Текст книги "Тысячи осеней. Том 1"

Его негромкий голос, легкий как перышко, смешался с завываниями ветра и разлетелся по всему храму, став зловещим, как бывает только у призраков. Услышав его увещевания, нищие съежились от ужаса. Оставаться в этом жутком месте они уже не могли, как и выступать против куда более сильного противника. Недолго думая, они вскочили на ноги и кинулись куда глаза глядят. Некоторые притом обмочились со страху. Всячески бранить Шэнь Цяо и осыпать его проклятиями они не решились.

Вскоре нищих и след простыл.

– Все-таки надо было им глаза выколоть! – с ненавистью выплюнул Чэнь Гун. – Да что с этим отребьем вошкаться!

Шэнь Цяо ничего ему не ответил. Сам он стоял, сильно напирая на бамбуковую трость, и плечи его, едва белеющие в темноте, так и ходили ходуном, будто ему не хватает воздуха.

Поглядев на него, юноша запоздало сообразил: если Шэнь Цяо только что обратил в бегство целую толпу нищих, то и с ним, Чэнь Гуном, этот человек справится очень просто, можно сказать, играючи. А ведь он, Чэнь Гун, поставил себя выше Шэнь Цяо и всячески им помыкал! Вот же свезло, что сосед пропустил его глупости мимо ушей, а не то…

Чэнь Гуна охватил ужас. Он и сам не понял, как стал почтителен к слепцу.

– Эй, Шэнь Цяо? Господин Шэнь Цяо? Старший Шэнь?

Но только он позвал, как Шэнь Цяо, отступив на шаг к колонне, вдруг навалился на нее спиной и медленно осел на пол…

Чэнь Гун так и остолбенел.

Глава 4
Заоблачный монастырь

Придя в себя, Шэнь Цяо обнаружил над головой потолочную балку, да такую ветхую и гнилую, что думалось: она вот-вот обрушится.

Кто-то тряс его за плечи.

Не понимая толком, где находится, Шэнь Цяо бездумно пробормотал:

– Ну хватит тебе, шиди…

– Какой еще шиди?! – зло огрызнулся Чэнь Гун. Как оказалось, именно он тряс его за плечи. – Два дня и две ночи провалялся! Я на тебя все деньги спустил, и то не хватило своих – пришлось к тебе за пазуху лезть! Кое-как наскреб на три ночи в гостинице! Но если завтра не доплатим, нас тут же выставят, и тогда дорога одна – в заброшенный храм!

На его возмущение Шэнь Цяо откликнулся стоном. Он долго лежал, уставившись пустыми глазами в потолочные балки, сам не зная, на что смотрит.

Заметив полное безразличие Шэнь Цяо, будто его эти заботы совершенно не касаются, Чэнь Гун так разозлился, что дальше уж некуда. Не сдержавшись, он стал еще настойчивее трясти больного за плечи:

– Да скажи уже хоть что-нибудь, хватит на потолок таращиться! Мы в гостинице, я принес тебя сюда, опасаясь, что старичье вернется мстить! Но тебе было так худо, что пришлось звать врача, и он сказать, что у тебя что-то там с ци, какой-то застой, а еще что-то про «внутренний холод»… В общем, дело серьезное! Понаписал нам кучу рецептов, а деньги-то совсем вышли!

Только на этих словах Шэнь Цяо несколько пришел в себя и сказал:

– Пусть не выписывает, пользы от них все равно не будет. Я хорошо знаю свое тело, быстро такое не пройдет.

– Да что проку теперь-то отказываться? – проворчал Чэнь Гун. – Поздно уже! Все тебе купил. Не вернешь же их!

– Ну что ж, – устало проговорил Шэнь Цяо.

Тут Чэнь Гун присел на корточки и заглянул ему в лицо.

