Текст книги "Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости (сборник)"

Когда он закончил свою работу, мы уселись на камень и закурили. Казалось, он хочет что-то мне сообщить, потому что курил как-то судорожно.

Наконец он заговорил:

– Мисс Брук, вы не… не возражаете, если я вам кое-что скажу?

– Разумеется нет. Что?

– Вы ведь здесь одна отдыхаете?

– Да.

Он серьезно посмотрел на меня, лицо у него было обеспокоенным.

– Не ходите никуда ни с кем, мисс Брук. Со мной вы, естественно, в безопасности, но ведь вы этого не знали. – Его нелепый голосок наводил ужас своим пылом. – Но больше ни с кем никуда не ходите. Это небезопасно.

Я мгновение молчала, осознав, что совершенно забыла об опасности, бродящей по этим горам.

– Вы не против того, что я сказал? – заволновался Хьюберт Хэй.

– Конечно нет. Вы совершенно правы. Обещаю, что впредь буду осторожна.

Была в этом какая-то ирония: он предупредил меня о том же, что и Родерик Грант. Значит ли это, что теперь я могу исключить двух подозреваемых из «джентльменов из гостиницы», или же они оба меня ловко обманывают? Если я так и буду продолжать прогуливаться с «джентльменами», я наверняка вскоре это выясню. Поежившись, я потрепала собаку за уши.

– Вы не считаете, что думать об этом не очень-то приятно?

Лицо Хэя приобрело багровый оттенок.

– Чертовски неприятно! Я… я должен извиниться. Но это единственное слово, которое в подобном случае приходит на ум, мисс Брук, – он сделал странный, почти яростный жест, – эта девушка, Хизер Макри… ей было всего восемнадцать лет!

Я промолчала.

– Был как раз ее день рождения. – Его забавный высокий голосок зазвучал чуть ли не свирепо. – Ей исполнилось восемнадцать… – Затянувшись сигаретой, он заговорил более спокойно: – Я немного переживаю из-за нее. Понимаете, я был с нею знаком.

– Знаком? Хорошо?

– О боже, нет. Лишь поверхностно, как говорят. Я пару раз заходил на ферму, и она угощала меня чаем. Она была хорошенькой, веселой, чуточку развязной и полной жизни. В ней ничего не было дурного. Ничего, чтобы напроситься… на то, что она получила.

– А вам она не намекала, с кем гуляет?

Это был, конечно, глупый вопрос, ведь полиция тщательно всех допросила, но Хэй ответил спокойно:

– Нет, не намекала.

Но в его голосе прозвучала какая-то неуловимая интонация, поэтому я посмотрела на него:

– Вы что-то знаете?

– Совсем немножко, – осторожно ответил он. – Я, разумеется, сказал ей, что пишу книгу, и она заинтересовалась. Людям всегда интересно… Она сказала, что много людей приходят на ферму и задают вопросы о местных обычаях, суевериях и тому подобном. Я спросил ее, знает ли она какие-нибудь специфические суеверия – так, ради шутки. А она ответила, нет, что вы, она же современная девушка. Тогда я полюбопытствовал, не знает ли она какие-нибудь магические обряды, которые до сих пор совершают на островах, и она, – он взглянул на меня своими светлыми глазами, – захлопнулась, словно устрица, и почти что вытолкнула меня из кухни.

– Магия? – вопросила я. – Но это же абсурд!

Он кивнул:

– Я знаю. Но понимаете, я никак не могу перестать думать об этом убийстве. Оно было явно запланировано. Убийца, должно быть, специально приносил туда топливо для костра, ветку за веткой. Там были сильно обгоревшие вереск, торф, березовые ветки, огромное дубовое полено и куча сухих пластинчатых грибов – тех, что растут на березах.

Я вскрикнула, но он не услышал.

– Потом, когда все было готово, он привел туда девушку… Вы только представьте себе на минуту… простите, что снова говорю об этом. Костер, туфли и одежда – все сложено аккуратной кучкой, все чистое, а девушка лежит с перерезанным горлом, со сложенными на груди руками и с лицом, посыпанным пеплом… Видите ли, это напоминает… жертвоприношение!

Последнее слово он выкрикнул. Я вскочила, не отрывая от него глаз, мурашки бежали у меня по спине.

