Текст книги "«Регулярная академия учреждена будет…». Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века"

Учился ли император Петр II и чему?: «Расположение учений императора Петра II» в политическом и академическом контекстах эпохи

Галина Смагина, Майя Лавринович.

1. История создания «Расположения учений»[6]6
  Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ № 13-03-00109а.


[Закрыть]

«Расположение учений Его Императорского Величества Петра Второго» – не очень известный и мало изученный педагогический труд, вышедший из академической среды в конце 1720-х годов¹. Он интересен как пример проникновения в Россию и применения на практике педагогических идей того времени, а также конкретных подходов к обучению весьма юного императора². Работа над «Расположением» – программой обучения молодого государя – была инициирована вице-канцлером графом А.И. Остерманом, воспитателем и обер-гофмейстером сначала наследника престола, а затем императора Петра II.Написанное на немецком языке и напечатанное первоначально на языке оригинала в Петербурге в 1729 году «Расположение» было переведено на русский язык и опубликовано весьма существенным тиражом, когда его главного адресата уже не было в живых. До нас не дошло сведений о том, что императора когда-либо обучали по программе, написанной академиком Георгом Бенгардом Бильфингером. Однако определенно можно говорить о том, что «Расположение» родилось из предшествующей учебной программы, сочиненной, вероятно, самим А.И.Остерманом. Этот документ, не так давно опубликованный Н.И. Павленко³, во многом предопределил как содержание «Расположения», так и его педагогические принципы.

Петр II родился 12 октября 1715 года в семье старшего сына Петра I царевича Алексея Петровича (1690–1718) и кронпринцессы Шарлотты Христины Софии Брауншвейг-Вольфенбюттельской (1694–1715)⁴. Брак этот был заключен в результате дипломатических переговоров Петра и не стал счастливым для супругов. Мать Петра II умерла через несколько дней после его рождения, а в июле 1718 года смерть отца, царевича Алексея Петровича, сделали Петра и его старшую сестру Наталью, родившуюся в 1714 году, круглыми сиротами. Внуки Петра I, оставаясь членами царской семьи, всегда находились в тени. И сам император, а впоследствии императрица Екатерина I понимали необходимость дать образование и воспитание внуку и определяли к нему наставников. Сначала это был паж Екатерины Семен Маврин, а примерно с 1724 года – выходец из Венгрии, весьма образованный человек Иван Зейкен⁵.

Cистематическое обучение наследника началось с привлечения к процессу воспитания и образования будущего императора академика Христиана Гольдбаха (1690–1764) – человека чрезвычайно широких интересов и знаний, одного из самых разносторонних ученых своего времени, на тот момент – конференц-секретаря Петербургской академии наук⁶. В 1726 году, после того как Петр Алексеевич был объявлен наследником престола, императрица по совету Меншикова обратилась к Гольдбаху с просьбой взять на себя обязанности по обучению великого князя, но он согласился далеко не сразу: 24 августа 1726 года предложение сделал ему президент Академии наук Лаврентий Лаврентьевич Блюментрост, затем дважды, в октябре и декабре, его приглашал к себе вице-канцлер граф Остерман. 11 января 1727 года императрица через Блюментроста повторила свое предложение, но Гольдбах снова отказался. И только 26 апреля, когда Екатерина была уже тяжело больна, академик ответил на новые настойчивые предложения согласием. По его желанию в контракте, заключенном 1 мая 1727 года, ему вменялось в обязанность не обучение, а только надзор за воспитанием⁷. Главным воспитателем юного наследника престола еще 1 января 1727 года был назначен сам Остерман, получивший звание обер-гофмейстера великого князя. Как и назначение Гольдбаха, это произошло при непосредственном участии Меншикова⁸. На Остермана, по словам генерала Христофора Германа Манштейна, «возложено было преимущественно наблюдение за обучением;он исполнил эту обязанность со всем возможным старанием, насколько ему самому в этом не мешали и насколько позволяли ему другие возложенные на него дела»⁹.Отметим, что Остерман был как нельзя лучше подготовлен к роли наставника: его библиотека содержала труды по истории европейских стран, естественным наукам, педагогике и морали; в ней, согласно сделанной после его ареста описи, имелось множество планов и карт, книг по геометрии и фортификации¹⁰.