– Слушай, раз уж ты так хорошо дерешься, может, мы с тобой уличные представления начнем давать? Или, что еще лучше, давай-ка присоединимся к Союзу Вездесущих! Говорят, у них тут своя ячейка есть. С твоим-то мастерством попасть к ним нетрудно, да и положение высокое займешь, а там, глядишь, и меня подтянешь…

– Что за Союз Вездесущих? – решил узнать Шэнь Цяо и бросил на Чэнь Гуна непонимающий взгляд. Тот же, прочитав в нем недоумение человека наивного и ничего не знающего, кое-как набрался терпения и стал объяснять:

– Они оттого и вездесущие, что берут всякую работу: и на воде, и на суше. На земле их основное занятие – грузы и караваны сторожить, но еще я слышал, будто они за звонкую монету собирают всяко-разные сведения… но да ладно! Короче говоря, союз этот силен и влиятелен! Сам я о них узнал, подслушав чей-то разговор. Ну так что? Вступим в Союз Вездесущих? С хорошей работой тебе не придется каждый день гадать, ну а мне – таскать мешки с рисом! – под конец Чэнь Гун совсем воодушевился и убеждал Шэнь Цяо с заискивающей улыбкой.

Только слепец быстро спустил его с небес на землю. Шэнь Цяо покачал головой:

– Говорил же тебе, я многое не помню. А те удары, которые наносил минувшей ночью, можешь считать лишь озарением, мимолетной находчивостью. К тому же я плохо вижу – кто возьмет меня в союз? Уж лучше тихо и спокойно жить тут и понемногу зарабатывать.

Это возражение подействовало на Чэнь Гуна словно ушат ледяной воды – улыбку с лица мигом смыло. И хотя Шэнь Цяо толком не видел его, но почувствовал, как юноша пал духом.

– Ты еще совсем молод, не думай, что добиться успеха так легко. Помни: мы все-таки не из цзянху, нельзя без оглядки проситься в какой-то союз, чьи порядки не знаю ни я, ни ты… Тебе не кажется, что так не делается?

Несостоявшийся предводитель Чэнь печально возразил:

– Не могу взять в толк, чего это нельзя, зато соображаю, что, таская мешки с рисом, не заработаешь даже на комнату на постоялом дворе. А еще ведь пожрать надо, на лекарства тоже… Раз весь такой правильный, вот скажи, откуда деньжата возьмутся? С неба, что ли, упадут? Красть все, что плохо лежит, и других грабить – это не по мне. И не говори, что я только и делаю, что сижу сиднем да мечтаю, как бы мне все с неба свалилось… – рассуждал юноша, пока не заметил, что Шэнь Цяо схватился за голову. Чэнь Гун тут же всполошился:

– Эй, ты чего?! Не пугай меня так, я же просто сказал!..

Шэнь Цяо с силой сжимал виски, надеясь, что чудовищная боль скоро утихнет. Когда ему немного полегчало, он медленно проговорил:

– Я не буду… присоединяться к Союзу Вездесущих. Пойду, как и хотел… на гору Сюаньду.

– Сюаньду? – удивленно переспросил Чэнь Гун. – А что за гора такая?

Он родился и вырос в уезде Фунин, книг не читал и мало что знал о внешнем мире. О Союзе Вездесущих Чэнь Гун слышал лишь мельком, да и то потому, что вокруг поговаривали, будто в городе у них есть ячейка. О других школах, монастырях и тому подобном Чэнь Гун почти не имел представления – слухи о них доходили редко. Иными словами, этот юноша был бесконечно далек от вольницы-цзянху.

Вместо всех объяснений Шэнь Цяо лишь покачал головой. Ему стало хуже, и на него нашло отупение. Но Чэнь Гун и не думал униматься. Он сердито рявкнул:

– Эй! И это все, что ты скажешь?! Я так-то на врача и лекарства все свои деньги спустил! Даже не думай не вернуть долг!

– Завтра я снова выйду гадать и через несколько дней все тебе отдам, – успокоил его Шэнь Цяо.

Только тогда Чэнь Гун понял, что его знакомец ни капли не заинтересован в том, чтобы присоединиться к Союзу Вездесущих, и тотчас приуныл. Сам он ничего собой не представлял и мог предложить только грубую силу, да и ту получил, таская мешки с рисом. Кому он нужен без Шэнь Цяо?

– Так что за гора такая? Я про Сюаньду, – вернулся к прежнему разговору Чэнь Гун.

– Просто гора.

Терпение юноши было на исходе, и он снова вскричал:

– Да ну тебя! И так понял, что гора это! Я про другое спрашиваю! Зачем она тебе?

– Сам не знаю, – честно признался Шэнь Цяо. – Мне сказали, что я оттуда, вот и хочу сходить посмотреть.

– А где она?

– На самой границе между государствами Ци, Чжоу и Чэнь.

