Текст книги "Сначала свадьба"

– О Эллиот! – Лицо Ванессы вспыхнуло восторгом столь искренним, что виконт на мгновение растерялся. – Ничего чудеснее даже представить невозможно! И как мило с твоей стороны пригласить моих родственников!

Эллиот заметил, что не сводит глаз с жены и до сих пор сжимает ее ладонь.

Да, розовый цвет ей чрезвычайно к лицу.

Всего лишь пару месяцев назад бал в Трокбридже казался вершиной ожиданий, подумала Ванесса, устраиваясь в ложе виконта Лингейта. И вот теперь всем им предстояло увидеть знаменитую пьесу Шекспира в великолепном лондонском театре «Друри-Лейн». А завтра ожидались сразу два волнующих события: визит к королеве и светский бал.

И все это лишь начало.

Иногда Ванессе казалось, что сейчас она проснется в своей комнате в Рандл-Парке.

Театр постепенно наполнялся нарядной публикой: джентльмены в строгих, стильных костюмах и дамы во всем блеске нарядов и драгоценностей. Приятно было сознавать собственную причастность к изысканному обществу. Ванесса блистала не меньше остальных: на груди сверкал и переливался бесчисленными гранями невероятных размеров бриллиантовый кулон с цепочкой из белого золота – подарок мужа. Перед отъездом в театр Эллиот достал его из бархатного футляра и молча застегнул на шее. И теперь, в какую бы сторону Ванесса ни повернулась, драгоценный камень сиял, отражая яркий свет люстр.

– Даже без пьесы вечер получился бы запоминающимся, – заметила Кэтрин. Обращалась она к Сесил, однако слова услышали все, кто сидел в ложе.

– Да, очень интересно, – с энтузиазмом согласилась та, обмахиваясь веером и с любопытством разглядывая партер.

Свекровь объяснила Ванессе, что партер обычно занимали свободные джентльмены, поскольку оттуда было удобнее рассматривать дам. Опытная светская львица оказалась права. Молодые леди – во всяком случае, Маргарет, Кэтрин и Сесил – немедленно ощутили на себе мужское внимание. Некоторые дерзкие повесы даже подносили к глазам театральный бинокль. Мег и Кейт надели новые платья и обе предстали в голубых тонах: Кейт – в светлом, а Маргарет – в более темном, почти синем. Обе выглядели невыразимо прелестными, равно как и Сесил в белом атласе.

Ванесса повернулась к сидящему рядом супругу и светло улыбнулась.

– Не сомневалась, что девочки привлекут всеобщее внимание, – призналась она. – Я говорю о Кейт, Мег и Сесил. До чего же хороши!

Она держала в руке веер. Эллиот взял ее свободную руку, положил на свой рукав и прикрыл ладонью.

– А ты разве не так же очаровательна? – спросил он.

Ванесса рассмеялась.

– Конечно, нет, – весело ответила она. – К тому же я замужняя женщина и никому не интересна.

Виконт взглянул удивленно:

– Даже мужу?

Она снова засмеялась:

– Право, вовсе не напрашивалась на комплимент. Но если тебе так хочется…

– С сиянием во взоре и в этом чудесном изумрудном платье ты похожа на улыбку весны.

– О, браво! – восхитилась Ванесса. – А сейчас добавишь, что так же выглядят все присутствующие здесь дамы?

– Ничего подобного, – возразил виконт. – Никто, кроме тебя.

Улыбка слегка побледнела, и на мгновение Ванесса ощутила непонятное томление.

Но в это мгновение внимание к себе привлек брат Ванессы.

– О, смотрите! – воскликнул Стивен восторженно. С момента приезда в театр он пребывал в радостном возбуждении. – Здесь кузен Константин!

– Где? – в один голос поинтересовались Кейт и Сесил.

Стивен показал на ложу напротив. Ванесса посмотрела и действительно увидела Константина Хакстебла в компании нескольких леди и джентльменов. Он тоже их заметил и поприветствовал улыбкой и взмахом руки, одновременно слегка склонив голову, чтобы лучше слышать то, что говорит сидящая рядом дама. Та тоже в упор смотрела на их ложу.

Ванесса улыбнулась в ответ и помахала веером.