После смерти императрицы Екатерины I 6 мая 1727 года юный император по настоянию Меншикова переселился в его дворец на Васильевском острове, туда же переехал и Гольдбах. Начались регулярные занятия, хотя по контракту они не входили в обязанности академика¹¹. Однако постепенно занятия становились все более редкими, поскольку Долгорукие – противники усиления князя Меншикова, с дочерью которого Петр был обручен 25 мая 1727 года, – втягивали молодого императора в развлечения и охоту. После падения и ссылки Меншикова в сентябре 1727 года занятия вовсе прекратились. Однако юный император и его сестра привязались к Гольдбаху и не отпускали его. Когда в январе 1728 года двор переехал в Москву, Гольдбаху пришлось последовать за ними¹².Занимался он теперь не с Петром, а с его сестрой, живо интересовавшейся науками: руководил ее чтением, преподавал ей математику. Однако и эти занятия прервались: 22 октября 1728 года великая княжна Наталья Алексеевна скончалась¹³.

Уже к лету 1727 года, как следует из письма Гольдбаха Остерману от 6 июля, академик составил примерное представление о познаниях царевича и о том, чему следует его обучать в ближайшее время. Из письма видно также, что Гольдбах подчинялся Остерману в вопросах обучения императора, сочинив по требованию последнего «мнение» о том, что «Его Императорское величество отчасти в языках, отчасти в науках выучил» и «к чему Его величество впредь с доброю пользою показывать можно». В этом же письме Гольдбах уведомлял Остермана о том, что президент Академии наук Блюментрост приказал академикам составить учебники по своим наукам для юного императора: «в кратце выбрать из наук самое нужное ради государя, а имянно: из гистории и правоучения, с главнейшими правилами математики, все это легким способом изъяснить…» Причем эти учебники, уточняет Гольдбах, должны быть написаны на французском и немецком языках, что будет способствовать как «к обучению наук самих, так и обоих языков»¹⁴.

Уже в доношении секретаря академической канцелярии Ивана Даниловича Шумахера Петру II от 27 августа 1727 года говорится, что академики «ныне уже зачали такожде компендиум об науках, для обучения В.И.В., по приказу его превосходительства господина барона Андрея Ивановича Остермана, сочиненныя чрез оных профессоров»¹⁵. Тем не менее составление и издание требуемых учебников затягивалось: отбывая в Москву в начале 1728 года, Блюментрост, обязанный как лейбмедик отправиться в древнюю столицу вместе с императорским двором, 12 января распорядился завершить написание и сдать в печать как можно скорее учебники по математике и политической истории, о которых шла речь в цитированном выше письме Гольдбаха к Остерману¹⁶. 14 февраля и 28 августа 1728 года Блюментрост повторил свое распоряжение: каждому академику составить «систему» в своей области и подготовить к изданию пособие. Кроме того, было велено созывать внеочередные собрания для утверждения рукописей в печать, чтобы не происходило задержек с публикацией¹⁷.Однако не все академики выполнили распоряжение Блюментроста, ссылаясь на то, что о составлении учебников в их контрактах ничего не говорилось. И лишь академики Якоб Герман (1678–1733), Жозеф Николя Делиль (1688–1768) и Готлиб (Теофиль) Зигфрид Байер (1694–1738) откликнулись на указание президента

и в очень короткие сроки составили учебники, вышедшие в свет уже в конце 1728 года. Из «Путевых заметок» Карла Рейнхольда Берка видно, что причиной отказа других академиков выполнять требования президента и, в частности, писать учебники для Петра II, было не что иное, как атмосфера, сложившаяся в Академии наук в конце 1720-х годов: «Профессора работали ни шатко, ни валко (как и в других странах, где платят большое жалованье), не произведя на свет ничего достопримечательного помимо двух томов «Commentariis Academiae» и нескольких малых начал математики, геральдики и всеобщей истории для юного императора»¹⁸.

