Текст книги "Преемник. История Бориса Немцова и страны, в которой он не стал президентом"

А меньше чем через час были уволены со своих постов Коржаков, Барсуков и вице-премьер Олег Сосковец (которого Чубайс считал участником группировки, он так и говорил: Сосковец – “крестный отец” Коржакова и Барсукова). Чубайс торжествовал и праздновал победу – абсолютно внезапную для всех, кроме Валентина Юмашева, который еще накануне ночью шепнул своим товарищам в клубе “ЛогоВАЗа”: “Он их уволит”. Хорошо и давно знавший Ельцина Юмашев, видимо, почувствовал то, что не могли почувствовать остальные. Коржаков давно готовил спецоперацию по разоблачению чубайсовского штаба, но в итоге опоздал с ней: после победы в первом туре Ельцин уже понимал, что побеждает и во втором. И он прекрасно осознавал, что бизнесмены вместе с Чубайсом выковали ему эту победу, а Коржаков сейчас все испортит. “Так называемая коробка с деньгами – традиционная провокация в стиле советского КГБ”, – говорил Чубайс на своей победной пресс-конференции в тот же день, вспоминая, как КГБ подбрасывал диссидентам валюту ⁷¹. (Эти слова Чубайса можно было понять в том смысле, что деньги Лисовскому и Евстафьеву подбросили, что, конечно, было неправдой.) Как он тем утром убеждал Ельцина в своей правоте, неизвестно, но, по некоторым сведениям, это и был один из его главных аргументов: Коржаков и Барсуков возрождают методы советских спецслужб, причем в подтверждение своего тезиса Чубайс приводил и другие примеры. В теории демократии и парламентаризма Ельцин ориентировался плохо, но КГБ ненавидел горячо и искренне еще со времен партийной работы в Свердловске. Именно поэтому он постоянно расчленял, тряс и переформировывал российские спецслужбы, не давая им стать настоящей силой. И именно на этом сыграл Чубайс. Острая ненависть к чекистам совпала с политической целесообразностью. “Именно тогда я понял, – напишет потом Ельцин, – что Коржаков окончательно присвоил себе функции и прокуратуры, и суда, и вообще всех правоохранительных органов” ⁷².

Так всемогущий руководитель ельцинской охраны, возомнивший себя вторым лицом в стране, вылетел из Кремля. А на следующий день из “Президент-Отеля” исчез и его заместитель Георгий Рогозин со своей командой и астрологическими прогнозами. Как сказал Чубайс, на выборы шел новый Ельцин.

Демократия побеждает

За два дня до второго тура Геннадий Зюганов пришел в телецентр “Останкино”. По закону ему как участнику президентской гонки был положен прямой эфир, чтобы в последний раз обратиться к избирателям. Но в штабе Зюганова придумали эффектный ход и записали десятиминутный видеоролик. В этом ролике известный и очень популярный тогда кинорежиссер и актер Станислав Говорухин, доверенное лицо Зюганова, рассказывал, что результаты первого тура были сфальсифицированы, что Ельцин и областью-то не мог руководить в советские времена, что уж говорить про страну, что при нем Россия погрязла в криминале и коррупции, что денег “в коробке из-под ксерокса” хватило бы на зарплаты на десяти угольных шахтах, что за Ельцина голосуют чеченские боевики и т. п. Но дело было не в том, что говорил Говорухин, а в том, как он говорил – гораздо убедительнее, чем Зюганов.

Штабу Ельцина по-прежнему было чего бояться. До победы еще надо было дотянуть. Ельцин не выдержал напряжения избирательной кампании – бесконечных поездок по стране, выступлений, танцев на сцене, аппаратных интриг. 26 июня, буквально за неделю до второго тура, у него случился инфаркт – уже четвертый за последний год. Его финальное турне по российским городам пришлось отменить: после инфаркта Ельцин с трудом складывал слова в предложения. По прогнозам, он уже уверенно обгонял Зюганова, но как на результатах отразится его отсутствие в последние дни предвыборной гонки? К тому же социологи предупреждали: есть риск растерять преимущество, если сторонники Ельцина, посчитав, что дело уже сделано, не столь охотно пойдут голосовать во втором туре.

