Текст книги "Принцесса на посту"

Но потом, когда мы танцевали – это, кстати, полный ужас… в смысле как я танцую. Вальс по квадрату я могу изобразить, только если не свожу взгляд с собственных ног и считаю про себя – других вариантов нет. Нет, конечно, еще я умею медляки, но угадайте что? В Дженовии медляки не танцуют… по крайней мере, во дворце. Так вот: я увидела, как бабушка ходит по залу и показывает на нас гостям, и сразу поняла, к чему все это. Не нужно обладать навыком чтения по губам, чтобы понять, что она им втирает: «Ну правда же, они чудесная пара?»

БУЭ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Так что, когда танец закончился, я решила перестраховаться – вдруг бабушке еще что-нибудь в голову взбредет, – подошла к ней и рубанула напрямик:

– Бабушка, я готова немножко сбавить обороты в плане ночных созвонов, но это не означает, что я буду встречаться с принцем Рене!

Который, кстати, предложил мне сбегать на террасу перекурить.

Я, конечно, сказала ему, что не курю и ему не советую, так как табак убивает полмиллиона человек в год в одних только Соединенных Штатах, но Рене лишь посмеялся надо мной – на манер Джеймса Спейдера из «Девушки в розовом».

Тогда я сказала ему, чтобы губы не раскатывал, что у меня уже есть парень, и если бы он посмотрел фильм обо мне, то знал бы, что я отлично умею отшивать парней, которые охотятся только за драгоценностями в моей короне.

На что Рене заявил, что я обворожительна. Я сказала:

– Ой, ради бога, хватит воображать себя Энрике Иглесиасом!

Тут подошел папа и спросил, не видела ли я премьер-министра Греции. Я бухнула как есть:

– Пап, по-моему, бабушка пытается свести меня с Рене!

И тут папа весь такой поджал губы и отвел бабушку в сторону на «пару слов», а сам принц Рене по-быстренькому слинял и утешился с одной из сестер Хилтон.

Потом бабушка подошла ко мне и сказала, чтобы я не выдумывала чепухи: мол, она просто хотела, чтобы мы с принцем Рене потанцевали и получилась красивая картинка для Newsweek. Если про нас выйдет статья в журнале, это поможет привлечь больше туристов!

На что я ответила, что наша инфраструктура и так на ладан дышит и дополнительные толпы туристов – последнее, что нужно этой стране.

Наверное, если бы мой дворец выкупил какой-нибудь обувщик, я бы тоже расстроилась, но все равно не стала бы ухлестывать за девушкой, которая несет на своих плечах непосильную ношу в виде целого королевства – и у которой вообще-то уже есть бойфренд.

Но положительный момент тут тоже имеется: если Newsweek действительно опубликует нашу фотку, может, Майкл взревнует меня к Рене, как мистер Рочестер – к этому Сент-Джону, и опять раскомандуется!

Два дня, восемь часов и десять минут до встречи с Майклом.

ПОСКОРЕЕ БЫ УЖЕ!!!!!!!!!!!!!

Понедельник, 19 января,

3 часа дня по дженовийскому времени, королевский борт, высота 35 тыс. футов

Поверить не могу, что:

а) папа остается в Дженовии, чтобы разрешить парковочный кризис, а не возвращается со мной в Нью-Йорк;

б) он повелся на бабушкины уверения, что на балу все было из рук вон плохо, а посему уроки принцессоведения нужно продолжать;

в) она (прихватив Роммеля) едет со мной в Нью-Йорк.

ЭТО НЕЧЕСТНО! Я свою часть соглашения выполнила. За всю осень ни одного бабушкиного урока принцессоведения не пропустила. Алгебру сдала. Это дурацкое обращение к дженовийскому народу записала.

Бабушка говорит: что бы я о себе ни мнила, но государственному управлению мне еще учиться и учиться. Врет как дышит! Я-то знаю, что она прется в Нью-Йорк с одной-единственной целью: издеваться надо мной и дальше. Это у нее что-то вроде хобби. И надо сказать, что получается у нее талантливо – ни дать ни взять божий дар.

Хорошо, конечно, когда у тебя хоть к чему-то талант есть. Но все равно это нечестно!

И да, перед отъездом папа сунул мне сто евро и сказал, что, если я не буду сильно бунтовать против бабушки, он в долгу не останется.

Но это ничем не компенсировать. Ничем!

