Текст книги "Степан Разин. Историческое повествование"

Прошло несколько напряженных дней, снова сошлись казаки Степана Разина и стрельцы Богдана Северова. У широкого устья полноводного Яика отряду Северова снова крупно не повезло. В упорном, злом и напряженном бою разинцы разгромили воеводское войско и подошли к Яицкому городку, куда давно стремились.

Уже издалека, в степном жарком мареве разинцы увидели неприхотливые укрепления Яицкого городка, который переживал не лучшую пору в своей истории. Разину, обращавшемуся с яицкими казаками через своих разведчиков, было известно, что оборонительные сооружения городка находятся в упадке, их давно не ремонтировали, не ожидая крупных нападений неприятеля. Беспечный комендант крепости стрелецкий голова Иван Яцын отпустил большую часть гарнизона на работу по найму, а оставшиеся в городе стрельцы, сочувствуя разинцам, давно ждали их, как желанных друзей. Зная это, Степан не пошел на открытый лобовой удар, сохраняя казаков для будущих сражений с басурманами. Он в очередной раз пошел на хитрость.

В один из солнечных июньских дней, когда благоухающая природа и веселый гомон птиц располагали к приятному отдыху, в дубовые ворота Яицкого городка раздался вежливо-настойчивый стук. Сонная стража нехотя и неторопливо приоткрыла тяжелую дубовую калитку крепостных ворот. Здесь в смиренной позе богомольцев, а главное, без оружия, стояли Степан Разин с Иваном Черноярцем, а за ними густой толпой чернели казаки, застывшие в спокое и смирении, как и их атаман.

– Кто такие и зачем пожаловали к городку? – привычно-грозным тоном спросил начальник караула, стараясь произвести впечатление на казаков.

– С Дона мы, казаки тамошние! – смиренно ответил Разин, чуть выйдя вперед. – Пришли с миром, без оружия, разговор есть: кликни коменданта!

Начальник караула с минуту молча разглядывал гостей, подозрительно шаря по одежде, стараясь отыскать признаки спрятанного оружия, но не обнаружив их, захлопнул неподатливую калитку и послал ближайшего стрельца за комендантом. Яцын, сонный и недовольный, появился вскоре в сопровождении нескольких стрельцов. Караульный начальник изложил ему суть дела, слегка приоткрыв калитку, за которой в той же позе смиренных богомольцев стоял Степан Разин с казаками.

– Што вам надобно? – настороженно окинув разинцев цепким взглядом, неприветливо спросил Яцын.

Разин тихо и смиренно ответил:

– Мы просим тебя, голова, допустить нас в твой городок всемилостивейшему богу помолиться, ибо давно не сполняли мы святого обета, не молились в храме святом.

Смиренный тон разинской речи окончательно сбил воеводу с толку, он заметно смутился, не зная, что предпринять. Потом, после некоторого замешательства и раздумья, он, обернувшись к страже, разрешил:

– Открыть ворота, впустить странников молящихся!

Дубовые ворота медленно поползли в разные стороны образую широкую щель, в которую, толкаясь, протискивались разинцы. Иван Яцын, некоторое время наблюдавший за казаками и собравшийся уже уходить в свои покои, вдруг увидел, что смиренные «аки овцы» разинцы мгновенно, на глазах, превратились в свирепых, «аки волки», бойцов. Быстро сбросив с себя широкие одежды, казаки выхватывали спрятанное оружие, спеша в бой. Яцын, мигом взобравшийся на крепостную стену городка, с ужасом увидел, как из близлежащих камышей и густого кустарника на помощь своему атаману с криками: «Бойсь!» ломились сотни казаков, в руках их хищно сверкали острые сабли, вороненно поблескивали пистоли.

– Эй, там, внизу, закрыть ворота! Быстро! – надрывался Яцын, стремительно скатываясь по лестнице с крепостной стены.