– Но это же сумасшествие!

Он поднял на меня обеспокоенный взгляд:

– Правда? Вы согласны? Кто бы это ни совершил, он, должно быть, просто сумасшедший. А выглядит он и ведет себя совершенно обычно, как вы или я… но иногда… – Он встал, печально глядя на меня. – Так что на вашем месте я бы не ходил ни с кем на прогулки.

– Я не буду, – лихорадочно ответила я. – Надо признаться, что у меня появилась мысль, не возвратиться ли в Лондон.

– Что ж, это неплохая идея.

Он поднял фотоаппарат и стал вслед за мной спускаться с холма.

Глава 8
Камасунари (3)

Я все еще размышляла, не уехать ли мне, когда произошло нечто, заставившее меня остаться.

После обеда, когда все сидели в гостиной, внезапно возникло ощущение тревоги, которое постепенно становилось все сильнее и сильнее.

Аластер Брейн, несший поднос с кофе, вдруг остановился и произнес с легкой ноткой удивления:

– А что, наши скалолазы еще не вернулись?

– Их не было за обедом, – сообщила Альма Корриган.

Полковник Каудрей-Симпсон добавил:

– О господи, их действительно не было. Надеюсь, ничего страшного не произошло.

– Эта женщина – полоумная! – заявила миссис Каудрей-Симпсон. – Ей не следовало лезть в горы в такой день.

Аластер неуверенно сказал:

– Я бы не стал волноваться. Наверное, они поднялись выше, чем предполагали, да и, в конце концов, еще светло.

Николас поднял глаза от письма, которое писал.

– Когда они выходили, погода улучшалась и на Блейвене тумана не было. С ними все в порядке.

– Если только, – вступила Марша Малинг, – если только эта кошмарная женщина не совершила какой-нибудь глупости исключительно для того, чтобы всех поразить! Бедная деточка Роберта…

Родерик Грант спокойно произнес:

– Мисс Брэдфорд – очень опытная альпинистка. Она не станет рисковать с новичком. И Друри совершенно верно охарактеризовал погоду. Да и Роналд Бигл пошел на Сгурр-нан-Гиллеан, а он не стал бы этого делать, если бы было опасно.

– Его тоже еще нет, – заметил Хьюберт Хэй.

На мгновение наступила тишина. Все начали беспокоиться.

– Действительно нет, – глупо подтвердила Альма Корриган. – Ну, я думаю…

– А где ваш муж? – спросила миссис Каудрей-Симпсон.

Хотя вопрос прозвучал неожиданно, было непонятно, почему он заставил Альму покраснеть.

– Он… он пошел погулять.

Она была так очевидно смущена, что смутились и все остальные.

Аластер быстро объяснил:

– После ланча мы поднялись вверх по гребню, чтобы полюбоваться озером Лох-Слапин. Мы с миссис Корриган вернулись, а Харт пошел дальше.

– А, так вы туда ходили? Значит, вы видели женщин на Блейвене? – спросил полковник Каудрей-Симпсон.

– Их мы не видели. Кого-то мы видели вдалеке, кажется Друри, но больше ни души.

– Я не ходил на Блейвен, – заявил Николас, – поэтому я их тоже не видел.

Поставив чашку, Родерик Грант поднялся:

– Сейчас всего лишь половина девятого, и, хотя я лично считаю, что причин для беспокойства нет, они все-таки должны были уже вернуться. Пойду поговорю с Биллом. Может, они предупредили его, что вернутся поздно.

Он вышел в холл, перегнулся через стойку и стал разговаривать с майором Персимоном.

– Разумный человек, – заключил полковник Каудрей-Симпсон. – Нет никаких причин поднимать шум.

Но Маршу было не так-то легко заставить замолчать.

– Это же ужас. Как вы думаете, что с ними могло случиться?

– Много чего может случиться на Куллине, – резко заявила Альма Корриган, – к тому же много чего уже произошло, причем не так давно.

– Вы имеете в виду это происшествие? – спросил Аластер. – Вряд ли есть какая-нибудь связь…

– Я не имею в виду убийство, – грубо ответила Альма.

Марша тихонько ахнула.

