Текст книги "Поливагальная теория. Использование блуждающего нерва в работе с детской психотравмой"

С точки зрения поливагальной теории и нейроцепции при любой разлуке младенец или маленький ребенок в возрасте старше 6 месяцев ожидает возвращения заботящегося о нем человека. Это активный участник все более развитой игры в вентральный вагальный взаимный восторг, который способствует безопасности обоих членов пары. Когда ему кажется, что он теряет мать, он чувствует опасность, сочувственно этому активизируется и протестует криками и выражением недовольства на лице, а также интенсивными хаотичными движениями. Он потерял свой балласт – человека, который раньше предвидел, понимал и отвечал на его нужды теплой улыбкой и заверениями. Если его протесты остаются неуслышанными, надежда на ее возвращение исчезает. Он отчаивается, становится тихим, теряет мышечный тонус и отстраняется. Он исчерпал свой резервуар метаболической энергии, расходуемой в знак протеста. Наконец, когда становится ясно, что выхода нет, он минимизирует необходимую метаболическую энергию, сливаясь с окружающей средой в дорсальном вагальном состоянии отчаяния и отстраненности.

Боулби (1982) обсуждает отношения привязанности, полученные из наблюдений за «потерей матери» в возрасте 6 месяцев и 6 лет. На основе этих наблюдений Боулби и Джеймс Робертсон, психиатрический социальный работник и психоаналитик в Тавистокской клинике в Лондоне, определили предсказуемые фазы оценки младенцем потери матери. Наблюдаемые младенцы находились в больнице или в учреждении с переменным и часто непредсказуемым доступом к своим матерям. Вначале младенцы протестовали против потери матери, что, по мнению наблюдателей, свидетельствует об ожидании ее возвращения.

После своего протеста они вступали в фазу отчаяния, что свидетельствует о том, что они все меньше надеются на возвращение матери. Наконец, они становились отстраненными. Боулби и Робертсон подчеркнули, что на самом деле отстраненность случайному наблюдателю может показаться восстановлением. Младенец начинает проявлять больше интереса к своему окружению; однако в своей отстраненности младенец может больше не проявлять интереса ни к матери, ни к контактам с людьми (Bowlby, 1982). С помощью дополнительных наблюдений Робертсон и Боулби пришли к выводу, что дети, у которых были хорошие отношения с матерью, будут демонстрировать сильный протест при разлуке. И действительно, они отметили, что отсутствие протеста при разлуке с матерью является потенциальной причиной для беспокойства по поводу предшествующих отношений.

«Двойное ядро вагуса обеспечивает вагальный тормоз, который млекопитающие убирают мгновенно, чтобы увеличить метаболизм, способствующий поведению «бой или бегство». Двойное ядро вагуса также обеспечивает двигательные пути для изменения интонации вокализации (например, крика), чтобы выразить эмоции для передачи внутренних состояний в социальном контексте».

СТИВЕН ПОРДЖЕС, 2011

Порджес (2011) подробно описывает структуру ствола мозга млекопитающих, которая включает в себя отдельные центральные места для вентрального вагусного комплекса (nucleus ambiguus, двойное ядро, ДЯ) и дорсального моторного комплекса (дорсальное ядро двигательного нерва, ДЯДН). У рептилий нет анатомически различимой границы между ДЯДН и ДЯ, а у млекопитающих ДЯДН и ДЯ анатомически различимы. Зафиксированы прямые нейронные связи между миндалиной и ДЯ.

Более примитивное дорсальное двигательное ядро связано с восстановительными функциями, такими как дыхание, секреция желез и пищеварение. Его часто называют вегетативным вагусом из-за его роли в поддержании внутреннего гомеостаза. Позднее развился вентральный вагус, миелинизированный, или умный вагус, который связан с сердцем, мягким нёбом, глоткой, гортанью, пищеводом и бронхами. Вагус является двунаправленным нервом, получая сенсорную импульсацию от органов тела и иннервируя двигательные ядра. Совместное расположение ДЯ с ядрами черепных нервов лица, рта и горла, а также связь между функцией сердца и лицом известна в поливагальной теории как связь «лицо-сердце». Эти ветви блуждающего нерва обеспечивают поведенческие реакции, включая выражение лица, просодию и каденции, связанные с эмоциональным выражением. Функция сердца также регулируется преимущественно ДЯ через импульсацию к водителю ритма сердца, правому синоатриальному (СА) узлу. СА-узел контролирует частоту сокращений предсердий и взаимодействует с атриовентрикулярным (АВ) узлом, который контролирует частоту сокращений желудочков (Porges, 2011).

