Текст книги "Голые"

Но мои уговоры на себя саму совершенно не действовали: в конце концов, у меня никогда не получалось заставить себя поверить, что мне не нужна та или иная вещь, когда я точно знала, что она просто необходима.

– Оливия? Что ты думаешь об этом? – Алекс держал обычную, хотя и цифровую «мыльницу». – Она водонепроницаемая. И снимает видео.

Если Лайл предлагал что-то, это всегда означало, что та или иная камера была лучшим вариантом для покупателя. Лайл никогда не пытался «впарить» клиенту более дорогой товар только потому, что человек не разбирался в технике. Я кивнула и подошла к ним, чтобы рассмотреть камеру поближе.

– Отличный выбор.

– Мистер Каллен говорит, что ею хорошо фотографировать на пляже или во время катания на лыжах, – сказал Алекс и приподнял камеру, чтобы взглянуть на ее экран. – Ну-ка, улыбочку!

Я привыкла находиться по другую сторону объектива, но это не означает, что я не знаю, как принять выигрышную позу. Я метнула в Алекса ослепительной улыбкой и замерла на месте, подперев пальцем подбородок, совсем как мои клиентки в боа. Он посмеялся над этим зрелищем, сфотографировал и показал мне. Получилось даже не слишком плохо.

– Я возьму эту камеру.

– Очень хорошо, очень хорошо. Позвольте принести вам новую, не с витрины, – отозвался Лайл. – А что для вас, Оливия? Возьмете что-нибудь сегодня? Возможно, D3?

Лайл был в курсе моей неуемной страсти к D3, знал, что я не могу позволить себе такую дорогую камеру, но каждый раз не забывал спросить о планах на ее счет.

– Вы соблазняете меня, Лайл. Но, увы, не сегодня.

– Что такое D3? – осведомился Алекс, когда Лайл отправился в заднюю комнату за новенькой «мыльницей».

– Подойди-ка сюда. – Я показала ему камеру. – Великолепная, правда?

Алекс озадаченно помолчал, только подтверждая, что он не видит разницы между моей камерой мечты и любой другой, но все же заметил:

– Конечно.

Я засмеялась:

– Это – прекрасная камера. Высший класс, лучшая в линейке. Но слишком дорогая для моего банковского счета.

– А… Эта вещица из того разряда, за которые, как говорится, и своего первенца продашь, да?

Я помедлила, думая о своем первенце.

– Нет. Это ты хватил. Хотя, возможно, почку за нее я могла бы продать.

Алекс нагнулся, чтобы внимательнее изучить фотокамеру.

– А сколько она стоит?

– Слишком дорого, – ответила я, когда Лайл уже вернулся.

Алекс заплатил за свою камеру вместе с кучей принадлежностей: чехлом, запасной батареей, автомобильным зарядным устройством, SD-картой памяти. Мой спутник шутил, что с таким-то арсеналом наверняка станет настоящим фотографом, и, наблюдая за ним, я невольно завидовала деньгам, которые он выкинул с такой легкостью, словно это было ничто. Радостное волнение Алекса по поводу новой игрушки оказалось заразным. Он начал снимать в тот же момент, как мы вышли из магазина.

Новоиспеченный фотограф поставил меня перед машиной. Потом приобнял одной рукой за плечи и, удерживая камеру в другой, сфотографировал нас вместе – а потом долго смеялся, когда выяснилось, что умудрился отрезать себе часть головы на снимке. Алекс сфотографировал меня на водительском месте, себя – на пассажирском и, наконец, умудрился случайно запечатлеть собственную промежность.

– Еще одна фотка для холодильника, – прокомментировала я, когда он показал мне снимок. – Форменное безобразие! Не могу представить, как это – не иметь фотоаппарата.

– А я не могу представить тебя без него.

К тому времени, когда мы вернулись домой, Алекс уже сделал около пятидесяти фотографий – он запечатлел меня, автомобиль, пейзаж за окном. Себя любимого. Большинство снимков были размытыми, только некоторые казались неплохими, но он от души повеселился.

Уже у дома Алекс снова заставил меня встать у машины – на этот раз на фотографии оказались отрезанными обе наших головы.

– Возможно, мне нужно оставить искусство фотографии тебе, – констатировал незадачливый творец.

