Текст книги "Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)"

Глава 21
Отчаяние

Дорого мне стоила моя паника. Я оказалась на болоте, о котором рассказывал Родерик, и трудно было понять, как далеко я в него забрела. Да и с какой стороны я прибежала, я тоже не смогла бы определить.

Страх снова махнул надо мной крылом летучей мыши, и я резко потрясла головой, чтобы отогнать его. Стоя на одном месте, я старалась игнорировать зловещую дрожь земли и сообразить, где шумит река.

Но все было бесполезно. Чем больше я напрягала слух, тем сильнее мешались звуки, кружа вокруг меня туманным водоворотом. Где-то тихо бормотала вода, но казалось, что ее говор, отражаемый берегами тумана, раздается отовсюду. Болото беспрестанно шептало и клокотало, живя своей невидимой жизнью. Мне слышалось тихое облизывание, сосание, хлюпанье миллионов пузырей, прерывистое дыхание…

У меня проваливались ноги. Почти физическим усилием я собрала остатки самообладания и осторожно наступила на вересковую кочку в двух ярдах от меня. Ощутив под ногами жесткие прочные стебли, я совершенно успокоилась, но тело мое неудержимо тряслось, а зубы стучали. Я одиноко стояла на своей крохотной вересковой кочке, тщетно глядя вокруг. Со всех сторон меня окружало лишь зеленое болото, колыхающееся и качающееся под вероломным туманом.

Но я сознавала, что обязана идти, обязана покинуть свою крохотную спасительную кочку и двигаться в каком-нибудь направлении, любом. Я заверяла себя, что болото на самом деле неопасное, но уговоры не помогали. Оттого, что ничего не было видно, меня неумолимо охватывал страх. Если бы я видела хотя бы на четыре ярда, хотя бы на пять шагов вперед, мне бы не было так страшно. Но мне придется слепо шагать по этому кошмарному дрожащему болоту, не видя, куда я ступаю, и, возможно, приближаясь к еще более опасному участку…

Стиснув ледяные пальцы в кулаки, я медленно двинулась в направлении, которое, как мне казалось, должно было вывести меня к реке.

Все мои усилия были сосредоточены на том, чтобы ступать как можно медленнее, поэтому, к счастью, я не могла думать ни о чем другом. Мне хотелось бежать, господи, как же мне хотелось бежать! Но я заставляла себя идти медленно, следя за каждым своим шагом. Случайно я наступила на зеленое пятно и тут же провалилась по колено в черную грязь.

Наконец я обошла все светлые пятна, аккуратно переступая с одной мшистой кочки на другую, после чего снова перестала понимать, куда иду, и поэтому, когда прямо передо мной выплыл из тумана призрачный скелет, я затряслась от страха, как марионетка. Призрак оказался всего лишь ветвью березы, лежащей в трясине, она была совсем гнилая, но в тумане казалась прочной, и из-под нее торчали длинные темные пучки камыша, безопасные на вид.

Я с облегчением вздохнула. Эти очертания, которым туман придал иллюзорность, были мне знакомы. Кажется, мы с Родериком проходили мимо упавшей березы во время нашей первой прогулки? Она лежала слева, между рекой и нами. Оставалось лишь вспомнить, с какой стороны от берега тянется тропа. Тогда я сразу попаду в безопасное место.

Осторожно наступив на березовую ветвь, я попыталась вспомнить, какой она была. Вполне вероятно, это совсем не та береза, но в плывущем тумане, от которого пропадала всякая способность мыслить здраво, даже этот сомнительный компас вызывал чувство уверенности, как столб пламени во мраке. Стоя на обманчиво прочном дереве, я с надеждой пыталась вспомнить, как лежала эта береза.

Она, несомненно, тянулась с севера на юг. И я, кажется, иду от реки. Значит, безопасное место должно находиться в тридцати ярдах за деревом. Если я до него доберусь, то рано или поздно найду овечью тропу, которая выведет меня в долину. Или же набреду на ручеек, который приведет меня к реке и отелю.

Что-то черное, словно пуля, вылетело из тумана позади меня и, кружась, унеслось в пустоту. Гусь. Я выругалась, и мне снова пришлось приходить в себя. Потом, стараясь держать равновесие, я осторожно пошла по березе, напряженно вглядываясь в туман.