– Кузен приехал в Лондон, – заметила она, обращаясь к мужу. – Его здесь принимают?

– Несмотря на рождение вне закона? – уточнил виконт. – Конечно, какие сомнения? Он сын прежних графа и графини Мертон и был воспитан соответствующим образом. На его имени нет ни пятна, ни тени. Просто он не может пользоваться привилегиями старшего сына и наследника, и больше ничего.

– А средствами он располагает? – не удержалась от вопроса Ванесса. – В смысле наследства?

– Отец его обеспечил, – ответил виконт. – Не богато, но вполне прилично.

– Что ж, приятно слышать, – заключила Ванесса. – Этот вопрос постоянно меня тревожил, особенно после того, как мы толпой оккупировали Уоррен-Холл и фактически выставили за порог прежнего обитателя.

– Кон не пропадет. Всегда найдет способ с комфортом устроить собственную жизнь, – жестко ответил Эллиот. – Не стоит беспокоиться и уделять этому человеку излишнее внимание.

– Но он же наш кузен! – горячо возразила Ванесса.

– О родственных отношениях лучше забыть, – порекомендовал виконт, – а его самого безопаснее игнорировать.

Ванесса нахмурилась.

– Если не приведешь достаточно уважительную причину, – заявила она, – то можешь не надеяться. Игнорировать джентльмена лишь потому, что ты его ненавидишь, я не намерена. Почти уверена, что уважительной причины не существует.

Эллиот осуждающе покачал головой. Однако в эту минуту зал затих в ожидании начала спектакля.

Настроение Ванессы резко упало. Скорее всего вечер безвозвратно испорчен. Ее ладонь все еще лежала на рукаве Эллиота, под его ладонью, но тепла почему-то не ощущалось. Ванесса невольно спросила себя, не на публику ли рассчитан красивый жест.

Она перевела взгляд на Маргарет. Сестра с дежурной улыбкой смотрела на сцену. С первого дня в Лондоне Мег ни на минуту не переставала улыбаться. Выражение приклеилось к лицу подобно не слишком удачной карнавальной маске. Что скрывалось под ней, можно было только предполагать. Личных разговоров сестра старательно избегала.

А потом началась пьеса.

Ванесса слегка наклонилась к бархатному барьеру ложи и всей душой погрузилась в волшебный мир Шекспира. Она не заметила, что крепче сжала руку мужа, как не заметила и того факта, что Эллиот смотрел в ее сторону чаще, чем на сцену.

И только когда занавес опустился, оповещая об антракте, Ванесса откинулась на спинку кресла и вздохнула.

– О, доводилось ли вам видеть что-нибудь прекраснее? – обратилась она ко всем, кто сидел вокруг.

Было ясно, что четверым из присутствующих видеть что-нибудь прекраснее не доводилось. Впечатления требовали выхода, а потому все заговорили одновременно, горячо и восторженно. Даже улыбка Маргарет сейчас выглядела искренней.

И лишь виконт сидел молча, не принимая участия в обсуждении.

– Полагаю, – обратилась к мужу Ванесса, – ты уже видел тысячу подобных спектаклей и давным-давно пресытился.

– Пресытиться хорошим театром невозможно, – возразил Эллиот.

– А этот хороший? – на всякий случай поинтересовалась авторитетным мнением Кэтрин.

– Хороший, – подтвердил виконт. – И я полностью согласен со всем, что услышал. Если хотите, можно выйти прогуляться и размять ноги перед началом следующего акта.

Просторный холл оказался заполнен нарядной публикой.

Эллиот представил спутников нескольким знакомым, и Ванесса с радостью отметила, с каким живым интересом те приветствовали Стивена, едва узнав, что за красивый юноша приехал вместе с виконтом Лингейтом. Действительно, даже в блестящем окружении молодой граф Мертон выглядел ярким, сияющим и неотразимым. И очень юным. Дамы взирали на него, не скрывая благосклонного интереса.

Внезапно в праздничной толпе появился Константин. Чтобы поприветствовать кузенов, он, должно быть, бегом преодолел половину прогулочной галереи. Его держала под руку та самая леди, которая сидела рядом в ложе. Ванесса с интересом заметила, что спутница выглядела очаровательно, а фигурой могла сравниться даже с Мег.

