, пославший копья и стрелы поверх трупа сулланкири. Залп пробил бреши в ряду авроланов, но бормокины упорно рвались вперед. Я пытался вскарабкаться на ноги, но залитая кровью Темного Наемника земля стала скользкой, и мне было не встать. Я растянулся там, имея на руках всего два дюйма сломанного меча для самозащиты.

И тут надо мной возник лорд Норрингтон, разрезавший мечом морду ближайшего бормокина. Он парировал удар другого врага, отбросив его в сторону пинком в живот, потом расшиб ему голову головкой эфеса. Клинок лорда Норрингтона описывал широкую дугу, рассекая черепа, отрезая конечности, вспарывая животы и проливая кровь – один человек сражался против стены бормокинов, не давая им напасть на меня.

Я перекатился направо, стараясь не попасть под дугу его меча, потом схватил длинный нож. Крутанулся налево, всем телом сделал длинный прыжок и нанес удар в горло бормокина, нацелившегося на спину лорда Норрингтона. Бормокин булькнул и умер, но сначала мне пришлось отшвырнуть его пинком, чтобы он не схватился за ноги Норрингтона. Мы с лордом встали спиной к спине. Он кивнул, одобряя мое решение. Вместе мы стояли и резали всех, кто к нам приближался.

Мы погибли бы там, потому что вся армия авроланов вливалась в эти ворота – по крайней мере, мне так казалось. Я слышал вокруг крики мужчин и женщин. Гудели натянутые и отпущенные тетивы, трещали катапульты, мечи резали, топоры рубили, копья протыкали, и слышалось шипение от магических заклинаний, но вокруг нас с лордом Норрингтоном я видел одних бормокинов – ряд за рядом они кружились вокруг нас, как поток вокруг скалы. Нас уже окружал вал из трупов, непроходимый барьер, а наши клинки все сверкали, нанося как можно больше вреда противнику.

Наши силы были рассеяны, и я думал. , что день сложился не в нашу пользу. Но оказалось наоборот – мужчины и женщины, лишившись чувства страха вернулись в бой. После затоплявшего их страха, теперь для них что угодно было передышкой и даже переменой к лучшему. У очень многих отсутствие страха заменяет смелость, так что они вернулись, и приток врагов вокруг нас стал меньше, стал иссякать и развернулся в обратную сторону.

Теперь по брусчатке двора загрохотали копыта: это Август со своей кавалерией врезались в толпу бормокинов через брешь, которую они пробили в баррикадах. Стрелки со стен, или с высоких мест вроде лестниц или ближайших крыш стреляли вниз в бормокинов. Боевые кличи перешли в болезненные стоны, потом где-то вдали трубы принялись играть отбой, и бормокины убежали.

Наши сначала подняли радостный крик, но он быстро стих. Оказалось, что труба возвещала не только отход авроланов, – по ее сигналу дракон замахал крыльями и начал парить над нами. Он вызывающе кричал, потом стал делать все меньшие круги и сел на башню Короны.

Я сразу понял, что случилось. Кайтрин намеревалась снести город с лица земли, потому что он был для нее оскорблением. Он был выстроен после поражения Кируна как вечный вызов вторжениям с севера. Само его существование было ей как бельмо на глазу, и она решила его уничтожить. Однако он оказался более стойким, чем она рассчитывала, а после гибели всех ее генералов армия стала распадаться.

Однако она не забывала, что в случае успеха награда могла быть очень велика. Три фрагмента Короны Дракона хранились тут. Вместе с той частью, которую она уже заполучила, они составляли половину всей короны. Власть над одним драконом уже дала хорошие результаты, и с его помощью несложно раздобыть остальные три фрагмента.

Мы победили на земле, но свою награду она все-таки получит.

Дракон взмахнул крыльями и опустился на башню. Все четыре его когтя нашли достаточную опору на контрфорсах, а кончик башни как раз чуть-чуть касался его живота. Он изогнул голову назад, победно заорал и стал изгибать свою длинную шею вперед и назад. Как собака, пожирающая куриное яйцо, он лязгнул зубами и захватил в них крышу башни, сминая ее и пытаясь оторвать. Голову он то откидывал, то опускал, разбрасывая обломки вокруг по крепости, забрасывая далеко в океан осколки свинца.

До сих пор во мне с кристальной четкостью запечатлелись два воспоминания. Одно – как свет от фрагментов короны играл на золотой чешуе на брюхе дракона. Дракон посмотрел на них вниз, под себя, по его морде разлилась нежность, какая бывает у собаки, вылизывающей сосущих ее щенков. Казалось, на секунду его ослепил этот свет.