– Так далеко? – опешил Чэнь Гун. – Ну а как ты сюда попал?

– Рассказывал же, – устало напомнил Шэнь Цяо. – Я ведь ударился головой и многое позабыл. А если бы помнил, разве сказал бы, что хочу сходить посмотреть?

Чэнь Гун задумался.

– Давай так: я пойду с тобой, а деньги можешь не возвращать. Лучше научи-ка парочке приемов, чтобы я тоже мог завалить шестерых-семерых разом. Как дойдем до границы Чэнь, я присоединюсь к Союзу Вездесущих, а ты направишься на свою гору Сюаньду. Ну? Что скажешь?

– Но ведь уезд Фунин – твоя родина, – заметил Шэнь Цяо. – Здесь тихо и спокойно, война и засуха обошли этот край, когда в большом мире все по-другому. Мне нужно на запад, и чем ближе я буду к границам Ци и Чжоу, тем чаще стану встречать недобрых людей. Вот только мне деваться некуда, а тебе-то зачем проделывать такой путь, рискуя жизнью?

Но описанные трудности ничуть не испугали Чэнь Гуна – он даже в лице не изменился, а когда дослушал Шэнь Цяо, смело возразил:

– Мои отец с матерью давно померли, родной дом присвоила мачеха и ее дети. Чем до конца своих дней таскать рис на горбу, не стоит ли попытать счастья? Поискать лучшую долю на чужбине? Сам ведь сказал, что я гожусь для военной службы, так? Ну и вот, надобно идти туда, где сейчас война и нужны солдаты. Не хочу больше рохлей быть, чтоб всяк мною помыкал – даже распоследний нищий! Не хочу, чтоб кто-то глядел на меня свысока!

Шэнь Цяо внимательно его выслушал и, помолчав немного, дал свое согласие:

– Что ж, как пожелаешь.

Не успел он договорить, как Чэнь Гун бухнулся на колени перед его постелью.

– Учитель, примите поклон от ученика!

От этого зрелища Шэнь Цяо не знал, смеяться ему или плакать. Уголки губ у него дернулись, и он велел:

– Встань. Я не беру учеников, да и не могу их брать. Те приемы, что ты увидел, я теперь целиком и не вспомню. В лучшем случае могу научить тебя тому, что знаю сейчас. Насколько они будут полезны, мне неведомо, а потому тебе не стоит почитать меня как учителя.

– Хорошо! – весело отозвался Чэнь Гун, вскакивая на ноги. – Только ты ведь старше, так что буду звать тебя братцем-сюнчжаном. Уж заступись, если меня будут обижать!

На это Шэнь Цяо улыбнулся, но возражать не стал. К тому же его снова клонило в сон.

Чэнь Гун поглядел на то, как его братец-сюнчжан клюет носом, и, сообразив, что тот и не думает вставать, отправился прочь из комнаты. Все равно делать здесь было нечего.

* * *

Сорвавшись с горной вершины, Шэнь Цяо получил тяжкие раны и переломал себе почти все кости; несколько дней его жизнь висела на волоске. Впрочем, за три месяца, что он провел в усадьбе Чистой Луны, Шэнь Цяо вполне оправился: кости его срослись, раны затянулись. Он как будто полностью излечился, однако это была лишь видимость. Настоящие повреждения затронули его пять плотных и шесть полых органов, что неизбежно сказалось на его боевом искусстве, которое он почти утратил. Теперь у него не было ничего, кроме обрывков разрозненных воспоминаний да искалеченного тела. И восстановиться полностью казалось ему непосильным трудом – проще сказать, чем сделать.

Любой бы на месте Шэнь Цяо едва ли пережил такой удар судьбы, сравнимый с прямым попаданием молнии, однако бывший настоятель горы Сюаньду и не думал сетовать на свою долю. На памяти Чэнь Гуна скорее это он постоянно раздражался и выходил из себя, а не его тихий спутник, принимающий тяготы со смирением.

Когда три дня вышли, оба не стали возвращаться в заброшенный храм, а договорились с хозяином постоялого двора о цене пониже и сняли комнату на месяц. И все это время Шэнь Цяо провел в заработках на улице, гадая по костям у храма Цзян Тайгуна, пока Чэнь Гун по-прежнему трудился в рисовой лавке. Вечерами, вернувшись в снятую комнату, он слушал наставления Шэнь Цяо и учился боевым искусствам. Задатки у юноши были неплохие, и к концу месяца изученные приемы он показывал сносно. Однако без внутреннего дыхания все его старания ничего не стоили. Нет, Чэнь Гун мог дать отпор местным бродягам и кое-как отбиться от толпы нищих, но в поединке с настоящим мастером боевых искусств его ждало лишь разгромное поражение.

