Текст книги "Возвращение в Сары-Черек"

…За поселком Кызыл-Туу автобус свернул в узкий, глубокий и короткий отщелок с глинистыми обрывами. После затяжного подъёма, надрывистого гудения и головокружительного крена он свернул на широкий водораздел Ходжа-Аты – Афлатуна, проходящий здесь, на высоте около 1500 м, затем стремительно, почти беззвучно, мягко подпрыгивая и напоследок одарив нас радостными переживаниями внезапно возникших ощущений невесомости, скатился на пологую низину, украшенную густыми тёмно-синими клумбами узколистной перовский, блестяще-желтыми газонами таволголистного тысячелистника (Achillea filipendulina), едва заметно цветущими, дымчато-зелеными плантациями василька цепкого (Centaurea squarrosa). После нескольких виражей мы остановились в широкой кочковатой лощине.

Если рассматривать карту, можно заметить, что обширная местность пересекается добрым десятком похожих друг на друга широких лощин, над которыми возвышались разной крутизны холмы в виде вершин и седловин, вытянутых вдоль этих лощин водоразделов. И растительность состояла из трех основных разностей, четко отражая три главные особенности рельефа. Северные экспозиции холмов и пологие днища лощин покрыты лугами из ежи сборной (Dactylis glomerata). Среди ежи – зверобой, штокроза, тысячелистник (Achillea millefolium), щавель Паульсена (Rumex paulsenianus), виды регнерий (Elymus), полевица гигантская (Agrostis gigantea), мятлик боровой (Роа nemoralis). Здесь масса зонтичных, в том числе изящная и странно пахнущая, с желтыми цветами галагания ферганская (Galagania ferganensis), белые, словно ситцевые зонтики многочисленной скалигерии – ныне, благодаря трудам Евгения Клюйкова, элеостикта алайская (Elaeostica alaica). По краю ежевых зарослей – овсюг (Avena trichophylla), лентоостник шероховатый, горчак розовый (Acroptilon repens) – местами плотными пятнами. Южные экспозиции, вершины холмов и крутые участки покрыты бородачевыми сообществами. В числе видов здесь тонколистная осока (Carex stenophylloides), мятлик луковичный, перовския, вьюнок ложнокатабрийский, лук мотор (Allium motor), мелкоцветковая душица, люцерна пырейниковая, цмин самаркандский (Helichrysum maracandicum), последнего – лекарственного среднеазиатского бессмертника – было много. Ярко-желтые его головки расцвечивали не очень пышную зелень. У подножия холмов формировались резкие границы ежевых и бородачевых сообществ. Они тянулись изолиниями, вдоль изгибов ландшафта, четко разграничивали две названные разности и лишний раз почешешь затылок, размышляя над этой вечной категорией – границей. Её придумали не люди. На отдельных участках лощин, реже по сазоватым склонам, небольшими островками виднелись невысокие густые заросли, состоящие из нескольких видов ив, шиповников, барбариса, экзохорды и облепихи.

Бассейн реки Кара-Суу. Горы Бозбу-Тау. Am-Ойнокский хребет.

Косили, главным образом, ежевые луга и почти не трогали бородачевники, может быть, вследствие того, что бородач формирует здесь плотный низкий ярус из листьев, высотой всего 8-12 см. Эти листья почти не срезались косилкой, а срезанные генеративные 35-40-сантиметровые стебли были редки, легки, тонки и, несмотря на распущенные шелковистые кисточки будущих соплодий, не давали желаемого урожая. Сена из бородача было мало, и его не трогали. Наличие кошар и высокая засоренность бородачевников свидетельствовали о том, что они служили зимне-осенними пастбищами. Мы видим местами изобилие колючих, железистых и пушистых трав, таких как астрагал Сиверса (Astragalus sieversianus), сафлор остроконечный, кузиния Краузе, низенькие шиповники, а так же ядовитый, как мне сказали, вид горчака (Acroptilon repens) – растения из семейства сложноцветных, от которого страдает скот. Все они, во многом, – пастбищные сорняки и не встречаются в таком обилии ни в Сары-Челеке, ни в Джанги-Джоле.

Высокие, до 80-120 см, толстые, облиственные, тяжеловесные стебли ежи, формировали густой травостой по лощинам, по пологим северным экспозициям, и по увлажненным участкам южных. Срезанные, они очень быстро подсыхали. Достаточно два-три часа, чтобы сено превратилось в сухую, ломающуюся массу, и начинало терять свои полезные качества.