Но некому уже было выполнить его приказ, ибо на узком дворике шла ожесточенная рукопашная сеча. Новые толпы казаков с посвистом и гиканьем врывались в городок, тут же ввязываясь. Но кровопролитие шло недолго: поняв бесполезность сопротивления, стрельцы положили оружие. Солнце еще не добралось к зениту, как рубка завершилась.

– Стрельцы! Братья мои! Даю вам всем волю! – вынырнув из толпы казаков, громко возгласил Разин.

Пот обильно покрыл его лоб, стекая широкими струйками по разгоряченному лицу атамана. Тыльной стороной руки он смахнул пот, хрипло добавил:

– Я вас не силую, братья, хотите – идите за мной в вольные казаки, хотите – ступайте себе в Астрахань! Но боже вас упаси снова взяться за оружие и выступить супротив нас! – Разин выразительно помолчал и закончил: – Клянетесь не воевать с нами?!

Гул одобрения был ему ответом. Большая часть стрельцов с ликованием вступила в разинское войско, некоторые, опасаясь воеводского и государева гнева, ушли к Астрахани, неся тамошнему воеводе нерадостную весть…

Воевода Иван Хилков получил известие о взятии Степаном Разиным Яицкого городка, когда писал очередное послание в Москву, государю, уверяя «тишайшего», что очень скоро покончит с «воровским» отрядом Стеньки Разина. Но тут приспели разбитые казаками стрельцы с горькими вестями. Выслушав их торопливый и сбивчивый рассказ, воевода бессильно опустился в податливые объятия кожаного кресла. Минуту тягостно молчал. Когда силы и способность анализировать вернулись к Хилкову, он кликнул писаря и начал диктовать новое послание Алексею Михайловичу, сообщая тяжелые вести о падении Яика и обвиняя в этом стрельцов, которые, презрев присягу, «с казаками не бились и по воровским казакам из пушек и ружья не стреляли». Отправляя это послание с надежным человеком в Москву, Хилков остро, всем нутром, почувствовал, что неотвратимо близится роковой момент его отставки, ибо не смог Иван Андреевич выполнить ни одного из бесчисленных государевых приказов о задержании Стеньки Разина и его воровских казаков. В тяжком раздумье воевода весь вечер молча просидел в кожаном кресле. Мыслей не было, был страх перед Разиным, его казаками, страх перед гневом государевым.

Тем временем Степан Разин прочно обосновался в захваченном Яицком городке, чинил струги, запасался продовольствием, готовясь к скорому выходу в бурное, манящее и притягивающее казаков Хвалынское море. В один из пасмурных летних дней под стенами городка неожиданно появился Иван Ружинский с стельцами. Он бодро покружил вокруг Яика, затеял легкие стычки с казачьей разведкой и, уловив небоевое настроение своего немногочисленного войска, благоразумно отошел от городка. Разинцы с облегчением вздохнули и снова занялись починкой судов, ружия и снаряжения.

Жизнь в городке входила в нормальное русло. К Яику торговать с казаками и жителями городка подошли на конях кочевники, с которыми Разин завязал дружеские связи. Начался оживленный обмен товарами. Так прошло лето.

Осень пришла с дождями и сильными шквалистыми ветрами. Они яростно налетали со стороны моря и низовья Волги, принося слякоть и непогоду. Но жизнь в городке не прекратилась. Разин, войску которого угрожали ударом в тыл едисановские татары, снарядил экспедицию в ветвистое устье Волги, где обитал этот загадочный кочевой народ с короткими лицами, темно-желтой морщинистой кожей и маленькими глазами. Одетые в длинные серые балахоны или овчины, вывернутые шерстью вверх, летом они занимались скотоводством, охотились и ловили рыбу, зимой же кучно теснились под Астраханью, где жили в шалашах, поставленных на высоких земляных насыпях. Разинцы стремительно прошлись по улусам едисановского князя Алея, освобождая русских полонянников и забирая оружие. Зимовать экспедиция вернулась в Яик.