На канале ОРТ, который фактически функционировал как филиал предвыборного штаба Ельцина, пленку с обращением Говорухина посмотрели заранее. Было принято решение: ее нельзя давать в эфир. Закон гарантировал кандидатам пять минут прямого предвыборного эфира. Зная об этом, коммунисты купили дополнительные пять минут, чтобы показать свой видеоролик. Но руководство ОРТ нашло к чему придраться в платежных документах и заблокировало платеж. Десятиминутное выступление, к сожалению, не оплачено, разводил руками перед явившимися в “Останкино” Зюгановым и Говорухиным директор ОРТ Константин Эрнст, зато у Зюганова есть положенные ему пять минут прямого эфира и он может обратиться к избирателям. Не добившись своего, Зюганов было направился в студию, но Говорухин вернул его обратно. “Ты что, – набросился он на лидера коммунистов, – ты же так проиграешь!” Но Эрнст был непреклонен. Дважды Говорухин возвращал Зюганова обратно. Когда Эрнст ответил категорическим отказом в третий раз и постучал по часам – времени бодаться больше нет, начинается прямой эфир, – возмущенный Зюганов развернулся и ушел. “Ты только что проиграл выборы президента”, – кричал Говорухин ему вслед.

Ельцину действительно повезло с соперником. Во-первых, Зюганову не хватало энергии и харизмы, чтобы увлечь за собой людей. Во-вторых, он оказался осторожным политиком. Он хотел выиграть, но одновременно опасался своей победы. Он понимал, зачем спецназ занимал здание парламента в марте. До него тоже, вероятно, доходили слухи, что в здании “Президент-Отеля” между двумя турами складировали ящики с оружием. Ему передавали слова Коржакова о том, что коммунистам власть никто не отдаст. Коржакова прогнали, но кто мог поручиться, что те, кто пришел ему на смену, не мыслят так же?

В самом “Президент-Отеле” ходили похожие разговоры. Там обсуждали, что будет, если Зюганов провозгласит себя президентом? Куда он поедет, когда поймет, что власть в Москве не получит? В Краснодар? В Кемерово? В Новосибирск? В России хватает регионов, где власть принадлежит коммунистам и где его примут с распростертыми объятиями. Неужели страна расколется на красную и белую, как почти сто лет назад, и начнется гражданская война? Все это были не пустые фантазии. Когда одного из поддержавших Ельцина олигархов спросили, что он будет делать в случае победы Зюганова, тот совершенно серьезно отвечал: финансировать вооруженное сопротивление.

Бороться с Зюгановым не понадобилось. Уступив во втором туре выборов более 13 % (53 % против 40 %), Зюганов не стал оспаривать их итоги – то ли из осторожности, то ли осознавая, что он и в самом деле проиграл. 15 лет спустя уже другой президент России, Дмитрий Медведев, произнесет вслух мысль, которая приживется за эти годы в коридорах власти: “Вряд ли у кого есть сомнения, кто победил на выборах президента 1996 года. Это не был Борис Николаевич Ельцин”. Это миф. Ельцин победил благодаря манипулированию общественным мнением, благодаря, по выражению социолога Льва Гудкова, готовности общества поддаться “воздействию политических технологий”, благодаря очевидной поддержке государства, благодаря собственным энергии и силе воли, наконец, – но не в результате фальсификаций. Эксперты по электоральной статистике потом отметят очевидные аномалии этих выборов. Например, в Кабардино-Балкарии в первом туре Ельцин и Зюганов набрали почти одинаковое количество голосов, а во втором туре Ельцин получил почти вдвое больше. Похожая картина наблюдалась в Татарстане и других национальных республиках, главным образом на Кавказе. Да, в этих регионах результаты второго тура были бы принципиально другими, если бы подсчет голосов был честным, утверждает специалист по истории выборов Валентин Михайлов, но эти локальные фальсификации не дают оснований сомневаться в верности общих цифр – Зюганов проиграл ⁷³.

