Текст книги "Сначала свадьба"

Глава 22

Лорд Лингейт забронировал ложу в Воксхолл-Гарденз. Вечер в знаменитом увеселительном саду на южном берегу Темзы входил в число обязательных пунктов программы светского сезона. Когда Эллиот спросил Ванессу, хочет ли она туда поехать, лицо жены засветилось радостью.

Виконт считал своим долгом доставлять жене все новые и новые удовольствия. Он испытывал к Ванессе необыкновенную нежность. Определить чувство словами он не мог, да и не хотел. Влюбленность? Слишком тривиально. Любовь? В любви Эллиот давно разочаровался, а потому не хотел соотносить ненадежную категорию с Ванессой.

Эллиот безоговорочно доверял жене. Казалось, вся ее жизнь состояла из беззаветной любви, которую она щедро дарила всем, кто оказывался рядом, даже не слишком достойным.

Видит Бог, уж он-то точно не заслуживал ее любви.

И все же виконт знал, что жена любит его – по-своему.

В тот неловкий вечер в библиотеке Ванесса ушла сразу, как только ему удалось взять себя в руки, и с тех пор ни разу не вспоминала об унизительной слабости. Просто дала время и пространство, чтобы прийти в себя и обрести спокойствие и уверенность.

И Эллиот действительно успокоился и впервые за последние полтора года ощутил душевное равновесие. Начал понимать, что любовь – если позволительно вообще употреблять это слово – не обитает в каком-то конкретном человеке. Да, отец предал его. Предал и Константин. Но любовь не изменила.

Любовь оставалась подарком, который Эллиот получал от других и мог вручить сам.

Виконт готовился любить своих детей с неизменным постоянством и преданностью. Ну а мама Ванесса непременно объяснит им на личном примере и в бесчисленных беседах, что любовь живет в душе каждого, что она неиссякаемый источник, способный поддержать дух и тело даже в самые темные и безысходные дни.

Детей – во всяком случае, первого – оставалось ждать не так уж долго. Ванесса до сих пор не сообщила о беременности, но супруг и сам догадался, ведь после свадьбы месячные не пришли ни разу.

Семейная жизнь начинала доставлять тихое, но все более ощутимое удовольствие.

Посещение Воксхолл-Гарденз задумывалось не только ради жены. Хотелось порадовать мисс Хакстебл и молодого Мертона накануне возвращения в Уоррен-Холл. Чета Лингейт собиралась отправиться в путь вместе с родственниками, чтобы проследить за занятиями графа, но вскоре планировала вернуться и продолжить сезон в Лондоне.

Виконта немного беспокоила та легкость, с которой Стивен вошел в светскую жизнь столицы. Несмотря на юный возраст, без труда завел старших друзей и даже подруг, с которыми проводил дни напролет: катался верхом в парке, азартно следил за конкуренцией на скачках, оценивал чистокровных лошадей на аукционе «Таттерсоллз» и умудрялся посещать невероятное количество балов, раутов и вече-ров, на которые его наперебой приглашали.

Непосредственность и неопытность делали общительного юношу легкой добычей коварных интриганов, в частности Константина. Мистер Хакстебл часто составлял компанию знатному и богатому кузену. Вывод напрашивался сам собой: юноше необходимо вернуться домой и заняться подготовкой к поступлению в Оксфордский университет.

Мертон удивил опекуна, проявив редкую сознательность. Едва Эллиот отвел его в сторону и завел серьезный разговор об отъезде из Лондона, согласился сразу и без возражений. Больше того, сам привел веские доводы в пользу возвращения в Уоррен-Холл.

– Мне пока рано вступать в клубы, – начал перечислять Стивен, загибая пальцы. – Нельзя без вашего разрешения покупать лошадей, экипажи и прочие интересные вещи. До совершеннолетия нельзя занять положенное по праву место в парламенте и даже участвовать в самых интересных балах и вечерах. А главное, теперь уже абсолютно ясно, что первым делом необходимо многое узнать и многому научиться. Да и, честно говоря, я уже соскучился по Уоррен-Холлу: до отъезда в Лондон едва успел освоиться и почувствовать себя хозяином. Так что с удовольствием вернусь.

