Текст книги "Точка отсчета"

Алекс Нейл. Морская пехота США, рядовой

Когда из лесу повываливались мерзкие твари, я понял, что это мой первый настоящий бой. Первым понял даже не мозг, а тело, потому как рукоять винтовки начала проскальзывать во внезапно вспотевшей руке, а точка колиматорного прицела – выписывать слишком большие дуги. От страха меня крепко замутило, а перед глазами вроде как поплыли круги. Я еще не понял, что мне делать, как ноги словно сами вынесли на штатную позицию слева впереди, а колено коснулось земли, хотя я вроде ему ничего такого не приказывал. Когда твари стали падать, я маленько очухался и от души поблагодарил сержанта учебки, которого готов был съесть без кетчупа и горчицы еще пару лет назад. Тысячи раз заставлял он меня делать одно и то же, то, что я и так выполнял с закрытыми глазами сто раз из ста, а вот пришел момент, когда эта шняга мне здорово пригодилась. Руки в третий раз сменили магазин, когда я перестал быть дрожащим цыпленком и снова стал Алексом Нейлом. Самое время, потому вышло как-то так, что мы очутились в самой заднице.

Санни бил короткими очередями прямо надо мной. Вдруг он развернул пулемет, то есть я понял так, что он его развернул, оттого что звук изменился, сам-то я не видел, отстреливался вовсю. Санни вдруг выдал длиннющую очередь, видать, из лесу вылезло что-то совсем плохое. Ну, я магазин дострелял, и мы вроде зверей слева всех положили. Только перезарядил, повернулся к «Хаммеру» – бог ты мой, «Хамви», тот, что хвостовой, становится на два колеса и падает на крышу, как есть с пулеметом, и пулеметчик, как там его, он недавно у нас, даже спрыгнуть не успел, так и полетел вниз вместе с машиной. А парни-то, что стояли в середке, не успели выскочить, так их и завернуло под броневик. И тут выглядывает такая морда, что я еще понять не успел, кто это, как высадил в него весь магазин. Хоть ребята рядом со мной тоже каждый по магазину впаяли в монстра, да и подствольники разрядили, только сдается мне, если бы не Санни с его пулеметом, чудище еще наделало бы делов. Осел он на колени (псевдогигант это – во, вспомнил!) и на бок так, нехотя, завалился. Я ему, сукиному сыну, еще в лоб дал очередь, глазки у него вроде закатились, и ногой дрыгает, подох, значит. Кровищи из него натекло что твое озеро, и дух какой-то странный идет, вроде как кровь у него металлом отдает, что ли.

Я, конечно, к «Хамви», тому, что завалился, прыгнул, забежал с обратной стороны, присел, смотрю, а ну как там живой кто. Только вижу, дело дрянь, плохо, тела лежат, живые так лежать не будут. Тут крик страшный, поднимаю голову и понимаю, что все, хана нам. Эту дрянь я сразу вспомнил, как две башки увидел. Химера. Она, пока мы с гигантами возились, со спины к нам зашла, на крышу «Хамви» запрыгнула и тут же Санни надвое и разорвала. Просто так вот, как бумажного, здоровенного морпеха в бронежилете шутя, напополам. Ближе всех к н ему Дорн был, того кровью как из душа окатило. Дорн как стоял, так и выронил винтовку, закричал страшно и побежал куда-то. Парни, что сбоку были, ничего, видать, не успели сообразить, как химера сверху – прыг! Двоих когтями смяла сразу, а остальные огонь открыли, только без толку. Я успел только очередь дать, как смотрю, те места, где мои пули попали, затягиваются прямо на глазах. И все, нет больше отделения морской пехоты, все лежат. Гадина эта ко мне поворачивается и пасть свою открывает, а из зубищ какая-то смрадная мерзость капает. Я даже оружие выпустил, и сказать кому стыдно, чую, как теплая струя по ноге течет. И не поверите, гадина улыбнулась погано так, повернулась и к Дорну рванула. Он-то пробежал метров тридцать да упал, ногу, видать, подвернул и воет, словно скулит. Так химера в два прыжка до него добралась. Я шаг назад сделал, другой и в ямку ногой попал, споткнулся, башкой обо что-то хрясь, хорошо, каска спасла. И вот как стукнулся, так все – все про химеру и вспомнил. И что регенерация у нее дикая, и что, самое главное, человека она чует за триста метров и никогда не отпускает. А уничтожить ее можно только огнеметом или, если повезет, свинца много в нее вогнать. В общем, беги не беги, далеко не убежишь. Тут-то я на карачки и быстро-быстро за перевернутым джипом – шмыг! Вот он, головной «Хамви». Скинул разгрузку, руками за крышу и рывком – наверх. Схватил пулемет, а он весь липкий от крови Санни, да еще всякое такое на нем, что и думать неохота, что это.