– Ты еще научишься.

Держась за руки, мы направились к задней двери дома – перед ней стояла пластмассовая коробка, которой точно раньше здесь не было. Я сразу же узнала ее, потому что была с Патриком, когда тот покупал телевизор в «Костко». Я отпустила ладонь Алекса и наклонилась, чтобы взглянуть на содержимое.

– Какого черта?..

Я открыла коробку. Пара перчаток, шарф. Моя маленькая сумочка с берушами. Футболка, в которой я спала. «Балдердаш» – настольная игра, которую я взяла с собой в надежде поразвлечься на новогодней вечеринке. Здесь не было ни одной вещи, без которой я не могла бы обойтись. Я отодвинула в сторону упаковку крекеров, и мое сердце дрогнуло.

Патрик решил вернуть подаренную мной фотографию, свой портрет с Тедди. Это был плохой знак. И плохой – это еще слабо сказано. Даже если в будущем мы помиримся, даже если сможем забыть об этой неприятной истории, он уже испортил подарок, который я так тщательно выбирала. Я бы никогда не смогла вернуть этот подарок ему – и я никогда не смогла бы оставить его себе. Фотография была бы постоянным напоминанием о нашей ссоре. Ей-богу, лучше бы он просто выбросил ее, чем вернул мне вот так!

Рука Алекса сжала мое плечо.

– Ты в порядке?

Я отрицательно покачала головой.

Он вздохнул и крепко прижал меня к себе.

– Он – придурок. Не позволяй ему так поступать с тобой.

Никакие слова утешения или поцелуи не могли изменить того, что я чувствовала. Я подняла коробку, с грохотом бросила ее в стоявший неподалеку мусорный контейнер и рывком закрыла его крышку. Алекс молча наблюдал за мной.

– Пойдем в дом, – сказала я, давая понять, что тема закрыта.

Глава 12

С тех пор как мы с Патриком в свое время помирились после разрыва любовных отношений, у меня и пары дней не проходило без того, чтобы поговорить с ним. Даже когда Патрик отправлялся в отпуск, он всегда звонил мне или отправлял сообщения, да и я, уезжая из города, обычно находила время для короткого звонка. Но с момента последней ссоры мы не общались несколько недель, а теперь еще эта злосчастная коробка… Патрик вернул мне все, что могло дать мне повод увидеться с ним снова.

Ну и ладно, пошел он куда подальше! Я не собиралась посыпать голову пеплом в знак раскаяния или, облачившись во власяницу, побивать себя цепью, лишь бы вернуть расположение Патрика. У меня были и другие дела, занимавшие все мое время.

Я понимала, что события моей личной жизни развиваются слишком быстро, но мне было так легко видеть Алекса, быть с ним, что замедлять этот процесс совершенно не хотелось. Мы не жили вместе как пара, но двери между нашими квартирами все чаще оставались открытыми, мы то и дело сновали туда-обратно. Не говоря уже о том, что наше приятное соседство убедило меня в том, как легко будет превратить бывшую пожарную часть в жилище. Я забросила эту идею незадолго до того, как осознала: у меня нет наличных на ремонт, но добыть деньги можно, сдавая внаем нижний этаж.

Я не находила ни одной причины, по которой не могла быть с Алексом. Он был веселым. Милым. А еще замечательно готовил, отлично выбирал фильмы, убийственно играл в «Монополию». И всякий раз, стоило мне подумать о том, чтобы немного отдалиться, как Алекс делал очередную вещь, чтобы приблизить меня к себе.

– Если честно, я никогда не шинковала морковь. – Зажав нож в руке, я резала морковь на разделочной доске, молясь про себя, чтобы не нашинковать, часом, и собственные большие пальцы. – Обычно я просто рубила ее на куски.

Полоски моркови должны быть тонкими, чтобы они правильно приготовились за указанное в рецепте время. – Алекс аккуратно встал позади меня, положив руки мне на бедра, потом легонько отбросил мои волосы с шеи, чтобы поцеловать ее.