Конечно, энергичному, полному замыслов молодому человеку предстояло пережить немало бурных лет, полных опасностей и приключений. Без этого мужчины не взрослеют. Но Стивен обладал сильным характером и любящим сердцем, а значит, мог достойно преодолеть все искушения. Здоровое воспитание гарантировало успех.

Старшая из сестер решительно настояла на возвращении в деревню вместе с обожаемым братом. В ответ на предложение остаться в Лондоне, поскольку за Мертоном будут строго следить наставники, Маргарет твердо заявила, что уже успешно дебютировала в обществе и теперь может появляться в городе, когда пожелает, – если желание вообще возникнет. Она очень рада, что провела в столице часть сезона, но считает, что ее истинное место рядом со Стивеном. А потому ближайшие годы, вплоть до женитьбы брата, проведет в Уоррен-Холле.

Кейт тем временем с легкостью без нее обойдется: переедет в Морленд-Хаус и до возвращения Ванессы поживет вместе с Сесил и вдовствующей виконтессой.

Мисс Хакстебл не собиралась менять принятое решение.

Ванесса рассказала мужу о предложении маркиза Аллингема и категорическом отказе, сестры. Партия, конечно, была бы блестящей, однако леди Лингейт полагала, что Маргарет до сих пор не сумела забыть своего вероломного офицера.

Узнав о предстоящем возвращении в деревню брата и сестры, Кэтрин Хакстебл тоже захотела уехать, поскольку очень соскучилась по тишине и свободе сельской жизни. Ванесса и Сесил объединили усилия и все же уговорили ее остаться. Кейт пользовалась успехом у молодых джентльменов и вполне могла ожидать достойных претендентов на руку и сердце. Эллиоту казалось, что девочка не осознает выпавшей на ее долю удачи: многие юные леди могли лишь мечтать о столь ярком дебюте.

Итак, праздник в Воксхолл-Гарденз планировался как прощание с Мертоном и мисс Хакстебл. Помимо виновников торжества и четы Лингейт, в ложе собрались вдовствующая виконтесса, Сесил, Эверил с мужем и, разумеется, Кейт.

Эллиот выбрал вечер с танцами и фейерверком. Природа позаботилась о том, чтобы небо оставалось безоблачным, воздух теплым, а ветерок легким, но в то же время ощутимым настолько, чтобы раскачивать развешанные на деревьях разноцветные фонарики. Причудливые блики скользили по веткам и ажурной вязью ложились на многочисленные дорожки, по которым прогуливались нарядные пары.

Виконт и его гости вошли в сад уже в сумерках. В центральной ротонде, где их ожидала ложа, играл оркестр.

– О Эллиот! – восторженно воскликнула Ванесса, крепко держа мужа под руку. – Доводилось ли тебе видеть что-нибудь прекраснее?

Ванесса знала лишь одну характеристику: в превосходной степени! Ничто и никогда не бывало просто милым, хорошим или приятным.

– Прекраснее, чем твое новое платье и новая прическа? – уточнил лорд Лингейт, с улыбкой взглянув на жену. – Представь себе, доводилось. Ты сама несравненно лучше!

Ванесса посмотрела снизу вверх, и в чудесных серых глазах заискрился смех.

– Ах, ну до чего же ты глупый!

– А, ты имеешь в виду сад? Да, вот только сейчас заметил, что и он тоже ничего.

Ванесса рассмеялась уже открыто. Мисс Хакстебл повернулась и с улыбкой посмотрела на сестру.

– Ты счастлива? – спросил Эллиот, накрыв свободной рукой ладонь на своем рукаве.

Смех затих.

– Да, – задумчиво ответила Ванесса. – Очень счастлива.

Виконт спросил себя, не здесь ли начинается то самое «они жили долго и счастливо», к которому сам он всегда относился с презрением, а его жена с недоверием. Счастье подкралось тихо и незаметно.

– Посмотри, Эллиот! – отвлекла от размышлений Ванесса. – Здесь оркестр, ложи и танцевальная площадка! Будем танцевать? Прямо на улице, под звездами? Разве может быть что-нибудь романтичнее?