А химера над Дорном склонилась, коготь выставила и крутит перед лицом, отчего Дорн уже не кричит, а хрипит от страха. А вы бы не хрипели? Я целюсь, руки дрожат, Дорна боюсь зацепить. Вдруг раз! Коготь ему в ногу вонзает, и вниз хрясь! Дорн уже орет страшно так, боль, видать, адская, чудище, значит, специально помучить его перед смертью хочет. Ну да, значит, терять нечего, я и врезал по химере из пулемета. Она ко мне прыг, как молния, и наполовину уже ближе. Я даже из прицела ее потерял. А жалко-то как, пули-то пулеметные покромсали ее хорошо, тяжко монстру двигаться, сразу видно. Тут откуда ни возьмись очередь, стреляет кто-то, да так удачно, прям по химериным коленям. У нее ножки-то подкосились, и прыжок не вышел, только хлопнулась пузом на травку. Тут-то я как раз очередью ее нащупал, только ошметки кровавые летят. Химера поднялась было, но я ее уже не отпускаю с прицела и вижу, что силы в ней и нету, хлипковата она оказалась против М2. Нашпиговал я ее будьте нате, остановился, только когда увидел, как ко мне бежит последний выживший и руками машет. И то правда, химера сдохла уже, а ствол-то зачем греть, всяко еще может выйти, пулемет нам еще пригодится. А выжил, оказалось, проводник наш. Обрадовался я ему, как родному, хотел спрыгнуть, да глянул, в чем я перепачкался, и Санни вспомнил. Тут что от завтрака у меня осталось, так и вылилось наружу. Я даже удивился потом, как все это съел-то.

Очнулся уже внизу, стою на карачках, блюю, порохом отовсюду несет, кровью и нутрянкой человеческой, а проводник меня по плечу хлопает и по-своему говорит, что, мол, герой я, молодец. А я, может, и молодец, только штаны мокрые, и Дорн орет, захлебывается. Я ему про Дорна сказал, а про штаны промолчал, что же я дурак, что ли. Проводник схватил пакет и к Дорну побежал, а я по-тихому в «Хамви», первый попавшийся запасной комплект обмундирования схватил и в сторону. Конечно, тутошние твари могли меня и подловить, им, похоже, моя М16 как семечки, прав был русский. Только не знаю как, но просек я, что нет сейчас тут никого. Внизу ручей тек, хоть и говорили нам, что нельзя в пси-аномалии водой пользоваться, только наплевать мне уже на все стало, так что я в нем вымылся наскоро, как мог, и переоделся.

Только поднялся – смотрю, русский Дорна тащит, а тот вроде и не орет уже. Я к нему подскочил, вдвоем дотащили до «Хамви», уложи ли в кузов. Дорн бледный как смерть, без сознания, кровью от него так и парит. Бедро располосовано сверху чуть ли не до кости, кровь, правда, не течет, русский жгут наложил. Я вспомнил, чему нас учили, сварганил полевую капельницу, хорошо медицинскую сумку сразу нашел. Русский помог немного, видать, хлебнул всякого в пси-аномалии. Только не смог я вену у Дорна найти. Одно дело в классе на силиконовом муляже тренироваться, а другое дело после горячего боя на своем боевом товарище. И так прикидывал, и этак – не выходит, и все тут, хоть плачь. Тут вроде шум из лесу, как будто двигатель работает. Мы с русским не сговариваясь – я к пулемету на крыше, он ручной пулемет подхватил, залег у колеса, стали ждать. Сжал я М2 крепко, как родного, запах окалины вдохнул и жду. Только никакие твари из леса больше не полезли, а и взаправду выехал самый обычный внедорожник, русские часто на таких ездят. Остановился, значит, и люди из него высыпали, руками машут, свои вроде, не стреляйте. Видать, сообразили, что у нас тут такое случилось, что мы здорово на взводе, можем пальнуть почем зря. Ну и мы им помахали, а русский еще и крикнул, подходите, мол, не бойтесь.

