Текст книги "Наутро там нашли три трупа. Поэзия"

Наутро там нашли три трупа
Поэзия
Михаил Буканов

© Михаил Буканов, 2017

ISBN 978-5-4485-4673-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Явление джина народу

 
Абдулло и Насрулло
Были трезвы, как стекло.
Всё-равно, явился джин,
Из песка седых глубин.
 
 
Вовсе не было кувшина,
Или лампы Алладина,
Правда, был кашгарский «план»,
От усталости и ран.
 
 
Джин огромен был и мерзок,
На слова и руку дерзок,
Шелобан на муджахеда-
Мирно потекла беседа.
 
 
Тени от плаща аллаха,
Вы, восставшие из праха,
Как дерзнули, как рискнули
Посетить обитель гули?
 
 
Тех волшебниц, чью охрану
Мы несём здесь спозарану?
Ясно, Гога вы с Магогой,
И Иблиса шли дорогой.
 
 
Будьте, оба-два, в аду,
Я же дальше в путь пойду!
И, своим деяньям рад,
Их забросил в смрадный ад!
 
 
Скоро ль, нет, они очнулись,
Отряхнулись, оглянулись.
Костерок совсем погас,
Но, пора кричать «атас»!
 
 
«Плана» чары очень круты,
В помрачения минуты,
Был полнейший расслабон,
Всё что съели, вышло вон.
 
 
Пёрло верхом, пёрло низом,
Видно с простеньким девизом:
Я для брата своего,
Не жалею ничего.
 
 
А вокруг лежит пустыня,
Жёлто всё, лишь небо сине.
Нет воды, с ночным туманом
Жить тебе, но не розаном!
 

Пришелец

 
Раз космическое тело
В наш курятник залетело,
Астронавт, в экраноплане,
Всем речёт: Привет, земляне!
 
 
Прибыл я с Центавра Зета,
Там и крутится планета,
На которой мы живём,
То есть, наш родимый дом!
 
 
По Эйнштейну, как учили
Жрём пространства светомили.
И сегодня – ваш черёд,
Резко двинуться вперёд.
 
 
Тут петух слетел с насеста,
Не из робкого был теста,
Залетел в экранолёт,
Да и двинулся в полёт.
 
 
И теперь в Центавра Зете
В главном Университете
Тот поёт ку-ка-ре-ку,
Может, через не могу.
 
 
Всё ж условия иные,
Нервы там нужны стальные,
Нет ни кур, ни, даже, баб,
А петух на перед слаб!
 
 
Учат там язык с Земли,
Ключ к нему почти нашли!
Скоро вновь экранолёт
К нам отправится в полёт!
 

Баш-Челик

 
Жил на свете Баш-Челик,
Был он ростом не велик,
А велик своим злодейством,
Колдовством и чародейством.
 
 
Словом был такая гада,
Преисподня, как награда,
Всё ж ему была мала,
Столько совершил он зла!
 
 
Убивал потехи ради,
Нападал на воев сзади,
Не щадил и стариков,
Не жалел для них оков.
 
 
Правил злыдень Баш-Челик
Словно был он многолик.
Королевство сербов пало
Словно воин от кинжала!
 
 
Ввёл в державе он налоги,
Плату за мосты, дороги,
С дома брал за печки дым.
Кто живой, тот стал седым!
 
 
Горы Сербии рыдали,
Весь народ в тоске-печали,
Приуныли юнаки,
Баш-Челик губил полки.
 
 
Чародейством брал и силой,
Плач стоял в Отчизне милой.
А злодею – это в радость,
Словно в кайф любая гадость!
 
 
А на Косовом на поле,
Жил Юрко в сиротской доле.
Пал в бою его отец,
Что был добрый молодец.
 
 
Помня про отца – юнака,
Полюбил Юрко наш драку,
С саблей доброю дружил,
Но, и луком дорожил.
 
 
Как-то на лесной тропинке
Дева встретилась в косынке,
Полюбили враз друг друга,
У Юрко жена, подруга.
 
 
Только этот самый Баш
Скрал девицу, и шабаш!
Поселил её в гареме,
Так живут в Раю – Эдеме!
 
