Текст книги "Отряд"

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ. 15 ноября – 16 ноября 1476. Под покаяниемnote 36Note36
  Из Сибл Хедингем, 1-я часть рукописи


[Закрыть]

1

…оперативная группа на стенах Дижона. note 37Note37
  Начало предложения отсутствует – было утеряно вместе с отсутствующей страницей (страницами) в документе, полученном в Сибл Хедингем.


[Закрыть]

– Какого хрена, что это она делает? – крикнул Роберт Ансельм, перекрывая шум. – Ты вроде говорила, она ждет, что мы откроем ей ворота!

– Может, пытается заставить нас сосредоточиться на этой мысли!

Где-то краешком мысли Аш сознавала, что стальной шлем и нарукавники – хорошая защита для головы и рук; но ее конечности были прикрыты только тонким слоем кольчуги и шерсти и льна. «Да, плохо без моего миланского доспеха».

– Дьявольщина хреновая! Одна болтовня, а город можем потерять прямо сейчас…

Она заставила себя выпрямиться на парапете и выглядывала между зубцами стены note 38Note38
  Каменные выступы и парапетной стенке


[Закрыть] на пустое пространство, на котором появились бегущие фигурки.

Орда бежала вперед, в направлении северо-западной стены Дижона, бегущие устанавливали щиты, падали позади них на колени, делали выстрел – карфагенские стрелки из-за мантелетов note 39Note39
  Мантелет – тип щита, защитный переносной экран, за которым укрываются стрелки и пушкари при перемещении поближе к осаждаемым стенам.


[Закрыть] стреляли из своих нечестивых черных луков, изогнутых в обратном направлении. Шпок! – от удара головки стрелы о каменную стену у нее сжалось все внутри. Вдоль всего парапета раздавался треск аркебузных выстрелов, то и дело слышались громкие приказы Анжелотти и Людмилы; и от несмолкаемого гула от выпускания стрел из больших луков воздух разрывался; взмокшие стрелки во всю глотку поздравляли друг друга с удачным выстрелом.

Из окопов перед лагерем визиготов черной волной поднялись солдаты. И в ту же секунду раздался свистящий визг. Аш посмотрела налево – башня над северо-западными воротами загораживала ей видимость, но шум битвы перекрыли звуки ударов и крики. На долю секунды она опять взглянула в прежнем направлении – а внизу к стене уже бежала толпа, над головами они тащили осадные лестницы и щиты, некоторые уже упали под непрерывным огнем с парапетной стены.

– Иностранные наемники! – прокричал ей в ухо Роберт Ансельм. Она расслышала его через приглушающую звуки подкладку шлема.

– А эти откуда? – она наклонилась между каменными зубцами и посмотрела вниз и вперед. Рядом с людьми в черных туниках с копьями и топориками бежало сорок-пятьдесят человек европейской внешности.

– Пленники! – прокричал Ансельм.

С одного взгляда она поняла, что он прав: захваченные в плен жители города, дижонцы, осенью подались на службу к готам, выход у них теперь оставался один – умереть или на стенах города, или от руки визиготских назиров, которые были в их тылу. Она резко отвлеклась от выслушивания донесений гонцов и отдачи приказов, постучала Ансельма по нагруднику и указала ему на отряд, появившийся в тылу.

Ансельм поднял забрало, прищурился и хрипло захохотал.

– Ну, Джос, до чего крут, дерьмо хреновое!

За толпой иностранных наемников и обреченных пленников вперед двигался отряд в синей форме с изображением корабля и полумесяца, плечи их были прикрыты дублеными шкурами, они тащили свои лестницы. Аш поймала себя на том, что тоже прищурилась, стараясь рассмотреть личное знамя Джоселина ван Мандера, но среди летящих обломков скалы, грязи, аркебузного дыма и из-за дальности расстояния это было невозможно.

– Ага, явились, – заговорила она твердо, стараясь преодолеть дрожь в голосе.

Когда первый ряд нападающих добрался до края крепостного рва под ней и стал бросать в ров вязанки хвороста дополнительно к уже почти заполнившим его, она опять обернулась к парапету.