Мои соски напряглись от этого простого прикосновения, и я откинулась назад, прижавшись к нему. Так мы и стояли, щекой к щеке, его ладони гладили меня по животу. Мы немного покачались в такт музыке, лившейся из динамика его айпода. Вот уже третий вечер подряд Алекс готовил для меня ужин – и я нисколько не сомневалась в том, что третий раз подряд мы завершим вечер, прозанимавшись любовью несколько часов и погрузившись, уже без сил, в блаженный сон. Правда, на моей постели. Никаких больше диванчиков.

– Где ты научился делать все это? – Я сделала жест рукой, указав кончиком ножа на безобразие, в которое сама же и превратила морковь.

Ладони Алекса заскользили по моему телу, дразня и лаская. Потом мы стали шинковать морковь вместе, нарезая идеально тонкие кусочки.

– Мне пришлось выбирать: учиться готовить или умирать с голоду.

Я перестала резать и повернулась в объятиях Алекса, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

– Большинство парней довольствуется пиццей или сэндвичами.

Алекс состроил гримасу:

– Да уж… Большинство парней привыкло жить как свиньи и одеваться как неряхи. Кроме того, умение приготовить деликатесы для кого-то увеличивает мои шансы на секс по меньшей мере в три раза.

От меня не ускользнуло, что он сказал «для кого-то», а не «для женщины». Совет Сары откровенно поговорить с Алексом так и звучал в моей голове, но я отогнала эту мысль. Я отогнала и его самого, чтобы схватить камеру с обеденного стола. Мне наверняка не суждено было стать искусной поварихой, зато я умела делать отменные фотографии.

– О нет! – рассмеялся Алекс и, когда я навела камеру для первого снимка, закрыл лицо рукой. – А я-то думал, ты собиралась стать помощником шеф-повара!

– Здесь слишком много поваров.

Объектив. Фокус. Щелчок.

Я поймала удачный момент: Алекс смотрит вниз, усмехаясь уголками губ, его глаза приоткрыты. Он покачал головой и повернулся к разделочной доске, чтобы превратить морковь в нечто восхитительное. Я же пыталась употребить все свои усилия на то, чтобы запечатлеть его за работой.

Алекс взял горстку моркови и бросил ее на сковороду, на которой уже шипели оливковое масло и чеснок. Мой домашний шеф-повар ловко перемешал морковь деревянной ложкой. Аромат стоял невероятный, у меня потекли слюнки и призывно заурчал желудок.

– С твоей едой я наберу лишних сто фунтов. – Подтянув стул, я забралась на него, чтобы сделать снимок сверху. Вокруг Алекса кружился пар, свет от лампочек, встроенных в вытяжку плиты, отбрасывал причудливые тени на его лицо и руки.

– Значит, мне придется помочь тебе их сбросить.

– Угу. – Я спрыгнула со стула и, держа камеру в отдалении от брызжущего во все стороны масла, наклонилась, чтобы поцеловать героя своей фотосъемки. – И как ты будешь это делать?

Он засмеялся и убавил огонь под сковородкой. Потом оттеснил меня назад, мимо кухонных шкафов и обеденной зоны к круглому плетеному креслу, которое я подвесила к потолочной балке с помощью огромной тяжелой цепи.

Я опустилась на кресло, и оно скрипнуло. Тонкая подушка сдвинулась, когда я откинулась на изогнутую спинку. Наблюдая за Алексом. Смеясь. Одной рукой я ухватилась за кресло, другой твердо сжала свою камеру.

– Что ты затеял?

Он усмехнулся и подтянул поближе кресло-мешок, большая часть внутренностей которого давно свалялась настолько, что поверхность из выпуклой превратилась в плоскую. Когда Алекс опустился на колени, устроившись на этом кресле, мое сердце замерло. Я точно знала, что он собирается делать.

Плетеное кресло снова скрипнуло, когда Алекс сорвал с меня трусики и задрал широкую юбку, обнажив мои бедра. Он уперся руками по бокам кресла, которое заходило ходуном от его железной хватки, – как, впрочем, и я сама. Потом провел носом по моим бедрам, зарылся глубже, найдя клитор губами и языком. Кресло угрожающе раскачивалось в такт каждому его движению.

Я закрыла глаза, отдавшись страсти, но распахнула их почти тут же, спустя всего несколько секунд блаженства. Это было слишком хорошо. Все это. Не только секс, не только еда. Все, абсолютно все, связанное с Алексом.

