Текст книги "Наутро там нашли три трупа. Поэзия"

Тяжек труд поэта

 
Сканделябрю эпохалку,
И прославлю жизнь-нахалку,
Пропою эпиталаму,
Слов сором подобен хламу.
 
 
Вот представьте, бьют там-тамы,
Мы живём не так как хамы,
Потому, не хамы мы,
Но, и не Нехамы мы!
 
 
Всем сестрёнкам по серьгам,
Мужикам всем по порткам.
Или сёстрам по порткам?
И лампасы по бокам!
 
 
Где здесь мы, а где здесь там?
На хрена козе там-там?
Волк, хоть «серый», не Серега,
И поэт я не от Бога.
 
 
От Лукавого возня,
Меж поэтами грызня.
А Лукьяненко мне ближе,
Чем вся Быкова ***ня!
 

Несчастный Артур

 
Влюбился в девицу Артур,
И рассказал ей про Арктур,
О той межзвёздной глубине
Где мир заснул в вселенском сне.
 
 
Он звёзды для неё считал,
Усердно ниточки мотал,
Чесал собачку и кота,
Увы, святая простота.
 
 
Заехал в дом её улан,
Охотно вылакал стакан,
Артура вызвал на дуэль,
И указал ему на дверь!
 
 
Кота он выбросил в окно,
Всё было тут же решено,
Девица выбрала бойца,
По настоянию отца!
 
 
Артур, отнюдь, не семеня,
Поспешно оседлал коня,
Во всём себя он обвинил,
Короче, был резов, но мил!
 
 
И на турецких рубежах
Сразил клинком его Аллах,
А дева замужем давно,
Вот так закончилось кино!
 

Ужас чего несут!

 
От известий новостных,
Ждёшь эмоций, но иных.
Ну, зачем же, так вот, сразу,
Лить на публику заразу?
 
 
Не пойму, чё за народ
Заселяет огород.
Или мозги наизнанку,
Иль скурились спозаранку.
 
 
Как включают слов орган,
Так на публику дурман,
Говорящий голова,
Всё толкует на раз-два.
 
 
А потом спешат эксперты,
Руки в боки, прямо ферты.
И такое понесут,
Что понять, уже за труд!
 
 
Всё наружу, кверху мехом,
С издевательством и смехом,
По партийным, блин, канонам,
Экстра в масть херня со звоном!
 
 
Где тут слоник, где осёл?
Диктор дружески весёл.
Все дела ему до фени,
Кукловоды в вечной тени!
 

Прошлое чудесно

 
Хорошо при комунизьме
Было в нашенской Отчизне.
Хочешь стой, а хочешь куй,
Всё равно получишь x**.
 
 
Вместо денег урок филки,
Весь доход в стране копилке,
И бездонны закрома
Словно Родина сама.
 
 
Дружбой славились народы,
Нет препятствий для природы,
Правда, пересох Арал,
Хлопок весь его вобрал.
 
 
Ну, фонит у Казахстана,
След от взрывов словно рана,
Жел. дороги разнесло,
В море что-то там стекло!
 
 
Потонул паром огромный,
След «Нахимова» соромный,
И джазгруппа самолёт
Захватила и в улёт!
 
 
Нет вина и водки нету,
С шапкой снятою по свету,
Помогите люди нам,
Привезите рвань и хлам!
 
 
Вроде верно, но постольку,
Как бы вам сказать? Поскольку!
В целом правда, в сути ложь,
Лишь бы вызвать в людях дрожь!
 
 
Вот бы взять, что лучшим было,
Нас совместно жить учило,
Всем полезную нам суть,
Без войны, на дружбу путь.
 
 
Время не стоит на месте,
Лучше б снова жить нам вместе,
Легче было бы в пути,
Одиночкам – не дойти!
 
 
Коммунизм к Христу так близок,
Путь – он не высок, не низок.
Это шанс, но из возможных.
При попытках осторожных!
 

Нечто сельскохозяйственное

 
На поляне бурт коров
С завитыми чёлками,
Ты ж милёнок мой здоров
Кувыркаться с тёлками!
 
 
Отхватил петух индюшку,
И не кукарекает,
Вечерком махнул косушку,
Дальше что мерекает.
 