…Работали рано поутру. Солнце не заставляло себя ждать. Оно появлялось на горизонте красным, раскалённым шаром, быстро поднималось выше, на небосклон, становилось невыносимо жарко и душно… Колючее, ломкое, непахнущее среднеазиатское сено… Кто работал с ним, вряд ли еще раз захочет это повторить. Мы сгребаем его в валки, из валков складываем копны. Я поднимаю навильник за навильником, несу метров 30-40. Пот обливает лоб, растекается по бровям, по щекам, заливает глаза, орошает шею, спину. Частицы листьев, стеблей, семян и растительная пыль шлейфом летят над землей, прилипают к шее, к животу, попадают за ворот, раздражают кожу. Зудят ноги, зудят, горят грудь, шея…, я исцарапал всё до крови, которая вместе с потом и растительной грязью струйками стекает вниз, но, не в силах сдержаться, продолжаю царапаться, едва сдерживая только прилагаемое усилие, чтобы не вонзить ногти ещё глубже под кожу.

Часам к одиннадцати работу заканчиваем, возвращаемся к стойбищу. Я увидел две длинные каменные кошары, очень приличные снаружи. Внутри они были усыпаны бараньим пометом, который никогда не убирался, и находиться в них было невозможно, из-за резкого характерного запаха от этих куч. Кроме того, здесь же было устроено отхожее место и для людей. Между кошарами – домик. Рядом с домиком образовалось голое пространство, если не считать небольшого огородика и палатки. Огородик был только намерением, в нем ничего не росло. В палатке были тесно разложены постели. Возле домика, на солнце – небольшая скамейка, несколько табуреток. На земле две доски, заменяющие стол. Все садились, или ложились по-восточному, кругом, у этого стола, на который вскоре ставили большую чашу или тазик с традиционным кушаньем. Наиболее частым кушаньем киргизов была «ятола». Это смесь варёного риса или вермишели с простоквашей, айраном – еда, к которой я в полной мере так и не смог привыкнуть. Ели молча, брали эту густоватую массу ложками и с хлебом отправляли в рот. Иногда подшучивали друг над другом, шутили и над нами, что-то рассказывали, смеялись. Разговоры шли по-киргизски, временами переходили на русский, но и в первом случае мы получали необходимое разъяснение. Вот так выглядели простые, уставшие киргизы, от которых я никогда не услышал обидного слова…

В домике, вдоль стен на полу и в палатке, разложены матрасы. На них ложился любой, кто желал. Я видел отдыхающих здесь людей, голые пятки которых щекотали многочисленные мухи. Промасленный, на чернеющей подставке стоял облепленный мухами сепаратор. Перегоняли молоко, вылавливая упавших туда мух черпачком и выплескивали вместе с молоком в окно. Заглянул в дверь и увидел посреди комнаты несколько булок хлеба, неприкрытых, облепленных теми же мухами. Не веселое, даже гнетущее впечатление, создавало место нашего отдыха и ночлега. Я быстро уставал, из-за того, что негде посидеть или полежать[11]11
  Следует заметить, справедливости ради, что жизнь без элементарных удобств – следствие повсеместной бесхозяйственности и отсутствия элементарной культуры, что у нас, в оправдание, любят называть неприхотливостью. Неприхотливость и нищета – разные понятия. Если установить лавки, навесы – они будут тут же разворованы или просто поломаны случайным «прохожим».


[Закрыть]. Везде нечистая, оплеванная, облитая пищей земля. Клубилась пыль на вытоптанной овцами, пересохшей почве. Ни деревца. Нещадно печет солнце, от которого негде укрыться – и мухи, мухи, упорно липли к лицу. Высмотрев, вдалеке, одиночный, растущий на водоразделе абрикос, мы направлялись к нему. Вершина холма обеспечивала ветерком, крона дерева прикрывала от солнца, Под абрикосом масса спелых, упавших плодов, а в ветвях – более кислых, зеленоватых…

Вернёмся в Бозбу-Тау. Если мы пройдем по сухой степи, значительное многокилометровое расстояние, побываем в разных местах крупнейшего в Средней Азии бородачевого массива, нам бросится в глаза характерная его особенность: в четкий отлаженный сезонный ритм сообщества вносится разногласица, в то же время чрезвычайно гармонирующая с общим ходом этого ритма. Последняя часть противоречивой фразы отражает, конечно, личное впечатление. Почти все перечисленные виды, в том числе и сам эдификатор, с середины августа стоят бурыми или желтыми. На этом желтом фоне выделяются сочно-зеленые ассектаторы[12]12
  Ассектаторы – геоботанический термин, обозначающий характерные, постоянно встречающиеся в пределах данного сообщества, виды растений.