Тревожные вести об успехах Степана Разина на Волге и Яике-реке докатились тем временем до белокаменной Москвы. Царь Алексей Михайлович и его ближние бояре, встревоженные этими вестями, решили немедля предпринять срочные меры, чтобы ее в нынешнем 1667 году, на худой конец к началу будущего года, покончить в «воровским собраньем» Стеньки Разина. По указу государя срочно объявлялась мобилизация стрельцов московского приказа. Жарким днем девятнадцатого июля «тишайший» собрал в Москве специальное совещание ближних бояр. Сидя на широких дубовых скамьях, бояре трясли длинными широкими бородами, возмущались «воровскими» действиями Стеньки Разина и постановили и приговорили покончить с его отрядом. Серьезное недовольство царя и бояр вызвала медлительность и нерасторопность воеводы князя Хилкова, допустившего по их мнению ряд грубейших, непростительных промахов. В вину ему ставилось и то, что он медлил с сообщением царю о происходивших на Волге грозных событиях, а то и попросту «забывал» сообщить царю о «воровских» действиях Степана Разина. Крайне раздраженный отсутствием полной и достоверной информации о положении дел на волжских просторах, Алексей Михайлович сетовал князю Хилкову: «А вы к нам, великому государю, о том ни о каких делах не писывали». Участь воеводы после этого решилась быстро: царь решил, а бояре приговорили заменить князя Хилкова и назначить Астраханским воеводой князя Ивана Семеновича Прозоровского. Ему в помощники бояре определили брата его Михаила Семеновича да князя Семена Ивановича Львова. Новый воевода получил дополнительно к уже стоявшим в Астрахани стрельцам, еще четыре полнокровных стрелецких полка. Но и это не все: государь обещал князю Ивану направить в неспокойное низовье Волги «салдацкого строю полковника с начальными людьми» и служилых пеших людей из Самары, Симбирска и Саратова. Князь Хилков, пока оставшийся в Астрахани до приезда Прозоровского, получил царский приказ спешно, «без мешкоты» собрать полуторатысячный отряд стрельцов, да «конных астраханских, нагайских и едисановских юртовых мурз и татар, сколько человек доведетца…»

Теплым погожим днем шестого августа 1667 года в Москве состоялся торжественный смотр войск, собранных для похода против Степана Разина. Стройно, бодро и внушительно-монолитно прошли стрелецкий сотни, одна за другой, перед воеводой и боярами, вселяя уверенность в своей непобедимости. Князь Иван Прозоровский остался чрезвычайно доволен увиденным и нимало не сомневался, что с такими молодцами-стрельцами он быстро покончит с «воровским» собраньем Стеньки Разина, бунтовщика, вора и государева супротивника! Иван Семенович считал Разина и его казаков досадным эпизодом в своей жизни, но судьба готовила иной жребий: гибель воеводы от руки Степана Разина в Астрахани. Но всего этого не ведал, да и не мог ведать князь Иван. Погожей осенью 1667 года он в сопровождении огромной свиты торжественно прибыл в Астрахань и вступил в должность воеводы, получив от вконец расстроенного князя Хилкова необходимые бумаги и «печать царства Астраханского».

Готовя значительные воинские силы для разгрома разинского отряда, царь Алексей Михайлович не отказался и от дипломатических путей ликвидации опасного отряда бунташных казаков, во главе которых встал, а царь и бояре видели это, умный, волевой и весьма предусмотрительный атаман. Летом 1667 года государь в очередной раз обругал атамана Корнея Яковлева и его домовитых сподвижников за бездеятельность и самоустранение от столь серьезной помехи, как разинский отряд. Сурово и нелицеприятно «тишайший» писал Корниле Ходневу: «З Дону множатца воровские люди на всякие злые дела, имеятца от вас в нераденьи быти, что не остерегаете таких и не разрушаете таких сборов, и перед прежним вашим войсковым донским правом попустились злые и богоотступные люди в погибель вечную. А от вас ни проезжих станиц, ни ведомства никакова в присылках к нам, великому государю, нет, и на Волгу к воеводам нашим не пишите и за теми ворами не посылаете и злаго того совету их не разоряете. И такое забвение есте на ся запомнением страшного суда божия, также и нашие великого государя опалы не боясь. А вручены есте нам богом, и в таком прогневании отчуждением християнского послушания де явитесь, прибежищем крепким и кто обороною вам будет?»[56]56
  Крестьянская война… Т. 2. Ч. 1. С. 94.