Учебник по математике («Abrйgй des Mathйmatique pour l’usage de Sa Majestй Impйriale de toutes les Russies») для Петра II был написан на французском языке и сразу же переведен на русский язык учителем Академической гимназии и блестящим знатоком французского языка Иваном Семеновичем Горлицким (1690–1774)¹⁹. Учебник был первым переводным изданием в Академии, поэтому работа над переводом шла «вживую»: Горлицкий читал свои переводы на нескольких заседаниях конференции в присутствии авторов и всех академических переводчиков. В первой части учебника, написанной Германом, излагались четыре арифметических действия, давалось понятие о дробях, пропорциях и тому подобном, содержались сведения по геометрии и тригонометрии. Вторая часть, автором которой был Делиль, была посвящена астрономии и географии. Здесь говорилось о Солнце, планетах, сторонах света, градусной сетке, солнечных системах Птолемея и Коперника, давались краткие сведения о некоторых государствах и разных частях света. Третья часть, автором которой также был Герман, содержала материалы по фортификации.

Этот учебник или, точнее, три разных учебника написаны в традиционной для того времени форме вопросов и ответов. Во французском варианте, в первой и третьей частях, написанных Германом, присутствовали иллюстрации – гравированные таблицы. В первой части их было 8,в третьей – 18.Главы учебника украшены изящными виньетками с изображением Минервы и Амура, выполненными Иоганном Якобом Шумахером, братом секретаря академической канцелярии Ивана Даниловича (Иоганна Даниила) Шумахера. Русский перевод выдержан в более строгом стиле: виньетки и гравюры здесь отсутствуют.

Академику Байеру поручили написать учебник древней истории по-немецки, хотя для него это было дело непривычное: еще в школьные годы он «отвык мыслить по-немецки и начал думать по-латыни, когда писал»²⁰. Кроме того, как человека творческого его тяготила заданная схема построения учебника непременно в вопросах и ответах. Тем не менее учебник был напечатан в 1728 году на немецком языке и в том же году – по-русски²¹.

В письме Гольдбаха Остерману от 6 июля 1727 года содержится еще один важный момент, позволяющий рассматривать обучение Петра II как единый процесс, в котором участвуют и академики, и высокопоставленные придворные. Как видно из письма, Гольдбах прекрасно сознавал, что никакие «добрые намерения и приложенный труд» учителей и воспитателей «успеху никакого иметь не будут», «если не изобретется способ склонить Его величество, дабы ежедневно по нескольку часов на обучение употреблял». А учителям следовало «вкоренить Его величеству приятную любовь к его подданным, и отеческое попечение о благополучии государственном, отвращая при том его с надлежащею осторожностию от всего, что великому монарху не пристойно быть может»²². Возможно, способом «склонить» Петра II к учению стало расписание занятий, составленное Остерманом в 1727 году²³, – «Предложение о разделении часов, которыя Его Императорское величество к своим наукам и забавам употребить изволит»²⁴. Согласно надписи на копии 1760 года, один из двух беловых вариантов «Предложения», утвержденного Верховным тайным советом (князем Меншиковым, графом Апраксиным, графом Головкиным, князем Голицыным), был отдан вице-канцлеру 21 июля 1727 года²⁵.Помимо этого, под текстом «Предложения» перечислены члены Верховного тайного совета, его утвердившие, первым из которых значится А.Д. Меншиков, арестованный в сентябре 1727 года²⁶.