– Ансельм! Давай всех алебардщиков на стены! Людмила, отведи стрелков, дайте им дорогу. Анжелотти…

Заглушая бренчание кольчуг и доспехов алебардщиков, взбегающих по ступеням на парапет, слева от нее послышался треск и бум-м-м! «Да это же главные ворота! – поняла она. – Вот дерьмо!»

Она отвернулась, поискала глазами Анжелотти, не увидела, и сделала шаг к ближайшей баллисте. Два человека из команды, обслуживающие лебедку, сидели на корточках позади утыканных стрелами деревянных щитов, и на глазах Аш Джон Стур сильно врезал по деревянной раме молотком, выпрямился, отступил на шаг и удовлетворенно похлопал по стволу с чашей.

– Годится? Попробовать теперь?

– Куда девался капитан Ансельм? – завопила Аш.

Долговязый оружейник, с выбившимися из-под воинской шляпы соломенными волосами, крикнул ей через плечо:

– Вниз пошел…

И тут же ее оглушил взрыв невероятной силы.

Парапет вздрогнул под ее ногами; в воздухе со свистом пронеслись обломки скалы. Два зубца стены снесло начисто; по обе стороны от них разрушилась половина кирпичной кладки; и в парапетной стенке образовалась брешь.

Мимо нее что-то пролетело, блестя, и помчалось дальше вниз, в город. Она дрожала всем телом от пережитого потрясения, и первой ее мыслью было: «Меня не задело! – и потом уже: – Прямое попадание по баллисте!»

Деревянные щиты разлетелись щепками. Один человек с криком катался по плитам. Перед Аш по белым обломкам дерева стекали влажные обрывки плоти; и висела нога, все еще в совершенно целом сапоге. Еще один человек лежал убитый на парапете. И не было ни следа Джона Стура. Только расплескалась красная лужица глубиной в шесть дюймов по растресканным плитам.

Подняв руку, Аш стерла прилипшие к губам чужие волосы. Выплюнула попавший ей в рот обломок чьей-то кости.

Через долю секунды вылетел снаряд из второго требушета, в стену подальше от них врезался известняковый валун размером с половину повозки. Она увидела мешанину веревок и дерева и людей на коленях, на спинах, их снесло взрывной волной до середины лестницы. Валун разлетелся на куски, обломки посыпались вниз, на ничейную территорию под стенами.

Над головой прозвучал резкий свист – летели глиняные сосуды, несущие пламя, Аш вздрогнула, нырнула вниз. Глиняные сосуды один за другим шлепнулись вдоль всего парапета по обе стороны от нее, разбрызгивая яркий греческий огонь на шеренги людей и на деревянное ограждение. От гула огня она задрожала.

– Ансельм!

Кто-то плечом оттолкнул ее в сторону. Над головой ее знамя клюнуло, стало опускаться по диагонали, толпой его медленно стало относить от нее – стрелки и алебардщики проталкивались мимо, подальше от наружной стенки, спеша к лестницам.

– Стой! – заорала она, надсаживая голос. Беспорядочная толпа алебардщиков Рочестера зажала ее, прижала к разрушенному зубцу: на миг промелькнуло перед ее глазами пустое воздушное пространство, а внизу – люди и лестницы. От столь близкой пропасти у нее похолодело в животе.

Со стороны ворот слышались выстрелы крючковых ружей, быстро и сильно били их укрепленные баллисты, но карфагенцы теперь уже в мертвой зоне…

– Стоять, блин! – закричала она, одного схватила за плечо, другого за пояс. Оба вырвались от нее. Поверх шлемов уходящих она увидела, как ее знамя постепенно выпрямляется, движется к ней, – и падает.

Без размышлений Аш нырнула в свалку между бегущими, сгребла знамя и подняла над головой. Оно стало развеваться в воздухе – неловко и неуклюже. Она услышала приближающийся голос Ансельма, он уже слышался на лестнице, быстро схватила знаменосца штандарта отряда Льва и прокричала: «…прямо где стоите, хреновины!» Увидела его поднятую руку с клинком.

– Ко мне! – завопила она. Перед ней в толпе возникло лицо Рикарда. Она сунула ему в руки знамя Льва Боевого; вырвала из его рук короткий топорик, который он ей нес. Расталкивая плечами толпу, крича прямо в лица своих людей, она почувствовала слабое, едва заметное замешательство толпы.

– За мной!

