Текст книги "Ожерелье"

Глава одиннадцатая. Воскресенье, 28 ноября, наши дни

Сьюзен сидела в своем мертвом «Додж-Дарте» на обочине шоссе и пыталась успокоиться. Может быть, ей повезет и машине просто нужен небольшой ремонт.

Она подождала, пока мимо проедет пикап, затем вышла из машины и посмотрела на правый передний бампер, которым она врезалась в ограждение. Бампер был разбит, да, но ничего такого, что могло бы помешать ей двигаться дальше.

Затем она открыла капот. Она знала, что Кларенс не отпустил бы ее из мастерской, если бы не залил в ее автомобиль все полагающиеся жидкости. И она была права. Масла для трансмиссии было по самую завязку. Значит, проблема была гораздо серьезнее.

Она проверила, не разъединились ли какие кабели или провода, затем позвонила Кларенсу и описала, что произошло.

– Как ты думаешь, что это такое?

– Я не уверен. Может быть, какая-то проблема с передачей.

– Ремонт дорого обойдется?

– Это зависит от обстоятельств. Похоже, машину придется эвакуировать. Где ты находишься?

– К западу от Голуэя.

– Хорошо, я знаю парня, который сделает все по нормальной цене.

Кларенс назвал ей имя этого человека – Луи Патерно, и номер телефона. Она позвонила. Луи сказал, что будет там через сорок пять минут, может быть, через час.

Это заняло больше полутора часов, но Луи назвал отличную цену: всего семьдесят долларов за свои услуги. Он отвез ее в автомастерскую в Голуэе, которая, по его словам, была самой доступной по цене во всей округе. Мастерской управляла женщина лет сорока по имени Тина с мускулистыми руками и тяжелой походкой.

– У нас сегодня все забито, – сказала Тина, – мои ребята смогут посмотреть вашу машину через сорок пять минут, может быть, через час.

Сьюзен подумала, не означает ли это, что на самом деле все выльется часа в полтора. Она могла забыть о том, чтобы добраться до Буффало сегодня вечером.

Сьюзен прошла несколько кварталов до ближайшей закусочной, где купила жареный сыр с картошкой фри. Это было вкусно, но далеко не так, как у Молли. Сьюзен подождала, пока пройдет чуть больше часа, а затем вернулась в ремонтную мастерскую, чтобы услышать окончательный вердикт. Что бы ни было с ее машиной, она надеялась, что Тина назначит за работу приемлемую цену, как это сделал Луи.

Когда Сьюзен подошла к Тине, та стояла у «Додж-Дарта» и беседовала с механиком.

– Привет!

Тина посмотрела на нее и вздохнула так, что у Сьюзен сердце ушло в пятки. Этот вздох был неспроста. Сьюзен как в воду глядела.

– Боюсь, что коробка передач накрылась медным тазом. Вам понадобится установка новой.

– И сколько это будет стоить?

– Лучшая цена, которую я могу предложить, – две тысячи долларов.

На вечере Сьюзен удалось собрать девятьсот восемьдесят девять долларов. Из них маме она оставила сто, а не пятьдесят, плюс семьдесят на буксир.

– У меня только восемьсот, – ответила Сьюзен.

Тина сочувственно кивнула ей:

– Я тебя услышала. – Она положила руку на перекрашенную, но ржавую крышу машины. – Ну, по крайней мере, на этой малышке ты проехала двести пятьдесят тысяч миль. Не на что жаловаться.

– Я вроде как в затруднительном положении, – сказала Сьюзен.

Тина сложила свои толстые руки на груди, явно готовясь услышать еще одну слезливую историю.

Сьюзен бесстрашно продолжила:

– Мне нужно успеть в Северную Дакоту к субботе. Вы можете мне как-нибудь помочь?

– Но не двумя штуками баксов.

– А вы можете поставить подержанную коробку передач?

Тина покачала головой:

– Эти автомобили не выпускаются уже лет двадцать – двадцать пять. Поэтому такие дорогие запчасти.

Сьюзен прикусила ноготь большого пальца:

– А можно как-нибудь все починить на время скрепками, клейкой лентой?

– Боюсь, что нет.