Я пока с Дорном возился да после боя остывал, ни о чем не думал, а как увидел этих русских, так про ребят и вспомнил. Вот тут-то и тоскливо мне стало так, что аж в глазах потемнело. И Дорн этот, с которым мы лаялись и дрались всю службу, стал мне милее родного брата.

Бритва. Сталкер, в миру Артем Быков

Компания в уазике оказалась разношерстная. За рулем мужик пожилой в камуфляже, роста ниже среднего, сухой, по прическе – не военный, но ружье держит уверенно, по всему видать, к оружию привычный. Вон патронташ не на пояс повесил, а через плечо перекинул, знает, бродяга, что так удобнее бегать и прыгать. Сапоги до колен, чтобы по болотам не промокнуть, здорово ношенные, значит, не вчера он их в магазине купил. Девчонка молодая к нему жмется, худенькая и вся перепачканая в чем-то, но вроде симпатичная, если отмыть. Дочь, наверное. Одета не по сезону, – видать, убегать ей пришлось, так что не до одежки было. Третий вроде бы сталкер, судя по снаряге, только какой-то склизкий, длинный и нескладный. Глазки бегают, держится слишком уверенно, форс на себя напускает, перед девчонкой, наверное. Не то место, чтобы форсить, придурок. А вот четвертый среди них главный, сразу видно. Роста выше среднего, широк в плечах, поджарый. На вид лет тридцать пять. Одет в городской камуфляж, мент, по идее. СВДшку держит легко, как будто она ничего не весит. Разгрузка тоже городской камуфляж, на разгрузке группа крови. Глаза… глаза немного странные. Усталые, что ли.

– Крепко вам тут досталось. – Мент протянул мне руку. – Демидов Сергей.

– Бритва. Я тут у них за проводника.

– Здорово, Бритва! Я Кайфолом!

Вспомнил, где я его видел. В барчике. Батя про него говорил. Сталкер он так себе, в Зоне не брезгует мародерством, вечно трется с мутным народом. Вроде не бандит, но в случае чего спиной к нему лучше не поворачиваться.

– Опаньки! А ч то это тут у нас? Зомби али артефакт? Слышь, Бритва, что это за чуча?

Натуральный придурок.

– Прайват Нейл, морская пехота США.

– Обана. Оно еще и говорит по-нашему?

– Слышь, Кайфолом. Обломайся, чувак. Морпех пятнадцать минут назад химеру тут положил, так что подойди к нему и поклонись. Его Лехой, кстати, кличут.

Кайфолом кланяться не стал, но при слове «химера» словно стал ниже ростом и заткнулся. Вспомнил, наверное, где находится. Мент ухмыльнулся, видать, Кайфолом его тоже достал.

– Нас четверо. Егорыч, егерь, дочь его и мы с Ломом, он у нас за проводника. А вас сколько тут?

– Было четырнадцать бойцов. Сейчас, походу, двое осталось, я и Леха, который негр. Еще один раненый. Крови много потерял.

– Натаха! Подь сюда, тут по твоей части. Где раненый лежит?

Раненый все так же лежал рядом с капельницей, которую мы так и не приладили толком. Это тот, что зубы скалил. Теперь только скулит иногда, когда в себя приходит. Дорн его зовут вроде. В больнице, глядишь, откачали бы, но сейчас вряд ли. А самое главное – в глазах паника, страх. Не жилец. Обузой будет. Лехе надо как-то сказать, ишь, переживает за своего, бедолага. Негр-то себя как показал, а? С таким можно смело в рейд идти. Ладно, пусть пока девчонка с ним повозится, вроде сразу вену ему нашла, физраствор закапал, значит, знает, что делать. Там видно будет, может, сам помрет, все нам легче.

– Давление мерили?

– Давление?

– Ну это… blood pressure.

– Нет, а надо?

– Есть сумка медицинская?

– О да. Сейчас будет.