[Закрыть] местных бородачевых сообществ – тростник южный, гобелия лисохвостная, люцерна пырейниковая. На отдельных участках к ним подмешивается узкоэндемичное растение – жабрица одностебельная (Seseli unicaule)[13]13
  С этими жабрицами, а так же с ферулами связано развитие гусениц некоторых видов редких бабочек. В горах Бозбу-Тау встречается жабрица синеголовниковая – узкоэндемичная и декоративная, растущая среди скал, растение из семейства зонтичных.


[Закрыть], достигающая более 2 м высоты. Во время нашей работы в Джанги-Джоле, она находилась в фазе бутонизации и массового цветения. В ряде мест её обилие становилось настолько значительным, что над густым желтым покровом бородача формировался зеленый ярус из тростника и жабрицы, в то же время он не закрывал нижние ярусы, был прозрачен и декоративен. В Сары-Челеке её заменяет другой вид – жабрица исполинская (S. giganteum) – раскидистое высокое зонтичное, имеющее не менее экзотический облик и призванное участвовать в формировании верхнего яруса, минимально затеняя нижний. Розетки листьев у неё 10-12 см высотой, плотные. Раскидистые, тонкие, прутьевидные, но прочные ветви безлистные, на концах – небольшие, до 1-2 см, зонтики, как бы висят в свободном пространстве, над сомкнутым пологом бородача. Мы видели по бородачевникам, в ряде мест и по склонам, примыкающим к дорогам, по камням, осыпям, галечникам, в интервале высот от 1100 до 1300 м, целые заросли этой почти фантастической жабрицы. В некотором отношении её можно считать первопроходцем новых, не заселенных другими растениями территорий. Мы видели широкую осыпь от новой дороги, полностью ею заросшую. Розетки листьев были сомкнутые, всего 10-12 см высотой, а рыхлый верхний ярус (до 1,5-2 м), был сформирован из её светло-зеленых, тонких раскидистых ветвей. Как и жабрица одностебельная, жабрица исполинская зацветает очень поздно, а созревших семян иной раз, невозможно дождаться до снега. Там же встречается ассектатор Сары-Челекских бородачевников, очень декоративный астрагал Краузовского (Astragalus krauseanus) также до глубокой осени сохраняющий зеленую раскраску листьев, вегетирующий в зимнее время и даже нередко вторично зацветающий в сентябре-октябре. Какую роль выполняют эти растения в сухих степях? Кто они? Почему их фенологический ритм сдвинут к осени, не совпадает с основной массой растений, среди которых они встречаются практически везде? По бородачевому травостою на высоте 1020 м мы вышли на каменистые участки. Они видны повсеместно и как бы опоясывали склоны в горизонтальном протяжении. Это выходы коренных пород, торчащие из лёссового слоя. Среди камней – кустарники, до 0,2-0,4 м высотой, принадлежащие вишне тяныпаньской и спирее зверобоелистной. При полном преобладании бородача, в травостое выделялись обилием лентоостник шероховатый, костер острозубый, тимофеевка метельчатая, полевичка малая (Eragrostis minor), полынь обильная, жабник пирамидальный (Filago pyramidata), полынь ферганская, хруплявник многолетний (Pofycnemum регеппе), песчанка тимьянолистная (Arenaria leptoclados), зверобой шероховатый (Hypericum scabrum), бурачек пушистоплодный (Alyssum dasycarpum).

