Текст книги "Розовый обруч"

Глава 13
Прятки

Эрик.

Незадолго до парада мы проводили очередной выходной в кафе. Это был первый совместный уик-энд, и мы втроем решили провести его за просмотром нового фильма про суперкошечек. После фильма, голодные, мы зашли в кафе.

Убранство внутри кафе, словно в старом чёрно-белом сериале, где все счастливы и проблемы решаются сами собой, настраивало на семейный лад.

Рина сидела на огромном диване и ждала свое мороженое. Ее глаза светились от восторга и предвкушения холодного лакомства. Подпирая руками лицо, дочь мечтательно думала о чем-то своем.

Несмотря на то, что она только недавно переболела ангиной, отказать ей у нас не вышло. Кроме того, с недавних пор мы стали выделять небольшие деньги на карманные расходы, чтобы приучить дочь тратить их с умом. За свое мороженое Рина заплатила сама. Мы же сидели напротив и обсуждали прочитанную накануне книгу.

Рина пока подобным ещё не интересовалась, ограничиваясь книгами и комиксами про суперкошечек и зеленого кролика.

– Помнишь, что большие куски есть нельзя? – спросил муж, когда нам принесли заказ.

Рина кивнула, с восторгом смотря на свое лакомство.

– Может, стоит съесть что-то посерьезнее? – спросил я, понимая, что после завтрака прошло достаточно времени.

– Жарко слишком. Мороженого пока хватит, – тут же возразил Адриан.

– Да, – подхватила Рина, все ещё рассматривая десерт.

Глядя на дочь, я вдруг ощутил укол грусти: настоящая юная леди! Время текло быстро, и мы старались наслаждаться тем, что нам отведено, ведь рано или поздно Рина покинет нас. Сомнений в этом у нас обоих не было.

«Ей только восемь!» – твердил я себе, отгоняя непрошеные мысли.

В своем розовом платье она ощущала себя взрослой и старалась вести себя соответственно. Вот только мы оба понимали – она ещё совсем ребенок. Несмотря на все ужимки, Рина казалась, скорее, старинной куколкой в платье с оборками, чем современной модницей.

Адриан, поняв, о чем я думаю, осторожно коснулся моей руки под столом. Он думал о том же. Рина тем временем взяла ложку, осторожно зачерпнула от одного шарика и поднесла к губам. Потом попробовала содержимое языком.

– Папа, хочешь попробовать? – спросила она у меня, встав на диван и потянувшись через весь стол.

У дочери была тогда дурацкая привычка угощать меня из своей тарелки. Все из-за того, что муж не видел ничего плохого в том, чтобы дома залезать вилкой в мою порцию и брать куски. Много раз говорил Адриану, что так делать не нужно, что это неприятно лично мне, что он учит ребенка таскать куски из чужих рук. Бесполезно!

Нет, когда мы жили одни, я вполне спокойно относился к подобному. Но с появлением дочери пришлось многое в нашей жизни поменять, пересмотреть и даже забыть. Видя, как у меня берут из тарелки, Рина очень быстро привыкла подкладывать что-то из своей порции мне. Видимо, думала, что меня объедают.

На вопрос дочери я обернулся по сторонам, не услышал ли кто, и поправил:

– Дядя Эрик.

Мы продолжали скрывать наши истинные отношения, хотя, думаю, окружающие и так все понимали.

Поведение Рины, бывало, выдавало нас с головой: она подбегала всегда к нам обоим, первое время называла меня «папой», и я никак не мог тогда объяснить ей, что при посторонних этого делать не стоит. От моих слов дочь стушевалась, в ее глазах проблеснуло что-то неуловимо грустное, но все же она произнесла:

– Дядя Эрик.

Честно говоря, меня это обращение коробило не меньше. Но я не знал, как отнесутся окружающие к нам, с учетом того, что мы официально не женаты и имеем ребенка. Хотя за все время не было ни одного неприятного случая, я, как и ранее, боялся. ЗСЦ пусть и не могли нарушать частную жизнь, все же имели определенное влияние в обществе и вполне могли подать на нас в суд. К подобному ни я, ни моя пара готовы не были и поэтому старались на людях вести себя максимально отстранено.

