Текст книги "Тысячи осеней. Том 1"

Но тут откуда ни возьмись появляется бамбуковая трость и обрушивается на Мужун Сюня. Самая обычная, почти невесомая, она не хранила ни капли истинной ци. Сперва Мужун Сюнь подумывал просто перехватить ее, но, едва коснувшись его ладони, трость странным образом ускользнула и ударила его прямо в жизненную точку на спине. Точнее, попыталась ударить – Мужун Сюнь ловко увернулся. Вот только для этого ему пришлось отпустить пойманного простеца.

Прищурившись, Мужун Сюнь оглядел своего нежданнонегаданного противника и возмущенно выкрикнул:

– Ты кто такой?!

– Мы не из Союза Вездесущих и не имеем к вольнице-цзянху никакого отношения. Просто остановились на ночлег, а этих людей не знаем. Прошу вас оказать снисхождение и отпустить нас, – вежливо объяснил Шэнь Цяо.

Во мраке ночи он ничего не различал и не мог сообразить, где стоит напавший. Шэнь Цяо только и оставалось, что весьма приблизительно выбрать нужную сторону и, сложив руки, учтиво поклониться.

Это не ускользнуло от внимания Мужун Сюня. Не удержавшись, он воскликнул:

– Да ты же слепой!

Глава 5
«Заблуждения»

В ту ночь в маленьком Заоблачном монастыре случилась большая суматоха: как говорится, поднялся ветер, облака сбежались. И хотя Юнь Фуи готовилась к тому, что придется изрядно похлопотать и потревожиться, но события приняли совсем уж неожиданный оборот.

Встретив врага, Юнь Фуи без промедлений ударила перед собой ладонью, направляя в противника свирепый воздушный поток, отчего рукав ее одежд взмыл, а сама она грациозно воспарила и отплыла назад. Каждым своим движением Юнь Фуи напоминала танцующую небожительницу. Поглядев на ее изящную руку, никто бы не догадался, что в ней таится ужасающая сила.

Взметнулись рукава противника – и навстречу потоку устремились два тонких, точно крылышки цикады, сияющих лезвия, чья форма напоминала ивовые листья. Срезав поток и развеяв его без следа, они тотчас вернулись в рукава, будто и не бывало.

Юнь Фуи догадалась: ей достался страшный противник.

– Летящее облако дождем лепестков пролилось, но на платье нет и следа… Что ж, поистине достойно заместительницы главы прославленного Союза Вездесущих! Говорят, раз Юнь Фуи – женщина, стало быть, всего лишь марионетка в руках главы, но, боюсь, они жестоко ошибаются. Им явно не довелось испытать умения заместительницы Юнь!

Едва закончив говорить, противник направил в Юнь Фуи ответный воздушный поток, и тот беззвучно устремился к ней. Уловив его обостренными чувствами, она изменилась в лице. Держаться столь же непринужденно, как это было в начале схватки, Юнь Фуи уже не могла. Ее ладони так и запорхали, оставляя в воздухе послеобразы в форме цветков лотоса. Одно мгновение – и Юнь Фуи заслонилась невидимой, но неприступной стеной из истинной ци, и эта преграда полетела навстречу потоку.

Две силы столкнулись, потоки истинной ци проникли друг в друга. Юнь Фуи тут же почувствовала, что внутренняя ци противника крайне переменчива и непредсказуема. Она колола подобно иглам, настойчиво выискивала у своей цели бреши и впивалась всюду, где могла просочиться. Вонзившись в ладонь, вражеская ци обожгла Юнь Фуи холодом, что пробирал до костей: студил и кровь, и плоть. Уже поздно было убирать выставленные руки, равно как и бежать. Противник не давал ей ни малейшего шанса отступить и все посылал воздушные волны одну за одной – те накатывали на Юнь Фуи подобно водам весенней реки.

Выгадав подходящее время, Юнь Фуи поспешила спуститься, верно решив, что такого натиска ей не выдержать. Но только она оказалась на земле, как почувствовала давящую боль в груди. Рот ее наполнился кровью, однако Юнь Фуи не сплюнула ее, а проглотила. Видно, те волны истинной ци нанесли ее нутру немало повреждений, и с ними противостоять врагу было невозможно. Впрочем, Юнь Фуи предпочла сохранить лицо, а не признавать поражение. Отступив, она как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Кто же вы, ваше превосходительство?