 
А потом раскинул чары,
Шуры-муры, растабары,
И жена, забывши мужа
Помня, женщина не лужа,
 
 
Можно с многими молоть,
С Баш-Челиком тешит плоть.
Без отказа тешит беса,
Ну, а тот – большой повеса!
 
 
Для Юрка – серпом по яйцам,
Не привык дрожать он зайцем.
Сабля, лук, калёны стрелы,
Пара рук, да конь умелый.
 
 
Долго наш охотник крался,
От засад лихих спасался,
От погони уходил
Не щадя последних сил.
 
 
И дождался, на параде
Баш-Челик стоял в ограде
Исполинов-силачей,
В страшном блеске их мечей.
 
 
Помолился воин Богу,
Что б послал ему подмогу,
Наложил стрелу на лук,
И пустил, движеньем рук!
 
 
Бог послал попутный ветер,
Помогало всё на свете,
И калёная стрела
Точно в глаз врагу легла.
 
 
Стал юнак страною править,
И решил всё так оставить,
Как устроил Баш-Челик,
Все равно народ привык!
 
 
Что ж, хорошее ломать,
Тени с пола поднимать?
И с гаремом примирился,
Как народ вокруг ни злился.
 
 
Не уменьшились налоги,
Мыто чинят на дороге,
Но, народ Юрко любил,
Мол, злодея погубил!
 
 
А жену Юрко простил,
И на волю отпустил.
Как ушла за поворот,
Всадник к ней и пику в рот.
 
 
Что ж такого, всё бывает,
И кирпич порой летает.
Так в мешок её и в реку,
Не свезло, знать, человеку!
 

Ботаны атакуют

 
Я гляжу, идут ботаны,
Руки в брюки, в сиську пьяны.
Разбегается народ,
А ботан вперёд, и прёт!
 
 
Ты прикинь, чего к чему?
Им на волю, нам в тюрьму.
Всех обучат букварю,
Сгинем, точно говорю!
 
 
Позалили глазенапы,
Лбы высоки, хилы лапы.
И любой, без напряженья,
Вслух – таблицу умноженья!
 
 
Громом слышатся слоганы,
Под «Битлов» идут, бараны,
Е = МС квадрат.
Прямо так и говорят!
 
 
Нет на гадов и ОМОНа,
Так как мыслят усреднённо,
Посылают три в пи эр,
Словно мы в ЭС ЭС ЭС ЭР!
 
 
Разбегаются нацисты,
Леваки и антифисты,
Вот «зелёным» – тем лафа.
Что они не антифа!
 
 
И несёт ботва знамёна,
За колонною колонна.
Правду игнорируют,
Маркса вслух цитируют:
 

«В науке нет широкой столбовой дороги. И только тот может достигнуть сияющих вершин, кто не щадя себя, карабкается по её каменистым тропам!»

Последствия

 
Сватья баба Бабариха
Завершила дело лихо,
Приложив по комару,
Враз размазав по столу.
 
 
И пришёл конец Гвидону,
Уподоблен он гандону,
Что порвался, стал негоден,
И народу неугоден!
 
 
Белка хрен с ней, белка ходит.
Также песенки выводит.
Тридцать три богатыря
Также бороздят моря!
 
 
Но, вот, Лебедь овдовела,
Песнь лебяжую отпела,
Собрала свой чемодан,
И в вояж, за океан!
 
 
Продала звезду со лба,
Не нужна, коль не судьба.
Ищет мужа нового
От житья хренового!
 
 
И Салтан лишился сына,
Да, бесчувственный скотина,
Подкатился к Бабарихе,
Ясно, без большой шумихи!
 
 
Та ему не отказала,
Родила, чем повязала.
И растёт Гвидончик два
Словно сорная трава.
 
 
А царевнины сестрёнки,
Той ещё, Салтанской жёнки,
Перебрались на Буян,
Где открыли ресторан!
 
 
Есть орех в ассортименте,
Крем-брюле тебе в моменте,
А ореховой халвы
Можно свыше головы.
 
 
Пристань вся сейчас в работе,
Корабли сюда в охоте,
Расторгуются, кубыть,
Что бы грузы быстро сбыть
 
 
Пушки больше не палили,
Корабли свободно плыли,
Ни проблемы, ни эмбарго,
Продавайте, супер-карго!
 

