Текст книги "Чистый вымысел. За что мы любим Японию: от покемонов до караоке"

Глава 3. Каждый из нас – звезда

Ад кишит музыкантами-любителями[27]27
  Цит. по переводу В. А. Паперно.


[Закрыть].

ДЖОРДЖ БЕРНАРД ШОУ

Караоке-машина

1971 г.

Душным летним вечером 1971 года группа музыкантов собралась в зале квартала красных фонарей в городе Кобе. Они пришли не на репетицию или выступление, а оказались здесь потому, что были очень-очень злы. Это экстренное собрание организации из района Санномия – Ассоциации музыкантов Кобе. Санномия – центр портовой ночной жизни, где в массив улиц и проулков радиусом всего километр втиснуты около 4 тысяч разных питейных заведений, начиная с роскошных кабаре и заканчивая маленькими пивнушками.

Собрание созвала группа музыкантов хики-катари. Само слово значит что-то вроде «музыканты-певцы», то есть свободные музыканты, специализирующиеся на хоровом пении и на ходу меняющие выступления, чтобы соответствовать возможностям поющих и уровню трезвости клиентов, которые им платят. Жанр не уникален: помимо Кобе и в других местах тоже есть специалисты по хоровому пению. Во многих городах странствующие артисты, называемые нагаси (бродяги), зарабатывают пением. Особенность Кобе в том, что их хики-катари обычно играют в группах, задерживающихся на одном месте, если договорятся с баром играть неделю или месяц, чтобы привлечь посетителей.

Тем вечером стояла напряженная атмосфера. Хики-катари считали, что среди них есть предатель, и хотели восстановить справедливость. Мишень их гнева – человек по имени Дайсукэ Иноуэ, а точнее, изобретенное им устройство под названием 8 Juke. Квадратный аппарат, подходящий размером как раз для барной стойки, но выдает он не еду или напитки, а песни: инструментальные произведения оплачиваются монетой и становятся аккомпанементом для посетителей, проникновенно напевающих в микрофон. Последние несколько месяцев Иноуэ размещал автоматы 8 Juke в кафе-закусочных и пабах по всей Санномии. Завсегдатаям они понравились. Люди никак не могли натешиться невероятной свежестью звучания собственных голосов, льющихся из динамиков одновременно с их любимыми мелодиями.

Иноуэ не инженер и не изобретатель-самоучка. Когда-то он чуть не вылетел из училища. Один друг-электромеханик начал собирать устройства по его инструкциям. И хорошо знал своих соперников хики-катари, потому что он один из них. На самом деле он один из лучших. Местные клиенты звали его Доктор Подпевай за почти волшебную способность подстраиваться под их пьяное пение. Иноуэ создал машину с чисто прагматической целью: он был так востребован, что ему приходилось отказываться от заявок на частные музыкальные выступления. Это не отнимало у него заработки, но расстраивало наиболее преданных и состоятельных клиентов. Для Иноуэ 8 Juke был помощником, электронным клоном, доступным тогда, когда кто-либо испытывал острое желание петь, а его самого не было рядом. Его коллеги хики-катари были другого мнения. Для них машина Иноуэ стала чудовищем, множащимся через закусочные Санномии, как заколдованные метлы в «Ученике чародея» из мультфильма «Фантазия»[28]28
  Мультфильм «Фантазия» (Fantasia) 1940 года состоит из семи отдельных музыкальных эпизодов, каждый – в собственной стилистике и сюжетно самостоятелен.


[Закрыть]. Каждая иена, которую посетитель клал в эти приборы, была украдена из их карманов.

«Пытаешься выдавить нас из бизнеса, ты, урод?» – орал кто-то из зала. Иноуэ, как большинство тех, кто работал допоздна в квартале красных фонарей, имел опыт в общении с трудными клиентами. Он выступал везде: от элитных кабаре до стриптиз-клубов. Однажды даже помог спровадить пару членов якудза – их выкинули из заведения за грубое обращение со стриптизершей. Она со страхом смотрела, как музыкант взял тяжелую шахматную доску сёги и обрушил на голову напавшего. Все они той ночью оказались в тюрьме. Какую кучку злых музыкантов можно сравнить с этим? Тихо проглотив оскорбление, Иноуэ терпеливо ждал, когда их отпустят.