“Вы отстояли свое право на выбор. Теперь его никто не отнимет” – с такими словами на следующий день после переизбрания обратился к народу президент Ельцин ⁷⁴. На фоне тяжелейших проблем, с которыми столкнулась Россия в первой половине 90-х годов, его победа выглядела настоящим спасением. “Выборы состоялись, и это общая победа всех избирателей, – писал в тот же день в передовице «Известий» известный либеральный публицист Отто Лацис. – Впервые в многовековой истории государства Российского вопрос о передаче власти решался не силой, а избирательным бюллетенем”. Да, из этой победы еще предстоит извлечь верные выводы, продолжал он: силы реванша не прошли, но “Россию спасло то, что протест против зюгановской опасности оказался сильнее, чем протест против ошибок Ельцина” ⁷⁵. А это значит, что реформаторы просто обязаны воспользоваться выпавшим им счастливым шансом – добиться экономического роста и превратить наконец Россию в цивилизованную и процветающую демократическую страну.

Часть третья

Глава 12
Первый вице-премьер. 1997

Вакуум власти

Утром в воскресенье, 16 марта 1997 года, заместитель Немцова Юрий Лебедев проснулся, умылся, позавтракал и вышел за порог своей служебной дачи в Зеленом Городе. Немцовская дача стояла рядом. Шел шестой год, как Немцов работал губернатором. Кризисы и проблемы остались в прошлом, механизмы управления областью были давно отлажены. Немцов был в отличной форме, за пять с лишним лет он и сам вырос как губернатор, и область изучил как свои пять пальцев. Нижегородцы в нем души не чаяли. Работа превратилась в рутину. В общем, на выходных и он сам, и его заместитель могли спокойно заниматься своими делами и как следует выспаться. Лебедев оглядел двор. Немцов был у себя, но, видимо, еще спал – машина стояла на своем месте, а неподалеку прохаживался приставленный к нему охранник. Немцову как губернатору была положена государственная охрана. Лебедев подошел к охраннику поздороваться. Спросил, как дела. У губернатора вчера был Березовский, рассказал охранник, а потом дочь Ельцина приезжала.

Лебедев сразу все понял.

Победа Ельцина на президентских выборах должна была открыть перед властью окно возможностей – дать новый мощный импульс реформам. И вот прошло уже более полугода, но ничего не происходило.

Выиграв выборы, президент исчез. Победа над коммунистами оказалась для Ельцина во многом пирровой: после июньского инфаркта он просто не мог исполнять обязанности президента. Инаугурацию 9 августа уложили в полчаса, потому что он с трудом стоял на ногах. Пресса интересовалась: “Жив ли Ельцин?” Журналистам отвечали: “Президент работает с документами”. 5 ноября ему сделали операцию на сердце. Операция прошла успешно, но вскоре Ельцин простудился и снова слег с тяжелым воспалением легких. К нормальной работе он, по сути, не вернется уже никогда.

Победа Ельцина изменила расклад сил в его окружении. Ушли Коржаков и Барсуков. На какое-то время главным силовиком в стране стал генерал Лебедь. С завершением чеченской войны его популярность еще выросла, и, пока Ельцин тяжело болел, генерал не скрывал амбиций – он хотел стать президентом, и уже скоро. Так осенью из союзника Лебедь превратился в серьезную проблему для Кремля: популярный военный, да еще и с верными ему частями, хочет захватить власть. Отставка Лебедя 17 октября была проведена в режиме спецоперации: “Не успели еще на указе [об отставке] просохнуть чернила, как кабинеты в Совбезе были оперативно опечатаны” ¹. Около часу дня во всем комплексе зданий на Старой площади, где был расположен кабинет Лебедя, были отключены все линии связи – и городская, и внутренняя, и правительственная, – а во дворе появились автобусы со спецназом ². Как оказалось, это были излишние предосторожности: все прошло спокойно.