– Ни в коем случае, – серьезно поддержал виконт. – Особенно если доведется танцевать вальс.

– Да, вальс – это прекрасно, – умиротворенно вздохнула Ванесса.

– Смотрите-ка! – в ту же минуту радостно воскликнул молодой Мертон. – Вот и Константин с компанией! Он говорил, что сегодня непременно будет здесь.

Ванесса так остро ощущала собственную влюбленность, что чувство порою граничило с болью. Ответ на неожиданный вопрос Эллиота, счастлива ли она, казался правдивым, но неполным.

После откровенного разговора в библиотеке в обращении Эллиота сквозила особая нежность – и еще больше нежности и страсти ощущалось во время встреч в спальне. Но он никогда не говорил о своих чувствах. Возможно, поговорка справедлива и дела говорят красноречивее слов?

И все же Ванессе требовались слова.

Однако грустить она не собиралась. Брак и без того оказался в тысячу раз счастливее, чем Ванесса представляла, когда отчаянно пыталась избавить Мег от предложения виконта.

И все же… и все же, она так мечтала о словах.

Но разве можно желать еще чего-то, прогуливаясь в прекрасном саду Воксхолла в окружении самых дорогих сердцу людей?

Все вместе они неторопливо шли по центральной аллее, с удовольствием рассматривали деревья, цветы, мраморные скульптуры и колоннады, обращали внимание на иллюминацию и нарядно одетую публику, вдыхали ароматы природы и дорогих духов, прислушивались к звукам музыки, веселым голосам и легкому смеху.

Виконт угощал компанию изысканными деликатесами, тонкими, почти прозрачными, ломтиками сочной ветчины, знаменитой ароматной клубникой, которой славился Воксхолл, и сладким игристым вином.

Многочисленные знакомые, завидев лорда Лингейта в окружении родственников, непременно раскланивались и останавливались, чтобы засвидетельствовать почтение.

Ну и конечно, все, включая вдовствующую виконтессу, много танцевали.

Вальс под темным, усыпанным звездами небом не обманул ожиданий Ванессы и оказался необыкновенно романтичным. Кружась в такт мелодичной музыке, они с Эллиотом ни на мгновение не отводили друг от друга влюбленных взглядов, Ванесса улыбалась мужу, а в его глазах светилась нежность.

Нужны ли слова, когда и без них все сказано?

И все же, несмотря на почти абсолютное счастье, о котором большинство смертных способны только мечтать, в душе таилась тревога.

Виновником беспокойства стал Константин. Да, мистер Хакстебл оказался здесь, как и везде, где они появлялись. Постоянное присутствие внешне обаятельного, но коварного человека утомляло и раздражало.

Кузен выглядел улыбчивым, приветливым и, как всегда, обворожительным. Не уставал проявлять внимание, хотя и пришел с собственной компанией. Поговорил со Стивеном, пригласил на танец Мег. Увел на прогулку Кейт и Сесил – молодые леди с восторгом приняли приглашение – и вернулся не раньше чем спустя полчаса. Если бы девочки не были вместе, Ванесса наверняка начала бы волноваться. Ну а так всего лишь досадовала и на кузена, и на себя. На себя сердилась зато, что не предупредила брата и сестер об опасности общения с галантным лицемером. Сделать это оказалось непросто: пришлось бы рассказать и о миссис Бромли-Хейс, и о кражах драгоценностей из Уоррен-Холла при жизни Джонатана. Раскрывать столь неприятные секреты совсем не хотелось.

Сама Ванесса упорно избегала разговоров с Константином, хотя тот постоянно ей улыбался и при первом же проявлении благосклонности и внимания немедленно оказался бы рядом. Можно было бы вести себя подобным образом до конца сезона, тем более что всю следующую неделю предстояло провести в деревне. Однако Ванесса считала, что отводить взгляд, прятаться и скрываться – тактика недостойная. А потому, как только кузен привел в ложу Сесил и Кейт, она слегка наклонилась в кресле. Эллиот как раз беседовал с кем-то из знакомых.