– Я имею в виду несчастные случаи, – продолжила Альма. Она оглядела всех серьезным и чуточку испуганным взглядом. – Вы отдаете себе отчет в том, сколько людей погубил Куллин только в этом году?

То, что она говорила о горе́ как о неком одушевленном существе, придало этой фразе зловещий оттенок, и Марша оглянулась в ту сторону, где среди сгущающихся вечерних туч высились огромные горы.

– Вы хотите сказать, что их много?

В ее голосе звучал благоговейный страх.

– Четыре, – ответила Альма Корриган и добавила каким-то отстраненным голосом: – Пока…

Я ощутила, как волосы зашевелились у меня на голове, и была благодарна полковнику за его немедленное вмешательство.

– Что ж, – произнес он разумным тоном, – если люди идут в горы, не имея ни малейшего представления, как их покорять, они крайне рискуют. Причем почти всегда несчастье происходит с ними из-за их собственного невежества или беспечности, а я уверен, что и Бигл, и мисс Брэдфорд этим не страдают. Мы поднимаем ненужный шум, и, по-моему, лучше прекратить говорить на эту тему и пугать самих себя.

Он спросил у Аластера что-то насчет рыбалки, и через несколько минут напряжение спало и все заговорили ни о чем.

Я спросила Маршу Малинг:

– Куда вы сегодня ездили?

– В Портри, дорогая, – ее лицо приняло знакомое очаровательное выражение, – по этим кошмарным дорогам, и бедный дорогой Фергус все время ворчал, как мартовский кот, потому что только что вымыл машину.

– Мне казалось, что из Брадфорда идет превосходная дорога.

– Да. Но она все время извивалась, да еще эти кошмарные крутые повороты, да скалы, да все эти…

– Но, Марша, зато виды…

Виды были зачеркнуты взмахом сигареты.

– Они, конечно, божественны, – быстро согласилась она, – только шел дождь. А уж Портри в воскресенье просто предел. Но в пятницу я купила там прелестный твидовый костюм. Вечером покажу. Он дымчато-багрового цвета и чрезвычайно величествен.

Тут в гостиную вернулся Родерик, и все замолчали и уставились на него.

– Билл Персимон говорит, что причин для волнений нет, – заверил он всех.

Но, направляясь в мою сторону, он посмотрел на небо снаружи, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула нерешительность.

Кто-то включил радио, и в беседу вкрался мрачный прогноз погоды. Полковник Каудрей-Симпсон придвинулся поближе к приемнику.

– Ждет новостей об Эвересте, – объяснил мне Родерик, усмехаясь. – Это да еще ощутимое отсутствие рыбы в реках волнует полковника больше всего.

– Он очень милый, – сказала я. – Не хотелось бы его разочаровывать, но, знаете, по поводу Эвереста у меня свое мнение… Мне будет жалко, если его завоюют.

– Жалко? – с любопытством взглянул он на меня. – Почему?

Я засмеялась:

– Ну, не то чтобы жалко. Просто я всегда считала, что он – последнее не оскверненное место, которое еще не загадил своей самонадеянной поступью человек. Эверест всегда казался мне далеким, белым и недосягаемым. Безупречным – вот верное слово. И порой я думаю, что будет жаль увидеть следы человека на его снегах.

– Я и не знал, что ты такой поэт, Джанетта, – раздался надо мной лениво-насмешливый голос Николаса, подошедшего к окну как раз за моим стулом.

Я почувствовала, что краснею, а Родерик удивился:

– А почему вы должны были это знать? Разве вы знакомы с мисс Брук? Я об этом не знал.

Его голос звучал резко. Николас пристально поглядел на него.

– А почему вы должны были это знать? – передразнил он Родерика неприятным тоном и снова повернулся к окну. – Послушайте, если я не ошибаюсь, это наконец-то наш друг Бигл.

– Один? – спросила миссис Каудрей-Симпсон.

– Да. Странно…

– Что странно? – поинтересовался Аластер, присоединяясь к нему.

– Он возвращается долиной от озера Лох-на-Крейтеах. А я думал, что он пошел на Сгурр-нан-Гиллеан, – задумчиво объяснил Николас. – Не легче ли ему было спуститься по западной стороне долины и перейти через реку по камням?