Пошли выше по водораздельной линии, расположенной между двумя лощинами, выходя на северные и южные экспозиции этих лощин, представляющих собой некоторый контраст. Северные – покрыты кустарниками экзохордой, кизильником. Южные – фисташковыми редколесьями. Экзохордники занимали исключительно северные склоны. Здесь, в нижней полосе своего высотного диапазона, они совершенно не выдерживают не то что южных, но и восточных и западных экспозиций. Они начинают встречаться на высоте около 900 м, где травостой под ними формирует бородач обыкновенный. На высоте 1300 м, под защитой кустарников, полог бородача разряжен. Кроме его отмечены – мятлик узколистный (Роа angustifolium), ежа сборная, осока туркестанская, прангос кормовой (Prangos pabularia), девясил большой (Inula grandis), скабиоза джунгарская (Scabiosa songarica), цмин самаркандский. В это время года кустарники стоят практически без листвы. Не только экзохорда, которая начинает терять листву еще к середине августа, но и жимолость узкоцветковая (Lonicera stenantha) и кизильник крупноплодный (Cotoneaster megalocarpus), стоят в это время голыми. Выделяются красочные гроздья крупных ягод кизильника. Его здесь много. Этот декоративный кустарник отмечался в научной литературе для района озера Сары-Челек, собирался многими исследователями, неоднократно, начиная с конца девятнадцатого столетия, в разные годы. Тем не менее, во флористических списках заповедника он не значился. Я тоже не находил его в пределах заповедника. Вероятно, крупноплодный кизильник – теплолюбивый кустарник, не идет высоко в среднегорья. Область его простирания ограничивается низкогорьями с лёссовым покровом. Не идет в среднегорья, в полосу орехово-плодовых лесов и доминантная спирея зверобоелистная. Если она и встречается в пределах кустарниковых зарослей Сары-Челека, то редко, по нижним частям склонов контактируя с поймами рек и днищами ручьёв, поднимаясь, таким образом, до высокогорий – 2100-2400 м. Выше, по склонам этот вид замещает другой доминант – спирея пушистоплодная (Spiraea lasiocarpa), поднимаясь до высоты 3000 м.

Интересны закономерности распределения видов розы (Rosa fedtschenkoana, R. kokanica). В полосе экзохордников розарии играют весьма скромную роль, так как повсеместно вытесняются экзохордой. Вследствие этого очень редки розарии с экзохордой. Выше ландшафтных экзохордников, от 2000 м, розарии вновь появляются по склонам в большом обилии, как и ниже – до 900-1000 м. Они появляются в тех местах, где экзохорда истреблена.

Медленно поднимаемся по склону. На востоке, за Джанги-Джолом, всходило солнце, едва появившись за сглаженными вершинами гор Суук. Сквозь не опавшую за ночь кокандскую дымку, оно висело над горизонтом огромным оранжевым шаром, на который пока еще, можно было спокойно смотреть. По южным экспозициям, на высоте 1350 м, продолжались начавшиеся от основания склона фисташковые редколесья. Это были таволгово-вишнёвые фисташники. Прошли на типичный участок, где в травостое господствовал, достигая высоты 0,5 м, бородач. В значительном обилии встречались анизанта кровельная, костёр острозубый, тимофеевка метельчатая, рисовидка кокандская. Встречались так же полевица гигантская, тростник южный, эгилопс цилиндрический (Aegilops cylindrica). Из разнотравья – полынь обильная, шток-роза голоцветковая, девясил большой, лук Барщевского (Allium barczewskii), зверобой продырявленный, душица мелкоцветковая, жабрица одностебельная, кельпиния линейная, крупина мало цветковая. Иногда можно было увидеть поваленные стволы ферулы кухистанской (Ferula kuhistanica). Данный перечень не исчерпывает всех видов, отмеченных нами в фисташковых редколесьях. Осенний травостой уже далеко не тот, что был в середине, тем более в начале лета. Только по ветоши иной раз можно распознать, присмотревшись, некоторые виды, типичные для крупнозлаковых полусаванн.

