Текст книги "Воздушный поцелуй"

Лекси облизнула вдруг пересохшие губы:

– Сэм… Это все не просто для меня…

Его взгляд снова стал жестким.

– Что не просто? – спросил он. – Неужели эти выходные ничего тебе не доказали?

Лекси прерывисто вдохнула, надежда слабо затрепетала в груди, как огонек свечи на ветру.

– Я не совсем понимаю, что именно ты предлагаешь…

– Ты, черт возьми, отлично знаешь, что я предлагаю! – сорвался Сэм. – Я предлагаю тебе самое страстное и приятное приключение в жизни.

– Интрижка. – Это не было вопросом или утверждением, а выражением мучительного разочарования. Боль, словно пушечное ядро, прокатилась внутри, сметая все надежды и мечты, как кегли. Он не хотел быть с ней навсегда. Никогда не хотел, несмотря на рев страсти. Он предлагал ей роман только потому, что кто-то другой посмел на нее претендовать.

– Я всегда был честен насчет того, что могу или не могу дать тебе, Лекси, – сказал он. – Я не давал лживых обещаний и сейчас не собираюсь этого делать.

– Я знаю… – ответила она, сделав вдох, от которого заболело в груди. – Я знаю…

Сэм провел по ее щеке согнутыми пальцами, его взгляд снова стал теплым и нежным.

– Если тебе когда-нибудь понадобится убежище, я буду держать тот шкаф пустым, – сказал он.

Она горько улыбнулась ему:

– Так и сделай, деревенщина.

После чего Лекси взяла сумки и отправилась домой.

Глава 10

Финн Кеннеди как раз собирался уйти домой, прежде чем пульсирующая головная боль превратится в мигрень, когда получил вызов от Эви из отделения неотложной помощи. В течение всего дня у него были проблемы с рукой. Финн уронил стаканчик кофе в комнате отдыха для врачей, но, слава богу, никто этого не видел. Боль в глазах пронзала его, словно иголки, он тщетно пытался сосредоточиться на словах Эви.

– К нам поступил пациент после вашей операции, – сообщила она. – Мистер Ян Рид с опухолью в паху. Вы сделали ему операцию на сердечном клапане восемь дней назад. У него сильные боли и опухоль растет. Думаю, вам стоит осмотреть его.

Финн несколько секунд потирал ноющий лоб. Последнее, чего он хотел, – идти в отделение в таком плачевном состоянии. Что делать, если руки подведут в решающий момент? Чашка кофе – это одно, разрыв артерии – совсем другое.

– Я спущусь через несколько минут, – сказал он. – У меня пациент в интенсивной терапии, которого мне нужно осмотреть в первую очередь.

– Мы здесь очень заняты, – заявила Эви. – Позвонили из скорой, в любую минуту могут привезти пациента с колотыми ранениями.

Финн стиснул зубы:

– Эви, я же сказал, что спущусь, просто дай мне пять минут, хорошо?

На другом конце провода с грохотом повесили трубку.

Финн вошел в палату. Ян Рид сидел на кровати, доедая бутерброд с чаем. Молодая медсестра Кейт Хендерсон как раз собиралась унести поднос.

– Хотите еще чего-нибудь выпить, мистер Рид? – спросила Кейт.

Финн взглядом указал медсестре покинуть палату, чтобы поговорить вдали от Рида.

– Как вы могли быть настолько глупой и накормить этого пациента?! – взревел он. – О чем вы думали? Он поступил с очевидной гематомой тазобедренного сустава, у него кровотечение, и очевидно, что ему требуется немедленная операция, а вы налили ему чайку, черт вас дери!

Кейт покраснела до кончиков волос, а ее подбородок затрясся.

– Но он был голоден, доктор Кеннеди. Я не знала, что его направили в операционную.

– Разве доктор Локхарт не сообщила вам о его состоянии? – яростно хмурясь, спросил Финн.

– Она попросила, чтобы я помогла ему комфортно устроиться до того, как вы придете, – объяснила Кейт.

– Комфортно? – усмехнулся Финн. – Ну, ему будет не очень-то комфортно, когда его стошнит во время анестезии, после чего он станет задыхаться и окажется под аппаратом искусственной вентиляции легких в отделении интенсивной терапии, правда?