Будучи самоучкой, он не относился к выдающимся музыкантам, и в 31 год все еще играл на клавиатуре тремя пальцами. Однако он был трудягой, бестрепетно принимавшим собственные недостатки. Иноуэ любил выступать, не знал другой работы и никогда не хотел знать. Он работал в ночных заведениях Кобе всю свою трудовую жизнь: сначала, еще в средней школе, дублером-барабанщиком, потом самостоятельно научился игре на виброфоне[29]29
  Виброфон, или вибрафон, – ударный инструмент, используемый преимущественно в джазовых группах.


[Закрыть] и «Электоне» – одном из первых электронных органов. Не умея читать ноты, музыкант заучивал огромный репертуар из сотен песен. Не имея официальной музыкальной подготовки, он компенсировал ее учтивостью и обязательностью. В отличие от многих исполнителей Санномии, Иноуэ не пил и не прикасался к наркотикам. А самое важное, наверное, то, что он всем сердцем любил коммерческую сторону ремесла. Он знал, что музыка приносит деньги.

Все это помогло Иноуэ уловить главное в хики-катари. Их искусство было музыкальным только отчасти, истинная же их цель – помогать дилетантам получать удовольствие от пения. Если он просто смотрел бы вниз на свои ноты и усердно играл, как профессиональный музыкант, это вынуждало бы певца соответствовать его мастерству. Незнание нотной грамоты позволило Иноуэ читать с листа и помогать поющим. Наблюдая, как посетители раскачиваются, часто нетвердо держась на ногах, глядя на движения их губ, Иноуэ давал им вести мелодию, а не наоборот. Он понимал, что люди хотят чувствовать себя профессионалами.

Неожиданно Иноуэ вскочил со стула.

«Мы музыканты! – закричал он. – Мы можем изменить манеру игры, чтобы подстроиться под каждого посетителя. По заказу! Вы хотите сдаться и погибнуть “из-за глупой машины, играющей всегда одинаково”?»

Все долго молчали. Вдруг один музыкант нарушил тишину: «Да. Забудьте о машине».

Остальные кивнули в знак согласия. Казалось, караоке доживет до завтрашнего дня.

• • •

С 1967 по 1972-й в Японии было создано не менее пяти версий автомата караоке. Каждая из них была разработана автором, очевидно, не подозревающим о работе остальных.

Идея подпевать музыкальной записи возникла не в одной Японии. Популярная серия мультфильмов Screen Songs братьев Флейшеров с прыгающим по стихотворным строкам мячом впервые появилась в американских кинотеатрах в 1929 году. В 1950-е годы нью-йоркская звукозаписывающая компания Music Minus One продавала инструментальные альбомы для студентов-музыкантов, а с 1961 по 1964 год NBC выпускала популярное шоу «Пой вместе с Митчем» (Sing Along with Mitch), приглашавшее зрителей попеть у себя дома. Восьмидорожечный магнитофон – механическую начинку первых караоке-машин – сделали в США, а не в Японии.