К концу сентября фисташники имеют характерный и колоритный облик. На бронзово-желтом фоне иссыхающей на солнце растительности пестрели темно-зеленые, контрастные пятна фисташки, словно написанные кистью художника импрессиониста. Деревья фисташки стояли на расстоянии 8-10 м одно от другого, достигая примерно одинаковой высоты – 2,3-2,8 м. Некоторые из них имели высоту 3,5 м и нередко встречались невысокие, до 1-1,5 м. Последние были либо старые, либо молодые особи. Листья на деревьях кожистые, блестящие. Особый колорит фисташке придавали её созревающие плоды, расплывшимися, желто– или розово-оранжевыми пятнами пропечатанные на фоне крон. Видя эти пятна, мы сразу же направлялись к дереву и пробовали плоды на вкус. На одних деревьях они были спелые, светло-коричневые, с крапом. Они легко снимались с ветвей, и кожура их быстро отделялась от скорлупы ореха. На других – неспелые плоды, мелкие, только-только начинающие желтеть. Кожура с них совершенно не снималась. Мы были в восторге от этого дерева. Цвет листвы, смолистый запах и вкус плодов, способность произрастать в самых экстремальных условиях – все это нам нравилось, мы готовы были подойти к каждому дереву и по возможности это делали. Деревьев было сотни, может быть тысячи. Рассыпанные по обширному склону, они явно претендовали на ландшафтное значение и, вероятно, таковое значение они когда-то здесь имели. Верхние деревья фисташки поднимались до высоты 1420-1450 м, почти до линии водораздела. Поднявшись на отрог, мы увидели, что такие же южные экспозиции в сторону Кара-Джигача, уже без фисташки. Лишены её и доступные пешеходу каменистые склоны, примыкающие к реке Кара-Суу Только отдельными экземплярами она виднелась среди скал и камней на недоступных участках. Небольшие рощицы из когда-то обширных фисташковых редколесий сохранились в районе селения Афлатун, отдельными экземплярами в окрестностях села Кызыл-Туу, вплоть до заповедника Сары-Челек, где в ущелье Бакай-Сай, на высоте около 1400 м, на южном глинистом склоне произрастают ее единственные там особи. Очевидно, что южные склоны относительно невысоких гор Бозбу-Тау можно до высоты 1450 м и местами выше засадить фисташкой, диким и культурным абрикосом, особенно склоны в районе сёл Караван, Успеновка, Афлатун, Кара-Джигач, Ак-Суу, вплоть до Таш-Кумыра. Фисташковые и абрикосовые рощи озеленили бы усыхающий, выгорающий на солнце, обезвоженный пейзаж. Создаваемая деревьями тень позволит проникнуть на эти склоны ценному кормовому разнотравью, которого так мало в бородачовых травостоях.

Непривычно выглядят здесь вишня тяныпаньская и спирея зверобоелистная, растующие под пологом фисташковых редколесий. Они формируют разряженный кустарниковый ярус, приобретая форму подушечек. Среднее расстояние между подушечками 5-7 м. Чаще это расстояние больше – 10-12 м, а иногда и меньше, всего 1,5-2 м. В последнем случае формируются вишенники по бородачам. В Сары-Челеке вишня в бородачовых сообществах не встречается. Подушечки по ним формирует другое растение – вьюнок трагакантовый (Convolvulus tragacanthoides). Подушечки имеют округлую или шаровидную форму, более плотные, чем вишня, более зеленые. Это настоящий крепкий кустарник с толстыми короткими ветвями, образующими сферу с многочисленными голубовато-зелеными листьями. В начале лета зеленые подушечки вьюнка расцвечиваются многочисленными, голубовато-розовыми цветами, совершенно схожими с таковыми у вьюнка полевого (С. arvensis). Подушечки становятся очень нарядными. Тогда уже не остается никаких сомнений, что этот колючий полушар принадлежит к роду Convolvulus. А вот здесь вьюнка нет. Куртины вишни едва возвышаются над щебенкой, над желтым покровом бородача. Они выделяются на его фоне тёмно-серыми пятнами и видны на большом расстоянии. Наблюдается приуроченность их к фисташковым редколесьям, среди которых они встречаются всегда. При интенсивной хозяйственной деятельности на сухих склонах, прежде всего, исчезает фисташка, объедаемая овцами и вырубаемая на древесину. Не пригодная ни на дрова, ни в качестве корма скоту, вишня, как и сам строитель фитоценоза бородач – очень устойчивы к выпасу, однако и они все чаще и чаще не выдерживают антропогенного пресса, предложенного человеком, бессистемного и неумеренного выпаса.

«Горячее дыхание Ферганы», упомянутое ранее – не просто слова. На самом верху отрога мы в этом убедились. Мы увидели лишенные листвы экзохордники и красочные гроздья крупных ягод кизильников, растущих среди экзохорды, образующих местами бордюры вдоль водораздела с северной стороны и также лишенные листвы… и ветер, стремительный, горячий, обдувающий со всех сторон. Такого ветра я нигде не встречал, только здесь в ущелье Кара-Суу, на этом водоразделе. Он никогда не простудит и никогда не даст вспотеть. На этом ветру не жарко и не холодно. Только приятное, горячее и освежающее тепло. Это райский ветер, он желанен и незабываем. Но этот райский ветер очень сух, он не несет влаги. Мало того, он отнимает её у всего живого, что встречается на его пути, вытягивает из почвы, из стволов и ветвей растений, теряющих листву.

