Текст книги "Наутро там нашли три трупа. Поэзия"

И это

 
Как ни мечтал,
А не видал,
Ни Кушку я, и ни Севан.
Но, я однажды просвистал,
Туда где есть Саскачеван.
Где Анакостия течёт,
В харчевнях сыто фарш
Скварчит.
И Ниагара речь речёт,
Терзая берегов гранит.
Я улетал, любя страну,
Что мне основою основ,
В неведомую тишину,
Страну о счастье сытых снов.
И, ничего не проиграл,
И, ничего не приобрёл.
Я просто новое собрал,
В себе свою страну обрёл.
Моя Россия – ты со мной,
И никуда тебя не деть.
Я тот, с гармошкой за спиной,
Российский сказочный медведь!
Иду в будёновке, лаптях,
На страх народу и на смех.
А солнце в облаках-сетях
Желает мне найти успех!
 

Зима-зимушка

 
Тёмной ночью смытые,
Льдышки под ногами,
Словно чёрт с копытами,
Да ещё с рогами.
 
 
Ночь стоит сочельника,
Выпито и попето.
Под укрытьем ельника
Ночь святая пропита.
 
 
Всё давно смешалося,
Фрейлекс и Молдавская,
Пьянка не гнушалася,
Не царица Савская.
 
 
Кто сидел с горилкою-
Бабочкой залётною,
Кто с случайной милкою,
Что с косою модной.
 
 
Ночь с правами вечными,
Гойи лес офортами.
Вроде, человечными,
Сказкой с натюрмортами.
 
 
Стуки, веток трение,
Тень за тенью гонится,
Просто обострение
Сумасшедшей модницы.
 
 
Спят сугробы синие,
Снег лежит без пролаза.
А на насте инея
Блеск алмазов полоза!
 

Черти о смерти

 
Как-то раз собрались черти,
И давай судить о смерти.
Мол, чего ни наплетут,
Ну, а мы поверим тут.
 
 
Люди жили, не тужили,
Хрен на Ад они ложили.
А теперь у нас, бродяги,
В жутком мытарстве и тяге.
 
 
Но, напевы огневые,
Там, мол, были мы живые,
А теперь вот, после смерти,
В лапы к вам попали черти.
 
 
Ложь, конечно, говорят,
Столько лет уже подряд.
Мы, в Аду, живы и живы,
Абсолютно неполживы,
 
 
Хоть ты круть, а хоть ты верть,
Ну, откуда в мире смерть?
Нам предел не положили,
Черти с вечностью дружили.
 
 
Ад – он вечен наконец.
Как и ангельский венец!
Если ж, человек не вечен,
Век без смысла скоротечен,
 
 
Объясненье есть всему.
Перво-наперво, в тюрьму
Тела плоти человека
Разум помещён от века.
 
 
Он то, словно насекомый,
Кокон рвёт, всем нам знакомый.
Выбирает Ад иль Рай.
Февралюгу, или май!
 
 
Так, покончено с проблемой,
И с ошибочной дилеммой.
Жизнь вечна, а смерти нет.
Все толпою на обед!
 

Бабы и мужики

 
Бабам говорить с руки,
Что сволота мужики.
Лишь бы своего достичь
Не пугает даже ВИЧ.
 
 
Мужики, при этом ладе,
Знают точно, бабы – ****и!
Хоть ты целка, хоть давалка,
Баба – похабени свалка!
 
 
Сколько лет живут на свете
Оба пола на планете.
Хоть не могут друг без друга,
А меж них – не без испуга.
 
 
Видно первый человек
Еву испугал навек.
Может был размер велик,
Или приступ слишком лих!
 
 
Но, у той, гласит молва,
Заболела голова.
И пошло, и полетело,
Тьма столетий просвистела,
 
 
Старый воз и ныне там,
Хоть постель напополам.
Я к тебе, ты мордой к стенке,
Сколько позы в этой сценке.
 
 
Только секс – он нужен всем.
Я сторонник старых схем.
Ты ко мне, коль я грущу,
Я добычу в дом тащу.
 
 
Оба пола – больше ласки,
И, вперёд, не без опаски!
Поломаем все каноны,
Славься эрогена зоны,
 
 
Предисловье, чувств игра,
Остальное всё мура!
 