И еще мне вспоминается спокойное выражение лица Дотана Каварра, который вместе со всеми нами задрав голову смотрел наверх. Все вокруг открыли рты от ужаса, понимая, что проиграли, он же мирно наблюдал все это и спокойно ждал. Он знал, чем это закончится, и хотел посмотреть, окупятся ли века подготовки.

Имело смысл прятать ценные вещи в башне, чтобы сохранить их от людей, потому что люди не парят в воздухе. С другой стороны, не следовало хранить их наверху башни, если есть риск, что за ними прилетит дракон. С самого начала архитекторы, строившие ее, понимали это и приняли предохранительные меры, которые веками хранились в тайне от всех, кроме баронов Дракона и нескольких их доверенных помощников.

При снятии крыши с башни освобождались четыре массивных противовеса, они падали вниз по шахтам, построенным в наружных стенах башни. Эти противовесы натягивали кабели, магическим способом сплетенные из стали. Кабели через систему шкивов соединялись с острым, как игла, стальным острием длиной более тридцати футов, оно размещалось в центральной шахте винтовой лестницы, по которой мы поднимались в башню. Когда противовесы падали на землю, острие взлетало из глубины. В своем движении наверх оно протыкало яму, где горел огонь, в Комнате Короны и вонзалось в сердце дракона.

Дракон подпрыгнул вверх и отлетел, и если бы им не управляла Кайтрин, он мог бы отделаться всего лишь дырочкой в теле. Он дважды сильно взмахнул крыльями, поднялся с башни и двинулся на север, потом его хвост стал извиваться от боли. Дракон снова взревел, хотя уже приглушенно, и внезапно смолк. Потом одно крыло стало бить вхолостую, другое наполовину свернулось, и дракон упал на землю.

Он приземлился в новое, искусственное озеро севернее крепости. Никто из нас не видел, как он упал, хотя капли воды от всплеска долетели даже до нас. Мы все стояли молча в оцепенении, не веря своим глазам. Потом мало-помалу стали раздаваться ругательства. Восклицания и радостные крики заглушили стоны и хныканье раненых и умирающих. Я засмеялся и толкнул в бок лорда Норрингтона, а он меня.

Все мы, выжившие в осаде, орали от радости. А потом вся эта шумиха так же быстро, как возникла, прекратилась: нам еще предстояло изгнать армию авроланов с наших земель.

Глава 38

Дракон умер после полудня. Принц Август со своей кавалерией провел серию изнурительных атак на арьергард авроланов, но Кайтрин не позволила превратиться отступлению в беспорядочное бегство. Она заставляла вилейнов и темериксов как следует биться на флангах, но, когда кавалерия напала на соединение бормокинов, угроза нападения с вражеских флангов заставила ее прекратить действия. Но все же всадники разогнали охрану драгонеля, и небольшой эскадрон кавалерии Налеска смог захватить это оружие как трофей. После этого люди Августа еще два часа преследовали авроланов в лесах и на дороге к северу.

К тому времени флот авроланов был разбит и наши корабли смогли пристать к берегу. И самое приятное – что с юга к нам подошли подкрепления: разведчики Ориозы, до зубов вооруженные гвардейцы Мурозо и легкая пехота Себции. Хотя мы уже сами сняли осаду, но их помощь была не лишней.

Я искал Ли, чтобы извиниться за то, что натворил. Сначала отправился на станцию скорой помощи, где нашел его в прошлый раз. Эта станция была переполнена ранеными: кто-то сидел, глядя в пространство остекленевшими глазами, кто-то причитал нечеловеческим голосом, полным боли. Всюду лежали раненые. Те, мимо которых я проходил, хватались за меня, ошибочно принимая за потерянного друга. Я высвобождался из их рук и продолжал поиски.

Наконец я нашел его в комнатушке, которую он занимал раньше, увидев его через полуоткрытую дверь. Он сидел на кровати и дрожал – по крайней мере, я убеждал себя, что это простая дрожь, а не мучительное болезненное вздрагивание, от которого его мог излечить только Теммер. Он был закутан в серые простыни, оттеняющие бледность его лица. Он сидел, раскачиваясь взад и вперед, прижимая к себе палку, лаская ее, как будто это был его меч. Он даже разговаривал с ней.