Дальше вниз, по направлению к Белой башне, ярко пылал бревенчатый траверс; а по каменным плитам парапета были разбрызганы и неугасимо горели искры греческого огня. Но ближайший к ним траверс уцелел. Сквозь крики и вопли снизу слабо пробивался шум; Аш перехватила двуручную рукоятку топорика и тяжестью всего своего тела раздвинула двух стрелков и помощника пушкаря, освободив себе путь.

– Тащи этот хренов флаг! – рявкнула она Рикарду, не остановившись взглянуть, что делает побелевший парень; хлопнув латной рукавицей по затылку шлема оказавшегося на ее пути солдата, добралась до амбразуры.

– Ко мне, вы, сукины сыны!

Она слышала свой голос приглушенно, звук отражался от дерева и тонул под крышей траверса; улучила секунду подумать: «Иисус! Жаль, что на мне нет наустника или хотя бы шлема с забралом!» И перебросила древко секиры из руки в руку. Древко точно легло в льняные ладони ее рукавиц.

Перед ней в отверстии в деревянном ограждении появилось лицо.

Отдавая себе полный отчет в том, что идет бой, она, осознавая юмор ситуации, подумала:

«Вот сейчас в самый раз поговорить с военной машиной!»

Древко секиры привычно и удобно лежало в ладони; левую руку вперед, правая рука – упор. Она отвела назад головку топорика, потом кинула древко вперед и врезала толстым краем древка по лицу наемника визиготов.

Толстый край скользнул по носовой пластине шлема.

Открылся бородатый рот: от страха или в шоке. Он заревел. И ринулся вперед с верхней ступеньки осадной лестницы, невидимой за планками траверса, и бросил свой меч в отверстие в деревянном ограждении.

По инерции ее пронесло вслед за оружием на шаг вперед. Все тело сжалось в предвкушении удара, мысленно она прикрикнула на себя: «Быстрее!» – и размахнулась топориком, завела его назад, за голову, потом над головой, правой рукой бросила топорик вниз, где было древко топорика, где была левая рука, ускорив движение режущего края оружия сверху резко вниз. Всего четыре фунта металла, но после движения по траектории дуги длиной в четыре фута. И острый край врезался в лицо противника, когда он выглянул.

Руки ее сразу обрызгало мокрым. Она ощутила удар режущего края, не слышала его крика, его заглушил шум позади нее, звон ударов стали о сталь, треск аркебуз и крики других. Рана не смертельная, но достаточная, чтобы столкнуть его вниз…

Снизу, возле ее ног, вылез наконечник копья. Он застрял в грубо обструганных досках помоста.

Она отпрыгнула. И каблуком зацепилась за край амбразуры позади себя. Секира, которую она держала, сдвинулась кверху, зацепилась за выдубленные шкуры, составляющие крышу траверса, и прорезала их, когда Аш летела спиной назад, и она тяжело рухнула на одну из бойниц. От удара она ощутила сотрясение всего позвоночника.

Спокойно, без суеты, она, не поднимаясь с места, подняла топорик и снова бросила вперед толстый край древка, пробив дыру как раз ниже лба в стальном шлеме залезающего человека.

Взгляд его неподвижных открытых глаз был устремлен на планки помоста, он рухнул вперед, наполовину повиснув в отверстии. Она высвободила древко топорика, и тут же из головы человека полилась густая темно-красная кровь и мозг. Позади нее не слышно ни шагов, ни крика Рикарда, не видно знамени. Только снизу доносятся гомон и вопли…

«Насколько я понимаю, я тут теперь одна…»

– Ко мне, хрен вас побери!

Торчавший снизу из деревянных планок пола наконечник копья исчез. Мертвое тело визиготского солдата задвигалось, значит, другие, взбиравшиеся за ним по лестнице, потащили его вниз: она слышала, как они выкрикивали приказы, ругались. Она поднялась на ноги, непроизвольно угрюмо улыбаясь.

– Командир! – через стенку перепрыгнул Эвен Хью и шлепнулся рядом с ней. Он шатался. На одной ноге рейтузы от бедра до колена были пропитаны кровью.