Уникальная связь «лицо-сердце» открывает возможности для измерения вагального влияния или тонуса и его ассоциации с поведенческими реакциями, связанными с эмоциональными состояниями. Поскольку ДЯ регулирует работу СА-узла (основной водитель ритма сердца), вагальный тонус может быть определен путем оценки вагального влияния на СА-узел. Компоненты измерения вагального тонуса включают в себя как частоту сердечных сокращений, так и интервал между ударами сердца. Вагальный тонус оценивается при измерении дыхательной синусовой аритмии (ДСА) или вариабельности сердечного ритма (ВСР), естественного явления изменения частоты сердечных сокращений во время инспираторного цикла. Когда мы делаем вдох и расширяем грудную клетку, давление на наши парные блуждающие нервы снижается, уменьшая вагальное влияние и тем самым ускоряя наш сердечный ритм. Когда мы выдыхаем и наша грудная клетка сдувается, давление на парные вагальные нервы увеличивается, тем самым усиливая вагальное влияние, и наш пульс уменьшается. Порджес и его коллеги (1994) разработали и запатентовали методику оценки ДСА у спонтанно дышащих людей. Картина сердечного ритма представляет собой волну синусоидальной формы, имеющую высоту и временные периоды. Высота или амплитуда является показателем вагального тонуса сердца.

Изменения в амплитуде ДСА отражают относительный вагальный тонус сердца в ответ на внутренние или внешние вызовы для вегетативной нервной системы. Когда все в порядке и младенец находится в состоянии вентрального вагального тонуса, вагус поддерживает внутренний гомеостаз, рост и восстановление. Однако когда требования окружающей среды или висцеральные потребности возрастают, ВНС мобилизует метаболическую энергию путем ослабления вагусного тонуса и усиления симпатического возбуждения. Таким образом, миелинизированный вагус млекопитающих действует как вагальный тормоз, который усиливает или ослабляет вагальное влияние на сердце в зависимости от имеющегося чувства безопасности или опасности. Когда внутренняя и внешняя среда спокойна, поддерживается поведение, требующее низкой метаболической нагрузки в состоянии покоя, следовательно, вагальный тонус высок и тормоз включен. Когда ощущается опасность и требуется поведение избегания, то вагальный тормоз снимается, чтобы обеспечить дополнительную метаболическую энергию для мобилизации организма (Porges, 1996).

Порджес (1996) изучал вагальный тонус у недоношенных детей, госпитализированных в отделение интенсивной терапии новорожденных. Он измерял ДСА до, во время и после кормления. Как недоношенные (< 30 недель), так и в более поздние сроки родившиеся новорожденные (> 31 недели) имели снижение уровня ДСА и увеличение частоты сердечных сокращений во время кормления, что отражает снижение вагального тонуса, которое необходимо для обеспечения метаболической энергии для проглатывания и переваривания пищи. Однако у младенцев, родившихся позже, наблюдалось увеличение ДСА до исходного уровня после кормления. Младенцы, родившиеся раньше, продолжали демонстрировать низкий уровень ДСА (т. е. сниженный вагальный тонус). Порджес предположил, что это расхождение может объясняться меньшей степенью миелинизации ДЯ у менее зрелых новорожденных с зависимостью от немиелинизированных волокон ДЯДН в плане вагальной импульсации к сердцу. Гибкость миелинизированных волокон ДЯ приводит к созданию тонко настроенной системы, которая может реагировать на потребность в увеличении метаболической энергии без ущерба для других систем (Porges, 2011).