Я хотел войти в комнату, но меня не пустили: кто-то схватил меня за запястье и оттащил в другую сторону. Ко мне наклонилась измученная Джиландесса, вся в пятнах крови:

– Туда нельзя. – Но Ли…

– Его жизнь сейчас вне опасности, Хокинс. – Девушка на минуту опустила глаза. – Но я лечу не все раны. Требуется время.

– Может, я…

– Нет, Хокинс. Сейчас ему не поможет встреча с вами. – Она потрепала меня по плечу. – Дайте ему время…

От ее слов, хотя сказанных сочувственно и мягко, я ощутил внутри пустоту. Ли дорого заплатил Теммеру, как и те, кто держал его в руках ранее: сломался в своей последней битве. И хуже всего было то, что это произошло благодаря моему участию. Я нарушил его доверие, я его предал, и теперь, хоть убей, я не представлял себе, как исправить причиненное мною зло.

Я оглянулся через плечо на Ли, раскачивающегося на кровати, и меня охватила дрожь.

– Спасибо, Джиландесса. Заботься о нем хорошенько. – Она в ответ кивнула и посторонилась, выпуская меня на солнечный свет.

Нея найти было проще; к счастью, у него было хорошее настроение, хоть он и ждал своей очереди на прием к магам на станции скорой помощи. Он сидел на обломке стены, вытянув вперед левую ногу. У него была разодрана лодыжка. Бинты, которыми она была обмотана, хорошо пропитались кровью, даже брюки промокли от крови. Он опирался на свою булаву, как старик на трость, и улыбался мне:

– Ты убил сулланкири и даже ни одной царапины не получил? Ну, ты и впрямь герой, Хокинс.

– Просто повезло, Ней. А с тобой что случилось? Он засмеялся, превозмогая боль.

– Крушил бормокинов направо и налево, а один прополз по земле, вцепился зубами в мою лодыжку и разгрыз ее. Когда сижу, не так больно.

– Тебе ее вылечат. – Я оглянулся на домик, где лечили Ли. – Ты Ли еще не видел?

– Заглянул, когда ковылял мимо его комнаты, – Ней был серьезен. – Думаю, он выживет.

– И мне так сказали, – я потупился. – Говорят, ему не поможет встреча со мной.

Ней тоже потупился:

– У него с головой плохо, Хокинс, он запутался и испугался. Скрейнвуд сидит с ним там все время, но Ли от этого не легче.

– Надо же, а я его не, заметил. Ну и ну. – Я печально покачал головой, вертя в руках эфес. – Знаю, не надо мне было…

Ней сильно ударил по земле рукояткой своей булавы:

– Надо, надо. Ты сделал то, что было нужно всем. И Ли это понимает. Я сам ему сказал, и мне показалось, что он услышал. – Ней заговорил шепотом: – Давно, еще, в первый день нашего Лунного месяца, я молился, чтобы мне даровали Смелость. Кедин дал ее мне, но когда этот сулланкири подошел близко, моя смелость испарилась. И знаешь что? Я дрожал и трясся; представь себе, описался!

Он засмеялся и поднял левую ногу повыше.

– В этом укусе тоже свои плюсы: теперь у меня дырка в сапоге, и я не буду болтаться где попало.

– Нет худа без добра.

Глаза Нея стали суровыми, он взял у меня из рук эфес:

– Когда этот вошел в ворота, я просто весь на дерьмо изошел, но тут смотрю – ты выходишь из-за угла с Теммером. И видел, как ты его прикончил. Видел, как сломался меч. Я все думал об этом и кое-что надумал.

– Ты догадался, почему он сломался?

Ней раздумчиво кивнул:

– Сказано ведь было, что этот меч в последней битве переломает всех. Я про других не знаю, но Ли он сломал. Ли взял этот клинок, рассчитывая стать героем. Он взял его для себя, поэтому клинок и смог его сломать. А ты – ты его взял не для себя, а чтобы спасти других. Ты был ему неподвластен, он не мог сломать тебя, вот он и сломался сам.

У меня мурашки пробежали по коже.

– Хорошо бы ты оказался прав. Не могу сказать, что жалею о Теммере.

– Ну, он был просто меч. Опасный в умелых руках. – Он встряхнул головой и засмеялся: – А в случайных руках еще опаснее.

Я подумал и согласился с ним, а когда он хотел отдать мне эфес, я отказался:

– Нет, пусть будет у тебя. Мне он не нужен. Я не представляю себе, как можно починить клинок, но если и можно, после того, что я сделал с Ли, я считаю себя не вправе им владеть.