Летит время

 
Рычаговые весы
Нынче только для красы.
И весы пружинные,
Как бритвы перочинные.
 
 
Деловая вещь – безмен,
Ты при нём, как бизнесмен.
Взвешиваешь, крутишься,
От доходов пучишься.
 
 
Быстро время перемен,
Канул в прошлое безмен.
Да и чашки с гирьками
И ценники с цифирьками.
 
 
Ноне цену автомат
Выбивает с прочим в ряд.
Точен, до громулечки,
Пролетайте жулички!
 

Гулянка

 
Ходи в ригу, ходи в рай,
Ходи в дедушкин сарай,
С каблука, да на мысок,
И стопарик бьёт в висок.
 
 
Пьянка в хате началась,
Да во двор перебралась.
Гармонист гармонь терзает,
А народ вовсю дерзает.
 
 
Ах, тюх, тюх, тюх,
У меня милой потух.
Я его затрахала,
Лишь кроватка ахала!
 
 
У милёнка Сенечки
Молотила семечки.
Ступка я, а он толкач.
Так засунул, что хоть плач.
 
 
Приходи Маруся с гусем,
После секса и закусим.
А потом опять в кровать
До утра наподдавать.
 
 
Поднимай повыше ноги.
Скоро будет зверь в берлоге.
Я охотник, ты в охоте,
Остальное тёте Моте.
 
 
По какой причине пьянка
И не думает гулянка.
Ей же Богу, всё равно,
Новый день глядит в окно!
 

Фергюссон

 
Сирены душу рвали стервы,
Толпа ревела и орала,
На части рвали негры нервы,
Меч был внушительней орала.
 
 
Какие к чёрту пики-черви,
Под звон стекла берут добычу,
Подростки, гибкие как черви,
Внутри с бутылками химичут.
 
 
Убийство чёрного – злодейство,
Как «кап» был мерзко хладнокровен.
Тут всё сплошное лицедейство,
Зарезан был невинный овен!
 
 
Ну, что с того, что под два метра,
Что с грабежа пошёл до дому?
Слова влиятельного мэтра
Способны вызвать лишь истому.
 
 
Патока слов, венки елеем,
Убитый – слепок с эталона,
Замажут уши вязким клеем,
А по нему скучала зона.
 
 
И по нему петля скучала.
А вот недавно, в штате Юта
Толпа не пела, не кричала,
Стихийно не рождалась смута.
 
 
Подросток белый был застрелен
На выходе из ресторана.
Был полицейский преднамерен.
Всё было честно, без обмана.
 
 
И что с того, что цветом кожи
К калоше ближе страж закона?
Закон не различает рожи,
И так идёт с времён Солона.
 
 
В одно в России верят свято,
Святее негры зверя нету.
Моя семья не виновата,
Что вместе нам брести по свету.
 

Сейчас в США среди чёрных есть такая игра «Сбей с ног белого!» Подбегает такой вот подросток к старику, хлобысть сзади, да в бега. На мужиков даже не рыпаются. Огрести по полной могут! И на вооружённого нарваться!

Нет закона Омерты!

 
Где-то там, в Италии
Есть закон «Омерты!»
А у моей Наталии
Не слова, а ферты.
 
 
Острые, колючие,
Почитай, крапивушка,
В них иголки злючие.
Баба-кровопивушка.
 
 
И по мне отметится
Языком – лопатою,
Быть мне, если светится,
Шавкою горбатою.
 
 
Или просто козликом,
Да рога ветвистые.
И вот с этим обликом
Прямиком в нечистые.
 
 
Бабу злоязыкую,
Стерьву непритворную,
Для людей безликую,
Всем травою сорною,
 
 
Полюбили очиньки,
За застолья длинные,
За лихие ноченьки,
Зорьки соловьиные,
 
 
За объятья жаркие,
До меня столь падкие,
За засосы маркие,
Поцелуи сладкие.
 
 
Что с того что дурища,
Это перемелется.
Но, зато фигурища!
И кровать, вон, стелится!
 

Проводы на фронт

 
Вьётся в танце удалом
Девочка – попевочка,
Как ударенный колом
Мой знакомый, Севочка.
 
 
Ему в армию идти,
В Красную, советскую.
Что бы там приобрести
Гордость молодецкую.
 