– А, кузены! – воскликнул мистер Хакстебл, едва оказавшись достаточно близко, чтобы быть услышанным. – Приятная встреча!

Последовали радостные приветствия, среди которых, разумеется, не звучал голос виконта. Лорд Лингейт лишь сухо, скованно поклонился.

Сесил взвизгнула от восторга и мгновенно повисла на свободной руке галантного джентльмена.

– Константин! Как хорошо, что вы здесь! Смотрите не забудьте о моем дебютном бале! Завтра вечером в Морленд-Хаусе. Вы обещали мне танец.

– По-моему, Сесил, – с улыбкой возразил Константин, – это я умолял вас о танце. Смотрите не забудьте оставить мне хотя бы один. Без сомнения, молодые кавалеры не дадут передохнуть, так же как кузине Кэтрин.

Он улыбнулся Кейт и даже фривольно подмигнул.

– Леди Лингейт, мисс Хакстебл, мисс Кэтрин Хакстебл, мисс Уоллес, Мертон, – продолжал Константин, – позвольте представить вам миссис Бромли-Хейс. А ты, Эллиот, кажется, уже знаком.

Последовал обмен любезностями, поклонами и книксенами. Ванесса подумала о том, что спутница Константина – замужняя дама. Или, возможно, вдова. Как бы там ни было, а они составляли потрясающе красивую пару.

– Лорд Мертон, примите мои поздравлений по случаю вступления в наследство. А вас, леди и лорд Лингейт, поздравляю с заключением брака. Желаю всевозможного счастья.

Голос звучал низко, музыкально. Дама улыбалась Эллиоту и томно обмахивалась веером. Ванесса подумала, что подобная красота, должно быть, приносит массу побед и преимуществ.

– Послушайте, – вступил в беседу Стивен, – доводилось ли вам видеть более впечатляющий спектакль?

Обсуждение возобновилось и продолжалось до звонка, возвестившего, что пора возвращаться в ложи.

Ванесса отметила, что Эллиот больше не взял ее за руку. Глаза его стали холодными и жесткими, словно кремень, а губы гневно сжались. Пальцы нервно барабанили по бархатному подлокотнику кресла.

– Как мы должны были поступить? – тихо спросила Ванесса. – Игнорировать собственного кузена, когда тот специально разыскал нас, чтобы поздороваться?

Эллиот посмотрел на жену.

– Я не произнес ни единого слова упрека, – заметил он.

– А произносить ничего и не нужно, – возразила Ванесса, раскрывая веер и пытаясь хоть немного освежить горящее лицо. – Все и так ясно. Что бы подумала миссис Бромли-Хейс, откажи мы в приветствии и в любезной беседе?

– Понятия не имею, – пожал плечами виконт. – Не способен предугадать чужие мысли.

– Она вдова? – полюбопытствовала Ванесса.

– Да. Но вообще-то замужние дамы нередко появляются в обществе в сопровождении не мужей, а других джентльменов.

– Неужели? – немедленно отреагировала Ванесса. – Означает ли это, что мне следует завести близкое знакомство с каким-нибудь услужливым молодым человеком и тем самым избавить тебя от обузы сопровождать жену в музей, кондитерскую, театр и другие заведения?

– А кто сказал, что это обуза? – Лорд Лингейт убрал руку с подлокотника и, повернувшись, посмотрел Ванессе в глаза. Потом снова устроил ладонь Ванессы на своем рукаве и ласково погладил. – Уж не пытаешься ли ты затеять очередную ссору?

– Предпочитаю видеть тебя раздраженным, а не безразлично-холодным, – с улыбкой пояснила Ванесса.

– И что же, я пребываю всего лишь в двух настроениях? Других не случается? – осведомился Эллиот. – Бедная Ванесса! И как же тебе удастся сделать такого человека счастливым? Или обеспечить ему комфорт? Я уж не говорю об удовольствии!

Эллиот смотрел тем же тяжелым, обжигающим взглядом, который Ванесса чувствовала на себе в спальне. Взглядом из-под полуопущенных век. Ванесса внезапно ощутила волнение.

– О, непременно найду способ, – заверила она, слегка склонив голову, чтобы можно было говорить шепотом. – Я чрезвычайно изобретательна.