– Какая разница? – возразил Аластер. – Это, конечно, кратчайший путь, но дорога ужасная, а вдоль подножия Блейвена со стороны Крейтеах тянется тропа.

Родерик сказал:

– Если он шел долиной, он мог видеть женщин. Еще достаточно светло, и на южном гребне вполне можно разглядеть людей.

Но Бигл отрицал, что видел кого-либо. И обеспокоенное выражение, которое появилось на его лице, когда он услышал, что обе девушки до сих пор не вернулись, немедленно вызвало в нас те опасения, которые мы пытались изгладить из своей памяти. Он отправился переодеться и поужинать, а мы продолжали сидеть, разговаривая урывками, стараясь в последующие полчаса не выглядывать часто в окно, а тревога все росла и росла.

В половине десятого стало совсем темно. На небе собралась гряда огромных темно-синих дождевых туч, и солнечные лучи, еще задержавшиеся на западе, никак не могли пробиться сквозь них. Под плывущей в самой вышине тучей летели клочья мокрой дымки. Порывистый ветер царапал пальцами окно, судорожно швыряя в стекло дождь горстями. Теперь никто не сомневался в том, что с женщинами что-то произошло. И все почувствовали почти облегчение, когда ровно в половине десятого в гостиную вошел Билл Персимон и без предисловий объявил:

– Я считаю, нам следует идти на поиски. Только что вернулись мистер Корриган с Дугалом, и они говорят, что в долине женщин нет.

Все мужчины вскочили на ноги.

– Вы уверены в том, что они отправились на Блейвен?

Персимон ответил:

– Разумеется. Они…

– Они могли передумать, – вмешался Николас.

Билл Персимон посмотрел на него, как мне показалось, странным взглядом. Он медленно проговорил:

– Они точно отправились на Блейвен. Их там видели.

– Видели? – воскликнул Родерик. – Когда? Где?

– На Спутан-Дху, – сухо ответил Персимон.

Роналд Бигл дернулся вперед:

– На… о боже, но ведь это место не для начинающего! Черная Труба! Чертовски трудная гора для восхождения! Вы уверены, Персимон?

Мы все уставились на Билла Персимона. Воображаемый страх стал медленно превращаться в ужасную реальность.

– Кто их видел? – торопливо спросил Николас.

Билл снова посмотрел на него:

– Дугал Макри. Он видел, как они брели по лощине примерно в четыре часа. Все трое.

У меня внезапно пересохло в горле. И я услышала, как спрашиваю необычным голосом:

– Все трое?

Он кивнул и обвел взглядом окружающих, на чьих лицах появилось выражение страха иного рода.

– Дугал говорит, их было трое, – уточнил он. – А… все остальные вернулись. Правда, странно?

– Очевидно, у них был проводник, – предположил Николас.

– Они ушли одни, – возразил Родерик.

Билл Персимон подошел к вертящейся двери и стал открывать ее плечом.

– Обсудим этот вопрос после того, как найдем их и приведем домой, – решил он. – Женщинам советую оставаться в доме. Мужчины, вы будете готовы через пять минут? Тогда зайдите на кухню, моя жена приготовит вам бутерброды и кофе.

Я встала:

– Можно предложить ей помощь?

– Это будет замечательно, мэм. Думаю, она обрадуется, если ей помогут.

И он вышел. Остальные мужчины последовали за ним.

Когда они исчезли в ветреной мгле, я медленно вернулась в гостиную. У меня в голове беспрестанно вертелась мысль о том, что поведал нам Дугал Макри. Три альпиниста? Три?

Разумеется, здесь не было никакой видимой связи, но неожиданно я обнаружила, что гадаю, как выглядит Джеймси Фарлейн.

Альма Корриган ушла спать, а миссис Каудрей-Симпсон со своей свекровью поднялись наверх.

Мы с Маршей остались в гостиной одни. Опустили шторы, чтобы спрятаться от бури, но в окна хлестал дождь, и злобно завывал ветер. Между его порывистыми приступами ярости было слышно, как непрерывно гудит море.

Марша вздрогнула и протянула ноги к огню. Ее глаза были огромными и испуганными.

– Какой ужас, правда?

Эту избитую фразу она произнесла дрожащим голосом.