– Но я не знала, что ему нужна операция…

– Но, черт возьми, вы должны была проверить! – не унимался Финн. – Любой в здравом уме и с опытом мог бы сказать, что пациент в отчаянном положении, и взял бы на себя ответственность за его голодание. Чему вас только учат в университете?

Кейт начала плакать, опустив голову, ее плечи содрогались.

– Ох, помилуйте, – простонал Финн. – Прекратите вести себя как ребенок и вызовите сюда санитаров, чтобы они отвезли пациента в операционную, прежде чем ему причинят еще больше вреда. Ему придется сделать неотложную стимуляцию, а нам остается только надеяться, что ничего не случится, прежде чем мы остановим кровотечение.

Медсестра убежала, на ходу вытирая глаза.

Эви нахмурилась и последовала за Финном в кабинет, закрыв за собой дверь.

– Что это было? – спросила она.

Финн принялся заполнять карту пациента, даже не удостоив ее взглядом.

– Ты о чем?

Эви сжала зубы, настраиваясь противостоять его безразличному отношению.

– Ты не имел права так разговаривать с медсестрой, – заявила она. – Это всего лишь ее второй день в отделении. Она все еще пытается привыкнуть.

Финн нацарапал подпись внизу страницы и грозно посмотрел на нее.

– Она может попробовать привыкать к другому месту, – сказал он. – У меня нет времени присматривать за глупыми школьницами.

– Это несправедливо, Финн, ты же знаешь, насколько тяжело выпускникам в наши дни, – заступилась Эви. – У них мало настоящего опыта, когда они приходят к нам.

Финн одарил ее тяжелым взглядом:

– Тогда тебе следует следить за подобными сбоями. Это ведь мое имя будет упоминаться в деле, если что-то пойдет не так. Да чем вы вообще занимаетесь? Основали тут чертовы ясли?

Эви с досадой сжала губы.

– Тебе действительно доставляет удовольствие всех запугивать, да? – спросила она.

Он настолько долго рассматривал ее, что воздух практически начал пульсировать от напряжения.

– Ты хочешь нарваться на конфликт, принцесса? – съязвил он. – Тогда продолжай в том же духе.

Эви не отступила, хотя ее желудок перевернулся под ледяным пронзительным взглядом.

– Почему ты так поступаешь? Почему держишь всех на расстоянии?

Его лицо оставалось неподвижным.

– Я здесь не для того, чтобы победить в конкурсе популярности.

– Но это не означает, что ты не можешь проявлять немного симпатии время от времени, особенно к младшему персоналу. Ты должен быть образцом для подражания. Обезьяна увидела – обезьяна сделала, помнишь?

– Оставь это, – попросил Финн, резко бросив папку на стол, его лоб пересекало множество морщин.

– Нет, не оставлю, Финн, – ответила она. – Ты не можешь приходить в мое отделение и вести себя таким образом, по крайней мере не под моим присмотром.

Его губы искривились в ухмылке, и он сделал шаг навстречу Эви.

– Под твоим присмотром? С каких это пор ты стала главой отделения?

Эви не собиралась двигаться с места, пока не отстоит свою позицию. Было очень тяжело противостоять ему, ведь он был таким большим, пугающим, да еще и находился так близко. Эви ощущала тепло его тела, чувствовала его запах: одеколон с сильной ноткой мужественности. Ее тело отвечало на его присутствие. Сейчас Финн смотрел на Эви по-другому: внимательно и томно. Эти ледяные, непроницаемые глаза медленно, но уверенно раздевали ее, оставляя ожоги на коже.

– Возможно, я и не глава отделения, но отвечаю за персонал, – пробормотала она, стараясь, чтобы ее голос звучал твердо. – Речь идет о команде. Мы должны работать вместе, а не против друг друга.

Финн прищурился:

– Не хочешь ли убраться с моего пути, принцесса?

Эви почувствовала, как дрожь прокатилась по спине, но не сдвинулась с места. Порочное желание заставляло двигаться вперед.

– И что ты собираешься сделать, Финн? – поинтересовалась она. – Перебросить меня через плечо, как пещерный человек?

Его глаза грозно блеснули, и она почувствовала, как его теплое дыхание коснулось ее пылающего лица.