 
Как у Дарьи, у подруги
Развязалися подпруги,
Заперлася с бугаём,
Хорошо, небось, вдвоём.
 
 
Семион – любитель кошки,
Чуть не сдох до неотложки.
Думал вдунуть, не чихнуть.
Нет что б в валенок пихнуть!
 
 
Шёл Иванушка лугами,
Лес измерил он ногами,
В жёны жабу оторвал,
Хоть плевался, целовал!
 
 
Хоть с бородкою козлиха,
Но она в постели лиха.
И Гоморра и Содом,
И не нужен ей кондом.
 
 
Да, такие, брат, частушки
Пели девки на опушке,
Я сидел тайком на иве,
Находя веселье в пиве.
 
 
А они все голышом,
Обходясь одним ковшом,
Пили брагу из ведра,
По всему видать, с утра!
 
 
Не сдержался я, упал,
Да в крапивный куст попал.
Девки на шум прибежали,
В восемь рук меня держали,
 
 
А ещё двенадцать рук
Враз меня лишили брюк.
Хер намазали мне мёдом,
Протащили огородом.
 
 
Я на пасеке сижу,
Всему миру хер кажу.
Пчёлы мёд берут с меня,
Сатанея и звеня.
 

Лето в деревне

 
Насмерть всех достал комар,
Что ни вечер, так кошмар.
Про природу позабудь,
Лучше в комнатах побудь.
 
 
Да и мухи тут вампиры,
Облизали все сортиры,
А затем на пироги
Ну, не мухи, а враги.
 
 
А собак слепни достали,
Отожрались, крепче стали.
Так кусают собачат,
В голос бедные кричат.
 
 
Ну, ещё орут лягушки,
Прячем уши под подушки.
Только их зелёный хор
Вынес всем нам приговор.
 
 
Про жару – не говорю,
Так достала, вся горю.
Вот с крыльца бы, да на лёд,
Совершить лихой полёт.
 
 
Зацвела в пруду водица,
Для купанья не годится.
А до речки два часа,
Да обратно, вот краса.
 
 
Так что, милая подруга,
Приезжай, вкуси досуга.
Отдохнём тут на природе,
Дача славится в народе!
 

Мы жили тогда!

 
Шли эшелоны, да по Союзу,
Народ в теплушках, подобно грузу.
Вперёд не знали, чего там будет,
Мол, жизнь покажет, а Бог рассудит.
 
 
Конвой местами, да вологодский,
Кому-то с ленты хрипел Высоцкий,
Кого набором везли в солдаты,
Чего винить их? Не виноваты.
 
 
Ломали венгров, ну, было дело,
Чехословаков прижали смело.
А что ребята, кто в гимнастёрках?
Там генералы, и те в шестёрках.
 
 
Жаль Ерузельский помог полякам,
За «Солидарность» лупил по сракам.
А надо было Варшавским пактом,
Покончить с Польшей, зловредным фактом.
 
 
Россию нашу почти пропили,
И предавали, дерьмом кропили.
Мы трынь-траву там тогда мутили,
И над верхушкой в сердцах шутили!
 
 
А вот сегодня – страна иная,
Могу сравнить я, воспоминая.
Есть чем гордится в России нашей,
Давно не Рашкой, а грейтест Рашей!
 

Революция

 
Говорят, костёр любви
Не возникнет на крови.
Коли строй идёт на свалку,
Не получишь шарм внавалку!
 
 
Это – жизненная проза,
Розы вянут от мороза,
Но, и от печного жара
Розам тоже нет навара.
 
 
Ревоюции любовь
Вроде, первой ночи кровь,
Любит неофитов так,
Верит мудрый и простак.
 
 
Все идеи – для детей,
Чем понятней, тем простей.
Про победные плоды
И победы без беды.
 
 
Мол, у вас – всё хорошо,
Вся изнанка – для врагов.
Для несносных плохишов,
Плаха им и звон оков.
 
 
В этом мире – кровь за кровь,
За идею – до конца,
Не нужна борцам любовь,
И начало здесь конца.
 
 
Кто был смутой порождён,
Убивал, не создавал,
Как бы ни был убеждён,
Попадёт под кары вал.
 
 
Революция всегда
Пожирает тех, чей пыл
Был расчитан на года,
А пустили их в распыл.
 
 
Где трибун, народа глас,
Легендарный Демулен?
Гийотен ему припас
Переход от жизни в тлен.
 