Бытовуха

 
А у нашего соседа
Горяча была беседа.
Он затем пошёл за водкой,
А супруга – сковородкой.
 
 
Склеил наш Васятка лыжи.
Нет змеи супруги ближе.
Вон, Олег, мочил хазар.
И, ответил за базар!
 
 
А соседка, дура-баба,
Как собак у баобаба.
Был момент неописуем,
Так мы срок себе рисуем!
 
 
Быт, гадюка, семьи точит,
Неприятности пророчит,
Васька в морге, бабе вилы,
Всё в руках нечистой силы.
 
 
Трезвость – вот всему причина.
В цвете сил ушёл мужчина.
Пил бы, Васюшка, с женою,
Смерть не стала бы срамною.
 
 
Вместе б пили, вместе б спали,
Миновали бы печали.
Просто не было б причины,
Сковородка от кручины.
 
 
Ну, а если все довольны,
Их деянья добровольны,
Быстро выпили и спать.
Хорошо, едрёна мать!
 

Народные забавы

 
Девки, мажьте салом пятки,
Все сюда, играем в прятки.
Или в «Яшу-дурачка»,
Только не на шермачка!
 
 
Чок, чок, пятачок,
Восемь девок на пучок.
Даже если по одной,
Нужен целый выходной!
 
 
Нонче мужики на фронте,
Раньше был я при афронте,
Деревенский, мол, обсос.
А теперя я возрос.
 
 
Рада мне сейчас любая,
Без мужей слезу хлебая,
Хоть пахать, хоть боронить,
Или вить в постели нить!
 
 
Я, конечно, не красава,
Так и бабонька не пава.
Я – единственный жених.
И мирской кобель при них!
 

Профессору

 
Поговори со мной, профессор,
Всю вешню ночку, до зари.
Нет, тут ты точно не агрессор,
Прочти мне лекцию, смори!
 
 
Я сдуру на тебя купилась,
На эспаньолку и усы.
Зачем, зачем, скажи на милость,
Надела стринги, не трусы?
 
 
Когда в пучине ресторана
Ты подошёл, я поняла,
Бездонность твоего кармана.
Я так давно тебя ждала!
 
 
Ну, сколько можно разговоров,
Пора бы сразу и за грудь.
Мускат наш был, конечно, розов,
Да может водки отхлебнуть?
 
 
Давай бери судьбину в руки,
Хоть что-нибудь, но сотвори.
Всю ночь мечты сменяют муки,
И так до скорой, до зари!
 

Август 1914

 
Здорово придумали в штабе генеральном,
Гвардия пакуется в бешенстве авральном.
Всё пойдет к Германии, прямо эшелонами,
Рельсы плачут, маются, стонут под вагонами!
 
 
А в Восточной Пруссии, на Берлин нацеляны,
Гвардии дивизии будут перемелены!
И потери тысячны, и в плену до матери,
Чем в Генштабе думали, тетери-потятери?
 
 
Лучшие, отборные, Государю преданы,
По всему, по-видному, в Петербурге преданы!
Далека задумочка, аукнётся всемеро,
Как придёт семнадцатый, с большевизма семенем.
 
 
Нету старой гвардии, сволочь тризну празднует,
Ожили б убитые, может было б разное!
Разное грядущее, разная история,
А на революцию – петля моратория!
 

Лихой

 
Лаптем всех я побиваху,
На груди рванув рубаху.
Первый парень, я такой,
Васька, с прозвищем «Лихой».
 
 
Вот вчера, подрался с мухой,
Съел на спор ведро с макухой,
Выпил граммов может двести,
И, теперь, иду к невесте!
 
 
Эй, Настёна, выходи,
На милого погляди.
Васька – русский богатырь!
Ты мне маслица притырь!
 
 
Ну, и хлебца караваху,
Сшей мне красную рубаху.
Что бы видел весь народ,
Твой милёнок – не урод!
 
 
Он вполне себе мужчина,
Не заблуда – дурачина,
А степенный человек,
И любовь твоя на век!
 
 
Ой, чего же ты дерёшься,
Да к Ондрюхе ближе жмёшься?
Понял, понял, ухожу,
Бить не надо, так дрожу!
 

Бродяга и писатель

 
В прошлом веке, в годы оны,
Были модны панталоны,
Как идёшь, так дохнут мухи.
К ним спинжак, жилет, галстухи!
 