 
Ну, а он не из бойцов,
Счетовод припыленный,
Здесь, из сельских молодцов,
Самый он намыленный.
 
 
В смысле только и мечтал
О районном городе,
И почти ведь усвистал,
В Карла Маркса бороде.
 
 
Был в селе секретарём,
Даже агитатором.
Как один, мол, все умрём, —
Вторил он ораторам.
 
 
А пришла пора ему
Умирать за Родину,
Стало хуже чем в тюрьму,
Клял судьбу – уродину!
 
 
Ну, так чёрт с тобой сиди,
Укрывайся юбками.
Мне пора на фронт идти,
Я девчонка с зубками.
 
 
И стреляю и вожу
Трактора с машинами.
Всё, милёнок, ухожу,
Лей слезу кувшинами!
 

Несчастный случай

 
Миджет, Гаджет и Бюджет
Раз собрались на обед.
Ясен пень, что иностранцы,
Не простые оборванцы.
 
 
Коли есть, так в ресторане,
По турецки, на диване.
Ну, и что бы – кабаре,
Вот, пожалуй, и харе!
 
 
Оседлали трости, щётку,
Гаджет был уже в умотку,
Этот половой прибор
Был, конечно, в перебор!
 
 
К сожаленью, на подлёте
Лётчик ёрзал в самолёте.
Понял, тут дела нечисты,
Подлетают террористы.
 
 
По команде «залп» с земли,
Все ракеты цель нашли.
Миджет, Гаджет и Бюджет
Не попали на обед!
 
 
Плачьте люди, плачьте дети,
Лучших нету на планете.
Как их можно убивать?
Будем слёзы проливать!
 

Письмо

 
Не дойдёт письмо из дома
До землянки маленькой.
Всё вокруг давно знакомо,
Не цветочек аленький.
 
 
На рассвете мы в «зелёнку»,
Отдыхаем вот пока.
Ну, а я, уйдя в сторонку,
Вверх смотрю на облака.
 
 
Нет для них ни пограничья,
Ни растяжек нет, ни мин.
Пролетает стая птичья,
Да и я тут не один.
 
 
Есть ребята с Украины,
И с России тоже здесь,
Громыхают где-то мины,
Все привыкли, опыт есть!
 
 
Утром дети соберутся,
На Ростов идёт конвой.
Повезёт, так проберутся,
У границы сильный бой.
 
 
Дам-ка я письмо водиле,
Пусть отправит весть родне.
Мол, живой, покуда в силе,
Ваш Григорий – на войне.
 
 
За славянскую свободу,
За российские дела,
Он в огне не ищет броду,
Лишь бы Родина была.
 
 
Дед шагал по Украине,
Прадед рушил Инкерман.
А на внуке и на сыне
Не прокатит слов обман.
 
 
Русский русскому протянет
Руку дружбы, автомат.
Да и сам с ним рядом встанет.
Он всегда страны солдат.
 
 
Ночь замолкла, ширь замкнуло,
Надо б ухо придавить,
И кричат лягушки снуло.
Завтра будем фарт ловить!
 

Дела, дела

 
Всё дела ненужные,
Крутятся и вертятся.
Словно жёны мужные,
В чьи измены верится.
 
 
Тоненькая ниточка —
И душа подвешена,
Слёзы как из ситечка,
Явность перемешана.
 
 
Жизнь тихонько вякает,
По окружью мирика,
Боль местами квакает,
Строчка ищет лирика.
 
 
Ничего бесхозного,
Путь вперёд с ухабами,
Не для пира грозного,
Да веселья с бабами.
 
 
Просто так, в небытие,
В тишину безмерную,
Это же открытие
В путь дорогу верную.
 
 
Просто констатация,
Всё возьмёт энтропия.
Полная прострация.
Или, может, фобия.
 
 
А я фобию люблю, как найду, так засолю.
Хорошо её зимой, да под водочку, с кумой!
Настроенье изменилось, и в башке вот, прояснилось.
Хорошо, едрёна мать, нас безумью не сломать!
Ух, ты, ах ты! Где вы абгемахты!
Ву земабль, нон, шарме. Же тужур ле ша заме!
 

Временное

 
Клёны красны небо красят.
По утрам ветра колбасят.
В океане – ураганы,
В Фергюссоне – уркаганы.
 