Заметив, что противница достойно приняла урон и не скривилась от боли, мужчина не сумел сдержать удивления и восхищенно воскликнул:

– Ты и вправду не лишена способностей! В империи Ци уже мало кто способен выстоять против удара моей ладони!

– Кто же вы, ваше превосходительство? – настойчиво повторила Юнь Фуи.

Услышав ее вопрос, мужчина напустил надменный вид, презрительно усмехнулся и неторопливо заложил руку за спину.

– Не забывайте, что вы на нашей земле. К тому же пытаетесь вывезти государственные ценности. Как может императорский двор остаться в стороне? Впрочем, если Союз Вездесущих передаст нам заказанный груз, я не стану чинить вам препятствий и обещаю благополучное отступление за пределы наших владений.

Узнав, что в деле замешан императорский двор, Юнь Фуи страшно перепугалась – сердце так и екнуло. Однако она тотчас опомнилась и поспешила уточнить:

– Значит, вы служите при дворе? Неужели вы и есть Мужун Цинь?!

Следует сказать, что Мужун Цинь был вовсе не простым человеком. Он происходил из мужунов, а те после падения варварского царства Янь весьма долгое время (в Поднебесной успело смениться несколько династий) скитались по свету. Ныне именно Мужун Цинь возглавлял клан мужунов и, хотя кичился тем, что будто бы происходит из царского рода, состоял на службе у Гао Вэя на правах сторожевого пса. Будучи лучшим мастером боевых искусств в империи Ци, он стал известен везде и всюду, и многие спешили польстить ему, дабы тем самым снискать его расположение и заручиться поддержкой.

Явись Мужун Цинь в любой другой день, и Юнь Фуи не побоялась бы с ним сразиться, но, на беду, этот прославленный мастер нацелился не на ее саму, а на груз, порученный Союзу Вездесущих. И, судя по всему, Мужун Цинь был полон решимости его заполучить.

В таком случае…

– Где Лю Цинъя и Шангуань Синчэнь? – едва заметно нахмурившись, окликнула подчиненных Юнь Фуи.

Она обращалась к братьямблизнецам Ху Яню и Ху Юю, что пришли ей на подмогу. А спрашивала она о предводителях двух местных ячеек Союза Вездесущих.

Заслышав вопрос, Ху Янь перепугался:

– Предводители Лю и Шангуань остались во флигеле сторожить сундуки. Не может быть, чтобы они…

Сообразив, что произошло, Юнь Фуи горько пожаловалась:

– Не ожидала я, что выдающийся глава Мужун, лучший среди мастеров империи Ци, нанесет удар исподтишка, да еще и подчиненных с собой приведет! Если слухи о том разойдутся по всей Поднебесной, вас поднимут на смех, не иначе!

Мужун Цинь на ее замечание лишь расхохотался.

– В игру вступила заместительница Юнь, а значит, нельзя браться за дело спустя рукава. Разве своим пренебрежением я не оскорблю вас? Впрочем, сегодня ночью в монастыре засели не только мы… Повсюду затаились крысы, попрятались в своих норах и пока не дают о себе знать!

Он умолк, и никто не посмел возразить ему. Повисла мертвая тишина.

Юнь Фуи нахмурилась. Она запоздало сообразила, что настоятеля монастыря и молодых монахов нигде не видать, хотя их гости порядочно расшумелись. Надо думать, они так перепугались, что со страху попадали в обморок и лежат теперь где-нибудь… Или же с ними случилось большое несчастье?..

Но только она задумалась об этом, как объявилось еще несколько противников. То были Мужун Сюнь и Тоба Лянчжэ, посланные Мужун Цинем осмотреть сундуки. Они вели за собой пленников: двух предводителей Союза Вездесущих и пойманных Шэнь Цяо и Чэнь Гуна.

– Глава, в сундуках, кроме барахла, ничего нет. Искомого мы не нашли! – едва войдя, доложил Тоба Лянчжэ и с силой толкнул Чэнь Гуна – тот не удержался и повалился на землю.

Всю дорогу Чэнь Гун так мычал и стонал от боли, что порядочно надоел поймавшим его, и те надавили ему на «точку немоты». Теперь юноша только и мог, что извиваться всем телом и корчить страдальческие гримасы, но больше ни писка, ни визга от него не слышали.