Покончив с делами и собрав деньги в дорогу, Шэнь Цяо и Чэнь Гун покинули уезд Фунин и направились на запад.

С того самого дня, как Шэнь Цяо попросили из усадьбы Чистой Луны, он больше не встречал ни Юй Шэнъяня, ни других адептов неправедного пути, хотя им до уезда Фунин было рукой подать. Весь месяц Шэнь Цяо от рассвета до заката гадал перед храмом Цзян Тайгуна, и каждый, кто попадался ему, был в высшей степени зауряден, как и всякий прохожий в пестрой шумной толпе, наводнившей праздничную ярмарку. Глядя на этих простецов, Шэнь Цяо чувствовал, что он совсем отдалился от мира цзянху, потерял с ним всякую связь, и оттого порой думал, что, пожалуй, и нет никакой нужды идти на гору Сюаньду. В конце концов, провести остаток жизни в уезде Фунин – далеко не худший исход.

Однако собственное тело всячески противилось такому решению. Время от времени Шэнь Цяо чувствовал давящую боль в груди; в ненастную погоду кости нестерпимо ныли, а плоть будто бы кололи невидимой острой иглой; истинная ци бродила по всем органам и членам как вздумается, а не протекала как следует; в голове мелькали старые воспоминания. Все это и многое другое без устали напоминало Шэнь Цяо, что прежним он не стал и здоровье себе не вернул.

Чтобы попасть на гору Сюаньду, Шэнь Цяо надо было пройти через крупный округ Хуайчжоу, расположенный к западу от уезда Фунин. Поскольку Хуайчжоу граничил с землями государства Чжоу, Гао Вэй, император Северной Ци, послал туда армию и с тех пор всех губернаторов округа назначал сам. Но даже этого было мало: то и дело надзора ради в Хуайчжоу приезжали генералы и высшие сановники, дабы после вернуться к императорскому двору с донесением. Нередко по всему округу вводили военное положение и назначали дозоры. Но больше всего отличился нынешний губернатор Хуайчжоу, Шэнь Буи, который сотворил неслыханное дело.

Как известно, в те времена Поднебесная пребывала в раздробленности, однако все ее государства неизменно торговали между собой. Но едва Шэнь Буи вступил в должность, как тут же приказал запретить всякую торговлю с Северной Чжоу, а пойманных на сделке карать нещадно. Императору он объяснил это тем, что среди торговцев нередко скрываются чжоуские шпионы, и, если не принять меры, они рано или поздно выявят расположение пограничных вой ск, солдатских казарм и выведают другие важные сведения. В то же время он предложил императору Гао Вэю запретить приграничную торговлю и в других округах Ци, на что тот, пусть и не принял предложение, похвалил Шэнь Буи за преданность и объявил ему официальную благодарность.

В делах управления Шэнь Буи не щадил живота своего. Вдобавок он умело подхалимничал перед сановниками и знатью империи Ци, а потому высокопоставленные царедворцы не раз хорошо отзывались о нем при императоре. Вот так, легкими шагами, он и поднялся, как говорится, к синим облакам: из жалкого начальника уездной стражи сделался губернатором.

Добравшись до округа Хуайчжоу, Шэнь Цяо и Чэнь Гун решили не входить в его крупнейший город, а остановиться в буддийском Заоблачном монастыре, расположенном неподалеку. Оба понимали, что за комнату на постоялом дворе придется раскошелиться, а так, переночевав с монахами, они без трат зайдут в город, пополнят припасы и уже к вечеру продолжат свой путь к горе Сюаньду.

Надо сказать, буддийский Заоблачный монастырь пускай и назывался монастырем, но на деле был едва ли больше того заброшенного храма, где Шэнь Цяо и Чэнь Гун нашли свой приют. Проживали там трое, и оттого флигель разделили на три комнаты: одна для самого настоятеля, другая – для двух молодых призренных монахов и третья для посетителей. В последней стояли широкие деревянные нары на несколько человек.