Я поднесла камеру к своему лицу. Навела на фокус. Сфотографировала голову Алекса между своими бедрами, снимок получился смазанным, потому что кресло по-прежнему качалось. Услышав щелчок камеры, Алекс посмотрел на меня, его влажный рот казался расслабленным, веки – тяжелыми.

Я сделала еще один снимок. Просто не смогла от этого удержаться. Я видела губы и глаза Алекса, он – лишь объектив вместо моего лица.

Отгородившись от него камерой, я чувствовала себя безопаснее.

– Не останавливайся, – только и могла сказать я.

Алекс наклонился снова, чтобы гладить и целовать, лизать и покусывать. Ласкать, скользнув в самую глубину моего тела одним пальцем, потом – двумя и, наконец, невероятными тремя, заставив меня в напряжении вытянуться. Я вскрикнула и встряхнула камеру. Но не перестала фотографировать.

Я не сбила параметры настройки или выдержку, даже когда рот Алекса волшебно ласкал мое влагалище, и все, что можно было делать в такой момент, – это смотреть в видоискатель. Мой палец подергивался, делая снимок за снимком. Когда Алекс повернул голову набок, я запечатлела его профиль.

Глаза закрыты, губы чуть распахнуты. Он прижимается ко мне. И часть его тела внутри меня…

Я невольно зажмурилась, ощутив неумолимое приближение развязки. Оргазм ослепил меня, хотя палец по-прежнему лежал на камере, заставляя ее жужжать. Казалось, наслаждение взорвалось и внутри, и вокруг меня. Я простонала его имя, потом еще, уже громче, отдаваясь второй волне чувственного удовольствия, которая буквально разорвала меня на мелкие кусочки и разметала, словно лепестки по ветру.

Кресло упорно скрипело.

Мое запястье свело судорогой под весом камеры, мои пальцы вцепились в нее мертвой хваткой. Я освободилась от техники, осторожно поставив ее на угол стола рядом с креслом. Потом потянула Алекса за его рубашку к себе, чтобы поцеловать.

– А что бы с тобой было, урони ты эту штуковину?

На его губах остался мой вкус, это был вкус моего желания. Я не могла сказать, насколько возбудился сам Алекс, стал ли он уже твердым. Я могла потянуться и скользнуть рукой между нами, коснуться рукой его члена и выяснить это, но я лишь зарылась пальцами в его волосы.

– Я бы скорее уронила ребенка, чем камеру.

Алекс рассмеялся:

– Я так и думал.

Наши губы слились, каждый поцелуй с ним поражал своей новизной. И казалось, так будет всегда – после двух недель, двух лет или даже двух веков, проведенных вместе… Я точно знала, что каждый очередной поцелуй будет не похож на предыдущие. Ничего подобного со мной еще не происходило. Но именно так я себя сейчас и чувствовала.

– Это тебя заводит? – спросил Алекс.

– Что? Когда ты ласкаешь мою «киску»? Мм… конечно, да.

Алекс снова засмеялся. И отстранился.

– Я имел в виду фотографировать.

Я задумчиво облизнула губы. Простого, готового ответа у меня не было.

– Иногда.

Его руки скользнули по моим бедрам, задержавшись на них. Он постарался крепко сжать кресло, чтобы то не раскачивалось.

– А в этот раз?

Я нежно коснулась его щеки.

– О, это было так…

Алекс немного покачал головой. Густые длинные пряди челки упали вперед, чуть не попав в глаз. Я откинула их.

– Я имел в виду другое. Ты заводишься больше, если одновременно еще и фотографируешь? Это возбуждает тебя сильнее, чем просто оральные ласки?

Я попробовала понять, что конкретно хочет услышать от меня Алекс, «да» или «нет», но видела в его непроницаемых глазах лишь собственное отражение. Если считать глаза своеобразной камерой тела, мне было бы очень интересно узнать, как «фотографирует» меня Алекс.

– Не знаю.

– А мне это понравилось, – отозвался он.

– Правда? – Я провела по его уху, потом очертила обе брови. Его губы. Алекс легонько прищемил мой палец ртом, и я засмеялась.

– Это было офигительно горячо.

Я удивленно вскинула бровь и немного откинулась на скрипящем кресле:

– О, в самом деле?

Он кивнул.