– Похоже на план, – сказал он и поставил руки по обе стороны от ее головы, заточив в клетку своих мускулов.

Эви быстро сглотнула, ей показалось, что горло ободрали шипы розы, когда Финн наклонился еще немного. Его твердая грудь задела ее округлости, а пряжка ремня уперлась ей в живот, что было эротическим намеком на то, что случится, если она подпустит его еще ближе. Ее тело вспыхнуло жаром от тревожного ожидания, мурашки побежали по телу. Его глаза стали глубоким и опасным синим морем мужского желания. Ее сердце стучало, в ушах стоял шум. Во рту мгновенно пересохло, когда он начал склоняться…

Внезапный гул голосов на заднем плане заставил Финна поднять голову.

– Возможно, теперь ты захочешь открыть дверь, Эви, – насмешливо протянул он, отступая. – Твоей команде будет интересно, что так надолго удерживало тебя от работы.

Эви отошла в сторону, чтобы дать Финну пройти, ее сердце по-прежнему отскакивало от грудной клетки, когда она послала ему воинственный взгляд:

– Катись в ад, Финн.

Он лениво погладил ее по щеке, когда проходил мимо.

– Бывал там и уже давно выбросил футболку с логотипом, – сказал он и ушел.

– Что не дает покоя Финну последнее время? – спросила одна из дежурных медсестер Джули у Эви, когда они убирали одну из палат, после того как пациента перевели в интенсивную терапию. – Он бродил по больнице, как медведь с больной головой.

Эви стянула перчатки и выбросила их в корзину.

– Понятия не имею, – ответила она. – Он всегда очень замкнут в себе.

Вдруг сквозь занавески другой палаты просунулась голова еще одной медсестры, которая работала с Финном чуть раньше.

– Все потому, что у него и правда болит голова, – вмешалась она. – Я видела, как он принял две таблетки парацетамола перед уходом. Имейте в виду, мы скоро все тут заработаем мигрень. Пациенты в приемной стоят в очереди в три ряда, а кроватей совсем не осталось.

Эви нахмурилась:

– У Финна болела голова?

Медсестра кивнула:

– Он заметил, что я наблюдала, как он принимал обезболивающее, и сказал, что борется с мигренью.

Эви выдохнула и впилась зубами в нижнюю губу:

– Он должен был об этом сказать…

Джули фыркнула, складывая постельное белье:

– Ага, именно так Финн обычно и поступает.

Эви сняла стетоскоп и потеребила резиновые трубки между пальцев. Финн показался ей особенно сварливым сегодня. И она излила на него весь свой гнев. Если у него и вправду была мигрень, то неудивительно, что он сорвался на младшую медсестру. И еще ему пришлось отправиться с мистером Ридом в операционную. В таком состоянии это стало для него настоящим кошмаром.

Эви взглянула на часы. Ее смена почти закончилась. Было уже довольно поздно, но не настолько, чтобы не навестить кое-кого.

Свет в пентхаусе Финна был включен. Эви убедилась в этом, прежде чем постучать, но, казалось, прошла пара десятилетий, прежде чем он ответил.

Дверь распахнулась, и Финн нахмурился, увидев ее.

– Что тебе нужно?

– Как твоя головная боль? – спросила она.

Он нахмурился еще сильнее:

– Какая еще боль?

– Головная боль, которая заставила тебя вести себя по-хамски в отделении неотложки сегодня вечером, – ответила она.

Его рука соскользнула с косяка, и он провел ею по волосам.

– Все нормально, – грубо произнес Финн. – Я принял какие-то таблетки. Уже почти прошло.

Эви боком протиснулась мимо него.

– Что ты творишь? – спросил он, подозрительно посмотрев на нее.

– Я пришла извиниться.

– За что?

– За то, что была так груба с тобой. Я не знала, что ты болен.

– Я здоров.

– Но у тебя же болит голова.

– И что?

– Разве это не считается болезнью?

– Нет, если не мешает моей работе, – заявил Финн.

– Но это помешало твоей работе, – настаивала Эви. – То, как ты разговаривал с той бедной девушкой…

Финн головой указал Эви на выход:

– Не буду тебя задерживать.

