Текст книги "Брюс Ли. Я никогда не сдамся"

– Когда будешь готов, ударь меня так сильно, как только можешь.

Демиль опасался, что пришибет щуплого китайца одним ударом. Но ему не стоило волноваться. Брюс провернул с соперником то же самое, что до этого сделал с Джесси Гловером и Эдом Хартом. Он отражал все удары с такой легкостью, словно ему противостоял ребенок, и отвечал своими ударами, которые останавливал в миллиметрах от носа Демиля. В заключение он скрутил руки Демиля в узел одной рукой. Этого было мало, и свободной рукой Брюс постучал по лбу Демиля и спросил: «Есть кто дома?» В аудитории раздался смех.

«Я был абсолютно беспомощным. Меня словно завернули в гигантский рулон липкой ленты от мух. Это был настоящий кошмар, в котором все словно двигалось в замедленной съемке, – вспоминает Демиль. – После демонстрации я проглотил то, что осталось от моей гордости, и попросил его научить меня нескольким приемам».

К команде Брюса, где уже были Джесси Гловер, Эд Харт и Скип Эллсуорт, присоединились Джеймс Демиль и Лерой Гарсия – молодой человек размером с медведя, который также присутствовал на выступлении и, кажется, был благодарен судьбе, что не стал «добровольцем». В течение следующих нескольких месяцев в их ряды вступило еще больше ребят из рабочих семей, которые учились в школе Эдисона или Клубе дзюдо: Так Миябэ, Чарли Ву, Говард Холл, Пэт Хукс и младший брат Джесси, Майк. Это была наиболее расово неоднородная группа учеников в истории китайских боевых искусств – белые, черные, мулаты и азиаты.

Последним членом банды стал Таки Кимура, тридцатилетний владелец азиатского супермаркета на углу Восьмой и Мэдисон. Как и многие его товарищи, Таки пережил тяжелое детство – он был заключенным в лагере для военнопленных японцев во время Второй мировой войны. «Мне казалось, что я белый, пока меня не отправили в этот лагерь, – вспоминает Таки. – Они отобрали у меня личность. Если я не белый, не свободный и не американец – то кто же я? Выйдя оттуда, я стал бездомным – единственным отличием от них было то, что я не пил. Я бродил по округе, стыдясь порой даже того, что жив. А потом услышал о китайском пареньке, который дает уроки кунг-фу на стоянке возле моего супермаркета. И вот он, распираемый от гордости, бьет белых парней с такой легкостью, словно это не составляет для него труда. Впервые за пятнадцать лет я испытал восторг. Поэтому я начал тренироваться и понемногу возвращать то, что казалось мне безвозвратно утерянным».

Тренировки проходили на любой открытой территории – в парках, на парковках, во время дождя в подземных гаражах. Иногда они занимались позади ресторана Руби Чоу. К пожарной лестнице они крепили деревянный манекен, и каждый удар по нему сотрясал старые деревянные колонны здания. Из-за этого раздавался ужасный шум, что приводило к жалобам Руби и старших поваров – и пущему восторгу Брюса.

Занятия были настолько неформальными, что едва ли их вообще можно было считать таковыми. Ученики никогда не называли Брюса мастером или шифу[36]36
  Шифу или сифу – в китайском языке понятие, означающее «учитель» или «наставник».


[Закрыть], ограничиваясь лишь именем. За занятия его ученики ничего не платили. Брюс не столько учил их, сколько использовал для улучшения собственного мастерства. «Мы все были его мальчиками для битья, – отметил Джесси. – Он пытался нагнать собственное развитие и не обладал достаточным терпением, чтобы учить тех, кто был не так быстр в обучении». Брюс был похож на молодого гениального профессора, который отказывается вести вступительные лекции для первокурсников, а работает лишь с опытными аспирантами для своих исследований.

Одним из таких исследований был знаменитый дюймовый удар. Брюс всегда хотел увеличить силу своих ударов с короткой дистанции. Работая над своей координацией и выбором момента, Брюс научился разворачивать свое тело, чтобы создать максимальное ускорение. «Его удар становился все сильнее с каждой тренировкой», – говорит Джесси.

Однажды к нему подошел здоровяк, который был наслышан о дюймовом ударе.

– Я не понимаю, как с такого расстояния твой удар может быть хоть сколько-нибудь сильным, – сомневался он.

– Буду рад тебе показать, – улыбнулся Брюс.

В следующее мгновение мужчина пролетел по воздуху два метра с выражением застывшего ужаса на лице, врезался в стену и упал на пол.

– Понял, понял, – только и мог сказать он.