Он заявил, что она просто-напросто безобидная старушка и я должна радоваться, что могу проводить с ней время, пока она еще с нами, – ведь однажды ее не станет. Я посмотрела на него как на сумасшедшего. Да он и сам не смог состроить серьезную мину. И сказал:

– Ладно-ладно, я буду переводить в Гринпис двести долларов в день, если она не будет висеть у меня над душой!

Да есть ли у тебя душа, жестокий человек?!

Однако это вдвое больше той суммы, которую он уже жертвует от моего имени моим любимым экозащитникам. Искренне надеюсь, что Гринпис по достоинству оценит ту безмерную жертву, которую я приношу ради него.

Так что бабушка едет со мной в Нью-Йорк и тащит с собой трясущегося Роммеля. Только у него шерсть начала отрастать. Вот бедняга.

Я сказала папе, что, так и быть, потерплю еще один семестр принцессоведения, но пусть он бабушке четко объяснит одну вещь: у меня теперь есть самый настоящий парень. Пусть бабушка не лезет в наши отношения и не рассчитывает, что получится сосватать меня принцу Рене. Мне фиолетово, сколько у него королевских титулов, – мое сердце принадлежит г-ну Майклу Московицу.

Папа сказал, что постарается. Но не уверена, что он внимательно меня слушал, потому что рядом все время вертелась мисс Чехия и как-то нетерпеливо теребила эту свою ленту.

Я и сама сказала бабушке: в том, что касается Майкла, ей надо быть поосторожнее.

– Не желаю больше слышать, что мне еще рано влюбляться, – заявила я во время обеда (отварной лосось для бабушки, салат из трех видов фасоли для меня), который сервировали для нас стюарды королевского борта. – Я уже достаточно взрослая, чтобы слышать зов своего сердца, а значит, могу отдать это сердце тому, кого сама выберу.

Бабушка буркнула, мол, смотри, чтоб ничего не разбилось, но я проигнорировала этот выпад. Конечно, с тех пор, как умер дедушка, собственная личная жизнь ее совершенно не радует, но это не повод так цинично относиться к моей. Как будто я не понимаю, зачем она ходит по ресторанам и театрам с медиамагнатами, диктаторами и другими подобными личностями.

У нас с Майклом все будет иначе. У нас будет большая любовь, как у Джейн и мистера Рочестера. Или у Красавицы и Чудовища.

Если, конечно, нам удастся хотя бы на свидание выбраться.

Один день и четырнадцать часов до встречи с ним.

Понедельник, 19 января

День Мартина Лютера Кинга, лофт, наконец-то!

Я готова просто лопнуть от счастья, как баклажан, который однажды уронила из окна, когда была в гостях у Лилли – а живет она, на секундочку, на семнадцатом этаже.

Я дома!!!!!!! Наконец-то дома!!!!!!

Словами не передать, какое это потрясающее чувство – увидеть в иллюминаторе, далеко внизу, яркие огни Манхэттена. У меня прям слезы на глаза навернулись при мысли, что я снова в воздушном пространстве самого замечательного города на земле. Подо мной, я знала, таксисты давят старушек (жаль, не мою бабушку), владельцы забегаловок обсчитывают посетителей, инвестиционные банкиры не убирают за своими собаками, и люди по всему городу, мечтающие стать певцами, актерами, музыкантами, писателями, получают по носу от бездушных продюсеров, режиссеров, агентов, редакторов и хореографов.

Да, я снова в моем прекрасном Нью-Йорке. Наконец-то дома!

Особенно отчетливо я это почувствовала, когда увидела, что у трапа меня поджидает Ларс – он должен был сменить на посту телохранителя Франсуа, который охранял меня в Дженовии и научил куче французских ругательств. Ларс выглядел еще более грозно, чем обычно, так как за месяц отпуска загорел чуть не дочерна. Все зимние каникулы он и телохранитель Тины Хаким Баба, Вахим, провели в Белизе, где ныряли с трубкой и охотились на диких кабанов. В качестве сувенира он привез мне обломок слоновьего бивня. Впрочем, я, конечно же, не одобряю убийство животных ради забавы, пусть даже диких кабанов, хоть они и жуткие уроды.

Наконец с задержкой в шестьдесят пять минут – спасибо затору на Белт-Паркуэй – я оказалась дома.