С Шэнь Цяо обращались чуть лучше. Быть может, из-за неожиданного мастерства, которое тот показал, пытаясь отбить Чэнь Гуна. Встретив сопротивление, Мужун Сюнь с тех пор его несколько опасался, но и обходился уважительнее, а потому не волочил Шэнь Цяо за собой, а только крепко стискивал ему плечи.

Что до Лю Цинъя и Шангуань Синчэня, то оба привыкли внушать благоговейный трепет, держаться важными господами и своего превосходства над другими никогда не скрывали. Но после того как их избили, предводители местных ячеек Союза Вездесущих выглядели откровенно жалко. Удары противников попали едва ли не во все жизненные точки этих двоих, прервав потоки истинной ци, и теперь Лю Цинъя и Шангуань Синчэнь еле стояли. Стиснув зубы, они хранили суровое молчание, отчего было ясно, что никаких сведений из них не вытянешь.

Мужун Цинь мельком глянул на предводителей и снова обратился к своей высокопоставленной противнице:

– Заместительница Юнь, если тебе дороги жизни подчиненных, сейчас же передай нам искомое, и мы оставим вас в покое.

Юнь Фуи нарочито громко вздохнула и заметила:

– Не иначе как глава Мужун желает отобрать наш груз. Что ж, мои умения уступают вашим, так забирайте все, что вам угодно, – как я могу возражать? Все лежит в тех сундуках, что сторожил во флигеле предводитель Лю и остальные.

На ее предложение Мужун Цинь криво усмехнулся.

– Будто мы не знаем, что эти два сундука вы везете для отвода глаз! Не стоит держать других за дураков, заместительница Юнь. Уверен, то, что мы ищем, ты всегда носишь при себе, не решаясь оставить ни на мгновение!

Слова Мужун Циня удивили всех. Не только его спутники, но и подчиненные Юнь Фуи повернули к ней головы – та заметно помрачнела.

– Неужели глава Мужун перехватил слухи о нас и сразу же им поверил? Не стоило за нами гнаться. Эти два сундука нам вверили для того, чтобы мы благополучно доставили их в Чэнь. Владелец их прекрасно известен, и, если уж зашла о нем речь, скажу, что это покойный Сюэ Жун, ваш бывший сослуживец и младший наставник наследника трона. Когда он скончался от болезни, семейство Сюэ заказало Союзу Вездесущих перевезти его личные вещи на родину. Они-то и уместились в двух сундуках. Вы, безусловно, знаете, что младшего наставника Сюэ и нашего главу в прошлом связывали приятельские отношения, вот почему глава приказал мне лично сопроводить груз, только и всего!

– Спору нет, сундуки доверху набиты книгами и всякими безделицами, которыми пользовался при жизни Сюэ Жун. Но скажи, для чего из самой Ци везти все эти «богатства» на юг, за тысячи ли? Неужели нельзя избавиться от наследства на месте? – справедливо указал на очевидное Мужун Цинь.

– Вы спрашиваете меня, но кого спросить мне? – ловко ушла от ответа Юнь Фуи.

– В пути на вас не раз нападали наемники, так скажи, неужели они охотились за старьем Сюэ Жуна?

– Быть может, разошлась молва, будто бы младший наставник Сюэ нажил несметные богатства, и те глупцы решили, что в сундуках мы везем золото, серебро и драгоценности. Большинству и невдомек, что у младшего наставника Сюэ при жизни в рукавах гулял лишь ветер и он ничего после себя не оставил.

На это Мужун Цинь холодно потребовал:

– В вещах Сюэ Жуна должен остаться трактат «Сокровище Лазурного моря». Со всем уважением прошу заместительницу Юнь передать его мне.

– Все книги в сундуках. Если трактат есть, значит, хранится там. Если нет, стало быть, никогда и не было. Сундуки в вашем распоряжении, так что еще мне передать?

Мужун Цинь перевел вопросительный взгляд на Мужун Сюня. Тот поспешил почтительно сообщить:

– Ваш племянник уже все перебрал. Но трактата «Сокровище Лазурного моря» там нет.

Едва он договорил, как послышался чей-то смешок.