Но она проигнорировала его жест:

– У тебя уже случались мигрени?

– Иди домой, Эви, – мрачно проговорил он. – Мне не нужно обследование. У меня болела голова от напряжения. Иногда такое случается со всеми. Теперь уходи.

– Я несколько раз видела, что у тебя проблемы с координацией, – продолжала она. – Я заметила, что ты роняешь вещи. А тот порез на лице, который ты отказался зашивать? Казалось, будто ты не мог заставить пальцы работать. Теперь у тебя еще и мигрень. Ты думал о том, чтобы пройти сканирование?

Финн нетерпеливо выругался.

– У меня нет опухоли мозга, – отрезал он. – У меня вообще ничего. А теперь убирайся отсюда, пока я не вышел из себя!

Снова проигнорировав его угрозу, Эви прошла дальше в квартиру, провела пальцами по кожаному дивану и направилась к окнам с видом на гавань. Она пыталась выглядеть спокойно, хотя сильно нервничала. Финн был устрашающим даже в свои лучшие дни, а при таком его настроении все могло закончиться летальным исходом. Он напомнил ей вожака стаи волков, который убежал подальше зализывать свои раны. Чтобы другие ничего не знали. Эви должна была убедиться, что он не нанес эти раны себе сам. Она боялась задать этот вопрос, но не видела другого выхода.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спросил Финн.

Эви повернулась, внимательно посмотрела на него и, сделав глубокий вдох, спросила:

– Дело в алкоголе? У тебя похмелье?

Выражение его лица стало похоже на грозовую тучу.

– На что ты намекаешь?! – взревел он.

Эви на мгновение поджала губы.

– Ты же знаешь людей, Финн, – спокойно произнесла она. – Они обсуждают, сплетничают, распускают слухи.

– Ну и пусть продолжают свои проклятые разговоры. Я никогда не пил на работе. И никогда не буду.

– Я хочу тебе верить, но…

– Мне наплевать, веришь ты или нет, – ответил Финн. – Я не собираюсь повторять еще раз. Выметайся.

Эви сложила руки на груди и оглядела его с ног до головы:

– Разве ты не собираешься предложить мне чай или кофе?

– Нет.

– Тебе на всех наплевать, так ведь?

– В основном.

– Я пытаюсь понять тебя, – сказала Эви, в ее голосе слышалось отчаяние. – Но ты не позволяешь этого сделать. Почему ты не можешь хотя бы немного мне помочь?

Финн решительно захлопнул дверь с грохотом, прозвучавшим как выстрел. Эви вздрогнула. Она неуверенно вдохнула, когда он стал медленно приближаться к ней, его длинные ноги поглотили расстояние всего несколькими шагами.

Его лицо было суровым, он смотрел на Эви сверху вниз, холодные, непроницаемые глаза пронзали ее.

– Что тебе действительно нужно, Эви? – спросил он. – Уютная беседа за чашечкой кофе или быстрый перепих для выпуска пара?

Лицо Эви вспыхнуло.

– Ты думаешь, я пришла сюда, чтобы переспать с тобой?

– Да, именно так я и думаю. – Его взгляд переметнулся на ее губы, бросая ей вызов, провоцируя и возбуждая.

Эви выпрямилась и хмуро посмотрела на него:

– Это может показаться очень странным, Финн, но я совсем не хочу нырять с головой в твою постель. Можешь назвать меня придирчивой, но мне не все равно, чем ты занимался последнее время.

Финн одарил ее дьявольской усмешкой и приблизился еще на шаг. Эви пыталась отступить, но на пути оказался диван. Он взял несколько прядей ее волос и намотал их на палец, заставив ее сердце биться в неудержимом ритме.

– Лгунья, – произнес он. – Мы оба знаем, почему ты здесь, принцесса. Ты хочешь, чтобы я закончил начатое в кабинете.

Эви провела языком по сухой, как мел, поверхности губ.

– Ты… ты ошибаешься, – хрипло прошептала она, что не придало ее словам большей уверенности. – Я просто хотела убедиться, что ты в порядке. Я беспокоилась.

Финн потянул прядь ее волос, что должно было быть болезненным, но вместо этого показалось невероятно эротичным. Его взгляд снова упал на ее губы, задержавшись на долгий момент, прежде чем снова вернуться к ее глазам.