Как же я соскучилась по маме!!!!! Живот у нее уже начинает выпирать. Но я решила ничего не говорить: хоть мама и заявляет, что отрицает западный стандарт идеализированной красоты и нет ничего дурного в том, чтобы женщина была крупнее восьмого размера, – но, боюсь, если бы я брякнула что-нибудь вроде: «Ой, мам, какая ты стала весомая!» – даже в качестве комплимента, то она бы расплакалась. Как ни крути, а ей еще не один месяц так ходить.

Поэтому я просто сказала:

– Наверняка это мальчик! А если не мальчик, то девчонка не меньше меня.

– Ой, я только за, – отозвалась мама, утирая слезы радости, – а может быть, она плакала, потому что Толстяк Луи кусал ее за лодыжки, пытаясь подобраться ко мне. – Тогда у меня будет еще одна ты на время, когда тебя нет. Я так по тебе скучала! Некому было даже ругать меня за то, что я заказываю жаркое из свинины и суп вонтон из «Лапшичной Сона № 1».

– Я пытался, – заверил меня мистер Джанини.

Мистер Дж. тоже выглядит на все сто. Растит козлиную бородку. Я, скрепившись, похвалила.

А потом наклонилась, подхватила Толстяка Луи, который орал, пытаясь привлечь мое внимание, и стиснула его в объятиях. Может, мне показалось, но, по-моему, он слегка схуднул за время моего отсутствия. Не то чтобы я намекаю, что его нарочно морили голодом, но все же не могу не отметить, что его миска была заполнена не до краев. А если называть вещи своими именами – то и вовсе наполовину, ну, может, чуть больше. Я-то всегда накладываю Толстяку Луи корма с горкой – как знать, вдруг разразится какая-нибудь эпидемия, которая убьет всех на Манхэттене, кроме кошек. Толстяк Луи сам себе еду выдавить не сможет, у него же лапки, поэтому лучше пусть будет запас на случай, если мы все умрем и некому будет открыть пакет с кормом.

Но лофт выглядит просто потрясно!!!!!!!! Мистер Джанини много чего сделал, пока меня не было. Вынес елку – первый случай в истории домохозяйства Термополис, когда елку вынесли раньше Пасхи, – и проложил интернет-кабель. Так что теперь можно писать письма и выходить в сеть в любое время, не занимая телефон.

Прям рождественское чудо какое-то.

Но это еще не все. Мистер Дж. полностью переоборудовал темную комнату, оставшуюся с тех времен, когда мама болела Энселом Адамсом[18]18
  Энсел Адамс – американский фотограф, известный в первую очередь черно-белыми снимками.


[Закрыть]. Отодрал доски с окон и повыбрасывал все ядовитые химикаты, которые валялись там давным-давно, потому что мы с мамой боялись к ним прикасаться. Теперь темная комната не темная, а детская! Очень светлая и симпатичная. Ну или была светлая и симпатичная, пока мама не принялась расписывать стены (конечно же, яичной темперой, чтобы не навредить еще не рожденному ребенку!). Теперь их украшают сцены большой исторической важности: суд над Вайноной Райдер, например, или помолвка Джей Ло и Бена Аффлека. По ее словам, ребенок с детства должен быть в курсе проблем, стоящих перед нацией. (Мистер Дж. по секрету заверил меня, что закрасит все, как только маму заберут в роддом. Мол, как эндорфины попрут, так она даже разницы не заметит. Что тут сказать? Слава богу, что в этот раз мама взялась размножаться с очень здравомыслящим мужиком.)

Но самый замечательный сюрприз мне приготовил автоответчик. Мама с гордостью проиграла эту запись почти сразу же, как я переступила порог.

СООБЩЕНИЕ ОТ МАЙКЛА!!!! ПЕРВОЕ СООБЩЕНИЕ НА АВТООТВЕТЧИКЕ ОТ МАЙКЛА С ТЕХ ПОР, КАК Я СТАЛА ЕГО ДЕВУШКОЙ!!!!!!!!!!!!

Выходит, работает?! Незвонительная тактика-то!

Сообщение было следующего содержания:

«Эм, Миа, привет. Короче… это Майкл. Я просто подумал… ну, может, ты мне позвонишь, когда послушаешь это сообщение. А то мы что-то давно не созванивались. Я просто хотел узнать, все ли, ну, э-э… в порядке. Как ты до дома добралась. Ну и вообще… ничего ли не случилось. Вот. Собственно, да. Ну ладно. Пока. Это Майкл, кстати. Или я уже говорил… Не помню. Здрасьте, миссис Термополис. Мистер Дж., здрасьте. В общем. Побежал я. Перезвони мне, Миа. Пока-пока».