– Похоже, что-то случилось, – отозвалась я. – Марша, а давайте выпьем.

– Вы ангел. – Взяв стакан, она сделала огромный глоток. – О господи, именно этого мне и не хватало! – Она выпрямилась, а ее глаза стали еще больше, чем обычно. – Джанет, как вы думаете, на этой горе действительно лежит заклятие?

Я рассмеялась, правда неубедительно.

– Конечно же нет. Просто они забрались в такое место, откуда не могут выбраться. Такое случается. Они обязательно вернутся.

– А как же… другой альпинист?

– Кем бы он ни был, – здраво ответила я, – он явно не привидение.

Она тихо вздохнула:

– Что ж, чем скорее их найдут, тем быстрее мы пойдем спать. Я молю Бога, чтобы ничего не произошло с малышкой Робертой. Она такая славная… такая трогательная. Интересно…

– Мне трогательной казалась другая, – выпалила я и только потом поняла, что говорю о ней в прошедшем времени.

Но Марша ничего не заметила.

– Эта ужасная Брэдфорд? Но, дорогая, она невозможная! Я, разумеется, не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось, но послушайте…

– Она, должно быть, очень несчастный человек, – продолжала я, – раз она такая. Ей наверняка известно, что она сама виновата в том, что все ее не любят, но в ней сидит черт, который побуждает ее вступать в конфликт с каждым, кого она ни встретит.

– Разочарованная, – жестко произнесла Марша. – И еще как! Она влюблена в Родерика Гранта.

С грохотом поставив стакан, я заговорила почти сердито:

– Марша! Ну что за чушь!

Она хихикнула. В тот момент она была очень похожа на красивую кошечку.

– Никакая не чушь. Разве вы не заметили, как она на него смотрит?

Я резко возразила:

– Не говорите ерунды. Она была отвратительно груба с ним и вчера вечером, и сегодня утром. Я слышала.

– Угу, – насмешливо подтвердила Марша. – Тем не менее последите за тем, как она на него смотрит. Это настолько же очевидно, как и то, как он на нее не смотрит… потупляет взор в этакой очаровательно-учтивой манере, а как только ему представилась возможность пригласить на прогулку вас, он прямо-таки подпрыгнул! На вашем месте я бы держалась от нее подальше.

– Чушь, – повторила я, чувствуя себя крайне неловко, и встала. – Пожалуй, я пойду спать.

Марша потянулась и осушила свой стакан.

– Я тоже пойду. Не хочу оставаться здесь одна. Думаю, мы услышим, когда они вернутся, тогда все и узнаем.

Когда мы начали подниматься по лестнице, она взяла меня под руку и улыбнулась:

– Надоела я вам?

– Нет. Да и почему вы должны мне надоесть?

– Да потому, милочка, что я говорю о том, о чем не говорят. Кстати… боюсь, я вас сегодня выдала. Я не хотела.

– Выдали меня? Каким образом?

– Я проболталась Родерику Гранту, что вы с Ники развелись. Не помню, как это получилось… Все произошло во время той шумихи, вы тогда торчали на кухне. Я очень сожалею, честное слово.

– Ничего.

«Ники, – подумала я. – Ники. Держу пари, она произнесла его имя как Никки…»

– Надеюсь, ничего страшного я не сделала, – заволновалась Марша.

Я засмеялась:

– Что тут может быть страшного? Думаю, он никому не проговорится.

– Что ж… – сказала она, когда мы дошли до лестничной площадки. – Тогда все в порядке. Пойдемте посмотрим мое платье.

Я пошла за ней к ее комнате. Сегодня окно в конце коридора изображало лишь серую грозу, и наши бледные тени на ее фоне расплывались и принимали странные очертания. Толкнув дверь, Марша вошла внутрь и стала на ощупь искать выключатель.

– Секундочку, я…

Загорелся свет.

Марша ахнула и застыла на месте, схватившись за горло. Потом она закричала высоким надрывным криком. От ужаса меня на мгновение парализовало. Я окаменела, затаив дыхание. Затем она снова закричала и повернулась ко мне лицом, с ужасом размахивая одной рукой и вцепившись в горло другой. Рванувшись вперед, я схватила ее за руку и воскликнула:

– Марша, ради бога, в чем дело?