Таким образом, первая программа обучения императора была написана (или завершена, если к тому моменту существовала начерно) сразу после получения Остерманом письма от Гольдбаха²⁷. По словам Н.И. Павленко, «Предложение о разделении часов» было «первой заранее запланированной попыткой… воспитать из подростка монарха, владеющего необходимыми знаниями и способного умело управлять страной и решать внешнеполитические задачи»²⁸. Программа включала четыре основных предмета. Предполагалась довольно обширная программа по древней истории, на которую отводилось, правда, по два часа в неделю («таким образом можно во время полугода пройти ассирийскую, персицкую, греческую и римскую монархию до самых новых времян»)²⁹; «новая гистория», подразумевавшая познания из области естественного права, сведения об устройстве современных государств и формах правления, то есть все то, что относилось к Staatswissenschaft («новую гисторию трактовать и во оной по приводу господина Пуффендорфа новое деяние каждого. А особливо пограничных государств представлять. И в протчем известие о правительствующей фамилии каждого государства интересе, о форме правительства, силе и слабости помалу подавать»³⁰), была рассчитана на три часа; четыре часа в неделю отводилось на географию, два – на математику, притом что в субботу, свободную от занятий как таковых, до полудня «можно по изволению то, что из географии и математике [sic] во всю неделю учено, твердить».

Занятия математикой, по крайней мере один раз в неделю, включали в себя также механику и оптику.

Важно отметить, что «Предложение» четко разграничивало время между учением и отдыхом. Значительное время отводилось на разного рода «забавы», иногда до трех часов в день, не считая часов, отведенных на «кушанье и покой». К «забавам» относились «гулянье», «ловля на острову», «стрельба в мишень», «волантеншпиль»[7]7
  В «Словаре русского языка XVIII века» (Вып. 4: Воздух – Выпись. Л., 1988. С. 37, статья «Волан, волант, валана, воланта») «волан» определяется как «Пробковый полушарик с перьями», игра, соответственно, состоит «в перебрасывании его ракетками». В словаре братьев Гримм «волантеншпиль» (Volantenspiel) описывается как распространенная среди женского пола игра, в которой играют ракетками, перебрасывая «воланы» (volanten) друг другу (см.: [Grimm J., Grimm W.] Deutsches Wörterbuch von Jacob Grimm und Wilhelm Grimm. 16 Bde. in 32 Tlbde. Leipzig, 1838–1961. Tlbd. 32. Sp. 834). Таким образом, Петр II играл в нечто среднее между бадминтоном и большим теннисом.


[Закрыть], бильярд, катанье на лошадях. Музыка или «концерт музыческой», а также танцы, которые, учитывая их роль в придворной жизни той эпохи³¹, нельзя прямо отнести к «забавам», занимали не менее четырех часов в неделю, в четверг – почти всю вторую половину дня. Следует принять во внимание, что два раза в неделю, в среду и пятницу в первой половине дня, Петр II должен был присутствовать в Верховном тайном совете, и на учебу в эти дни отводился только один час после обеда. Также интересно, что сам Петр внес в это расписание поправки, касавшиеся времяпрепровождения во второй половине каждого дня недели, разумеется, не в пользу учебы³²:только в понедельник «по полъдни» он был готов учиться, «а потом солдат учить» (то же и в среду), остальные дни после обеда он заполнил прогулками «с сабаки в поле», «са птицами ездить», в субботу «музыкою и танцованием», в воскресенье «в Летни доме и в тамошние огороды»³³. Это повеление, по словам Н.И.Павленко, существенно изменило составленное расписание, уменьшив на три часа время, отведенное на овладение знаниями, и ввело новые обязанности, возложенные на себя самим юным императором: экзерциции с солдатами и охоту³⁴.

Расписание занятий задумывалось как временное: «Вышереченным образом можно всю первую половину года поступать. В другую половину года отмену учинить и другие дела начать»³⁵. К сожалению, неизвестно, когда и кем и велось ли вообще обучение императора в соответствии с этим расписанием: сохранилась лишь небольшая черновая тетрадь Петра с упражнениями по арифметике³⁶,а также учебные материалы по древней истории³⁷.По словам Герхарда Фридриха Миллера, чью «Историю Петербургской академии наук» цитирует Пекарский в русском переводе,

…устного преподавания императору ни от одного из академиков, кроме Гольдбаха, не было, потому что на это не было изъявлено желания. Быть может предвидели, что учение не долго продолжится при ветреной юности императора и при обхождении с любимцами, которые не выказывали себя очень склонными к наукам… Однако есть ли возможность стеснять верховного государя во времени? В особенности частые охоты были противны князю Меншикову: Петр Великий смотрел на эту забаву как на бесполезную трату времени, почему Меншиков никогда не присутствовал на них… Однажды он выговаривал барону Остерману, что тот допускает это. Но удерживали ли монарха внушения самого князя или ласки его дочери? Что мог в таком случае сделать барон Остерман?³⁸