– Ну, положим, я другого мнения, но… – Ней кивнул и запихнул эфес за пояс. – Ага, уже идут за мной. Ты поступил правильно, Хокинс. Не сомневайся. Увидимся позже.

Я постоял с ним, пока не подошли двое, которые должны были помочь ему дохромать до станции скорой помощи, и, ускользнув из внутреннего города, отправился в северную часть – побродить по руинам внешнего. Вокруг меня кипела жизнь – дворняжки терзали трупы, оборванные мужчины и женщины грабили мертвецов, вороны выклевывали глаза. Город прочесывали специальные отряды – собирали тела, складывали их штабелями, обрызгивали напалмом и поджигали. Я старался держаться с наветренной стороны от этих костров, потому что от сладкого запаха горелой плоти меня выворачивало.

Я поднялся по ступеням и взобрался на верх парапетной стены, с которой я послал в сулланкири стрелу урЗрети. Там, в залитой водой низине, лежал на левом боку наполовину затонувший дракон. Его голова наконец согнулась, так что вода заливала нижнюю челюсть. Язык вывалился и повис, как коврик, покрыв правую сторону морды и уходя в воду.

Трое парнишек на самодельном плотике, отталкиваясь шестом, приближались к дракону. Грязная вода омывала плотик и их грязные ноги. Они спорили о том, как лучше подобраться, причем самый маленький громко настаивал, что подъехать надо со стороны полуоткрытой пасти, потому что он хочет забраться внутрь. Другие два, постарше, обменялись взглядами и послали плот в сторону пасти, а малыш нетерпеливо ждал, стоя на самом краю плотика.

И я вдруг подумал, что эти трое – это как мы: Ли, Ней и я, когда мы все вместе отправились навстречу грандиозным приключениям. Мы были тогда полны такого же благоговения, как эти трое, совершенно не думая о возможных опасностях. Мы тогда приняли вызов, не представляя, какую цену впоследствии придется заплатить.

Я приложил руки рупором к губам:

– Эй, ребята, не надо туда! Стойте! Это может плохо кончиться.

Они обернулись на мой голос, посмотрели на меня с презрением, как молодые смотрят на старших. В их глазах читалось: «Это ты бойся, а не мы. Мы бессмертны».

К счастью для меня и для них, именно в этот момент труп бормокина всплыл вдруг прямо перед плотом. Малыш взвизгнул и отскочил от края. И столкнул товарищей в воду. От ужаса все трое заорали. Двое промокших мальчишек снова взобрались на плот и лежали там дрожа, пока течения, вихрившиеся вокруг дракона, не отнесли их медленно прочь.

– Хорошо, что ты это сделал. Они и вправду могли влипнуть во что-нибудь.

Я развернулся на голос и тут же склонил голову:

– Милорд, я не слышал ваших шагов.

Лорд Норрингтон улыбнулся и положил мне руку на плечо:

– Мы с тобой спина к спине оборонялись в бою. Многое мы вместе вынесли, и еще нам предстоит не меньше. Можешь звать меня просто по имени – Кенвик.

Я от изумления разинул рот и поднял на него глаза:

– Милорд, спасибо! То есть Кен… нет, не могу.

Улыбка лорда Норрингтона перешла в озадаченную ухмылку:

– Почему это?

– Отец с меня шкуру спустит, если услышит, что я обращаюсь к вам так фамильярно. Его это заденет и…

Лорд Норрингтон стиснул мне плечо:

– Понял тебя, Таррант. Я и сам не хочу задеть твоего отца. Но, может быть, когда мы с тобой наедине, как сейчас, можно отбросить официальность?

– Как хочешь, Кенвик, – я попробовал произнести имя, это оказалось несложно. – Однако не слишком ли просто я получил эту награду?

Он скрестил руки на груди:

– Это как же понимать?

– Что я сделал твоему сыну…

Он поднял голову, сощурился и кивнул:

– Ты избавил его от проклятия, Таррант, и за это я просто не знаю, как тебя благодарить. Я с самого Атвала боялся, что он погибнет в этой кампании. Я знаю, мой сын далеко не совершенство, но ведь я его люблю. Мне больно видеть его в таком состоянии, но все лучше, чем сгореть на поминальном костре, вот почему я счастлив. Он вылечится, Таррант, род Норрингтонов продолжится. Знаешь, что ты сделал сегодня? Ты спас наш род, так могу ли я тебя в чем-то упрекать!

