Текст книги "Проективный словарь гуманитарных наук"

СПИСОК СЛОВАРНЫХ ПОМЕТ

ЗАГЛАВНОЕ СЛОВО – прописными буквами, жирным шрифтом, ударные гласные курсивом.

Жирный курсив – понятия, связанные с заглавным и вводимые только в данной статье.

* – отсылка к другой статье словаря. Этот знак, звездочка, встречается как внутри статьи, так и в ее конце, перед списком относящихся к ней терминов.

Курсив после * – термин, к которому дается отсылка.

Курсив в списке ссылок в конце статьи – указание на те статьи, которые наиболее важны для понимания данной.

Источники в конце словарной статьи: если не указано имя автора публикации, она принадлежит составителю Словаря.

Лит. – литература по теме статьи.

– знак стрелки используется только в указателях в конце книги и означает отнесенность данного термина к другому тематическому разделу или к статье о другом термине.

Ряд терминов впервые был введен в публикациях в журналах, как научных, так и литературно-художественных: «Вопросы философии», «Философские науки», «Новое литературное обозрение», «Вопросы литературы», «Вопросы языкознания», «Московский психотерапевтический журнал», «Звезда», «Знамя», «Новый мир», «Континент», а также в газетах: «Новая газета» (где в ряде выпусков печатался «Политикон»), «Независимая газета», «Новое русское слово» и др. Во многих случаях термины-концепты были впервые предложены в электронных публикациях: в авторской сетевой рассылке «Дар слова» (2000–2016, 426 выпусков), на лингвистическом сайте Gramma.ru, в блогах автора в Живом Журнале и Фейсбуке, в сетевых сообществах «Имхонет» и «Неологизм года», в сетевых журналах: «Русский журнал» (где в 2002–2003 годах выходили выпуски «Дара слова»), Grani.ru, «Веер будущностей» (2000–2003), «Топос», «Сноб», «Частный корреспондент» и др.; а также на англоязычных сайтах: Urban Dictionary, Pseudodictionary, Merriam-Webster Open Dictionary и др. Ограниченный объем Словаря не позволяет включить все эти сведения, но поиск по «Гуглу» или «Яндексу» поможет читателю установить время публикации терминов и их первоначальный контекст.

Заглавия книг и других работ автора, на которые чаще всего даются ссылки, приводятся ниже.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

Возможное. – Философия возможного. СПб.: Алетейя, 2001. 334 с.

Дар. – Дар слова: Проективный словарь русского языка. Периодическая электронная рассылка, 2000–2016 (указывается выпуск и дата) [5]5
  http://www.emory.edu/INTELNET/dar0.html
  http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon


[Закрыть].

Début. – Début de siècle, или Oт Пост– к Прото-: Манифест нового века // Знамя. № 5. 2001. С. 180–198.

ЖЖ – Клейкие листочки: Философско-филологический дневник М. Эпштейна в Живом Журнале [6]6
  http://mikhail-epstein.livejournal.com/


[Закрыть].

Знак. – Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. M.: Новое литературное обозрение, 2004. 864 с.

Ирония. – Ирония идеала: Парадоксы русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2015. 384 с.

Конструктивный. – Конструктивный потенциал гуманитарных наук (на рус. и англ. яз.). М.: РГГУ, 2006. 74 с. (Серия «Зарубежные ученые в РГГУ».)

Листочки. – Клейкие листочки: Мысли вразброс и вопреки. М.: Арсис, 2014. 272 с.

Любовь. – Solа Amore: Любовь в пяти измерениях. М.: Эксмо, 2011. 496 с.

Неология. – Проективный словарь русского языка. Неология времени // Семиотика и авангард: Антология / Ред. – сост. Ю. С. Степанов, Н. А. Фатеева, В. В. Фещенко, Н. С. Сироткин. Под общ. ред. Ю. С. Степанова. М.: Академический Проект; Культура, 2006. С. 1031–1076.

Образ. – Вера и образ: Религиозное бессознательное в русской культуре ХХ века. Tenafly (New Jersy): Hermitage Publishers, 1994. 270 с.

Парадоксы. – Парадоксы новизны. О литературном развитии ХIХ – ХХ веков. М.: Сов. писатель, 1988. 416 с.