Привыкший к лишениям Чэнь Гун тут же счел условия хорошими, тем более совсем недавно он спал в заброшенном храме, где у него не было даже одеяла, не то что постели. Что до Шэнь Цяо, то он отличался легким нравом и уступчивостью, к тому же привык довольствоваться тем, что имеет, так что против скудных удобств монастыря он и не подумал возражать.

Однако, заглянув во флигель, оба тотчас обнаружили еще несколько путников, пришедших в монастырь раньше них. Все четверо были молодыми мужчинами, и поклажа их состояла из двух огромных сундуков.

Чэнь Гун всегда относился к незнакомцам враждебно и располагать к себе других не умел. Вот и в этот раз он встретил вынужденных соседей настороженно: не поздоровался с ними и никакого разговора не завел. Что до Шэнь Цяо, то он бы и рад учтиво обратиться к таким же путникам, как они сами, но, к несчастью, плохо видел в сумерках и черт этих людей не разбирал. Его извиняло еще и то, что все четверо как будто не желали привечать их и вступать в какие-либо беседы. Оглядев Чэнь Гуна и Шэнь Цяо с головы до ног, четверка про себя отметила, что оба одеты бедно, да и походка у них не то чтобы верная, стало быть, боевыми искусствами они не владеют. Заметив это, люди Союза тут же решили, что их соседи не стоят никакого внимания.

Немного погодя в комнату для гостей вошли молодые монахи с матрасами и одеялами и тоже улеглись на нары. Те, стоит сказать, были не так уж широки, однако шестеро на них еще худо-бедно помещались. Но когда прибавилось еще двое монахов, стало совсем невмоготу. Не выдержав давки, Чэнь Гун возмущенно пробормотал:

– И шестеро уже много, а тут еще двое!

Один из молодых монахов услышал его и шепнул в ответ:

– Уважаемый благодетель, среди прочих гостей есть молодая женщина. Неуместно ей будет почивать среди мужчин, вот мы и оставили ей комнату, а сами пришли сюда, ибо помогая другим, помогаешь себе.

Поспорить с этими соображениями было нельзя, ведь женщины действительно спят отдельно от мужчин. Но Чэнь Гун все равно остался недоволен и уж было собрался что-то сказать, но тут заметил мечи у четырех мужчин, сопровождающих гостью, и мигом прикусил язык. Заодно он углядел кое-что и от этого пришел в радостное возбуждение.

После гостей монастыря пригласили на ужин. По пути в трапезную Чэнь Гун потянул Шэнь Цяо за руку, чтобы шепнуть:

– Заметил, да? Все четверо из Союза Вездесущих! И на платьях, и на сундуках они носят метку Союза! Я тут же узнал ее, ведь такую же видел в уезде Фунин!

Шэнь Цяо улыбнулся ему и покачал головой:

– Я же плохо вижу, как мне заметить?

Но его слова нисколько не погасили радостный пыл Чэнь Гуна. Как будто не слыша, он спросил:

– Как думаешь, если при случае я с ними заговорю и понравлюсь им, они согласятся взять меня к себе?

Шэнь Цяо прекрасно понимал, что для Чэнь Гуна попасть в Союз Вездесущих – не мимолетная прихоть, а горячее желание, настоящая мечта. За весь долгий путь юноша так и не передумал. Однако при всем этом Шэнь Цяо не хотел его обнадеживать. Немного помолчав, он начал издалека:

– Думаю, тебе лучше отказаться от этой затеи…

– Почему это? – удивился Чэнь Гун.

– Я заметил, как ты всячески стараешься к ним подступиться и расположить к себе, однако они не обратили на тебя ни малейшего внимания. И во флигеле те четверо не проронили ни слова, стало быть, держатся настороженно и не готовы вести беседы с чужаками. Не исключено, что они и вовсе не желают нас видеть. Другими словами, все твои попытки заранее обречены на неудачу.

Чэнь Гуна его ответ не обрадовал, однако не признать правоту своего братца-сюнчжана он не мог. Наконец он раздраженно выпалил:

– Хм! Так они с презрением глядят на простой люд? Ну погодите! Придет время, и я стану главарем над вами! И уж тогда вы будете ползать передо мной на коленях, а я вами – помыкать!