Мент бодро командует и Ломом, и егерем. Сейчас они полезли под перевернутый джип, чего-то возятся, похоже, вытаскивают патроны. Молодец этот Серега, толковый мужик. Надо сказать, чтобы пулемет сняли, Леха, похоже, ствол таки перегрел. Эти, с раненым, без меня явно обойдутся, так что я направился к основной группе.

Подойдя к перевернутому джипу, я не торопясь вытащил пачку сигарет и с наслаждением затянулся.

– Бритва, угостишь? У таких, как Лом, обычно из курительных принадлежностей только губы. Ну бери, сталкер хренов. Глядя, как Лом вытаскивает сигарету из пачки своими длинными неуклюжими пальцами, мне пришло в голову, что, доведись мне давать ему погоняло, я бы таки окрестил его глистой. Егерь тоже угостился из предложенной пачки, а мент отказался. Спортсмен, ясен пень, не курит.

– Бритва, а куда американцы так торопились?

– В центр новой Зоны вроде бы. Там даже ученого какого-то везли, он, как бой начался, побежал со страху, его первым и съели.

– А что тут произошло-то?

Я кратко рассказал, как химера положила все отделение.

– Я думал было, что в Климове мы натерпелись всего, что можно. А получается, может быть намного хуже. Что думаешь дальше делать, Бритва?

– Дорога одна, а назад по своим следам в Зоне не возвращаются. Теперь только вперед.

– Знаешь, как ты рассказал, очень на засаду похоже. Словно вас тут караулили и нападение планировали по всем правилам. Тут тебе и ложный удар, и перекрытие дороги, чтобы колонна не проехала, целая операция, одним словом.

– А что, Сергей, приходилось в таких делах участвовать?

– Приходилось. И нападать и защищаться.

По тому как он сказал, я понял, что, может, в Зоне он и первый раз, но опыт у мужика большой. У меня даже от сердца отлегло, оттого что есть в команде человек, который знает, как и что делать, если заваруха начнется.

– Старшой в Климове так этих тварей покромсал, любо-дорого посмотреть, – вмешался егерь. – Он у нас за главного.

– Потерь не было, это факт. Хотя нам просто повезло, все могло закончиться невесело. Эй, Лом, ты чего это? А ну сюда иди.

Лом занимался тем, что его сердцу было милее всего, – мародерством. – А что? – с вызовом сказал сталкер. – Оно что, ему понадобится? Закон Зоны, Бритва, скажи!

Правильно-то правильно, но не нравится мне, что Лом меня в союзники спешит записать. Только Старшой меня опередил:

– Мародерством будешь заниматься, когда я скажу. Сейчас все тела на обочину. Бритва, что нам сей час нужнее всего из снаряги морпехов?

– Инфравизор, совмещенный с ночником. Гранаты. Рации. Боеприпасы у них хреновые, монстров берут плохо. Лом, я смотрю, с двустволкой – пусть берет М16, всяко лучше.

– Ладно, работаем.

Минут через двадцать одиннадцать тел морпехов, или того, что от них осталось, лежали возле джипа. Сбоку свернулся калачиком ученый, с которым так и не довелось познакомиться. Жалко пулеметчика, Санни. Боец был толковый и человек вроде неплохой.

– Эй, Леха, ты живой там?

– Я здесь.

– Бритва, будь другом, позови его, пулемет надо снять.

Голос у морпеха бодрый, значит, дела у его товарища обстояли лучше, чем можно было ожидать. Я запрыгнул в кузов. Дорн слегка порозовел и дышал уже не так часто. И глаза его стали совсем другие. Появилось в них что-то такое, чему и слова не подберешь. Одним словом, парень помирать больше не собирался, т ак что возни с ним теперь будет будь здоров. А вот девчонка выглядела как-то кисло, сидела на скамейке бледная, устало прислоняясь спиной к борту джипа. Морпех уговаривал ее пересесть в кабину, но девушка отнекивалась, ссылаясь, что на воздухе ей лучше. Судя по мягкому, даже скорее вежливому тону морпеха, что-то у них тут произошло такое, после чего Леха сильно зауважал нашего санинструктора. Дорн уже не стонал и не проваливался в забытье. По его открытому лбу текли крупные капли пота, а рот был крепко сжат. Значит, ему сейчас очень больно. Тем не менее молчит. Интересно, что это с нашим храбрым солдатиком произошло, отчего Дорн вспомнил, что он мужчина?