– О, наконец-то! Где Рикард? Где мое знамя? Людмила, давай сюда своих стрелков! Что за хреновая стрельба по воробьям! – Аш хлопала по плечам пехотинцев Хью и стрелков Ростовной, теперь на траверс мимо нее поднялось десять-пятнадцать человек. Она перескочила через труп, придержавшись о балку над головой, и перебежала к следующему отверстию, гулко стуча сапогами по деревянным планкам пола.

Она перебегала, держась спиной к стене, ступни ставила боком и быстро вертела головой из стороны в сторону, стараясь не пропустить возможное нападение с любой стороны. Она вздрагивала, ощущая уязвимость не покрытых доспехами бедер, голеней, локтей, предплечий; все это заставляло ее быть крайне бдительной, крайне осторожной.

– Вот здесь! Достаньте этих внизу, на лестнице!

Стрелок с сальными завитками волос и блестящим от пота небритым лицом взобрался наверх по лестнице и наклонил голову, намереваясь забраться в отверстие как раз перед ней. Тут же завопил, обращаясь к напарнику, с которым делил большой щит, требуя еще стрел, чуть отодвинулся от отверстия, с трудом втащил через него свой лук в ограниченное пространство и послал стрелу вниз, к подножию лестницы осажденных, на пятьдесят футов вниз.

Его быстро локтями оттеснили еще двое стрелков, освобождая место в отверстии для своего оружия.

Аш наклонила голову и быстро искоса взглянула через отверстие среди планок, сделанное для стрелков. «Если эти смогут взять город штурмом – если они переберутся через городскую стену, тогда уже все несущественно – никому не нужны Голоса, ничего не надо!»

Теперь по траверсу непрерывно раздавалось шлеп-шлеп стрел из луков и арбалетов, удары наконечников стрел по дереву и камню. Она сжалась всем телом от иссушающего жара греческого огня. «Нет, еще нет, хотя противник уже лезет на стены…»

В следующий траверс вонзился крюк осадной лестницы, дальше по стене; и через секунду она увидела, что карабкающиеся наверх люди с мечами и топорами – не иностранные наемники визиготов, а солдаты в синих форменных куртках с изображением полумесяца.

«Она увидела мое знамя в этой части стены и запросто послала сюда тех, с кем я воевала бок о бок, психологический прием: пусть наемники французов поубивают друг друга…»

– Ты смотри, кто пришел! – проорал Эвен Хью, энергично втискиваясь своим жилистым телом между ней и стеной. И побежал дальше, рявкнув ей через плечо: – Им легко это далось, верно? Присмотри за ними!

Она кинула взгляд вдоль ограждения. И увидела сверкающие кудри Анжелотти, выбившиеся из-под шлема, его короткая кривая сабля с прочным клинком поднимается и опускается, он зажат в устрашающем столпотворении, в схватке лицом к лицу. Левая его рука повисла и истекала кровью, небольшой круглый щит куда-то делся. Вокруг него толпились, защищая его, его люди.

Боже, да тут половина армии визиготов!

– Командир! – позади нее у амбразуры возникли Роберт Ансельм и Рикард с ее знаменем. Роберт прихрамывал с искаженным гримасой лицом, он криком предупреждал ее.

Аш рывком развернулась, увидела, что тело наемника уже исчезло, а два солдата в форме с полумесяцем залезают с осадной лестницы через то же отверстие в деревянном полу.

В туче искр Эвен Хью парировал удар меча первого из залезших и вонзил меч ему в ногу прямо под край его кольчуги. От нагрузки в два-три фунта коленная чашечка может лопнуть. Некогда было опознавать противника в лицо; это мог быть знакомый, а мог быть кто-то, нанятый Джоселином ван Мандером за те месяцы, что он ушел из Льва Лазоревого; противник рухнул как мешок, лицом вперед.

Движения Аш были ограничены крышей и балкой. Она протолкнула вперед древко своей секиры мимо Эвена, пока он восстанавливал равновесие. И зацепила загнутым краем лезвия за колено второго. И рванула, опираясь на расставленные ноги. Острый, как бритва, край топора зацепил колено человека, тот открыл рот в крике, когда разрезало его подколенное сухожилие. И рухнул, перекатился на спину и скорчился у передней стенки траверса. Эвен Хью вонзил в него меч под кольчугу, между ног и потянул вверх, в промежность.