Во власти сформировался, как его назовет пресса, Совет директоров России, в котором Ельцин значился председателем и куда вошли все те, кто ковал его победу на выборах: Березовский, Гусинский, другие олигархи, Чубайс, Юмашев, дочь Ельцина Татьяна. Все они переживали эйфорию – чувство победы, добытой в тяжелейшем бою. Теперь можно наслаждаться ее плодами.

Чубайс не просто вернулся во власть – он возглавил Администрацию президента и тут же, из-за постоянного отсутствия Ельцина, получил прозвище регента. Березовский стал заместителем секретаря Совета безопасности. Юмашев получил пост советника президента по взаимодействию со СМИ. Дочери президента Татьяне посты были не нужны, но она тоже получила должность советника при отце. Впрочем, эти перестановки не решили главную проблему осени 1996 года: пресса писала о вакууме власти и о застое, которыми вместо реформ сменилась предвыборная кампания.

Экономическая ситуация оставалась крайне тяжелой. Фондовый рынок отреагировал на переизбрание Ельцина бурным ростом, однако Россию настиг тяжелейший бюджетный кризис. В начале 1996 года падение доходов бюджета приняло прямо-таки обвальный характер – перед выборами правительство резко ослабило налоговую дисциплину, – но это было бы еще полбеды. Осенью оказалось, что финансовые власти бессильны перед основными налогоплательщиками – крупными предприятиями, которые выбивали себе льготы или просто не платили налоги “по знакомству”. Они “сами решают, сколько уплатить в бюджет, более того, они даже не скрывают свои реальные налоговые долги – они просто их не платят, а некоторые неплательщики находятся под очень сильным покровительством”, – жаловался тогда, осенью 1996 года, замминистра финансов Сергей Шаталов. АвтоВАЗ, например, сетовал Минфин, заплатил в 1996 году 0,3 % от того, что был должен, и это была типичная картина ³. В общем, государство не справлялось со своей главной функцией – фискальной.

В октябре по инициативе Чубайса была создана ответственная за сбор налогов Временная чрезвычайная комиссия. Предполагалось, что знакомая аббревиатура ВЧК подействует устрашающе[20]20
  ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, карательный орган большевиков, предшественница НКВД и КГБ.


[Закрыть]. Но налогоплательщики не испугались, и толку от этой попытки было немного. Журналисты посмеивались над образом “чекиста-большевика” Чубайса в кожаной тужурке и с наганом в руке.

В отсутствие живых денег государство и бизнес все охотнее практиковали взаимозачеты, бартер, натуральный обмен казначейскими векселями и прочими суррогатами, что, в свою очередь, только усугубляло ситуацию со сбором налогов. Закрывать дыру в бюджете правительству приходилось, занимая деньги, – и бюджет все сильнее впадал в зависимость от заимствований на внешнем рынке, обеспеченных с помощью ГКО, государственных краткосрочных облигаций.

Сформированное по итогам выборов правительство – снова во главе с Виктором Черномырдиным – оказалось вовсе не реформаторским по составу. Тон в нем задавали бывшие советские функционеры, а олигархи, уже получившие в собственность выигранные на залоговых аукционах нефтяные компании и металлургические заводы, прислали своего делегата – банкира и теперь уже полноценного владельца “Норильского никеля” Владимира Потанина. В ранге первого вице-премьера Потанин возглавил экономический блок. Мысль была простая: крупный бизнес помог Ельцину на выборах, курс определен – строим капитализм, – так пусть бизнес сам и наведет в экономике порядок.

Это не помогло. Во-первых, другие олигархи стали подозревать Потанина в том, что он работает на себя. Во-вторых, не годился в чиновники сам олигарх: бюрократическая волокита ему была неприятна и скучна, а на фоне экономического кризиса энтузиазм быстро иссяк. “Сергей, правильно ли я понимаю, что мы уже не можем тратить из бюджета ни копейки ни на что, кроме обслуживания долга, и даже на это денег у нас не хватит?” – спрашивал он на одном из совещаний в правительстве у главы Центробанка Сергея Дубинина. Да, так и есть, отвечал Дубинин, налоги никто не платит ⁴.