[Закрыть] Постращав домовитых казаков, царь велел Корниле немедленно направить в Яицкий городок, где расположился разинский отряд, нескольких авторитетных в войске Донском казаков, чтобы постараться убедить Степана Разина «отстать от воровства» и вернуться на Дон. При этом условии «тишайший» милостиво соглашался простить Степановым молодцам их прегрешения, что и подтверждалось в государевой грамоте, которую везли с собой в Яицкий городок посланцы Корнилы Яковлева и домовитых казаков во главе с Леонтием Терентьевым.

Медленно и с неохотой, мало веря в успех своей миссии, посольство Терентьева «приволоклось» в Астрахань, а уже оттуда направилось в Яицкий городок к Степану. Разин – даром что ли был дипломатом! – вежливо встретил Леонтия, тут же собрал своих казаков на круг, пусть посол от крестного погутарит с атаманами молодцами… Когда гомон собравшихся стих, Разин представил послов из Черкасска.

– Гутарь, Леонтий, зачем пожаловал! – нетерпеливо кричали казаки, торопясь поскорее узнать цель приезда посольства, впрочем и так догадываясь, зачем Корниловы посланцы проделали столь длинный путь.

Терентьев степенно вышел в середину круга, щегольски подкрутил усы и начал говорить о том, что послан он от войска Донского и от атамана Корнея Яковлевича с государевой милостивой грамотой, а в грамоте той имеется казакам Степана Разина приказ царский отстать от воровства и возвернуться тотчас на Дон. Казаки молча слушали надтреснутый голос Леонтия, но, по мере того, как от них требовали отказа от давно задуманного похода на Хвалынское море, среди разинцев зрел ропот, усилившийся к концу непопулярной речи Терентьева. С горем пополам, путаясь и заикаясь, Леонтий закончил речь и хмуро глядя на донцов, замолчал. В круг вышел Степан:

– То добре, что ты нам прочитал, Леонтий. Есть сумления у казаков: настоящая ли это грамота, от государя ли она, иль от его супротивников, кои хотят поссорить нас с великим государем? Я так разумею, что нам, казакам, надобна грамота от великого государя, коя подтвердит, что сия, привезенная тобою, Леонтий, грамота есть настоящая!

Леонтий Терентьев минуту соображал, пытаясь понять скрытый смысл Степановой речи, потом возмущенно загомонил:

– Да подлинная эта грамота, подлинная! Верь мне, Степан Тимофеевич. Стал бы я тащиться в такую даль, ежели б грамота сия была не от государя! Вот ей-богу подлинная!

Эта горячность в речи Леонтия заронила еще большие сомнения в души казаков.

– Охолонь трохи, Леонтий! – недружелюбно заметил Терентьеву Разин. – Я сказал, а казаки подтвердили, когда придет настоящая великого государя грамота ко мне, тогда мы все свои вины принесем великому государю и стрельцов отпустим. А теперь не пустим никого, не обессудь, Леонтий!

Степан решительно замолк. Растерянный и окончательно сбитый с толку Корнилов посланец попытался было возразить Степану, но укололся о пронзительно-недобрый взгляд Разина, не сулящий ничего хорошего. Леонтий торопливо собрался и быстро покинул круг, сопровождаемый своим напарником.