 
Прямо в тёпленькой воде,
В ванне был убит Марат.
А Шарлотту де Корде
Принял тот же аппарат.
 
 
И растерзан Робеспьер,
Истреблён палач Дантон,
Так, без всяких полумер,
Все кто начал, вышли вон.
 
 
И пришла пора Фуке,
Талейрану и вождю.
Тем, что сжали в кулаке
Страсть к кровавому дождю.
 
 
Для романтиков – рассвет,
А итог – для подлецов.
Гильотины чёрный цвет —
Символ множества концов!
 
 
Гордый Франции народ
Забивал кричалкой рот.
Кто не прыгает – тот враг.
Оказалось, сам дурак!
 

За державу обидно

 
Столько лет обиды груз,
За распавшийся Союз.
И обида на Европу,
Что России кажет жопу!
 
 
Ладно, явные враги,
Им дерьмо кидать с руки.
А колонна пятая,
От Христа проклятая?
 
 
Фарисеи, мытарьки,
И, отнюдь, не дураки!
Не давай крутить им фен,
Нонче, время перемен.
 
 
Только щель, они с лопатой,
И, с повадкой вороватой,
Накопать спешат гавна,
Что б не спала вся страна.
 
 
Крым вернуть, да что б моментом,
Ходор будет президентом,
Олигархам нефть отдать,
Им с насеста мир видать.
 
 
С санкций быстро снять ответку,
Украине – мира ветку,
Все ракеты распилить,
И бетоном всё залить!
 
 
Венедиктов вертит «Ухом»,
«Дождь» к Европе мягким брюхом.
Ласки и подачки ждут,
Как аванса проститут.
 

А говорят, что Ленин был не прав. Отнюдь, начальник! За статью в газете Ильич назвал двух старых партийных соратников «политическими проститутками!» А разве Немцов и прочие Шендеровичи нам соратники? Сейчас трудно приобрести хорошую зимнюю большую лопату. Швырковую! Не сезон. Видно, с прошлого года сохранили оборудование! В каждую кастрюлю им плюнуть надо! Или чего понадкусить!

На чужой каравай

 
Рад большому рот куску,
Это ясно дураку,
Коли послан бутерброд,
Так к нему впридачу рот!
 
 
Рот не сразу разевай,
На чужой, блин, каравай.
Оглянись вокруг себя,
Не e*** ли кто тебя!
 
 
Не кажи парнишка гоп,
Коли взяли на гоп-стоп.
Знай, не бендзо кололаци,
От такой хреновой праци!
 
 
Что написано пером,
Не порубишь топором,
Для тебя оно пропало,
Коли с воза вдруг упало.
 
 
Сколько ты, браток, ни прыгай,
Мир к тебе с огромной фигой.
Нужен ты как враг России,
Вас рачком-с гребут мессии.
 
 
Их понятны интересы,
Синагоги смесь и мессы.
Что, еврей из Коломыи
Идеал хохляцкой мрии?
 

Трусоват

«Трусоват был Ваня бедный».

А. С. Пушкин.

 
Я по кладбищу иду,
Брюхом чувствую беду,
И тоскует и бурлит,
Чуть не пупом шевелит!
 
 
Оказалося, не зря.
Месяц как из янтаря,
Странных туч кровавый цвет,
И навстречу мне скелет!
 
 
Криком кладбище тревожу,
Отпугнуть пытаясь рожу,
Чур, – кричу ему крестясь,
На церкву оборочась!
 
 
Я, по жизни, не качок,
Но, умом не дурачок.
Понимаю, съесть зараза.
И закрыл я оба глаза.
 
 
По инерции иду,
Сердцем чувствую беду.
Вдруг удар, искра из глаз,
Я свалился, мир погас.
 
 
Оказалось, я со слепу
О надгробье сплющил репу.
Нет скелета, всё в порядке,
Прекратились эти прятки.
 
 
Я в квартиру захожу,
Сразу в зеркало гляжу,
Вот тебе, без всяких врак,
Я не я, а вурдалак!
 

Москва пограничная

 
Широка река Ока,
И быстра и глубока.
Здесь Голутвин городок,
Монастырский закуток.
 
 
А уже за ним Коломна,
Величава и огромна.
Стены старого кремля
Крепит русская земля.
 