А тут еще с начала 1997 года стала падать цена на нефть. В стране вставали предприятия, пошла волна протестов и забастовок, шахтеры снова перекрывали трассы. Одних только учителей, объявивших забастовку в январе 1997 года, было больше полумиллиона. “Упущенные восемь месяцев резко усложнили положение, – говорил тогда Гайдар. – Вместе с тем очевидная кризисность ситуации, особенно это касается бюджета, делает проведение жестких мер жизненной необходимостью” ⁵.

В феврале после операции и болезни Ельцин наконец-то вернулся в Кремль. К этому моменту и он сам, и весь состав Совета директоров России понимали: действовать надо срочно. 5 марта Ельцин выступил с посланием к Федеральному собранию. “Мы топчемся на месте”, – сетовал он. В начале 90-х Россия перешла к рыночной экономике и двинулась было вперед, но по дороге затормозила и заплутала, – пора вернуться на проторенную колею. Голос президента звучал почти так же громко и бодро, как несколько лет назад: рыночная экономика – это единые правила игры для всех, и задача государства установить их и обеспечить их выполнение.

Раз главные проблемы – в экономике, на следующий день Чубайс перешел из Кремля в правительство. Это было общее решение, вспоминает Сергей Зверев, тогдашний топ-менеджер у Гусинского: Березовский, Гусинский, Фридман, Потанин, Ходорковский и другие влиятельные олигархи – все были “за”. Можно сказать, решение было принято единогласно ⁶. Юмашев – по просьбе Чубайса – возглавил Администрацию президента.

Две главные задачи второго срока Бориса Ельцина были всем очевидны: добиться экономического роста и передать власть преемнику – разумеется, демократическим путем. И два дополнительных года, о которых Ельцин мечтал в марте 1996-го, когда хотел отменить выборы, по-прежнему были ему необходимы. “Срок, отмеренный Ельцину и Чубайсу, абсолютно четкий. Два года, – писал в начале 1997-го публицист Леонид Радзиховский. – В 1999-м начнется новая президентская гонка. Если застой к тому времени будет продолжаться, президентом станет или один из номенклатурных феодалов, который забетонирует это болото, или популист вроде Лебедя…” ⁷

Переезд в Москву

Никто сегодня не скажет наверняка, кто конкретно в Кремле предложил позвать Немцова в Москву, но, вероятно, первому эта мысль пришла в голову Березовскому, самому изобретательному политику – среди олигархов и вообще в ельцинском окружении, – к тому же обладавшему даром убеждения. Едва ли не все остроумные ходы в политике тогда придумывал Березовский. Это он проторил Ельцину дорогу ко второму сроку. Это он придумал и осуществил предвыборный гамбит с генералом Лебедем. Без сомнений, сам Березовский считал себя лидером новой команды Ельцина, того “коллективного Ельцина”, который теперь формировал политику в стране.

Как устроена политическая жизнь в Москве, Немцов понимал плохо. С Березовским он был знаком, но шапочно.

– Мы тут решение приняли, – так, со слов Немцова, сказал ему Березовский, прилетев в Нижний Новгород, – надо назначить тебя начальником.

– А мы это кто? – спрашивает Немцов.

– Ну, мы, ребята, приняли решение и сказали Ельцину. Ну, он, естественно, послушал нас. В общем, мы решили тебя назначить.

– А ты кто? Вот ты конкретно кто? Я знаю, что ты бизнесмен. У тебя “ЛогоВАЗ”, “Аэрофлот”, что-то еще. Ты кто вообще? Что сюда приехал?

– Ты что, не понимаешь? Тебе же сказано: мы страной управляем.

– А Ельцин что делает?

– Он формально тоже управляет, но все вопросы решаем мы.

– Борь, ты доиграешься. Кончится ужасно эта история ⁸.

Идея позвать Немцова казалась вполне логичной: один из самых популярных губернаторов в стране, тяжеловес, демократ, но без шлейфа провалов и неудач, соратник Ельцина, но при этом самостоятелен и не боится ему перечить. Ельцину был нужен такой союзник. Он потом так и вспоминал: “ [Немцов] обещал самим своим появлением обеспечить правительству совершенно другой ресурс доверия. И совсем другой политический климат в стране” ⁹.