И далее: «В сентябре, когда последовало падение князя Меншикова, прекратилось вовсе учение»³⁹. Император постоянно присутствует на страницах «Юрнала» А.Д. Меншикова за 1727 год, однако в период с мая по сентябрь, когда Петр II проживает в покоях в доме светлейшего князя, регулярно обедает и ужинает у него со своей сестрой великой княжной Натальей Алексеевной, о занятиях не говорится ни слова, как ни разу не всплывает имя Гольдбаха. При этом дважды встречается упоминание о совместной с Меншиковым поездке Петра II и его сестры на охоту⁴⁰. Также в донесениях иностранных посланников при российском дворе звучит скептицизм относительно обучения наукам императора. Один из представителей английского двора, Клаудиус Рондо, сообщал своему министру 19 сентября 1728 года:

Царь думает исключительно о развлечениях и охоте […] Граф Вратислав убедил было министров устроить под Москвой лагерь на 10 т. [тысяч] человек, дабы Его величество обучался военному делу. Совет графа им понравился, но заботы о содержании такого лагеря заставили их переменить решение. Другие прибавляют, будто устройство лагеря не состоялось ввиду жалкого состояния солдатских мундиров, которые показать совестно⁴¹.

Павленко упоминает, что «Предложение о разделении часов» имело еще несколько вариантов, без подписей и датировок. Так, четвертый вариант отличается наличием текста о религиозном воспитании в лютеранском духе и введением нового приема обучения, а также изменением списка изучаемых предметов: в расписании появляются фортификация и политика, перевод с русского на французский и немецкий, и наоборот, но исчезают древняя история, механика, оптика, танцы, музыка, экзерциции и охота, а также бильярд⁴².Забегая вперед, можно сказать, что эта программа весьма схожа с той, что предложена на первые два полугодия в «Расположении учений» в разделе «О разложении дней и часов»: в ней присутствуют фортификация и политика, а физика и древняя история, хотя и сохранены, о танцах, музыке, обучении солдат, тем более об охоте и бильярде не говорится ни слова⁴³.

Первый вариант «Предложения о разделении часов» определенно можно рассматривать как документ-предшественник и основу для создания «Расположения учений». О немецком тексте «Расположения»⁴⁴ упоминает в своем сочинении «Преображенная Россия» Фридрих Христиан Вебер и публикует его в приложении. Все министры, пишет он, в особенности вице-канцлер Остерман, были обеспокоены воспитанием императора и прилагали усилия к обучению юного монарха науке управления, чтобы тем самым заложить основы благоденствия (Glьck-seligkeit) Российской империи на длительное время. Именно во исполнение этого благого намерения было очень скоро сочинено руководство, ставшее инструкцией к обучению императора⁴⁵. Берк в «Путевых заметках» упоминает о немецком тексте «Расположения учений»: «После сочинения графа Остермана „Einrichtung der Studien Petri des Дndern“ должны были быть по всем наукам составлены полезные и свободные от педантизма Введения. Это руководство (некоторые говорят, что в его подготовке помогал Бюльфингер) написано, по моему слабому разумению, чрезвычайно хорошо…»⁴⁶.Таким образом, по его утверждению, Бильфингер лишь помогал Остерману в составлении руководства; кроме того, первое из известных нам указаний на составление учебников относится к лету 1727 года (см. письмо Гольдбаха Остерману), что на два года раньше выхода в свет немецкого текста «Расположения».