Сьюзен знала, что Тина говорит правду. Она слышала тот визг. Ее старый «Додж-Дарт» был окончательно мертв.

Но что же ей делать? Ей нужно было добраться до Северной Дакоты. Она не могла просто вернуться домой.

– Сколько вы можете заплатить мне за машину? – спросила она.

– Честно говоря, мэм, это мне еще придется платить за то, чтобы эвакуировать вашу машину на свалку. В ней нет ни одной детали, которая могла бы кому-нибудь пригодиться.

– Сегодня я поставила новые шины.

Тина посмотрела вниз:

– Хорошо, я дам за них сто долларов.

Сьюзен кивнула. Она посмотрела на поврежденный бампер, затем положила руку на темно-зеленый капот машины и осторожно потерла его. Он был ледяной на ощупь.

– Бедная Джульетта, – произнесла она.

Тина вопросительно посмотрела на Сьюзен.

– Так моя дочь назвала эту машину. Я отвезла ее в школу на этой машине в тот день, когда она умерла.

Тина подыскивала слова, потом наконец сказала:

– Мне очень жаль. Может быть, это и хорошо, что ты избавишься от этого автомобиля. Плохие воспоминания.

– Нет, это лучшие воспоминания в моей жизни.

Сьюзен полезла в карман за ключом от машины, потом вспомнила, что отдала его Тине. Она чувствовала себя рассеянной и никак не могла привести себя в порядок.

– Ключи у вас?

Тина протянула ей ключи, и она открыла багажник. Достала свой старый чемодан.

Она не могла позволить себе заплатить восемьсот сорок долларов за самолет даже после того, как получила сотню за шины. У нее не осталось бы денег ни на еду, ни на что другое. И как она вообще доберется отсюда до аэропорта Олбани?

– Где ближайшая автобусная станция? – спросила Сьюзен.

Тина колебалась, раздумывая:

– Наверное, в Гловерсвилле.

Сьюзен вспомнила, как проезжала мимо знака, на котором было написано, что Гловерсвилл находится в сорока километрах отсюда. «Ну а какой у меня есть выбор?» – подумала она, поднимая чемодан.

Тина посмотрела на нее и сказала:

– Я бы попросила одного из моих парней подвезти тебя, но у нас действительно все забито и свободных людей сейчас нет.

– Не беспокойтесь. Я доеду автостопом.

Тина полезла в карман за пачкой купюр и вытащила пять двадцаток:

– Вот, держи.

– Спасибо, я очень благодарна.

Затем Сьюзен протянула руку и любовно постучала по капоту своей машины:

– Пока, Джульетта.

Она кивнула на прощание Тине и покатила чемодан к выходу из мастерской.

Теперь ветер дул с севера, и небесная синева снова превратилась в серую хмарь. Сьюзен плотнее обернула вокруг шеи шарф цвета морской волны, который связала для нее мама. До 29-го шоссе было примерно полкилометра. Она встала на перекрестке и подняла большой палец.

Ладно, может быть, она не сможет посмотреть на Ниагарский водопад. Но, черт возьми, она обязана добраться до Северной Дакоты.

Позади себя Сьюзен услышала, как Тина пробормотала: «Твою же мать». Вероятно, что-то случилось. Затем она услышала, как та кричит ей:

– Да подожди ты!

Сьюзен обернулась и увидела, что к ней направляется хозяйка мастерской. Уже через три минуты она забиралась на переднее сиденье пикапа «Форд», принадлежащего Тине. И они двинулись в сторону автобусной станции Гловерсвилла.

Когда они выехали на шоссе, Сьюзен сказала:

– Я действительно благодарна вам за помощь.

– Так почему же ты так загорелась желанием попасть в Северную Дакоту? – спросила Тина.

Сьюзен рассказала ей. Тина была так потрясена, что отвела взгляд от дороги и чуть не врезалась в лесовоз.

После того как Тина вернулась в свою колею, она сказала:

– С таких парней, которые связываются с маленькими девочками, мы должны живьем сдирать кожу и оставлять их в пустыне на съедение койотам.

Сьюзен кивнула. Она посмотрела в окно на одинокую рощицу рогоза, окаймляющую небольшой пруд справа от них, и подумала о Чудовище.