Молодые и жесткие друзья Брюса любили его – как минимум потому, что бесплатно получали образование мирового уровня от начинающего гения – и он отвечал им взаимностью. «Не думаю, что у Брюса были друзья, с которыми он был настолько открыт или которые так же заботились о нем», – качает головой Скип. Они были очень близки и проводили вместе время и до, и после занятий. Вместе ходили в кино. Брюс познакомил их с миром картин о кунг-фу и японских самураях, но не смог убедить в гениальности Джерри Льюиса. «Я ненавидел комедии, – вспоминает Джесси Гловер. – Поэтому заканчивалось все тем, что мы шли на разные сеансы».

После тренировки они отправлялись в ресторан «Тай Тун», расположенный в Чайнатауне. «В их меню мы всегда могли найти блюдо, которое было по карману», – говорит Скип. Брюс был просто ненасытным, он поглощал огромное количество еды и не набирал лишний вес. А еще он был ненасытным болтуном. Темами его разговоров становились кунг-фу, философия, ча-ча-ча и Гонконг. Он справлялся с тоской по дому, описывая достопримечательности Гонконга и места, которые он бы им показал. Он также любил обсуждать с Джесси жизненные цели.

– Я хочу быть богатым и знаменитым, – говорил Брюс. А потом добавлял: – И лучшим мастером кунг-фу в мире!

– Я просто хочу быть счастливым, – отвечал на это Джесси. – За деньги нельзя купить счастье.

– Можно! – настаивал Брюс.

– Назови мне хоть одного богача, который был бы счастлив, – продолжал изводить друга Джесси.

– Ты сумасшедший, – сердито кричал Брюс. – Просто сумасшедший!

Также Джесси любил дразнить Брюса насчет того, сколько жевательной резинки он потреблял – около четырех пачек в день.

– У меня дырка в зубе, – объяснял Брюс. – Резинка облегчает боль.

– Ты псих. Жвачка только усугубляет положение. Сходи к стоматологу.

– Терпеть их не могу.

Потребовалось несколько недель, но Джесси наконец убедил Брюса. Тот согласился на пломбу.

Брюс любил модно одеваться. Он носил туфли с кубинскими каблуками[37]37
  Широкие каблуки высотой 2–2,5 см. Модник 60-х годов не мог считаться таковым без обуви с кубинскими каблуками.


[Закрыть], потому что они делали его на два сантиметра выше. Когда он только приехал в Америку, его любимой вещицей было пальто из енота, которое подарил ему отец. Он носил его повсюду, пока его друзья не сказали ему, что енот не в моде. Он тут же убрал пальто подальше в гардероб.

Обожая розыгрыши, Брюс надевал свой самый щегольской костюм и отправлялся в ресторан в центре города. Его ученики играли роль телохранителей, а сам Брюс притворялся, будто он сын китайского посла. «Брюс вел себя так, словно не понимает по-английски, – рассказывает Джесси, – а мы с Говардом и Эдом притворялись, будто переводим официантке его пожелания».

В следующее мгновение мужчина пролетел по воздуху два метра с выражением застывшего ужаса на лице, врезался в стену и упал на пол.

Английский язык стал самым большим препятствием для Брюса в Америке. Он говорил правильно, но не свободно. Ему постоянно приходилось в голове переводить фразы с китайского на английский. Всякий раз, когда он волновался – а случалось это достаточно часто, – Брюс начинал запинаться на определенных словах и слогах. «Не помню, чтобы он хоть раз произнес мое имя без заикания, – отмечает Джесси. – Ему приходилось несколько раз произнести «Дж» перед тем, как выдавить слово целиком». Он был крайне чувствителен к своему заиканию – никто не отваживался насмехаться над этим. Круглосуточные посиделки с ребятами были для Брюса способом преодолеть эти трудности за счет полного погружения. Его английский язык быстро улучшался, хотя он так никогда полностью и не овладел им.

Его ученики – босяки с улицы – познакомили его с еще одним важным аспектом американской культуры: оружием. Лерой Гарсия и Скип Эллсуорт учили Брюса стрелять из пистолетов, револьверов, винтовок и ружей. Они подарили ему первый пистолет – полуавтоматический «Кольт» 25-го калибра с черной рукояткой. По словам Скипа, Брюс обожал этот «Кольт».

Маленький дракон любил одеваться, как ковбой из вестерна: на боку длинноствольный револьвер Лероя, в руках винтовка 30‑го калибра, а на голове – ковбойская шляпа. Его привлекала не столько охота, сколько соревнование в скорострельности. Вместе с Лероем они устраивали такие дуэли, используя холостые патроны. Спустя короткое время Лерой отказывался играть, потому что даже пыжи били очень больно, а Брюс постоянно побеждал.