За эти шесть лет я очень привязался к Рине, а люди могли пожаловаться на нас как на неблагополучную семью. Для нас с Адрианом дочь стала по-настоящему родной, и мы оба не мыслили без нее жизни. Потерять ее из-за чьих-то убеждений было одним из моих ночных кошмаров, наряду с расставанием с Адрианом. От размышлений меня отвлекла Рина.

Она по-прежнему стояла на диване и протягивала ложку с растаявшим мороженным мне. Я ещё раз метнул взгляд в сторону остальных посетителей, но, убедившись, что на нас никто не смотрит, попробовал угощение. Терпкий вкус горького шоколада и вишни охватил меня.

– Оно пахнет зимой! – тут же изрекла дочь, вернувшись на место и начав ковырять ложкой лакомство. Ей запахи вишни и шоколада напоминали о Рождестве с его праздничной атмосферой.

– Да, оно вкусное. Ешь, а то растает, – попробовал сказать я строго.

– Угу, – последовал короткий ответ.

Дочь больше не обращала на нас внимания, увлечено смешивая шарики мороженого. Они постепенно становились скорее какой-то несуразной жижей, нежели красивым десертом.

Наконец закончив, Рина ещё раз зачерпнула небольшую порцию, попробовала языком и, поняв, что ей нравится, начала есть. Мне показалось странным, что дочь смешала вкусы шоколада, вишни и апельсина в одно месиво. Правда, сама Рина считала иначе и с удовольствием ела.

– Я же говорил, не есть большими кусками, – тут же вмешался Адриан.

Он увидел, как Рина отправила в рот большую ложку, думая, что мы не увидели.

– Оно уже растаяло! – тут же взвилась Рина.

Снова через стол ложка с этой несуразицей тянулась ко мне:

– Правда, ДЯДЯ Эрик?

Акцент на слове дядя был ещё неприятнее, чем недавнее «папа».

– Да, – растерялся я.

– Попробуй!

На громкий голос дочери обернулись несколько посетителей. Я постарался посмотреть суровым взглядом, но в глазах дочери встретил не меньше стали. Она в такие моменты копировала меня. Как же трогательно видеть в маленькой девочке часть себя, пусть и не самую приглядную.

Наши взгляды встретились, и я понял, что опять уступлю. Да, как я и говорил, из меня дочь спокойно вила веревки. Пришлось пробовать. В самом деле, месиво не было холодным. На удивление, но вкусы этой мешанины вполне сочетались и даже дополняли друг друга.

Когда десерт закончился, Рина взмолилась об одной партии в пинбол. Как раз в дальнем углу установили автомат.

– Пожалуйста! – с мольбой произнесла она, посмотрев на нас.

– Хорошо. Одну, – согласился Адриан, встав из-за стола.

Рина тоже спрыгнула с высокого сиденья и быстро засеменила к автомату.

Из-за маленького роста Рины ее не заметил мальчик лет тринадцати.

Паренёк, столкнувшись с Риной, случайно капнул на ее платье шоколадным сиропом. Сначала наша девочка этого не заметила: движение железного мячика и его прыжки, сопровождавшиеся громкими звуками, завладели всеми мыслями дочери. Адриан тоже упустил этот момент, поддерживая дочь во время игры.

Но любая игра рано или поздно подходит к концу. Шарик скрылся с игрового поля, а автомат оповестил, что партия подошла к концу. Когда муж опустил дочь, они увидели грязь от сиропа.

– Папа! – тут же скуксилась дочь.

Адриан улыбнулся и, взяв ее за руку, повел в уборную.

Время шло, а они все не возвращались. Мне уже стал неприятен антураж этого кафе с его кораллово-бирюзовыми сводами и сильным запахом шоколада и ванили. Я слышал, как кто-то стал перешёптываться относительно нас.

«Они что “розовые”?» – послышалось где-то на периферии. – «А почему тогда у второго обруча нет на шее?» – продолжились вопросы. – «Во грехе, что ли, живут? Куда только ЗСЦ смотрят?»

От этих перешёптываний мне хотелось провалиться сквозь землю. Наконец дочь и муж вернулись. Судя по тому, что их не было минут десять, подол все же попытались замыть в раковине. Лучше бы нашли прачечную, подумал я. Пятна так и не удалось полностью смыть, хоть они и стали куда менее заметными. Видимо, Адриан попробовал с помощью мыла и воды отстирать грязь.