Иногда по ночам она лежала в постели, и ей казалось, что Чудовище находится прямо там, в комнате, рядом с ней. Его лицо было таким, каким оно было в день открытия процесса, когда он впервые вошел в зал суда и пристально посмотрел на нее. Их глаза встретились, и его взгляд был таким чертовски озадаченным. Его глаза казались грустными, даже сочувствующими, а не злыми или насмешливыми, как она ожидала.

– Я хочу спросить его, почему он это сделал, – произнесла Сьюзен.

– Потому что он гребаный псих, вот почему.

– Но почему он выбрал мою дочь? Почему она?

Тина нахмурилась, сбитая с толку:

– Я думала, ты сказала, что он признался в том, что сделал.

– Да, признался. Я имею в виду, потом он попытался взять свои слова обратно и заявил, что он этого не делал, но в итоге, да, он признался.

– Так разве он не сказал в своем признании, почему выбрал именно ее?

Сьюзен подергала себя за ухо.

– Он сказал, что это потому, что ему понравилось ожерелье Эми. Но на самом деле это какая-то бессмыслица. Как он вообще мог увидеть ожерелье с другой стороны улицы?

Странно, но во время суда ей не пришло это в голову. Адвокат Чудовища никогда не поднимал эту тему.

Но затем, через два года после убийства, одним апрельским утром в понедельник, Сьюзен проезжала мимо начальной школы. Она делала это почти каждый день, потому что, если бы она попыталась объехать этот участок 9N, она потратила бы на пятнадцать минут больше, чтобы добраться до работы, и еще два доллара на бензин сверху. Она была в квартале от школы, когда ее внезапно осенило.

В своей признательной речи Чудовище сказал, что припарковался напротив школы, когда увидел Эми и ее ожерелье. Он сказал кучу слов об ожерелье и о том, как в тот день впервые заметил его.

Но мог ли он на самом деле увидеть ожерелье с такого расстояния? Сьюзен развернулась и остановилась на том месте, где, по словам Чудовища, он припарковался днем. Она посмотрела через двухполосную дорогу и отрезок травы на другой стороне на тротуар, где должна была стоять Эми.

С этой точки было очень трудно разглядеть ожерелье. Скорее всего, невозможно. Иногда, возвращаясь домой после обеденного перерыва, она останавливалась на том же самом месте и ждала, когда дети выйдут из школы. Она наблюдала за ними, чтобы понять, заметила бы она ожерелье, если бы оно было на ком-нибудь из них.

Она подумала, может быть, Чудовище ошибся и он ждал на другой стороне 9N, ближе к школе. Но он четко дал понять, где именно он припарковался.

Может быть, он солгал, сказав, что впервые увидел ожерелье Эми именно тогда. Но зачем ему лгать об этом, если он говорил правду обо всем остальном? Это было странно.

Тина ворвалась в ее мысли:

– Дерьмо случается, – сказала она. – Это просто происходит, и все тут.

Сьюзен слышала это много раз и раньше и от своей мамы, и от Молли. Она снова посмотрела в окно. Она все еще скучала по Молли, хотя прошло уже семь лет с тех пор, как она умерла.

– Мой совет? Даже не разговаривай с этим придурком. Просто плюнь ему в лицо.

– Он взял на память ее ожерелье, – сказала Сьюзен. – Я так надеюсь, что он признается мне, куда он его спрятал.

Она коснулась шарфа цвета морской волны на своей шее.

– Я хотела бы положить ожерелье на могилу дочери.

Глава двенадцатая. Воскресенье, 14 апреля, двадцать лет назад

Сьюзен нужно было увидеть тело Эми. Она не понимала почему, просто должна была, и все. Поэтому Дэнни отвез ее и Ленору в полицейский морг в Олбани.

– Гребаный ублюдок, – прорычал Дэнни, сжимая кулаки на руле. – Чертов Фрэнк Симмонс! И они выпустили его из тюрьмы, ты можешь в это поверить? Мне насрать, есть ли у них доказательства или нет, твою мать, просто закройте его!

Дэнни моментально включился в режим мести. Сьюзен до сих пор была в оцепенении, не произнося ни слова. Ленора на заднем сиденье тоже молчала.