– Вы его любите и боялись за него, но позволяли ему вступать в битвы?

Лорд Норрингтон кивнул, оперся о зубец стены и стал смотреть на север.

– Мой долг перед моим народом и перед Советом королей, да что там – долг перед всем цивилизованным человечеством – требовал, чтобы я послал лучшие силы, какие мог собрать, на предстоящую битву. Благодаря этому мечу Ли стал единственным орудием, с помощью которого я мог уничтожить сулланкири. Как бы я ни хотел уберечь его от опасностей, я должен был посылать его в бой. Я мог только всякий раз надеяться, что эта битва не окажется для него последней.

Я и вас с Неем отнюдь не хотел подвергать тем опасностям, которым пришлось подвергнуть, но только благодаря вам двоим Ли поступал так, как ты сам видел. Ты знаешь, когда Ли прибежал через лес за помощью для вас и Раунса, я подумал – ведь это его первый бескорыстный поступок на моей памяти! Что-то заставляло его держаться, пока вы были в опасности. Пусть в ту ночь у него очень болели ноги, пусть он был страшно измучен, но я видел, как он волнуется за вас и как рад, что помог вас спасти. Побежав за помощью, он взял на себя ответственность за вас, и во всей этой кампании им руководило это чувство ответственности.

Я стоял, прислонившись к соседнему зубцу. Он искоса взглянул на меня:

– Когда-нибудь, Таррант, когда у тебя будут свои дети, ты поймешь возможности и пределы каждого. Ты захочешь, в меру своего разумения, нацелить их на то, что в их возможностях, и защитить от того, что не в их силах. Но беда в том, что у них другой взгляд на вещи. Они не согласятся с твоим пониманием их возможностей и их пределов. И вдруг в какой-то момент они удивят тебя поступком, которого ты от них никак не ждал. Так и получилось с Ли в этом походе. Хотя борьба предстоит еще долгая, но ведь Ли жив и еще сможет многое сделать.

В наш разговор вмешался новый голос, резкий и ворчливый:

– Как ты смеешь, Кенвик Норрингтон, лишать меня моего законного права! – На парапет влетел принц Скрейнвуд, размахивая сжатыми кулаками. – Ты не позволил мне принять участие в твоем походе на север. А почему? Чтобы взять вместо меня этого ублюдка, который оскорбил твоего сына и оскорбил меня?

– Чего? – нахмурился я.

Лорд Норрингтон положил руку мне на грудь, не дав сделать ни шага вперед:

– И кто вам такое сказал, мой принц?

Скрейнвуд махнул рукой в сторону башни:

– Да все говорят. Ты оставляешь меня тут, но берешь Августа и других. Август должен был потребовать, чтобы ты взял меня с собой, но он сказал, что ты твердо решил не брать меня. И так же твердо решил, что с тобой едет Хокинс.

– Ясно. – Слова лорда Норрингтона прозвучали так холодно, что я вздрогнул. – Принц Скрейнвуд, советую вам кое-что вспомнить. Первое и самое главное – походом в войне с Кайтрин командую я, а не вы.

– Из-за этого дурацкого предсказания эльфов.

– Не так уж важно – почему, и учтите, немалую роль тут сыграл мой опыт. Вы, принц Скрейнвуд, по сути дела в этом походе делали, пожалуй, только одно: – пускали в расход раненых или сами падали с коня. Ну, можете нанимать бардов, пусть слагают песни о ваших успехах, но и вы, и я, и любой, кто видел, как вы убегали, знает, что я говорю сущую правду.

Лицо Скрейнвуда, насколько позволяла видеть маска, побледнело.

– Но ведь это… это… это низкая клевета! – Он ткнул пальцем в мою сторону: – Вот кто забил тебе голову ложью обо мне. Я сам видел, как он напал на твоего сына, как украл у него меч. Я пытался остановить его, но…

– Но не вышло, как и все остальные ваши потуги в военном деле. – Лорд Норрингтон отмахнулся от несвязного лопотанья Скрейнвуда. – А о вас я слышал не только от Хокинса, а от всех остальных. Мой сын рассказал мне, что произошло там, в переулке, и даже из его слов понятно, что верить вам нельзя. Ваше присутствие обходится нам слишком дорого, мой принц, и я не хочу подвергать моих людей опасности, спасая вас. Если вы будете настаивать и подадите жалобу, и добьетесь своего, вы все равно в походе погибнете. Это я вам обещаю.

– Вы мне угрожаете, сэр?