– Понятно, – тоже шепотом ответил виконт, и в этот момент занавес поднялся и начался второй акт.

Но Ванессе уже не удалось погрузиться в волшебный мир так же глубоко, как до антракта. Эллиот слишком нежно и в то же время настойчиво поглаживал тыльную сторону ее ладони и пальцы – каждый по очереди.

Прикосновения невероятно возбуждали. Отчаянно хотелось оказаться с ним в постели.

Глава 18

Отпустив камердинера до утра, Эллиот долго стоял у окна своей спальни, глядя в темноту и задумчиво барабаня пальцами по стеклу.

По площади неторопливо шагал ночной сторож, и путь его можно было без труда проследить по неровному свету фонаря. Вот он свернул за угол, и мерцание исчезло.

Эллиот спрашивал себя, намеренно ли была подстроена встреча. Поступок вполне в духе Кона. Давным-давно, в годы буйной и безответственной юности, нечто подобное они могли бы сочинить вместе. Воспоминание о причиненной неловкости доставило бы немало веселых минут. Нет, не удавалось припомнить ни единого случая, когда они доходили до вершины злого умысла и пытались доставить боль ни в чем не повинному человеку.

А как бы приняла выпад Ванесса, если бы поняла истинный смысл встречи? Обиделась бы, почувствовала бы себя оскорбленной? Да, скорее всего именно так.

Но как же Кону удалось узнать, что вечером они приедут в театр? Мысль пойти на спектакль была неожиданной, они ничего не планировали заранее.

Кон, разумеется, ничего не знал. Однако вполне мог предположить, куда именно Эллиот поведет Ванессу в ближайшую неделю.

Да, злостная выходка, разумеется, заранее спланирована. Стоит ли сомневаться?

А планировала ли встречу Анна Бромли-Хейс? Этот вопрос стоял особенно остро.

Если нет, то с какой стати в антракте она оказалась рядом, хотя сидела в противоположном конце театра и спровоцировала знакомство с его женой? Если бы не тайный умысел, разве не постаралась бы она избежать неприятной встречи?

Да, налицо очевидный и неприкрытый сговор. Он, конечно, желал бы более приличного поведения со стороны бывшей любовницы, но требовать проявления благородства не имел права. Он доставил ей боль, и отрицать это не имело смысла. Ни на мгновение не задумался о переживаниях и безжалостно поставил перед фактом.

Но откуда это неведомое стремление проанализировать событие и понять чувства других? Уж не сказывается ли влияние Ванессы?

Как ни анализируй, а сегодня вечером жена и бывшая любовница не только столкнулись лицом к лицу, но и были представлены друг другу. Убийственно неловкий момент для него и в той же степени интригующий эпизод для многочисленных наблюдателей.

И то и другое Кон знал заранее, равно как и Анна.

Для нее месть оказалась важнее хорошего вкуса и чувства собственного достоинства.

Анна выглядела необыкновенно очаровательной и соблазнительной, а Кон держался одновременно галантно и насмешливо: обе черты характера Эллиот отлично знал. В юности он ни за что не смог бы предположить, что однажды сам окажется жертвой беспощадных интриг кузена.

Мысли вернулись в настоящее, и виконт подумал, что Ванесса наверняка его ждет. Наверняка не спит. Если сегодня он к ней не собирался, то надо было заранее предупредить.

А что, разве он к ней не собирается?

Весь день прошел безоблачно и мирно, вплоть до того самого момента, когда молодой Мертон обратил всеобщее внимание на присутствие в ложе напротив кузена Константина. Виконт посмотрел и увидел не только самого кузена, но и сидящую рядом Анну Бромли-Хейс. Глаза встретились. В ее взгляде даже на расстоянии читался откровенный вызов.

До этой минуты виконт пребывал в прекрасном расположении духа. По какой-то странной причине общество жены радовало. Что-то в ее манерах, характере, обращении притягивало неведомой силой.

Пальцы забарабанили быстрее.

Эллиот отошел от окна и решительно отправился к Ванессе.

Дверь в спальню жены оказалась приоткрытой – Ванесса тщательно следила за этим с того самого дня, как потребовала, чтобы муж стучался в закрытую дверь. Сквозь щель пробивалось мерцание свечи.