 
Если враг прошёл засеки,
И сторожи в лесосеке,
Тут начало всех начал,
Русич степняков встречал.
 
 
Нет здесь вечного покоя,
Служба хлопотна у воя,
Но, границы здесь Москвы,
И дрались, пока живы!
 
 
Монастырь и город вместе,
Близки, как жених к невесте.
И седая старина
В свете нового видна!
 

А про Муромца верим

 
Хряли ноги по дороге,
Просто шли, чеканя шаг.
А у дома, на пороге,
Горевал Иван-дурак.
 
 
Тридцать три пробило парню,
У него ни рук, ни ног.
Ни в сортир, ни на поварню,
Видом – истый осминог.
 
 
Видит он, такое дело,
Ноги есть, но тела нет.
Приспособился умело,
Марширует в белый свет.
 
 
Глядь, ползут навстречу руки,
Мускулисты, стать крепка.
Хоть сейчас пихай их в брюки,
Или щекоти бока.
 
 
И мгновенно наш парнишка
Их присвоил, он такой,
Глядь, висит на древе шишка,
Ванька хвать её рукой.
 
 
Привернул елду на место,
Точно, впору молодцу.
Ба! И тут пришла невеста,
Враз они пошли к венцу.
 
 
А Иван, хоть был он дурень,
В драки попусту не лез.
Инда, был от водки смурен,
Но имел свой интерес.
 
 
Тихо, мирно, коли даден
Был ему от Бога дар,
Жить, да так, что миг отраден.
Остальное – злой кошмар!
 

Дойдёшь до маразма

 
Дайте в руки тамбурин,
Или маракасы.
Тут сегодня день смотрин,
Зомби лезут в массы.
 
 
Кто сказал, что мёртвый враг?
Нам несёт помехи?
Мы разъяли смерти мрак,
На своём физтехе!
 
 
Познавать, так до конца,
Всё решает физик,
Сводим вместе два конца,
А, в остатке, шизик.
 
 
Вот искомый матерьял,
Поиск многогранен,
Мысль как роковой Дарьял,
Выбор цели странен.
 
 
Доктор, доктор, я готов,
Ставь эксперименты,
Пусть прольётся сто потов,
Важны лишь моменты.
 
 
Коль инъекции сложить,
Корень вычесть клизмы,
С головою не дружить,
Эпигей харизмы.
 
 
Поспокойнее, больной!
Поубавьте прыти.
День сегодня выходной,
Вы в палате, спите.
 
 
Это лечится не вдруг,
Но решим проблему.
Я больному первый друг,
Поменяем тему.
 

Епишкин кот

 
Догорали с ёлок шишки
В самоваре у Епишки.
Чай под вечер, на веранде
И с банджо игрой в джаз-банде.
 
 
Патефон, дымок струится,
Вечер чёрен словно птица.
И его, Епишкин кот
Молочка под вечер ждёт.
 
 
Кот как кот, с хвостом, ушами,
Ловок в гонке за мышами,
Ну, по кошечкам мастак,
Шарит их на просто так!
 
 
Только стал кот знаменит,
Всяк его теперь чернит.
Это, мол, Епишкин кот,
Словеса – как апперкот!
 
 
Что плохого нам в Епишке,
Отчего на нём все шишки?
Кот не знает, я не знаю,
Вот, стихами вас манаю!
 

Лего

 
Сколько будет дважды два
Мне, в-натуре, трынь-трава.
Сколько надо, столько будет.
От меня-то не убудет.
 
 
Я к чему так говорю,
Словесами зря сорю,
Мне вчера сказал один
Внешне трезвый господин.
 
 
Что такие, мол, как я
Что нажрались как свинья,
Позабыли всё на свете,
То что знают даже дети.
 
 
Ты, братан, прикинь-ка к носу,
Глубину того вопросу?
Взял меня и опустил,
Я его и не простил.
 
 
Бить не стал, и так калека,
А достал конструктор «Лего»,
И собрал в одну минуту
Лунный комплекс на два сьюту.
 
 
Говорю, давай теперь,
Конструируй, думай, мерь!
Собери чего-нито,
Если ты не конь в пальто.
 