 
И повсюду мусульмане,
Что в исламском, мол, тумане,
Режут головы христианам,
Да грозят далёким странам!
 
 
Где-то там ещё Эбола,
В гроздьях гнева вся Ангола,
Разделяется Судан,
Ну, а в Киеве – майдан.
 
 
Не ушёл Башар сирийский,
Редок в Лондоне английский.
Массу санкций все ввели,
Нет воды, и нет земли!
 
 
Голодают люди мира,
Вон китайцев из Памира,
Надо Путина уесть,
Новостя – ну, прямо, жесть!
 
 
Я обычный обыватель,
Не газет обозреватель,
Не с экрана голова,
Если жив, то лишь едва!
 
 
А огромный астероид
Снёс с извилин рубероид,
Шифер тихо сыпет крыша,
Я испуганнее мыша.
 
 
Паникую, просто в корень,
Я и смят и раззадорен.
Лучше водки накатить,
И заснуть, пущай летить!
 

Не возьмёшь!

 
Нет ни гранат, ни РПГа,
От боли мёртвая рука,
Убиты все, блокпост погиб,
И слышен миномётов скрип.
 
 
Громада танка впереди,
Теперь бы можно отойти,
Но не остыл войны запал,
Бросок с гранатой, свет пропал.
 
 
Чужая техника горит,
А солнце светом зря сорит.
Тяжёл мазута чёрный дым,
Прощай жена и гордый Крым!
 
 
И сколько их, не перечесть,
Что встали под огонь за честь,
За справедливость и Закон,
У Новороссии знамён.
 
 
Ведь добровольцы на Руси
Хотели не себя спасти,
Шли на Балканы в старину,
И под Тирасполь на войну.
 
 
Живот за брата положить,
Что б по Завету людям жить.
Как всем нам завещал Христос,
Иди на помощь, если СОС!
 

Оккупация

 
В старой маленькой избушке,
Что на въезде у села,
Тихо жили две старушки,
Тут их Родина была.
 
 
Нет мужей, сыны на фронте,
Старость жизни – на двоих,
А на дальнем горизонте
Фронта грохоты и пых.
 
 
Стороной прошли солдаты,
И бои на стороне,
Не старушки виноваты,
Нету их вины в войне.
 
 
Батальон от «Галичины»
Разместился на постой.
Горько плакали дивчины,
На деревне скорбный вой.
 
 
Отобрали всё что было,
Скот порезали и кур,
Смотрят жители уныло,
Молодой и старый смур.
 
 
У старушек на постое
Разместился целый взвод,
Дело, в общем-то, простое,
Всяк имущество гребёт.
 
 
Налакались самогону,
Бабки жарили курей,
Спать охота батальону,
Утро вечера мудрей.
 
 
Бабки видят, вдрызг паскуды,
Окна в ставнях, дверь с замком,
С самогона все иуды
Спят в обнимку с вещмешком.
 
 
Угли в печке, вьюшка в печке,
Смерть угарная во сне,
А старушки ближе к речке,
Вроде как бы в стороне.
 
 
Ночь там в баньке просидели,
А потом бегом назад,
Только всё не как хотели,
Полна горница солдат!
 
 
От греха мы, мол, сбежали,
Все тут были просто в ять,
Нас охально обижали,
Ведь старух легко сломать!
 
 
Не поверили, свершили
Над седыми приговор.
Всё в деревне покрушили,
И ушли, за вором вор!
 
 
Так висели на воротах
Две защитницы страны,
На вселенских поворотах
Жертвы страшные войны!
 

Недотёпа

 
Как-то некий Недотёпа
Поле посадил укропа.
Быстро вырос урожай,
Хоть по-новой всё сажай!
 
 
Ну, куда теперь с укропом?
Не продашь его Европам,
Там свои укропы есть,
Им чужой укроп не съесть!
 
 
И своим укроп не сбудешь,
Только в людях смех разбудишь,
У любого в огороде
Свой укроп растёт в природе.
 
 
Тёпа сеял сей укроп
Изучивши агитпроп.
Внял советам он друзей,
Мол, поможем, только сей!
 
 
И стоит он над укропом,
Покупатель вертит жопом.
Не желает покупать,
Впору в яму закопать!
 