– Глава Мужун поистине терпелив! Вот только не советую ходить вокруг да около, а то заместительница Юнь так и будет прикидываться дурочкой. Лучше скажите ей прямо, что от «Сокровища Лазурного моря» лишь обложка осталась, а внутри-то спрятана одна из цзюаней «Сочинения о Киноварном Ян». Так велите же отдать эту цзюань вам!

Услышав отповедь, братья Ху в изумлении заозирались: неужели их поджидал кто-то еще? Однако вокруг по-прежнему было пусто: куда ни кинь взгляд – ни души, лишь безмолвные своды монастыря, скрытого в густом переплетении ветвей.

Но тут они запоздало углядели за колонной на крыльце таинственную тень… Впрочем, не они одни.

Все это время к разговору совершенствующихся прислушивался Чэнь Гун. Несмотря на боль, терзающую его, он ловил каждое слово, да только, как бы ни старался, юноша не понимал ровным счетом ничего. Его страстное желание попасть в Союз Вездесущих уже испарилось без следа. Что неудивительно: ему задали хорошую трепку, отчего все тело болело и с лица градом катился пот. Когда боль стала понемногу утихать, Чэнь Гуну наконец-то хватило сил вскинуть голову и взглянуть на говорившего. Юноша тоже заметил тень за колонной, но лучше бы в ту сторону и вовсе не глядел! Увиденное так поразило его, что он аж вздрогнул от испуга.

Лунный свет выхватил из мрака бритый лоб и монашескую рясу… Да это же один из молодых монахов Заоблачного монастыря!

Стоит напомнить, что, поскольку в Заоблачный монастырь пожаловала гостья, молодые монахи предоставили Юнь Фуи свою комнату во флигеле, а сами легли спать с Чэнь Гуном и всеми прочими гостями на общих нарах. И когда Чэнь Гун вскочил полюбопытствовать, отчего поднялась суматоха, во флигеле царила кромешная тьма. То, что люди Союза Вездесущих поднялись и ушли, Чэнь Гун понял, но на молодых монахов не обратил ни малейшего внимания.

Но вот что странно… Голос молодого монаха, спрятавшегося за колонной, теперь звучал совсем иначе. Он был сладким, нежным и… женским!

От этих открытий у Чэнь Гуна голова пошла кругом, мозги сбились в рисовую кашицу. Он никак не мог взять в толк, что тут происходит.

Впрочем, кроме Чэнь Гуна, судьба монаха никого не волновала: остальным и дела не было, подменили ли его сейчас или им изначально притворялся кто-то другой. Зато от одного упоминания «Сочинения о Киноварном Ян» все разом переменились в лице.

– Позвольте узнать, госпожа, а вы кто такая? – первой нашлась Юнь Фуи. – Вы так упорно прячетесь в потемках… Неужели стыдитесь показаться на свету?

– Сперва я рассчитывала тихонько прокрасться, забрать трактат и так же тихонько уйти, – все тем же сладким голоском откликнулся «монашек». – Однако заместительница Юнь не дала мне такой возможности. После вмешался глава Мужун, и мне пришлось показаться.

Рассматривая незнакомку, Юнь Фуи нахмурилась. Но как бы она ни старалась, а понять, с кем имеет дело, решительно не смогла.

Уловив ее взгляд, незнакомка в облике монашка рассмеялась.

– Быть может, заместительница Юнь сочла, что действовала скрытно и осторожно, но как только ее маленький отряд выехал из столицы, он тут же обратил на себя любопытные взоры. О предыдущих двух нападениях и говорить нечего: то были лишь мелкие рыбешки. Однако, как погляжу, сегодня тут собралась целая плеяда талантов. Боюсь, кроме школы Обоюдной Радости и главы Мужуна поблизости скрывается еще немало прославленных мастеров, но те пока не дают о себе знать. Светит луна, сияют звезды, а мы так редко собираемся вместе… Так почему бы нам не позвать остальных? Укрепим же встречей нашу сердечную дружбу! А заодно обсудим, как же поделить цзюань «Сочинения о Киноварном Ян». Как поступим? Отдадим сильнейшему? Или разорвем на части, чтобы каждому досталось по отрывку?

Последнее незнакомка спросила насмешливым тоном, явно подшучивая, но никто не улыбнулся ее предложению.