Ванесса лежала в постели и крепко спала.

Эллиот прошел по комнате и остановился, не в силах отвести глаз от прелестного личика. Короткие волнистые волосы разметались по подушке. Губы слегка раскрылись. В тусклом неровном свете казалось, что на щеках играет румянец.

Она выглядела худенькой и легкой, словно девочка. Грудь едва приподнимала одеяло, на котором спокойно лежали тоненькие руки.

Почему-то вспомнилась Анна – воплощение противоположности, но образ растворился в воздухе сам собой, без особых усилий.

В Ванессе крылась таинственная притягательность. Она не была красивой. Не была даже хорошенькой. Так, самая заурядная, незамысловатая внешность. И все же что-то манило, увлекало. Она не обладала соблазнительной фигурой.

И все же хотелось не только смотреть, но и…

В Финчли-Парке, в доме у озера, он желал ее постоянно, ненасытно! Да и после «медового месяца» – что за отвратительное слово! – ночь за ночью вожделел, хотя и старался сделать встречи короткими и деловитыми, потому что…

А собственно, почему? Потому что Ванесса до сих пор любила покойного первого мужа и Эллиот чувствовал себя обманутым, обиженным? Нет, не поэтому. Потому что хотел наказать, заставить почувствовать, что в его жизни ей отведена лишь одна-единственная функция?

Неужели он настолько мелочен? Мысль больно задела.

Эллиот хотел ее и сейчас. Собственно, желание родилось еще рано утром, когда она до завтрака неожиданно появилась на пороге кабинета Джорджа.

Так чем же все-таки привлекала Ванесса Уоллес, виконтесса Лингейт?

Эллиот нежно провел пальцем по щеке жены.

Она открыла глаза, сонно посмотрела и улыбнулась.

Вот один из секретов! Не было на свете другого человека, чьи глаза улыбались бы постоянно, излучая… что? Тепло? Радость? Одновременно и то и другое?

Радовалась ли жена его приходу? После того как на протяжении нескольких ночей подряд его поведение вполне можно было бы назвать оскорбительным?

– Я не спала. Просто лежала с закрытыми глазами и отдыхала, – сказала она и засмеялась.

Да, и еще смех. Искренний. Теплый. Почти заразительный.

Некоторые люди словно несли в себе счастье, и Ванесса принадлежала к их числу. Она – его жена.

Эллиот развязал пояс и сбросил халат на пол. С тех пор как обнаружил Ванессу в слезах, он неизменно приходил к ней в ночной рубашке. Но сейчас снял и ее, небрежно швырнув на халат.

Лег на спину рядом с женой и прикрыл рукой глаза.

Впервые за много ночей виконт не задул свечу. Ванесса лежала на боку и смотрела на мужа.

– Эллиот, – тихо позвала она. – Сегодня выдался чудесный день, и я запомню его надолго. Тебе ведь было не очень скучно, правда?

Он убрал с глаз руку и повернул голову.

– Считаешь, что я не умею радоваться?

– Вовсе нет. Просто не знаю, умеешь ли радоваться вместе со мной. Дело в том, что я совсем не хороша собой, не умею вести занимательные беседы и…

– Неужели никто и никогда не называл тебя прелестной? – перебил Эллиот, не дожидаясь еще одной негативной характеристики.

Ванесса немного помолчала.

– Ты называл, – наконец ответила она и рассмеялась. – На балу в День святого Валентина. А потом добавил, что все остальные дамы, без исключения, тоже очаровательны.

– Любишь весну? – неожиданно спросил виконт. – Правда, она приносит в мир красоту и обновление?

– Да, – серьезно согласилась Ванесса. – Весна – мое любимое время года.

– Сегодня я назвал тебя весенним цветком. Так вот, это был не пустой комплимент.

– О, – вздохнула Ванесса, – как приятно! Но ты вынужден говорить мне такие слова, ведь ты мой муж.

– Значит, предпочитаешь считать себя некрасивой? – уточнил Эллиот. – Кто-нибудь говорил тебе об этом?

Ванесса на секунду задумалась.

– Нет, – ответила она. – Никто из знакомых не проявил подобной жестокости. Но отец порою шутил, что следовало назвать меня Джейн, потому что я была его «дурнушкой Джейн». Впрочем, шутил беззлобно, с неизменной любовью.