Я вынула кассету из автоответчика и теперь храню ее в прикроватной тумбочке. Еще там лежит:

а) мешочек с зернышками риса, которые мы с Майклом высаживали в День культурного разнообразия, – в память о нашем первом медляке;

б) засушенный кусок тоста с «Шоу ужасов Рокки Хоррора», где состоялось наше первое с Майклом свидание (хотя свидания-то толком и не получилось, потому что нам мешал Кенни);

в) снежинка из бумаги с Зимнего бала – в память о нашем первом поцелуе.

Это сообщение – самый крутой рождественский подарок. Даже круче, чем интернет-кабель.

Я вставила кассету в магнитофон и, пока разбирала вещи, прокрутила, наверное, раз пятьдесят. Мама то и дело заходила, чтобы еще раз обнять меня и поинтересоваться, точно ли я не хочу послушать новый диск Лиз Фэр[19]19
  Лиз Фэр – американская рок-певица.


[Закрыть], который она купила, а еще рвалась показать мне свои растяжки. Заглянув ко мне раз в тридцатый – я опять слушала сообщение от Майкла, – мама вдруг спросила:

– А ты ему еще не перезвонила, зайка?

Я в ответ:

– Нет.

А она такая:

– Перезвони, что же ты.

А я:

– Я хочу быть как Джейн Эйр.

Тут мама прищурилась – обычно с таким прищуром она смотрит, как на C-SPAN[20]20
  C-SPAN – американская телевизионная сеть, транслирующая правительственные заседания.


[Закрыть] обсуждают, надо ли выделять больше денег на развитие искусства.

– Джейн Эйр? – эхом повторила она. – Ты про книжку?

– Ну да, – ответила я, вытаскивая миниатюрные наполеоновские салфетницы с бриллиантами, подаренные на Рождество премьер-министром Франции, из-под Толстяка Луи, который разлегся в чемодане, вероятно, ошибочно полагая, что я собираю, а не разбираю вещи, и пытаясь воспрепятствовать моему отъезду. – Сама посуди: Джейн за мистером Рочестером не гонялась, а устроила все так, чтобы он гонялся за ней. Вот и мы с Тиной торжественно поклялись, что будем как Джейн.

В отличие от бабушки, маму эта новость не очень обрадовала.

– Но Джейн Эйр обошлась с бедным мистером Рочестером просто ужасно! – воскликнула она.

Я не стала говорить, что сама тоже так подумала… сначала.

– Мама, – сказала я твердо, – а то, что он Берту держал на чердаке под замком, – это как вообще?

– Но ведь она страдала лунатизмом! – возразила мама. – А психотропных препаратов в те времена не было. Запереть Берту на чердаке было точно гуманнее, чем сдать ее в приют для душевнобольных. Ты только подумай, что эти приюты из себя в ту эпоху представляли: людей приковывали цепями к стене! Ох, Миа… Ума не приложу, где ты таких мыслей набралась. Джейн Эйр какая-то… Кто тебе рассказал-то про Джейн Эйр?

– Эм-м… – Я замялась, зная, что ответ маме не понравится. – Бабушка.

Губы у мамы стали такие тонкие, что почти исчезли.

– Надо было догадаться, – процедила она. – Послушай, Миа. Весьма похвально, что вы с подругами решили не бегать за мальчиками. Но если мальчик оставляет такое милое сообщение на автоответчике, то перезвонить – это просто жест вежливости и тут уж никак нельзя сказать, что ты за ним бегаешь.

Я призадумалась. Наверное, мама права. Да и никакой чокнутой женушки у Майкла на чердаке не водится. В квартире на Пятой авеню, где живут Московицы, и чердака-то нет – насколько мне известно.

– Ладно, – сказала я, откладывая одежду, которую намеревалась убрать в шкаф. – Пожалуй, и правда надо перезвонить.

Сердце у меня забилось чаще от одной только мысли. Через минуту – или даже меньше чем через минуту, если удастся выставить маму из комнаты – я услышу голос Майкла! И без этого странного свиста, который всегда фонит в трубке, когда звонишь из-за океана. Потому что никакой океан нас не разделяет! Только Вашингтон-сквер. И можно не переживать: а вдруг он мечтает, чтобы я была Кейт Босуорт, а не Мией Термополис… ведь никаких Кейт Босуорт на Манхэттене нет! А если и есть, им приходится ходить одетыми – по крайней мере, зимой.