– Алекс, подойди на секунду. Надо перевооружиться и понять, что делать дальше. Без тебя не справимся.

– Хорошо, Бритва. Натали, ты о'кей?

Девушка махнула рукой, иди, мол, справлюсь. Под крышу перевернувшегося джипа завели подпорки и убрали землю, чтобы прочистить место вокруг пулемета. Гнездо патроноприемника было смято в гармошку, ударно-спусковой механизм тоже был изрядно пожеван, но ствол, к счастью, уцелел.

– Леха, снять сможешь?

– Да.

Морпех подлез под джип, ловко отсоединил несколько деталей, и вскоре ствол выпрыгнул из направляющих прямо ему в руки.

– Теперь смотри, – обратился Старшой к негру, когда он вылез из-под машины. – Из серьезного оружия у нас два пулемета. Патронов не так чтобы много, но на один хороший бой хватит. Посмотри, все мы нашли?

– В головной машине есть один ящик с патронами.

– Пулеметные патроны?

– Да.

– Это хорошо. Не пойму, что же вы их не задействовали?

– Не знаю. Не было приказа. Я думаю, никто не знал, что мы… что на нас… ну overcome будет.

– Что вас какие-то зверюги крепко прижмут?

– Да как-то так.

– Слышь, американец? Опять Лом какую-то гадость придумал.

– У меня имя есть.

– Ну по хрен, Леха или как тебя, скажи вот. Отчего у вас, у американцев, пидоров так много?

– Пидоры – это кто?

– Ну эти, – Лом сделал неприличный жест, – геи.

– А… – Морпех долгим изучающим взглядом посмотрел на Лома. – Это очень просто.

– Ну?

– Zagadochnaya amerikanskaya dusha.

Дружный хохот был ответом на едкий ответ американца. Лом стоял несколько обескураженный. Он догадался, что над ним подшутили, но не понял как. Я давно просек, что негр – наш парень, и подмигнул ему, мол, молодец, хорошо засранца отбрил. Когда все вдоволь посмеялись, Старшой обратился к морпеху:

– Мне нужно, чтобы ты всем показал и объяснил, как пользоваться станковым и ручными пулеметами.

– Станковый – это что?

– Тот, что на крыше. Ну и эти тоже. Уверен, что это не сложно.

– Просто. Пять минут, и можешь стрелять, сейчас покажу.

– Отлично. Теперь смотри. Что с телами делать?

– Бросать нельзя. Я… у меня есть специальный пакет.

Вот ведь запасливая нация, а? Леха, конечно, помрачнел, как своих увидел, но в истерику не впал. Блин, ну вот какого хрена Старшой про трупы спросил, а? И так возни с раненым до хрена, еще и с телами геморрой. Батя на что чудной, но этот его переплюнул.

– Тащи пакеты, и смотри, нам потребуется снаряжение твоих товарищей. Им оно не нужно, а нам поможет выжить. Ты согласен?

Американец обвел нас беспомощным взглядом и опустил глаза.

– О'кей.

Старшой грозно взглянул на Лома, который начал было гоношиться, отчего тот сразу заткнулся.

– Теперь, Лом, вперед, бери, что тебе надо. Бритва, отбери на всех самое необходимое.

– На Наталью тоже?

– Нет, ей, пожалуй, не надо.

Инфравизор оказался улетный. Все, что я видел до этого, было тяжелое, с маленьким обзором. А этот прибор словно инопланетная штука, глаз не оторвать. Неделю назад я от счастья сам был бы не свой. Но сейчас, конечно, гораздо больше хочется просто выжить, и приборчик этот греет душу не радостью обладания, а тем, что повышает шансы выбраться из этой передряги целым и, может, даже невредимым.

– Ты, Лом, наверное, классный сталкер. – С чего бы это Старшого на комплименты потянуло? – Смотрю это я на тебя, смотрю и замечаю в тебе много качеств настоящего покорителя Зоны. Я б так не смог.

– А? – Лом хоть и придурок, но подвох почувствовал. Посмотрев на него, я увидел, что тот успел снять с убитого морпеха разгрузку и скомканным листком бумаги, найденным в одном из джипов, бойко счищал с нее кровь.