Шэнь Цяо прекрасно понимал, что такие слова рвутся из Чэнь Гуна лишь оттого, что ему нелегко пришлось и с раннего детства он пережил многие горести. Натерпевшись от мачехи, он теперь всячески пытался взять верх над другими, отчего переубедить юношу в двух словах было трудно, и Шэнь Цяо не стал его уговаривать.

В Заоблачном монастыре вели жизнь тихую и скромную, а потому путникам пришлось довольствоваться лишь постными кушаньями, притом чрезвычайно простыми. Им подали рисовую кашу да несколько блюдец с закусками из моченых овощей, которые заготовили сами монахи обители. Впрочем, пища оказалась достаточно вкусной.

Шэнь Цяо ел очень медленно, а вот Чэнь Гун так расстроился от того, что не удалось завязать знакомство с людьми из Союза Вездесущих, что ему и рис в горло не лез. Наскоро проглотив несколько ложек каши, он поспешил вернуться во флигель.

Едва он ушел, как к трапезе присоединились еще двое из тех, кто остановился в монастыре на ночлег. И хотя Шэнь Цяо теперь мог отличать свет от тьмы, но отчетливо предметы не видел, а если пытался куда-нибудь долго всматриваться, его глаза начинали нещадно болеть. Обычно он предпочитал всюду ходить с закрытыми глазами и размыкать веки только в крайнем случае, когда ничего другого не оставалось. Поэтому, когда в трапезную вошли еще двое и тоже сели за длинный стол, он различил лишь то, что они будто бы носят юбки, как и положено женщинам.

Очень скоро Шэнь Цяо догадался, что люди из Союза Вездесущих сопровождают какой-то чрезвычайно важный груз, отчего и не могут всей компанией ужинать: кто-то должен стеречь сундуки. Такой вывод он сделал лишь по тому, что за столом сидело только двое из четырех, а еще двое были, скорее всего, женщинами, которым отдали комнату молодых монахов. Разумеется, Шэнь Цяо и не подумал лезть в чужие дела. Доев кашу, он потянулся за бамбуковой тростью, чтобы тоже удалиться во флигель.

Но тут раздался стук. Видимо, трость откатилась от него и упала на пол. Шэнь Цяо нахмурился. Он даже не успел коснуться ручки, а ни с того ни с сего она повалиться не могла.

– Это я по неосторожности задела трость. Извините меня, господин, – следом совсем близко раздался нежный голос, и какая-то девушка быстро нагнулась, чтобы подобрать трость и вручить Шэнь Цяо.

– Ничего страшного, – сказал он, принимая ее, после чего поднялся, вежливо поклонился и засобирался уходить.

Но незнакомка так просто его не отпустила:

– Раз мы встретились, значит, так суждено. Могу ли я узнать имя господина?

– Моя фамилия Шэнь, – спокойно ответил Шэнь Цяо.

– Господин Шэнь держит путь в город? – стала расспрашивать его девушка.

– Да, в город.

– Но ведь там полно гостиниц и постоялых дворов. Почему же господин решил переночевать в маленьком ветхом монастыре, а не подыскал комнату сразу в городе?

Очевидно, она прощупывала, что за человек перед ней, и будь на месте Шэнь Цяо кто-нибудь другой, он бы непременно задал встречный вопрос: «Отчего допрашиваете? Сами же остановились тут, так почему другим не даете?» Но Шэнь Цяо с его мягким нравом решил ответить честно:

– В дорогу мы собрали мало средств. Если станем ночевать в городской гостинице, потратим больше разумного. Мы решили остаться здесь до утра и с первыми лучами войти в город, чтобы в постоялом дворе не было необходимости.

Речь его звучала приятно и учтиво, и сам облик Шэнь Цяо невольно располагал к нему. Да, он носил халат-пао из грубой холстины, но выглядел опрятно и приятно, отчего нельзя было отнестись к нему с пренебрежением. Однако он ничем не походил на Чэнь Гуна ни характером, ни манерами, и это было уже подозрительно. Когда два настолько разных человека путешествуют вместе, у любого в голову закрадется вопрос, что их связывает, не надо ли проявить здесь бдительность и все разузнать. Другое дело, что для мира цзянху они по-прежнему были простецами, далекими от боевых искусств.

Его объяснение звучало разумно и справедливо, и Юнь Фуи (так звали незнакомку) не нашла в нем ничего подозрительного, поэтому тут же сердечно извинилась:

– Простите меня за дерзость, и прошу, не корите меня. Меня зовут Юнь. Юнь Фуи.