– Наверное, перезвонить – это не значит навязываться, – рассудила я. – Пожалуй, ничего страшного в этом действительно нет.

Мама, сидевшая на краешке моей кровати, молча покачала головой.

– Честно, Миа, – сказала она. – Ты знаешь, я не люблю спорить с бабушкой…

Более бесстыдной лжи я не слышала с тех пор, как Рене сказал, что я божественно вальсирую. Но, учитывая мамино положение, я не стала заострять на этом внимание.

– …однако, если хочешь знать мое мнение, манипулировать мальчиком – последнее дело. Особенно если мальчик тебе небезразличен. Особенно если это такой мальчик, как Майкл.

– Мам, если я хочу провести с ним всю оставшуюся жизнь, без манипуляций все равно не обойтись, – терпеливо пояснила я. – Не могу же я сказать ему правду! Если он узнает, сколь глубока моя страсть, он убежит, как испуганный олененок.

Мама, похоже, была ошарашена:

– Как кто?

– Как испуганный олененок, – повторила я. – Вот Тина призналась своему парню, Дэйву Фарух Эль-Абару, какие чувства к нему испытывает, а он исполнил финт Дэвида Карузо.

Мама заморгала:

– Кого-кого?

– Дэвида Карузо, – повторила я. Ей-богу, жалко ее. Как она только мистера Дж. окрутить сумела? Поверить не могу, что она не знает таких вещей. – Он в один прекрасный день просто взял и исчез. Дэйв всплыл, только когда Тина выклянчила билеты на «Рестлманию»[21]21
  WrestleMania – шоу по рестлингу. Несколько раз проводилось на арене «Мэдисон-сквер-гарден» в Нью-Йорке.


[Закрыть] в «Гарден». И даже несмотря на это, по словам Тины, все у них с тех пор как-то нескладно.

Закончив разбирать вещи, я шуганула Толстяка Луи, закрыла чемодан и поставила его на пол. И села рядом с мамой на кровать.

– Мам, пойми. Я не хочу, чтобы у нас с Майклом вышло так же. Я люблю его больше, чем кого бы то ни было в целом мире! Ну, кроме тебя и Толстяка Луи.

Это я просто из вежливости добавила. Мне кажется, Майкла я люблю больше, чем маму. Может, это и ужасно звучит, но я ничего не могу с этим поделать – сердцу не прикажешь.

Но с моей любовью к Толстяку Луи ни одно чувство не сравнится!

– Ну как ты не понимаешь? – воскликнула я. – Я не хочу разрушить то, что между нами есть. Он мой Ромео в черных джинсах!

Вообще-то я никогда не видела Майкла в черных джинсах. Но наверняка они у него есть. Просто в школе у нас форма, поэтому обычно он ходит в серых фланелевых брюках, как все мальчишки.

– Тут еще какое дело… ведь Майклу на раз найти кого-нибудь получше меня. Поэтому надо быть особенно осторожной…

Мама заморгала совсем растерянно:

– Кого-нибудь получше тебя? Ты о чем вообще, Миа?

– Как сказать, – пробормотала я. – В общем… я не очень-то привлекательна как девушка. У меня ни сногсшибательной внешности, ничего такого, и мы с тобой прекрасно знаем, сколько мне пришлось пахать, чтобы сдать алгебру за первый семестр. Короче… достоинств у меня ноль.

– Миа! – Вид у мамы был потрясенный. – Да что ты такое говоришь? У тебя полно достоинств! Ты столько всего знаешь о защите окружающей среды, и об Исландии, и женском кино, которое крутят по Lifetime…

Я постаралась улыбнуться бодро, словно и впрямь считаю все это достоинствами. Мне не хотелось, чтобы мама чувствовала себя виноватой в том, что не передала мне свои художественные дарования. Она тут совершенно ни при чем – просто не та ниточка ДНК куда-то вплелась.

– Ну да, – сказала я. – Но какие же это достоинства, мам, сама посуди? Майкл клевый, умный, на разных музыкальных инструментах играет, песни пишет, за что ни возьмется – все получается. Его неминуемо окрутит какая-нибудь красотка, которая умеет серфить или что-нибудь еще в таком роде, – это только вопрос времени…

– Не вижу логики, – возразила мама. – Если тебе пришлось покорпеть над алгеброй немножко больше, чем твоим одноклассникам, то ты сразу бездарность? И поэтому Майкл непременно замутит с серфершей? Ну не знаю… Но вот что я знаю точно: если ты не виделась с мальчиком месяц и он оставляет тебе сообщение на автоответчике, то перезвонить нужно обязательно. Если ты будешь его игнорить, это практически стопроцентная гарантия, что он таки сбежит. И совсем не как испуганный олененок.