– Прибереги свою заботу для тех, кто нуждается в ней, – заявил он. – У меня нет необходимости и желания, чтобы кто-то пекся обо мне, особенно ты.

– Почему ты закрываешься ото всех? – спросила Эви.

Хватка Финна усилилась.

– Сейчас я не закрываюсь от тебя, принцесса, – протянул он. – Ты можешь подобраться настолько близко, насколько захочешь. Я не остановлю тебя.

Эви с трудом дышала:

– Я не говорю о физической близости.

Финн склонился к ее шее, принявшись покусывать кожу, дразнящие ласки рождали дрожь по всей спине.

– Это единственный вид близости, которого я хочу, – сказал он. – И ты тоже хочешь, так ведь, Эви?

Эви очень хотела отрицать это, но ноги уже начали подгибаться, когда его язык переместился на подбородок, заставляя напрячься каждый нерв. Она склонила голову, чтобы предоставить ему лучший доступ, глаза закрылись сами по себе из-за волны удовольствия, растекавшейся по телу. Финн был все ближе и ближе к ее рту, но так и не касаясь его. Это был мучительный штурм. Она чувствовала, как губы гудят от нетерпения, тогда как он то надвигался, то отступал, снова и снова, пока Эви не испустила отчаянный всхлип и не взяла все в свои руки, наконец впившись в него.

Финн взял поцелуй под контроль, и все ее тело загорелось. Его губы двигались с невероятной силой и нажимом, язык не просил впустить его, просто ворвался внутрь, заставив волосы на голове встать дыбом.

Он ловко подтолкнул ее к ближайшей стене, его мускулистые бедра касались ее. Эви почувствовала выпуклость эрекции на своем животе, когда ее спина ударилась о бетон, его пульсирующий орган будто отбивал барабанную дробь жесткой первобытной мужской нужды. В теле бушевал пожар, кровь на предельной скорости неслась по венам. Эви никогда не испытывала ничего подобного.

Эви чувствовала себя необузданной и дикой, когда его рот атаковал ее снова. Она изо всех сил боролась за преимущество. Эви использовала зубы, иногда покусывая совсем легко, а иногда довольно ощутимо, но Финн отказывался доверить ей контроль.

– Будь ты проклята! – прорычал он и дернул за ее топ, чтобы открыть грудь. – Гори в аду.

– И тебе того же, – прохрипела Эви, подняв руки, чтобы он мог снять топ. Она понимала, что, скорее всего, пожалеет об этом в будущем, но сейчас ей было наплевать.

Финн отшвырнул топ в сторону и снова набросился на ее губы, грубо лаская грудь через кружево лифчика. Было очень волнующе чувствовать его теплые руки на теле, но Эви хотела большего. Она хотела чувствовать и его кожу, не хотела никаких барьеров между ними.

Эви завела руки за спину и расстегнула бюстгальтер, позволив ему соскользнуть на пол. Финн пробормотал что-то одобряющее и оставил в покое ее губы, чтобы начать неистово посасывать грудь. Она громко ахнула, ощущая горячий рот на сжавшейся плоти. Он очерчивал сосок языком, покусывал его, потя гивая, нажимая на него и дразня, этот круговорот удовольствия и боли полностью предал Эви в его власть. Его рот был беспощаден, горяч и настойчив, решителен и опасен, поигрывая с ее чувствительной плотью.

Эви не стала тратить время на его рубашку; вместо этого ее руки сразу направились к ремню брюк, в отчаянной спешке она пыталась расстегнуть пряжку. Он был настолько твердым, что это заставило все ее нутро трепетать от предвкушения и тревоги.

Эви чувствовала его пульсирующий орган, упирающийся в тонкую ткань нижнего белья.

Горячий взрыв поразил ее изнутри, когда она наконец освободила его. Ее рука двигалась вверх вниз по всей длине, сначала медленно, изучая и радуясь тому, насколько он был возбужден.

Финн издал гортанный стон и отвел ее руку, почти грубо толкнул к стене, задрал юбку и пальцами отодвинул трусики, чтобы резко и целенаправленно погрузиться в ее горячую влажную сердцевину.