Юнь Фуи совсем пала духом: с Мужун Цинем она бы еще как-нибудь справилась, но теперь в игру вступила коварная школа Обоюдной Радости, чем разом прибавила трудностей. К тому же, если верить незнакомке, в монастыре скрываются другие прославленные мастера, и они явно решили выждать подходящего случая, чтобы проявить себя.

Но едва Юнь Фуи все это поняла, как к ней обратился Мужун Цинь. Он заговорил с ней веско и убедительно:

– Заместительница Юнь, теперь ты и сама видишь, сколь много серьезных врагов собралось в Заоблачном монастыре. Одной тебе с нами не справиться. Но если отдашь мне цзюань «Сочинения о Киноварном Ян», от имени императорского двора я пощажу тебя. Обещаю, что под моим покровительством вы спокойно покинете нашу страну.

Услышав его слова, притворщица под личиной монаха (она взяла облик того, что был с простодушным лицом) вышла из-за колонны. Хихикая, девица справедливо заметила:

– Пусть глава Мужун и служит при дворе, но, боюсь, наша школа Обоюдной Радости весьма влиятельна в империи Ци, и у нас куда больше оснований обещать сохранность заместительнице Юнь и ее людям.

Едва договорив, «монашек» исчез, будто испарился. Следом вскрикнул Мужун Сюнь, державший Шэнь Цяо. Не выдержав боли, он невольно отпустил пленника и отступил на несколько шагов. «Монашек» двигался так проворно, что его атаки невозможно было уловить глазом. Однако Мужун Цинь все же предугадал его намерения, молниеносно заслонил собой Мужун Сюня и вскинул руки. Из его рукавов вырвались сверкающие искры – то вылетели тончайшие сияющие лезвия, известные как «крылья цикады». Следом и сам Мужун Цинь бросился к «монашку».

Пока они сражались, озаренные лунным сиянием, Чэнь Гун как завороженный глядел на них. Две фигуры так и порхали, рукава и одежды их развевались; ночной мрак то и дело разрезали яркие лучи – то был полет светящихся «крыльев цикады», наполненных истинной ци. Стремительность этой смертельной схватки напомнила Чэнь Гуну мимолетное цветение персика, и он вдруг понял, как нелепо было его возмущение, когда Союз Вездесущих отказался брать такого простеца, как он, к себе. Все представления Чэнь Гуна о вольнице-цзянху оказались детскими сказками, бесконечно далекими от действительности.

Подумав так, он не удержался и взглянул на Шэнь Цяо: тот спокойно стоял себе на прежнем месте, скрывшись наполовину в тени, и попрежнему сжимал бамбуковую трость. Далеко не всякий заметил бы его в этом убежище.

На первый взгляд Шэнь Цяо казался тем же простецом, но отчего-то другие чувствовали, что в нем кроется немало загадок и сколько ни пытайся их отгадать, все усилия будут тщетны.

Пока Мужун Цинь и «монашек» обменивались ударами, Юнь Фуи огляделась по сторонам и тут же решила, как следует поступить дальше. Она бросилась прочь, и ее поступь была куда стремительнее походки простого человека: на каждый шаг Юнь Фуи приходилось десять обычных, и чудилось, что под ногами просветленной распускаются цветы и касаются ее одежд, но на ткани не остается и следа. В иной раз Юнь Фуи за один миг пересекла бы значительное расстояние, но тут ей удалось сделать лишь шаг – что-то ударило ей в спину. Урон был так велик, что беглянке показалось, будто сама гора Тайшань обрушилась ей на голову.

То были Мужун Цинь и «монашек». Не прерывая сражения и не сговариваясь, они в два счета догнали Юнь Фуи и разом напали на нее!

Заметив, что соперница пропустила удар, «монашек» захихикал и не удержался от ехидного замечания:

– Какая же вы черствая, заместительница Юнь! Собрались бежать, оставив подчиненных на произвол судьбы. Разве до́лжно так поступать главе? Что станется с Союзом Вездесущих, когда вся Поднебесная прознает о вашей трусости? Кто захочет ходить под вашим началом?