Анатолий Чубайс, едва получив должность первого вице-премьера, заговорил с Немцовым на эту тему, когда они встретились в Москве. Это было в начале марта. Заручившись согласием Черномырдина, Чубайс предложил нижегородскому губернатору пост вице-премьера. Немцов отказался и уехал в Нижний Новгород – репутация и популярность позволяли ему претендовать на премьерский пост. Должность вице-премьера его не прельщала никак: политическая ответственность огромная, рычагов управления мало, а до выборов еще далеко. Все друзья и знакомые его отговаривали, настаивали: меньше чем на премьера не соглашайся. “Я помню, мы сидели, обсуждали разные дела, – рассказывает Фридман, который уже приятельствовал тогда с Немцовым. – И я ему говорю: «А что, это правда, что ты, так сказать, собираешься?» А он говорит: «Да нет, это все слухи». Я говорю: «Знаешь, мне не кажется, что это интересная идея – тебе не первым лицом идти в Москву». Кстати, мы, наверное, были еще на вы. Мы позже с ним на ты перешли. Я говорю: «Вы популярный губернатор, молодой, перспективный… Мне кажется, это очень рискованный шаг…» Первым в провинции или вторым в Риме, да? Это известная коллизия. Вот и я ему говорю, что нет никакого смысла, зачем? И он это все выслушивает и говорит: «Да я полностью согласен. Я не собираюсь в Москву, я прекрасно понимаю, что здесь у меня есть своя площадка. Я самостоятельный человек. Я избранный губернатор. У меня большая поддержка. Я тут провожу реформы. У меня здесь прекрасные возможности демонстрировать результаты». Все это он мне очень уверенно рассказал” ¹⁰.

Но Чубайс не успокоился: он предложил сделать Немцова вторым первым вице-премьером. Только что возглавивший президентскую администрацию Юмашев даже писал на имя Ельцина специальную докладную записку с обоснованием, почему это необходимо. Немцова продолжали обрабатывать из Москвы, но он все равно отказывался. Подключился Юмашев (“Борь, тебя любят дети и женщины всей страны, ты нам просто жутко необходим”) и даже вовсе не жаждавший этого Черномырдин ¹¹ – Немцов упрямо отказывался переезжать в Москву. “Ну и упертый характер, – жаловался потом Ельцин. – Пожалуй, на мой похож” ¹². “Тогда мы с Толей решили, что у нас есть секретное оружие, самый близкий для Бориса Николаевича человек, – рассказывает Юмашев. – И если Татьяна съездит к Боре, то она сможет передать, что это нужно не только Чубайсу, не только Черномырдину, не только стране, но это еще нужно и Борису Николаевичу и что очень важно создать команду, которая смогла бы двигать Россию вперед” ¹³.

Вечером в субботу, 15 марта, Дьяченко отправилась в Нижний Новгород на машине. Юмашев позвонил Немцову и сказал ему об этом, когда та уже была в дороге. Как раз в это время Немцова уговаривал Березовский. “Знаешь что? Я буду разговаривать только с Борисом Николаевичем”, – сказал ему Немцов ¹⁴. Узнав, что в Нижний следом едет дочь президента, Березовский сразу исчез. “Это вообще свинство, – сказала Немцову Татьяна, когда приехала. – Просто беспредел. Он услышал, что мне папа дал задание. И приехал первый, чтобы показать, что он главный” ¹⁵.

Они проговорили много часов, и после уговоров, упреков и слез Немцов сдался. “Как он потом говорил, его убедил мой последний аргумент, – рассказывает Юмашева, – когда я сказала: Боря, когда у тебя были тяжелые моменты, папа тебе всегда помогал. А сейчас помощь нужна ему. Ты должен это сделать. Ты не можешь отказаться” ¹⁶. Она уезжала, еще не получив четкого ответа, но уже понимая: Немцов согласен.