Меньшего успеха друзья добились в уроках вождения. Лерой разрешил Брюсу учиться на его маленьком «Фиате». «Брюс был настолько же ужасен за рулем, насколько прекрасен в кунг-фу, – уверяет Джесси. – Каждый раз, когда я ехал с ним, мне казалось, что поездка может стать последней».

Водил Брюс агрессивно и легко отвлекался, подъезжал слишком близко к другим машинам, не соблюдал дистанцию и пытался обгонять, не оставляя себе достаточного места для маневра, если бы что-то пошло не так. Лишь удача и невероятная реакция берегли его от серьезной аварии. Несколько лет он мечтал купить собственный спортивный автомобиль, чтобы довершить свой образ. «Эта мысль не покидала его, – говорит Джесси. – Хотя бы раз в день он обязательно вспоминал об этом». Наконец он смог собрать достаточно денег, чтобы купить «Форд» 1957 года. Он так гордился этой машиной, что чуть не протер ее до металла, потому что слишком часто мыл ее.

Но главным подарком, который сделали Брюсу его ученики, стала необходимость развивать свое мастерство боевых искусств. По прибытии в США Брюс был увлечен идеями кунг-фу, ни на секунду не сомневаясь в его превосходстве над другими единоборствами. Но огромные размеры американцев вынудили его приспосабливаться. Методы, которые работали в классе Ип Мана, сводились на нет соперниками, которые были на двадцать сантиметров выше и на пятьдесят килограммов тяжелее. Его ученики, ветераны уличных баталий и мастера боевых искусств, познакомили его с американской сценой единоборств. Благодаря им он начал изучать некоторые броски и удушающие приемы из дзюдо, ценить силу ударов бокса и подвижность работы ног. Брюс стал большим поклонником бокса и начал заимствовать что-то у чемпионов: у Мохаммеда Али взял работу ног и выбор момента, у Шугара Рэя – маневры и уходы от удара. Тогда Брюс все еще думал о себе как о человеке кунг-фу, но уже начал постепенно объединять лучшее из Востока и Запада. Этот подход он пронес через всю свою жизнь. Именно он помог Брюсу сформировать собственный стиль, а также привел к созданию новой парадигмы боевых искусств.

Поскольку Брюс и его веселая шайка продолжали тренироваться в общественных парках и на стоянках, по городу стали расползаться слухи о юном китайце и о том, что он умеет. На их тренировки стали собираться зрители, люди стали спрашивать, как можно попасть в группу к Брюсу. По прибытии в Америку Брюс давал уроки танцев за деньги. Теперь он понял, что можно делать то же самое и с кунг-фу. Для этого ему требовалось постоянное помещение. Его команда собрала деньги и арендовала единственное место, которое могла себе позволить, – двухэтажный магазин по адресу: Саут-Веллер, 651, в полуразрушенном районе Чайнатауна. В магазине напротив жили цыгане, на соседней парковке бродячие рабочие устроили лагерь, а в заброшенном отеле через три дома обосновались бездомные. Но компания не могла нарадоваться. «Мы были на седьмом небе от счастья», – говорит Скип.

Брюс задумывал не традиционную школу кунг-фу, а скорее частный клуб. Первые десять привилегированных членов его команды внесли по десять долларов, чтобы покрыть арендную плату в размере 100 долларов, и взамен продолжали обучаться бесплатно. Каждый новоприбывший ученик платил за уроки непосредственно Брюсу. Занятия проходили в помещении площадью 11 квадратных метров на первом этаже, так что прохожие могли видеть их с тротуара. Большая комната на втором этаже была зарезервирована под место сбора для привилегированных участников. Менее чем за год Брюс открыл свою собственную студию кунг-фу – замечательное достижение для девятнадцатилетнего парня, только что прибывшего в Америку.

Стремясь увеличить число учащихся, Брюс решил отправиться в путь, как до этого делал его отец, и колесить по всей стране с показательными выступлениями кунг-фу. Его труппа выступала на Международной торговой ярмарке, фестивале Сифейр, Всемирной выставке, празднованиях китайского Нового года в Сиэтле и Ванкувере, уличной ярмарке в Фримонте и университетской уличной ярмарке. Чтобы показать товар лицом и умело его продать, Брюс попросил учеников надевать традиционную форму кунг-фу, кланяться ему на сцене и называть шифу. Отрабатывая свою программу перед разной публикой, Брюс постепенно создавал свой сценический образ – забавный, философский и грозный персонаж, которого он будет (с небольшими вариациями) играть до конца своей жизни.

Брюс был настолько же ужасен за рулем, насколько прекрасен в кунг-фу.