Первый противник старался подняться, встал на одно колено, вторая нога волочилась, согнутая под неестественным углом. Слишком близкое расстояние. Аш бросила топор, правой рукой рванула из ножен кинжал и кинулась на него со спины.

Предплечьем она обхватила и зажала его шлем, развернула ему голову лицом к себе и воткнула лезвие в глаз, глубоко, до мозга.

Несмотря на шлем, несмотря на льющуюся кровь, крик и искаженное лицо, она успела его узнать: «Бартоломео Сен-Джон – заместитель Джоселина, я его знаю!»

Знала.

Что-то кричал Ансельм. На траверс ворвались две-три дюжины солдат в форме Льва, осторожно таща железные кухонные котлы на древках алебард. Первые двое опрокинули свои котлы, и белые облака пара заклубились в воздухе: кипящая вода хлынула вниз через отверстия и прошла насквозь через деревянные планки пола. Принесли еще котел – Генри Брант и Уот Родвей, неслышно посмеиваясь под шум боя, опрокинули горячий песок в ближайшее отверстие…

В ярде под ногами Аш раздались мужские вопли и крики; послышался распознаваемый треск осадной лестницы, обрушившейся под тяжестью впавших в панику солдат. Крики стали затихать, тела свободно падали в воздухе.

– Ну, дерьмо, командир, до чего близко они были! – прокричал Эвен ей в ухо, одной рукой поднимая ее на ноги.

Свободной рукой Аш схватила свой топор, вытащила его из-под трупа Бартоломео Сен-Джона. Она заметила, что у нее неуправляемо дрожали руки; такая дрожь наступает, когда сильно ранен. «Но я-то невредима, это на мне не моя кровь!»

Она подняла голову. Ансельма она не видела, но слышала, как он и ее сержанты отдают приказания на стену. «Значит, он это сделал, мы держимся!»

— Эвен, посылай гонца! В Боковую башню, и прямо сейчас. Какого хрена бургундцы делают тут наверху? Нам нужен прикрывающий огонь! Что это они подпустили готов прямо к подножию стены!

Один из оруженосцев Эвена ринулся вниз с траверса, снова пролетел по парапету и исчез в направлении ближайшей башни. «Сможем ли мы долго удерживаться на всем протяжении, от Боковой башни до Белой башни?»

Аш двинулась назад, обошла ограждение и вышла на стену. Теперь она видела только спины своих людей; около сотни – синяя с желтым форма Льва в основном; немного красных курток бургундцев. Дальше по стене траверсы горели, и поэтому их рубили; она видела блеск мечей, топоров; видела, как алебардами захватывают лестницы сверху – да уж не до тонкостей; люди рассредоточились вдоль парапетной стенки и сбрасывают вниз на осадные лестницы все, что можно.

Прибежал Роберт Ансельм, грохоча доспехами и шумно отдуваясь.

– Я послал своих копьеносцев к башне, пусть вложат немного ума бургундским пушкарям!

– Молодец! Мы их тут обратили в бегство, Роберт!

С неба со свистом летело что-то яркое и шумное, ветер раздувал пламя. Зловоние этого пламени насторожило ее.

Греческий огонь!

О Боже милостивый, они готовы и своих поджечь, ради того, чтобы нас достать, им просто наплевать даже на своих!

Она отпрянула назад, к внутреннему парапету стены, таща за собой Роберта и громко приказывая: «Назад! Все от стен! Всем отойти от стен!»

Огонь попал на стену и зашипел, разбрызгивая искры.

И через секунду занялись ближайшие траверсы. Она видела, как ползет вширь и разбрызгивается жирное пламя. Кто-то вскрикнул тонким голосом. Нет смысла заливать водой…

– Рубить ограждения! – приказала она, размахивая топором во все стороны, отсекая балки-подпорки, и отступила, когда этим занялись еще трое копьеносцев.

По камням с криком каталась охваченная греческим огнем почерневшая фигура, распространяя зловоние горящего тела. Аш узнала красные рейтузы и коричневую на подкладке куртку, и курчавые волосы под расплавляющейся сталью шлема; Людмила Ростовная, половина ее туловища и одна рука охвачены студенистой горящей массой.