Выходя из уборной, Рина держала отца за руку и грустно смотрела то на него, то на платье, то на меня. Она и в самом деле расстроилась из-за испорченной вещи. Хотя, думаю, если сдать это платье в химчистку, его вернут к жизни.

Я решил для себя, что платье за десять долларов не стоит таких волнений и, если ничего не получится с химчисткой, то можно просто купить такое же. Мы попрощались с официанткой и кассиром, выйдя вновь на знойную улицу. Город шумел, живя своей жизнью. И пусть население Брумалтаун было небольшим, это не мешало ему жить в своем, особом, ритме.

Рина шла, держа Адриана за руку и грустно смотря по сторонам. Меня же, как только мы вышли, охватило какое-то неприятное чувство: словно за нами кто-то наблюдал.

Но потом одернул себя: что за глупости? Кому мы нужны? Да и ощущение вскоре пропало, стоило нам завернуть за угол. Муж тем временем улыбался, бросая на меня заговорщический взгляд. Я не понимал почему – ровно до того момента, как мы зашли в магазин.

За одежду Рины всегда отвечал Адриан. Ему очень нравилось наряжать дочь. Мне всегда казалось, что так он пытается компенсировать отсутствие хороших вещей у самого себя в детстве. Но я в этом уверен не был.

Стоило пересечь порог магазина, как я тут же погрузился в новый для себя мир. Нет, дело вовсе не в магазине. Дело в самой одежде. Я давно не встречал столько розового! Будучи мужчиной, я привык видеть вокруг себя строгие костюмы, простые рубашки, футболки. Мужская одежда, так или иначе, отличается от женской по стилю.

И, оглядываясь по сторонам, я все больше в этом убеждался: пестрые платья, обилие рюш и оборок, непрактичные, хоть и красивые аксессуары. Зачем все это? Неужели это может нравиться?

Дочь же была совсем иного мнения. Она на мгновение застыла от восторга, разглядывая наряды. Потом посмотрела на нас. Я в нерешительности не знал, что ей ответить, а Адриан одобрительно кивнул, показывая, что можно идти выбирать. Так он хотел помочь забыть про испорченное платье. Увидев нашу реакцию, Рина тут же высвободилась и побежала что-то искать.

– Пойду поищу Рину, пока она не принесла на кассу весь магазин, – усмехнулся муж, тоже исчезнув за стеллажами и вешалками. Я же остался ждать почти у самого входа. С одной стороны, было интересно посмотреть, где же любимый покупал детские вещи, с другой, меня все больше мучил один и тот же вопрос:

«Зачем тут ТАК много розового?»

Хоть на полу лежал светлый кафель, а полки и декор самого помещения оказались темно-зелёными, многие вещи на вешалках, начиная от купальников и заканчивая джинсами, были ярко-розовыми.

«Неужели девочкам так нравится розовый?» – думал я про себя. Невольно вспомнились розовые обручи. Интересно, это делалось намеренно (как намек на женскую роль в обществе)? Или же так вышло случайно?

Время шло, и вдобавок к розовому меня начал раздражать синтетический запах жвачки, что усиленно бил в нос. Как и в кафе, я чувствовал себя лишним в этом месте. И, если в кафе я чувствовал себя лишним из-за возраста, то в этом магазине я ощущал себя таковым из-за того, что был мужчиной. М-да. А ведь это был мой первый поход с Риной в магазин одежды.

Мне очень хотелось забыть это место и не возвращаться сюда никогда. «Хорошо, что одеждой занимается Адриан», – подумал я тогда. Ему-то нравилось бегать между стеллажами и вешалками в поисках обновок для Рины.

– Дядя Эрик! – послышался громкий звонкий крик. – Дядя Эрик, я нашла!

Тяжело вздохнув, я пошел на голос ребенка. Я не знал, что нашла Рина, но уже был рад тому, что она забыла про пятна на платье.

Подойдя к примерочным кабинкам, я только и смог, что поднять бровь.

«Надо же, не розовое, – подумал я. – Они оба сговорились, не иначе!»

От того, что Рина держала не розовую вещь, мне легче не стало.