Политика. – От совка к бобку: Политика на грани гротеска. Киев: Дух i Лiтера, 2016. 312 с.

Политикон. – Политикон. Словарь новейших понятий. Новая газета. 10 пятничных выпусков, 18.4.2008–17.10.2008.

Постмодерн. – Постмодерн в русской литературе. М.: Высшая школа, 2005. 495 с.

Поэзия. – Поэзия и сверхпоэзия. О многообразии творческих миров. СПб.: Азбука, 2016. 480 с. (Серия «Культурный код»)

Природа. – «Природа, мир, тайник вселенной…»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высшая школа, 1990. 304 с.

ПФС. – Проективный философский словарь: Новые термины и понятия / Под ред. Г. Л. Тульчинского и М. Н. Эпштейна. СПб.: Алетейя, 2003. 512 с.[7]7
  Словарь содержит 165 статей 11 авторов.


[Закрыть]

Религия. – Религия после атеизма: Новые возможности теологии. М.: АСТ-пресс, 2013. 416 с.

Сектантство. – Новое сектантство. Типы религиозно-философских умонастроений в России 1970–1980-х гг. Самара: Бахрах-М, 2005. 256 с.

Слово. – Слово и молчание. Метафизика русской литературы. М.: Высшая школа, 2006. 560 с.

Творчество. – От знания – к творчеству. Как гуманитарные науки изменяют мир. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. 480 с. (Серия «Humanitas».)

Тело. – Философия тела. СПб.: Алетейя, 2006. 194 с.

Учение. – Учение Якова Абрамова в изложении его учеников // ЛОГОС. Ленинградские междунар. чтения по философии культуры. Кн. 1. Разум. Духовность. Традиции. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. С. 211–254.

Эссе. – Все эссе: В 2 т. Т. 1. В России (1970–1980-е); т. 2. Из Америки (1990–2000-е). Екатеринбург: У-Фактория, 2005. 544 с. + 704 с.

Юность. – Энциклопедия юности (в соавт. с Сергеем Юрьененом). Нью-Йорк: Franc-Tireur USA, 2009. 477 с.

Future. – After the Future: The Paradoxes of Postmodernism and Contemporary Russian Culture. Amherst: University of Massachusetts Press, 1995. 392 pp.

Cries. – Cries in the New Wilderness: from the Files of the Moscow Institute of Atheism / Trans. and intr. by Eve Adler. Philadelphia: Paul Dry Books, 2002. 236 pp.

Humanities. – The Transformative Humanities: A Manifesto. New York and London: Bloomsbury Academic, 2012. 318 pp.

Postmodernism. – Russian Postmodernism: New Perspectives on Post-Soviet Culture (with Alexander Genis and Slobodanka Vladiv-Glover). New and Revised edition. New York, Oxford: Berghahn Books, 2016. 580 pp.

Predictionary. – PreDictonary: An Exploration of Blank Spaces in Language. San Francisco: Atelos, 2011. 155 pp.

Relativistic. – Relativistic Patterns in Totalitarian Thinking: An Inquiry into the Language of Soviet Ideology. Kennan Institute for Advanced Russian Studies, Occasional Paper. No. 243. Washington: The Woodrow Wilson International Center for Scholars, 1991. 94 pp.

Spirituality. – Russian Spirituality and the Secularization of Culture. New York: Franc-Tireur USA, 2011. 135 pp.

Transcultural. – Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative Communication (with Ellen Berry). New York: St. Martin’s Press, 1999. 340 pp.

«. – «». New York: Franc-Tireur USA, 2011. 60 pp. [на англ. яз.]

В приложениях приводятся алфавитные указатели статей и отдельных терминов, системный предметно-тематический указатель, а также лексические и морфологические группы терминов. В каждом разделе предметно-тематического указателя есть два рода помет: рекомендательные – указание на опорные статьи данного раздела, с которых целесообразно начинать знакомство с его содержанием; перекрестные – указание на термины, помещенные в другие разделы, но тематически связанные с данным (например, термин «техномораль», принадлежащий разделу «Техника. Интернет», указан и в разделе «Личность. Этика»). В конце книги помещаются ее краткое изложение и оглавление на английском языке.