Она прерывисто дышала:

– Убийца. О боже мой, убийца…

– Марша, здесь никого нет.

Ее всю колотило. Схватив меня за руку, она крепко вцепилась в нее и указала на кровать. У нее так дрожали губы, что она не могла связно говорить.

Я уставилась на кровать, и по моей спине поползли мурашки.

На покрывале лежала кукла, хорошенькая кукла в юбке с оборочками – таких кукол Марши всего мира обожают сажать на диваны среди сатиновых подушек. Я видела таких кукол – с тряпичными головами, голубоглазых, розово-белых и мягких.

Но эта кукла была не похожа на других.

Эта кукла распростерлась на кровати, вытянув ноги и сложив руки на груди. Она была посыпана пеплом из пепельницы, а на шее ее зияла рана, потому что горло у нее было перерезано от уха до уха.

Глава 9
Спутан-Дху

В ту ночь не было найдено ни следа Мэрион Брэдфорд и Роберты.

Из-за бури ночью было очень темно, и после нескольких бесплодных и изматывающих часов хождения по горам и криков среди мрака искатели, усталые и с красными глазами, побрели домой, чтобы перекусить и чуточку поспать, а потом снова двинуться на поиски.

Билл Персимон дозвонился до местной спасательной команды, и в девять часов утра новые силы, числом в двадцать здоровяков, тронулись в путь на поиски места, где, как было теперь очевидно, произошел несчастный случай.

На этот раз я отправилась вместе с ними. Пусть я не умею лазать по горам, но у меня, по крайней мере, есть пара глаз, с помощью которых я могу осмотреть каменистые склоны и заросли вереска, окружающие Черную Трубу.

Утро – со смутным удивлением я вспомнила, что сегодня канун дня коронации, – стояло серое и мрачное. Среди камней и вересковых холмов дул порывистый ветер, и ливневые струи были тяжелыми и острыми, как стрелы. Закутавшись так, что только глаза оставались открытыми, мы пробивались по мокрой долине сквозь злобное бичевание дождя.

У холма, где мы с Родериком разговаривали два дня назад, было поспокойнее, но, как только мы стали с трудом подниматься на него, ветер с новой силой обрушился на нас. Струи дождя впивались в лицо подобно гвоздям, и я повернулась к ветру спиной, чтобы немножко передохнуть. Порывы ветра обдували меня, рвали на мне плащ и уносились по равнине к морю.

Вдали виднелся отель, крошечный и одинокий, за ним белел морской залив, над которым гонял ветер. Я увидела, как от крыльца медленно отъехала машина и поползла в сторону Стратэйрда по дороге, по которой колотил дождь. Большущий автомобиль кремового цвета, с откидывающимся верхом.

– Машина Марши Малинг, – пробормотал кто-то рядом со мной.

Это оказалась Альма Корриган; в непромокаемом плаще, алом шарфе и огромных башмаках она походила на деловую женщину. Она выглядела на удивление привлекательной, так как ветер добавил краски ее лицу и блеска ее красивым глазам.

Когда мы снова двинулись в путь вдоль вершины отрога, она произнесла с легким оттенком презрения:

– Вряд ли стоило ожидать, что она присоединится к нам, но зачем же забирать шофера? Нам необходим каждый мужчина…

– Она уезжает совсем, – объяснила я.

Альма глянула под ноги.

– Уезжает совсем? Вы хотите сказать, домой?

– Да. Возвращается в Лондон. Она сказала мне об этом вчера.

– Я думала, что она собирается погостить по меньшей мере еще неделю! По-видимому, это событие да еще все остальное…

– По-видимому.

Само собой разумеется, я не собиралась объяснять кому-либо причину внезапного отъезда Марши. Миссис Персимон она была известна, да и миссис Каудрей-Симпсон тоже, но если истерика Марши не разбудила прошлой ночью Альму Корриган, тем лучше. К тому же я была больше чем уверена, что завтра сама уеду домой. Но поскольку меня не предупредили, как Маршу, чтобы я убиралась, я чувствовала, что не могу уехать, прежде чем не выясню, что произошло с Мэрион и Робертой.