Караоке-машина была даже не первым механическим конкурентом живых исполнителей, таких как нагаси и хики-катари. Им стал монетный музыкальный автомат – и тоже импортный. Впервые завезенный в Японию американскими военными, к 1960-м годам автоматический проигрыватель считался обязательным атрибутом каждого кабаре, клуба, бара или кафе. Владелец заполнял его записями для клиентов, все больше интересующихся мировой музыкальной культурой: французским шансоном, американским джазом, фолком и соулом, британским рок-н-роллом. Это были не просто песни: президент компании Sony Акио Морита назвал музыку, завезенную военнослужащими, «очень плодородной почвой для идей свободы и демократии после стольких лет подавления свободомыслия и военной диктатуры». Несколько самых навороченных музыкальных автоматов даже имели встроенные микрофоны, хотя они, кажется, предназначались скорее для ведущих, чем для певцов. В любом случае музыкальные автоматы были дорогими и сложными устройствами, требующими постоянного обслуживания, что породило сеть местных фирм проката и ремонта. Несколько из них потом станут крупнейшими производителями аркадных игр в стране: такие гиганты отрасли, как Sega, Taito и Konami, начинали свою деятельность со снабжения и обслуживания исполинских механических музыкальных систем.

Исходя из этого Америку можно по праву считать создателем первого автомата для пения. Хотя Япония первой в корне изменила отношение к пению в стране, а потом и во всем мире.

Почему столько японцев стремились создать автоматическую машину для пения? Антрополог мог бы поэтизировать то, какую важную роль играло пение в традиционном укладе жизни. Миф о создании японской нации связан с богиней Солнца Аматэрасу, которую выманили из укрытия громкая песня и танец. Историк культуры отметил бы популярность публичного пения в Японии: первый послевоенный певческий конкурс, организованный компанией государственного вещания NHK всего через несколько месяцев после окончания войны в январе 1946 года, привлек более 900 желающих к участию в излюбленном японском развлечении. Японцы тогда и теперь – это нация коллективного пения: летние фестивальные шествия и народные песенки минъё, школьные песни и гимны корпораций, а также Kohaku – битва поп-звезд, транслируемая в конце года, впервые показанная в 1953 году. Кажется, что из-за нее все население Японии собирается у телевизоров в новогоднюю ночь.

Но истинную причину, по которой караоке изобрели в Японии, а не где-нибудь еще – и целых пять раз, – можно обозначить единственным словом: «саларимен».

Комбинированным словом salaryman, позаимствованным из английского языка, японцы называют офисных сотрудников на зарплате. Термин впервые был распространен интеллектуальной элитой в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Семена модернизации, посеянные в XIX столетии, породили первое азиатское государство, пережившее индустриализацию. В те довоенные годы сотрудники офисов представляли лишь крошечную долю японского занятого населения. В стране, состоящей преимущественно из фермеров, работников сферы услуг и промышленности, они пользовались авторитетом. Несколько десятилетий спустя, когда в конце Второй мировой войны закатилось солнце Японской империи, обязанность строить новую демократическую «Корпорацию “Япония”» легла на плечи офисных служащих.

Одним из ранних и наиболее известных хроникеров саларименов был знаменитый кинорежиссер Ясудзиро Одзу. В драме «Ранняя весна»[30]30
  Яп. название – Soshun; англ. – Early Spring.


[Закрыть], снятой в 1956 году, он искусно отобразил пустоту жизни странного нового среднего класса: бесчисленных мужчин в одинаковых костюмах, плечом к плечу заполняющих железнодорожные перроны на пути к безжалостной офисной рутине. Облегчение могли принести только пьяные песни по ночам. Что касается женщин, считается, что в середине 1920-х они должны были отказаться от собственной карьеры, чтобы поднимать семью. Их унылыми буднями был дом, женам приходилось вставать задолго до своих мужей, чтобы приготовить завтрак, и не ложиться допоздна, чтобы встретить мужчин дома с миской тядзукэ – риса, залитого теплым чаем, традиционным японским блюдом. Чуть ли не принудительная обязанность общаться с коллегами после работы приводила служащих в рестораны-идзакая, где они ужинали и заливали вином свои беды, до глубокой ночи пели хором и хлопали под ритм мелодий старых военных маршей и праздничных песен. Таким образом укреплялись коллективы.