ВВЕДЕНИЕ. ГУМАНИТАРНОЕ МЫШЛЕНИЕ И ЯЗЫК

…Отношение понятия к языку не сводится только к критике языка, но включает также и проблему отыскания языка. Вот что представляется мне поистине великой, захватывающей драмой философии: что философия – это постоянное усилие отыскания языка или, скажем с еще большим пафосом, постоянная мука нехватки языка… Словесная находка играет в философии явно исключительную роль.

Г. – Г. Гадамер [8]8
  Гадамер Г. – Г. История понятий как философия / Пер. В. Бибихина // Гадамер Ганс-Георг. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. С. 35.


[Закрыть]

Зачем нужны новые термины?

Поскольку мышление осуществляется в языке, то всякая новая мысль требует нового выражения, а радикально новая мысль, парадигмальный сдвиг в науке – новой системы терминов. Создатель влиятельной школы и методологии ТРИЗ (Теория решения изобретательских задач) Г. С. Альтшуллер подчеркивал, что изобретательство требует изменения смысла существующих терминов или создания новых терминов, отвечающих интеллектуальному прорыву в решении технических задач. «Исходная терминология сковывает воображение изобретателя. Семинары по методике изобретательства показали, что успешное решение задачи во многом определяется умением “расшатать” систему исходных представлений» [9]9
  Альтшуллер Г. С. Алгоритм изобретения. М.: Моск. рабочий, 1973. С. 122.


[Закрыть].

Джонатан Китс, художник, философ-экспериментатор и редактор лингвистического раздела в ведущем англоязычном журнале по новым технологиям Wired, исследовал происхождение и эволюцию многих новых терминов, таких как «кубит», «сингулярность», «твит» и «копилефт», появление которых сопровождало или даже стимулировало ряд технологических и социальных тенденций. Китс пришел к выводу о «замечательном симбиозе научных и лексических инноваций, их мощной коэволюции. Идеи вдохновляют слова, которые в свою очередь формируют идеи, и так ad infinitum. Язык – наша первая, возможно, самая действенная технология, которая развивается вместе с человечеством как видом и способствует всем другим технологическим достижениям, от сельского хозяйства до Интернета. <…> Учитывая, что язык может повлиять на мысль, можно наблюдать воздействие слов на науку и технологию» [10]10
  Keats J. Virtual words: Language on the edge of science and technology. New York: Oxford University Press, 2011. P. VIII.


[Закрыть]. Проективные термины предвосхищают концептуальную структуру тех объектов, которые они обозначают, а порой и вызывают их к жизни или определяют пути их использования. Например, эколог Юджин Стормер и химик Пауль Крутзен предложили термин «антропоцен» для обозначения текущей геологической эпохи, сменяющей голоцен и чаще всего датирующейся началом промышленной революции. Термин оказал глубокое влияние на экологическое мышление и политику, так как воздействие человека на окружающую среду теперь стало рассматриваться не как «хищная эксплуатация природы человеком», а как самостоятельный и весьма конструктивный геологический фактор.

Терминообразование всегда играло особую роль в гуманитарных науках, в частности в философии. Мыслить – значит заново создавать язык, «поперечный» житейскому языку, критически очищенный от тривиальных значений, клише, автоматизмов сознания. «Идея» Платона, «вещь-в-себе» Канта, «диалектика» и «снятие» Гегеля, «позитивизм» О. Конта, «сверхчеловек» Ницше, «интенциональность» и «эпохе» Э. Гуссерля, «ноосфера» В. Вернадского и Т. де Шардена, «остранение» В. Шкловского, «здесь-бытие» и «временение» М. Хайдеггера, «экзистенциализм» Г. Марселя и Ж.‐П. Сартра, «различание» (différance) и «деконструкция» Ж. Деррида – именно в таких словах-понятиях интегрируются новые для своего времени системы мышления.