Это была пижама светло-серого цвета в виде котика. Как там их называют? Детская, милая, словно костюм на Хеллоуин. Что ж, для дома – почему бы и нет. Пижама, да и в целом выбор дочери понравился мне. Особенно ушки на капюшоне. Думаю, Рине с ее черными волосами и оливковой кожей такой наряд был бы очень к лицу.

Вот только Адриан где-то нашел такую же взрослую. Где умудрился – понятия не имею! Но сам факт того, что этот великовозрастный ребенок ее нашел, говорил о многом.

«С кем я живу!» – хотелось воскликнуть, но я так же понимал, что, несмотря на все это ребячество и детскость в поведении Адриана, он был вполне хорошим мужем и отцом.

– Дядя Эрик, пойдем, примерим! – восторженно блеснули глаза Рины. Она, видимо, думала, что ей удастся уговорить меня нацепить подобное.

– Ну нет! Это без меня! – скрестил я руки на груди.

В самом деле, эти двое решили поиздеваться надо мной. Я! Помощник прокурора! Да ни за что в жизни не надену на себя это безобразие! Даже в детстве подобного не позволял! Муж только развел руками: мол, теперь ему быть котиком и отдуваться за меня.

Рина поняла, что со мной номер не сработал, широко улыбнулась, затем схватила за руку Андриана и побежала в примерочную. Она его так тащила за собой, что я даже удивился: а точно ли это наша девочка? Откуда в ней столько сил и прыти? И упорства! Вот точно! Далеко пойдет!

Вечер мы провели за игрой в приставку.

Вот это зрелище: я сидел в своей обычной домашней одежде, а эти два ребенка – в своих пижамах с ушками. У обоих из-под капюшонов торчали длинные черные волосы. И если к Рине у меня вопросов не было, то вот Адриан меня сильно удивлял: вот как ему удавалось носить это плюшевое нечто и при этом выглядеть вполне естественно?!

Переодевшись в новую домашнюю одежду, эти двое даже какое-то время крутились перед зеркалом и, корча рожи, мяукали. Но не могу не заметить, что это было в общем-то мило.

Рина весь вечер сидела на коленях мужа, гоняя по экрану своего персонажа и то и дело отпивая газировку.

«Хоть про платье забыла», – подумал я тогда, радуясь, что все же дочь учится справляться со своими невзгодами, пусть пока и за мой счет.

Спустя ещё время на прогулке Рина застала разнополую пару за поцелуем. Она быстро подметила, что ни мужчина, ни женщина не носят обруч на шее и даже не имеют колец. Дочь, увидев поцелуй, сразу же спросила, почему мы не делаем так же на людях.

Тогда возник вопрос у нас: правильно ли мы поступаем и дома, ведь ребенок видит наши отношения и понимает их истинный смысл? Одно дело – она была совсем маленькой, а другое дело – сейчас, когда она уже достаточно взрослая и вполне понимает различия между нами и другими. Мы пробовали неделю не целоваться и не обниматься при дочери. Рине как раз исполнилось лет девять. Было непривычно одергивать себя при попытке просто приобнять друг друга или при самом безобидном поцелуе. Почему общество считало эти проявления тепла пошлостью вне брака – ни я, ни моя пара до сих пор не понимаем. Но страх за психику ребенка был сильнее наших доводов. В итоге психика Рины пострадала, только не от наших поцелуев…

Через три дня эксперимента дочь в слезах пришла к нам с вопросом:

– Вы расстаетесь?

Видимо, она настолько привыкла к нашему поведению, что малейшее изменение приводило ее к подобному умозаключению. Хотя все это время между нами и правда была некая неловкость. Реакция дочери напомнила мне мое детство, момент, когда я узнал, что мать и отец разводятся. Их отношения никогда хорошими не были, но все же расставание было очень болезненным для меня. Я помнил тогдашние свои переживания. Видеть аналогичные чувства на лице собственного ребенка оказалось еще болезненнее.

В результате долгих объяснений нам с Адрианом удалось переубедить Рину в верности данного мнения. Мы и в самом деле даже и не думали о расставании!

В итоге мы оставили все как было.