– Томас Тиддер! – громко позвал Ансельм. Парень прибежал со своей пожарной командой сверху, со стены, из кожаных ведер осыпали женщину песком, соскребли с нее горящее вещество. Аш заметила, что при этом у них пальцы стали красными.

– В сторону! – мимо Аш промчалась Флора дель Гиз, ее команда тащила носилки.

Траверс трещал, качался; и с треском рухнул. Горящие обломки дерева разлетелись по воздуху.

Аш опять пошла к передней стенке. Под собой она увидела, как опрокидываются осадные лестницы, как солдаты с криками сыплются с них. По двадцать – тридцать человек грузно шлепались на неровную землю у подножия городской стены. Визиготские рабы – без снаряжения, без оружия – бегали вокруг по откосам и стремглав кидались вперед, поднимали и уносили потерпевших с переломанными конечностями.

За то время, что она наблюдала, один светловолосый раб упал, пронзенный стрелой. В нескольких ярдах от него солдат в форме с полумесяцем опустился на колени возле другого, у которого была переломана спина, кинжалом нанес ему удар милосердия и побежал дальше, оставив живым дергающегося в конвульсиях пронзенного стрелой раба.

Аш подняла голову, взглянула на Боковую башню. Стрелки из луков и арбалетов пробегали мимо к разбитым амбразурам и отверстиям для стрел; некоторые уэльские стрелки из больших луков небрежно стреляли через зубцы.

Прилетела еще одна стрела с греческим огнем, упала дальше вдоль стены.

– Давай. Выводи эту машину! – неслышно прошептала Аш.

Чтобы лучше видеть, она ухватилась за края парапетной стенки. Под бледным ноябрьским солнцем, отсвечивая белым, вращались четыре резные каменные лапы. Четыре резные мраморные чаши на каменных балках, похожие на чаши баллисты, вращались вокруг каменного стержня. Ни солдата, ни раба не было в нескольких ярдах от этого сооружения, кто же его вращал?.. Аш следила, как оно вращалось само по себе, как голем.

Под градом стрел из арбалетов от этого сооружения откалывались каменные осколки.

– Попал! – прокричал звонкий голос из Боковой башни. На глазах у Аш обитые медью колеса этой повозки начали вращаться, и она покатилась прочь от стен, назад, к лагерю визиготов, для перезагрузки. На концах каждой из четырех лап в чашах все еще горело синее пламя.

– Держимся еще! – крикнула Аш Ансельму.

– Только пока! – Роберт Ансельм повернулся к сержантам, отдал им приказ вернуться на стену и добавил, обращаясь к Аш: – У них таран нацелен на главные ворота! А это – просто отвлекающий маневр!

– Да, могла бы и сама догадаться! – Аш провела рукой по губам, рука окрасилась кровью. – Наши удерживают ворота?

– Да – но только пока!

Аш могла только кивнуть, не в силах сказать ни слова.

– Сукины сыны! – Роберт Ансельм прищурился от солнечного света. – Вот, снова идут. Опять иностранные наемники и наши. Посмотрим, блин, чего они хотят.

Чувствуя, как сильно вздымается грудь при глубоком вдохе, Аш метнула взгляд вдаль, на лагерь врага. Там три-четыре сотни людей слушали мессу за успех атаки.

– Орлов нет!

– Да, пока нет! – Роберт Ансельм опустил забрало, закрываясь от лучей солнца, высветивших щетину на его грязном лице.

Из огромного пространства временного города, каковым выглядел лагерь визиготов, медленно приближалась еще одна каменная машина. Аш следила. Чаши были загружены: хрупкие глиняные сосуды с уже зажженными запалами источали в воздух жар.

– Ты только взгляни! Они даже не поддерживают эту машину. Роберт, пошли за де Ла Маршем, скажи ему, чтобы организовал вылазку, надо смести эти чертовы механизмы! И скажи – если он не сделает этого, мы сами тогда с радостью!

Ансельм сделал знак гонцу, и Аш сощурилась от солнечного света. Внизу, под стеной, пространство было уже усеяно трупами; это были жертвы первых пятнадцати минут атаки. Ров был полон тел, кое-кто едва двигался, кто-то был неподвижен и переломан, кровь текла на связки хвороста, на грязь и обломки камней.

Два-три коня без всадников бродили бесцельно по полю. Рабы тащили повозки с установленными на них большими щитами и подбирали своих раненых.