Вопреки расхожему представлению о том, что создание новых слов – дело поэтов и писателей, гуманитарная мысль даже более глубинно втянута в этот процесс, более зависима от способности языка образовывать новые понятия, которые содержали бы квинтэссенцию данного метода или системы. Неологизм – итог движения мысли, которая проходит через множество ступеней доказательства, развертывается в многотомных словесных построениях – чтобы в конце концов не найти лучшего воплощения, чем в одном-единственном слове, которое увековечивает мысль, как знак ее пребывания в самом языке, а не просто в отдельных текстах. Слово «идея», возведенное Платоном в философскую категорию («обобщенный умопостигаемый и бытийствующий признак»), уже навсегда вобрало в себя мысль Платона, – и тот, кто пользуется этим термином, вольно или невольно становится платоником, даже если он придерживается антиплатонических взглядов. Язык обслуживает самые разные мировоззрения, которые только потому и могут вступать в спор, что говорят на общем языке. Мысль Вл. Соловьева или М. Бахтина трудно представить вне тех словесных построений, которые они вводили в русскую гуманитарную мысль: «всеединство», «Богочеловечество», «софиология», «многоголосие», «участность», «вненаходимость»…

Автоматизация метода и языка – главный враг мышления. Термины исследования могут рождаться из него самого, из уникальности его предмета, в самом процессе мышления о нем, а не браться готовыми из иных источников. Драма рождения нового термина есть одновременно и борьба с автоматизацией теоретического языка.

Гуманитарные науки, как и любые дисциплины, не могут развиваться без обновления своей концептуально-терминологической системы. Именно жанр проективного словаря представляется наиболее прямой и емкой формой для изложения новых концептов и введения их в научное и общественное сознание.

Проективность как метод мышления

В философии ХХ века, особенно его второй половины, преобладала лингво-аналитическая ориентация, в разной степени характерная и для европейского структурализма и постструктурализма, и для англо-американской аналитической традиции: анализ повседневного, научного и собственно философского языка, его семантических, грамматических и логических структур. Все гуманитарные науки в ХХ веке так или иначе развивались под знаком этого «лингвистического поворота». Данная тенденция сохраняется и сейчас, но внутри нее происходит новый поворот: от анализа к синтезу языка, к системному построению новых понятий и терминов, что обещает придать гуманистике более творческий характер в XXI веке. Теперь как никогда свежо звучит призыв Ф. Ницше: «Философы догадываются только напоследок, что они не могут уже больше пользоваться готовыми понятиями, не могут только очищать и выяснять их, но должны сначала создать, сотворить их, установить их и убедить в них» [11]11
  Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей (кн. 2, III). М.: Культурная революция, 2005. С. 236.


[Закрыть].

Симптомы такой тенденции к синтезу видны в методологических работах Т. Куна, П. Фейерабенда, Ж. Деррида, которые устанавливают приоритет конструктивного мышления над эмпирическим даже в естественных науках – и тем более в гуманитарных, где призванием ученого становится создание новых идей, парадигм и способов их артикуляции. Труды Ж. Делеза и Ф. Гваттари направлены именно на масштабное обновление философского языка, синтез новых концептов и терминов:

«…Философия – дисциплина, состоящая в творчестве концептов… <…> На это нельзя возражать, что о “творчестве” обычно говорят применительно к чувственным вещам и к искусствам… Собственно, науки, искусства и философии имеют равно творческий характер, просто одна лишь философия способна творить концепты в строгом смысле слова. Концепты не ждут нас уже готовыми, наподобие небесных тел… Их должно изобретать, изготавливать или, скорее, творить, и без подписи сотворившего они ничто. <…> Платон говорил, что следует созерцать Идеи, но сперва он должен был сам создать концепт Идеи. Чего стоит философ, если о нем можно сказать: он не создал ни одного концепта, он не создал сам своих концептов?» [12]12
  Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. С. Н. Зенкина. СПб.: Алетейя, 1998. С. 14–15.


[Закрыть]

Проективный словарь – дальнейшее развитие этой тенденции. В нем подчеркнуто трансформативное начало гуманитарного мышления, призванного не только изучать, но и по-новому формировать явления культуры. Если предметная область философии: идеи, понятия, категории, универсалии – представлена прежде всего в языке и текстах, то задача философии – не просто исследовать, но и расширять существующий язык, лексические поля, синтезировать новые концепты, вводить новые языковые правила, увеличивать объем говоримого – а значит, и мыслимого и потенциально осуществимого.