Даже во время протестов, сотрясавших японское общество в конце 1950-х, офисные служащие оставались объектом уважения. Японская контркультура – не такая, как американская. Разумеется, была общая антивоенная составляющая: несогласие с корейским конфликтом в 1950-е и войной во Вьетнаме десятилетие спустя. Но даже на пике волнений в конце 1960-х – начале 1980-х такое же или, возможно, большее число студентов-радикалов, выходивших на баррикады в японских университетах, хотело развалить систему не потому, что они ее ненавидели, а скорее потому, что чувствовали себя выброшенными из нее. Предсказуемо, что в опросах, проводившихся в 1960–1970-е годы, ответ школьников на вопрос, кем они хотят быть, когда вырастут, саларимен всегда входил в тройку первых позиций. Была одна проблема – послевоенный бэби-бум: мальчиков родилось слишком много, мест не хватало. Излишек специалистов с высшим образованием начиная с середины 1960-х все более затруднял выпускникам получение заветных должностей в лучших компаниях. А назначение на такую должность представляло собой настоящую награду, поскольку служащему, по сути, гарантировалась хорошо оплачиваемая работа вплоть до выхода на пенсию. Ожидались и повышения, которые основывались на простой выслуге лет. Сокращений штата вообще не случалось. В конце 1960-х студенты преодолели все препятствия, пережили все экзаменационные пытки в лучших вузах страны, чтобы заслужить билеты в японскую мечту, но были уничтожены, узнав, что их поезд уже ушел.

Как американская контркультура отличалась от японской, так и американский бизнесмен отличается от саларимена. Разумеется, американские компании ценили преданность сотрудников, и там не было недостатка в общении с коллегами посредством возлияний. Но существовала и независимость, которая сопровождала жителя США с того самого момента, как он покидал дом. Никаких переполненных метро для среднего американца – он ехал на работу в собственной машине, возможно, в одном из чудесных хромированных прототипов жестяного кадиллака Косугэ. И когда приезжал в офис, вполне возможно, приходил в собственный кабинет: значит, человек прошел через достаточное количество неторопливых деловых обедов, дабы подняться по карьерной лестнице. Американские руководители того времени регулярно выпивали вместе с коллегами.

Японские служащие работали обязательно в помещениях с открытой планировкой, где их действия были всем видны, – как винтики в большом механизме. Хотя японские компании ценили навыки работников, способность следовать правилам они ценили даже больше, как и подобает системе, основанной на принципе старшинства, а не на индивидуальных успехах. Личная инициатива бледнела перед лицом коллективной работы. Вот почему многие фирмы заставляли сотрудников каждое утро делать зарядку, которая могла сопровождаться пением вдохновляющего куплета или двух из корпоративного гимна. (Да, каждая компания заслуживает того, чтобы иметь собственную музыкальную тему. Хотя, справедливости ради, так делало немало иностранных корпораций той эпохи. В следующий раз, когда вы включите компьютер, задайте в браузере поисковый запрос «песня Ever Onward фирмы IBM».)

Кинохроника 1969 года запечатлела для японской аудитории интересную сцену. «Перед вами символ того, что осуществили эти люди, – нараспев произносит ведущий, комментируя кадры со сверкающими ущельями небоскребов из стекла и бетона. – Работящие, как пчелы! Послушные, как овцы! И вот их достижения». Фрагмент должен был пропагандировать совместный труд офисных работников страны, но с современной точки зрения нет особого повода для восхвалений. Полчища пассажиров, втиснутых специальными толкателями в переполненные поезда токийского метро, извергаются в деловые районы центра. В фирмах по производству электроники опоздания отмечаются в ежемесячной корпоративной газете. В косметических компаниях новые молодые сотрудники скандируют корпоративные слоганы и чистят туалеты – в платьях и галстуках! – прежде чем их выпустят на торги, словно парашютистов из самолета. У производителей автомобилей служащим предписано носить новейшие «карманные звонки», как японцы называли новомодные пейджеры, созданные в Америке, которые связывали их с офисами «нерушимой цепью радиоволн». В конце дня все тащатся домой, в данти – унылые многоквартирные дома, наспех построенные в отдаленных пригородах, чтобы ослабить отчаянный жилищный кризис в городе.