 
Зря советы парень слушал,
И укроп пучками кушал.
Все дела в подхвостье к праху.
Тёпа дал, в натуре, Маху!
 

Гайдар

 
Гайдар командовал полком
В шестнадцать лет,
И был он красным маяком,
Несущим свет.
 
 
Рубил в сраженьях беляков,
В атаки шёл.
И не жалел страны врагов,
Железом мёл.
 
 
Но не жалели и его
В пылу атак,
Коня сменял не одного,
Не дремлет враг.
 
 
И вот однажды он в бою
Упал с коня,
Нет больше всадника в строю,
Всё, нет огня.
 
 
Но, шашку всадник поменял
На карандаш.
Писал и чести не ронял,
Жил дашь на дашь!
 
 
Гайдар писал для нас как мог,
Тимур живой.
Мальчишкам многим он помог,
Жить с головой.
 
 
Учиться другу помогать,
В команде жить,
И все соблазны отвергать,
Что бы дружить!
 
 
А в сорок тягостном году,
Прикрыл отход.
В снарядно-пулевом аду
Бил пулемёт.
 
 
Он всадник, скачущий вперёд?
Давай клевать!
На критицизма злой скарёд
Ему плевать!
 

Гадкое буриме

 
На колу мои мочала
Вслух мочалка прокричала,
Лучше б, дура, промолчала,
Так как кол начал сначала!
 
 
Разобрались в повороте?
Чисто в денежном рассчёте
Поговорка прозвучала,
И про кол и про мочало!
 
 
Всю конструкцию венчала
Дурь, что дура пробурчала.
Где тот кол, и где мочала,
Баба знала и кончала.
 
 
И кончала с поговоркой,
Простенав скороговоркой,
Баба сеяла горох,
Вверх-вниз, ох-ох!
 
 
Без окон и без дверей
Полна жопа огурцов.
В буриме народ мудрей,
На мочалку кол бурей!
Всё для добрых молодцов,
И фантазии концов!
 

В Лондоне

 
В далёком Лондоне туман,
Там террористы и обман.
Английскую не встретишь речь,
И местных ждёт не мир, но меч!
 
 
Висит над каждым там кирпич,
А Камерон толкает спич,
Мол, нашу общую беду
Легко руками разведу!
 
 
Во всём российские следы,
Земля не терпит пустоты,
И только мы ослабим хват,
Так тут же Путина наряд.
 
 
Россию надо удушить,
И с этим лучше поспешить,
Не то исламский эмират
Устроит в Лондоне парад!
 
 
Рули Британия в морях,
Мы все в ракушках, якорях,
Готовься армия и флот,
На нас весь мир в поход идёт.
 
 
А в целом, вышел нам аншлаг,
Европы мир – большой друшлаг,
И вытекает жизнь из дыр,
В другой потусторонний мир!
 
 
Так что без паники, друзья,
На нас напала Азия.
Зато за нас Австралия,
И фрау Меркель талия!
 
 
Да США с Канадою,
И геи, что с помадою.
Ну, Африка вот в минусе,
Но, это минус в синусе!
 
 
Ещё на нуль помноженный,
И я тут не встревоженный.
Не удержался мой кирпич,
Кончаю я и речь и спич.
Ждут санитары, мне в Бедлам,
А вас всех ждёт вселенский хлам!
 

Время перемен

 
Как же трудно человеку,
Коли время перемен,
Он со всей охоткой к веку-
Век, отнюдь, не джентельмен!
 
 
Так его, порой, пригреет,
Ошарашит смаху так,
Что могилой общей веет,
А вокруг ликует враг.
 
 
Мы совсем не выбираем,
Краков будет, иль Ростов.
Проживаем, умираем,
Жизнь одна, не у котов.
 
 
Правда, есть надежда с Раем,
Ну, конечно, ближе Ад.
Все, всегда мы умираем,
Хоть святой ты, хоть ты гад.
 
 
Только лучше в Бога верить,
Непроверенный, но путь.
А, потом, самим проверить.
Что тут истина, что муть!
 

Чапай и Летка с Енкой

 
Пили много в этот день,
Сколько можно воевать?
Отдыхали, ясен пень,
Поддавать, не создавать!
 
 
И Чапаев усидел
То ли литру, то ли две,
Но, пока орлом глядел,
Правда, хмеля в голове.
 