Да это и не атака была вовсе. Финт такой. Просто чтобы под шумок подтащить таран к северо-западным воротам или подобраться туда по траншеям – сапам.

«Главное – не то, что мы можем увидеть. Тут главное то, чего мы не видим».

И не успела Аш додумать эту мысль, как большая часть городской стены справа от нее в пятистах ярдах, к востоку от Белой башни, сначала немного приподнялась – причем мортира выпятилась между камнями кладки – и потом на девять-десять дюймов резко опустилась.

На нее дунуло горячим ветром: громоподобный приглушенный рев сотряс вымощенное покрытие городской стены под ее ногами.

– Сапы хреновые! – к ней через группу отряда проталкивался Томас Рочестер. Он кричал почти истерично: – У них есть еще одна хреновая сапа.

Тонкий болезненный звон у нее в ушах стал понемногу ослабевать.

– А мы разве не контрминировалн? – закричал Эвен Хью. Теперь из рядов визиготов вперед выбежала огромная толпа, очевидно, это было для них сигналом: подняв над головами, они тащили дюжины осадных лестниц. Аш услышала крик коллеги Людмилы Ростовной, Катерины Хаммель: «Натягивай! Отпускай!» – и воздух потемнел от сотен стрел, выпускаемых стрелками отряда Льва, по двенадцать ежеминутно; стрелы утонули в массе атакующих, и невозможно было увидеть, кого поразила какая стрела.

– Смотри, они облажались! – Аш крепко хлопнула Рочестера ладонью по плечу, ухмыльнулась Эвену Хью. – Не вышло у них разрушить эту стену. Ты, видно, прав насчет контрминирования!

Она посмотрела на то место, где разрушилась стена, и на неустойчивую стенку с бойницами вдоль нее. Ограждения тлели. Из развалин медленно брели бургундские бойцы в куртках на подкладке с красным крестом святого Эндрю; нескольких вынесли на носилках.

«Ну и что, что стена не рухнула. Но теперь это место будет нашим чертовски слабым местом».

– Нам теперь придется удерживать эту стену, пока они ее не приведут в порядок! Каждый второй! Роберт, Эвен, Рочестер – ко мне!

Не задумываясь о риске того, что каменная кладка может обрушиться в любую секунду, Аш легко взбежала на развалины стены, за ней – ее люди, которые толпились у Белой башни. Аш, быстро раздавая приказы, заметила, что появились верхние части осадных лестниц; и вдоль всей стены завязались драки лицом к лицу. У нее было четыреста человек, они стояли в три-четыре шеренги; ярко выделялись в дневном свете их боевые шляпы; заостренные топорища алебард разгоняли мелкую красную пыль в воздухе. Бургундские бойцы перегруппировывались позади, вдоль парапета.

– Они ее взорвали! – крикнула Аш Роберту Ансельму, перекрикивая вопли, громкий клич «Лев! Лев!» и грохот фальконетов, доносившийся с дальнего конца стены. Она увидела бойцов, солнце отсвечивало от их боевых шляп, они поднимали свои шесты с крюками, отталкивали осадные лестницы от стены; и не один копьеносец подбирал обломки требушета и снаряда баллисты и сбрасывал глыбы каменной кладки вниз с парапетной стенки. На тех, кто там, внизу.

– Но только внутренняя стена рухнула! – прокричал в ответ Роберт Ансельм. – А им внутрь войти не через что!

Антонио Анжелотти появился с запасными фальконетами. На его закопченном лице выделялись только белки глаз.

– Наверное, мы все-таки контрминировали хоть какие-то из их мин! Иначе рухнула бы вся эта часть стены!

– Мы хоть одно делаем толком, – будем надеяться, что де Ла Марш сможет удержать эти хреновы ворота!

Казалось, время тянется бесконечно долго – хотя на самом деле прошло минут пятнадцать, – и на стенах остались только ее люди; не обращая внимания на ранения, все еще возбужденные битвой, они облокотились о парапетные стенки и непристойными криками, обращенными вниз, к умирающему врагу, выражали свое страстное презрение. Один алебардщик залез на верх парапета и, расстегнув ширинку, мочился. Двое из его товарищей хватали за щиколотки и лодыжки раздетые трупы врагов и швыряли их вниз через амбразуры.