Несмотря на болтовню о пчелах и овцах, жизнь служащего тогда была спартанской, и его ценность определялась по большей части тем, сколько страданий он мог вынести – сколько часов проработал, сколько времени провел без сна, сколько кружек пива осилил с коллегами после работы или сколько песен спел с ними ночью. Для офисного сотрудника работа никогда не кончается вместе с рабочим днем.

Расслабляться вечером с коллегами или клиентами – в деловых целях и просто чтобы выпустить пар – считалось служебной обязанностью. Происходящее на пьянках остается на пьянках. Не важно, жалуются саларимены на начальника или клиента (что совершенно запрещено делать на работе) или же шаловливо ускользают в образно называемый турецкими банями бордель. Негласно было решено называть это «номуникация» – шутливое сращение слова «ному» (так по-японски называется пьянка), и английского communication («коммуникация»). В 1950-е и 1960-е, по мере того как ряды служащих росли, возникла целая система развлекательных заведений для их обслуживания.

Массовые идзакаи и бары оставляли клиентов наедине с их собственными гаджетами, но появилось много новых мест для встреч, чтобы помогать бизнесменам налаживать связи с коллегами и клиентами посредством музыки. Самыми изысканными были кабаре, предлагавшие посмотреть танцевальные постановки в сопровождении оркестра, – идеально для того, чтобы впечатлить человека, приехавшего в город для заключения сделки. Ночные клубы – это более интимная дорогая и спокойная обстановка, обещающая общение один на один с молодыми красотками, обученными вести светские беседы в случае, если разговор застопорится. К напиткам подавались универсальные закуски: хозяева заведений держали в запасе мало продуктов, чтобы обойти законы, обязывающие бары закрываться в полночь. В дешевых кабаках посетители обменивались шутками с хозяйкой (часто с бывшей официанткой). Иногда с воодушевлением запевали хором, если вдруг появлялись музыканты нагаси. А потом возвращались домой, и все начиналось сначала.

Саларимены заряжены, как и их карманные пейджеры

Вероятно, вопрос не в том, почему караоке-машину первыми изобрели японцы, а в том, могли ли ее изобрести где-то еще.

Дайсуэ Иноуэ – самый известный изобретатель караоке, но не первый. Одним солнечным осенним днем я оказался в Токио на кухне у того, кто был первым. Его зовут Сигэити Нэгиси, и я разыскал его через Всеяпонскую ассоциацию производителей караоке (All-Japan Karaoke Industrialist Association). Ее существование не должно было меня удивить, но удивило. Я даже ожидал, что, открывая дверь в их офис, попаду на вечеринку караоке, но, увы, внутри все было так же, как в любом японском офисе: открытая планировка, переполненные книжные шкафы, женщины и мужчины в деловых костюмах, говорящие по телефону за своими столами. Их выдавали только постеры с рекламой поставщиков караоке-оборудования и анонсами отраслевых выставок. После того как мы обменялись визитками с нужными людьми, и я объяснил им свою задачу, были сделаны телефонные звонки, достигнуты договоренности о встречах, записаны адреса. Вот как случилось, что я попивал зеленый чай с человеком, первым придумавшим концепцию караоке-машины.

Слово «промышленник» вызывает в воображении образы старинных усатых магнатов-капиталистов. Во всяком случае внешне Нэгиси ему соответствует. Он очень молодо выглядел для 95. Щеголял телосложением и усами Уилфорда Бримли, подчеркивая их нарядным серым костюмом и желтым шарфом (Нэгиси надел его по такому случаю, хотя мы встречались на кухне его квартиры в пригороде Токио). Легко улыбался и шутил. В сущности, только плохой слух выдавал возраст. Но, возможно, это издержки профессии.