 
Меж людей вопрос воспрял,
Петька тут возьми, спроси.
Сам литровую охрял,
Вот и начал хрень нести.
 
 
Мог, к примеру, наш комдив
Отшарашить польку здесь,
И цыганочку сплести,
Или это уж бог весь?
 
 
Знают все, комдив наш лих,
В рубке, в плясках, в бардаке.
Пыл мужицкий не утих,
Сила в чреслах и руке.
 
 
Отвечал ему Чапай,
Я, Петруха, всё могу.
Зря меня ты ни чипай,
Обломаю кочергу.
 
 
А, к примеру, Петька плёл,
С Леткой – Енкой ты могёшь?
Тут Чапай совсем сомлел,
Прекратить решил ****ёшь.
 
 
Летку с Енкой не могу.
Это что, ваще, за ****ь?
Отсылай её врагу,
А меня доставьте спать!
 

Саур-могилы

 
Над курганом в небе зори,
Полыхают грозы,
Трявяное всюду море,
Маки, мальвы, розы.
 
 
Тут солдаты спят в могилах,
Той войны герои,
Мы у чёрта здесь на вилах,
Пули – пчёлок рои.
 
 
Деды наши воевали,
Что б был мир навеки.
Нас от русских оторвали
Укрочеловеки.
 
 
Всё сломали по-живому,
Наплевали в душу.
«Що не вмерла» распевали,
Ну, а мы «Катюшу!»
 
 
Здесь совсем не Украина,
Это ширь донская.
Пусть теперь земля-руина,
Наша, край до края.
 
 
Сколько ворог ни глумится,
Изойдёт кручина.
Зря он только к нам ломится,
Ждёт его кончина!
 
 
А разруха, что разруха?
И её избудем.
Ждут жена и мать-старуха,
Скоро дома будем!
 

Считалка

 
Шёл по лесу человечек,
Нёс четырнадцать он свечек,
На четырнадцать могил.
Выходи, кто нам не мил!
 
 
Выходи скорее вон,
На четырнадцать сторон.
И на нолик поделись,
Не кобенься и не злись!
 
 
Налетали ёлы-палы,
Грозно щурили моргалы,
Ты играешь этот кон
На четырнадцать сторон!
 
 
В отделеньи буйном нашем
Сами мы сегодня пашем,
Захватили нонче власть,
Медсестра меняет масть!
 
 
Мы считалку применили,
Все её осеменили,
То-то радости на всех,
Наконец, и наш успех.
 
 
А потом концы все в воду,
Знаем мы ментов природу.
Сели, сунули в тазы,
Нет следов, и нет бузы!
 
 
Тёмна в облаках водица,
Тут у всех невинны лица.
Мокнут, плавают концы.
Невиновны молодцы!
 

Детство

 
Помню детство отдалённое,
Коммуналки коридор,
Общей кухней воспалённое
Злопыханье и раздор.
 
 
Во дворе машин скопление,
Мужики всё в домино,
Под получку устремление
На водчонку и кино.
 
 
Тут мужья мордасят жёнушек,
И ремни не без детей.
Сплетни в чёрном старых совушек,
С трёх вокзалов сход ****ей.
 
 
А по радио – симфонии,
А на улицах – гармонь.
И в такой вот, блин, гармонии,
От помоек полных вонь.
 
 
Все склады с утра открытые,
Пьяно грузчики кричат,
Морды пьяные и битые.
А машины всё рычат.
 
 
Пацаны давно в пристеночку,
Расшибалку и козла.
Этой жизни переменочку
Я желал, и не со зла.
 
 
Ну, не могут же столичные
Жить обычаем таким.
Это были взгляды личные,
Недоступные другим.
 
 
Потому ворону белую
В стае чёрных заклюют.
Да и просто в жизни смелую,
Непременно, да убьют!
 