Шэнь Цяо кивнул.

– Приятного ужина, дева Юнь. С вашего разрешения, ничтожный Шэнь отклоняется.

– Берегите себя, господин, – вежливо попрощалась она.

Прощупывая дорогу бамбуковой тростью, Шэнь Цяо медленно вышел из трапезной. Провожая его взглядом, Юнь Фуи чуть нахмурилась, но ничего не сказала.

Зато подал голос Ху Юй, один из ее подчиненных, сидевший рядом:

– Заместительница главы, боюсь, эти двое неслучайно заявились сюда. На паренька-то плевать, а вот этот Шэнь… Он вроде слепец, так чего его понесло незнамо куда? Что ему в других землях понадобилось? Может, и на то, что мы охраняем, покушается?

Услышав эти соображения, его старший брат-близнец Ху Янь закатил глаза.

– Будто бы ты один заметил, а заместительница – нет!

– Я сейчас проверила его, – вступила в спор Юнь Фуи. – У него нет внутренней ци, к тому же моего имени прежде не слышал. Скорее всего, не притворяется… В любом случае этой ночью нужно быть начеку. Сперва я рассудила, что в городе оставаться опасно – слишком много глаз и длинных языков, но теперь мне кажется, что и это решение не из лучших. – Что же за редкое сокровище мы охраняем? – невольно забеспокоился Ху Юй. – С того дня, как мы пустились в путь, на нас уже дважды нападали, и каждая шайка наемников была сильнее предыдущей. Дорога отсюда до Цзянькана неблизкая, к тому же она рано или поздно поведет на юг. Как бы не случилось чего… Если груз потеряем – это еще не беда, куда страшнее запятнать доброе имя Союза Вездесущих.

Сопровождать груз отправили всего несколько человек, но в Союзе Вездесущих они были лучшими из лучших. К тому же с ними пошла сама заместительница главы. Иными словами, охрана была самая надежная, но даже так они не решались ослабить бдительность.

Услышав слова подчиненного, Юнь Фуи покачала головой:

– Глава отдал строгий приказ: во что бы то ни стало доставить груз в Цзянькан. Кстати, от него пришла весточка: глава спешит в округ Лочжоу, чтобы встретить нас там. И когда это произойдет, мы все вместе двинемся на юг.

Услыхав, что глава будет ждать их неподалеку, Ху Янь и Ху Юй тотчас приободрились и стали живо обсуждать, что такого хранится в сундуках, раз для их охраны снизошла верхушка Союза Вездесущих.

В ту пору влияние Союза Вездесущих распространялось по обе стороны Великой Реки, и за многие годы они успели взять и безупречно исполнить бесчисленное множество заказов. Однажды им довелось сопровождать императорские сокровища, но даже тогда не приходилось уделять грузу столько внимания. Неслыханное дело! Сначала за сундуками отправили глядеть Юнь Фуи, заместительницу главы, а потом и сам глава решил сопровождать груз!

Что до братьевблизнецов, то они принадлежали к школе Драконовых Врат и успели прославиться в цзянху как достойные мастера боевых искусств. Однако Ху Янь и Ху Юй были еще юны и не так уж опытны, поэтому два нападения подряд вовсе не испугали их, а лишь раззадорили. В отличие от них, Юнь Фуи мучила неясная тревога.

– Как бы то ни было, нужно смотреть в оба, пока нас не встретит глава, – подытожила она.

* * *

На храм опустилась ночь.

Обычно в пригороде куда тише, чем в самом городе, но тишина в округе стояла особая, пугающая. Все легли рано, ведь с наступлением темноты в маленьком монастыре решительно нечего делать. И Шэнь Цяо вместе со всеми спал на широких нарах.

Кроме Ху Яня и Ху Юя груз сопровождали два предводителя местной ячейки Союза Вездесущих, и в мастерстве они значительно превосходили братьевблизнецов. Даже по меркам цзянху такая охрана производила особое впечатление. Впрочем, Чэнь Гун, далекий от мира боевых искусств, и без знания, кто они такие, впечатлился не на шутку. Он и так чуял, что эти люди могущественны и искусны.