Эви выгнулась, изнывая от потребности в большем, желая ощутить его, получить его всего. Она чувствовала, как напряжение нарастает внутри, кровь с головокружительной скоростью неслась по венам, опустошая мозг, но принося незабываемые обжигающие ощущения.

Его рот вернулся к ее губам в поцелуе с привкусом отчаяния. Ее тело было в восторге от чувственного удовольствия. Каждый нерв молил о большем. Больше прикосновений, больше поцелуев, клеймивших ее, больше удовольствия, которого она ждала сильнее, чем следующего вдоха.

Финн издал еще один грубый мужской стон из самой глубины горла, когда Эви в нетерпении двинулась вперед. Он поднял ее ногу, закинул себе на талию и вошел настолько глубоко в ее шелковистое тепло, что Эви ударилась головой о стену.

Он яростно впился в ее губы, поглотив стон. Движения внутри ее рождали шоковые волны удовольствия. Она чувствовала наслаждение в каждой части себя от поджатых пальцев ног до кожи головы, которую покалывало оттого, что Финн до сих пор держал ее за волосы.

Это была грубая связь, отчаянная. Финн погружался все глубже и глубже, сильнее и сильнее, его дыхание обжигало.

Эви почувствовала первое слабое трепетание оргазма, еле заметные судороги пробегали по телу, они набирали скорость с каждым толчком. Она чувствовала, как тело следует за волшебным ощущением, все мышцы напряглись перед свободным падением в экстаз.

И внезапно он охватил ее.

Он поднял ее, как гигантская волна, и хорошенько потряс, прежде чем выкинуть на другой берег, истощенную и ослабевшую.

Эви была настолько чувствительной, что ощущала каждую пульсацию оргазма Финна. Она почувствовала, как все его тело застыло перед последней взрывной волной, которая отправила его в собственный рай.

Финн сполз по ней, зарыв голову в изгибе ее шеи, его дыхание было прерывистым и сбивчивым. Ее руки скользнули под распахнутые полы его рубашки, по его спине, запоминая каждый позвонок. Финн вздрогнул, когда она провела пальцами между лопаток, так что Эви решила убрать руку. Но вдруг она нащупала сморщенную плоть шрама, полученного в бою, и ее рука замерла…

Как только Финн почувствовал ее замешательство, он отступил и принялся застегивать брюки, выражение лица снова стало непроницаемым.

– Ты должна была уйти домой, когда я сказал тебе.

– Я не люблю, когда мне указывают, что делать. Ты уже должен был это запомнить.

– Вот, – сказал он и бросил ей бюстгальтер и топ. – Одевайся.

Ее сердце упало. Хотя чего она ожидала? Эви хотела поспорить, но передумала. Почему-то ее не очень прельщал разговор: он полностью одет, а она – с голой грудью. Приведя себя в порядок, она повернулась, чтобы рассмотреть его лицо. Был ли Финн действительно настолько холодным, чтобы выставить ее за дверь, словно ничего не случилось? Пусть это был грубый секс. Пусть все случилось слишком поспешно и жестко, они даже почти не разделись, но все равно это был лучший секс в ее жизни. На короткое мгновение Эви ощутила связь с ним, превосходившую просто физическую. Она чувствовала свою уязвимость в его страстных объятиях, а он потерял себя в ее теле. Только она могла успокоить Финна.

– Позволь мне посмотреть на него, – мягко попросила Эви. – Позволь мне взглянуть на шрам.

Финн грозно нахмурился:

– Я тебе не шоу уродов, Эви. Ты получила то, зачем пришла, а теперь выметайся отсюда.

Эви почувствовала уверенность. Любая реакция была лучше, чем ничего. Раскаленный гнев лучше ледяного равнодушия.

– Ты получил этот шрам, когда погиб твой брат, да? – спросила она. – Тебя ведь тоже чуть не убило.

Он заскрежетал зубами, и его челюсть сжалась.

– Убирайся!

– Ты чувствуешь себя виноватым, потому что умер он, а не ты, – продолжала Эви. – Вот почему ты наказываешь себя, работая столько сверхурочных часов. Ты закрываешься от всех, потому что не веришь, что заслуживаешь счастья.