Команду сопровождал оглушительный успех. Единственная трудность заключалась в повышенной реакции Брюса на тепло. «Я начинал волноваться только тогда, когда софиты заставляли его потеть, – вспоминает Джесси. – Всякий раз, когда он перегревался, его контроль над собой становился слабее, и Брюс выбивал из меня всю душу». Во время выступления в Ванкувере Брюс случайно ударил Джесси четыре или пять раз, оставив того с рассеченным виском, опухшей губой и разбитым носом.

Брюс не искал драк в Сиэтле, но все еще не мог совладать с собой, когда драки находили его. И случалось это нередко. У Брюса была «дерзкая» походка, которая привлекала внимание, и он не боялся ходить в те места, где китайцев обычно не жаловали. Однажды вечером к Брюсу и его белой девушке подошли четыре парня, отпуская расистские замечания о китаезе и его белой подружке. Брюс пришел в бешенство и собирался проучить всю четверку, но девушка заставила его уйти. Однако, когда Брюс прогуливался с кем-то из своих парней, он был менее склонен подставлять и вторую щеку. В бильярдной «только для черных» на Двадцать третьей и Мэдисон произошла стычка между Брюсом, Скипом и несколькими завсегдатаями. Скип и Брюс также участвовали в короткой схватке в кабаке для скотоводов в Монтане. «Брюс мог прекратить любое столкновение за три-четыре секунды, – говорит Скип. – Он был одним из лучших бойцов в истории».

Публичные выступления Брюса становились еще одним поводом для конфликта. Он приправлял свои выступления грубоватым анализом и пренебрежительной критикой конкурирующих стилей боевых искусств. На каждых двух новых учеников приходился один оскорбленный человек. Насколько он был вдохновляющим и заразительным для своих последователей, настолько же казался дерзким и эгоистичным для недоброжелателей.

Одним из них был японец Йоши Накаши, двадцатидевятилетний одноклассник Брюса по школе Эдисона. Во время своего первого показательного выступления в школе Брюс сказал, что мягкие стили, такие как китайское кунг-фу, превосходят жесткие стили, такие как японское карате. Эти слова оскорбили Йоши, ветерана уличных драк и обладателя черного пояса по карате. Вместе с приятелем он появился на следующем представлении Брюса, проходящем на террасах Йеслера. После окончания выступления Йоши отправил своего друга за кулисы, чтобы бросить вызов дерзкому китайцу. Брюс колебался, что было ему несвойственно, и даже уточнил у своей команды, будет ли позором, если он откажется принимать вызов. Когда они сказали, что Брюс не должен им ничего доказывать, он отказался.

Следующие несколько недель в школе Йоши пытался спровоцировать Брюса, насмехаясь над ним в столовой, нарочно налетая на него в коридоре. Другие китайцы подошли к Брюсу и сказали ему, что если он не хочет драться с этим японским дебоширом, то это сделают они.

– Я никому не позволю втянуть меня в драку, – ответил на это Брюс.

Наконец Йоши зашел слишком далеко. В комнате отдыха, расположенной в подвале, Йоши подослал к Брюсу своего друга с запиской, которая гласила: «Если Брюс Ли хочет попасть в больницу, пусть обратится ко мне». Брюс покинул комнату и стал ждать Джесси, чтобы уйти с занятий. От злости он едва мог говорить.

– Что случилось? – спросил Джесси.

– Я собираюсь драться с этим сукиным сыном. Ты будешь моим секундантом?

– Пошли, – согласился Джесси, направляясь в подвальное помещение.

– Я хочу драться с ним на третьем этаже.

– Не лучшая идея, – колебался Джесси. – Нас же могут исключить.

– Об этом я не подумал, – остыл Брюс, вспомнив об отчислении из «Ла Саль». – Что ты предлагаешь?

– Помещение Юношеской христианской ассоциации. Это будет лучшим вариантом. Если кто-нибудь войдет во время боя, мы всегда можем сказать, что это просто дружеский спарринг.

– Согласен. Ты можешь уладить все детали? Я слишком зол сейчас. Не уверен, что смогу держать себя в руках рядом с ним.

Брюс, Джесси, Эд Харт и Говард Холл ждали Йоши и двух его друзей на автобусной остановке перед школой.

– Ты оскорбил меня и мою страну, – заявил Йоши.

Брюс был в ярости. Джесси опасался, что драка начнется прямо здесь же. Брюс отвернулся, пытаясь усмирить свой гнев. Йоши нарочно мелькал в поле зрения, пытаясь пошатнуть его уверенность. Когда автобус наконец прибыл, Йоши сел перед Брюсом и в грубой манере начал обсуждать правила предстоящего боя.