Чтобы вступить в Союз Вездесущих, он из кожи вон лез, стараясь показать себя во всей красе и хоть как-то завести беседу с наемниками, но те, как говорится, на радушное лицо показали лишь равнодушную задницу – на него попросту не обращали внимания. Даже к Шэнь Цяо они отнеслись приветливее, чем к Чэнь Гуну.

Несколько неудачных попыток обескуражили Чэнь Гуна, и он, улегшись на нары, сперва едва ли не лопался от злости, но потом решил, что ему просто не хватило пыла и чистосердечности, а потому надо утром еще раз переговорить с ними и как следует объяснить, что он хочет попасть в Союз Вездесущих. И что готов взяться за любую работу: хоть двор мести, хоть на посылках быть. Кто знает, вдруг согласятся?

Упиваясь своими мечтами, Чэнь Гун никак не мог заснуть. Наконец, поворочавшись с бока на бок, он неожиданно уловил чутким ухом, как люди Союза зашевелились. Двигались они легко и почти неслышно. Мигом встали, оделись, обулись… Не успел Чэнь Гун и глазом моргнуть, как их уже след простыл. Он подивился, куда это они собрались глубокой ночью, и уж было встал поглядеть, но вдруг чья-то рука высунулась сбоку и ловко придавила его к постели.

Чэнь Гун страшно перепугался, но тут запоздало сообразил, что спит на нарах не один, а вместе с Шэнь Цяо. Он-то и поймал его, не давая встать. – Не ходи. Лучше оставаться здесь, – прошептал Шэнь Цяо.

– Да я только дверь чуть-чуть приоткрою и в щелочку погляжу. Никто и не заметит! – возразил Чэнь Гун, вырвался из его хватки и пошел к двери.

Снаружи раздавались чьи-то крики, удары и звуки возни.

Чэнь Гун насторожился и от страха весь окаменел, но в то же время он вдруг испытал необъяснимое воодушевление. Все-таки теперь-то он на шаг ближе к миру цзянху! И тот оказался ровно таким, каким он его и представлял.

Однако приоткрыть дверь и посмотреть в щелочку Чэнь Гун не успел. Стоило ему прикоснуться к полотну, как пальцы ни с того ни с сего онемели, створки сами собой с грохотом распахнулись, и на него налетел ураганный ветер! Увернуться или отскочить юноша не смог – его просто отбросило. Пролетев с громким воплем назад, он кое-как приземлился на ноги, но не удержался и завалился, стукнувшись спиной о нары, отчего снова взвыл.

Но это был еще не конец. Вдруг кто-то взял его за горло мертвой хваткой и без каких-либо усилий вынес из комнаты. Чэнь Гун и сообразить толком не успел, как оказался снаружи. Юноша в ужасе вытаращил глаза, не смея и пикнуть. Ноги его шкрябали, не доставая до земли, а когда он с горем пополам все же уперся носками, послышался издевательский смех. Следом кто-то спросил:

– Третий господин, ну не дурак ли ты? И так ведь ясно, что парнишка никакими боевыми искусствами не владеет! Как такой может состоять в Союзе Вездесущих? Так зачем он тебе?

– Что?! Он не из Союза? Чтоб тебя! То-то мне показалось, уж больно легко я его поймал! То есть дрянь одна? Бесполезный выродок?

Разразившись площадной бранью, мужчина еще сильнее сжал горло Чэнь Гуна. От боли из глаз юноши брызнули слезы.

«Ну все. Конец, – с горечью подумал Чэнь Гун. – Моя песенка спета!»

Теперь он горько жалел, что не послушался Шэнь Цяо. Не полез бы к двери – и теперь лежал бы себе спокойно в комнате… Но нет, приспичило же поглазеть!

Как бы ему ни мечталось, но мир цзянху остался для Чэнь Гуна совсем далек, а вот смерть уже дышала ему в лицо. Шею пронзила острая боль – верный признак того, что ему вот-вот раздавят гортань…

Но тут напавший удивленно вскрикнул и выпустил горло Чэнь Гуна. Получив свободу, юноша в бессилии упал на колени и закашлялся.

Напавшего звали Мужун Сюнь, и он знал, что в комнате кроме бесталанного юноши есть еще кто-то, но, расправляясь с жертвой, даже не подумал проверить, что за человек там затаился. Он никогда не брал в расчет простецов, далеких от мира цзянху, и уж никак не ожидал, что кто-то помешает ему издеваться над пойманной дрянью; что ему вообще посмеют ответить.