Вспомнив все это – решили не начинать разговор первыми про увиденное на параде. Если сама спросит – ответим. Эта тема даже для нас, взрослых, была тяжёлой, чего уж говорить о восьмилетней девочке? Да и что мы ей могли сказать? «Милая, мы любим друг друга, и это здорово, если не считать того, что общество требует от нас слишком многого и мы не готовы эти требования соблюдать?» – вот самое безобидное, пожалуй.

Сложного разговора в тот вечер не состоялось. Об увиденном на улице дочь забыла напрочь. Мы оба вздохнули с облегчением. Ситуация была слишком сложной, и мы обрадовались, что пока разговор откладывался на неопределенный срок.

Прошло полтора года. Рине исполнилось десять. Наступил День святого Валентина.

Глава 14
Что же такое любовь

Эрик.

Все утро дочь вертелась перед зеркалом, выбирая платье, причёску и ища свои любимые духи (и, хотя школа запрещала косметику, дети это правило иногда нарушали, договорившись между собой и дежурными). Это был особенный день для нашей девочки. Перед уходом я дал ей пятнадцать долларов, разрешив вернуться домой в восемь вечера, а Адриан, поцеловав Рину в макушку, пожелал много валентинок.

– Спасибо! – крикнула Рина, накинув на плечи рюкзак и выбежав из дома, чуть не забыв свой ланч.

– Эй! Еду забыла, – я еле успел ее остановить.

Дочь быстро схватила бумажный пакет и убежала, радостная, навстречу праздничному дню. Мы прекрасно знали причину радости и столь долгих сборов.

Она давно готовилась к этому дню. Ей нравился Марк, но парнишка все никак не мог понять намеков. Рина постоянно делилась с ним чем-то, пыталась взять его за руку, поцеловать в щеку. Но все было мимо. Даже его мать и брат заметили чувства Рины, а Марк все по-прежнему относился к нашей дочери как к подруге. Но Рина попыток не оставляла. И этот День святого Валентина не был исключением.

Наш день прошел в повседневных заботах. А вот вечер удалось провести вдвоем. После появления ребенка это тоже стало для нас своего рода праздником: посвятить близости хоть немного времени.

Мы наслаждались объятиями друг друга, как вдруг услышали хлопок дверью и тихие всхлипы где-то в гостиной. Хорошо, что мы привыкли запираться в спальне, когда хотели побыть наедине.

– Что-то случилось… – Адриан потянулся, провел пальцем по моим губам и медленно привстал. – Пойду разведаю.

Я только кивнул. Этот вечер был слишком хорошим, чтобы что-то могло его испортить. Муж быстро встал, оделся и покинул спальню, закрыв дверь. Прошло достаточно времени, я успел задремать и проснуться, а моего любимого все не было. Видимо, произошло что-то серьезное. Теперь уже я встал, оделся и отправился на поиски мужа.

Нашелся Адриан на кухне. Он и Рина сидели за столом и тихо что-то обсуждали за чашкой шоколада. Рина уже не плакала, а скорее злилась. Хорошо, ее злость не казалась чем-то страшным и опасным. Это было не намерение прибить всех и вся. Скорее это была злость от обиды.

– Марк – придурок! – Рина расстроенно посмотрела на меня.

– И чем же Марк тебя обидел? – удивился я, присоединившись к компании.

Я уже тогда отметил, что щеки дочери пылают алой краской. «Плохо. Очень плохо. Похоже, она снова заболевает», – подумал я.

Рина тем временем достала небольшую коробку в виде розового сердца, поставила ее на стол и открыла. Внутри было три пирожных капкейка с розовым кремом сверху и просыпкой в виде сердечек.

Судя по не ровным краям коробки, ее явно делали детские руки. Как и пирожные: неровная посыпка, не совсем аккуратные края самих кексиков.

– Ты хотела ему их подарить? – понял все Адриан.

– Угу, – кивнула дочь. Потом насупилась, посмотрев на коробку, и добавила: – А ему и так столько валентинок подарили!

Стоит отметить, что симпатии Рины оказались вполне оправданными. Как и обида.

Марк с годами становился все более и более привлекательным пареньком: огненно-рыжие волосы, светлые, почти бесцветные глаза, ещё больше оттеняющие языки волос, смуглая кожа. Это привлекало многих девочек, особенно после того, как Марк стал играть за школьную команду по баскетболу. Правда, помимо яркой внешности Марка, Рине нравилось и общение с ним. И, надо отдать должное, общих увлечений у ребят хватало.