Сьюзен знала, что ее маму сейчас разрывает на части, – и что с того? Они все еще не были уверены в том, что Фрэнк – убийца, но было очевидно, что именно тот промах Леноры со звонком дочери, путаница с тем, кто заберет Эми из школы, в итоге привели к ее смерти. Кто-то обратил внимание на Эми, которая стояла у школы и ждала у моря погоды, и похитил ее.

Сьюзен крепко зажмурилась, пытаясь выкинуть этот образ из головы.

Когда они добрались до полицейского управления Олбани, где собрались местные полицейские и полиция штата Нью-Йорк, Линч уже ждал их на стоянке. Он проводил их к стойке регистрации и показал свой значок полицейскому, который заступил на дежурство пару минут назад.

– Я офицер Линч из Лейк-Люцерна. Со мной семья жертвы.

– Какой жертвы? – спросил дежурный полицейский.

Когда Сьюзен услышала это, она будто очнулась. Боже, как она ненавидела этого полицейского! Ненавидела этот кусок собачьего дерьма, прилипший к ее туфле. Ей хотелось перегнуться через стол, схватить его за голову и разбить ею стену позади него, снова и снова. Бить без конца. Бить еще и еще.

– Ее зовут Эми Лентиго, – прорычала Сьюзен полицейскому сквозь зубы. – Ей семь лет. Вот ее фотография.

Она сунула под нос полицейскому фотографию Эми, на которой та улыбалась во весь свой щербатый рот.

Он моргнул:

– Мне очень жаль, мэм. Она внизу, – дежурный повернулся к Линчу, – просто следуйте указателям.

– Спасибо, офицер, – поблагодарил Линч и повел Сьюзен, Дэнни и Ленору в подвал.

Сьюзен ожидала увидеть тело своей дочери через окно, как в сериале «Закон и порядок», который они с Дэнни смотрели по вечерам в среду после того, как Эми ложилась спать. Но вместо этого Линч открыл дверь и провел их прямо в помещение морга. Было холодно. В центре комнаты стояли два длинных стола из нержавеющей стали. Вдоль одной стены тянулся высокий шкаф с большими металлическими ящиками.

Слева от них была закрытая дверь кабинета. Линч постучал, ему открыла работница морга – женщина лет тридцати с небольшим, с густыми черными волосами и тяжелыми фиолетовыми серьгами.

Она посмотрела на них:

– Могу ли я чем-то помочь?

– Это родители и бабушка жертвы, – сказал Линч.

Сьюзен была готова убить ее, если бы и она спросила: «Какой жертвы?» Но работница морга понимающе кивнула и ответила:

– Хорошо.

Она вышла из своего кабинета и попросила Линча ей помочь. Они потянули за ручки одного из ящиков, и оттуда выкатился длинный поднос. На нем лежало тело девочки, накрытое белой простыней.

Работница морга сняла простыню.

Это была Эми.

Моя бедная малышка.

– Ублюдок, – прошипел Дэнни.

Ленора застонала и отшатнулась назад. Ее подхватила служащая, удерживая от падения.

Все происходящее вокруг Сьюзен исчезло. Она приложила руку к сердцу и шагнула ближе к Эми.

Глаза дочери были широко распахнуты. Они выглядели испуганными. На лбу виднелась большая кровавая рана. Засохшая кровь стекала по ее бледному белому лицу на шею.

Вся шея была в синяках, как и сказал Линч. Сьюзен увидела под кровавыми подтеками фиолетовые и желтые пятна.

На крови отпечатался какой-то узор. Сьюзен присмотрелась повнимательнее и поняла, что это было: отпечатки бусин ожерелья. Когда убийца задушил ее, на Эми все еще было ее ожерелье. То самое, которое она никогда не хотела снимать. Ей довелось проносить его всего одну неделю.

– Где оно? Где ожерелье? – спросила Сьюзен.

– Оно пропало, – ответил Линч.

Сьюзен недоуменно нахмурилась, потом сообразила. Убийца забрал ожерелье в качестве сувенира.

Ему так понравилось убивать Эми, что он взял на память подарок.