Так умело и надежно отбился Степан Разин от необходимости возвращения на Дон в самом начале задуманного похода. Причем сделал это, сохраняя видимость почтения к царю и войсковому начальству в лице Корнилы Яковлева и казачьего черкасского круга. Это внешне почтительное отношение к особе «великого государя» и в дальнейшем будет характерно для деятельности Разина. В своих «прелестных» грамотах он всегда будет обращаться к голытьбе, призывая ее «государю послужить, да и великому войску Донскому, да и Степану Тимофеевичу». Борьба против «мирных кровопивцев», «изменников бояр», якобы предавших и изолировавших «доброго государя» от народа – все это делало законным в глазах людей борьбу Степана Тимофеевича против феодалов, вовлекало в ряды его войска многие тысячи подневольного люда, которые еще искренне верили в доброго царя-батюшку, радетеля народного. Сам Разин не испытывал особого благоволения перед царем и даже впоследствии грозился «передрать все дела» у государя, как только ворвется во главе победоносного войска в стольный град Москву. А пока Степан, пытаясь выиграть время, делал вид, что уважает «великого государя» и благоговеет перед его царскими грамотами.

День за днем уходило время. В Астрахани вступил в свои права новый воевода князь Иван Прозоровский. Продолжая дипломатическую игру с казачьим атаманом, новый воевода отправил к Разину свое посольство с предложением признать свои вины перед государем, вернуться на Дон, за что «им будет великая милость государева». Но Степан на сей раз, отбросив дипломатию, круто обошелся с воеводскими посланниками. Один из них, стрелецкий сотник Никита Сивцов, был убит, второго, постращав для порядку, разинцы отпустили, наказав идти к воеводе и рассказать о печальной участи своего товарища и неудаче дипломатии уговоров.

Получив эти страшные вести, разъяренный князь Иван перешел в наступление. В студеные дни февраля 1668 года под стенами Яицкого городка с трехтысячным отрядом стрельцов появился товарищ (заместитель) астраханского воеводы Яков Безобразов. Быстро окружив городок, он послал в Яик стрелецких голов Семена Янова и Никифора Нелюбова – людей неробкого десятка. Им было велено во что бы то ни стало добиться от разинцев присяги на верность государю и возвращения всего отряда на Дон.

Степан снова показал характер: оба посланца были повешены принародно. Сразу же после расправы с Яновым и Нелюбовым Разин значительными силами стремительно напал на неготовых к атаке стрельцов. Стремительный, ошеломляющий удар – и отряд Безобразова, рассеченный казаками надвое, распался. Одна часть перешла на сторону казаков, другая в великой панике отступила.

Все попытки царя и воевод уничтожить отряд Степана Разина или нарушить его планы похода в Персию потерпели полный провал.

Зима, хотя ее и ждали, пришла неожиданно: ударили жгучие морозы, выпал колючий обильный снег. Замерзли реки, степи стали непроезжими, Снежные бураны вихрями вскипали в неласковых степных просторах, вторя злому и голодному вою волков. Горе путнику, заплутавшемуся в это смутное время в степи! Смерть, лютая и страшная смерть ждет его. И, зная это, люди предпочитали отсиживаться в теплых, надежных домах. На юго-востоке Русского государства наступило предгрозовое затишье, впереди лежало беспокойное будущее…

Зимуя в Яицком городке, Степан Разин не забывал готовиться к весеннему походу и будущим сражениям. В поисках надежных союзников он обратил свой взор на далекую Украину, которая всегда помогала братьям-донцам в их общей борьбе: на сей раз Разин обратился к Петру Дорофеевичу Дорошенко, под чьей тяжелой, ухватистой рукой находилась вся Правобережная Украина. Степан знал, что Дорошенко занимает враждебную государю позицию, пытаясь использовать в своих корыстных интересах противоречия между Россией, Речью Посполитой и Турцией. В конечном итоге деятельность Петра Дорошенко принесла украинскому народу большие бедствия, так как результатом политики гетмана явилось грабительское разорение турецкими полчищами Правобережной Украины. Но всего этого не мог предвидеть Степан Разин и пока пытался найти в лице Петра Дорошенко надежного союзника в своей борьбе против царя, воевод, бояр и купцов.