Я была полностью поглощена своими действиями и совершенно забыла, что где-то в невидимом мире меня ищет убийца с ножом… И он появился, аккуратно ступая по колышущемуся болоту.

Лицом вниз я упала на ствол березы. Ветки были толстыми и длинными. Позади меня тряслась и задыхалась земля. Я лежала, не шевелясь, мне даже не было страшно, я просто застыла, окоченела и онемела. Сомневаюсь, что даже нож, пронзающий туманную пелену, заставил бы меня тогда пошевелиться.

– Джанетта…

Еле слышный шепот напоминал дыхание. Будто дышало само болото, выдыхая болотный газ миллионом крошечных пузырьков.

– Джанетта… – Шепот стал ближе. – Джанетта…

Имя мое шелестело в тумане. Шепоток уносил его, словно легко кружащиеся, падающие на дрожащую землю листья.

Он ступал медленно; я чувствовала, как колышется земля под его шагами. Наверное, он вытянул вперед руки, пытаясь найти меня на ощупь; его шепот зондировал тишину, стараясь заманить меня в ловушку.

Конечно же, я узнала его. Да, теперь я не сомневалась. Теперь я знала, что, к несчастью, мои догадки оказались верны; знала, почему инспектор жалел меня и почему Аластер два дня назад неожиданно посмотрел на меня с состраданием.

– Джанетта…

Снова прозвучало это имя… имя, которым называл меня лишь один человек… имя, которое было выкрикнуто из темноты около погребального костра Роналда Бигла… Его голос плыл сквозь туман, на этот раз чуть слабее, словно он отвернулся.

– Джанетта, где ты? Ради бога, где ты?

Родерик, разумеется, тоже догадался. Прижавшись сильнее к земле, я думала: а ведь именно поэтому он был так уверен, что я – единственная во всем Камасунари, кому никто не причинит вреда.

– Джанетта, ты здесь? Не бойся…

Теперь, зная наверняка, что это Николас, я уже не боялась. И не потому, что, подобно Родерику, верила, будто ради нашего прошлого Николас никогда ничего мне не сделает. Просто, когда этот кошмарный шепот возродил мои подозрения и сделал их правдой, все на свете перестало волновать меня. Абсолютно все.

– Джанетта… Джанетта… Джанетта…

Звуки пробивались сквозь туман фантастическим бессвязным контрапунктом. Прижавшись холодной щекой к мокрой траве, я тихо плакала, а колышущийся туман все шептал мое имя, своими призрачными серыми пальцами загоняя меня в топь.

И тут он исчез. Ищущий голос затих, отозвался эхом и снова затих. Болото перестало квакать. По траве молча проскользнула непотревоженная птица. Он исчез.

С трудом встав, я сама, как усталый призрак, не думая ни о чем, пренебрегая опасностью и не обращая ни на что внимания, пошла через болото вперед – подальше от насмешливого эха его голоса.

И почти в ту же минуту очутилась на прочной земле среди камней и высокого вереска. Инстинктивно я ускорила шаг. Земля от болота поднималась вверх. Вскоре меня вновь окружил покачивающийся волнами туман. Я изо всех сил рванула вверх по склону, и туман позади меня начал таять, отступать, исчезать.

И внезапно, подобно пловцу, выныривающему из пенистой волны навстречу воздуху, я вырвалась из последнего клуба тумана навстречу яркому солнцу.

Глава 22
Облачная страна сумасшедших

Облегчение было таким огромным, а перемена – столь невероятной, что я могла только стоять и, мигая, смотреть на яркий свет полуденного солнца. Моим ослепшим от тумана и уставшим от плача глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к потоку света. Потом я поняла, где нахожусь. Я поднялась чуть выше нижнего склона Блейвена и находилась в точке, где разрезавшая осыпь гряда скал переходила в огромный контрфорс.