 
И, «колёса», но, со скрипом,
А инача, дрип ты дрипом.
Чисто выпадешь из моды.
Не чувак, а враг природы!
 
 
Правда, были и другие,
Да, почти что, и нагие.
Босиком, рубахи вздутень,
Рвань порток, похмелья мутень!
 
 
Жил тогда Челкаш на свете,
Гордо ползал по планете.
Был частенько под хмелюгой.
Только волю звал подругой!
 
 
Был вором он из принципа,
Честно, мол, работать – липа.
Честно можно только красть,
И, во всем виновна власть!
 
 
Пил, бедняга, без просыпа.
Что и ждать нам всем от типа,
Что прославлен был в веках
И, отнюдь, не впопыхах.
 
 
И Онегин и Печорин
Не примеры, путь их вздорен.
А Челкаш народу близок,
Не высок он, и не низок!
 
 
Вышел трутень из народа,
Нам близка его природа.
Прирождённый, мол, бунтарь,
Словно Стенька Разин встарь!
 
 
Совесть нации, писатель,
Чувств и чаяний кромсатель,
Деньги жертвовал на хама,
И упорно, и упрямо!
 
 
Был на стороне толпы,
Чьи идеи не глупы,
Всё отнять и поделить,
А потом счастливо жить!
 
 
Только так не получилось,
И несчастье приключилось.
Челкаши порвали Русь,
С кличем: Хапай, и не трусь!
 
 
Ну, так что, писатель смылся,
В заграницах поселился.
А России не дано.
Развалилась и на дно!
 

Всюду масоны

 
Видим всюду мы масонов,
Точно штрипки от кальсонов,
Что среди бомонда бала
За ногой ползут устало!
 
 
Вон их уши – в Голливуде,
В Уолл-стрите, как на блюде,
Полон ими Пентагон,
И в Конгрессе их вагон!
 
 
Добрались и до России,
Так, на «Эхе», все витии
Любят долларовый билл.
Глаз масонский местным мил!
 
 
Всё бы ладно, это где-то,
Да ведь крутится планета.
И у нас в микрорайоне
Был силён пожар в промзоне.
 
 
Видно, в пляске ритуальной,
В честь семьи бисексуальной,
Кровь младенцев перелили,
Чем богов и разозлили.
 
 
Полыхнуло, боже ж мой,
Так масоны враз домой,
А пожарные два дня
Нас спасали от огня!
 
 
Масонья повсюду ковы,
Строги, гады и суровы.
Если где-то что не так,
Там ищи масонский знак!
 
 
Но, не путай жопу с носом,
Не мешай ответ с вопросом.
Знай, евреи и масоны-
Это разные персоны.
 
 
Если ты антисемит,
На тебя весь мир шумит.
При спокойно на масона,
Безопасная здесь зона!
 

На завалинке

 
Самолёт летит,
Пропеллер крутится,
Под хороший аппетит
Стакан замутится.
 
 
Полюбила я пилота,
В целом, даже, лётчика,
Поняла, люблю проглота,
Скокаря – налётчика.
 
 
У мово милёнка Пети,
Потаёнка есть в секрете.
Нелегки его шаги,
Коль она вокруг ноги.
 
 
Васька немцев смог дождаться,
Всё мечтал им быстро сдаться.
Расстреляли у амбара,
Был похож на комиссара.
 
 
Как плясать я пойду,
Разбегайтесь, фрицы,
Автомат на ходу,
Ламца-цаца-дрицы!
 
 
Ох, дед – пистолет,
А старуха – мина,
Начал дрючить дед в обед,
Выпив керосина!
 
 
Вот такие вот частушки
Васька слушал, вздёрнув ушки,
Позабыл он снять штаны,
Так теперь они полны!
 
 
Всё подруги, по домам,
Завтра день, обычный гам.
Нет в деревне мужиков,
Фронт забрал и был таков!
 

Для себя

 
Он памятник себе воздвиг,
Большой поэт.
Потом к стакану он приник.
Во цвете лет.
 
 
Спивался быстро и всерьёз.
Судьба такой.
А жизнь, как медный купорос,
Белит мукой.
 
 
И вот разрезана рука,
Петле задел,
Легла прощальная строка,
И нету дел.
 