Она позволила себе вздохнуть, только когда бургундские военные инженеры подперли упавшие части стены подпорками длиной в сорок футов, толщиной в человеческую руку, с опорой на деревянные конфорсы; и когда атака на северо-западные ворота провалилась и под обстрелом метательными снарядами вражеские солдаты стали спасаться бегством в укрытие, за деревянные частоколы своего лагеря; увязнувший в грязи по самые оси колес таран-голем был брошен.

«Дерьмо…»

Стоя среди своего оперативного штаба, она почти машинально оценивала, насколько доступна атаке осевшая стена перед ней. Итак, зубцы разрушены, от них остались зазубренные обломки. Бойцы бегут со стен, сержанты задерживают их внизу, предоставляя вести военные действия пушечным командам.

«Если они снова затеют атаку, то именно в этом месте».

– А можно всех ребят увести со стен? – затребовал Анжелотти. Он, казалось, не замечал крови, стекающей с пальцев его левой руки на каменные плиты под ногами. – И моих тоже?

– Угу. Какой смысл расходовать снаряды.

Она пробежала взглядом вдоль парапета. Один арбалетчик твердо поставил ногу в стремя своего арбалета, накручивая лебедку, но теперь не особо торопясь. Женщина-стрелок в нагруднике и боевой шляпе опустилась на колени и прислонилась к своему крючковому ружью, прислоненному к краю стены с амбразурами. Перед глазами Аш ее коллега-стрелок поднесла медленно горящую спичку к отверстию для пороха; потом бросила ее в стоявшую позади бочку с песком, не обращая внимания на шум выстрела.

Стрелок наклонила голову и стала перезаряжать, тут ее лицо стало видно, это оказалась Маргарет Шмидт.

– Прекрати тратить эти хреновые снаряды! – рявкнул сержант Анжелотти, Джованни Петро, успев раньше Аш. – Нечего стрелять, когда они уже улепетывают. Подожди, пока явятся эти ублюдки фламандцы – со своими визиготскими дружками!

Вдоль стены пробежал смех. Аш приблизилась к краю и, наклонившись, высунулась, замечая обращенные на себя взгляды своих солдат; большинство из них были в состоянии экзальтации, типичной после боя – скорее всего просто радость от того, что выжили. Несколько алебардщиков с суровыми лицами кололи трупы в явно европейском обмундировании.

Аш перегнулась через парапет и смотрела вниз на нейтральную территорию перед стенами города. Еще раз осмотрела все – нет ли поводов для беспокойства, и ничего такого не увидела.

Наверное, было проведено контрминирование; если бы готы сумели взорвать все свои петарды, тут была бы брешь, в этой стене.

Особенно не рассуждая, какое тут употребить местоимение, она подумала: «Мы чуть не потеряли Дижон за одну атаку!»

В полуденном солнце можно было заметить на земле вспышки. Она через некоторое время сообразила, что это валяются кальтропы note 40Note40
  Железные пики с четырьмя остриями, устроенные таким образом, что один штык всегда направлен вперед, как бы ни упал кальтрон


[Закрыть], брошенные защитниками.

– И еще греческий огонь. До хрена серьезные ребята, – цинично буркнул Ансельм, – Куда им так спешить?

Аш жестко улыбнулась:

– Погоди, Роберт. Они вернутся.

– Ты так полагаешь?

– Она спешит взять город. Не знаю, почему. Ей достаточно просто пересидеть там и дождаться, пока голод все сделает за нее. Боже, она даже в своих стреляла! – у нее заболели мышцы лица, и она почувствовала, что больше не улыбается. И добавила, вне всякой связи с разговором: – Джон погиб – Джон Стур.

По его взгляду было ясно, что он вполне в курсе и других потерь; тем не менее в голосе его прозвучало глубокое огорчение:

– А-а, блин. Вот бедняга.

Аш занялась наведением порядка: проследила, чтобы ее люди разобрались и двинулись к своему месту дислокации.

Группами они тащили тяжелые пропитанные кровью одеяла с останками Джона Стура, двух его коллег и еще семерых погибших. И Людмила не единственная кричала, пораженная греческим огнем; но Аш знала, что полный список раненых она получит от Флориан гораздо позже.