– При всем уважении к памяти преподобного Хакстебла считаю, что его следовало повесить, утопить и четвертовать, – заявил виконт.

– О Эллиот! – в ужасе воскликнула Ванесса. – О чем ты говоришь?

– Если бы я до сих пор оставался холостым, – продолжил он, – и выбирал невесту из трех сестер, основываясь исключительно на внешности, то все равно выбрал бы тебя.

В глазах Ванессы снова вспыхнули искры смеха, а на губах появилась нежная улыбка.

– Вы мой галантный рыцарь, – заметила она. – Благодарю вас, сэр.

– Так, значит, я воплощаю в себе не только холодность и раздражительность? – поинтересовался Эллиот.

Улыбка стала шире.

– Ты совмещаешь головокружительную смесь самых разных качеств. А потому не обращай на меня внимания, когда я приписываю тебе сразу несколько свойств характера. Уверена, что в твоей душе скрываются тысячи секретов.

Жизни не хватит, чтобы разгадать хотя бы несколько сотен. А уж обо всех и говорить не приходится. Никогда не постигнуть того, кто рядом.

– А себя постигнуть можно? – уточнил Эллиот.

– Нет, – решительно ответила Ванесса. – Нередко мы удивляем сами себя. Но разве предсказуемость не сделала бы жизнь пресной и скучной? Как бы нам удалось познавать мир, расти и приспосабливаться к новым условиям?

– Опять ударилась в философию? – скептически заметил Эллиот.

– Если задаешь вопросы, то, наверное, ждешь ответа? – парировала Ванесса.

– Тебе известно, как изменить меня к лучшему, – задумчиво произнес он.

– Разве? – Ванесса удивленно взглянула на мужа.

– «Придумаю способы. Я ведь чрезвычайно изобретательна», – процитировал Эллиот сказанную в театре фразу.

– О, надо же! – рассмеялась Ванесса. – Я ведь и вправду это сказала, да?

– Пока лежала с закрытыми глазами и отдыхала, ты думала? – уточнил Эллиот. – Проявляла изобретательность?

В ответ он услышал лишь тихий смех.

– Если нет, – заключил Эллиот, – то, наверное, я обречен на всю ночь остаться холодным и раздражительным. Интересно, смогу ли уснуть?

Он закрыл глаза.

Тихий смех повторился, а потом наступила тишина. Спустя пару мгновений послышался шорох сорочки. Несколько ночей подряд Ванесса встречала мужа одетой, поскольку он являлся в ночной рубашке.

Желание не заставило себя ждать, однако Эллиот продолжал лежать, изображая спящего.

Вскоре на грудь легла теплая ладонь. Пальцы нежно гладили, ласкали, поднимаясь к плечам и возвращаясь вниз, к животу.

Потом Ванесса встала на колени и склонилась, чтобы целовать, согревать дыханием, дразнить его губами и ногтями.

Эллиот мужественно сохранял неподвижность и не открывал глаз, изо всех сил стараясь дышать ровно.

Ванесса легонько подула в ухо, лизнула, а потом нежно сжала губами мочку и принялась осторожно покусывать.

Руки тем временем неустанно кружили возле возбужденного члена, подбираясь все ближе и ближе, пока наконец пальцы не сомкнулись, чтобы легко, но смело гладить и ласкать. Подушечка большого пальца скользнула по вершине.

Сохранять спокойствие стало крайне сложно.

Ванесса оказалась невероятно искусной соблазнительницей.

Мгновение – и Ванесса села верхом, сжала ногами его бедра и легко прикоснулась к груди своей маленькой, но такой красивой грудью. Пальцы ерошили волосы Эллиота, а губы исследовали глаза, виски, щеки, пока наконец не добрались до рта.

Эллиот открыл глаза.

И увидел на щеках жены слезы.

– Эллиот, – прошептала она, раздвинув языком его губы и проникнув внутрь. – Эллиот.

Он крепко сжал ее бедра и, нащупав вход, с силой насадил на рвущийся в бой клинок.

Из ее горла вырвался почти нечеловеческий гортанный возглас, а потом началась бешеная скачка, унесшая обоих за пределы страсти. Лишь утолив отчаянный голод, они вернулись к размеренному ритму.