Что же касается того дня: каждый год в школе устраивали праздник в честь дня влюбленных, когда дети дарили симпатичным одноклассникам самодельные открытки или конфеты. Раньше Рина приносила пару валентинок, но в этот раз не было ни одной. Муж обнял нашего расстроенного ребенка и добавил:

– Не всегда много подарков означает, что все они так желанны.

– Согласен. Некоторые принимают из вежливости, – вторил я.

Рина на это очень удивилась, посмотрев на нас непонимающими глазами. Она не знала, что такое много подарков, и с трудом могла представить подобное. Мы старались приучить ее ценить внимание близких, а не дорогие вещи, но пока это выходило с переменным успехом. Да и с нашими доходами у нас при всем желании не получалось дарить подарки дороже 150 долларов.

– Почему? – тут же спросила она.

– Потому что в этот день ценен подарок от любимого человека, – добавил я, зная, как это, получить много подарков, среди которых нет ни одного дорогого лично тебе.

– А вдруг он их всех любит? – глаза дочери тут же округлились.

Адриан на это только прыснул:

– Тогда он очень неразборчив, милая.

– А как вы с папой поняли, что любите друг друга? – решительно спросила дочь, приняв нашу эстафету.

Мы оба аж поперхнулись. Вот и настал тот злополучный вечер. Настала пора объяснить Рине, что такое любовь… Переглянулись. Рина смотрела на нас все так же – с вызовом. Кухня погрузилась в молчание: мы не знали, что сказать, а Рина ждала от нас объяснений. Лицо дочери все ещё пылало и словно стало ещё ярче. Видимо, новая простуда, с которой не мог справиться сильно подавленный препаратами иммунитет.

– Давай я расскажу тебе одну историю, – все же сдался я. – Но при условии, что ты пойдешь и ляжешь. Мне не нравятся твои щеки.

Рина насупилась, скрестила руки на груди, но согласилась. Все же странно она упрямится: она может терпеть что-то очень долго, но вот ответов на свои вопросы требует немедленно, если, конечно, не забывает про них.

Дочь ушла, сказав, что ждет меня в своей комнате.

– Что ты ей расскажешь? – тут же удивился Адриан.

– Правду, что же ещё, – вздохнул я, готовясь к очень трудному разговору. Адриан ободряюще посмотрел на меня, этим придав мне сил. Тогда я решил, что все же расскажу историю нашего знакомства, пусть и не полностью.

Действительно, дочь ждала меня, укрывшись одеялом. Рина лежала в кровати, прижимая к груди свою плюшевую собаку, ту самую, которую мы подарили ей на второй день рождения.

При других обстоятельствах я бы отругал дочь за то, что она залезла в кровать, не переодевшись в пижаму, но я помнил, как было тяжело нашему ребенку переносить температуру.

– И как же вы поняли, что любите друг друга? – вновь повторился вопрос. Я присел на край кровати:

– Понимаешь, любовь сложная штука, – Рина кивнула. – Не всегда ты понимаешь, что это она, с первого раза. Я встретил свою любовь очень давно. В твоем возрасте, если быть точным. Меня впервые взяли с собой в поездку отец и старший брат. Я тогда случайно потерялся в небольшом городке, отстав от старших. Долго бродил по улицам, очень переживал. А потом ко мне пристали какие-то ребятишки с требованиями отдать что-то, чего у меня даже не было. Наверное, они думали, что у меня есть деньги или что-то ценное. Я тогда понял, что придется драться, если от меня не отстанут: эти дети были настроены решительно, – дочь слушала этот рассказ и явно что-то обдумывала. – Я уже сжал и поднял кулаки, как вдруг на мое плечо легла рука. Я вздрогнул, словно меня ударили, но удара не было, и где-то сбоку раздался задорный голосок. Мол, ребята, тут ничего не получишь, как ни старайся. Я обернулся и увидел, как мне показалось, девочку. Она была выше меня почти на голову, вся растрёпанная, грязная, в изношенной рубашке и джинсовом комбинезоне. У нее на руке была повязка, скрывавшая, видимо, рану от пореза. Но девочка улыбалась, обнимая меня за плечо и продолжая повторять, чтобы от меня отстали. Незнакомка была смелой, и приставшие ко мне решили отступить, видя, что у меня есть защитница. Я удивленно посмотрел на спасительницу, а она только рассмеялась, погладила меня по голове и сказала: «Тут не стоит одному гулять».