В будущем Немцов придет к выводу, что переезд в Москву стал главной ошибкой в его жизни. “Мог ли я стать преемником без переезда в Москву, минуя московские палаты и борьбу с олигархами? – рассуждал он. – Наверное, да. Красивая должность оказалась тупиковой веткой” ¹⁷. На самом деле никто не скажет, как сложилась бы его карьера, откажи он тогда Ельцину в его просьбе. Прошли ранние 90-е, время романтических надежд и быстрых карьерных взлетов. Общество испытывало ностальгию и раздражение, чувство унижения от того, что Россия не играет ведущую роль в мировых делах. В политической жизни расчет, связи и финансовые интересы уже весили больше, чем ценности, порыв и удача. Теперь в почете были основательность и солидность. Ветер российской истории, несколько лет назад вынесший Немцова на самый верх, утих. Парадоксальным образом, поражение коммунизма на выборах 1996 года ударило и по демократическим идеалам. Как будто коммунизм и демократия составляли единый идеологический нерв, борьбу противоположностей, и если теряла свой смысл одна, то рушилась и другая. Там, где еще недавно демократы боролись с коммунистами, укреплялся новый тип политика – крепкий хозяйственник.

Но отказать Ельцину Немцов не мог. Во-первых, чисто по-человечески. “Это для политика, наверное, неправильно, а для человека, а тем более для друга, это замечательно”, – говорит Фридман ¹⁸. Во-вторых, политически. К 1997 году у демократов накопилась масса претензий к Ельцину, но сформировать альтернативную политическую силу они не смогли. И отказать президенту, вероятно, значило разойтись с ним и остаться за бортом могущественной коалиции. “Были сделаны предложения, от которых невозможно было отказаться, – объяснял потом Немцов. – Я просто не знаю ни одного примера, чтобы президент лично попросил и ему кто-нибудь отказал” ¹⁹.

Была и третья причина согласиться на переезд: Немцову наскучило быть губернатором. В 1990-х годах пять с лишним лет были почти что вечность. Как любой засидевшийся во власти лидер, Немцов бронзовел в Нижнем Новгороде, ему там стало тесно. “Я тогда сидел на хозяйстве, и, когда он приезжал из Москвы или из Америки, я ему рассказывал, сколько дорог построено, где коровник сгорел и так далее, – рассказывает Юрий Лебедев. – И я видел, что ему это было неинтересно. Он уже перерос себя как губернатор. Ему, конечно, надо было расти” ²⁰. На самом деле Немцов хотел в Москву, в центр, туда, где кипит жизнь, – даже ценой своих возможных перспектив, потому что был нетерпелив и потому что любил политику больше, чем делать политическую карьеру. И много раз впоследствии это свойство его характера давало о себе знать.

Жене Раисе Немцов пересказал свой разговор с Татьяной: ситуация очень сложная, у правительства, в отличие от него, очень низкий кредит доверия, и надо помочь Ельцину. Около девяти часов вечера он позвал Юрия Лебедева и попросил провести за него совещание в понедельник – ему надо в командировку в Москву. Лебедев отчетливо это помнит: “Я ему говорю: «Боря, я понял, что тебя заберут в Москву. Слушай, я тебе хочу дать совет: не ходи туда. Тебя там съедят, не ходи. Подожди еще немножко». Он мне: «Юра, так, спокойно, никуда я не пойду, я все понимаю, завтра тебе позвоню»” ²¹.

Утром в понедельник, 17 марта, Немцов улетел в Москву. Лебедев провел вместо него оперативное совещание и после обеда зашел в приемную губернатора. В приемной был включен телевизор. “Ну что, Борис Ефимович, очень интересный вариант, – говорил с экрана Борис Ельцин. Он сидел в своем кабинете. Было видно, что он доволен. По правую руку от него сидел Немцов. – Два молодых, вы и Чубайс, в правительстве. Создаете такую же свежую, молодую команду. С листа белого”.