 
Мужичонка тырь и пырь,
Только видно, слов мастырь!
А руками – в пень ногой,
Словоблудик дорогой
 
 
Извинился он пред мной,
И свинтился как чумной.
Я ж, братаны, это»|«Лего»
В зоне делал, буро-пего.
 
 
Поневоле и от скуки,
Собирал, набились руки.
Хочь чего ногами шьёшь,
Мастерство-то не пропьёшь!
 

Старость

 
Тропинка проложена лапками птиц
В дорожке до глаз у стареющих лиц.
Усталая тропка пришедшей зимы
Для женского глаза страшнее чумы!
 
 
Ах, эти морщины в излучинах губ,
И нету причины, да возраст сугуб.
Своё забирает, тебя не спросив.
Зима налетает, все стрелы спустив.
 
 
Уже подниматься не в мочь по утрам,
Хандра вместо грусти, и снов тарарам.
Седые две пряди, улыбка грустна,
И всё безразлично, еда не вкусна.
 
 
Да, есть в нашей жизни такая пора
Когда ты не рвёшься вперёд на «УРА!»
Оно и не надо, спокойней, без страха.
Отсюда далёко до смертного маха!
 
 
Пока мы живые, нет смерти для нас,
А коли ты умер, то разум угас.
Опять нету смерти, игра хороша.
Тем более, если бессмертна душа!
 

Пицца

 
Мы собрались всeu семьёй,
Нас там было о-ё-ёй!
Быстро сделали заказ,
И еду привёз Лиаз.
 
 
Дети громко закричали,
Все от голода торчали,
А служители внесли
Пиццу с неба до земли.
 
 
Преогромная коробка,
Там и Кока-Колы пробка,
Там и «Фанта» есть водица,
И стоит, средь прочих, пицца.
 
 
Мы её на стол, на блюдо,
Предвкушаем это чудо,
Пепперони, пять сыров,
Аппетитик – будь здорова!
 
 
Что ж от голода томится,
Сели кругом мы, а пицца,
Громко томно говорит,
Принимая важный вид.
 
 
Что ж вы, сразу и с ножами?
Вон один, ваще, в пижаме.
Где приличия в дому?
Я чего-то не пойму!
 
 
Я – девица с крепким духом,
И не верила я слухам,
Пицца вам – не фунт изюма,
И привстала вдруг угрюмо.
 
 
Да, – продолжила она,
Не седая старина,
Я свяжуся по мобиле
Спецэскорт в автомобиле.
 
 
Нападенье на меня
В деньги выльется звеня.
Все получат на орехи,
За кошмарные прорехи.
 
 
По доставке и еде,
Все вы будете в беде.
А потом, привстав немножко,
Пицца ринулась в окошко!
 
 
Тут я в ужасе вскочил,
Словно чёрт меня мочил.
Тишина, кругом семья,
И заснувший сходу я!
 
 
Звон звонка, доставка пиццы,
Каждый за столом садится.
Слава Богу, лишь во сне
Злая пицца снилась мне.
 

Удоды

 
Пёстрый хохолок удода,
Расщедрилась мать-природа,
Для чего хохол ему,
Я, представьте, не пойму.
 
 
А хохлу зачем хохол,
Запорожцу мирных сёл?
Что б таскали за чупрыну,
Как домашнюю скотину?
 
 
Бутафория в быту
Для других не в моготу.
Главный, с надписью «Укроп»,
Лил на митинге сироп.
 
 
Мол, ещё совсем немного,
Точно выйдет перемога.
Разбегутся колорады,
И не будет больше зрады.
 
 
Я, владелец шоколада,
Вкуса подданных отрада,
Сладко будем вам со мной,
С голой жопой, под луной!
 
 
Люди слышат только часть,
Президент не даст пропасть,
А откуда что возьмёт,
Не печалится народ!
 
 
И живут себе удоды,
От стыда не прячут рожи,
А чего им всем дрожать,
Коль возможность есть сбежать?
 

Поэту

 
Нету поэта,
Он взял и ушёл.
Песенка спета
В коротенький ствол.
 
 
Ночь за окном,
Смерть – опора позора,
Плахи бревном
Для вселенского ора.
 
 
Мальчик-поэт
В полный рост под луною.
Долог рассвет,
Пахнет жизнью иною.
 