Сходные процессы «словаризации» происходят и в других областях культуры, даже таких далеких от философии, как кино, где возникает так называемый «database narrative» (термин Льва Мановича), то есть «повествование, основанное на базе данных». Не фильм снимается по сценарию, а сценарий составляется по тем образам, картинкам, которые имеются в базе киноданных, в видеословаре. Сначала кинотезаурус, потом составленный из его единиц видеоряд, кинотекст. Причем из одного ресурса образов можно создать разные кинотексты, выражающие идеи и позиции разных авторов. Так и в Проективном словаре латентно содержится множество текстов, которые могут работать от энергии предложенных слов-понятий, реализуя разные их смысловые возможности. Проективный словарь – это порождающая модель расходящегося ряда гуманитарных текстов, способных иметь противоположную направленность, воплощать разные концепции, но при этом использовать общий терминологический ресурс.

Проективность может быть понята как свойство не только словарного жанра, но и метода мышления. Проективное мышление, в отличие от дескриптивного или адаптивного, само создает свой предмет и проецирует его в растущую систему понятий [13]13
  Термин «проективное мышление» используется в многочисленных работах Эдварда де Боно, известного британского специалиста по психологии творчества. Он определяет проективное мышление как «горизонтальное» (lateral), расходящееся в разные стороны, открытое и рискованное, создающее собственный контекст, проблематику и цели. Этим оно отличается от «реактивного» мышления, которое направлено на решение конкретных, ранее поставленных задач. См., напр.: Боно Э. де. Серьезное творческое мышление. Минск: Попурри, 2005. Наша концепция проективного мышления излагается во многих статьях этого Словаря (Креатема, Креаторика, Проективность, Проективный словарь и др.).


[Закрыть]. «Проективизм» как метод сочетает в себе такие интеллектуальные традиции, которые считаются трудно совместимыми: ницшевскую философию жизни и витгенштейновскую философию языка – витализм и лингвизм. Лингвовитализм (linguovitalism) – это расширение жизненного пространства философского языка, умножение его мыслимостей и говоримостей. Согласно аналитической традиции, идущей от Л. Витгенштейна, философия как «критика языка» призвана изучать языковые игры, уточнять значения слов, понятий и правил, используемых в речевых практиках: в быту, науках, искусствах, разных профессиях. Однако, по мысли Витгенштейна, «термин “языковая игра” призван подчеркнуть, что говорить на языке – компонент деятельности или форма жизни» [14]14
  Витгенштейн Л. Философские исследования, фрагм. 23 // Витгенштейн Л. Философские работы. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 90.


[Закрыть]. Следовательно, философия имеет и другое призвание: вести собственную языковую игру, постоянно пересматривать и расширять ее правила, концептуальную основу, объем ее лексических и грамматических единиц, метафор и мыслеобразов. Ницшевский витализм приходит на помощь витгенштейновскому лингвизму и переносит на язык все те заповеди могущества, доблести, отваги, которые Ницше обращает к жизни. В таком случае дерзость словотворчества, витальность самого языка и является методологической основой системно-проективного подхода к задачам и возможностям гуманитарных наук.

От анализа языка к синтезу новых концептов

Проективное мышление и лингводизайн как его разновидность имеют свои алгоритмы, хотя не всегда они ясно прослеживаются, а главное, не работают автоматически для создания новых словопонятий, – но задним числом объяснимы. Покажем, как создаются новые концепты из комбинации значимых элементов языка, на примере двух терминов – этического («благоподлость») и логико-лингвистического («инфиниция»).

Суждение «глупость есть порок» может рассматриваться аналитически, в манере Джорджа Мура, одного из зачинателей английской лингвистической философии, как эквивалентное суждениям «я плохо отношусь к глупости» или «глупость вызывает у меня негативные эмоции». Однако такой анализ сам по себе интеллектуально тривиален, тавтологичен, если он не ведет к попыткам новых синтезов. Приведем ряд синтезирующих вопросов и суждений. Всегда ли глупость – порок или в определенных ситуациях она может быть добродетелью? Если ум может служить орудием порока, то не может ли глупость служить орудием невинности? Вспомним слово «благоглупость», введенное в язык М. Салтыковым-Щедриным: с благими намерениями можно совершать большие глупости, тем самым действуя наперекор целям.