Источником сведений о том, что именно Бильфингер был автором немецкого текста «Расположения», является «История Академии наук» Г.Ф.Миллера. Бильфингер написал инструкцию для обучения императора «по требованию и от имени великого министра, бывшего обергофмейстером юного императора»⁴⁷. Миллер упоминает, что Остерман «велел напечатать наставление, как и что в науках должен был изучать император. То же самое сделал архиепископ Феофан в отношение преподавания закона Божия»⁴⁸.Под последним Миллер подразумевал приложение к «Расположению учений» – «Мнение» Феофана Прокоповича «каковым образом и порядком» наставлять юного императора «в христианском законе»⁴⁹. Согласно ему же, Бильфингер написал для учебника новой истории статьи о Швеции, Польше и Дании, однако уже почти набранный труд не были издан⁵⁰.

Академик Георг Бернгард Бильфингер (Bilfinger или Bielfinger, настоящая фамилия Вендель [Wendel]⁵¹, 1693–1750) имел практический опыт преподавания и был знаком с передовыми педагогическими теориями своего времени. Бильфингер родился в Канштатте (район Штутгарта) в семье лютеранского пастора; учился он сначала в Тюбингенском университете, а затем в университете Галле, где слушал лекции знаменитого немецкого философа и математика Христиана Вольфа. В 1721 году Бильфингер стал профессором философии, а в 1724-м – профессором математики в Тюбингене⁵².По рекомендации Вольфа, главного консультанта по подбору кандидатов для будущей Петербургской академии наук, Бильфингер, уже достаточно известный ученый в Европе, был приглашен в Санкт-Петербург академиком теоретической и экспериментальной физики. 31 июля 1725 года Бильфингер прибыл в молодую столицу Российской империи. Академия оплатила все его дорожные расходы и обеспечила бесплатно жильем, дровами и свечами. С ним, как и со всеми приглашенными в Академию учеными, был заключен контракт на пять лет, согласно которому он должен был исполнять обязанности профессора логики, метафизики и морали, развивать эти науки, читать по ним лекции и подготовить одного-двух студентов⁵³.

О знакомстве Бильфингера и с Германом, и с Гольдбахом еще до приезда в Петербург упоминал Миллер в своих «Материалах для истории Академии наук», а также сообщал П.П. Пекарский, основываясь на одном из писем Гольдбаха к Блюментросту 1725 года. По словам Миллера, Бильфингер и Герман, проезжая через Берлин в Россию, навестили Гольдбаха, и именно этот визит мог окончательно склонить его принять предложение о переезде в Петербург⁵⁴.Таким образом, независимо от того, насколько самостоятельным был Бильфингер как автор «Расположения учений» в его оригинальном, немецком, варианте, обучение Петра II находилось в руках довольно узкого круга ученых, хорошо осведомленных о деятельности, взглядах и идеях друг друга и, кроме того, тесно связанных с двором через президента Академии наук Блюментроста. Отметим, что А.И. Остерман, наряду с академиками Байером, Блюментростом, Бильфингером, Гольдбахом, Миллером, Делилем, значился среди читателей библиотеки Академии наук, согласно журналам выдачи книг за 1726–1728 годы⁵⁵.