В конце ноября 1667 года, хмурого и дождливого, в каменном доме Степана в Яицком городке собрались казаки. Их было десять человек, сильных и выносливых. Это собралось посольство на Украину к гетману Дорошенко. Этим десятерым храбрецам предстояло спешно «о дву конь» скакать в гетманскую ставку в далекий Чигирин. Степан долго беседовал с казаками, растолковывая им суть своих предложений хитрому владыке Правобережной Украины.

– Поклонитесь от меня Петру Дорофеевичу, – сказал Степан, – и попросите гетмана ударить с войском Муравским шляхом на великого государя украинные городы, чтобы полки государевы оттянулись отсель, с волжских мест. А мы, донские казаки с яицкими вместе, ударим здесь, на Волге и на Дону, – расхаживая по просторной избе, негромко говорил Степан. Потом остановился, обнял каждого, привычно бросив:

– Ну, с богом!

Казаки быстро, но без спешки, спустились по скрипучей деревянной лестнице во двор, по-казачьи ловко вскочили на приготовленных в дальний путь коней и споро умчались навстречу неизвестности, твердо веря в успех своего предприятия.

В Чигирин, лежавший в глубоком снегу, разинские посланцы прибыли несколько недель спустя. Остановившись у знакомых запорожских казаков, живших в гетманской столице, донцы тайно связались с гетманом, а вскоре встретились с ним. Передав Петру Дорофеевичу разинские слова приветствия, они, поклонившись, просили гетмана ударить со своими казаками «по украинным государевым городам». Хитрый Дорошенко молча и терпеливо слушал разинцев, кивал, будто соглашаясь с просьбой казаков и отпустил, обнадежив. Но напрасно ждали разинцы помощи от гетмана Дорошенко: открытых действий против царя он так и не предпринял.

Государевы лазутчики работали весьма неплохо, и вскоре вести о связях Степана Разина с Петром Дорошенко стали известны «тишайшему». Через своих людей эти тревожные сведения доставил царю белгородский воевода Юрий Барятинский, волновавшийся еще и за себя, потому что ударь гетман Дорошенко по «украинным государевым городам», как просил его Разин, первый кому надлежало принять удар, был бы Юрий Барятинский. А предсказать последствия этого гетманского удара не мог никто, потому что не имел белгородский воевода ратных людей, распущенных на зиму по домам. Но вскоре страхи воеводы рассеялись, потому что доподлинно стало известно: гетман Дорошенко не собирается выступать против царя…

В течение последующих трех лет Степан Разин неоднократно будет пытаться завязать дружеские связи с гетманом Дорошенко, но тот, ведя свою сложную политическую игру, так и не окажет Степану реальной поддержки.

Хмурое декабрьское утро медленно вставало над Москвой, Люд московский, просыпавшийся по обыкновению рано, уже заполнил узкие улички города, растекаясь по белокаменной. Особенно много народу топилось на Красной площади, уставленной лавками с различными товарами. Здесь были ряды: пушной, заваленный перинами и подушками, образной, где в изобилии продавались иконы, птичий, бельевой, сапожный; отдельно продавались ножи, меды, шелка, мясные продукты. Тут же можно было починить обувь, подлатать одежду, заказать модное изделие у золотых дел мастеров. В Китай-городе располагался «свежий рыбный ряд», а еще один подобный был устроен на берегу Москва-река. В летние дни здесь стояло зловоние, а теперь в декабрьскую стужу отсюда доносились дразнящие запахи свежей рыбы. Любители выпить-закусить с утра уже заваливались в многочисленные «товарные избы», где угощались сбитнем, горячими блинами, вкусными пирогами, терпким квасом, жареной рыбой, жарким… Недалеко от Кремля притулились небольшие лавчонки, владельцы которых торговали «фряжскими» винами, отпуская их оптом и в розницу.