Когда прекратилась бешеная пульсация вожделения, а сердце перестало молотом стучать в ушах, Эллиот услышал, что Ванесса плачет не таясь. Да, она рыдала на его плече, все еще крепко сжимая коленями бедра и вцепившись пальцами в волосы, словно опасаясь отпустить и потерять его.

Поначалу Эллиот рассердился. Стоило ли сомневаться в том, что раньше Ванесса точно так же ублажала покойного мужа, у которого болезнь практически отняла силу? Ради умирающего любимого она и сочинила все эти восхитительные ласки.

И в то же время Ванесса не была влюблена в Хедли Дью, не желала близости с ним. Старалась доставить наслаждение бескорыстно, просто потому, что любила.

Только сейчас Эллиот начал улавливать тонкую грань между понятиями.

Какое же, должно быть, блаженство – ощущать на себе любовь Ванессы Уоллес, виконтессы Лингейт.

Его супруги.

Эллиот не позволил себе углубиться в гнев. К счастью, ему хватило душевной тонкости, чтобы понять истинный смысл слез. Да, в них воплотилось счастье: ведь ее ласки не прошли даром, а оказались в полной мере вознаграждены взаимным удовольствием и удовлетворением. Ну а если и примешивалась горькая капля тоски по тому, кто не имел возможности в полной мере насладиться ее стараниями, то обида и ревность здесь были неуместны.

Бедняга Хедли Дью давно умер.

А он, Эллиот Уоллес, жив, да еще как!

Он ловко подцепил с пола простыню и натянул на них обоих, а краешком простыни бережно осушил слезы жены.

– Прости. Пожалуйста, прости, – пробормотала Ванесса. – Это совсем не то, что ты подумал.

– Знаю, – коротко ответил он.

– Ты… о, ты так великолепен!

Эллиот ладонями приподнял ее голову и заглянул в лицо. Ванесса шмыгнула носом и засмеялась.

– О, я выгляжу просто ужасно… – сокрушенно произнесла она.

– Послушай, – серьезно перебил он. – Хочу, чтобы ты мне поверила. Больше того, настаиваю и даже приказываю. Запомни: ты прекрасна. И больше никогда, ни минуты не сомневайся.

– О Эллиот! – Ванесса снова всхлипнула. – До чего же ты великодушен. Но право, не стоит…

Он прикрыл ее губы пальцем.

– Но ведь кто-то должен сказать тебе правду. Почему бы это не сделать мужу? Ты несправедливо обошлась со своей красотой. Спрятала ее ото всех, кроме тех немногих, кто готов потрудиться заглянуть в твои глаза. Любой, кто не пожалеет времени, наверняка откроет секрет. Он прост: ты красива. Прекрасна.

Боже милостивый, откуда взялись все эти слова? Не мог же он верить в то, что говорит!

Глаза Ванессы вновь наполнились слезами.

– Ты добрый человек, – прошептала она. – До этой минуты я даже не догадывалась, насколько добрый. Можешь быть холодным и раздражительным, а можешь быть невероятно добрым. Ты разный, сложный, и это так хорошо!

– И великолепный? – уточнил Эллиот.

Так и не перестав плакать, Ванесса рассмеялась.

– Да, ты великолепен, – с искренним восхищением повторила она.

Эллиот снова прижал ее голову к своему плечу, поднял с пола одеяло и потеплее накрыл и ее, и себя.

Ванесса умиротворенно вздохнула, без стеснения зевнула и мгновенно уснула – прямо на нем.

Супруги до сих пор не разъединились.

Она почти ничего не весила, но в то же время была теплой, уютной и соблазнительно пахла мылом и близостью.

Красивая.

Была ли Ванесса красивой?

Эллиот закрыл глаза и постарался представить жену такой, какой впервые увидел на балу в Трокбридже, когда она стояла рядом с подругой в тусклом бесформенном платье цвета лаванды.

Красивая?

Едва заиграла музыка и он повел ее в танце, она улыбнулась и просияла радостью. А когда он попытался пошутить и сказал, что все дамы, подобно ей, ослепительно красивы, она запрокинула голову и от всей души рассмеялась, ничуть не обидевшись на то, что комплимент предназначался не ей одной.