Изменения вагального тонуса – лишь одна из подсистем более крупной системы нейробиологической и нейрофизиологической регуляции. Вагальный тонус нельзя рассматривать в отсутствие изучения важнейших гормонов, которые влияют на состояние телесных ощущений диады матери и младенца. Главными среди гормональных влияний является влияние кортизола и окситоцина. Выброс адренокортикотропного гормона (АКТГ) из передней доли гипофиза дает сигнал надпочечникам вырабатывать кортизол. Базальный уровень кортизола жизненно важен и необходим для висцерального функционирования и поддержки сердечно-сосудистой системы. Без кортизола мы не можем поддерживать артериальное давление и сердечный выброс, а также высвобождать и использовать метаболическое топливо, такое как глюкоза. Когда человек сталкивается с любым видом стресса, уровень кортизола повышается, чтобы удовлетворить его потребности преодолеть вызов, будь то встреча с новинкой или саблезубым тигром. Учитывая относительное отсутствие хищников среди нас, сегодня самым большим вызовом, с которым сталкивается человек, часто становится социальное взаимодействие. Это касается как детей старшего возраста и взрослых, так и младенцев, а также детей младшего возраста. Для младенцев и маленьких детей проблемы часто заключаются в их восприятии того, доступна ли для них фигура привязанности и как она реагирует на их сообщения о потребностях. Нарушения чувства безопасности и защищенности, которые кратковременны и быстро устраняются, приведут к преходящему повышению уровня кортизола. Хронические нарушения чувства безопасности могут привести к длительному стрессу, который приводит к высокому уровню кортизола. Со временем, если нарушение не будет устранено, гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система (ГГНС) подавляется, и младенец или ребенок может иметь низкий уровень кортизола, а это связано с плохим физическим и социально-эмоциональным благополучием (Agorastos, 2019).

Окситоцин вырабатывается в гипоталамусе и хранится в задней доле гипофиза, откуда он выделяется в кровь. Окситоцин участвует в репродукции, включая половой акт, роды, уход за матерью и ребенком, а также формирование и поддержание социальных отношений. И мужчины, и женщины вырабатывают окситоцин и выделяют его во время полового акта (Neumann, 2008). В родах окситоцин вызывает сокращение матки и расширение ее шейки (Carter, 2017). У кормящей матери окситоцин вызывает выделение молока (Carter, 2017). Окситоцин также участвует в социальных отношениях, повышая доверие и снижая враждебность (Kosfeld, 2005). Как и кортизол, окситоциновая система очень чувствительна к нашему раннему опыту. Например, младенцы, пережившие длительную разлуку или разрыв отношений со своими родителями (например, младенцы, которые воспитываются в детских домах), имеют измененные паттерны секреции окситоцина по сравнению с младенцами, воспитывающимися в семье (Fries, 2005). Кортизол и окситоцин также синергетически регулируются в нашей нейробиологической системе: происходит повышение уровня кортизола, когда мы испытываем стресс, что приводит к повышению уровня окситоцина, и это заставляет нас искать фигуры привязанности, чтобы помочь нам в саморегуляции (Onaka, 2012). Роль трансгенерационного стресса и аберрантных реакций кортизола и окситоцина обсуждаются в главах 4 и 5.

Теория привязанности Боулби (1982) определяет критическую роль первичной фигуры привязанности, обычно матери, и «поставленной цели» установления близости с младенцем (стр. 69). Эйнсворт (1978) подчеркивала материнскую чувствительность и коммуникацию, когда описывала модели привязанности, которые являются либо защитными для типичного развития, либо факторами риска для последующих социальных эмоциональных проблем. Позже Тропик (1989) и Биби (2010) обратили внимание на критически важного партнера в диаде «мать-младенец», который является активным участником в процессе формирования отношений. Каким же тогда образом первичный ухаживающий человек и младенец регулируют физиологические и поведенческие состояния друг друга, чтобы трансформировать свое внутреннее взаимодействие после рождения в социальную связь к нескольким месяцам, что в последующем приведет к формированию надежной привязанности к году?

Специалист по травме Дебора Корн (Deborah Korn, 2015) встраивает оценку окна терпимости и модели привязанности в рамки поливагальной теории (см. Рисунок 2.2). Как и в терапевтической ситуации, основной опекун и младенец находятся в непрерывном pas de deux, где каждый из них предвосхищает сигналы другого и реагирует на них. Первичные воспитатели могут быть родными матерями, отцами, бабушками и дедушками, другими родственниками или приемными родителями.

Когда первичные опекуны находятся в оптимальной зоне возбуждения и занимаются наблюдением за своими младенцами на средней дистанции, и родитель, и ребенок имеют нейроцепцию безопасности. Вегетативная нервная система, задействованная в вентральном вагальном отделе, получает «зеленый свет», что может варьировать от взаимного восторга до периодов отрыва и восстановления. Родитель понимает, что младенцу может понадобиться всего лишь на мгновение отвести взгляд, чтобы успокоиться. Родитель открыт к кратковременному отрыву, и родительская нейроцепция безопасности сохраняется до тех пор, пока младенец не вернется к нему. У младенца также присутствует нейроцепция безопасности, поскольку он понимает, что может вернуться к своему родителю и что его родитель вернется к нему.