– Что ж! – воскликнула миссис Корриган со странной интонацией, в которой на три четверти звучало облегчение, а на четверть что-то еще, чего я не смогла определить. – Не скажу, что у меня разбито сердце. Она была здесь всего пять дней, и… – Она запнулась и искоса взглянула на меня из-под своих длинных ресниц. – Если бы вы были замужем, мисс Брук, вы бы поняли меня.

– Несомненно, – ответила я и тихо добавила: – Понимаете, она не в состоянии удержаться… Полагаю, ее избаловали, ведь она такое прелестное существо.

– Вы гораздо снисходительнее меня, – чуть мрачно заметила Альма Корриган. – Но вам-то нечего терять.

Я не стала делать вид, что не понимаю ее.

– Все мужское внимание должно принадлежать ей, – продолжала я, – постоянно, вне зависимости от того, что кто-то может обидеться. Я… простите, но на вашем месте я бы не обращала на это внимания. Вы способны сделать вид, что этого никогда не происходило?

Она с трудом выдавила улыбку.

– Вы, я вижу, ничего не смыслите в мужчинах.

На секунду я замолчала, раздраженно дивясь тому, как часто замужняя женщина принимает тон удовлетворенного превосходства, говоря о своих страданиях. Но потом я сказала себе, что она, вероятно, права. В конце концов, мое замужество потерпело полный крах, так кто я такая, чтобы давать ей совет?

Тут я подумала, что вообще никому не нужен чужой совет, так как по большей части люди ждут подтверждения собственному мнению.

Мы шли мимо костра для коронации, и я переменила тему.

– Вряд ли теперь зажгут костер. Думаю, что празднество отменят, если с двумя нашими девушками что-то случилось.

Альма угрюмо ответила:

– Все равно ветки уже мокрые, – и добавила с мрачной решимостью мыши, возвращающейся на привычную натоптанную дорожку: – Но чего Харт надеялся добиться своим поведением? С тех пор как она появилась, он ходил вокруг нее, высунув язык, как собака, и делал из меня дуру. Ах, вы многого не видели. Вчера она переметнулась к этому Друри, но на самом деле… я хочу сказать, что наверняка все это заметили. Предположим, она не в состоянии удержаться, но он-то? Почему Харт позволил себе увлечься? Мне ужасно хочется…

Я резко перебила ее:

– Вы хотите сохранить своего мужа или нет?

– Я… конечно, я хочу его сохранить! Глупый вопрос!

– Тогда оставьте его в покое. Разве вам не известно, что в браке нет места для гордости? Вам придется выбирать из двух зол. Если вы не в состоянии молчать, тогда будьте готовы к тому, что потеряете мужа. А если вы предпочитаете его сохранить, то забудьте о гордости и заткнитесь. Все уладится, потребуется только время и чуточку спокойствия.

Она открыла рот, вероятно, чтобы спросить, откуда мне это известно.

– Не будем больше обсуждать эту тему, – почти грубо заявила я. – Лучше поторопимся.

Оторвавшись от нее, я с трудом стала подниматься по тропе, которая становилась все круче и круче.

Мы уже забрались на приличную высоту, и, когда мы начали прокладывать себе путь по оленьим следам на западной стороне Блейвена, я с облегчением заметила, что ветер стихает. Его порывы стали не такими частыми и яростными, а когда мы добрались до подножия первых каменистых осыпей, дождь перестал лить так внезапно, словно его выключили.

Наш отряд растянулся вереницей и карабкался по крутому склону. Большинство мужчин несли с собой рюкзаки, у некоторых были веревки. Подъем становился все труднее, а оленьи тропы все уже и круче. Размытая дождем тропа, шириной не более ступни, вилась в густом, достигавшем колена вереске. Время от времени приходилось огибать обнаженную породу скальных выходов и с риском для жизни цепляться за корни и ветки, ноги скользили и скатывались на узкой полосе глины – все, что осталось от тропы.

Над нами возвышались огромные черные скалы южного хребта. Блестящие от дождя, они грозно вздымались вверх из крутой каменистой осыпи, словно чудовищный медведь гризли из волн. Сама осыпь наводила ужас. Она падала на сотни футов вниз – сплошной камень, скользкий, неустойчивый, предательски скрывающий проломы; казалось, один неверный шаг – и горный склон обрушится смертельной лавиной.