В этот момент сердце и душу Сьюзен наполнило желание заставить этого человека страдать и мучиться всю оставшуюся жизнь.

Глава тринадцатая. Воскресенье, 28 ноября, наши дни

Тина и Сьюзен подъехали к крошечной автобусной станции в Гловерсвилле в половине третьего. Тина достала из своего пикапа чемодан.

– Спасибо, – поблагодарила ее Сьюзен.

Тина заключила ту в свои сильные объятия:

– Удачи тебе, дорогая.

Помахав на прощание рукой, Сьюзен решила напомнить себе, что, на самом деле, мир полон хороших людей.

Затем она вкатила свой чемодан внутрь автобусной станции. Здесь пахло лаком для дерева и было вполне уютно. Сьюзен увидела только одного посетителя – молодого бородатого парня, который сидел в дальнем углу. Он лениво жевал картофель фри, слушая музыку в своем айфоне.

Из-за стойки ее поприветствовал кассир, человек лет шестидесяти, с густыми седыми усами, как у моржа, которые были красиво причесаны и ухожены.

– Добрый день, юная леди. Чем я могу вам помочь?

Сьюзен подошла к окну:

– Привет. Мне нужен билет до Ходж-Хилс, Северная Дакота.

Кассир приподнял брови, такие же густые, как и его усы.

– Ходж-Хилс, Северная Дакота, да? – произнес он с сомнением. – Ну, давай посмотрим, что у нас есть.

Он печатал на своем компьютере, напевая старую поп-песню, которая была знакома Сьюзен, но она так и не смогла вспомнить ее название. В углу бородатый молодой человек качал головой в такт какой-то песне, звучавшей в его телефоне.

– Что ж, – сказал кассир, посматривая на экран своего компьютера, – вы можете сесть на автобус «Адирондак Трейлуэйс» до Буффало, затем пересадка на «Грейхаунд» до Толедо, затем пересадка на «Мидуэст Трейлуэйс» до Чикаго, потом еще одна пересадка на «Грейхаунд» до Миннеаполиса, «Виндстар» до Фарго и оттуда уже до Ходж-Хилс на «Дакота Нортерн».

Он посмотрел на нее снизу вверх:

– Вы уверены, что не хотите взять билет на самолет?

– Сколько времени это займет?

– У вас будет несколько пересадок, если вы успели заметить. Так что дня три будете в дороге.

– В среду доберусь?

– Так точно.

Если бы она села на прямой автобус до Северной Дакоты, она бы добралась на три дня раньше.

– Среда, нормально. Сколько стоят билеты?

Кассир посмотрел на нее с сомнением и произнес:

– Триста девятнадцать долларов и сорок шесть центов.

– Хорошо, – ответила Сьюзен.

Если бы она действительно разумно распоряжалась своими деньгами, то ей бы, возможно, хватило и на обратную дорогу. Или она могла бы позвонить Терри или кому-нибудь еще и попросить прислать ей пару сотен. Что-нибудь бы придумали.

Но сейчас она не могла думать об этом. Она полезла в карман пальто и достала пачки с однодолларовыми купюрами. Они были самыми объемными, перевязанные резинками, которые ей пришлось снять. Сьюзен начала выкладывать перед кассиром банкноты одну за другой, считая вслух:

– Один, два, три, четыре, пять…

Кассир и бородатый молодой человек уставились на нее, явно задаваясь вопросом, действительно ли она собирается отсчитать триста девятнадцать долларов по одному.

– Шесть, семь, восемь…

Через пять минут она закончила, и ее пальто стало намного легче.

– Впечатляет, – сказал кассир. – Могу я спросить, где вы взяли эти деньги?

Сьюзен не хотела снова выкладывать перед посторонним человеком свою историю про изнасилование и убийство дочери, про казнь и так далее.

– Выиграла в баре в лотерею.

Кассир улыбнулся:

– Повезло вам!

– Ага. Когда отправляется автобус?

– В половине седьмого. Через четыре часа. Хотите, я могу порекомендовать вам некоторые местные достопримечательности?

Сьюзен посмотрела на старую деревянную скамейку, стоящую на другом конце зала.

– На самом деле, не могли бы вы просто разбудить меня, когда придет время садиться в автобус? Я дико устала.