Юнь Фуи знала: пока доверенная вещь при ней, никто не навредит ни Лю Цинъя, ни Шангуань Синчэню, ни другим ее людям. Мужун Циню до них дела нет, можно считать, что ее подчиненные временно избежали смерти. Верно рассудив, какое у них положение, Юнь Фуи решилась бежать. Однако ее попытка не удалась, и переодетая монахом соперница теперь откровенно насмехалась над ней, стараясь вывести из терпения, но Юнь Фуи стойко сносила насмешки, не проронив ни слова. Она собиралась с силами, ведь один только Мужун Цинь доставил ей немало хлопот, а когда к нему присоединилась эта ведьма из школы Обоюдной Радости, задача Юнь Фуи усложнилась вдвое.

Все трое соперников вступили в бой и волей-неволей образовали круг, где три потока истинной ци беспрестанно сталкивались и смешивались. Другие, поглядев на эту схватку, тут же постарались отойти подальше, справедливо опасаясь уподобиться рыбе в городском рву. Сия печальная участь не миновала лишь предводителей Лю Цинъя и Шангуань Синчэня, ведь их жизненные точки выбили в таком количестве, что они больше не могли и пальцем пошевелить. По несчастливой случайности один из потоков ци угодил прямо в них. Повреждений было так много, что бедняги сплюнули кровь, наполнившую их рты.

Заметив, как досталось старшим, Ху Янь и Ху Юй аж побелели от страха. Они пробовали было подойти к товарищам, попавшим под горячую руку, но не смогли даже приблизиться к тесному кругу, где бились трое мастеров.

Со стороны можно было подумать, что теперь «монашек» и Мужун Цинь сражаются бок о бок, однако на деле они не доверяли друг другу. Каждый действовал по своему разумению, вынашивал коварные замыслы и собирался при первой же возможности избавиться от соперника. Их разлад уберег Юнь Фуи от разгромного поражения. Поначалу соперники объединили силы и ударили сообща, чем поставили Юнь Фуи в невыгодное положение, но затем она сообразила, как можно не давать покоя то одному, то другому, нащупала в этом деле хрупкое равновесие и теперь усердно его поддерживала.

Несмотря на все ее старания, так не могло продолжаться долго. Мужун Цинь резко сменил тактику, и хрупкое равновесие нарушилось. Поначалу он направил свои сияющие «крылья цикады» прямо в лицо Юнь Фуи, но в самый последний миг передумал: обогнув ее, клинки устремились к «монашку». Следом на соперниц налетел ледяной порыв ветра, что замораживал все на своем пути. Незнакомка, взявшая личину монаха, вовремя сообразила, что ей грозит опасность, и оставила схватку с Юнь Фуи. Прежде притворщицу заботило лишь то, как бы не дать заместительнице ускользнуть, но поток ледяной ци заставил ее уклониться и отступить. Увы, этого было мало! Сияющие тонкие лезвия полетели за притворщицей и стали преследовать ее неотступно, словно тень.

Надо сказать, что по силе Мужун Цинь немного превосходил незнакомку в обличье монашка. Пока они оба сражались против Юнь Фуи, эта разница едва ли была заметна, но стоило Мужун Циню выбрать притворщицу своей целью, как положение ее разом переменилось. Мужун Цинь без всякого труда загнал притворщицу в угол: позади – колонны, сверху – стрехи храмовой крыши. Деваться решительно некуда. Но тут незнакомка под личиной монаха заметила неподалеку Чэнь Гуна, все еще распластанного на земле. Не думая долго, она метнулась к нему, рассчитывая быстро поднять беднягу и заслониться им, как щитом.

Стоит добавить, что те, кто плохо владел боевыми искусствами, как и те, кто вовсе ничего в них не смыслил, не могли уловить глазом движения троицы. Их мелькающие там и здесь фигуры напоминали лишь неверную игру света и тени. Неудивительно, что Чэнь Гун и вовсе не заметил «монашка», который уже потянулся к нему. Не поднимаясь с земли, юноша все так же во все глаза глядел на неописуемый поединок Мужун Циня и Юнь Фуи.

Зато смертельную угрозу почувствовал Шэнь Цяо. Разумеется, он все еще был слаб, здоровье его не поправилось. Нередко он кашлял кровью, и потоки его ци не расходились по телу как следует. Направлять их Шэнь Цяо больше не мог, к тому же боевые искусства, освоенные в прошлом, он почти позабыл, из-за чего путал то одно движение, то другое. Вдобавок во мраке ночи Шэнь Цяо ничего толком не различал. Однако он не мог остаться в стороне и закрыть глаза на гибель Чэнь Гуна. Ничуть не сомневаясь, Шэнь Цяо бросился на выручку.