Через две минуты журналисты уже поздравляли Немцова с новой должностью первого вице-премьера российского правительства. А еще через минуту в приемной зазвонил телефон. “Это вас”, – сказала Лебедеву секретарь. Лебедев взял трубку. Звонил Немцов:

– Так, спокойно, вернусь, увидимся, все расскажу. И не надо меня встречать.

– Нет уж, – отвечал Лебедев, – ты теперь вице-премьер, тебя теперь нельзя не встречать ²².

В Москву Немцов переехал сначала один, Раиса и Жанна остались в Нижнем. Сперва он жил у Альфреда Коха, который тоже получил пост вице-премьера в новом правительстве и с которым он успел подружиться за последние пару лет. Старшая дочь Коха переехала в комнату к младшей, и для Немцова образовалось место. “Жена стирает ему трусы с носками и рубашку, никаких проблем, – вспоминает Кох. – А по вечерам мы с ним без всякой охраны ходили в соседний ресторан” ²³.

Через месяц Немцов перебрался на служебную дачу в Архангельском. Пока не переехали сначала мама Дина Яковлевна, потом Жанна (ненадолго: не выдержав обстановки в элитной московской школе, она скоро вернется обратно в Нижний), потом Раиса. Дача, на которой жил Немцов, была совершенно необжитая, хозяйством никто не занимался. Со слов Фридмана, он однажды в те дни заехал к Немцову в Архангельское, и в доме не нашлось ничего, кроме подаренной какой-то делегацией бутылки текилы, которая, разумеется, была тут же выпита.

Кавалерийский наскок

“Старый отраслевой подход закончился”, – объявил премьер-министр Черномырдин на первом же заседании кабинета ²⁴. По правую руку от него сидел Чубайс – как первый среди первых вице-премьеров, – а по левую Немцов.

Формирование нового кабинета министров с двумя первыми вице-премьерами Чубайсом и Немцовым стало, пожалуй, самым решительным кадровым маневром Ельцина с конца 1991 года, когда в правительство пришла команда Гайдара. В марте 1997-го Чубайсу еще не исполнилось 42-х, Немцову было всего 37, но дело было не в возрасте – дело было как раз в том, о чем сказал Черномырдин: закончился отраслевой подход.

Со времен Гайдара в ельцинском правительстве реформаторам всегда противостоял мощный вице-премьер еще советской закалки, державший в своих руках рычаги управления отраслями народного хозяйства. Эта схема работала безотказно: в предыдущем составе правительства, например, первому вице-премьеру Владимиру Потанину противостоял первый вице-премьер Владимир Каданников, глава АвтоВАЗа (тот самый, которого в числе других Минфин не мог заставить платить налоги). Теперь же все властные полномочия в правительстве – от макроэкономики до реального сектора – были у единомышленников. Чубайс отвечал за финансовую политику (одновременно он возглавил Минфин) и собственно экономику, Немцов – за естественные монополии, ЖКХ, весь социальный блок и антимонопольное регулирование. В дополнение к должности первого вице-премьера он вскоре получил в новом правительстве портфель министра топлива и энергетики. “Это был фантастический, беспрецедентный расклад, – говорит Чубайс, – он открывал потрясающие возможности для реформ” ²⁵.

Оба первых вице-премьера получили прямой доступ к президенту – ключевой властный рычаг в России. Оба привели с собой соратников: Чубайс – целую команду, от Алексея Кудрина, который стал его заместителем в Минфине, до Альфреда Коха, который возглавил Минкомимущества в статусе вице-премьера. (С переходом Кудрина в Минфин освободилась должность начальника Главного контрольного управления президента – и ее отдали Владимиру Путину, который перебрался в Москву, после того как его шеф Анатолий Собчак проиграл выборы мэра Санкт-Петербурга.) Вслед за Немцовым в столицу приехали мэр Самары Олег Сысуев, назначенный вице-премьером по социальным вопросам, и 34-летний нижегородский банкир Сергей Кириенко. Его Немцов сделал своим замом в Министерстве топлива и энергетики. Так в России появилось правительство молодых реформаторов, как говорит Юмашев, “самая мощная команда, которая когда бы то ни было была в правительстве” ²⁶.