– Как в тот день… раньше, – припомнила я. – Когда в моей студии была Сара… И ты испытал оргазм.

– Да. Как в тот день.

– Надо же, никогда бы не подумала!

Алекс ухмыльнулся:

– А моя эрекция ни о чем тебе не сказала, да?

Я поцеловала его. Ах, я так желала, чтобы каждое слово, которое мы когда-либо скажем друг другу, слетало с наших губ между поцелуями… И мне не хотелось этого бояться.

– Позволь мне сфотографировать тебя, Алекс.

– Снова?

– Сядь вон там. – Я показала на стул с прямой спинкой, который находился в гораздо лучшем состоянии, чем кресло-мешок, оказавшееся до этого в распоряжении Алекса.

Он оглянулся через плечо, но не стал колебаться. Поднявшись, Алекс подошел к стулу и уселся, положив ладонь на пуговицу своих джинсов.

– Вот так?

– Именно так.

Алекс расстегнул пуговицу и дернул молнию вниз, чтобы освободить свой член. Если тот не напрягся, когда Алекс ублажал меня своим ртом, то теперь определенно был чертовски тверд. Алекс рывком стянул джинсы и трусы вниз, к лодыжкам. Зажатый в кулаке член касался низа черной футболки, которая все еще обтягивала мощную грудь.

– Задери футболку. – Я уже схватила камеру. – Я хочу увидеть твой живот.

Прежде я использовала камеру как барьер, разделявший нас. Ширму. Теперь, наблюдая за Алексом через маленький квадратик стекла, я не была отделена от него – скорее наоборот, только приблизилась. Соединилась с ним. Стала частью того, чем он занимался, – но совсем не так, как в моменты, когда мы трахались. Фотографируя его, я почти была им.

Я встала сзади Алекса, чтобы сделать новый откровенный снимок.

– Боже, это охренительное зрелище, просто великолепно!

Он застонал в ответ на мои слова. Я продолжала снимать. Двигалась вокруг него, пытаясь запечатлеть, как он трахает собственный кулак.

Возможно, мы снимали настоящее порно. Крупный план пениса, оказавшегося в плену крепких пальцев, сменился изображением лица его обладателя. Эти снимки были красноречивым свидетельством интимной и сокровенной истории. И, да, это был секс, но не только – еще и нечто другое, не менее значимое.

Доверие.

Я отложила камеру, чтобы поцеловать Алекса и помочь ему, положив свою ладонь на его руку. Через минуту Алекса накрыл бурный оргазм. В кульминационный момент я смотрела ему в глаза – и на этот раз без труда читала все, что в них отражалось.

– Мне нужно заскочить в душ, – сказал он, когда все было позади.

Сработал таймер духовки. Мы отпрянули друг от друга. Алекс сжал меня в объятиях, чтобы еще раз поцеловать, и направился в ванную. Я пошла на кухню. Мой мобильный зазвонил в тот самый момент, когда я вынула из духовки сковородку с чем-то непонятным, но вкусно пахнущим, и поставила ее на плиту.

Я схватила телефон:

– Да?

– Привет, Лив. Ты получила ту штуку, которую я прислал тебе?

Патрик. Мой аппетит вмиг испарился. Я навострила уши, улавливая звук льющейся в ванной воды. Было ясно, что Алекс пробудет там совсем недолго.

– Я выбросила ее в мусор, – ответила я.

– Не могу поверить! – Холодность его слов сочилась сквозь трубку прямо мне в сердце.

– Ты позвонил только для того, чтобы снова обличать меня? – Теряя самообладание, я прислонилась к столешнице.

Патрик хрипло, неприятно засмеялся:

– Ты трахаешь Алекса Кеннеди. Ведь так?

Пол закачался под моими ногами.

– Что-о-о-о?

– Ты с ним спишь. Я сказал Тедди, что это не может быть правдой. Но так и есть, верно? Ты действительно с ним трахаешься. Не могу поверить, Оливия! Я ведь тебя предупреждал!

– Помнится, ты говорил, что ему не нравятся девушки, – язвительно прошипела я. – А теперь послушай вот что, Патрик. Они ему нравятся.

– Я ведь твердил тебе, что он – ходячая проблема!