У подножия контрфорса плескался туман, скрывавший землю под своим бледным течением. Долина, озеро, длинный атлантический залив – все спряталось, утонуло в тумане, который простирался спокойным белым озером от Блейвена до Сгурр-на-Стри, от Гарсвена до Марско. А из тумана со всех сторон, словно сказочные острова над облачным морем, плыли синие, фиолетовые и золотисто-зеленые при солнечном свете горы. Внизу, в сером кошмаре, еще таился слепой ужас, но здесь, наверху, царствовал обновленный золотой мир. Будто я находилась при самом рождении времени, когда из клубов хаоса возникли первые горы…

Но я была не одна.

Едва мои глаза привыкли к яркому простору нового мира над облаками, как я почувствовала, что в пятидесяти ярдах от меня кто-то стоит. Он не видел меня, он стоял у подножия контрфорса, глядя в другую сторону, на горизонт юго-запада.

Это был Родерик Грант. Его темно-золотистые волосы сверкали на солнце.

Я окликнула его: «Родерик!» – и была поражена тем, как хрипло прозвучал мой голос.

Он не пошевелился. У меня тряслись колени, и я неуверенной поступью пошла к нему по неровной земле.

Я снова позвала его:

– Родерик!

На этот раз он услышал меня. Он обернулся. Он сказал:

– Да? – а потом: – Джанет!

В его голосе прозвучало изумление, но меня это совершенно не удивило. Представляю себе, как я тогда выглядела: бледная, точно смерть, дрожащая, мокрая и грязная, глаза все еще туманятся отчаянием и страхом.

Если бы он не сделал навстречу мне два больших шага и не схватил меня за руки, я бы упала. Он стащил меня вниз, на ровное место, и прислонил спиной к теплому камню. Я закрыла глаза, и тут же у меня перед глазами поплыли красные, фиолетовые и золотые круги. Живительное солнечное тепло омывало меня большими волнами, и в этих волнах я стала успокаиваться и дышать спокойнее. Наконец я открыла глаза и взглянула на Родерика.

Он стоял, глядя на меня, и в его голубых глазах я снова увидела это столь пугающее меня сострадание. Зная теперь, что оно означает, я была не в состоянии смотреть ему в глаза. Я отвернулась и стала снимать мокрые ботинки и расстегивать плащ, который упал с моих плеч и улегся мокрой кучей на камне. Блузка у меня была слегка влажной, и сильная жара стала согревать мне плечи.

Тогда Родерик заговорил:

– Вы не… знали?

Я кивнула.

Он медленно произнес с непонятной интонацией:

– Я говорил вам, что никто не причинит вам зла. Мне не стоило этого говорить. Это было…

– Едва ли это имеет значение, – устало перебила его я. – Хотя не понимаю, почему вы решили, что после того, как мы разошлись, Николас постесняется сделать со мной что-нибудь плохое.

Левой рукой я касалась горячего камня. На безымянном пальце был ясно виден белый след от обручального кольца. Я продолжила безжизненным голосом:

– Зря я пыталась защитить его, хотя и подозревала. Теперь я это понимаю. Нельзя отказываться от своих принципов. Особенно когда люди… преступники.

Мой голос сник, и я замолчала. Родерик отвернулся, устремив глаза на далекие пики Куллина, плывущие над облачным озером.

– Зачем вы это делали?

Я глупо заморгала.

– Что делала?

– Защищали… его.

Голос Родерика слегка изменился; кажется, в нем появилось облегчение. Поколебавшись, я честно ответила:

– Потому что я его жена.

Он быстро повернул голову.

– Разведенная.

– Да. Но… но иногда это не имеет значения. Я хочу сказать, что существует долг…

Он произнес хриплым голосом:

– Долг? К чему говорить о долге, когда вы имеете в виду любовь?

Я ничего не ответила.

– Вы ведь любите его?

– Наверное, да.

Какое-то время он молчал. Потом внезапно спросил:

– Что произошло внизу? Как вы узнали?

– Он искал меня в тумане. Он звал меня. Я узнала его голос.

– Он звал вас! Но ведь…

– Когда опустился туман, я рыбачила с Дугалом Макри. Дугал пошел за удочкой, и я услышала звуки борьбы. Должно быть, Дугал был сбит с ног, потом он… Николас… стал искать меня. Но Дугал пришел в себя и побежал за ним. Они оба носились среди тумана, а я убежала и заблудилась. И тогда… и тогда…

– Да?