– Да вот говорю, настоящий сталкер должен быть чуток, внимателен и не брезглив. Ты ж е сам мне так говорил. Верно же, Бритва?

– Почти.

– Не знаю, как с внимательностью, но вот с брезгливостью у тебя, Лом, все в порядке.

Лом застыл на секунду, не зная, как реагировать на слова Старшого, но так и не нашел что возразить. Насупившись, он продолжил свое занятие. Снаряга мертвого товарища – твоя снаряга. Этот закон Зоны, конечно, никто не отменял, да и не товарищ Лому убитый морпех, только все равно Лом этот – ушлепок конченый.

Сергей Демидов. Брянский СОБР

Самое время определиться с Бритвой. Не могу понять, что от него ожидать. Хотя Бритва из того же племени, что и Лом, со своими «законами Зоны», которые на самом-то деле давно известные человечеству законы джунглей, но мне кажется, что внутри он на Лома непохож. Это очень хорошо, хотя нет, неверно, слово «хорошо» все-таки тут неуместно. Если бы он был как второй Лом, вот это было бы скверно, а так, как сейчас, – терпимо. А вот что мне нравится в нем еще, так то, что сталкер он ушлый и не дурак. Не дурак хотя бы потому, что, выждав момент, когда все были при деле, отозвал меня в сторонку сам. Я в этот момент как раз обнаружил винтовку с тепловизионным прицелом и размышлял, как ее лучше использовать.

– Видел когда-нибудь такую игрушку, Бритва?

– А что это?

– Смотри.

– Ого. Такой прицел, да на оружие помощнее – цены бы ему не было.

– Вот и я про то. Егорыч, подойди сюда.

Егерь, копавшийся в ящике из разбитого «Хаммера», поднял голову.

– Можешь сделать так, чтобы эта пуля, – я показал ему патрон от М16, – при попадании хоть немного раскрылась?

Егерь повертел в руках блестящий латунью патрон.

– Нужно сделать насечки крест-накрест. Возни, конечно, многовато.

– Инструмент есть?

– Найдется.

– Бери этого… Лома, и сделайте хотя бы штук тридцать. Я ему сейчас скажу, чтобы помог. Доходчиво. Если Наташа справится, пусть тоже поможет.

Чернокожий морпех ковырялся с пулеметом, меняя ствол, и я не стал его отвлекать. Второй американец тихо лежал в кузове джипа под кое-как сляпанной капельницей. Еще минут двадцать, и раненый будет готов к транспортировке. Тогда и поедем.

– А отчего тепловизор на стволе такой тяжелый?

– Иначе он не будет держать отдачу. Матрица лопнет. Ну и оптика, как думаешь, из чего сделана?

– Да хрен ее знает.

– Это германий, металл весьма плотный, вернее, не металл, а полупроводник, но это сути не меняет.

– Ясно.

– Ты меня за этим позвал? Чтобы лучше понять, как устроен тепловизор?

– Нет, конечно. Как считаешь, что нам нужно делать дальше?

– С чего вдруг такой вопрос?

– Я могу ведь собрать манатки и двинуть по Зоне один, опыта мне хватит. Только толпой как-то веселее.

Будет проще, если с этим парнем говорить прямо и откровенно.

– Я хотел бы, чтобы ты шел с нами вместе. Перестань грузить меня про то, что весело, а что грустно, скажи, что тебя тревожит?

– Если людей больше чем трое, то должен быть кто-то главный.

– Ты им хочешь быть? Вперед.

– Нет. Меня вполне устроит, если будешь ты, но я должен знать, что у тебя на уме.

– У меня на уме выжить. Если этого мало, задавай вопросы.

– Твой боевой опыт?

– Пятнадцать лет служил в отряде специального назначения МВД России «Рысь». Из этих пятнадцати лет половина – в Чечне.

– У нас есть тяжелораненый. Мы его не потянем.

– Вопрос, как с ним поступить, сейчас не стоит. Есть машины, есть дорога, поэтому пока что тянем его с собой.

– Ты знаешь, на какие средства живут сталкеры?

– Сбор артефактов. Правильно?

– Да. И если я иду с вами, то хочу, чтобы по дороге у меня было время собирать бирюльки. Артефакты то есть.