 
Был пистолетик этот мал,
Шесть, тридцать пять.
Но, жизнь семьи он поломал,
Вломившись в власть.
 
 
Зачем дарить подарки той,
Чей дух в тоске?
В какой-то глупости пустой,
Дыру в виске?
 
 
Не знаю, может ты не враг,
Вождю страны.
Тогда ты истинный дурак,
Следы видны.
 
 
Тут надо б что-нибудь сказать,
Мораль прочесть.
Да видно здесь не мне дерзать,
Кто я? Бог весть.
 

Светлов и адмирал

 
Вдрызг Светлов-пиит был пьян,
Покидая ресторан.
Видит форма, галуны,
Человека у стены.
 
 
И кричит ему: Такси!
Или, на себе неси.
Быстро тачку отлови,
И домой благослови!
 
 
Ты – швейцар, а я – поэт,
Мы знакомы много лет,
Я домой, тебе деньга,
Ноги в руки, и пока.
 
 
Слышит возмущённый бас,
Я прошу, товарищ, вас
Осмотреться, оглянуться,
Протрезветь, на миг очнуться,
 
 
Что ж ты так залил глаза,
Что не видишь ни аза?
Не швейцар я, адмирал!
Так что зря ты и орал!
 
 
А Светлов: Даю на лапу!
Адмирал! Шли катер к трапу.
Ты моряк, я из Одессы,
Общи наши интересы.
 
 
Катер лучше чем такси.
Хошь кого пойди спроси.
Платим мы напополам,
Остальные мненья – хлам!
 

Сор

 
Не мети под лавку сор,
Там где грязь, там будет мор.
Сор метут из избы прочь,
Не жалея силы мочь!
 
 
Наши баловни судьбы
Получили на бобы.
Из продаж исчез хамон,
Тешить чем теперь мамон?
 
 
Кстати, с плесенью беда,
Ей закрыли ворота.
Нет, отдельно плесень есть,
Коли хочешь, можешь есть!
 
 
На Лубянке, в магазине,
Всё лежало на витрине,
Куропатка и глухарь,
Да медведевый косарь.
 
 
Вепри были и тетёрки,
Осетры, пуды икорки,
Сорок видов колбасы
Усмехалися в усы.
 
 
После страшных лет военных,
И несчастий несравненных
Сталин выправил дела,
И другая жизнь пошла.
 
 
Но, приплыл Хрущёв лукавый,
Палачок с судьбой кровавой.
Так поправил все дела,
Что еда совсем сплыла.
 
 
Даже хлебушка не стало,
Но, гадюке было мало.
Поднял цены на спиртное,
При народа дружном вое.
 
 
А теперь Руси крестьяне
Кажут весту хрен в кармане.
Накормить страны народ
Может свой крестьянский род.
 
 
Не пустеют магазины,
Так же, в срок, идут путины,
Рыба царская к столу,
Не забыли и икру.
 
 
Мяса вдосталь, и любого.
Подешевле, дорогого,
Ну, про фрукты – я молчу,
От количества – торчу!
 
 
А за многих, мне обидно,
Не клевал петух их видно.
Позабыли Горбачёва,
Акробатику Хрущёва.
 
 
Так вопить из-за харчей-
Страсть вселенских сволочей.
Словно общую избу
Они видели в гробу.
 

Гога с Магогой

 
Гога раз с Магогой
Ехали на дрогах.
Путь-дорога длинная,
К месту булка тминная,
Мяса кусень, ендова.
Были б рот и голова!
После выпивки попели,
Оба два в здоровом теле,
Ну, и, значит, дух здоров,
Так они присели в ров.
Быстро сделали дела,
Ёлы-палы, масть пошла!
Видят, девица в лесу,
Продаёт свою красу.
Рупь – за раз, за ночь четыре.
Нет дешевле в нашем мире.
Да и девица – краса,
Тонок стан, длинна коса,
Лоб высок, а ротик мал,
И белеет щёк крахмал.
Пополам платить решили,
И всю ночь они грешили,
Под кустами, на полянке,
На полатях, что в землянке.
Да, и просто стоя, в рост,
Созерцая девки мост!
Притомились, улеглись,
Прямо там, где ночь еблись!
А наутро, глядь, три трупа,
Солнце с неба смотрит тупо.
Видит чёрта на лужайке,
С белой надписью на майке!
«Зря развесили вы уши,
На одной шестой от суши
Нет ни Гогов, ни Магогов.
Ни девиц в лесных чертогах.
А несущему сей бред,
Чёрт даёт простой совет:
Если можешь – не пиши.
Лучше чарку осуши.
И приятней, и полезней,
И заслон от всех болезней!»
 

Азы

 
А у еврея нету Родины,
Пролетарий – без Отечества,
Балерины – сплошь уродины,
Войны губят человечество.
 
 
Белый хлеб полезней чёрного,
Пей кефир – умрёшь не скоренько,
Среди стрельбища просторного
Не ищи ты дома с горенькой.
 
 
Не лови в пиру похмелия,
За чужой женой – с опаскою,
Откажись от водки зелия,
К малым братьям – только с ласкою!
 
 
Этих истин с указаньями
Воз и малая тележечка.
Меряй сам судьбу с дерзаньями,
Жизнь-то долгая пробежечка!
 
 
А словес на свете множество,
И не счесть, число косматое.
Помни, ярое убожество
На советы тароватое.
 

Улисс

 
Десять лет домой Улисс
Островами.
На судьбу тут злись, не злись,
Шли по маме!
 
 
Вроде вот родимый дом
Ждёт Итака.
А вторгается в Содом,
Ну, и драка.
 
 
То к Цирцее забредёт
По ошибке,
То в безместье попадёт
Без улыбки.
 
 
Островов тут Крон создал
С перебором.
Десять лет Улисс страдал,
Но, клал с пробором.
 
 
Всё, добрался, наконец
К Пенелопе.
Видит, свадебный венец
Носят в гопе.
 
 
Сын уже совсем подрос
Рвётся в драку.
Женихов, да под откос,
Рог, атаку!
 
 
Поприели весь припас
Слугам вилы.
Жизнь совсем не ананас,
Во, дебилы!
 
 
Одиссей, оно ж Улисс,
Лук надыбал,
Мол, Гомер, ты приколись,
Стрелы сыпал!
 
 
Схоронили женихов,
Пили, тризна.
Как теперь без дураков?
Спит Отчизна!
 

Вожак и мужик

 
Есть вожак, а есть мужик.
Что за всех решать привык.
И ответит он за всех.
Потому, в делах успех!
 
 
Вожаку же все должны,
От страны и до жены.
Он, конечно, защитит,
Коль ему не прилетит!
 
 
Нет, не с тем, кто всех сильней,
Людям лучше и вольней.
Вот мужик, так он большак.
А вожак, как в хор кошак!
 
 
Тащит лучшее себе,
Всё, что катит по губе.
А мужик всё детям в рот.
Знает он, чем славен род!
 
 
И страна на мужиках
Славно держится в веках.
Ну, а коль придёт война,
Мужиков полна страна.
 
 
Вот вожак на фронт нейдёт,
Шмыг в окно, и в огород.
В банде, или, скажем, в шайке,
Воровай на воровайке.
 
 
А мужик ломит стеной,
Нет ему судьбы иной.
Ну, а коли будет надо,
Рать мужичия не стадо.
Там найдутся вожаки,
И пойдут вперёд полки!
 

Старик. Пересказ

 
Раз, не мал, и не велик,
По тропинке шёл старик.
Кто он был, куда спешил,
Тут неважно. Я решил.
 
 
Нёс он саженец с собою,
Был немного с перепою.
Уморился и присел.
А над ним значок висел.
 
 
До Москвы – три тыщи триста.
Вот от этого от миста.
От деревни «Семь хохлов»
Будешь топать. «Будь здоров!»
 
 
А старик, и сам отсюду,
Вдруг подумал: Гадой буду,
Коли прямо и теперь,
Не свершу какую херь.
 
 
Дырку он создал руками,
Посадил, и сапогами,
Вкруг землицу притоптал.
Утомился и устал.
 
 
«Он смотрел весёлыми глазами, на поля, на дальнюю межу,
и подумал, дай-ка я на память у дороги вишню посажу»!
Не я! И намного лучше!
 