Если возможна «благоглупость», то не возможна ли и «благоподлость»? Это слово кажется сомнительным оксюмороном: если нехватка ума еще может сочетаться с благими намерениями, то как быть с извращением воли? Можно ли предавать, мучить, кощунствовать с благими намерениями? Очевидно, можно, и диапазон примеров очень широк: от Великого Инквизитора у Ф. Достоевского до Павлика Морозова в советской агиографии. Великий Инквизитор во имя блага, сытости и довольства людей отнимает у них тяжелый, мучительный дар свободы. Пионер-герой, как и тысячи «настоящих советских людей», повинуясь внушенным ему представлениям об общественном благе, доносит властям на своего отца и других близких. Таким образом, суждение «глупость есть порок», тривиальное как предмет анализа, может стать основой для синтеза далеко не тривиальных суждений и словообразований, таких как «благоподлость».

Приведем еще один пример синтеза нового словопонятия. «Дефиниция» – важный термин философии и лингвистики. Существует множество дефиниций «дефиниции» и таких ее разновидностей, как «аналитическая», «контекстуальная», «увещевающая», «уточняющая», «прескриптивная» дефиниции и др. Но поставим такой вопрос: все ли понятия поддаются дефиниции? И не может ли быть такой дефиниции, которая выявляла бы именно существенную неопределимость понятия?

Такой тип определения мы назовем инфиницией (infinition). Это сращение двух слов – definition (определение) и infinity (бесконечность), происходящих от одного латинского корня finis, конец, предел. По-русски «определение» и «беспредельность», срастаясь, дают такое же по смыслу слово «беспределение». Инфиниция – бесконечно отсроченная дефиниция, которая определяет некое понятие и вместе с тем указывает на его неопределимость. Инфиниции часто применяются в отношении базовых, всеопределяющих и неопределяемых понятий, таких как «Бог», «душа», «бытие», «жизнь», «мудрость», «любовь». Инфиниции особенно характерны для религиозно-мистических направлений мысли. Пример инфиниции: «Дао производит полноту и пустоту, но не есть ни полнота, ни пустота; оно производит увядание и упадок, но не есть ни увядание, ни упадок… Дао нельзя услышать: то, что можно услышать, не Оно. Дао нельзя увидеть: то, что можно увидеть, не Оно… Таким же образом Дао не допускает быть названным» (Чжуан-цзы).

Так, построением логических и лингвистических альтернатив и перекомбинаций своих компонентов строятся новые концепты [15]15
  Понятия «благоподлость» и «инфиниция» рассматриваются также в соответствующих разделах словаря – «Язык. Лингвистика» и «Личность. Этика».


[Закрыть].

Подведем итог. Если анализ находит в суждении сочетание таких элементов, как abc, то синтез порождает сочетания bca или cba – новую мыслимость, еще не опознанный ментальный объект, требующий своей интерпретации, нового акта анализа и последующего нового синтеза. Г. В. Лейбниц полагал искусство синтеза более важным, чем анализ, и определял его как алгебру качеств, или комбинаторику, «в которой речь идет о формах вещей или формулах универсума, то есть о качестве вообще, или о сходном и несходном, так как те или другие формулы происходят из взаимных комбинаций данных a, b, c и т. д., и эта наука отличается от алгебры, которая исходит из формул, приложимых к количеству, или из равного и неравного» [16]16
  Лейбниц Г. В. Об универсальном синтезе и анализе, или Об искусстве открытия и суждения // Лейбниц Г. В. Соч. в 4 т. М.: Мысль, 1984. Т. 3. С. 122.


[Закрыть]. Разумеется, синтез – это не только комбинаторика, это и креаторика, создание неизвестного на основе перекомбинации, переинтеграции известного. Это новый уровень системной целостности всех прежних и заново вводимых знаков и их смысловых отношений.

Итак, синтез языка, или конструктивный лингвоцентризм, – альтернатива долго господствовавшему анализу языка, или деконструктивному лингвоцентризму. Это направление в философии ставит своей задачей синтез новых терминов, понятий и суждений на основе их языкового анализа. Где есть вычленимые элементы суждения, там возникает возможность иных суждений, иного сочетания элементов, а значит, и область новой мыслимости. Словарь представляет собой опыт гипотетического дискурса, так сказать, рассеивания тех понятий-семян, которые могут дать всходы в новой генерации гуманитарных текстов [17]17
  Подробнее темы этого Введения развиты в статьях Словаря: Лингвовитализм, Лингводизайн, Логопоэйя, Перформативная лингвистика, Потенциация, Проективная лингвистика, Проективность, Проективный словарь, Протологизм, Семиургия, Синтез языка, Футурологизм.


[Закрыть].