– Тебе-то что за дело, что тебя-то так волнует? – взяв себя в руки, невозмутимо бросила я. – То, что я трахаюсь с Алексом? Или то, что я вообще с кем-то трахаюсь?

Он молчал.

– Патрик, мне нравится Алекс. Сильно.

– Конечно, он тебе нравится. – В голосе Патрика послышалась насмешка. – Он всем нравится. Каждый хочет забраться к нему в штаны. Он – потаскун. Спит со всеми, гуляет направо-налево.

Телефон едва не выскользнул из моей мгновенно вспотевшей ладони.

– Ты занимаешься тем же самым.

– Но мы говорим не обо мне, – резко парировал Патрик. – Не в этом дело.

– А в чем тогда?

Мой желудок, еще несколько минут назад призывно урчавший от благоухания ужина, сжало тревожным спазмом.

– Я просто не могу поверить, что ты втрескалась в него по уши, – сказал Патрик низким, твердым голосом. – Черт побери, Лив, разве ты уже не выучила этот урок?

– И что это за урок? То, что мне не стоит влюбляться в гея?

Снова повисла напряженная тишина, на этот раз я тоже не проронила ни слова. Он учащенно, резко дышал. Как и я сама.

– Ты не можешь любить его, – наконец сказал Патрик. – Боже праведный, Лив! Ты едва его знаешь!

– Я и не утверждаю, что люблю. Я лишь говорю, что могу полюбить. Надо быть безумцем, чтобы отрицать подобную возможность!

– Я – не безумец. Я лишь хочу убедиться, что ты не совершаешь ошибку…

– Вроде той, что я совершила с тобой?

И снова мертвая тишина.

Я отключилась, сбросив звонок.

– Эй, малышка…

Алекс впервые обратился ко мне вот так, выражая свою нежность. Его ласковое обращение лишь укрепило подозрения по поводу того, что наши отношения зашли слишком далеко. Я обернулась к Алексу, его кожа была еще влажной после душа, волосы – взъерошенными. С длинных прядей капала вода, полотенце было низко обернуто вокруг его бедер.

– Нам нужно поговорить.

Алекс кивнул так, будто ожидал чего-то подобного. Но мимолетная вспышка тревоги, пробежавшая по его лицу, тут же исчезла, и глубокие серые глаза опять стали привычно-бесстрастными. Он провел рукой по волосам, откинув их назад.

– Хорошо.

Мой телефон забренчал снова. Я выключила его, даже не посмотрев, кто звонил.

– Это Патрик. Я не хочу с ним разговаривать.

– Понял.

Я бросила телефон на столешницу и сложила руки на животе. Это не помогло избавиться от колотившей меня изнутри нервной дрожи, но, по крайней мере, мне удалось немного ее унять. Сейчас мы являли собой снимок напряженной сцены, которая требовала заголовка вроде «В ожидании ссоры» – или чего-то в этом духе столь же вычурного.

Я могла поступить так, как советовала мне Сара. Задать свой вопрос, придав ему нужную форму и отбросив все лишнее, будто кадрировав фотографию. Спросить, уже зная ответ, подобно тому, как я точно знаю, какую часть снимка нужно оставить и какую – обрезать.

Узнай я правду, и изменилось бы все. И для меня, и для него. Я думала, что могла бы смириться с осознанием того, что мой нынешний любовник «работает на два фронта» и когда-то спал с моим бывшим. Но я не знала, сможет ли принять мою осведомленность Алекс.

– Оливия? – Он не подошел ближе. Не коснулся меня. Его пристальный взгляд встретился с моим.

Мне оставалось только гадать, как ответит Алекс на мой откровенный вопрос – солжет или скажет правду. Я вспомнила о прошедших нескольких неделях. О сексе и просмотре фильмов, ужинах и смехе…

Нет, я не хотела знать, солжет ли он.

– Так, ничего… Вспомнила твое предложение с ужасной розочкой и то самое слово… – сказала я. – Ну, то, которое я была совершенно не готова тогда использовать.

Алекс медленно растянулся в понимающей улыбке:

– Парень?

– Да.

– И что ты хочешь сказать?

Я поманила его пальцем и коснулась влажной кожи.

– Думаю, пришло время пересмотреть свое мнение на этот счет.

– Да?

Я кивнула и поцеловала Алекса, выдохнув у его губ:

– Да…

Он обвил меня руками и крепко прижал к себе.