Поистине, за одно мгновение – десять тысяч изменений. И все последующие события случились как будто разом.

Чэнь Гун и понять ничего не успел, как его со всей силы толкнули наземь. Незнакомка, принявшая личину монаха, уже приготовилась схватить его, но поймала лишь бамбуковую трость, отчего в удивлении вскрикнула.

Притворщица потерпела неудачу, и ей ничего не оставалось, кроме как отпустить трость и встретить летящие к ней сияющие лезвия. Из-под рукава показалась нежная белая ладонь, пальцы щелкнули и сложились в «цветок», готовый принять на себя удар «крыльев цикады». Несмотря на все предосторожности, сияющие лезвия с легкостью пробили заслон ци и глубоко вонзились в ладонь девицы по левую и правую стороны. Впрочем, не успей притворщица перехватить ножи, и те бы впились еще глубже. Нежную белую руку обагрила кровь.

Лицо «монашка» исказила кровожадная злоба. Ах, если бы не дурацкая трость, клинки впились бы в козла отпущения, распростертого у ее ног! Но кто-то все испортил, и теперь она получила тяжкую рану!

Потеряв всякий интерес к поединку между Юнь Фуи и Мужун Цинем, незнакомка, взявшая личину монаха, обернулась к Шэнь Цяо и угрожающе ринулась к нему. Пальцы ее скрючились в когти. Еще чутьчуть – и вцепится в него!

Мужун Цинь метнул ножи в притворщицу неслучайно. Пару мгновений назад он решил оставить Юнь Фуи в покое и заняться «монашком», поскольку прекрасно понимал, что предводительница Союза Вездесущих уже никуда не денется. А кто из соперников помешает ей скрыться – совершенно неважно.

Будто в ответ на его соображения во мраке раздался звон нефритового колокольчика, да такой ясный, что все присутствующие ощутили, как их зрение и слух мигом очистились. Однако для Юнь Фуи этот звон был губителен: она тут же почувствовала, как тысячи игл впиваются в ее тело, как десять тысяч мечей прознают ее сердце. Нестерпимая боль охватила ее с ног до головы, потоки истинной ци внутри нее замерли.

«Это еще кто?!» – испугалась Юнь Фуи.

Впрочем, ей было решительно все равно, кто явился за ней. Ее охватил такой ужас, что хотелось бежать без оглядки. Она ринулась вперед, но тут обнаружила, что ее опутала невидимая сеть. Теперь Юнь Фуи не могла и шагу ступить.

Прежде по глупости своей Юнь Фуи считала, что нет ничего страшного в том, чтобы в своих умениях уступать десятке сильнейших мастеров Поднебесной, ведь она и так достаточно сильна. И только оказавшись в плену, Юнь Фуи с горечью поняла, как жестоко ошибалась. Неизвестный противник еще не показался ей на глаза, а уже скрутил в бараний рог. Неужто этой ночью ей суждено утратить то, что было доверено? Юнь Фуи охватило отчаяние.

Тем временем незнакомка под личиной монаха уже бросилась на Шэнь Цяо. Рука ее мелькнула быстрее молнии: видно, притворщица ничуть не сомневалась в своем намерении. Да и в самом деле, зачем мешкать? Может, в поединке один на один она и уступала Юнь Фуи или Мужун Циню, но одолеть какого-то простеца, далекого от мира цзянху, ей ничего не стоило – только пожелай. Пусть тот и сумел помешать ей схватить юношу и закрыться его телом от метательных ножей, но слепец лишь сделал изящный ход, выгадав удачное мгновение, отчего и застал ее врасплох.

Теперь же незнакомка была настроена решительно, и Шэнь Цяо не мог ей противостоять. В сущности, эта девица под личиной монаха и не считала его противником. Ей думалось, что он заслуживает смерти уже тем, что, не рассчитав силы, сунул нос в чужие дела. Так что о нем жалеть? Он бесполезен, даром что красив, и скоро будет мертв.