Оставив «горячее дыхание Ферганы», мы пошли вверх, по водоразделу ущелья Кой-Таш. На высоте 1480 м широкое платообразное пространство, местами – в лощинах, заросло сорняками – крапивой (Utrica dioica), полынью (Artemisia absinthum), котовником (Nepeta formosa) и крупными кустами спиреи зверобоелистной, достигающей высоты 2 м и более. Между кустами образовались большие поляны с совершенно выбитым травостоем. Сделав описание, мы вернулись на южный склон, в ущелье Кой-Таш, и двинулись по диагонали склона в глубь, постепенно снижаясь и в то же время приближаясь к его средней части. Такой диагональный спуск имел свои плюсы, так как мы имели возможность сделать ряд описаний, в общем-то, заповедной растительности, где, вероятно, благодаря фисташке, выпас скота не производился уже много лет. Идти по вытоптанному скотом водоразделу было конечно легче, но не сулило нам ничего интересного в ботаническом плане.

По мере продвижения в глубь ущелья травостои становились более мезофильными. Несмотря на частые выходы камней, склоны были затянуты разряженными, но уже высокими кустарниками вперемежку с фисташковыми деревьями. В травостое возросло число злаков. В ряде мест бородач уступил господство ячменю луковичному (Hordeum bulbosum) а иногда осоке туркестанской, возросло обилие тимофеевки степной, мятлика луковичного, ежи сборной. Появились шток-роза, спаржа пренебреженная (Asparagus neglectus), в массовом количестве ветречался девясил большой (Inula grandis) – крайне интересное растение из семейства сложноцветных, с огромными, до метра в диаметре, круглыми прикорневыми листьями, формирующими розетку. Это – эдификатор полусаванн. Реже произрастали полынь ферганская и ферула Коржинского (Ferula korshinskyi). Последняя – очень высокое зонтичное, нередко достигающее высоты 3,5 м, растение, характерное для солнечных и каменистых склонов, правда, эта ферула не поднимается выше 1400 м и предпочитает поселяться в зарослях кустарников, над которыми, как правило, возвышается. Своей высотой это растение приспособлено для обитания среди кустарников. На мой взгляд, это одно из косвенных подтверждений того, что многие кустарниковые формации в районе исследования имеют коренной возраст. То есть являются первичными. В Сары-Челеке эту ферулу можно встретить на южных закустаренных склонах Бахчеб-Сая и по бортам Ходжа-Аты. Растение очень изящное. Гладкий блестящий стебель покрыт тонким слоем голубовато-серебристого талька, который при прикосновении остаётся на руках. Если удалить серебристый налет, стебель становится менее впечатляющим – светло-зеленым или красновато-фиолетовым. Не думаю, что ферула «пудрится» для красоты, чтобы произвести впечатление. Вполне возможно этот налет предохраняет растение от солнечных ожогов…

Мой ровесник, старина высотомер, снятый со старого самолета, показал 1300 м. Дорога по ущелью стала круче. Сзади послышался веселый детский смех и громыхание телеги. Мы поднялись метров 10-15 по склону, уселись в высокую траву и притихли. Нам не хотелось никому мешать из чувства осторожности, лишний раз напоминать о себе. Появилась лошадь, запряженная в телегу, в которой сидели седой старик и трое-четверо маленьких детей. Они оживленно и весело о чем-то разговаривали. Старик рассказывал, дети смеялись. Проводив их взглядом, мы пошли вслед за ними, по ущелью вверх. По днищу встречались деревья грецкого ореха, произрастающие одиночно и группами по два-три. Орех не достигает здесь больших размеров, как, например, в ущельях Сары-Челека, а всего только 6-8 м.