 
Бьётся Лубянки
Неяркая жуть,
Тенью обманки
За стенами муть
 
 
Где Маяковский?
Тоска над Ильинкой,
Житель масковский
В трамваях с грустинкой.
 
 
Горд Моссовет,
Нет крестов на соборах,
Тёмен рассвет,
Нет афиш на заборах.
 
 
Может, не надо бы
Так торопиться?
Отблески адовы
В стенах столицы.
 
 
Лучше б на раз,
С дромадёром «Рено»,
Слиться в «Кавказ»,
На шашлык и вино.
 
 
Браунинг малый
Отметил висок,
Бабочкой алой
Порвав волосок.
 
 
Тот, на котором
И жизнь и душа,
Жизни укором
Убить поспеша!
 
 
Всем наплевать,
Ну, поплакали бабы.
И, забывать,
Не нужон для державы!
 
 
«Москва бьёт с носка, и плакать не велит!»
 

Старость мужиковая

 
Если б старость, как в лесу,
Наводила бы красу.
Под осенний листопад
Багрецом светя наряд.
 
 
Нет, местами ты раскрашен,
Нос, к примеру, видом страшен,
Зеленеют волоса,
И исчезла мышц краса.
 
 
Ноги тощи, руки вялы,
Все движения усталы,
И пускай хоть королева,
Силы нет идти налево!
 
 
Пить – и то уж нет охоты,
Нету счастья от работы.
Тянет сесть или прилечь,
Избежать ненужных встреч.
 
 
Это – правды сторона,
Но, ведь есть ещё струна.
Ты пока – совсем не труп,
Так дерзай, коли не глуп.
 
 
Только лишнего не надо,
Пусть тебя берёт досада,
Но гони излишки прочь,
Особливо, если ночь!
 
 
Если был ты дружен с книгой,
Не ровнял компьютер с фигой,
Мозг идеями гранил,
Будешь старости ты мил.
 
 
И тогда совсем как осень,
Ты сумеешь на семь-восемь
Подобрать себе палитру,
Временами и поллитру,
 
 
И знакомую на ночь
Отгоняя старость прочь!
За рекордом не гонись,
День прожил, и улыбнись!
 
 
Соразмерность подбирай,
От соблазнов удирай,
Хвост воздёрни пистолетом,
Так и осень станет летом!
 

И вся жизнь

 
Эх, ёлочки-метёлочки,
Да тетери-потятери.
Платьица с иголочки,
Дочки две у матери.
 
 
Правда, есть ещё одна,
Но, она не в счёт.
Потому, не пьёт вина,
И в сексе не сечёт!
 
 
Девы, что постарше,
Кавалеры рядом.
В променадном марше.
Девы крутят задом.
 
 
Вечером банкетик,
А затем банкетки,
Денежный приветик
Рыжей и брюнетке.
 
 
А блондинка хмуро
Приберётся в доме,
Корм насыпет курам,
Ложе – на соломе.
 
 
А с утра в работу,
Полна дома чаша.
Всю о нём заботу
Приняла Наташа.
 
 
Папа с мамой вместе,
Рядом на погосте,
Дочери-невесте
Жизни нет, хоть бросьте.
 
 
В доме заправляет
Мачеха-гадюка.
Бьёт и оскобляет,
Старая змеюка!
 
 
Год идёт за годом,
В доме те же лица.
Пьянки хороводом,
Младшенькой не спиться.
 
 
Нет житья Наташе,
Надо сердце слушать.
Закипает каша,
Кто-то будет кушать?
 
 
Путь греха отмечен,
Пламя заиграло.
Дьявол быстротечен,
Месть, как взмах кинжала.
 
 
И сгорели в доме
Мать и две дочурки,
В огненной истоме
Кухонной печурки.
 
 
Ночь светлее стала,
Снег светил кроваво,
Дева улетала,
В небо величаво.
 
 
С огненным подбоем
Плащ, и белы косы.
Под метельным воем
Снега вились осы!
 

Бойцу

 
Здесь, боец, дорога твоя,
А за нею лежит твой дом.
И с тобою твои друзья,
А на поле разрывов гром.
 
 
Но нельзя никуда уйти,
Пусть огромен наш шар земной,
Ты стоишь у врага на пути,
Что идёт с идеей чумной.
 
 
Для него ты не человек,
Просто ватник и колорад.
Он противник тебе навек,
Коль умрёшь, будет только рад.
 