– Я услышала, как он идет по болоту и зовет меня. Вернее, не зовет, а только шепчет. Наверное, он убежал от Дугала и отправился на поиски меня. А кричать громко он не мог, потому что Дугал его бы услышал.

– Должно быть, он понял, что вы догадались, кто… кто… он.

Я вздрогнула.

– Да.

Родерик всмотрелся в густую пелену, покрывшую долину.

– Значит, Друри внизу. В тумане?

– Да.

– Как далеко?

– Не знаю. По-моему, прошло всего несколько минут…

Он так резко повернулся ко мне, что я удивилась.

– Пойдемте, – почти грубо сказал он. – Надо выбираться отсюда. Надевайте ботинки.

Схватив меня за руку, он поставил меня на ноги.

– Вниз? – засомневалась я. – Может, подождем, пока немножко прояснится? Он…

– Вниз? Конечно нет. Мы пойдем вверх.

– Господи, вы о чем?

Родерик радостно рассмеялся:

– «Если б вновь тех высей мог достичь я…»

Он поднял мой плащ и встряхнул его. Что-то со звоном ударилось о камень и, сверкая, откатилось в сторону.

– Не задавайте вопросов, Джанет. Делайте, что я вам говорю. Что это?

– Ой! – закричала я, наклонившись. – Это брошка Хизер!

– Брошка Хизер? – произнес Родерик с сомнением, причем с таким сомнением, что я удивленно посмотрела на него.

– Да. Я нашла ее вчера под этим ужасным выступом. Я думала, что это брошка Роберты, но Дугал сказал…

И снова голос мой дрогнул и затих. Я стояла с брошкой в руке и глядела прямо в глаза Родерику.

– В первый вечер моего пребывания здесь, – медленно выговорила я, – вы рассказали мне об убийстве Хизер. Вы упомянули о кучке ее драгоценностей, найденных на выступе. Браслет, сказали вы тогда, и брошка, и… другие вещи. Но брошки не было на выступе, когда девушку нашли. А так как брошку подарили ей только в тот день, в день ее рождения, вы не могли знать о существовании этой вещицы, если только сами не видели ее на Хизер. Если только вы сами не положили ее в кучку драгоценностей на выступе рядом с костром.

Где-то в небесной вышине пел жаворонок. Вокруг плыли над туманом безмятежные горы. Родерик Грант улыбнулся, голубые глаза его засверкали.

– Да, – ласково произнес он. – Конечно. Но как жаль, что вы вспомнили об этом, правда?

Глава 23
Блейвен

Мы стояли лицом друг к другу, убийца и я, выброшенные вместе на нашу гору Арарат посреди облачного потока; мы были одни над молчаливым миром в горах, где он уже послал трех людей на встречу со смертью.

Родерик все еще улыбался, но на лице его снова появилось сомнение, смысл которого я теперь поняла. Я нравилась ему, а он собирался убить меня. Он сожалел, но ему надо было убить меня.

На мгновение меня охватила восхитительная волна восторга, потому что теперь я знала все. Весь молчаливый, затянутый облаками мир заливали солнечный свет и песня жаворонка… а я знала, что преступно, глупо, жестоко ошибалась в Николасе. Минуты две я стояла, уставившись в безумные голубые глаза Родерика Гранта, думая не о том, что нахожусь наедине с маньяком-убийцей, а о том, что это не Николас, это не Николас…

Родерик печально произнес:

– Я очень сожалею, Джанет. Правда, сожалею. Слыша ваш разговор с Дугалом у реки, я понимал, что рано или поздно вы вспомните об этом. Я действительно не хотел, но теперь мне, разумеется, придется вас убить.

Я ответила на удивление спокойным голосом:

– Вам это не поможет, Родерик. Инспектору все известно.

Он нахмурился:

– Я вам не верю.

– Он мне сам сказал. Он сообщил, что ждет только информации из Лондона для подтверждения своих подозрений. И еще существует Роберта.

У него потемнело лицо.

– Да. Роберта.

Он прикрыл свои яркие глаза, вспомнив о неудаче, которую он потерпел с Робертой. Я же гадала, убил ли он Дугала, или Дугал с Николасом до сих пор бродят в тумане внизу… Чудесный безопасный туман, и совсем рядом.