– Не согласитесь ли прогуляться и со мной тоже, Константин? – спросила Ванесса кузена.

Мистер Хакстебл очаровательно улыбнулся:

– С удовольствием.

Они вышли из ложи и, едва оказались в стороне, кузен слегка наклонился и произнес:

– А я решил, что вы окончательно во мне разочаровались.

– Так и есть, – коротко ответила Ванесса.

Лицо Константина оставалось серьезным, однако глаза насмешливо блестели. Они вышли на широкую аллею, и мистер Хакстебл вопросительно поднял брови, приглашая к объяснению.

– Осмелившись представить миссис Бромли-Хейс мне, моим сестрам и Сесил в театре, вы поступили в высшей степени безвкусно. Еще неприятнее выглядело ее присутствие на балу в Морленд-Хаусе. Честно говоря, не ожидала от вас столь откровенного проявления враждебности, ведь вы наш кузен!

Константин посмотрел серьезно: обычная усмешка уступила место раскаянию.

– Согласен, действительно получилось не слишком красиво. Примите извинения, Ванесса. Никогда не хотел обидеть вас, ваших родных и Сесил.

– И все же жестоко обидели. Сесил, Стивен, Маргарет и Кэтрин до сих пор не знают, что подверглись унижению на глазах у всех собравшихся. А я знаю. И унижение коснулось прежде всего меня, если не считать Эллиота, в которого вы и целились. Может быть, надеялись, что я не осмелюсь заговорить с мужем о том, что узнала от миссис Бромли-Хейс на следующий день в парке, хотя, как оказалось, она мне лгала? Хотели уничтожить наш брак изнутри, подобно опухоли, которая незаметно, но безжалостно разъедает тело? Если так, то вы жестоко ошиблись. Брак не разрушен, а мое счастье не померкло. Хотя в одном вы, несомненно, преуспели: приехав в Уоррен-Холл, я встретила вас с радостью. Сразу полюбила как родственника, а вскоре поддалась и человеческому обаянию. Могла бы до конца дней оставаться вашим другом и с благодарностью принимать ответную симпатию. Да, мы вполне могли бы породниться. Но вы злобно уничтожили такую возможность, и это прискорбно. Вот, собственно, и все, что мне хотелось сказать. Им пришлось свернуть в сторону, к краю аллеи, чтобы не столкнуться с чересчур шумной и веселой компанией. Константин окончательно помрачнел.

– Анна разговаривала с вами? – удивленно уточнил он. – И наверняка заявила, что до сих пор остается любовницей Эллиота? Ей не могло и в голову прийти, что вы немедленно выясните с мужем отношения и раскроете ложь. Простите, мне очень и очень жаль.

Ванесса посмотрела с укоризной, но промолчала.

– Кроме того, должен признаться и в собственной лжи, – продолжал Константин после недолгого молчания. – Разумеется, я слышал о вашей встрече с Анной в парке. Слышал от нее самой. И еще раз прошу прощения. Мне действительно очень жаль. Да, мы в ссоре с Эллиотом, и я решил наказать его, совершенно не подумав о той боли, которую доставлю вам. Поверьте, это случилось ненамеренно.

– Вы в ссоре потому, что виконт знает ваше истинное лицо, – заметила Ванесса. – Я всецело поддерживаю мужа. Извинения в данном случае ничего не стоят. Не намерена впредь поддерживать с вами отношения.

– Мое истинное лицо? – переспросил Константин, останавливаясь. – Полагаю, это лицо вора и развратника.

Развратника? Значит, Эллиот предпочел о чем-то умолчать? Если даже и так, Ванесса все равно не хотела ничего знать.

– Да, – подтвердила она. – И отрицать обвинение вы не сможете.

– Не смогу? – Константин улыбнулся, и в глазах вновь появилась насмешка.

Ванесса смотрела на спутника, не замечая веселой толпы гуляющих, и втайне надеялась, что какое-нибудь разумное объяснение все-таки прозвучит.