– Вот они, плоды активной ночной жизни! Конечно, я разбужу вас.

* * *

Сьюзен легла на скамейку и закрыла глаза. Не успела она опомниться, как кто-то легонько потряс ее за плечо.

– Юная леди, – тихо сказал кассир.

Она открыла глаза и села. Небо на улице уже темнело, и через окно виднелся припаркованный автобус «Адирондак Трейлуэйс».

– Вас ожидает колесница, – произнес кассир.

– Спасибо!

Сьюзен потянулась за чемоданом, но он опередил ее:

– Я донесу.

Он выкатил чемодан наружу и положил его в багажное отделение в нижней части автобуса, в то время как Сьюзен поплотнее натянула на себя пальто и шарф, защищаясь от ветра. Она показала свой билет водителю автобуса, пухлому мужчине лет сорока.

– Прощайте, миледи, – сказал кассир, и, несмотря на его резкие черты лица, Сьюзен подумала, каково это – целоваться с мужчиной с такими густыми усами. Затем она удивленно улыбнулась. Давненько не было у нее таких мыслей. Вероятно, на такое настроение повлияло то, что она наконец вырвалась из своего городка и направилась навстречу приключениям. И даже не была уверена в том, каким образом собирается возвращаться назад.

Она села в автобус, в котором уже находилось девять или десять пассажиров. Большинство из них путешествовали в одиночку и, рассредоточившись по салону, занимали сразу по два места. Сьюзен села на свободное сиденье в середине автобуса и тоже устроилась поудобнее. Места для рук и ног было предостаточно. Все не так уж плохо, подумала она, три дня вполне можно выдержать.

Автобус выехал в позднюю ноябрьскую ночь и направился на запад по извилистому двухполосному окружному шоссе. Она посмотрела на холмы, внутри нее начали блуждать разные мысли.

Ей стало интересно, как сейчас выглядит Чудовище. Неужели его волосы поседели, как у нее? Возможно. Ей было интересно, какова была его тюремная жизнь.

Она вспомнила, когда видела его в самый последний раз, двадцать лет назад, после вынесения приговора. В тот момент, когда суд закончился, ему уже не надо было проявлять к ней никакого сочувствия. На его насмешливом лице открыто читался гнев.

Чудовище сидит за столом защиты со своим адвокатом. Его глаза полны чистой, черной ненависти.

– Миссис Лентиго? – зовет ее судья.

Пришло время для дачи заявления о воздействии на жертву[5]5
  Письменное или устное заявление в американской системе правосудия, сделанное в рамках судебного процесса, которое дает жертвам преступления возможность высказаться во время вынесения приговора осужденному или на последующих слушаниях об условно-досрочном освобождении.


[Закрыть]. Дэнни сжимает ее руку. Она идет к центру зала суда с дрожащими коленями, каждый шаг кажется вечностью. На ней розово-фиолетовый шерстяной свитер, потому что это были любимые цвета Эми.

Она опускает взгляд на лист бумаги в своей руке, вся ее речь напечатана на машинке. Но потом ее глаза затуманиваются, и она не может прочесть ни слова.

Она смотрит наверх и видит враждебный взгляд Чудовища. Внезапно ее взгляд проясняется. Она успокаивается, гнев побеждает нервное состояние. Ей не нужна эта бумажка. Она репетировала эту речь в уме с того самого момента, как поймали Чудовище. Она начинает говорить. Ее голос звучит сильно и твердо.

– Ты даже не человек, – произносит она. – Ты изнасиловал мою семилетнюю дочь, пока она лежала там, истекая кровью.

Чудовище перебивает ее:

– Ты, гребаная идиотка…

Судья стучит молотком:

– Замолчите, или я заткну вам рот тряпкой.

Сьюзен с яростью выплевывает слова:

– Ты схватил ее за крошечную шею своими большими руками и задушил.

Чудовище снова перебивает ее:

– Все было не так!

Судья собирается стукнуть молотком еще сильнее, но Сьюзен не нужна его защита. Она придвигается ближе к Чудовищу, ее взгляд, полный мертвой, холодной ненависти, которая в тысячи раз сильнее его, ненависти, будто вызванной всеми демонами ада, заставляет его резко замолчать. Она шипит ему в лицо:

– Надеюсь, в тюрьме тебя изнасилуют.