Почему сочинить программу обучения императора или скорее интегрировать ее в имевшееся уже «Предложение о разделении часов» было поручено именно Бильфингеру, судить на данный момент сложно. Возможно, ответ на вопрос лежит в плоскости личных качеств и отношений между академиками. Все время пребывания в Петербурге (до 1731 года) Бильфингер «был в откровенной вражде» с братьями Николаем (до его скорой смерти) и Даниилом Бернулли. Дошло даже до разбирательства особой комиссии по совету Шумахера, также враждовавшего с Бильфингером⁵⁶.Секретарь академической канцелярии в письме к Блюментросту в 1728 году описывал Бильфингера как человека, не способного «остановить свои желания» и обладающего «беспокойным» умом⁵⁷. Он якобы стремился добиться повышения своего годового содержания до 1200, а впоследствии и до 2000 рублей (в год он получал 800 рублей: согласно протоколам Академии наук, 11 августа 1729 года состоялась выплата академикам окладного жалованья за январскую треть, составившего в случае Бильфингера 266 рублей 66¹/3 копеек. Наравне с ним оплачивался труд академиков Иоганна Георга Дювернуа, Готлиба Зигфрида Байера, Даниила Бернулли; выше жалованье получали только Якоб Герман – 2000 рублей, Николя Жозеф Делиль – 1800 рублей и Иоганн Георг Лейтман – 900 рублей⁵⁸), ожидая отъезда или попросту смерти академика Германа, с которым вместе прибыл в Петербург и делил квартиру. Свои притязания, по словам Шумахера, Бильфингер основывал на том, что, в частности, «он исполняет все, что представляет ему случай»⁵⁹.Возможно, сочинение «Расположения» под руководством или по поручению Остермана относилось к числу таких «случайных» работ, посредством которой он хотел выслужиться перед власть имущими, в обход руководства Академии. О склочности Бильфингера и ревности по отношению к другим академикам, ссоре с президентом и секретарем Академии наук упоминает Миллер⁶⁰. Он, в частности, описывает случай, когда Бильфингер отказался подчиняться указанию Блюментроста, присланному из Москвы и переданного через Шумахера, несмотря на то, что последний ссылался на указ императора и то, что в Петербурге он, Шумахер, действует от имени директора Академии наук. Бильфингер, однако, отказался признавать за ним какую-либо власть помимо той, что принадлежит ему по должности секретаря академической канцелярии⁶¹. Тогда же, 14 августа 1729 года, Бильфингер сообщил, что отказывается сочинить «систему» в своей научной области, указав, что его контракт этого не предусматривает, а в императорском распоряжении о создании «системы или компендиума» не указан год, когда это сочинение должно быть создано. Учитывая имеющийся здесь, то есть в Петербурге, набор инструментов, продолжал Бильфингер, и трудности с получением новых, создать «систему» по физике невозможно. Тремя годами ранее Бильфингер уже приступил к написанию «компендиума», и написал бы его, «если бы не привык проводить свое время иначе», то есть за написанием сom-pendii politici und physici для его императорского величества. В связи с этим он интересовался, следовало бы ему сосредоточиться и дальше на этом труде (то есть упомянутом выше неизданном учебнике новой истории, а также учебнике по физике, о котором сведений не сохранилось) или же продолжать уже начатый compendii experimentalis, но во всяком случае ему будет крайне необходима subsidia⁶².

Рукописный оригинал «Расположения» («Einrichtung der Studien»), написанного на немецком языке Бильфингером, хранится предположительно среди бумаг А.И.Остермана, изъятых при его аресте⁶³,однако отыскать его в этом крайне обширном комплексе пока не удалось. Тем не менее отдельные черновики «Einrichtung der Studien», написанные рукой Бильфингера, были обнаружены нами в другом фонде⁶⁴. Русскоязычная публикация «Расположения» не имеет ни даты выхода в свет, ни авторства. В.С. Сопиков в своем «Опыте Российской библиографии» датирует его 1728 годом, указывая на авторство Бильфингера⁶⁵. Совершенно определенные выводы и о дате выхода в свет русского перевода «Расположения», и о его авторстве можно сделать из журналов указов и промеморий Академии наук, опубликованных Пекарским, однако за следующий,1729 год.

Из записи, датируемой 17–18 июня 1729 года, следует: присланные от «господина президента» (то есть от Блюментроста, находившегося с двором в Москве) «новые штатские дела господина профессора Билфингера и введение к штатской науке, для употребления коему-либо владеющему государю, что от господина тайного советника и барона Остермана и опробовано… как можно наискоряе в печать отдать»⁶⁶.Речь здесь идет о немецком тексте «Расположения», а его сочинителем совершенно определенно называется Бильфингер. Остерман, «опробовавший» это сочинение, был если не соавтором, то, конечно, идейным вдохновителем этого труда, осуществляя, возможно, и руководство его написанием.