– Вы совершенно правы, – заметил мистер Хакстебл с элегантным поклоном. – Я действительно не могу отрицать обвинение. И даже не собираюсь этого делать. Значит, суждено оставаться в ваших глазах злодеем. Должен признаться, что подобное мнение не совсем безосновательно. Полагаю, следует проводить вас обратно в ложу. Вряд ли вам захочется продолжить прогулку с вором и развратником.

– Не захочется, – сухо подтвердила Ванесса.

Они пошли обратно молча, не прикасаясь друг к другу, и вскоре увидели спешащего навстречу хмурого и озабоченного виконта.

– Возвращаю виконтессу целой и невредимой, – язвительно доложил Константин, вновь обретя обычную уверенность. – Приятного вечера, Ванесса. И тебе тоже, Эллиот.

Ни разу не оглянувшись, он удалился.

– Это я пригласила мистера Хакстебла прогуляться, – объяснила Ванесса. – Все время избегала встречи, но решила, что будет честнее открыто высказать разочарование его поведением в театре и на балу. Сочла необходимым объяснить, почему впредь не скажу ни слова, кроме тех, которых требует элементарная вежливость. А еще ощутила острую потребность признаться, что знаю о его истинной сущности. Кстати, помимо воровства, кузен упомянул еще и разврат.

– Да-да, – подтвердил Эллиот, взяв жену под руку и уводя с центральной аллеи в боковую, где можно было уединиться. – Но тебе не стоит об этом знать. А впрочем, почему же? Может быть, и стоит. Так вот, в окрестностях Уоррен-Холла живут несколько молодых женщин, которые когда-то прислуживали в поместье, а теперь в одиночестве растят незаконнорожденных детей.

– О! – эмоционально вздохнула Ванесса. – О, только не это!

– Увы, так оно и есть, – подтвердил Эллиот. – Но давай больше не будем говорить о Коне. Он не достоин твоего внимания. Лучше расскажи о Хедли Дью.

Ванесса удивленно посмотрела на Эллиота.

– О Хедли? – недоверчиво переспросила она.

– Рассказав тебе об отце, я раскрыл тайну, которую ты, моя жена, обязана знать. Хедли Дью все еще остается твоей тайной. Наверное, тебе необходимо разделить ее со мной, твоим мужем.

Дорожка сузилась. Эллиоту пришлось выпустить руку Ванессы и, обняв за плечи, прижать к себе. Она была хрупкой и теплой – восхитительное, волнующее ощущение. Волосы приятно пахли каким-то нежным душистым мылом.

– Всю свою жизнь, с раннего детства, Хедли оставался болезненным и мечтательным, – начала Ванесса. – Шумным играм со сверстниками предпочитал разговоры в каком-нибудь уединенном живописном уголке. Поначалу я сидела рядом с ним из жалости – меня-то как раз тянуло побегать и попрыгать. Но с Хедли было интересно: он многое знал, с жадностью поглощал книгу за книгой и бесконечно мечтал. Став постарше, включил в мечты и меня. Нам предстояло вместе путешествовать по миру, знакомясь с жизнью самых разных народов. Он… он любил меня. Его чудесная улыбка согревала и притягивала, а глаза походили на омуты: в их бездонной глубине можно было утонуть. Да и мечты тоже увлекали и заставляли забыть обо всем на свете.

Они подошли к деревянной скамейке, и, не прерывая объятия, Эллиот усадил жену.

– И вот однажды я вернулась с небес на землю и обнаружила, насколько безжалостна действительность. Хедли был тяжело болен. Смертельно. Думаю, я поняла это раньше остальных… Родители с детства внушали мне, что скорее всего придется остаться старой девой, потому что и Мег, и Кейт, и все соседские девочки были гораздо красивее. Но мне все равно хотелось выйти замуж, а Хедли считался блестящей партией: он был сыном сэра Хамфри Дью и жил в Рандл-Парке. Но для меня решающими оказались вовсе не эти обстоятельства. Суть наших отношений заключалась в том, что я была ему необходима. Став женой Хедли, я могла исполнить его главную, заветную мечту, тем более что сомнений не оставалось: все остальные мечты и планы совершенно нереальны. Хедли очень любил меня…

Ванесса дрожала, а пальцы нервно теребили подол платья. В голосе слышалась боль. Виконт снял сюртук, заботливо укутал жену и снова обнял.