Я заморгала. А ведь мама права. Только тут я увидела, что в бабушкиной схеме – ну, что мужчина, которого ты любишь, должен постоянно сомневаться, любишь ты его или нет, – зияют дыры. Например, мужчина может попросту решить, что ты к нему равнодушна, и отчалить, а там, глядишь, и влюбиться в какую-нибудь другую девицу, в чьих чувствах он уверен, – например, в Джудит Гершнер, которая вся из себя вундеркинд и президент Компьютерного клуба. Хотя она вроде бы встречается с каким-то парнем из Тринити, но никогда не знаешь, может, это просто уловка, цель которой – внушить мне ложное чувство безопасности, чтобы я ослабила бдительность и проглядела момент, когда Джудит потащит Майкла вместе клонировать дрозофил…

– Миа, – сказала мама, тревожно всматриваясь в мое лицо, – ты в порядке?

Я попыталась выдавить улыбку, но не смогла. Как, лихорадочно думала я, мы с Тиной могли не заметить такую здоровенную прореху в нашем плане? Ведь в эту самую минуту Майкл может болтать по телефону с Джудит или еще какой-нибудь интеллектуалкой – обсуждать квазары, или фотоны, или что там еще обсуждают умные люди… Хуже того, он может болтать по телефону с Кейт Босуорт – обсуждать с ней волновую поверхность.

– Мама, – выпалила я, вскакивая, – срочно! Срочно нужно ему позвонить!

Хорошо хоть паника, стискивавшая мое горло, не была слышна в голосе.

– О, конечно, Миа. – Вид у мамы сделался довольный. – Вот это правильно! Шарлотта Бронте прекрасная писательница, но не забывай, она сочинила «Джейн Эйр» в 1840-х годах, и жизнь тогда была устроена несколько иначе…

– Мама! – крикнула я. У Московицей, родителей Лилли и Майкла, железобетонное правило насчет звонков после одиннадцати в будни. Ферботен[22]22
  От нем. verboten – «запрещено».


[Закрыть], и точка. А уже почти одиннадцать. И мама все стоит, лишая меня личного пространства, которое мне позарез необходимо, если я намерена сделать этот суперважный звонок!

– Все-все, – с улыбкой сказала мама. Она хоть и беременная, но с этой копной длинных черных кудрей все равно красотка. Я, похоже, унаследовала папины волосы, которых, впрочем, никогда и не видела: сколько я его знаю, он всегда был лысый.

Жестокая штука – ДНК.

УРА, она ушла! Беременные женщины двигаются та-ак медленно, хотя, если подумать, с точки зрения эволюции вроде как логично, чтобы они были попроворнее, надо же убегать от хищников и все такое… но, похоже, что-то тут не срослось. И я тут же ринулась к телефону. Сердце у меня колотилось: наконец-то, НАКОНЕЦ-ТО я поговорю с Майклом и, если верить маме, в этом даже никакого криминала не будет – он позвонил первым, а значит, нельзя считать, что я навязываюсь…

Я совсем было уже собралась снять трубку, как вдруг телефон затренькал. Сердце у меня в груди перекувырнулось – оно каждый раз кувыркается, стоит мне увидеть Майкла. Я сразу поняла, что это он. Но трубку взяла только после второго гудка. Конечно, я не хочу, чтобы он бросил меня ради более расторопной девицы, но, не дай бог, он подумает, будто я сижу у телефона в ожидании его звонка!

Своим самым изысканным тоном я сказала:

– Аллоу?

В ухо мне ударил бабушкин прокуренный голос.

– Амелия? – проскрежетала она. – Ты почему так странно говоришь? Часом не заболела?

– Бабушка… – Я поверить не могла. На часах десять пятьдесят девять! У меня ровно минута, чтобы позвонить Майклу, не рискуя вызвать негодование его родителей. – Я не могу сейчас говорить! Мне нужно сделать другой звонок!

– Пфуй! – фыркнула бабушка. – Как будто я не понимаю, кому ты собралась звонить в такой час!

– Бабушка! – Десять пятьдесят девять с половиной. – Все в порядке. Он позвонил первым. Я только перезваниваю. Это же чистая вежливость!