Нынче была суббота – особый день. Алексей Михайлович, большой ревнитель христианского благочестия указал по субботним дням прекращать торговлю, «лишь начнут в соборе благовестить к вечерне». Поэтому люди торопились сделать необходимые покупки до трех часов пополудни, когда малиновый колокольный звон призовет всех в храмы, когда закроются винные погреба и бани, лавки и трактиры, когда наступит время подумать о душе. И горе тому, кто нарушит государев указ: беспощадные стражи порядка оштрафуют провинившегося на четыре рубля – немалые деньги! – и на неделю посадят в тюрьму. Сегодня была суббота…

Государь Московский Алексей Михайлович, воспрявший ото сна, усердно клал истовые поклоны перед святым углом, с серьезно умиленным лицом о чем-то прося бога. Царя тревожили неприятные вести с Волги, где воровская шайка Стеньки Разина будоражила этот огромным край, и теперь Алексей Михайлович, готовясь к утренней встрече с ближними боярами, ничего приятного не ожидал от очередного доклада дьяков о положении на юго-востоке его державы.

Тревожные предчувствия царя оправдались: с Украины пришли вести о связях вора Стеньки с отступником Петром Дорошенко. Воевода Белгородского полка Юрий Барятинский в челобитной доносил: «Писал решетиловский атаман Левко с товарищи к полтавскому полковнику, что в Чигирин к изменнику Петрушке Дорошенку прислал станицу вор Стенька Разин десять человек о дву конь. А пишет он, Стенька, к нему, Петрушке, чтоб он шел наскоро Муравским шляхом на твои великого государя украинные городы войною, и Дорошенко послал в Крым для татар Жуленка тому три недели. А которые приехали к Дорошенку от вора Стеньки посланцы, они поставлены в Крылове». Дальше шла информация о черном дьконе Савастьяне, но царь уже не слушал, пораженный вестью о связях Разина с Дорошенкой. Алексей Михайлович знал, какими несчастьями грозит ему и его царству, его боярам и церкви совместное выступление двух бунтовщиков, знал и тревожно думал, что предпринять в этот тяжкий момент. К вечеру того же дня Алексей Михайлович отдал много распоряжений на этот счет, но успокоиться не мог, душу по-прежнему жгла тревога. О Господи, что же будет?!.

Степан Разин, сидя в Яицком городке, ждал вестей из Чигирина, не забывая готовить казаков к весне, обучая их рукопашному бою, меткой стрельбе из пищалей, пушек и ружей. Зимовка разинцев в Яике породила в народе многочисленные слухи о возможном направлении движения Степана по весне. Разное говорили в городке. Одни утверждали, что несмотря на близость Хвалынского моря, Степан Тимофеевич не пойдет туда, а двинется на Азов-город, потому как на Дону его ждет в помощь несколько казачьих отрядов. Слухи имели под собой определенную почву, потому что в это время на Дону предприимчивый казак Сенька Волоцкий сколотил отряд-ватагу в полсотни добрых казаков и собирался объединиться с Разиным, чтобы совместно «чинить промысл над неприятелем». Кроме этого, в конце 1667 года к Степану ушли два стрелецких сотника – Щеголев и Мохов – с ратными людьми. Из-под Острожская, что располагался на реке Калитве, на помощь Разину спешно двигались три сотни казаков и крестьян. А несколько позже отряд голотьбы сформировал на Дону известный атаман Василий Ус. Все это, вместе взятое, говорило о том, что на донской земле начиналось массовое движение голотьбы, «верставшейся» в отряды, ватаги, десятки и направлявшейся на соединение с казаками Степана Разина, слухи об успехах которого уже достигли донских просторов.

Некоторая часть голытьбы двигалась к неспокойному Каспийскому морю старым, проверенным путем разинского отряда; большая же часть казачьей вольницы шла через бескрайние степи Северного Кавказа по Куме и Тереку. На Волге, в районе Царицына, к весне 1668 года активные действия развернул популярный народный вожак Сергей Кривой. Успешно прорвавшись через заслоны царских войск, этот отряд вскоре соединился с казаками Разина.