Встречались разряженные экзохордники по северным и даже по южным склонам. Они не такие высокие и густые, как в долине Ходжа-Аты, тем не менее, мы еще не видели, чтобы этот мезофильный кустарник относительно благополучно рос по бородачевым травостоям. В ложбинах, от самого низа поднимались языки каркасовых рощ (Celtis caucasica) – небольшое (2-4 м) дерево с черным относительно толстым стволом, густой шаровидной кроной и кожистыми блестящими листьями, встречающееся на сухих щебнистых склонах, никогда не достигает больших размеров, но способно образовывать рощи и давать тень, пригодную для появления лесных видов. По склонам произрастали каркас, вишня тяныпаньская, спирея зверобоелистная, фисташка. На высоте 1400 м фисташка исчезла с бортов ущелья, появилась редкая арча. Преобладали – экзохорда, не превышавшая 2 м высоты, и яблоня Сиверса. Встречались кизильник мелкоцветковый (Cotoneaster multiflorus), зверобоелистная спирея, жимолость Королькова (Lonicera korolkowii), ближе к основанию склона – боярышник туркестанский (Crataegus turkestanica), каркас, орех грецкий, роза широкошипая (Rosa platyacantha). В травостое господство бородача было уже далеко неполным. Помимо его, обильно встречались – тимофеевка степная, костер острозубый, ячмень луковичный, эгилопс цилиндрический, лентоостник, туркестанская осока, шток-роза, зверобой продырявленный, душица мелкоцветковая, лук Фетисова (Allium feti sow И), льнянка Попова, девясил большой, скерда однолетняя (Crepis pulchra), эремурус Регеля (Eremurus regeln). Среди многочисленных скал, торчащих из земли, особенно по противоположному – северному склону ущелья – более крутому и влажному, преобладали коротконожка лесная, ежа сборная, мятлики – боровой, луковичный, тимофеевка степная, а также лигулярия Томпсона (Ligularia thomsonii), ферулы – прерывистонервная, тонкорассеченная (Ferula penninervis, F. tenuisecta), прангос кормовой, очиток Эверса (Sedum ewersii), смолевка Кушакевича (Silene kuschakewiczii), растущая по теневым склонам многочисленными высокими дернинами. На камнях, среди названных осок и злаков, мягкими ковриками произрастали папоротники – скребница аптечная (Ceterach officinarium), и краекучник персидский (Cheilanthes persied). Последнего было особенно много. Описав обе стороны ущелья там, где встречались одиночные невысокие орехи, мы пошли выше. На высоте около 1600 м бородач еще не покинул южные склоны и встречался в значительном обилии. Преобладали коротконожка, прангос кормовой, ежа, тимофеевка степная, кострец безостый (Bromopsis inermis), названные выше ферулы, девясил большой. Ореховые леса так и не появились. Встречались: клен туркестанский (Acer turkestanicum), яблоня киргизов (Malus kirghisorum), боярышник туркестанский, растущие разряжено. Из кустарников – экзохорда, жимолость шерстистая (Lonicera lanata), крушина слабительная (Rhamnus cathartica), роза широкошипая, барбарис разнокистевой (Berberis heterobotrys), также растущие разряжено, как и деревья, формируя обширные осветленные участки с зарослями ячменя. Лесная растительность сохранилась не только в пределах крутой части ущелья Уч-Курт. Заповедные склоны с предельно сомкнутыми бородачевыми сообществами и фисташковыми редколесьями остались позади. У последнего бородачевого пятна сделали очередное описание. На высоте около 1800-2000 м по некоторым признакам чувствовалась близость высокогорий. Ячмень исчез. Появился таран дубильный (Polygonum coriarium). Тропа круто повернула вправо, на широкую лощину с пологими травяными бортами. На высоте около 2100 м вышли на водораздел и направились по объединенной тропе вверх, как я предполагал в сторону главной вершины Бозбу-Таусского хребта горы Шилби (2878 м), на склонах которой берут начало все главные речки Бозбу-Тау – Куяшсай, Ак-Суу, Калай. Вдоль водораздела стало больше ириса русского, появился типчак или овсяница бороздчатая – неприхотливый, невысокий, но очень ценный в кормовом отношении злак, вегетирующий многочисленными щетками листьев и осенью, и зимой. Этот злак, как я сегодня думаю, уходит из многих мест своего былого обитания. Его было значительно больше в прошлые эпохи. В Западном Тянь-Шане ему становится жарко. Без него было бы труднее осуществить многие экспедиции по пустынным и горным территориям Центральной, Средней и Малой Азии, и армии древних полководцев не смогли бы пересекать без него большие расстояния. Слева, в километре от нас, виднелся широкий конус с платообразной вершиной, возвышающийся приблизительно на 300 м. У его подножия стояли кошары, загоны для скота и юрты чабанов. Из необходимости избежать неприятные встречи с чабанскими собаками, лай которых доносился до нас с нарастающей силой, мы не пошли в нужном нам направлении, напротив, стали поспешно удаляться от этой доступной и близкой возвышенности. Этим мы изменили свой маршрут и создали себе кучу проблем.