– Уже слишком поздно, чтобы звонить этому мальчику, – заявила бабушка.

Одиннадцать ровно. Шанс упущен. Спасибо бабушке.

– Все равно вы завтра увидитесь в школе, – продолжила она. – А теперь дай-ка трубку матери.

– Матери? – Я просто в осадок выпала. С мамой бабушка разговаривает, только когда без этого совсем уж нельзя обойтись. Они не ладят еще с тех пор, как мама, забеременев мной, отказалась выходить замуж за папу, объявив, что не желает растить ребенка среди вырождающейся аристократии.

– Да, матери, – повторила бабушка. – Ты же в курсе, что она у тебя есть?

Я вышла из комнаты и дала трубку маме, которая сидела в гостиной с мистером Джанини и смотрела «Закон и порядок». Кто звонит, я говорить не стала – скажешь, так мама велит передать, что она в душе, и мне придется общаться с бабушкой дальше.

– Але, – сказала мама радостно, полагая, что звонит кто-то из ее подружек – обсудить очередные выкрутасы Говарда Стерна[23]23
  Говард К. Стерн – адвокат и гражданский муж модели Анны-Николь Смит.


[Закрыть] или Бобби Тренди[24]24
  Бобби Тренди – дизайнер и декоратор, известный своим участием в шоу Анны-Николь Смит.


[Закрыть]. Я быстренько улизнула. Неподалеку от дивана есть несколько тяжелых предметов – вдруг мама запустит в меня чем-нибудь, если я останусь в зоне досягаемости.

Вернувшись к себе в комнату, я предалась горестным мыслям о Майкле. Что я скажу ему завтра, когда мы с Ларсом заедем за ним и Лилли на лимузине по дороге в школу? Что вчера было слишком поздно звонить? А если он заметит, что у меня ноздри дрожат? Не знаю, вычислил ли он уже эту мою особенность – что они дрожат, когда я вру, – но, мне кажется, я рассказывала о ней Лилли. Я ведь абсолютно неспособна держать язык за зубами, когда дело касается вещей, о которых лучше не трепать на каждом углу. Что, если она все передала ему?..

В унынии я сидела на кровати. В сон клонило нестерпимо: в Дженовии-то сейчас пять часов утра, у меня все часовые пояса кубарем полетели. И вдруг меня осенило. Можно ведь глянуть, есть ли Майкл онлайн, и написать ему в мессенджере! Я вполне могу это сделать, даже несмотря на то, что мама говорит по телефону с бабушкой, – потому что у нас теперь кабельный интернет!

Я срочно полезла в компьютер. Ура, Майкл онлайн!

«Майкл! – набрала я. – Это я, привет. Я дома. Хотела тебе позвонить, но уже двенадцатый час, побоялась, что твои родители рассердятся».

После краха «Головоломки» Майкл сменил ник. Больше он не Головолом. Он ЛинуксРулз – в знак протеста против монополии, которую «Майкрософт» пытается установить в индустрии программного обеспечения.

ЛинуксРулз: Добро пожаловать домой! Здорово, что ты написала. Я уж думал, ты вообще жива или как.

Выходит, он заметил, что я перестала звонить! А это значит, что наш с Тиной план очень даже работает. По крайней мере, пока.

ТолЛуи: Да жива, жива. Просто дел по горло. Ну, знаешь, вершить судьбы страны и все такое. Нам с Ларсом завтра заехать за вами перед школой?

ЛинуксРулз: Было бы неплохо. А какие планы на пятницу?

Какие планы на пятницу? Он что, хочет пригласить меня на СВИДАНИЕ? Правда, что ли? Неужели дождалась????

Я постаралась выдержать обыденный тон, чтобы он не понял, как я волнуюсь. Хватит и того, что я перепугала Толстяка Луи, когда запрыгала на компьютерном стуле и чуть не наехала ему на хвост.

ТолЛуи: Да вроде никаких. А что?

ЛинуксРулз: Может, поужинаем в «Киношной»? Там первые «Звездные войны» идут.

О БОЖЕЧКИ!!!!!!!! ОН РЕАЛЬНО ПРИГЛАШАЕТ МЕНЯ НА СВИДАНИЕ!!!!!!!!! Ужин и кино. Все разом: в «Киношной» сидишь за столиком, ешь и смотришь фильм. К тому же «Звездные войны» – мой самый любимый фильм, круче разве что «Грязные танцы». Ну есть ли на свете девчонка счастливее МЕНЯ? Да нет, быть того не может! Укуси меня, Майли.