– А что было потом? – заблестели глаза Рины.

– Потом ее окликнули: «Эдди, тупица, я из-за тебя потеряла свой любимый мячик», – улыбнулся я. – Так мы и расстались. Прошло много времени, я уже и забыл про эту девочку со странным именем. Отчего-то я долго думал, что это девочка. А потом мы встретились снова.

– И? Это был папа? – тут же подскочила Рина, словно сделав открытие.

– Именно, – я погладил ее по голове. – Мы стали часто общаться и поняли, что у нас много общего. Мы долго не решались на что-то большее, чем просто встречи. Решились. Когда стали жить вместе, было много проблем, – продолжил я, стараясь не вдаваться в подробности. – Их приходилось решать нам самим, ведь никто не мог и не хотел нам помогать. Было очень трудно. Но именно это помогло нам по-настоящему понять наши чувства, – я обнял дочь. – Знаешь, многие люди не думают о проблемах, когда впервые влюбляются. Может, это и хорошо, но когда они сталкиваются с трудностями, оказываясь к ним не готовыми, то сильно разочаровываются.

Я тут же одернул себя. Что я несу? Моей дочери десять лет! Какие ещё трудности и разочарования? Рина же все ещё думала о чем-то своем. Понятия не имею, о чем могла тогда думать десятилетняя девочка, тем более после такого сложного разговора. Я просто продолжил обнимать дочь, как бы показывая этим, что я ни о чем не жалею.

– Папа, а эти трудности… они какие? – все же спросила Рина.

– Самые разные. Я расскажу тебе о них, когда ты вырастешь.

– Нечестно! – тут же пискнула Рина.

– Мир вообще несправедлив, – попробовал рассмеяться я.

На эту усмешку Рина отстранилась от меня и легла в кровать, зарывшись в одеяло с головой.

Господи, какой же она была ещё маленькой!

– Тут кое-кто пришел в гости, – вмешался в наш диалог Адриан.

Он высунулся из-за косяка двери, по-мальчишески задорно улыбаясь.

Я обернулся и увидел Марка. Парниша стоял рядом с Адрианом, держа в руках коробку.

– Рина, это тебе! – тут же выпалил гость, закрыв глаза и покраснев, по-моему, ещё больше, чем наша дочь.

Одеяло подо мной зашевелилось, но, вместо того, чтобы вылезти Рина, зарылась в него ещё больше.

– Мы вас, наверное, оставим, – мотнул головой Адриан, показывая, что и мне стоит выйти.

Дети общались долго. Дважды звонили Лиза и Логан Беннетт, спрашивая, не потерялся ли их сын по дороге к нам или от нас.

Мы заверили обеих, что с Марком все в порядке и он играет с Риной в какую-то настольную игру.

Один раз Рина взвилась, что Марк ей поддаётся. Видимо, решила так из-за нескольких выигранных партий, хотя и не прикладывала к этому усилий.

На это раздался обиженный ответ гостя:

– Очень надо! Я не виноват, что ты за фишками не следишь!

Шло время, и наше терпение, как и гостеприимство, подходили к концу.

– Марк, твои мамы переживают, что тебе пора домой, – наконец заметил я, когда на часах было семь вечера.

На это наше замечание Рина лишь кивнула, согласившись. Теперь я точно знал, что дочь заболела и завтра ее придется везти к врачу.

Марк улыбнулся и, попрощавшись с Риной, побрел к выходу.

– Тебя проводить? – спросил парнишку Адриан, на что Марк только отмахнулся, мол, и так недалеко живу.

Что ж. Ни Лиза, ни Логан не просили провожать их ребенка. Мы точно знали, что по дороге мальчика обязательно встретит одна из матерей.

– Папа, смотри, – дочь открыла коробку с подарком и достала оттуда кулон в виде розовой бабочки. Пусть кулон был детским и выглядел дешево, это был самый дорогой и желанный подарок для нашей дочери.