В 1967 году 44-летний Нэгиси руководил маленькой фабрикой совсем рядом со своим домом, в Итабаси-Сити. Тихий полужилой-полупромышленный район в северо-западном пригороде Токио, где почти не было ночной жизни, на первый взгляд мог казаться неподходящим местом для инноваций в сфере развлечений. Сегодня, когда линии быстрых поездов и подземки пронизывают город, Итабаси не кажется особенно изолированным. Но в прежние времена все было иначе, а в XIX столетии он был практически деревней. Удаленность от центра привела к тому, что это место выбрали для размещения японского порохового завода. Спустя десятилетия он тихо процветал как центр военного производства. В 1945-м американский журнал War Week назвал уничтожение «арсенала Итабаси» боингами B-29 ликвидацией, «вероятно, крупнейшего элемента японской военной машины за линией фронта».

После капитуляции многие ремесленники, химики и инженеры остались жить в городке. Некоторые сами открыли новые предприятия. В течение 1950–1960-х годов их суммарный опыт превратил Итабаси из производителя военной продукции в маленькую Кремниевую (а точнее, транзисторную) долину. Рутинная работа по производству бытовой электроники, маркированной товарными знаками крупных фирм, выполнялась бесчисленными мелкими подрядчиками. На продукции могла стоять надпись Panasonic или Sony, но, вероятнее всего, ее собирали в местной компании. Одной из них была контора Нэгиси Nichiden Kogyo, где работали около 80 технических специалистов и инженеров. К моменту изобретения Sparko Box в 1967 году Nichiden Kogyo занималась сборкой восьмидорожечных автомобильных стереомагнитол для крупной аудиокомпании.

Восьмидорожечный магнитофон, разработанный объединением, включавшим Ford Motor Company, RCA, Lear Jet и Motorola, стал новейшим достижением в мобильном аудио, когда появился в 1964 году. До этого момента единственным способом прослушивания записей в движущемся транспорте были специальные мобильные проигрыватели – сомнительная перспектива на высокой скорости, не говоря о плохих дорогах или неспокойном небе. А восьмидорожечная четвертьдюймовая магнитофонная лента наматывалась на катушку внутри пластикового корпуса, что делало ее невосприимчивой к ударам и тряске, хотя и массивный по современным стандартам – размером с книгу карманного издания 4х5 дюймов – новый музыкальный носитель позволил прослушивать музыку новым способом. В дополнение к стабильности ленты предлагали 80 минут звучания на восьми дорожках – вдвое больше стандартной грампластинки. Еще одно преимущество: так как лента была закольцована, не нужно было ее переворачивать. Вечная фоновая музыка.

Нэгиси был заядлым экспериментатором. Он запатентовал все на свете: от фабричного конвейера до складных динамиков и усовершенствованных маркирующих патронов, рассчитанных на то, чтобы стрелять ими в грабителей и помечать их краской. Однажды Нэгиси даже баловался продвижением героя манги. В середине 1960-х он побывал в Mushi Productions, чтобы приобрести права на производство карманного транзисторного радио, украшенного портретом «Могучего Атома». Его провели по студии во время переговоров с руководителем отдела лицензирования. Нэгиси с изумлением наблюдал, как Тэдзука, уютно устроившийся в открытом лофте на верхнем этаже здания, при помощи приспособления из веревки и блока спускал оттуда ассистентам страницы манги для доработки. Способ глубоко впечатлил Нэгиси.

Его любимым видом искусства, – во всяком случае для релаксации – было пение. Каждое утро он начинал с долгого музыкального радиошоу под довольно прямолинейным названием «Популярные песни без слов» – своего рода общенационального предшественника караоке, транслируемого по радио. Однажды утром, входя в кабинет, главный инженер Nichiden Kogyo застал Нэгиси напевающим и стал над ним подтрунивать. Именно это, как сказал изобретатель, подало ему идею автомата.

«Я спросил инженера, можем ли мы подключить микрофон к одной из магнитофонных дек, чтобы я мог слышать собственный голос, поющий под запись передачи “Популярные песни без слов”, – вспоминает Нэгиси. – “Проще простого, босс”, – сказал он мне».