Затем она поворачивается к судье:

– Но тюремного срока для этого человека недостаточно. Я требую, чтобы его приговорили к смертной казни!

Затем она снова оборачивается к Чудовищу:

– И я молюсь, чтобы твоя казнь была медленной и принесла тебе много боли.

Чудовище сердито смотрит на нее в ответ, но не может собраться с духом, чтобы что-то сказать.

Она возвращается на свое место, и Дэнни обнимает ее за плечи.

Она не хочет плакать, но ничего не может с собой поделать.

Дэнни прижимает ее к себе.

Теперь, спустя двадцать лет, Сьюзен спрашивала себя, изнасиловали ли в тюрьме Чудовище и хотела ли она этого на самом деле. Она решила, что если быть честной перед собой, то ответ, скорее всего, будет утвердительным.

Автобус замедлил ход, и Сьюзен наблюдала, как двухполосное шоссе превращается в главную улицу маленького городка. Заскрипели тормоза, и автобус остановился перед заведением под названием «Закусочная Канаджохари».

Изображение борзой на крыше указывало, что небольшой домик служил одновременно и закусочной, и автобусной станцией.

– Канаджохари. Канаджохари, Нью-Йорк, – прокричал водитель. Он встал и повернулся лицом к пассажирам. – Ладно, народ, у меня небольшой перерыв. Не стесняйтесь, выходите из автобуса, освежитесь и возвращайтесь через пятнадцать минут. Если вы проголодались, могу порекомендовать фирменный яблочный пирог от Сильвии. Домашний и вкусный.

Сьюзен встала, потянулась и последовала за ним из автобуса. Впрочем, как и большинство пассажиров, по крайней мере те, кто не спал.

Внутри закусочной с веселыми официантками и удобными, на первый взгляд, столиками Сьюзен почувствовала запах свежеиспеченного яблочного пирога и свежесваренного кофе. Она подумала, что это было самое удивительное сочетание запахов, с которым она когда-либо сталкивалась в своей жизни. Она посетила дамскую комнату – как успела заметить Сьюзен, она была только что после уборки, – а затем встала в очередь у стойки с тремя своими попутчиками. Пирог под стеклянной крышкой был с золотистой корочкой и блестящей яблочной начинкой.

Это была одна из немногих закусочных, в которых она когда-либо бывала и которая показалась ей такой же хорошей, как у Молли. Может быть, даже лучше!

Когда подошла ее очередь, она улыбнулась женщине средних лет в бейсболке «Канарейки Канаджохари». Предположительно, это была Сильвия, которая принимала заказ.

– Этот яблочный пирог выглядит совершенно потрясающе.

Женщина улыбнулась:

– Только что из духовки, милая.

– Я бы с удовольствием съела кусочек и выпила чашечку кофе.

– С вас два пятьдесят, – сказала женщина, доставая пирог.

Сьюзен полезла в карман пальто за пачкой купюр по одному доллару. Она потратила почти все однодолларовые банкноты на автобусной станции в Гловерсвилле и решила, что заплатит пятеркой…

Какого хрена? Карман пальто был пуст!

Она порылась глубже. Пусто.

Она сунула руку во второй внутренний карман с другой стороны пальто. Пусто.

Она что, сходит с ума? Она снова проверила оба внутренних кармана. Затем полезла в наружные.

Пусто.

– Дорогуша? – спросила женщина за прилавком, протягивая кусок пирога на бумажной тарелке. – Все в порядке?

Сьюзен стояла с открытым ртом. Когда она садилась в автобус, деньги были с ней, верно? Она была уверена, что так оно и было.

– Извините, – сказала она и выбежала на улицу.

Водитель как раз возвращался с перерыва и стоял у открытой двери автобуса, собираясь войти. Она перехватила его, запыхавшись:

– Кто-то украл мои деньги.

Водитель притормозил:

– Что, простите?

– У меня в кармане пальто было четыреста семьдесят долларов. Их украл один из ваших пассажиров.