– В глубине души я не хотела связывать свою судьбу с Хедли, – призналась Ванесса почти шепотом. – Он был болен, слаб. Он умирал. А я хотела жить. И несмотря на красоту, вовсе не находила его физически привлекательным. Очень корила себя за это и постоянно лгала. Все время твердила, что обожаю.

– Раскаиваешься? – поинтересовался Эллиот.

– Нет, что ты! – горячо возразила Ванесса. – Сожалею лишь о том, что так и не смогла влюбиться в него по-настоящему. Я действительно его обожала, любила всем сердцем и душой. Но не была влюблена.

Всего каких-нибудь несколько недель назад, услышав подобную путаницу, виконт лишь раздраженно покачал бы головой. Но странно: сейчас он прекрасно понимал, что жена имела в виду, поскольку и сам научился различать тонкие оттенки чувств.

– Но ты подарила Хедли лучшую любовь на свете, – заверил Эллиот. – Ту, которая лишь отдает и ничего не просит взамен.

– Я тоже многое получала, – возразила Ванесса. – Хедли отдавал ничуть не меньше, чем я. Научил искусству жить настоящим днем, радоваться малому и смеяться в лицо трагедии. Научил терпению и достоинству. А еще научил двигаться вперед. Перед самой смертью велел снова полюбить, выйти замуж и найти счастье. Сказал, что я должна все время смеяться. Он… – Ванесса так и не смогла продолжить: помешали рыдания.

Эллиот уткнулся носом в мягкие душистые волосы и поцеловал теплую макушку.

– Он любил меня, – наконец договорила Ванесса. – А я любила его. Прости, Эллиот, очень любила.

Виконт приподнял лицо жены и поцелуями осушил соленые слезы.

– Никогда не извиняйся за эту любовь, – прошептал он ей в губы. – И никогда от нее не отказывайся. Конечно, ты любила Хедли. Это прекрасно. Если бы не любила, то не была бы собой – той Ванессой, которую я знаю.

– Значит, ты не так уж горько раскаиваешься в том, что женился на мне? – спросила Ванесса, легко прикоснувшись пальцами к смуглой щеке.

– А разве когда-то раскаивался?

– По-моему, да. Во всяком случае, сам ни за что меня не выбрал бы. Некрасивая и строптивая – постоянно с тобой спорила.

– Да, порой отчаянно действовала на нервы, – подтвердил виконт. – Вспоминаю.

Как он и предполагал, Ванесса засмеялась.

– А вот некрасивой никогда не была. Скорее, напоминала нераспустившийся бутон розы. А теперь расцвела. Разумеется, я ничуть не раскаиваюсь в том, что женился.

– О! – вздохнула Ванесса. – До чего же я рада! Значит, мне все-таки удалось подарить тебе душевный комфорт? И немного счастья?

– И немного удовольствия, – продолжил Эллиот. – Да, и первое, и второе, и третье. А что чувствуешь ты?

– Я тоже счастлива, – призналась Ванесса и легко поцеловала мужа в губы – тем невесомым летучим поцелуем, который мгновенно воспламенял.

Виконт решил, что пришло время громких слов и красивых признаний. Если бы он не был женат, то именно сейчас следовало бы торжественно опуститься на одно колено, взять избранницу за руку, объявить о вечной любви и попросить составить его счастье.

Ну а поскольку они уже были мужем и женой, то оставалось лишь…

Где-то неподалеку послышались громкий треск и свист. Ванесса в испуге вскочила, а Эллиот мгновенно забыл, о чем только что думал.

Что за черт?

– Фейерверк! – закричала она. – Начинается фейерверк! Пойдем скорее! Ой, смотри! – Ванесса восторженно показывала на рассыпавшийся в черном бархате неба фонтан алых брызг. – Доводилось ли тебе видеть что-нибудь прекраснее?

– Никогда, – широко и радостно улыбаясь, ответил лорд Лингейт и поспешил вслед за женой, которая, даже не сняв с плеч громоздкий сюртук, упрямо тянула его за руку.