Заявка Нэгиси была выполнена спустя три дня и попала к нему на стол. Инженер подключил усилитель микрофона и микшер[31]31
  Микшер – пульт для наложения нескольких звуковых сигналов друг на друга в процессе звукозаписи.


[Закрыть] на списанную восьмидорожечную деку – цепь компонентов без корпуса напоминала творение безумного ученого. Нэгиси включил ее и вставил инструментальную запись Mujo no Yume («Робкая надежда») – старой и любимой им песни 1930-х годов. Его голос зазвучал из динамиков вместе с музыкой – играла первая в истории песня караоке. «“Получилось!” – вот единственное, о чем я думал. А самое главное, было здорово. Я сразу понял, что открыл нечто новое». Он велел инженеру сделать корпус и вдобавок присоединить монетный счетчик, валявшийся без дела. Нэгиси мгновенно сообразил, что теоретически аппарат можно продавать.

Он назвал свое детище Sparko Box. Когда он был готов, получился куб со стороной около 46 см, отделанный бежевым материалом наподобие жаростойкого пластика с хромированной кромкой, какой можно было увидеть на прилавке закусочной 1960-х. Наверху находилось прямоугольное отверстие для записи, окруженное кнопками регулировки громкости, баланса и тона, а по обе стороны от него располагались гнездо микрофона и слот для монеты в сто иен. Машину назвали в память о другом изобретении Нэгиси. Ее передняя панель представляла собой кусок полупрозрачного гофрированного пластика, который скрывал группу разноцветных ламп, мерцающих в такт музыке.

Но тогда у сумасшедшего ученого был только один опытный образец. Тем вечером он принес компоненты домой, чтобы удивить жену и троих детей, и они по очереди пели под запись. Его дочь, заглянувшая к нам во время дискуссии, тогда училась в средней школе. Она вспоминала, какой шок и трепет вызвал у нее звук собственного голоса, звучащий из динамика одновременно с музыкой. Это был момент истины: Нэгиси устроил первую в мире караоке-вечеринку на собственной кухне. По современным стандартам она была примитивной: только певец и запись, без каких-либо эффектов изменения голоса, портаменто[32]32
  Портаменто – замедленное скольжение от одного звука к другому при исполнении певучей мелодии.


[Закрыть], видеосубтитров или какой-либо помощи, которую мы сейчас воспринимаем как должное в системах караоке. Скоро Нэгиси напечатает песенники со словами для певцов, чтобы их можно было читать во время пения. А пока устройство состояло из простого кассетного магнитофона, усилителя звука, динамика и микрофона. Хотя что-то все-таки изменилось. Добавить к музыкальному сопровождению свой вокальный трек теперь могли не только профессиональные исполнители.

Нэгиси управлял фабрикой. Его заказчиками выступали крупные корпоративные концерны. У него не было опыта или инфраструктуры для того, чтобы самому предлагать и продавать продукцию покупателям. И он подыскал агента по продаже, как и для других изобретений, а между делом связался с другом – инженером на национальном телевизионном канале NHK. Тот мог знать, где найти инструментальные записи, использовавшиеся для передачи «Популярные песни без слов». Ему нужно было раздобыть их как можно больше, чтобы сделать начинание выгодным.

«Он сказал: “Караоке. Тебе нужны записи караоке”. Я тогда впервые услышал это слово. Дело в том, что термин был известен только в профессиональной среде. Когда певец готовился выступать в сельской местности, делались инструментальные записи, потому что вывозить с ним вместе целый оркестр было настоящим испытанием. Артисты выступали под записанный аккомпанемент – с пустой оркестровой ямой. Вот что значит караоке».