– Не пытайтесь убежать, – повелительно сказал Родерик. – Я все равно притащу вас обратно. И не кричите, Джанет, иначе я буду вынужден вас задушить, а я… – он ласково улыбнулся, – стараюсь по возможности перерезать горло. Это лучший способ.

Я прислонилась спиной к скале. Она была теплая и прочная, из трещин под моими пальцами торчали крошечные пучки камнеломки. Реальные. Нормальные. С усилием разжав окаменевшие губы, я улыбнулась Родерику. Я должна любой ценой заставить продолжать его говорить. Удерживать его в этом безумном ласковом настроении. Надо разговаривать спокойным и ровным голосом. Если я вновь впаду в панику, мой страх может стать той искрой, от которой вспыхнет безумное подсознание убийцы.

Поэтому я улыбнулась:

– Зачем вы это сделали, Родерик? Зачем вы убили Хизер Макри?

Он изумленно посмотрел на меня:

– Они этого хотели.

– Они?

– Горы. – Он сделал на удивление красивый жест. – Все эти годы, века они ждали, дремали над облаками, следя за зеленой жизнью долин. Когда-то давным-давно отдавали им дань, зажигали для них костры, приносили каждый год человеческие жертвы, но сейчас… – он говорил отсутствующим голосом, словно раздумывая, – сейчас им приходится все брать самим. Им раз в год необходима человеческая жизнь… кровь, огонь и жертвоприношения в майский праздник, которые люди приносили им в те времена, когда мир был юным и безыскусным и люди почитали богов, обитавших в горах.

Он перевел взгляд на меня.

Страшно и неприятно было смотреть на знакомое лицо, слышать знакомый голос и видеть абсолютно незнакомого человека. Его глаза казались чужими.

– Она помогла принести мне дрова и торф. Мы вместе сложили девять веток, грибы и дубовые поленья для костра. Она зажгла огонь, и тогда я перерезал ей горло и…

Необходимо было остановить его. Я быстро спросила:

– Но зачем вы убили Мэрион Брэдфорд?

Его лицо потемнело от гнева.

– Эти две женщины! Вы слышали, что говорила та маленькая, Роберта, тем вечером. Вы слышали, как она святотатствовала, вы слышали, как она болтала, что покорит – покорит! – их. – Он снова описал рукой круг, указывая на дремлющие пики. – А другая… мисс Брэдфорд… она такая же. – Внезапно он рассмеялся и стал совершенно нормальным и очаровательным. – Это было легко. Старшая, ужасно глупая женщина, по-моему, была чуточку влюблена в меня. Она была довольна и польщена, когда я встретил их в горах и предложил показать путь через Спутан-Дху.

– Вы, по-видимому, считали, что они обе погибли?

– Они должны были быть мертвы, – объяснил он. – Правда, не повезло?

– Очень, – сухо отозвалась я.

И глянула на туман. Никого. Ничего.

Родерик, нахмурившись, смотрел на побег вереска, который пинал ногой.

– Тот выступ, где вы нашли Роберту, – продолжал он. – Черт побери, я был там трижды, но не заходил за угол, так как выступ был пустым. Естественно, я хотел первым найти ее.

– Естественно.

Жаворонок замолчал. Сине-золотой день, и тишина, которую нарушали лишь два приятных вежливых голоса, ведущие абсурдный разговор об убийстве.

– Но вы нашли ее. – Он как-то капризно приподнял бровь. – И чуть не предоставили мне такую удачную возможность.

Забыв о том, что надо вести себя тихо и спокойно, я закричала:

– Когда вы послали меня за флягой! Именно тогда вы собирались ее убить!

Он кивнул.

– Именно тогда я собирался ее убить. Надо было лишь чуточку сдавить горло, и… – На сей раз его жест был отвратителен. – Но вы вернулись, Джанет.

Я облизала губы.

– Когда она открыла глаза, – хриплым голосом произнесла я, – то увидела вас. Вы стояли за мной.

– Разумеется, – засмеялся он. – Вы-то подумали, что она увидела Друри, верно? А потом решили, что именно Друри убил Роналда Бигла.

– Это-то зачем вы сделали?

Он поколебался, а потом в его голубых глазах появилось наивное удивление.