 
Так удачи тебе, герой,
Ничего, что сильны враги.
Всем удача нужна порой,
Чуешь? Это её шаги!
 

Песни

 
Пулемётная тачанка,
Все четыре колеса,
Да девчоночка смуглянка,
Песен праведных краса.
 
 
Ну, а если сотен пара
С пулемётами хохлов,
Атакуют с пыла, с жара
Полк потрёпанных «дроздов»?
 
 
А в степи не окопаться,
Батареи нет как нет,
Чем прикажете им драться?
С шашкой личный пистолет.
 
 
Мы – наследники героев,
Погибавших в ходе драк.
От тугих свинцовых роев
Батьки чёрного вояк.
 
 
Врангель мне намного ближе
Чем Маслак, да и Махно.
Я теперь другое вижу,
Жизнь сложнее чем кино.
 
 
Перекоп, Юшунь с Сивашем
Мы горды людей судьбой,
Войско русских было нашим,
И вело смертельный бой.
 
 
В твёрдом мировом остатке-
Наши русские полки,
В жизни, знать, не всё в порядке,
Коль пришли большевики.
 
 
И взрастили Украину,
Отстояв и одарив,
Русских истую вражину,
Столько наших поморив!
 

Некст 2

 
Я люблю русскому языку и
охотно пользуюсь ему!
Берендей Ухрюмов. Из ненаписанного. 1976г.
 
 
Люблю тебя, сталепрокатный стан.
Воистину для дел больших ты созидан.
А может лучше говорить созидан?
Солидно, вроде, и размах тут видан.
 
 
Нет, тут я всё же напишу видан.
Я в русском языку по-жизни был титан!
Взорлю, тут не пора играть влиянью,
Вперёд и с песней в белый свет, как в банью!
 
 
Ещё про блюминг стих я напишу,
Воспью его рольгангову красу.
Как хорошо под домною на поле
Ласкать девичью грудь, что вся в мозоле.
 
 
Свяжу узлом ей груди на спине,
Такого не измыслишь и во сне.
Я в позе тушки, но имеет роль
Что жертву в поле холакостил кроль!
 
 
Нет, в мозоле была моя ладонь.
Поэт! Той домной деву угандонь.
За скорбный труд стриги ты пети-мети,
Но берегись, ведь могут быть и дети!
 

Поэту. Опять

 
Маленькая комната-пенал,
Кто-то в смертной скорби простонал,
Темнота, все Лили позади,
И никто не обратился – обожди!
 
 
Не расстрельный ров и не барак,
Притаился в сердце жизни враг.
Отвечать пришлось за всё виску.
Или, может, левому соску.
 
 
Мог бы в драке, так бы в драке пал.
Приговор в себе он накопал.
Сам подшил, исполнил тоже сам.
И ушёл, как водка по усам.
 
 
Тут и принялись его жевать,
С мёртвых тел полегче воровать.
Били в память, в Бога душу, мать!
Что б и после смерти доломать!
 
 
Сталин, всем известно, был тиран.
Кровь-мешками, кислороду-кран.
Но, сказал, поэт сей был велик,
Гениален, прост и многолик.
 
 
А всё же живёт Маяковского слава,
И будет жива, пока жива держава!
 

Сексуальное

 
Сказала кумушке кума,
Я вовсе не сошла с ума,
Но, обожаю тот сосуд,
Который многие сосут.
 
 
Его нефритовый росток
Подходит на любой роток,
Очарованья аромат
Мне ставит шах и ставит мат.
 
 
А кавалера нежный рот
Ласкает лепестков оплот.
Нежнейший шёлковый язык,
Так глубоко в меня проник,
 
 
Что разбудил души порыв,
Мгновенье, стоны, счастья взрыв.
И мы в Раю, на небесах.
Смотрю, а он, уже в трусах,
 
 
Оделся, сунул мне деньгу,
Судьбу такую б, да врагу.
Я вся в горячке и любви,
Хоть Васю-дворника зови!
 
 
Кума разлила фин-шампань,
И говорит, не тарабань.
Давай махнём не глядя враз,
А там в постельку и атас!
 
 
Зачем тебе мужик грубой,
Который вожжался с тобой?
Я всё умею и сама,
Так что ныряй ко мне, кума!