Нэгиси нашел агента. «Но он не дал бы мне назвать механизм караоке-машиной! Слово “караоке” звучало слишком похоже на “канъоке”», что значит «гроб». Так, Sparko Box вышла в свет под несколькими другими торговыми названиями: Music Box, Night Stereo и Mini Jukebox, помимо прочих. Нэгиси также не мог рассчитывать, что NHK будет поставлять ему музыку, и обратился еще к одному другу, имевшему бизнес по копированию фонограмм. «Инструментальные записи тогда было действительно легко найти», – вспоминает Нэгиси. Их продавали для использования в танцевальных залах, где под них пел нанятый исполнитель. Приобретали их и те, кто просто очень любил петь. Нэгиси выбрал пару десятков лучших песен, чтобы его друг записал их на специальные восьмидорожечные кассеты.

Они даже не предпринимали попыток связаться с владельцами прав, и те не требовали компенсации – распространение инструментальных записей посредством нового устройства Нэгиси относилось к спорной области юрисдикции. До появления Sparko Box караоке не существовало. «В те времена, если ты хотел петь, осуществить это можно было лишь с помощью нагаси – бродячих гитаристов, предлагавших услуги, переходя от бара к бару и набирая клиентов для выступлений. Ребята дорого обходились!»

Sparko Box мог принести хоровое пение в массы, развлекая посетителей всего за сотню иен за раз вместо минимум тысячи иен за несколько песен с нагаси или хики-катари. В чем и заключалась проблема. Когда Нэгиси и агент показывали поющие машины в барах, владельцы приходили в восторг от перспективы продавать песни посетителям, а на следующий день звонили и смущенно просили побыстрее забрать устройство. «Они говорили, что постоянные клиенты не могут остановиться и что нам не нужно больше приезжать, – вздохнув, сказал Нэгиси. – Все из-за нагаси! Везде, где мы устанавливали Box, музыканты заставляли хозяев ее убрать». В ту эпоху до появления караоке нагаси все еще пользовались большим успехом у посетителей, угрозы отказаться от их услуг имели большой вес для владельцев баров. «Нагаси вели себя как якудза, они меня запугивали. Мы были заклятыми врагами. От Акиты на севере и повсюду вплоть до Осаки – везде было одно и то же».

Некоторые из самых восторженных заказчиков Нэгиси оказались владельцами так называемых отелей любви. Заведения возникли не столько из развращенности, сколько из необходимости, поскольку в Японии несколько поколений семьи часто спали под одной крышей, разделенные всего лишь бумажными перегородками. Однако клиентуру привлекало не пение, а приятные мигающие огоньки – они идеально подходили к тем броским интерьерам, с которыми можно смириться только при почасовом проживании. Продажи автомата в отели любви приносили Нэгиси надежный, хоть и ограниченный доход. Но предназначалось ли караоке для таких мест? Похоже, сам Нэгиси сомневался относительно его перспективности. Обсудив идею запатентовать Sparko Box, они с партнером решили, что цена и сложности того не стоят – слишком дорого и непросто было приобрести патент. И, кроме того, не похоже, чтобы у них нашлись конкуренты. Во всяком случае они не знали ни одного.

Несмотря на то что никто из этих людей понятия не имел о существовании других, не говоря уже об их изобретениях, 8 Juke Дайсукэ Иноуэ по виду немного напоминал Sparko Box Нэгиси. 8 Juke, созданный через три года после Sparko Box, представлял собой деревянный куб, вмещавший восьмидорожечный автомобильный кассетный стереомагнитофон, модифицированный по характеристикам Иноуэ его другом, владевшим мастерской по ремонту музыкальных инструментов. В нем отсутствовала цветомузыка, но было кое-что другое: разновидность элементарной обработки звуковых сигналов. Иноуэ попросил друга подсоединить ревербератор – устройство, в котором выходной сигнал микрофона пропущен через металлическую пружину, чтобы добавить к вокалу звенящий призвук. Доктор Подпевай был отлично знаком с неоспоримым фактом человеческой природы: большинство из нас – ужасные певцы. Эффект реверберации маскировал недостатки любительского вокала.