– А что насчет «любимой девушки»? Это определение тоже теперь подходит?

– До тех пор, пока ты не будешь произносить его так пренебрежительно. – И я продемонстрировала как, щелкнув пальцами над головой.

Алекс странно посмотрел на меня, его рот приоткрылся, словно желая выпустить еще несколько слов, но я остановила их новым поцелуем. Более откровенным, глубоким. Его руки уже нежно поглаживали мое тело.

– Нас ждет ужин, – прервав поцелуй, напомнила я.

– Будет лучше, если он немножко остынет, – многозначительно заметил Алекс.

– Выходит, ты так ничего ему и не сказала? – спросила Сара сквозь зубы, удерживая зажатые ими гвозди.

Взгромоздившись на приставную лестницу, она ловко орудовала молотком и гвоздевым пистолетом. Я давно уже не волновалась о том, что произойдет, если она упадет.

– Не сказала. – Я чуть больше волновалась о том, что подруга что-то уронит, ведь это «что-то» могло ударить меня прямо по голове.

Сара выстрелила еще одним гвоздем в деревянную рейку, прикрепляя очередной дюйм ткани. Я придержала лестницу в устойчивом положении, пока Сара потянулась вверх, сгибая ткань и поднося к ней новый гвоздь. Подруга взглянула на меня.

– Он ведь говорил тебе, что не будет лгать!

– Все говорят, что не лгут, – возразила я. – И, собственно говоря, дело даже не в этом, потому что я верю ему. Я просто не хочу знать.

Сара слезла с лестницы, которую мы тут же передвинули на шаг в сторону.

– Но ты уже знаешь.

– Знаю.

Подруга приколотила еще несколько складок, сейчас она была непривычно молчаливой. А я-то ожидала, что мы досконально во всем разберемся, самым подробным образом все с ней обсудим!

Снова спуск вниз, потом шаг в сторону – и опять по лестнице наверх. Несколько минут мы работали молча. Но, спустившись в очередной раз, Сара помедлила и вместо того, чтобы снова ринуться по ступенькам, прислонилась к лестнице.

– Он тебе и в самом деле нравится, да? – задумчиво спросила она.

– Нравится. Хочешь чего-нибудь выпить?

Сара кивнула, и мы выхватили по банке колы из маленького холодильника, стоявшего у моего стола. Я принялась потягивать свою колу, а Сара буквально набросилась на газировку, с жадностью, шумно. Поток колы с трудом просочился в ее горло, и подруга рыгнула.

– Класс! – одобрительно прокомментировала я.

– Спасибо. – Она стала перекатывать банку в ладонях взад-вперед. – Так… если ты и без того уже все знаешь, почему просто не спросишь его? Ну, узнаешь ты, что он трахал Патрика. Неужели это так тебя беспокоит?

У меня было несколько дней, чтобы хорошенько переварить информацию, все обмозговать до последней детали. Разжевать. У меня было время, чтобы отмахнуться от этой темы или раздуть ситуацию, затеяв объяснение – и я выбрала «отмахнуться».

– Меня больше расстраивает то, что это был именно Патрик, – пожала плечами я. – Не то чтобы я была девственницей перед тем, как начать встречаться с Алексом, Сара… Я знаю, что у него были любовники. Как и у меня.

Подруга слегка фыркнула:

– Не думаю, что я могла бы смириться с чем-то подобным. Тусить с кем-то, кто дрючил того, с кем я когда-то спала? У меня, конечно, широкие взгляды, но не настолько же!

– Взгляни на ситуацию иначе. Я не думаю, что это случится снова.

– Ты уверена?

– Ну не будет же Патрик такой скотиной! – рассмеялась я, но скорее грустно, делано.

Смех Сары звучал более искренне.

– И это правда!

Мы допили газировку и бросили банки в корзину для мусора. Я замерла на месте, оглядывая комнату, а Сара снова полезла на лестницу. Моя студия постепенно преображалась.

– Дай-ка я сделаю пару снимков. Хочу должным образом запечатлеть процесс ремонта.

Я взяла камеру. Сара принялась позировать.