И вот сейчас она лежала в его объятиях обнаженной и спала блаженным сном.

Красивая?

Да, она обладала удивительной красотой, не броской, как у Анны, но более утонченной и изысканной. Это была красота гармонии души и тела, красота, освещенная внутренним светом.

С этой мыслью Эллиот погрузился в сон.

Ванесса нервничала. Еще бы! Сегодня предстояло отправиться с визитом к самой королеве! Совсем недавно она и помыслить не смела о таком! Закусив губу, Ванесса придирчиво осматривала свой наряд.

Широкая голубая юбка крепилась на жестких обручах. Корсаж тоже был голубым, но его украшала переливающаяся на свету серебряная вышивка. Поверх кринолина надевалась еще одна юбка: сшитая из кружева глубокого синего цвета, она открывалась спереди, создавая насыщенную гамму оттенков. Синими были и длинный шлейф, и ленты, спускавшиеся с расшитой серебром широкой ленты, украшавшей волосы. К ленте крепились голубые и серебряные перья – при малейшем движении они плавно покачивались. Руки до локтей скрывались в серебристых перчатках.

– Вот это да! – не сдержалась Ванесса, разглядывая себя в огромном зеркале гардеробной, пока горничная суетилась вокруг и доводила наряд до совершенства. – Смотри-ка, я действительно красивая. Эллиот оказался прав!

Она радостно рассмеялась: зеркало ей льстило. Если бы можно было всегда так одеваться! Но для этого следовало родиться на полсотни лет раньше. Правда, тогда она годилась бы Эллиоту в бабушки. Нет уж, спасибо!

– Ну конечно, ты прекрасна! – Кэтрин подошла и обняла сестру. Правда, пришлось сделать это осторожно, чтобы что-нибудь не помять. – И почему только многих возмущает эта приверженность королевы к старомодным фасонам? По-моему, они чудесны. С удовольствием носила бы каждый день.

– И я думала о том же, – призналась Ванесса.

Внимание Маргарет, однако, привлекло другое ее замечание, брошенное вскользь.

– Так, значит, виконт Лингейт сказан, что ты красива? – уточнила она.

– Да, сегодня ночью, – беззаботно подтвердила Ванесса, выпрямляя шов на левой перчатке. – Глупый.

– Вовсе не глупый, а напротив: очень восприимчивый и проницательный, – горячо возразила Маргарет. – Значит, все хорошо, Несси?

Ванесса с улыбкой посмотрела в участливые глаза сестры. Да, нынешней ночью супруг действительно вел себя неразумно. Трудно понять, что на него нашло. Но что бы ни нашло, а проснулась Ванесса счастливой. Супруг приказал считать себя красивой, а ведь во время венчания она дала клятву во всем его слушаться.

Глупый!

Ванесса проснулась рано утром в той же позе, в которой уснула: в объятиях Эллиота, уткнувшись щекой ему в плечо. И он все еще оставался в ней – правда, сейчас снова стал очень большим и очень твердым. Почувствовав, что она уже не спит, муж перевернул ее на спину, ни на мгновение не размыкая объятий, и снова одарил любовью, на сей раз, правда, быстрой. А потом ушел к себе.

И не поблагодарил, чему Ванесса очень обрадовалась.

С тех пор она его еще не видела. Горничная принесла завтрак в постель – очевидно, по распоряжению господина. А потом начались приготовления к торжественному выходу, и настроение постоянно металось из крайности в крайность, от восторженного возбуждения к тревоге и страху.

То и дело заходили свекровь и золовка; обе придирчиво контролировали работу горничной. Потом приехали Маргарет и Кейт – они не могли не проводить сестру на столь ответственный раут. Стивен ждал внизу вместе с Эллиотом. Обоим тоже предстояло явиться ко двору: Виконт Лингейт собирался представить графа Мертона принцу Уэльскому на традиционном мужском приеме.

– Кейт права, – заключила Маргарет. – Ты, Несси, действительно выглядишь прелестной. И дело, конечно, не только в платье. Если лорду Лингейту удалось придать твоему лицу такое сияние, то, думаю, можно простить тебе то предложение, которое ты ему сделала.