Изнурительная и всем надоевшая зима подходила к концу. Наступил март, теплый в этих краях. Солнце растопило снег на истосковавшейся по теплу земле, к концу месяца реки полностью очистились ото льда. Весь март разинцы готовили, конопатили и смолили струги, и к исходу месяца отряд Степана двинулся в Хвалынское море. Из Яицкого городка казаки забрали все пушки: легкие орудия остались на стругах, тяжелые пришлось утопить в море, чтобы не достались воеводе и стрельцам. И заскользили истосковавшиеся по воде струги по бурным волнам Хвалынского моря…

Струги, на которых разинцы вышли на неспокойные просторы Каспия, представляли собой неглубокие, но длинные и широкие по форме суда, построенные так, чтобы иметь возможность избежать столкновения с подводными скалами, которыми было богато Каспийское море. Струги погружались в воду всего на два-три фута, так что могли плавать даже по мелководью, там, где садились на мель персидские и стрелецкие суда. Две-три небольшие пушчонки составляли вооружение каждого судна. Современники удивлялись смелости и отваге донских казаков, не страшихся на таких стругах пересекать опасное для плаванья Хвалынское море. Путешественник того времени Энгельберт Кемпфер писал: «Удивительно, что они (разинцы. – М.А.) могли пересечь море на стругах. Чтобы проделать это, они защищали свои суда от волн, окутывая борта валиками, набитыми травой или соломой, что делало их легче и держало на волнах… Эти бусы были в человеческий рост высотой, один русский элл (около аршина. – М.А.) осадкой, восемь фатомов (шестифутовая сажень. – М.А.) длиной и один фатом шириной».

Уходя из Яицкого городка, Степан Разин оставил здесь небольшой отряд казаков, надеясь удержать городок, как свою опорную базу для дальнейших действий. Однако позже большая часть отряда во главе с Григорием Андреевым покинула Яицкий городок и двинулась на соединение с Разиным. С собой атаман Андреев захватил стрельцов сотника Данилы Тарлыкова, везшего значительные запасы муки, пороха, свинца, селитры. Уход отряда Григория Андреева из Яика значительно ослабил обороноспособность городка, и его вскоре заняли воеводские стрельцы, расправившись с верными Разину казаками. Попытка разинцев отвоевать Яик летом 1668 года закончилась неудачей. Лишившись надежной базы в Яицком городке, казаки в дальнейшем попали в трудное положение, поскольку потеряли возможность получать продовольствие от яицких казаков и местных кочевников. Все это, вместе с другими негативными факторами, привело к тяжелому положению, в котором оказались разинцы в конце 1668 года.

Оставив Яицкий городок и имея на стругах до тысячи двухсот казаков, Степан Разин сначала неспеша направился в ветвистое многопроточное устье Волги. Однако его разведка, побывавшая тут раньше, сообщила своему атаману о наличии здесь сильных отрядов правительственных войск. Прямо на водной глади, в стругах, Разин собрал круг, на котором было обсуждено сложившееся положение.

– Куда иттить определим, атаманы-молодцы? – пересиливая казачий говор и шум волн, терзавших струги, раскатисто крикнул Степан, стоя в раскачивающемся струге.

Донцы притихли, перешептываясь друг с другом.

– Куда велишь, туда и пойдем, Тимофеич! – несмело выкрикнул кто-то.

Степан довольно усмехнулся, зорко глядя из-под рыжих бровей на разномастно одетую ватагу. И хотя он и в самом деле уже решил куда идти, как опытный оратор, Разин выдержал длинную паузу, словно раздумывая, что предпринять. Потом, будто очнувшись от дум, мощно взметнул над головой правую руку:

– Пойдем, братья, на Терек-реку. Там поджидает нас мой друг и верный товарищ Сережка Кривой с отрядом добрых казаков. Они будут нам всем добрыми товарищами и хорошими помощниками по всех наших делах!

– Любо! Любо! – дружно всколыхнулись казаки, суетливо мостясь за весла и разворачивая струги вслед за тяжелой атаманской лодкой, уже выворачивавшей на волжский простор.

Свежие ветры носились над казачьей флотилией, предчувствие удачи жило в казачьих душах… Скорее, скорее на Терек! Там ждет их удача…