Она увидела, как его руки сжались в кулаки, а вена на шее запульсировала. Его глаза превратились в кубики голубого льда, твердые и непроницаемые, отдаленные, отталкивающие, сердитые.

– Выметайся, пока я не вышвырнул тебя! – взревел Финн.

Эви вздернула подбородок.

– Я думаю, ты беспокоишься о людях больше, чем хочешь показать, – заявила она. – Возьми хотя бы меня.

Его губы изогнулись в насмешке.

– Только что это и сделал.

Кинжал пронзил ее сердце, но Эви продолжала:

– Ты ненавидишь себя за то, что нуждаешься в ком-то. У нас только что был восхитительный секс, но ты опошляешь все настолько, будто это ничего не значит. Ты сделал из него дешевку, будто просто подцепил очередную девчонку в баре. Но я не очередная девушка на одну ночь. Я та, кто переживает за тебя. Не спрашивай почему, просто так оно и есть!

Финн одарил ее сердитым взглядом:

– Ты закончила?

Эви медленно выдохнула:

– Ты мне не веришь, да? Не веришь, что кто-то может беспокоиться за тебя? Почему ты убедил себя в этом? Почему ты считаешь, что настолько недостоин любви?

– Любви? – Финн выплюнул это слово, будто нечто отвратительное. – Так ты хочешь расценивать то, чем мы занимались? Ты используешь неправильное слово, принцесса. То, что между нами произошло, имеет отличное старое доброе…

Эви закрыла глаза, пытаясь забыть грубое слово, но, естественно, это не помогло. Она снова открыла их и увидела, как Финн смотрит на нее все с тем же издевательским выражением лица. Она чувствовала боль, не поддающуюся описанию. Она была для него всего лишь сексуальным объектом, одной из многих, кого он использовал. Их близость совершенно его не тронула. А ведь она столько раз представляла себе это. Влечение к нему исказило здравый смысл. Эви чувствовала себя оплеванной дешевкой, мусором, для которого больше не было применения.

– А ты на самом деле такой, каким тебя считают, так? – злобно произнесла она.

Финн лениво облокотился на диван и похотливо оглядел ее:

– Если еще когда-нибудь почувствуешь зуд сама знаешь где, принцесса, то просто постучи в мою дверь, я с радостью помогу.

Эви направилась к выходу.

– Даже не мечтай, – сказала она и захлопнула за собой дверь.

Финн оттолкнулся от дивана и выругался. Он только что поступился собственными принципами. Из всех людей он выбрал Эви! Он должен был знать, что она не из тех женщин, которые готовы играть по его правилам. Секс с ней – не просто секс. Она столькими способами могла пошатнуть его уверенность: заинтересованными взглядами, мягким голосом, манерой прикосновения. На крошечное мгновение он потерял себя в ней.

Полностью потерял себя.

Почувствовал то, что не имел права чувствовать.

Он не связывался с эмоциями.

Он не связывался с чувствами.

Он не хотел к ней ничего испытывать. И уж точно не хотел, чтобы она испытывала что-либо к нему. Но секс был умопомрачительным, пусть ему и не хватило изящества. Все, чего жаждал Финн, – глубоко погрузиться в Эви и забыть обо всем, кроме близости.

Это было невероятное ощущение.

Финн совсем не ожидал, что она так легко отдастся ему. Ее тело реагировало на все его действия. Он чувствовал пульсацию шелковистой кожи, сильные спазмы, неровные вздохи, пока они оба приближались к забвению.

Это был не просто секс. Финн чувствовал ростки куда более прочной связи, и это пугало его. Эви показала свою слабую сторону, сослалась на чувства к нему, о которых он никогда не просил, к которым никогда не стремился и которых тайно побаивался.

Эви могла видеть его насквозь, заглянуть внутрь настоящего Финна. Но он был изуродован еще в детстве – смертью брата.

Он был мертв внутри. Но Эви со своим нежным карим взглядом продолжала поглаживать его холодное сердце, она выглядела озабоченной, спрашивала его о здоровье.

Финн не мог впустить кого-то в закрытое и заколоченное сердце. Он больше не хотел ни к кому испытывать чувства. И не хотел, чтобы кто-то испытывал чувства к нему.

Финн привык к одиночеству.

Оно было единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности.