Текст книги "Наутро там нашли три трупа. Поэзия"

По-тихому, всяко, лучше

 
Четвертовали Пугача,
Дворянство местью горяча.
Немало лет ушло в века,
Да нету тишины пока.
 
 
Вопит истории набат,
Пугач совсем не виноват,
Царизм ответит всем должон,
Поскольку ноне он свержён!
 
 
Казалось, изверг околел,
Его палач преодолел,
А лучше б в ближний омуток
Да на чужой роток платок.
 
 
Был, дескать, где-то, да исчез,
Дорога к правде – тёмный лес.
А коли вовсе жертвы нет,
То месть не будит белый свет.
 
 
Потоплен Нато русский «Курск»
Все пальцы рвались к кнопке «Пуск!»
Но, воевать – не воровать,
России нечем воевать.
 
 
И, стиснув зубы, президент
Сказал в ответственный момент,
Что «Курск», представьте, утонул.
И, даже, глазом не моргнул.
 
 
Коль правда с силою в тиши,
То враг – прижмись и не дыши,
В Крыму российских воев нет,
Правдивый, вежливый ответ.
 
 
И на Донбассе горняки
Колотят вражии полки,
Какие «Грады», где десант?
Тут США – интересант.
 
 
Мы судим все со стороны,
Порой, не правду, только сны.
А дело в тишине идёт,
Дончанин западенца бьёт!
 
 
Так воспоём тиши завесу,
Что так способствует замесу.
Чем дело в жизни горячей,
Тем тише в омуте чертей!
 

Стрелкову

 
Бои в предместьях Картахены,
В Севилье, в небе над Мадридом.
В тисках анархии измены
Сгорают связи с русским МИДом
 
 
Сапёр, колдующий над миной,
Пилот в сражённом самолёте,
Танкист с разбитою машиной,
Хватают пули в грудь на взлёте.
 
 
Солдаты из страны полночной,
Они воюют добровольно,
Пришли сюда с идеей точной,
Но, за дела чужие больно.
 
 
Тут среди местных нет единства,
Кругом одни сплошные …исты.
От анархического свинства
Несут потери коммунисты.
 
 
А анархисты им не верят,
Отсюда ссоры и раздоры,
Казалось бы, бои проверят,
Но, побеждают разговоры.
 
 
И есть любители пограбить,
Всё им сегодня и от пуза.
А стоит малость не потрафить,
И взвизги пуль, заглохни муза!
 
 
Конец кровавый всем известен,
Генералиссимус на троне,
А те, кто был и прям и честен,
Тому срока тянуть в загоне.
 
 
Немногие вернулись с поля,
Лежать героям на чужбине.
А вдруг на то Господня воля?
Я тут про смерть на Украине.
 

Это я о чём?

 
Поломав свою истому,
Вышел человек из дому.
Он с собою взял верёвку,
Да пошёл на остановку.
 
 
Там спокойно сел в трамвай,
Мол, канай себе давай.
На конечной взял, сошёл,
Как кошёлка, иль кошёл!
 
 
Выбрал рослую осину,
Сделал на стволе тесину,
Петлю мигом перебросил,
И себя укупоросил!
 
 
Ухайдокал на все сто,
Плакал горько конь в пальто.
В старом кожаном реглане,
Где держал он зуб в стакане.
 
 
Тот, который нарастил,
Выбиваяся из сил.
Конь был зол на человека.
Вот приметы злого века.
 
 
Мы – поэты, все от Бога,
Лишь поэзия убога.
Что с поэзии возьмёшь?
А пиита – не уймёшь!
 
 
Я так люблю твои трещинки! Старая милая песня!
Басковы рядом и Лещенки.
«Оглушить бы их трёхпалым
свистом, в бабушку и Бога душу мать!»
 

Меняются времена

 
Далеко от России
Прокалённый Афган.
Тех кого не скосили,
Те попали в зиндан.
 
 
Отрекайтесь от дома,
Принимайте ислам.
Эта штука знакома,
С нею жизнь пополам.
 
 
Отрекись, и свобода,
Дом, еда и вода,
На душе непогода,
Болью давит беда.
 
 
Но, держались солдаты,
Смерть свою не предав.
Усмехалися каты,
Покурив и поддав!
 
 
А теперь те же суки
Режут горло, убив,
Тех, для коих плясали,
Чей любили мотив.
 
 
Англо-саксы, под ножик,
Вот такой оборот,
Ни копыт нет, ни рожек,
Мусульманский народ!
 
 
Только дивно не это,
А покорство судьбе,
Как же так, без ответа,
Если нож, да к губе?
 
 
И, покорней баранов
Люди, блея, под нож.
Гниль какая-то в странах,
Ну, не та молодёжь!
 

На АТО

 
Аты-баты, шли солдаты
По деревне на АТО.
Громыхали автоматы,
Пулемёты и авто.
 
 
Командир их вёл что в маске,
Маскировка – суть бойца.
Сразу тряпочка от каски,
Не видать его лица.
 
 
От кого ему скрываться
Посреди родных степей?
Он «на дело», или драться
За судьбу своих идей?
 
 
Эти мысли не терзали
Удалого молодца.
Но, что б вдруг не повязали,
Маскировка до конца!
 
 
Рано ль, поздно ль, кончик будет,
И грабиловке кирдык.
Всех народный суд осудит,
За фашистский милый взбрык.
 
 
Пусть и душно, пусть и жарко,
Чешет маскировки маг.
Мол, суду не дам подарка,
Эй, солдаты, шире шаг!
 

Цыганская музыка

 
На затемнённой сцене ресторана,
Гитара плакала у старого цыгана.
Поток печали ночь на землю бросил,
Кругами плыл, как след в пруду от вёсел!
 
 
В себя порой уходим мы от бед,
Пусть остывает на столе обед,
Душа толпы рыдала на эстраде,
Прилюдно, и при всём своём параде.
 
 
Он помнил всё, седую старину,
На бой с врагом идущую страну,
Нас заставлял он плакать, не спросясь,
И боль, и горе вспоминать, крестясь.
 
 
Тёмная ночка, в засаде два цыгана,
Рядом вьётся в танце цыганочка Ульяна.
Генерал немецкий, «оппель-адмирал»,
Взрыв гремит гранаты, кончен генерал.
 
 
И помчалась плясовая, «Цыганочка Аза»,
Вьётся словно огневая дева черноглаза.
Нет печали больше места, карте жизни место.
Лёт монист, круженье ситца, чёртушке невеста!
 
 
Сколько лет поют цыгане, сколько лет танцуют!
Нас чаруют, души треплют, по сердцам гарцуют.
Дал же Бог народу сердце с танцами в придачу.
Я желаю вам всем миром счастье и удачу.
 

Пролёт

 
На бану, у ресторана
Лилась песенка Монтана,
Правда пел её Бернес,
А меня попутал бес.
 
 
Презирая неудачу,
Я, надеясь на удачу,
Взял у фраера в скуле
Тот лопатник, и алле!
 
 
Влип по-чёрному, братаны,
Чищу сколько лет карманы,
Но, на этот раз попал,
Прямо с корабля на бал!
 
 
Этот милый фраерок
Мой хранил в кармане срок.
Две кассеты чертежей,
Лучше с голой на ежей!
 
 
Я с повинной – срок за кражу,
С зоны я и так не слажу,
А не сдам властям бродягу,
Влипну в худшую бодягу.
 
 
Я всё точно описал,
Как два пальца обоссал,
Положил в конверт добычу,
Я не я, мол, и не личу.
 
 
Взят я был на третий день,
Привели, там тот олень.
Всё сказал, как на духу,
Сяду, ясно дураку!
 
 
Вот те на, меня простили,
На поруки отпустили,
Посадили в самолёт,
И отправили в полёт.
 
 
Я – на острове Котельный,
Ночь за ночью всё метельней.
Должность – маяка смотритель.
И актёр я тут, и зритель!
 

Клава и балаклава

 
Шла с отрядом наша Клава,
Наша Клава – не шалава.
Клава снайпером была,
И на фронт с отрядом шла!
 
 
Если снайперша ты, Клава,
Непременна балаклава.
Надо закрывать лицо
От врага и от бойцов.
 
 
Потому как, враг коварен,
И донельзя раскошмарен.
В дни боёв и тишины
Ловит снайперов войны.
 
 
А потом в штаны гранату,
В две коленки с автомату,
Взрыв, и шкура к небесам,
Как в Израиле «Кассам»!
 
 
И бойцам глядеть не надо,
Вдруг захватит их засада,
Кто такая? Снайперюга?
И, опять же, будет туго!
 
 
Детский лепет это всё,
Всё равно не пронесёт.
Точно! Вдруг пролаял «Град»,
И исчез с земли отряд!
 

Витиям

 
Сколько лет витии пламенно,
Под икру и шашлычок,
Предвещают Белокаменной,
Всяких горестей пучок.
 
 
Мол, на дно она провалится,
Коли Запад не спасёт.
Всяк доктриною бахвалится,
И советов чушь несёт.
 
 
Было время, всех ограбили,
Бросив на шарап страну.
Мужиков почти обабили,
Позабыли старину.
 
 
Слово честь – словечко бранное,
Если честен – значит лох.
Всё в почёте иностранное,
Для Чубайсов тырит Кох.
 
 
Вроде времена меняются,
На змеюку есть мангуст,
Не уймёшь, уж так стараются,
Лижут жопу, только хруст!
 
 
И не валят в забугорные,
Потому что здесь бабло.
Тут хоромушки просторные.
Вот с народом не свезло!
 
 
В неудобстве поз корячатся,
Разрываясь и томясь.
Ждут, а может промаячатся,
Небеса, и сгинет власть?
 

С водкой лучше

 
До чего ж я не хочу
На приём идти к врачу!
И вести с собой мою
Всю глюконию в строю.
 
 
Я, по-жизни, просто лох,
Низок статус мой и плох.
А махну стакан, другой,
Твёрже почва под ногой.
 
 
Сразу я и говорун,
И всех бабских струн игрун.
Мысли ясны, ширь томит,
Каждый третий – содомит!
 
 
Смел в речах я, в драках яр,
Не мужчина, Кудеяр.
Тот, что резал всё вокруг,
Не смотря кто враг, кто друг!
 
 
И в постели – Чикатило,
Что для женщин очень мило.
Пусть я смерть и не несу,
Посягая на красу!
 
 
Мой законченный портрет,
Шпага, с перьями берет,
И Боярского усы
В завершении красы.
 
 
Но, продышишь алкоголь,
Всем опять твердишь «Яволь!»
Сразу тих и сразу слаб,
У похмелья грозных лап.
 
 
Так идти мне в диспансер,
Для принятья срочных мер?
Иль оставить всё как есть,
Нахлебаться и подсесть?
 

Антиподы

 
У святого Августина
Словеса – ума трясина.
Мол, не верьте в антиподов,
Проходимцев и уродов!
 
 
Мир земной, он в диска виде,
Неба твердь в планет прикиде,
День сменяется на ночь,
Время мчится во всю мочь.
 
 
И вперёд, а не в глиссаду,
Не назад, а к неба саду,
Изменяя лишь свой ход,
Коль Господь так проречёт!
 
 
Так однажды для Навина
Дня держалась середина
До победного конца
Удалого молодца.
 
 
А отдельные схоласты,
Навострив науки ласты,
Про Австралию у нас
Свой измыслили рассказ.
 
 
Мол, в далёком окияне,
Есть земля, так там в обмане,
Нечестивцы завелись,
Что на веру повелись!
 
 
И сии австраломены
Опустились до измены,
Стали жить на диске снизу,
И гуляют по карнизу.
 
 
Снизу диск наш обходя,
И теории вредя.
Уверяя вчуже нас,
Что Земли округл каркас.
 
 
Я, как пастырь душ христианских,
Нечестивцев окаянских
Отвергаю, нету их,
Бог единен же в троих!
 
 
Кто признает антиподов,
Их, с изнанки, хороводов,
Тот Антихрист и Люцифер.
И шестёрка адских цифер,
 
 
Нет ему в Раю местечка.
Ад пригреет человечка!
Проклинаю, не шучу,
Кто последний к псих. врачу?
 

Муравьиный лев

 
Я лев, но муравьиный,
С отвагой чисто львиной,
На всех я нападаю,
И тут же поедаю.
 
 
Сижу на дне воронки,
Мои рассчёты тонки,
Коль скатишься ты с краю,
Тебя я прибираю.
 
 
Ты муравей иль муха,
Всегда готово брюхо,
Нет жалости к растяпе,
Я сыт, и дело в шляпе!
 
 
Но, измененье правил,
Гигант какой-то дикий
Чего-то вниз направил,
О, боже многоликий!
 
 
Струя текла рекою
Судьба была сурова.
И к вечному покою
Уплыл несчастный Лёва.
 

Пернатый

 
Кетсаль Коатл – пернатый змей,
Был жалок, словно муравей.
Пред торжеством великих гор,
Плато камней, в руках топор!
Он ничего не понимал,
И мозг посылам не внимал,
Пространства зло преодолев,
Свершив посадку, не сгорев,
Он, бос и гол, но с топором,
А тут ещё и дождь и гром.
Его ракетный аппарат
В земной орбиты впав разврат,
Отдался ей, и целиком,
Сгорел в полёте кувырком.
Спасенье в капсуле яйца,
Жизнь после краха молодца,
И вот теперь окрестный люд
Готовит пир из сотни блюд.
Ему вручили атрибут,
Кетсаль Коатлем все зовут,
Посланцем солнца и небес,
И прочей хренотени лес.
Но, выбора, похоже, нет,
Как с топором и до планет?
Без связи парень, обречён,
Здесь, на планете заточён!
Есть в ближнем космосе маяк,
Но до него добраться как?
Тут, правда, и задумка есть,
Хотя оно и не бог весть!
И парень воинам велел
На плато Туска нанести
Узор такой, что ум шалел,
И дал наказ: Не пропусти!
И правда, через много лет
Пришёл с посланцами ответ,
Что с неба мчится колесница
На вид, как огненная птица.
Покинул Змей пернатый их,
Нет связи с звёздами других.
Но, инки ждут, ацтеки ждут,
Глядишь, по вере их дадут!
 

Смерть гладиатора

 
Гладиатор на арене,
Объявляют в перемене,
Первым номером Спартак,
Против Ваня Деширак.
 
 
И уже чрез пол клепсиды
Стали ясны воев виды.
Спартаку не повезло,
А Иван сражался зло.
 
 
Нету Спартака на свете,
Плачут женщины и дети,
Был герой любвеобилен,
И в делах амурных силен.
 
 
На подхвате эстафеты,
Плакать принялись поэты,
Рима доля нелегка —
Нет восстанья Спартака!
 
 
И историки в тревоге,
По одёжке тянут ноги.
И Плутарх и Лукиан
Слёзы точут в сарафан.
 
 
Или что они носили,
Типа белое, в текстиле.
С виду – точно сарафан,
Что пригоден для путан!
 
 
Встал тут Ваня Деширак,
И развёл руками мрак.
Не боись, – кричит, – отцы,
Замучу я вам концы!
 
 
Хоть, по-жизни, я – Иван,
Махану ещё стакан,
Как болельщик Спартака,
Разнесу всё на века.
 
 
И уже по вечеру
Вёл Спартак свою игру,
Лихо разгромил пол Рима,
Так восстанье стало зримо.
 
 
Всё иссследовал наш Рим,
Кто велик и кто голим.
А про Ваню-Спартака,
Диссертаций нет пока!
 
 
Дело это – полный мрак,
Как и слово Де-Ширак!
 

Годзилла

 
Айсберг плавал в океане,
Наскочил на хрень в тумане,
И пошёл на дно без звука,
Вот такая вышла штука.
 
 
Потому, мощна Годзилла,
Много больше крокодила,
Да и танкер перед ней,
Только миджет наших дней.
 
 
Приготовилась Годзилла
С неба схавать все светила,
Как однажды крокодил,
Тот что солнце проглотил.
 
 
Но, решила не спешить,
Чтоы рыб не насмешить.
Мол, зачем решать с рывка,
Я подумаю пока.
 
 
После ядерного взрыва,
Ящер действовал ретиво.
Но, сейчас в его мозгу
Дело шло чрез не могу!
 
 
Всё прикинул этот зверь,
Ты, братишка, мне поверь.
Жертва бомб и катаклизмов
Стала глыбой силлогизмов.
 
 
Построения в уме-
Не минуты на куме.
Точен ящера рассчёт,
Вот за то ей и почёт.
 
 
Мне светила не глотать,
С этим мне не совладать.
Лучше с русским я Садко
Ухреначу далеко.
 
 
Если там он подрастёт,
Так от Дарвина почёт.
Или лучше сдуюсь я,
По-любому, мы – семья.
 
 
Поцелует он меня,
Шкуру бросит в жар огня,
Я прекрасна, он хорош.
Без него мне острый нож!
 
 
Коннича ва, Садко!
 

А ла гер!

 
А ла гер, ком а ла гер!
Мало ль было тех химер?
Вот пример, война всё спишет,
Глядь дитё, кричит и дышит!
 
 
Как насчёт шерше ла фамм?
Про причастность милых дам?
Влезла, получила с ходу.
Но, потешила природу!
 
 
Кому стервушка война,
А кому и мать родна.
Это верно, но частично,
Всех война корёжит лично.
 
 
И теперь опять ла гер.
Жили мы в эсесесер.
Всё давали для страны,
Лишь бы не было войны.
 
 
Только ветхие старухи
Вспоминали жуть разрухи.
И смеялись мы над этим,
Уподобясь малым детям.
 
 
«Хрен покажем мы Европам,
В мира дни и тишины,
Все мы ходим с голой жопой
Лишь бы не было войны!»
 
 
А сегодня Украина
В состоянии войны,
Вместо городов руина,
А о мире только сны.
 
 
И толкуют нам в Европах,
А ла гер, ком а ла гер!
Это, кстати, я о жопах,
Мире, и Эссср!
 

Мои Кузьминки

 
Кузьминский парк, живой природы часть,
Пруды, дорожки, львов старинных пасть.
Я там терялся в прочерках аллей,
Среди домов окрестных и полей.
 
 
Дворец Кузьминский отдан Ильичём
Учёным людям в мыслях ни о чём.
И понеслась разруха, всё губя,
Саму себя в константе полюбя.
 
 
Кому мешал конюшен старых строй?
Их утянуло время за собой.
Ненужных птиц бессмысленный бардак,
Бесплатное ушло за просто так.
 
 
Заилен пруд, местами пересох,
Исчезли ландыши, их тащит всякий лох,
А сбоку наступает полигон
Под трубный рёв и лязганье колонн.
 
 
Но, говорят, сегодня всё не так,
Как будто сделал пас волшебный маг.
Кузьминки живы, лесу здесь расти.
Неужто можно взять и всё спасти?
 

Шопинг

 
Я иду по магазину
И везу свою корзину,
Шопинг ровно раз в неделю,
А продукт подобен селю.
 
 
Полки, выкладки, витрины,
Всей продукции смотрины,
Покупай, давай бери,
И на цены не смотри.
 
 
Только в Штатах дурней нету,
Что бы сдуру класть монету.
Враз на цены строгий взгляд,
Что кусают и палят.
 
 
Я скажу вам по секрету,
И открою тайну эту,
Деньги падают не с неба,
За кусок насущный хлеба
Надо здорово пахать,
И почти не отдыхать.
 
 
Вот отдел, к примеру, «Дели!»
Мы такое в жизнь не ели,
Сыра столько здесь сортов,
Прочитал и всё, готов!
 
 
Всяких штук, тех что из мяса,
Просто жуть, сплошная масса,
По первам, я их едал,
Это ж истинный скандал.
 
 
Перепробовал палитру
Под пивко и под поллитру,
Лучше русских нет колбас,
Да и ветчины для нас.
 
 
Эти самые хамоны
Пусть себе едят Рамоны,
В целом, я не шовинист,
Но, в еде и вере чист!
 
 
Покупаю я продукты,
Мясо, молоко и фрукты,
Овощей набрал в развес,
Дома всё пойдёт в замес.
 
 
Будут щи и будут каши,
Голубцы, котлеты наши.
Сыр швейцарский и эдем,
Всё, чего я с детства ем!
 

Свободный Киев

начало

 
Шляем мы с Хаймом по Бродской,
Смотрим, хлопьята, флажки.
Все в униформе уродской,
Вроде, толкутся ляшки!
 
 
Здесь мои прадеды жили,
Бросив родной каганат.
Князю хазары служили,
Сотни столетий назад!
 
 
Что же что мы иудеи?
В Киеве я старожил,
Мне наплевать на идеи,
Я себе жил, не тужил!
 
 
Вроде мы с виду обычны,
Самый приличный прикид.
Где-то чуть-чуть симпатичны,
Неотличимы на вид.
 

конец

 
Вот теперь легко и просто
Отличить нас ото всех,
Я герой из «Окон РОСТА»
Посетил меня успех.
 
 
В чёрно-красном я раскрасе,
Синяки и фонари.
На тюремном сплю матрасе,
Повязали упыри.
 
 
Как главарь сепаратистов
Я по делу проканал.
Протокол суров и истов,
Я ляшковцев заманал.
 
 
Сходу сам затеяв драку,
Обличал я пидарков,
А на встречную атаку
Град обрушил кулаков.
 
 
Так что следователь ноне
Мне бубнил, скрививши рот,
Мол, сидеть тебе на зоне
Коли ты не патриот.
 
 
Понаехали, уроды,
Убирались бы к себе.
Геть в Израиль, и без шкоды.
Всё такое. Цоб, цобе!
 

Лихо одноглазое

 
*к вопросу о санкциях*
 
 
Спало лихо одноглазое,
Все старались не будить,
Пусть несчастьюшко чумазое
В белом свете не зудить.
 
 
Не буди, несчастье-горюшко,
Сбережёшься от беды,
Слёз оно пролило морюшко,
И, пущай, поспить, тады.
 
 
Только все ль на разум здравые?
Вон, Талдычкис Еремей,
Да ещё с Протазом Саввою,
Оказались всех умней.
 
 
Взяли палочку недлинную,
Стали лихо щекотать,
Смелость проявив былинную,
В голос стали реготать!
 
 
Пробудилось лихо грозное,
Покарало наглецов,
Что-то истинно гумозное
Поразило храбрецов.
 
 
И сидят они в незнании,
Мол, надолго ли дано?
В запоздалом бед признании,
Погружаяся в гавно!
 

Скелет в шкафу

 
Стоял в шкафу скелет забытый,
В груди его торчал ханжал.
Неважно кем давно убитый,
От сотрясений он дрожал.
 
 
В Европе принято герою
Твердить цивильные слова.
Не то что русское «Урою»,
Что б отлетала голова.
 
 
И вот однажды в той Европе
Открыли шкаф, а там скелет,
И с оселедцем и в укропе,
Видать, почил во цвете лет.
 
 
Как я уже отметил выше
Европа любит говорить,
Плевать, что желчи выше крыши,
Ей говорить, как мусорить!
 
 
Все получил скелет наказы,
И даже деньги получил,
Скелет пустился на проказы,
Всего себя борьбе вручил.
 
 
А может лучше б, если сразу
Похоронить, сравнять, забыть?
Причём, такую вот заразу
Словами просто не избыть!
 
 
Что если он уйдёт с Востока,
Ну, скажем, в Польшу, напрямки?
И вспомнит, что за око – око,
Коли с шаблюкою козаки!
 

Тачанка

 
Налетай, подешевело,
Было рубель, стало два.
Что бы музыка ревела,
Кувыркалась трынь-трава.
 
 
На тачанках с пулемётом
Босота летит намётом,
Сзади надпись во красе
Вьётся ленточкой в косе.
 
 
«Догоняй Москву Воронеж,
Ни хрена ты не догонишь,
А догонишь – x** возьмёшь,
К ногтю красно-белых вошь!»
 
 
Вот они-то Крым и брали,
А победу псы украли,
Их республику прикрыли,
А солдат Махно урыли.
 
 
Нет Миронова с Махно,
Кончен бал, ушли давно.
Фрунзе победил в Крыму,
Остальных – в могилы тьму.
 
 
Да и Фрунзе был не вечен,
Путь солдата скоротечен,
Глядь, Котовского убили,
Те кто в бой и не ходили.
 
 
А за ним и остальные
Наши маршалы стальные,
Потому как, чёрт приманит,
Наградит, потом обманет.
 
 
Нет с лукавым договора-
Это средство от позора!
Хоть Люцифер, хоть Обама,
Непременно будет драма!
 

Мы – люди

 
Не понимают люди друг друга
От нежеланья, иль от испуга,
Легче на драку идти с кулаками,
Чем, оглянувшись, раскинуть мозгами.
 
 
Время теряем в спорах ненужных,
И при попытках внешних натужных,
Так умудряемся влезть осторожно,
Что и исправить уже невозможно.
 
 
Что «не убий», эту заповедь знаем,
Ею противников нудно манаем,
А про себя, отрешившись, в атаку,
Мир мы меняем на добрую драку!
 
 
Нету словам ни цены, и ни веры,
Полуобман нам сулят лицемеры,
Пёстрые фантики с корочкой хлеба
Нам заменяют все прелести неба!
 
 
Водки холодной, да к ней минералка,
Мир окружающий всем нам не жалко.
Ростбиф, икра, заливное из теши.
Вот тебе, Господи, «Камо грядеши?»
 

Дьяк

 
Почти по Есенину
 
 
Как у нашего царя
На отличку егеря,
С ними дружит, с ними спит,
В одну дудочку сипит.
 
 
Полюбовники оне,
Вся царёва власть в гавне,
А царицка, вот бяда,
Хвост накрутит, и айда.
 
 
Вот такие норова,
Всё царишкам трынь-трава,
Разливался в кабаке
Дьяк с братиною в руке.
 
 
Подошёл к нему стрелец
И промолвил: Удалец,
Тебе море по-колену,
Всем нам плаха за измену.
 
 
Маханул и отошёл,
Дьяк, тот тоже, «отошёл».
Так, за здорово живёшь,
Получила эта вошь!
 
 
Бойся тех, кто без опаски,
Словно молодец из сказки,
Укоряет, обличает,
Да ещё права качает.
 
 
Все они потом в сторонке,
А тебе в «Матросской» шконки!
И ещё реальный срок,
Как предательства урок!
 

Клопы

 
Ах, товарищ Сталин,
Прав ты был в основе,
Пусть весь лес повален,
Но клопы в обнове.
 
 
Чё там прёт по-верху,
Их житья не рушит,
Клопику и стерху
Разность души сушит.
 
 
Небеса, да страны,
Дальние просторы,
Кровопийцам странны
Даже разговора.
 
 
Вот бы нахлестаться
Кровушки горячей,
С жизнью не расстаться,
Быть с большой удачей.
 
 
Раздербанить тело,
Поделить по-свойски,
Это будет дело,
Бьются тут геройски.
 
 
Кровь сосут России
Всех ограбив разом.
В ходе биопсии
Застывает разум.
 
 
Тут верха бессильны,
Всё поражено,
Коль клопы всесильны,
Нам идти на дно!
 
 
Или может надо
Меры тут другие?
Кипяточек Ада,
Да курки тугие?
 

Украинская правда

 
Надо жить не по лжи,
А по правды зову.
Жизнь свою положи
За державну мову.
 
 
На ножи москалей,
На гиляку ватники,
Наваляют люлей
Гадам наши ратники.
 
 
Нет в Донбассе людей,
Только колорады,
Им бы всыпать плетей,
Деды были б рады.
 
 
Это ж, суки, воны
Подрывали схроны,
Где Украйны сыны
Клали жизнь на коны!
 
 
С нами лыцарь Ляшко
Гелетей в погонах,
Где бегом, где шашком
Крепнем в оборонах.
 
 
Всех повырежем их
До оси телеги.
В наших планах благих
Райских речек бреги!
 

Дятел

 
Дятел долбит головой
Ствол дубовый вековой.
И головка не болит,
И не нужен Айболит!
 
 
Ты об стенку постучи,
Сразу в надобность врачи.
Ну, а тут всё без проблем,
Дятел – образ для эмблем!
 
 
Первый он средь стукачей,
Бьёт сильнее и звончей,
Нужен леса санитар,
Дятел – символ аватар!
 
 
Если кто-то тук-тук-тук,
Сразу дятла слышен звук.
Не уйти в труху врагам,
Дятел – долбит по рогам.
 
 
Так что это – нужный птиц
Для порой всесильных лиц.
Дятел – всех пороков бич,
В дятлы все, – пускаем клич!
 

Красотка

 
Какая гадость эта водка!
Ни вкуса нет, ни цвета нет.
Сказала наутро красотка
В свои неполных двадцать лет.
 
 
Отчасти, я перестаралась,
Когда плясала на столе.
Да и когда с Коляном дралась
Его макая в склизь желе!
 
 
Возможно, тут причиной слухи,
О том что Колька изменил,
Сменял меня на грудь старухи,
Он с ней весь вечер семенил.
 
 
Иль было с закусоном плохо,
Лишь колбаса и холодец.
А водка вот прошла без вздоха,
Отсюда и пришёл ****ец!
 
 
Блин, это кто лежит со мною?
Носатый, лысый и храпит.
Кровать чужая подо мною,
А на зубах песок скрипит.
 
 
Я помню сдуру землю ела,
Клялась Коляна придавить,
О Боже, как болит всё тело,
Нельзя нам, дамам, водку пить!