На высоте 2300 м мы вышли к водоразделу Ак-Суу Самая болышая речка Бозбу-Таусских гор, несущая в секунду меньше одного кубометра воды, за миллионы лет прорыла глубокий каньон. Вниз обрывались щебнистые, крутые, заросшие кустарниками склоны, украшенные осыпями и выходами камней. В глубине ущелья виднелись небольшие рощицы из клена, каркаса, боярышников и орехов, растущих раздельно и в сочетании с зарослями шиповников, жимолостей и высокотравий. Постояв на водоразделе, мы двинулись на юг, в сторону главной вершины, рассматривая внизу, иногда видневшуюся скалистую, изрезанную долину Ак-Суу с зеленой каймой растительности, желтой ниточкой дороги и прерывистой белой полоской бурлящего водного потока одноименной речки. Никаких строений на дне долины не было видно.

О реке Ак-Суу, как впрочем и о горах Бозбу-Тау, я не нашел никаких сведений в современных справочниках и литературных источниках, кроме упоминаний в перечислениях. Старший научный сотрудник лаборатории геоботаники, Лидия Ивановна Попова включила эти горы в список мест, которые мне необходимо было обязательно обследовать. Она была здесь в молодые годы, ещё в 1946 г., и её интересовало, что с тех пор изменилось? Высота 2350 м, мы видим в травостоях господствующий прангос, несколько видов полыней – обильную, ферганскую, однолетние костры – кровельный и острозубый, а также типчак, ежу сборную, короткотрубковый ирис, мятлик расползающийся…

Густые леса произрастали в этой местности очень давно. Они росли в эпоху арабских завоевателей. Об этом свидетельствуют немногочисленные литературные источники. Так как эти невысокие горы выдвинуты в Фергану, они всегда были доступными пастбищами и стали, наряду с чаткальскими предгорьями и низкогорьями, первой жертвой рубок и выжигания. Былые роскошные леса состояли из арчи, абрикоса и фисташки. По сырым ущельям произрастали клён, орех грецкий, яблоня Сиверса, названная так в честь ботаника Иоганна Сиверса, в 18-м веке путешествовавшего по Сибири. В 1791 г. Сивере обследовал Яблоневый хребет, по границе России с Китаем, и район Кяхты. Конечно же, между Яблоневым хребтом в Сибири и яблоней Сиверса нет никакой связи… Вернемся к ущельям гор Бозбу-Тау. Здесь встречались ель Шренка, пихта Семенова. Это были горы и долины, несущие в себе лучшие черты Чаткальского и Ферганского хребтов. Главным деревом Бозбу-Тау была арча. Арча и названные лиственные породы поделили между собой экспозиции склонов. Они произрастали от межгорных долин до субальпийских лугов и по мере истребления уступали своё место сухостепной и пустынной растительности. По свидетельству историков, в начале 8-го века, древостой арчи (скорее всего зеравшанской), фисташки и абрикоса покрывали не только склоны гор, но и подступали к оазисам и городам. Начало истреблению лесов, как в Средней, так и в Малой Азии, положили не столько арабы и даже не согдийцы с бактрийцами, жившие здесь всегда, и не войска Александра Македонского, достигшие Окса и Яксарта, а значительно позднее кочевые и полукочевые тюркско-монгольские племена, пришедшие с Востока. Они были готовы до бесконечности расширять площадь выпаса, чтобы прокормить свои многочисленные большие семьи. До сих пор они смотрят на посевы и леса неприязненно-равнодушно. Они завоевали огромные пространства, похоронили под копытами своих лошадей многие десятки государств, городов, культур, ускорили процессы формирования пустынь в аридных областях Азии. Неудержимый рост населения побуждал эти народы отпочковываться от материнского ядра где-то в маньчжурских или монгольских степях и рыскать по Срединной Азии в поисках новых плодородных земель.