– Ля, ля, ля…

Я еще не успела стереть фотографии, которые делала последний раз, и, когда я включила камеру, в окне просмотра показался снимок. Мы с Алексом, наш поцелуй, странный ракурс, глубокие тени, размытое движение. Почти ничего не разберешь.

Я внимательно смотрела на фото.

– Неужели это так неправильно с моей стороны – просто хотеть, чтобы у нас все сложилось?

Сара спустилась с лестницы и стиснула меня в своих фирменных объятиях, которые давно следовало запатентовать.

– Нет, зайка. Конечно нет.

– Потому что… Именно этого я и хочу.

Она снова крепко обвила меня руками.

– Тогда, возможно, тебе следует сказать ему, что ты все знаешь. В противном случае эти мысли просто сгрызут тебя изнутри. Изведут.

Я вздохнула:

– Да. Знаю.

Сара сочувственно усмехнулась:

– Если тебе станет от этого легче, признаюсь: кажется, я влюбилась в парня, который трахает женщин за деньги.

– Что-о-о-о? Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься!

– Вот видишь? – констатировала она. – У всех свои проблемы.

Обычно я не возражала против того, чтобы поработать для «Фото Фолкс» в позднюю смену. В обычные, непраздничные дни торговый центр закрывался в девять вечера, и мы прекращали запись клиентов и работу с теми, кто пришел без записи, в восемь, чтобы успеть закончить вовремя. Поздняя смена была хороша тем, что многим было удобно фотографироваться вечером. Значит, число клиентов увеличивалось – как и количество наличности в моем кармане.

Тем не менее сегодня я волновалась. Я не видела Алекса с прошлой ночи, когда он отправился спать вниз, потому что должен был рано вставать. Утром у него была запланирована встреча, и он не хотел меня будить. Без Алекса моя постель казалась пустой, и я плохо спала.

Меня разбудил ранний телефонный звонок от мамы – ежегодное поздравление с днем рождения. Сара уже прислала мне подарочный сертификат айтюнс. Открытки от моих братьев и папы пришли по почте еще на прошлой неделе, и я предполагала, что совсем скоро мне доставят подарок и от мамы.

Оставалось только гадать, что же придумает Алекс.

Но прежде, чем я смогла бы узнать это, пришлось выдержать последний час в компании тяжелого «боевого раскраса» и подбородков на кончиках пальцев. Ну и разумеется, боа из перьев. Я уже спрашивала саму себя, можно ли убить кого-нибудь диадемой.

Наконец, я закончила рабочий день, неплохо заработав. Примчавшись домой, я двинулась на аппетитный запах чеснока вверх по лестнице, к своей квартире.

– А ты хорошо смотришься на моей кухне.

Я повесила пальто и шапку на крючок, взглянув на Алекса, стоявшего на другом конце большой гостиной. На нем красовался фартук с изображением обнаженной леди, хотя на этот раз мой шеф-повар надел его не на голое тело. Ах, какая жалость…

– С днем рождения!

– М-м-м, поцелуй в день рождения, самый лучший!

Мы казались такими масечками, такими сюсюкающими котиками… Мы были именно такой сентиментальной и нежной парой, частью которой я всегда мечтала быть.

– А как насчет шлепков по попке в день рождения?[21]21
  В Америке существует традиция: родные и друзья в шутку шлепают именинника по ягодицам, количество этих легких шлепков соответствует прожитым годам.


[Закрыть] – Подойдя, Алекс сжал мои ягодицы.

– Для тебя или для меня?

Алекс засмеялся:

– Выбирай ты. Это твой день рождения.

– Я подумаю об этом. – Я хитро усмехнулась и позволила ему потискать себя еще несколько минут.

– Между прочим, тебе доставили несколько посылок. Я сложил их на стуле.

– О-о-о, подарки! – Я заметила коробки, одну довольно большую и явно тяжелую, от Amazon.com, и одну намного меньше, на которой был указан обратный адрес моей мамы.

На глазах Алекса я порвала упаковку тяжелой коробки и извлекла оттуда три книги в твердом переплете. Сначала я не заметила, кто их прислал, но, когда глаза сосредоточились на названиях, положила книги обратно в коробку и закрыла ее.

– Они – от Патрика, – сказала я. – «Автостопом по галактике» с продолжением.

Алекс посмотрел на коробку и потупил взор.

– Хорошие книги.