О том, что современники не видели больших различий между двумя сочинениями – «Предложением о разделении часов» и «Расположением учений», – имевшими общий идейный источник (Остермана) и связанными между собой также и содержательно, свидетельствует надпись на хранящемся Отделе редких книг РГАДА экземпляре «Расположения учений» из библиотеки Г.Ф. Миллера: «Сие расположение учения Императора Петра II предложено было 21 июня 1727 г. Государственным вицеканцлером в Верховном тайном совете и от всех присутствовавших в оном апробовано. 21 июля того ж года поднесен был один екземпляр оного государю, а другой в присутствии Его императорскаго величества отдан Барону Остерману, оба за подписанием всех членов совета». Ниже приписано почерком XIX века: «печатано: Спб.1728^г[о] года»⁶⁷.Судя по почерку, приписка с датировкой была сделана уже в Московском архиве Министерства иностранных дел, штамп которого имеется на первой странице экземпляра, на основании датировки Сопикова в «Опыте российской библиографии». Имеющаяся в надписи датировка «Расположения» июнем – июлем 1727 года заставляет предполагать, что автор записи, возможно, сам Миллер, не различал «Предложения о разделении часов» и «Расположения учений». Как говорилось выше,21 июля 1727 года Остерману был вручен беловой текст «Предложения»⁶⁸, но никак не печатный экземпляр переведенного на русский язык «Einrichtung der Studien».

Такое «неразличение» двух документов укрепляет в мысли о том, что оба сочинения служили продолжением и дополнением один другому. Смешиваются два документа и в цитированных выше словах Берка о том, что учебники по каждому предмету («введения») должны быть составлены по рекомендации, содержащейся в «Расположении» (то есть в его оригинальном немецкоязычном издании)⁶⁹,в то время как речь об этом шла уже летом 1727 года⁷⁰, когда и началась работа академиков над учебниками. Отметим также, что, по сведениям С.П. Луппова – главного знатока книжного дела XVIII века, до конца 1727 года типография Академии наук была практически парализована: в ней было лишь два стана, а штат состоял из семи человек. Академики пользовались услугами других типографий для публикации своих трудов. Лишь после упразднения Петербургской синодальной типографии в академическую были переданы оборудование, шрифты и работники, и только с этого момента она и развернула свою деятельность⁷¹.

Распоряжение о напечатании «расположения учения Е.И.В. Петра Второго» в «российской типографии» (в противоположность «немецкой», также имевшейся в Академии наук), то есть перевода «Einrichtung der Studien» на русский язык⁷², «как возможно с поспешением… без всякого послабления» состоялось в канцелярии Академии 20 декабря 1731 года⁷³.Таким образом, выход этого руководства в свет можно отнести и к 1731, и даже к 1732 году (учитывая, что распоряжение о печатании появилось во второй половине декабря), а датировку Сопикова следует считать неверной⁷⁴. К моменту этого распоряжения Петра II уже почти два года как не было в живых. Поспешное издание «Расположения учений» в печать тиражом 1200 экземпляров означало, что адресат у этого сочинения тем не менее был. На ноябрь и декабрь 1731 года приходится формирование нового учебного заведения – Сухопутного шляхетного кадетского корпуса. Его главным директором становится его фактический создатель граф Б.Х. Миних, назначенный незадолго до этого, наряду с А.И. Остерманом, министром в Кабинете императрицы Анны Иоанновны, созданном ее указом от 18 октября 1731 года⁷⁵. В течение двух последних месяцев 1731 года Кадетский корпус и связанные с ним решения упоминаются в журнале пять раз: впервые 6 ноября⁷⁶, в последний раз – 15 декабря, когда Миниху была выделена сумма в 15 000 рублей на устройство Кадетского корпуса⁷⁷.А 20 декабря 1731 года последовало уже упоминавшееся распоряжение канцелярии Академии наук о публикации «Расположения» на русском языке «с поспешением». В связи с этим можно предположить, что этому сочинению была придана, вероятно, при участии или даже по прямому распоряжению Остермана, функция учебной программы для нового училища: ведь предложенная в «Расположении» программа и педагогические принципы оставались вполне актуальными и применимыми к отпрыскам дворянских семейств. Отметим, что, согласно базе данных «Русская книга гражданской печати XVIII века, 1708–1800», в библиотеках России на данный момент известно 15 экземпляров «Расположения»⁷⁸,из них три хранятся в Российской национальной библиотеке. Здесь же хранится библиотека Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, в которой, однако, это сочинение отсутствует⁷⁹.