– А знаете, я сам не очень понимаю, Джанет. Я, разумеется, давно его ненавидел, потому что знал, что в его понимании они всего лишь пики, которые надо завоевывать, названия, которые можно причислить к своим рекордам. А в тот вечер он пришел к нам в горы, так бойко болтая об Эвересте… Эверест был взят, его девственные снега, куда, как я надеялся, никогда не ступит святотатственная нога человека, были осквернены и растоптаны… Вы ведь сами это сказали, Джанет. Помните? Вы как-то сказали об этом, и именно поэтому я думал, что никогда не смогу причинить вам зло… Но Бигл… Я шел следом за ним. Поймал его и убил. – Он посмотрел на меня искренним взглядом и добавил: – Наверное, я был немножко не в себе.

Я молчала, продолжая следить за пенящимся туманом.

– Ну, – сказал Родерик, засунув руку в карман своего плаща, – где же мой нож?

Он ощупывал плащ, словно искал трубку. Его темно-золотистые волосы сияли на солнце.

– Кажется, его нет… Ах да, вспомнил. Я же его точил. Куда же он делся?.. – Он улыбнулся и стал с беспокойством оглядывать вереск. – Джанет, дорогая, вы его не видите?

От нервного напряжения у меня перехватило горло. Я вцепилась в каменную стену за моей спиной. С усилием взяв себя в руки, я указала на землю позади него:

– Вон он, Родерик! Вон он!

Он повернулся и уставился туда.

Пробежать мимо него вниз, в туман, нечего было и надеяться. Нужно было лезть вверх.

И я стала карабкаться вверх, как кошка, как ящерица, находя несуществующие выемки, цепляясь за неровный камень ногами в чулках и пальцами, которые чудом обрели силу и ловкость.

Раздался вопль: «Джанет!» – и этот звук подействовал на меня, как удар кнута на понесшую лошадь. Я одним махом преодолела пространство в десять футов и оказалась на ровном гребне контрфорса, похожем на распростершего крылья орла.

Огромное каменное крыло взмывало передо мной к высоким скалам. Его вершина была примерно в восемь футов шириной, крыло под головокружительным углом поднималось вверх огромными ступенями и зазубринами, наподобие гигантской разрушенной лестницы. Как оказалось, я приземлилась на нижней ступеньке и с неистовством ринулась к следующей ступени, а позади раздался топот ног: Родерик гнался за мной.

Каким образом я ухитрилась взобраться по отвесной скале в двадцать футов вышиной, я не знаю. Безумный страх гнал меня вперед, я цеплялась руками и ногами за расщелины в камне и бездумно лезла вверх, не боясь упасть, словно муха, ползущая по стене.

Рывком я подтянулась на более широкий выступ – вторую ступень. И снова безжалостный перпендикуляр преградил мне путь, на сей раз его прорезала вертикальная трещина, тянувшаяся сверху донизу, словно рана. Я бросилась к ней и резко остановилась, так как увидела, что нахожусь на глыбе – осколке контрфорса, а между мной и перпендикуляром зияет глубокий провал.

Провал был примерно в четыре фута шириной, не больше. А на противоположной стороне торчал из вертикальной скалы крохотный треугольный выступ, над которым темнела глубокая трещина.

Есть за что ухватиться руками, есть куда поставить ноги, только бы мне перебраться через этот страшный провал… Но я понимала, что уже не в состоянии двигаться. Мне было больно дышать, я сильно ударилась ногой, руки кровоточили.

И я замешкалась на краю обрыва. Позади, совсем близко, послышался звук катящихся камешков. Я обернулась – ужасно находиться в положении загнанного зверя – и с отчаянием стала выискивать другой путь. Но и справа, и слева были лишь обрывы в тридцать футов глубиной. Впереди пропасть. Над краем площадки, на которой я стояла, показалась рука. Вслед за ней появилась темно-золотистая голова. Безумные голубые глаза, лишенные всякого человеческого выражения, уставились на меня.