Балалаечка без струн

 
Балалаечка без струн,
А на ней играл колдун.
Он лупил рукой по деку,
А в ответ, из прошлу веку,
Балалайка – три струны,
Возвращала к жизни сны.
И она про месяц пела,
И печаль в душе вертела,
Спев про лодочку у скал,
Где изменщик смерть ласкал.
Три струны, а сколько звука,
Ширь страны, печаль, разлука.
Всё в себя вобрал игрун,
Что играл, пускай без струн!
Как же это, в чём тут дело,
Пусть без струн, но, всё же, пела?
А вопрос решался просто,
Нет тут тёмных сил с погоста.
Диск крутился, мен бренчал,
Зритель головой качал.
И исправно сыпал мани,
Пусть тут кукиш и в кармане.
Кто в Америке, у мола,
Ждёт по телеку футбола,
Уже пива закупив,
Тот одобрит сей мотив.
Балалаечка играет,
Мен монетки собирает.
Соберёт, и в ликвор-стор.
Не ворует, не позор!
Балалайка – три струны.
Банджо спит и видит сны.
 

Ресторан-кабаре

 
Вася приценился к шмаре,
Что ловила на бульваре,
Понял сразу, или-или,
Хватит лишь на секс в сортире.
 
 
За ночь двести, чересчур.
На хрена такой амур?
По дороге – ресторан,
У дверей поёт орган.
 
 
Про российскую шарманку,
Здесь, в Париже, иностранку.
На афише же, атлет,
Рвёт руками злой скелет.
 
 
Надпись ясна – кабаре,
Здесь любил бывать Маре!
Наслаждайтесь, отдыхайте,
И в ладони громыхайте.
 
 
Вася был тогда с устатку,
Не поевши, яйца всмятку.
Словом, нужен расслабон,
Пусть, хотя бы, «Скотч-Бурбон!»
 
 
Русский – он не мелочится,
Но, по-пьяни, сволочится,
Всех по матушке несёт,
Да спиртное всё сосёт.
 
 
Так что Вася в кабаре
Выпил литру, и харе.
Только мелочь не учёл,
Мелкий шрифт он не прочёл.
 
 
Это был кабак для геев,
Тех от секса чародеев,
Что дурманят мужика,
Опозорив на века!
 
 
Да, случилась тут промашка,
Только первая их машка
Попыталась подкатить,
Порвалась терпенья нить.
 
 
Васька дрался волком серым,
С литры став ужасно смелым.
Но, однако, повязали,
Победить хоть не дерзали.
 
 
И пошёл Василий в суд,
А оттуда, в пять минут,
Посадили в самолёт,
Да домой его в полёт.
 
 
Стал персона он нон грата,
Заведён, как та граната.
Ждёт он гейского парада.
Их община будет рада!
 

Русским

 
Сколько русским говорили,
Вы б, ребята, не дурили,
А как все ходили строем,
Или враз мы вас уроем!
 
 
Всё у вас не по закону,
С вашим взглядом, только в зону.
В европейских же делах
Вы, ваще, не при столах!
 
 
Ортодоксы вы, не в кассу,
Не вливаетеся в массу,
Что б в колонне, общим ладом,
С геем плыть, виляя задом.
 
 
И брутальны вы, как скифы,
Вот бы вас зачислить в мифы.
А потом совсем забыть,
Да и с глобуса избыть!
 
 
Только русский – клал на речи,
И не бегал от картечи,
Речь пустая – только речь.
В мире всё решает меч!
 

Вопросы

 
А на сколько это сколько?
Вопрошал соседский Колька.
Приняв литру чихиря,
И умом вокруг соря.
 
 
Кстати, скользко или склизко?
Отвечай подруга Лизка.
Мне б в когорту знатоков,
Первый приз, ведь я таков!
 
 
Я на всё ответы знаю,
Потому, хожу по краю,
Мир оккультный для меня
Раскрывается звеня!
 
 
Знаю, сколько в грамме литров,
Кто писатели субтитров,
Был ли женщиной Виктюк,
И как работает утюг!
 
 
Изложу всё досконально,
Но, сначала я орально,
Что, в натуре, значит ротом,
Закреплюся с оборотом.
 
 
В организьме алкоголь
Заглушает жизни боль,
Он по жилушкам течёт,
Менделееву – почёт.
 
 
На чихирь кладём водяру,
Обнимаем Лизку-шмару,
Время тут не для вопросов,
Для обжимок и засосов.
 
 
Девка тоже приняла,
В ней секс сила прибыла,
На хрена нам знатоки?
Начался размол муки!
 
 
Мощно мелют жернова,
Не нужна тут голова!
Ну, а остальное, с прочим,
Пашут в ритмике рабочем!