Трясущимися пальцами я стала набирать ответ.

ТолЛуи: Почему нет. Только у мамы отпрошусь. Завтра скажу точно.

ЛинуксРулз: ОК. До завтра тогда? В районе 8:15?

ТолЛуи: Да, завтра в 8:15.

Я хотела добавить еще что-нибудь вроде «люблю-скучаю», но застеснялась и не стала. Ну правда, стремно это как-то – говорить человеку, которого любишь, что любишь его. Казалось бы, чего тут стремного – а вот стремно. Вряд ли Джейн Эйр так поступала. Ну если не брать тот момент, когда она узнала, что любимый ослеп в результате героической попытки спасти чокнутую жену-поджигательницу из ею же устроенного пожара.

А меня всего-то поужинать в «Киношную» пригласили. Согласитесь, есть разница.

Майкл снова принялся печатать.

ЛинуксРулз: Слушай, я пролетел всю галактику из конца в конец…

Во всех «Звездных войнах» это одна из моих любимых реплик. Я тут же набрала ответ:

ТолЛуи: Вообще-то я люблю порядочных мужчин!

Это уже «Империя наносит ответный удар» – оттуда фраза. На что Майкл ответил:

ЛинуксРулз: Я порядочный.

Это круче всякого «я тебя люблю», потому что сразу же после этих слов Хан Соло целует принцессу Лею. О БОЖЕ!!! Кстати, Майкл чем-то похож на Хана Соло, а я на принцессу Лею: он сумеет починить любой гиперпривод, а я, собственно говоря, и есть принцесса, и все время рвусь делать мир лучше, как Лея, и все такое.

А собака Майкла по кличке Павлов даже смахивает на Чубакку. Ну если бы Чубакка был шелти.

О более клевом свидании я и мечтать не могла! Мама точно меня отпустит, потому что «Киношная» недалеко, да и потом, это же Майкл. Майкл нравится даже мистеру Джанини, а ему мало кто нравится из мальчишек, которые учатся в школе имени Альберта Эйнштейна: он говорит, что почти все они ходячие сгустки тестостерона.

Интересно, а принцесса Лея читала «Джейн Эйр»? Может, никакой «Джейн Эйр» в ее галактике нет?

Теперь я точно не засну – от избытка чувств. Через восемь часов пятнадцать минут я его увижу.

А в пятницу буду сидеть рядом с ним в темном зале. Только я и он. И никого больше. Ну, кроме официанток и других людей, пришедших посмотреть кино.

Я знаю, Сила со мной!

Вторник, 20 января

Первый учебный день после зимних каникул. Моя комната

С утра еле продрала глаза. Честно говоря, я, наверное, так и не смогла бы выпинать из-под одеяла себя – а заодно и Толстяка Луи, который разлегся у меня на груди и всю ночь урчал, как газонокосилка, – если бы не перспектива впервые за тридцать два дня увидеть Майкла.

Чудовищная жестокость – что в таком нежном возрасте, когда надо спать по меньшей мере девять часов в сутки, я вынуждена мотаться между двумя категорически разными часовыми поясами, не имея ни дня отдыха. Штормит меня по-страшному, и это не может не сказаться как на моем физическом развитии (я не про рост, конечно, я и так кобыла здоровая, куда уж выше, – я про молочные железы, которые, между прочим, очень чутко реагируют на такие вещи, как нестабильный цикл сна), так и на интеллектуальном.

А у меня вообще-то второй семестр на носу, оценки все важнее. Конечно, поступать мне не надо, по крайней мере еще не завтра. Подобно принцу Уильяму, я собираюсь взять год перерыва между школой и колледжем. Но этот год я надеюсь потратить на развитие своего дарования, а если никакого дарования во мне так и не обнаружится, пойду волонтерить в Гринпис. Завербуюсь на одно из тех судов, которые защищают китов от японских и русских китобоев. Вряд ли в Гринпис берут волонтеров, у которых средний балл ниже 3.

Короче, утром я чуть не сдохла – особенно когда стала доставать школьную форму и обнаружила, что трусы королевы Амидалы из ящика с бельем бесследно исчезли. Я обязательно надеваю трусы королевы Амидалы в первый день учебы, иначе весь семестр меня будут преследовать неудачи. А когда я в трусах королевы Амидалы, мне всегда везет. Свежий пример: на Зимний бал я пошла в них, и Майкл наконец-то признался мне в любви.