Я повернулась и, не раздумывая, прыгнула через провал. И приземлилась на маленький выступ. Я стукнулась коленкой, но даже не заметила этого, потому что отчаянно искала в трещине опору, за которую можно было бы уцепиться. Потом мое колено оказалось в трещине. Я рывком подтянулась и очутилась в расщелине в форме узкой трубы, что позволило мне опереться спиной об одну ее стену. Взгляд мой продолжал искать, за что можно ухватиться на другой стене. Как мальчик-трубочист, чей хозяин разжег внизу огонь, я полезла вверх по трубе.

Тут моя рука проскользнула в глубокую щель. Собравшись с духом, я последним судорожным рывком подтянулась и выскочила из трубы на уступ, над которым свисала полка.

На этот раз я поняла, что загнана в угол. Даже если бы я была в состоянии забраться на полку, торчащую надо мной, силы мои иссякли, природа подвела меня. Я окончательно выдохлась. А место, где я находилась, представляло собой всего лишь уступ площадью четыре фута на десять, на котором валялись камешки и мерцал своими крошечными колокольчиками вереск.

Встав на четвереньки посреди благоухающих цветов, я глянула вниз.

Родерик стоял в двадцати футах ниже меня у края провала, подняв ко мне подергивающееся лицо. Он прерывисто и страшно дышал. На покрасневших скулах и на костяшках пальцев, сжимавших нож, блестел пот…

И тут я закричала. Звук ударился о скалы и превратился в миллион осколков колеблющегося эха, разорвавшего полуденную тишину в клочья. Надо мной, испуганно каркая, взлетел с высоты ворон.

Что-то блеснуло у моей щеки, как удар кнута. Порыв ветра обжег лицо. Нож Родерика ударился о скалу возле меня, и звук этого удара прозвенел сотней голосов, смешавшись с эхом моего крика.

Пустынные горы отразили мой ужас, и он снова полностью завладел мной. Вместе с криком в пустой голубой воздух взмыл ворон. Далеко на западе в огромной пустоте равнодушно дремал Куллин. Я припала к земле на ужасающей высоте над облачным морем – жалкая мошка, цепляющаяся за трещину в стене.

Родерик выругался хриплым голосом и, подняв опустевшие руки, скрючил пальцы, как когти.

– Я иду, – доложил он, задыхаясь от ярости, и приготовился прыгать через провал.

Схватившись за вереск, я нащупала большой острый камень, подняла его и прицелилась в Родерика.

– Не подходи! – прохрипела я. – Оставайся на месте, или я размозжу тебе голову!

Он взглянул на меня и отскочил на полшага. Потом он рассмеялся, и ситуация тут же изменилась, стала не такой безумной, потому что смех его был искренним и веселым. С лица, поднятого ко мне, полностью исчезла ярость, оно выражало знакомые мне веселье и очарование и… да, симпатию.

Родерик уныло произнес:

– Джанет, у меня сломался нож. Разрешите мне подняться.

Я собрала остатки самообладания.

– Нет! Стой, где стоишь, или я швырну в тебя камень!

Он тряхнул головой, убирая волосы с глаз.

– Джанет, дорогая, вы ведь не сделаете этого.

С этими словами он, как олень, перепрыгнул через провал и оказался на том маленьком треугольном выступе подо мной, держась одной рукой за трещину. Я увидела, как напряглись его мускулы, когда он приготовился к рывку, чтобы взобраться ко мне вверх по трубе.

Откинув назад голову, он не сводил с меня своих голубых глаз.

– Вы ведь не сможете так поступить? – спросил он.

И, помоги мне бог, я действительно не могла. Мои пальцы сомкнулись на зазубренном камне. Я подняла его, готовясь нанести удар… но что-то удерживало меня. Я представила, как камень вонзается в его плоть и как его череп, глаза и волосы превращаются в месиво… Нет, я не могла этого сделать. Меня затошнило, и камень выскользнул из руки и упал среди цветов.

– Не могу, – сдалась я и выставила вперед руки, словно отталкивая от себя этот ужасный образ. – Не могу…

Родерик снова засмеялся, и костяшки на его левой руке побелели: он готовился подняться. Внезапно что-то стукнулось о скалу в шести дюймах над его головой. Звук оружейного выстрела ударился о горы, которые отозвались эхом, напоминавшим рев поезда, вырвавшегося из туннеля.

– Не волнуйся, Джанетта, зато я могу, – мрачно сообщил Николас и выстрелил снова.