Она говорила громко и чувствовала, что пассажиры в автобусе могут ее слышать. Она увидела двух подростков впереди, мальчика и девочку, хмуро смотревших на нее.

Ну и черт с ними. Они могут быть теми, кто это сделал!

– Откуда вы знаете, что это был именно пассажир? – спросил водитель.

– Потому что, когда я садилась в автобус, деньги были у меня в пальто. Вам нужно обыскать их, – сказала она, переводя взгляд на пару подростков.

– Вы уверены, что не положили их куда-нибудь в другое место?

– Уверена, их будет легко найти. Это объемные пачки банкнот, пятерок, десяток и двадцаток.

– Вы проверили сумочку?

Внутри автобуса захихикала девочка-подросток. Сьюзен была в ярости. Что, черт возьми, в этом смешного?

– Мне не нужно ничего проверять в своей сумочке, – огрызнулась она. – Один из этих людей взял мои деньги.

Водитель поднял руки, призывая успокоиться:

– Я просто говорю вам, что, возможно, если вы поищете в своей сумочке, проблема решится.

– Сами смотрите, – она сунула ему в лицо свою сумочку.

Теперь в автобусе захохотал и пацан.

– Мэм, – сказал водитель, – вы не снимали пальто с того момента, как сели в Гловерсвилле. В самом автобусе никто к вам не подходил.

– Я спала!

– Но я-то не спал. Если бы кто-нибудь полез к вам в пальто, я бы обязательно увидел это в зеркале.

– Каким-то образом вы все проглядели!

Водитель отвернулся от нее и положил руку на поручень двери автобуса, готовый войти.

– Мне очень жаль, что так получилось с деньгами, мэм. Но нам надо выезжать. Может быть, они найдутся у вас в чемодане.

– Они найдутся, только если вы обыщете пассажиров!

Теперь на них во все глаза смотрели все, кто был в автобусе.

– Я этого делать не буду. Во-первых, это незаконно. А во-вторых, если вы хотите ехать дальше, займите свое место, – сказал водитель.

Он зашел в салон. Сьюзен осталась стоять снаружи, кипя от злости.

– Как хотите, – произнес водитель и начал закрывать дверь. Но прежде чем он успел это сделать, Сьюзен запрыгнула внутрь.

Она встала впереди и посмотрела на пассажиров: ухмыляющихся подростков, неряшливого вида мужчину с рябым лицом, даму с избытком макияжа на лице, которая говорила на каком-то странном языке по телефону.

– Люди, – начала свою речь Сьюзен, – меня зовут Сьюзен Лентиго.

– Мэм… – перебил ее водитель.

– Двадцать лет назад моя семилетняя дочь Эми…

– Вам нужно занять свое место…

– Была зверски убита.

Водитель было встал, как будто собирался вывести ее из автобуса, но потом остановился и прислушался к тому, что она говорит. Мальчик-подросток все еще ухмылялся, но его подружка посмотрела на него, и он замолчал.

– Я направляюсь в Северную Дакоту на казнь убийцы своей дочери. На руках у меня было всего четыреста семьдесят долларов, и они нужны мне на еду и жилье. Один из вас взял у меня эти деньги. Пожалуйста, верните, и я буду вам благодарна. Я не буду выдвигать против вас обвинения и даже буду молиться за вас. Пожалуйста. Отдайте мне деньги.

Пассажиры уставились на нее, не мигая. Затем они искоса посмотрели друг на друга, ожидая, что кто-нибудь поднимет руку, встанет и вернет деньги.

Но никто не двинулся с места.

– Пожалуйста, – прошептала Сьюзен, – я умоляю вас.

Никто не шевельнулся.

– Если вы не отдадите деньги, то проклятие моей мертвой дочери ляжет на ваши плечи.

Ноль движения.

Сьюзен посмотрела на них тем самым взглядом, которым смотрела тогда на Чудовище в зале суда, и села на свое место.

Только несколько часов спустя, когда они подъезжали к Буффало, она внезапно вспомнила: бородатый молодой парень, поедающий картошку фри на автобусной станции Гловерсвилла. Он внимательно смотрел, как я вытаскиваю купюры из кармана пальто.

Это он украл мои деньги?

Неужели я ошиблась?