Рисунок 2.2 Зоны возбуждения, материнское наблюдение и нейроцептивные состояния. Из книги «Травма и тело: сенсорно-моторный подход к психотерапии» Пэт Огден, Кенкуни Минтон, Клэр Пэйн.

Ogden, Kenkuni Minton, Clare Pain. Copyright © 2006 by Pat Ogden. Авторское право © 2006 W. W. Norton & Company, Inc. Использовано с разрешения W. W. Norton & Company, Inc. с использованием данных из Korn, D. (2015).

Как отмечают Биби и др. (2010), и мать, и ее ребенок «чувствуют, что видят другого».

В противоположность этому родитель с повышенным состоянием возбуждения или с высоким уровнем беспокойства сочувственно активизируется на эмоциональных «американских горках». Такой родитель может начать вовлечение в вентральную вагальную социальную активность; однако, когда младенец на мгновение отводит взгляд, родитель испытывает трудности с восстановлением. Сильное беспокойство родителя не позволяет ему увидеть младенца, как описывают Биби и др. (2010, стр. 64), или осознать, что младенец может быть чрезмерно возбужден. Родительское невротическое восприятие опасности не позволяет младенцу иметь свое время, и родитель может преследовать младенца, используя навязчивые жесты, громкий голос или другие сигналы, чтобы заставить его вернуться. Младенец, который может разделять возбуждение родителя, также нейроцептирует опасность, поскольку ему негде спрятаться. Куда бы он ни пошел, родитель будет преследовать его, не давая ему времени на саморегуляцию. Со временем в отчаянии младенец может отключиться до состояния дорсального вагального тонуса, когда превалирует ощущение угрозы жизни. В этом состоянии он принимает характерную позу, предчувствуя смерть в качестве дезадаптивного механизма борьбы с гипервозбуждением родителей, которое он испытывает.

Наконец, основной опекун с низким уровнем возбудимости, который находится в состоянии дорсального вагального отключения, имеет слишком мало энергии, чтобы привнести ее в диадическое взаимодействие. Нейроцепция такого ухаживающего лица – это нейроцепция угрозы жизни, и его фокус сосредоточен внутри себя и на собственном выживании. Он находится в состоянии оцепенения и часто не имеет особых эмоций. Младенец может попытаться вовлечь таких опекунов. Он может использовать все имеющиеся в его распоряжении уловки. Он может улыбаться и производить жесты в поисках совместного внимания. Когда эти действия терпят неудачу, активизируется симпатическая нервная система, чувствуя опасность потери основного опекуна. Младенец может начать кричать и выгибаться дугой, словно пытаясь сказать: «Посмотрите на меня!», «Увидьте меня!», «Почувствуйте мое присутствие!». По мере того как ребенок исчерпывает доступную ему метаболическую энергию, он тоже впадает в дорсальное вагальное отключение, чтобы сохранить энергию, оставшуюся для основных вегетативных функций.

Поддержание вентрального вагального состояния требует от первичных воспитателей умения регулировать свои вагальные тормоза, позволяя динамические и корректирующие изменения в эмоциях и поведении. Для этого человеку, осуществляющему уход, необходима достаточная вегетативная пропускная способность, чтобы гибко реагировать на ребенка, когда ребенок реагирует (или не реагирует) на его присутствие и вовлеченность.

Рисунок 2.3 Вегетативная лестница. Из книги «Поливагальная теория в терапии: взаимодействие с ритмом регуляции» Деб Дана. Copyright © 2018 by Deb Dana. Использовано с разрешения издательства W. W. Norton & Company, Inc.

Основной воспитатель, находящийся в зоне оптимального возбуждения, занимает верхнюю ступеньку вегетативной лестницы в вентральном вагальном состоянии релаксации (см. Рисунок 2.3). Лицо, осуществляющее уход, находящееся на верхней ступеньке лестницы, обычно связывается со своим партнером по родам и другими людьми, ища поддержки для перехода в состояние, связанное с воспитанием ребенка. Они проявляют гибкость в период знакомства и понимают, что со временем узнают особенности поведения и потребности своего ребенка. Роженица с легкостью принимает изменения, происходящие в ее теле. А основной опекун, кем бы он ни был, приветствует ребенка с открытым лицом, нежной улыбкой и мягким голосом. Когда у основного опекуна был трудный день или ночь, они используют свои сильные стороны, чтобы пережить это время. Если люди, осуществляющие основной уход, хотят оставаться на вершине вегетативной лестницы, их будут поддерживать в течение этих многочисленных переходных периодов и сбоев в работе семья и друзья со стороны, которые сами хорошо закреплены на вершине лестницы.