– Согласен. Это все?

– Нет. Мне нужна твоя помощь.

– Поясни.

– Вон там, видишь, справа от дороги золотистый шар?

– Да.

– Эта штуковина – артефакт. Стоимость – минимум две тысячи долларов. Очень редкая вещь. Если взять его в руки, то можно увидеть продолговатый паз, ведущий прямо в середину. Вставь туда стальной предмет, гвоздь, иголку, скрепку, и через полминуты этот артефакт превратится в искусственное солнце. Сравнение с солнцем даже, пожалуй, неправильное, потому что температура в центре артефакта достигнет 11–12 тысяч градусов, что выше, чем температура поверхности солнца. По крайней мере, так говорил Батя.

– Что тебе нужно от меня?

– Здесь сразу несколько аномалий. Потому-то, наверное, тут он и возник, этот артефакт, его, кстати, так и называют – «солнце», что они как-то взаимодействуют друг с другом. Одну из аномалий, мясорубку, случайно разрядил мутант во время атаки на колонну морпехов. Остались три. Одна из них – амеба, она-то и не дает забрать «солнце». Что-нибудь слышал об амебе?

– Нет.

– Это одна из гравианомалий. Хотя и привязана к одному месту, как и большинство аномалий, амеба может менять свою форму. Она каким-то образом чувствует живые существа и оказывается способной тянуться за ними. Некоторые даже считают, что это не аномалия, а хищник.

– И если амеба потянется за кем-то с одного конца, то с другого конца передвинется тоже?

– Схватываешь на лету.

– А что будет, если она все же дотянется до своей жертвы?

– А что делают гравианомалии, когда в них кто-то попадает? Сплющит или разорвет, в зависимости от настроения. Такая большая амеба, как эта, в живых не оставит точно. Но двигается она медленно. Человек с хорошими нервами и выдержкой вполне может потянуть ее за собой.

– И ты хочешь, чтобы я это сделал?

– Да. Прибыль, естественно, пополам.

– Давай-ка расскажи подробнее.

– Границу амебы легко определить, бросая камешки или насыпая песок. Ты встанешь вон туда и будешь потихоньку отступать к лесу. Самое неприятное в том, что сзади тебя будет жарка, поэтому слишком долго отступать не получится. У тебя вес какой?

– Килограмм девяносто пять со снарягой вместе.

– Очень хорошо. Учти, отступать слишком далеко от края амебы нельзя, иначе она может потерять тебя и тогда моментально восстановит свою прежнюю форму. А поскольку я буду в этот момент подбираться к «солнцу», амеба меня убьет. Как видишь, я готов тебе довериться.

– А как я увижу границу этой «жарки»?

– Это как раз легко. Видишь опаленную траву?

– Да.

– Это и есть граница. Не подходи к ней ближе чем на десять сантиметров, и все будет в порядке. Когда я возьму «солнце» и выйду за начальные границы амебы, ты пробежишь вдоль границы жарки и тоже выйдешь на чистое пространство. Нам всего-то нужно сместить амебу метра на три-четыре.

– Бритва, мне нужно задать тебе пару вопросов. Пока мы ехали сюда, Лом рассказал мне не только о мутантах и аномалиях, но и о людях, которые там живут. Кое-что меня смущает.

– И что же?

– Да вот принцип «каждый сам за себя» – это как, по-твоему, правильно?

– Что значит правильно или неправильно? Это жизнь, так устроена Зона. А еще в Зоне все время осень, это как, правильно? Я не знаю, как ответить тебе на этот вопрос.

– Ну ладно, допустим, а что если ты решишь в какой-то момент, что две тысячи долларов – это в два раза лучше, чем одна? Каждый же сам за себя?

– Это разные вещи. Брать чужое и нарушать слово плохо, но этим многие здесь не брезгуют, тут твоя правда. Многие, но не я. Если мы с тобой замазали – я тебя не подставлю. И не прощу, если ты меня подставишь. К тому же с тобой вместе выжить будет проще, чем без тебя. А все бирюльки, что я нашел, – это, знаешь, пока что только теоретическая ценность. Чтобы их превратить в наличные, нужно отсюда выбраться живыми. А это как раз непросто.

– Ладно. Давай еще раз и подробно.