Иван-чай

 
Иван-чая цветы в придорожной пыли
Уж почти не видны, и, видать, отцвели.
Тут сверкает асфальт, блеск чернеющих шин.
Дождь замоет следы самобеглых машин.
 
 
Паутина ветров, паутина дорог,
Нету воздуха здесь, торжествующий смог.
Но, растёт Иван-чай, гроздья алых цветов.
Через пыль и асфальт, там где нет городов.
 
 
Люди есть или нет, всё едино ему.
Цвет покинул давно временную тюрьму.
По весне расцветёт, хоть трава не расти.
И с Землёю уйдёт. Всех тогда не спасти!
 

Восток дело тонкое

 
«Уч кудук, да эль кадыр.»
Что-то, стёртое до дыр.
У народа на слуху.
Вроде, леденца в пуху.
 
 
А ещё «сене герим».
Мы слова боготворим.
Я пою «Абара гу»
Словно босый на снегу.
 
 
Соловей – Буль-Буль-Оглы,
Гюлистана пел стволы.
Русских резали, армян,
Под приветных слов обман.
 
 
«Караван», «арыков тени»,
Не способствовали лени.
Нет славян в Узбекистане,
Басмачи в словес тумане!
 
 
Есть народ такой – таджики,
Что для русских однолики.
Возят к нам кашгарский план,
Песней кроя чувств обман.
 
 
«Я встретил девушку,
Полумесяцем бровь.»
И, под запевушку,
Всё славянская кровь.
 
 
Слова красивые,
Дела восточные.
Медоточивые.
Да пули точные.
 

Нашей цивилизации 140 тысяч лет!

 
И поэт я, и аэд.
Я – народ, пою парод.
Или там, речитатив,
Чутку в нос, но я ретив!
 
 
Так, немного Ахерона,
Не забыть бы про Плутона,
Что сейчас искал котурны,
Опрокидывая урны.
 
 
Вот явление Харона,
Что не жалуясь, без стона,
Вечно правит курс в Тартар.
Завершая жертв кошмар.
 
 
Так, теперь мы на Парнасе,
Вон, Пегасик на атасе.
Мало ль, рифма просклизнёт,
Он догонит и возмёт!
 
 
Вон бога на Пантеоне,
Пан с Силеном пьют на склоне.
Нереида с ветром в прятки,
Внешне, в полном всё порядке.
 
 
Можно взять нам пятистопный,
Или, лучше, гекзаметр.
И писать в стране укропной,
На классический размер!
 
 
«Славу, о Муза воспой Порошенко, кондитером миру он явлен!
Грозный, который проклятым кацапам такое содеял, что глохну!
Всех без конфет шоколадных оставил, пусть дохнут и плачут.
Наши же укры, сжигая свои города и селения, больше не скачут,
Бо не имеют того, на чем можно скакать!
 
 
Также вождю просвещённому с лобом высоким и прикусом
Чуть странноватым,
Что устремился для укров полезное дело заделать.
С выгодой быстро продать по цене лишь металла,
Трубы стальные, что б только кацапу не сдаться!
Храбро, как заяц, живёт в ожидании кули, из кулеврины,
Рукою врага наводимой, этот герой!» Сказание о Гильгамеше и Покатигорошке.
 
 
Знают точно все укропцы.
Африканцы и европцы,
Даже жёлтые китайцы,
В дикость прыгали как зайцы.
 
 
Укры всех преобразили,
Всех сморкаться научили.
Вот из этих вот ворот
И возник Земли народ.
 

Любила?

 
Как же я тебя любила!
А теперь любовь остыла,
Не горит огнём зола.
Навсегда любовь ушла.
 
 
Чар твоих поддавшись сглазу,
Я в тебя влюбилась сразу.
Да и месяц был апрель,
А весною чувствам верь.
 
 
Ничего я не жалела,
Было дело, отгорело.
Враз горшок мы об горшок,
Не приняв на посошёк.
 
 
Разошлись пути-дорожки,
По одёжке, тянут ножки.
Я теперь тебе не пара,
А виденье из кошмара.
 
 
Да и ты мне опостыл,
Как любовный пыл остыл.
Был мужик на заебец,
Стал мышиный жеребец!
 
 
И не будем бить баклуши,
Словеса лепить из чуши.
Умерла, так умерла.
Будь здоров, а я пошла!