Мы занимаем свое положение на лестнице, основываясь на чистом воздействии большого количества взаимодействий и связей, начиная с эмбрионального периода и заканчивая ранним младенчеством, детством и более поздними периодами. Никто не находится на вершине вегетативной лестницы постоянно. Наше место на вегетативной лестнице зависит от конкретного взаимодействия с человеком или другим млекопитающим. Если мы испытали «достаточно хорошую материнскую заботу» Винникотт (1960, стр. 594) или прошли достаточно хорошую терапию, мы легче переходим на вершину лестницы, когда принимаем на себя родительские роли. Однако даже у тех, кто имел свой собственный позитивный ранний опыт, обстоятельства, связанные с беременностью, родами и схватками, могут нарушить работу вегетативной нервной системы, требуя ее перезагрузки.

Даже в относительно благополучных историях беременности, схваток и рождения ребенка женщины проходят определенный нейробиологический и физиологический переход к родительству, который сродни переходу новорожденного от состояния плода в водной среде к состоянию новорожденного, который дышит воздухом и находится в земной среде. Начиная с зачатия и далее, организм женщины пребывает в состоянии постоянных изменений, так как гормоны, необходимые для имплантации и выживания эмбриона, а также для предотвращения сокращений матки, как минимум вызывают дискомфорт. Для некоторых женщин изменения, связанные с гормонами, создают проблемы в повседневной жизни и деятельности. Наконец, сами роды сопровождаются выделением дополнительных гормонов, поскольку матка реагирует на повышение уровня окситоцина, стимулирующего ее сократительную способность.

Когда схватки перешли в роды, 35-летняя врач и первородящая мать, находившаяся на последней стадии родов своего первенца, сказала:

«Я лежала на спине с ногами в стременах и испытывала необыкновенное ощущение от того, как изменится моя жизнь. Всего через несколько минут я стану мамой. Жизнь больше никогда не будет прежней».

Некоторые матери с осложненной беременностью или родами в анамнезе, а также первичные опекуны, чья ранняя история была сложной, могут быть сочувственно активированными и находиться на одной из ступеней вегетативной лестницы (см. Рисунок 2.3). Эти первичные опекуны часто гипервозбуждены и повышенно бдительны. Когда существует непредсказуемость или неопределенность, они испытывают симптомы, связанные со скачками эпинефрина (адреналина) или кортизола. У них учащается сердцебиение, они могут учащенно дышать, они испытывают множество необычных ощущений, таких как покалывание; они могут сказать, что по коже ползают мурашки. Пусковой механизм для таких вегетативных переживаний может быть одновременным (например, они могут чувствовать, что их ребенок не реагирует на них), или же ранний опыт мог оставить у них глубоко укоренившиеся и закодированные сигналы, которые ставят под сомнение их нейроцепцию безопасности и защищенности в отношениях. Эти переживания не обрабатываются сознательно в переднем мозге. Они происходят из сигналов, поступающих с уровня лимбической системы, которые воспринимаются опекунами как чувство недомогания или опасности, как будто хищник, которого они не видят, скрывается в их окружении. Эти люди могут восприниматься как чрезвычайно старательные и внимательные родители. Как следствие, ребенок может казаться подавленным, раздражительным или безутешным, потому что его попытки получить хоть немного пространства для восстановления собственной вегетативной нервной системы часто воспринимаются со стороны воспитателя как сигналы опасности, которые побуждают его постоянно держать ребенка рядом с собой.

Сочувственно настроенные родители получат пользу от своих воспитателей, которые подчеркивают непоследовательность и непредсказуемость раннего, послеродового, периода «знакомства». Не существует «дорожной карты» для обеспечения безопасности. Гибкая вегетативная система, подпитываемая серией позитивных отношений и опыта, сама найдет дорогу к безопасности.

Жесткая и менее гибкая вегетативная нервная система будет находиться под воздействием обратной связи, связанной с предыдущим опытом. Нарушение этой обратной связи может стать возможностью для постепенного «ремонта», который поможет укрепить уверенность родителей в том, что они заботятся о ребенке, и перестроить реакции их вегетативной нервной системы.