– Забудь о правилах, – прорычал Брюс, вены на его шее вздулись. – Я буду драться в полную силу.

– Почему бы тебе не заткнуться, – обратился Джесси к Йоши. – Мы пересядем на другие места.

Остаток поездки в центр Джесси провел, пытаясь успокоить Брюса и уговорить не драться в полную силу. Он боялся, что Брюс убьет соперника.

Когда они добрались до здания Ассоциации, Брюс, Эд, Говард и Джесси отправились прямиком на гандбольную площадку. Йоши и его друзья пошли в ванную, где он переоделся в белый каратеги[38]38
  Униформа, которую носят при занятии боевыми искусствами. В России каратеги часто называют кимоно.


[Закрыть]. Брюс проверил деревянные полы туфлями и решил драться босиком. Он снял рубашку, оставшись в майке, и сделал два-три маха коленями под прямым углом.

Как только двое противников встали лицом к лицу, Брюс решил прояснить одну вещь.

– Вызов бросил мне ты, верно?

– Я, я, я.

– Ты просил об этой драке.

– Я, я, я.

– Хорошо, – кивнул Брюс.

Джесси, который выполнял роль судьи, вышел вперед, чтобы объяснить правила: бой состоит из трех раундов по две минуты; победителем считается выигравший в двух из трех раундов. Эд Харт, служивший хронометристом, вытащил свой секундомер.

Брюс стоял в расслабленной позиции вин-чунь – правая нога впереди, правая рука указывает на нос Йоши, левая ладонь рядом с правым локтем. Йоши начал в классической стойке карате: одна нога отставлена назад, одна рука ладонью вперед указывает на Брюса, вторая сжата в кулак и расположена на талии.

– Готовы? Внимание, начали! – закричал Джесси.

Йоши немедленно перешел в стойку кошки и щелкнул ногой, целясь в пах. Брюс отразил удар правым предплечьем, левым кулаком ударил Йоши в лицо, а затем провел серию быстрых ударов вин-чунь. От каждого удара лицо Йоши шло рябью, словно волны на озере. Брюс гнал соперника по всей площадке, не встречая сопротивления. Йоши бросался на него, но все его удары были заблокированы предплечьями Брюса. Он контролировал ситуацию, и пробить его защиту было невозможно. Когда спина Йоши врезалась в стену, он схватил Брюса за руки и потянул в сторону. Брюс ответил тем, что повернулся и нанес двойной удар кулаками – правая рука попала в лицо Йоши в ту же секунду, как левая достигла груди. Сила удара оторвала Йоши от пола и заставила пролететь два метра в воздухе. Брюс подбежал и ударил соперника ногой в лицо, как только колени Йоши коснулись пола. Из носа японца струей полилась кровь. Йоши рухнул как мертвый.

– Остановись! – закричал Джесси.

Вместе с Эдом он подбежал к Йоши, чтобы проверить его пульс. Через несколько секунд тот очнулся.

– Сколько времени ему потребовалось на то, чтобы одолеть меня? – первым делом спросил Йоши.

Харт посмотрел на секундомер. Он остановился на отметке 11 секунд.

– Двадцать две секунды, – пожалев парня, удвоил цифру Эд.

– Я хочу матч-реванш, – заявил Йоши. – Я не подготовился должным образом к этому бою. Хочу еще одного.

– Я не хотел и этого поединка, – ответил Брюс. – Нет смысла устраивать реванш. Насколько я могу судить, все кончено. Я никому не расскажу о случившемся.

Когда все ушли, Брюс заставил своих друзей обещать, что они не будут обсуждать этот бой с посторонними. Но приятели Йоши рассказали об этом всей школе. Чтобы сохранить лицо, Йоши попросил Брюса принять его в ученики и заниматься в частном порядке. Брюс ответил, что японцу придется вступить в группу и учиться вместе с остальными новичками. Йоши проглотил гордость и посещал занятия в течение месяца, но потом бросил.

«Многие обижались на слова Брюса, – вспоминал Таки Кимура. – Но когда они видели, что он умеет, то изъявляли желание вступить в ряды его последователей».

Грейс Хой и Брюс дома, в Гонконге. Брюс гордо носит толстовку команды «Хаски» Вашингтонского университета. Июнь 1963 года (Фото Дэвида Тедмэна)

В аэропорту Кайтак. Слева направо: Грейс Хой, Ли Хой Чен, Брюс Ли, актриса Мэри Вон, двоюродный брат Нгуен Ю Мин с дочкой и Ева Цзо. Июнь 1963 года (Фото Дэвида Тедмэна)