Ее белая рука промелькнула молнией – истинная ци бурлящей рекой устремилась к Шэнь Цяо, и его захлестнула волна ужасающей злобы. Между ним и притворщицей еще оставалось где-то пять-шесть шагов, а он уже едва дышал. В глазах потемнело, грудь сдавило от боли. Не чуя под собой ног, Шэнь Цяо обмяк и ощутил, как у сердца разливается обжигающее пламя. Что-то давило изнутри, мешало ему до тошноты. Рот наполнился кровью. И лишь исторгнув ее, он почувствовал облегчение.

Между тем незнакомка уже настигла Шэнь Цяо. Кончик ее пальца почти коснулся жертвы, но тут… случилось нечто невообразимое. Впрочем, к этому невообразимому Шэнь Цяо не имел ни малейшего отношения.

Из мрака за его спиной вынырнула чья-то рука и до крайности просто, без какого-либо изящества, стремительности или ухищрений, свойственных боевым искусствам, перехватила запястье незнакомки. С первого взгляда было ясно, что эта длинная бледная ладонь принадлежит мужчине. И ее гладкая кожа без мозолей и шрамов говорила о том, что владелец утопает в роскоши и занимает весьма высокое положение в обществе.

Но притворщицу красота этой руки ничуть не восхитила – наоборот, напугала до смерти. Она даже не догадывалась, откуда эта рука взялась, притом вырваться или ответить ударом никак не могла, ведь ее запястье держали мертвой хваткой. Но едва притворщица пришла в себя, как ее руку пронзила резкая боль, да такая, что из груди вырвался крик.

Любой мужчина, заслышав этот вскрик, если не сжалился бы над девицей, то, по крайней мере, ослабил бы хватку. Вот только личина простодушного монашка сыграла с притворщицей злую шутку, да и противник ее обладал поистине каменным сердцем: несмотря на жалобные стоны, он только усилил натиск, отчего кости несчастной затрещали – ей с легкостью раздробили запястье. Следом девица взмыла в воздух, но не потому, что решилась бежать. Ее просто-напросто подбросили вверх и отшвырнули прямо в колонну храма.

Ее хрупкая фигурка со всего маху врезалась в камень, отчего колонна, казалось, дрогнула. Закашлявшись, притворщица медленно сползла вниз и упала наземь. Изо рта ее брызнула кровь. Теперь искалечены были обе руки: одной раздробили кости, а другую изранили тонкие светящиеся клинки. Что ни говори, но дела у притворщицы шли хуже некуда, и выглядела она жалко. Впрочем, потерпев сокрушительное поражение, девица духом не пала. Вскинув голову и впившись взглядом в незнакомца в темных одеждах, она обратилась к нему глухим голосом. Рот ее был полон крови, отчего вопрос прозвучал невнятно:

– Кто же… ты?..

– Что ты на меня так смотришь? – незнакомцу в темных одеяниях, видно, не понравился ее взгляд. – Даже объединившись, Юань Сюсю и Сан Цзинсин не посмеют хвалиться, что без труда одолеют меня, что уж говорить о тебе?

Незнакомку, что взяла себе личину монаха, звали Бай Жун, и она состояла в школе Обоюдной Радости. Услышав имена старших, девица тут же переменилась в лице.

– Осмелюсь спросить, ваше превосходительство, как ваше имя?

Однако на ее вопрос ответил кое-кто другой. Судя по всему, он выжидал подходящего случая неподалеку.

– Хотелось бы знать, что привело главу Яня сюда?

«Глава Янь… Неужели Янь Уши?!» – изумилась Бай Жун, и глаза ее широко распахнулись.

Будучи лучшей ученицей школы Обоюдной Радости, она нередко слышала о достопочтенном Янь Уши. Пускай три школы неправедного пути вышли из одного истока, однако уже давно пребывали в раздоре. И когда Янь Уши удалился в затвор на десять лет, оставив Чистую Луну без присмотра, школа Обоюдной Радости не преминула воспользоваться слабостью соперников: как говорится, побросать камни в упавшего в колодец. За десять лет они сумели доставить школе Чистой Луны немало забот и хлопот. Но теперь Янь Уши возвратился, взял дела школы в свои руки и принялся воздавать за содеянное. Так что нельзя посетовать, что Бай Жун совсем не заслужила свою тяжкую рану.