В отличие от младенцев, которые находятся в вентральном вагальном состоянии и зависят от возвращения родителя, или симпатически активированных детей, которые боятся его потери, ребенок в дорсальном вагальном состоянии знает, что его опекун ушел. Он не может видеть, слышать или чувствовать своего опекуна и находится в состоянии изоляции, которое может быть опасным для жизни. Поскольку он закрыт, он редко плачет или требует внимания. Как ни странно, эти дети могут восприниматься окружающими как хорошие или «легкие» дети.

Первичные опекуны, находящиеся в самом низу вегетативной лестницы, испытывают угрозу для своей жизни и могут чувствовать себя заживо погребенными (см. Рисунок 2.3). Они изолированы и не могут ни протянуть руку помощи, ни принять утешение от других. Их мир становится все более тесным. Они не видят никакой надежды на то, что их жизнь может измениться. Их реакция на кортизол может быть выгоревшей вследствие предшествующих сильных колебаний его уровня. Такие люди находятся в состоянии дорсального вагального синкопе подобно рептилии, которая сливается с окружающей средой, чтобы ее не заметил хищник, который находится на расстоянии броска. Очевидно, что воспитатели, находящиеся в состоянии дорсального вагального отключения, не смогут воспитывать детей так, как им хотелось бы. Хьюз и Бейлин (2012) придумали термин «блокированная забота», чтобы описать, как «стресс может подавить способность благонамеренного родителя поддерживать чувства любви и сопереживания по отношению к своему ребенку» (стр. 6). Они выделили 5 основных родительских функций, каждая из которых имеет свою отдельную систему мозга, включая схемы, которые позволяют родителю быть безопасным и открытым со своим ребенком; настраиваться на его эмоции и переживания; получать удовольствие от родительского воспитания и придавать ему смысл; управлять своими собственными эмоциями, а также самими родительско-детскими отношениями, включая их восстановление.

Уникальность их модели заключается в том, что 4 из 5 этих систем являются взаимодополняющими системами и функциями в ребенке. Например, при обычных обстоятельствах, когда родитель получает удовольствие от своего ребенка, тот тоже испытывает удовольствие. В свою очередь, удовольствие ребенка укрепляет родительскую цепь удовольствия во взаимоподкрепляющий цикл. Когда реакция ребенка нетипична, например, если он пережил раннюю травму или у него имеется аутизм, он может не испытывать удовольствия в ответ на удовольствие родителя, и это подкрепление нарушается. Отсутствие радостного положительного подкрепления со стороны ребенка в конечном итоге разрушает эти системы. Как говорят Бейлин и Хьюз (2016):

«Концепция блокированной заботы относится к сценарию, в котором чрезмерно сильный стресс подавляет высшие функции мозга, необходимые для заботы, порождая самозащитную позицию по отношению к ребенку. При блокированной заботе воспитательные способности родителя подавлены, временно выведены из строя. Забота о ребенке поддерживается системой социальной активности, а не системой защиты. Система защиты и защитные состояния ума препятствуют процессу заботы. Когда родитель застревает в защитном состоянии ума, это ставит под угрозу отношения между ним и ребенком, потому что, по сути, в комнате нет заботливого разума». (стр. 77)

Хьюз и Бейлин (2012) говорят, что лица, осуществляющие уход в таких условиях, нуждаются в собственных социальных контактах, которые их поддерживают и гарантируют им надежную связь друг с другом. Их состояние отключения ослабнет только тогда, когда они испытают достаточно заботы, внимания и раппорта. Если блокировка заботы сохраняется, могут потребоваться интенсивные вмешательства и поддержка, чтобы вернуться наверх по вегетативной лестнице.

Детям, которые хронически находятся в дорсальном вагальном состоянии, также потребуется существенная поддержка. Родители должны замечать даже микромоменты в отзывчивости ребенка, чтобы подкреплять их собственное чувство эффективности. Кроме того, ребенку необходимо иметь целую когорту других воспитателей, которые обеспечат ему объемный опыт заботы и тепла. Полезные профессиональные воспитатели будут сосредоточены на том, что произошло и происходит с разумом и телом родителя, а не на том, что с ним что-то не так.

Заметным моментом в языке поливагальной теории является отсутствие диагностического и статистического руководства (DSM) или диагностического и процедурного кодирования (ICD). Ценность наименований и языка заключается в том, чтобы помочь родителю распознать свои нейроцептивные состояния, эмоции, которые они вызывают, и поведение, которое становится их результатом. Аналогичным образом, когда родитель распознает свои собственные нейроцептивные состояния, он способен распознать итерации этих состояний и у своего ребенка.