– Вовсе нет, я просто реально смотрю на вещи. – Лорд Норрингтон крепко сжал кулаки. – Предлагаю вам выбор. Или вы распускаете слухи, что я оставляю вас тут с разведчиками Ориозы помогать в восстановлении крепости Дракона, или я созову все армии, какие тут есть, и принародно назову вас трусом. Более того, в награду за наши успехи я потребую, чтобы вашу сестру выдали замуж за моего сына и чтобы ваша матушка в обход вас передала корону Райгопе. И можете ни секунды не сомневаться, именно так она и поступит.

Скрейнвуд зашатался, сделал шаг назад и прижал обе руки к сердцу:

– Вы этого не сделаете!

– Сделаю, даже колебаться не стану. – И он обратился ко мне: – Хокинс, попрошу вас принести таблички арканслата и прислать ко мне мага, чтобы отправить сообщение.

– Нет! Постой, Хокинс, не уходи. – Глаза Скрейнвуда стали такими же напряженными, как и голос. – Значит, вы предоставляете мне выбор? Я останусь тут, и обвинений в мой адрес не будет?

Лорд Норрингтон кивнул:

– Вы и этого-то не заслуживаете, но не думайте, что так легко отделаетесь. Если когда-нибудь мне не понравится, как вы правите Ориозой, я распространю свои «мемуары», и вы потеряете доверие.

– Вы настаиваете, чтобы ваш сын женился на моей сестре?

Лорд Норрингтон поколебался минуту.

– Этот вопрос будем решать, когда мой сын выздоровеет. Обсудим, когда я вернусь.

Скрейнвуд дулся некоторое время, потом кивнул:

– Неужели вам нравится из себя разыгрывать политика?

– Нет, но если вы желаете разыгрывать из себя солдата, то у меня нет выбора. – Лорд Норрингтон махнул рукой. – Идите, мой принц. Если вам так хочется, позлите кого-нибудь другого.

Скрейнвуду явно не понравилось, что его отсылают, но он ушел. Напоследок принц бросил на меня выразительный взгляд, на который я ответил равнодушным молчанием. Последнее, что я видел, – как он, тяжело топая, спускается по лестнице, окутанный дымом погребального костра.

Лорд Норрингтон с улыбкой обернулся ко мне:

– Ну, ты сам слышал, мы посылаем на север отряд вдогонку за Кайтрин. Выступаем утром. Хочу, чтобы ты поехал со мной. С нами будут Сит, Фариа-Це Кимп, и еще несколько наших.

– И Ней?

– Нет, боюсь, он не сможет. – Он вздохнул. – Нею будут лечить ногу магическими средствами. Если, пока мы будем в Авролане, Кайтрин сумеет наслать заклинания, которые сведут на нет все наше лечение, мы не сможем никак помочь ее жертвам. Мы взяли в отряд тех, у кого ранения совсем легкие и заживут без магии. Остальные войдут в состав здешнего гарнизона, или их отошлют домой. Ней в конечном счете вернется в Вальсину.

– Вы посылаете его сопровождать Ли?

– Да.

Я кивнул:

– Как Кайтрин наслала это заклинание?

Он пожал плечами:

– Я ведь многого не понимаю в магии. Заклинания – как узелки на веревке. Если знаешь, как ее завязывал, развязать нетрудно. Некоторые узлы очень сложные, значит, их трудно развязать. А заклинания на исцеление сравнительно просты, так что доступны любому. Конечно, чтобы изучить магию, понадобятся годы, но у Кайтрин были в распоряжении все эти годы, и даже больше. Маги считают, что ученые в Вильване могут изобрести новые исцеляющие заклинания, которые она не сумеет расколдовать, но на это нужно время.

– Времени-то у нас и нет, если мы хотим ее поймать.

– К сожалению, ты прав.

Я кивнул, потом засунул большие пальцы за пояс:

– Но если уезжать надо завтра утром, я лучше побегу собираться.

– Мысль неплоха, но время еще есть. – Лорд Норрингтон кивнул на башню: – С разведчиками приехал твой брат Саллит. Я подумал, что ты захочешь повидаться с ним до нашего отъезда, и заказал для вас обед.

– Вы тоже будете?

– Нет. Хотелось бы, но пока ты будешь со своей семьей, я побуду со своей. – Он сделал неопределенный жест в сторону севера: – Запасайся добрыми впечатлениями, Таррант, ведь там, куда мы едем, их будет мало и они будут крайне редки.