Место, где Дугал Макри видел альпинисток, находилось примерно посередине западного склона Блейвена. Гигантский гребень острых пиков тянулся над осыпью. Суровая голая скала в две тысячи футов высотой подпирала бегущее небо. Я остановилась и поглядела наверх. Несомые ветром потоки тумана рвались о грозную скалу; у ее обрывистого склона кружились водоворотом облака. И над потоком бури, и за бешеным бегом серых туч то возникали, то исчезали, то появлялись вновь огромные, черные, наводящие ужас пики, они пронзали небо и крушили ветра. Буря над Блейвеном развевалась, словно знамя.

И откуда-то с вышины, из черной впадины между пиками, тоненькой струйкой текла вода, которая образовывала болото Спутан-Дху. Далеко наверху на страшном сером лике скалы видна была лишь тонкая белая линия – прямая черта, которая при порывах ветра дрожала, как паутина. Эта медленно, век за веком падающая паутинка белой воды прорезала в породе у подножия горы темную трещину. Пробиваясь сквозь нее, вода то пропадала, то появлялась вновь, шумный поток становился все шире и сильнее. Добравшись до подножия скал, он с грохотом исчезал из виду в трещине на краю обрыва над осыпью.

Затем поток снова высвобождался из камня. Он бил фонтаном из глубокой расщелины примерно в ста футах от земли – узкая струя бурлящей воды выскакивала прямо из скалы и белой пеной за одно мгновение пробегала оставшиеся сто футов. Потом она пропадала в шумящем глубоком ущелье, которое сама же пробила в камне.

По краю этого ущелья осторожно шагал спасательный отряд. Время от времени кто-нибудь из них подавал голос, но в ответ раздавался лишь крик потревоженного ворона, который взлетал со скалы и кружил, яростно каркая среди насмешливого эха.

Я шла, цепляясь за мокрые камни, скользя на липких пучках травы и армерии, прерывисто дыша. Несмотря на постоянные порывы холодного влажного ветра, пот стекал у меня со лба, лицо горело. Люди с трудом, но непоколебимо двигались вперед. Подъем был тяжелый, но шли они на удивление быстро. Я же запыхалась и сильно отстала.

Грозные черные скалы, неумолимо суровые и далекие, парили над бурей, конец которой близился. На дне ущелья, словно в адских котлах, ревела и бурлила вода. Эта черная трещина в семьдесят футов глубиной, рассекающая осыпь надвое, воистину напоминала местопребывание дьявола. Ее монолитные стены были черными и мокрыми, а на дне вода сражалась с валунами.

Внезапно я впервые отчетливо осознала, что где-то здесь, среди необузданных жестоких гор и бушующей воды, лежат две девушки, скорее всего мертвые. Или же, в лучшем случае, живые и покалеченные, но из-за непрерывного рева ветра и воды они не в состоянии докричаться до помощи.

Задыхаясь, я стала глупо, не переставая, повторять шепотом: «Роберта… Роберта…» Прямо передо мной шел Аластер. Он обернулся, ободряюще улыбнулся и протянул мне свою большую руку, чтобы помочь подняться по склону.

– Не подходи близко к краю, Джанет… Мы их скоро найдем. Если Дугал их видел. Эти спасатели изучили здесь каждый метр.

– Но… Аластер… – От усталости я не могла говорить членораздельно. – Вряд ли они еще живы. Они, должно быть… должно быть…

– Если им удалось добраться до укрытия, они могли вполне остаться в живых, если, конечно, серьезно не покалечились при падении. Ночь вчера была теплой.

– Ты веришь в то, что они были втроем?

– Дугал Макри не тот человек, что подвержен полетам фантазии, – ответил Аластер.

– Не пропал ли кто-нибудь из местных?

– Говорят, что нет.

– Тогда, если их действительно было трое, то третий наверняка из гостиницы. А среди них тоже никто не пропал.

– Совершенно верно, – произнес Аластер несколько уклончиво.

– А если никто из отеля не сообщил о несчастном случае, то это значит…

– Совершенно верно, – повторил Аластер.

Он замолчал и взял меня за руку. Другой рукой он указал наверх, чуть вправо от того места, где мы стояли, и объявил: