Текст книги "Фугу"

28

упрощает жизнь

– Прикольный чел, – сказала Мури Констанция Владимиру. – Он сектант, скопец, ты просек?

– Химический скопец, – уточнил фратер Кирилл. – Они ничего себе не отрезают, а принимают таблетку. Это называется химическая кастрация. Или медикаментозная.

– Синюю треугольную таблетку, – сказала Мури Констанция, – ту самую.

– Чего-то я здесь не понимаю, – сказал Ипай Владимир. – Зеленая тоже играет?

– Кто-то пустил телегу про то, что те самые треугольные таблетки раздают пацанчикам под видом прививки, – сказал фратер-кун.

– И мы хором поверили, – сказала Кубито-тян. – А обратную таблетку, приводящую в норму, будут вручать в загсе при заключении законного брака.

– А смысл? – удивился Ипай Владимир.

– Это так упрощает жизнь, – сказала Мури Констанция.

– Так веришь ты в эту хрень или не веришь?

– Не верю, успокойся.

– А зачем звонила?

– У Кубито-сана, знаешь, такая харизма, – протянула Мури Констанция. – Я и сейчас готова ему поверить.

– Он только про свои таблетки толкал, – сказал Мури Игнатий. – А про те, которые сейчас раздают, – это другая тема.

– Про что он толкал, это фиг поймешь, – сказала Мури Констанция.

– И что теперь? – возвысил голос Ипай Владимир. – То ли я проглотил неизвестно что, то ли не проглотил. То ли остался без прививки. Тут эпидемия надвигается, а я без прививки.

– В прививки я тоже не верю, – сказала Мури Констанция. И, отломив кусочек от оставшегося на столе пирога Кубито Василия, положила в рот.

– Мне этой ночью сон снился про скопцов, – сказала Кубито-тян и тоже отломила кусок. – Три старца в белых одеждах: один – Илия Пророк, другой – Иоанн Креститель.

29

не пётр и не павел

– А третьего… третьего не помню, – сказала Кубито-тян.

Ипай Владимиру захотелось увидеть ее длинные белые ноги. Он привстал, потянувшись за чайником, и бросил короткий взгляд.

– Может, апостол Пётр? – предположил Мури Леонтий.

– Нет, не апостол.

– Апостол Павел?

– И не Павел.

– И оба скопцы? – невпопад спросил Ипай Владимир.

– Такой, значит, сон, – сказала Кубито-тян и тут же радостно сообщила: – Вспомнила! Третий был наш Кубито Василий-сан.

– Это, безусловно, скопец, – сказал Ипай Владимир, хотя мог бы и не говорить.

– Ты ему, между прочим, понравился, – сказала Кубито-тян.

– А что он такое говорил про сесть на белого коня? – спросил Ипай Владимир.

– Белый конь – это как раз то самое, – сказал фратер-кун.

30

великая скопческая

Их было много: кто-то говорит о десятках тысяч, кто-то о сотнях. В советское время с этим безобразием почти покончили. А можно ведь представить альтернативный вариант истории: Великую Скопческую революцию вместо Великой Социалистической. А что: и деньги у них были, и харизма, и влияние в кругах. И план государственного переустройства был разработан. Но не сошлось. А могло бы сойтись, если б идея как следует овладела массами. Ничего невозможного. Двести лет тому назад некий капитан, уверовав в проповедь скопцов, кастрировал 30 солдат своей роты. Если отдельно взятый капитан смог достичь таких убедительных показателей, то при государственном подходе массовый энтузиазм обеспечен.

Зарубежные либералы и борцы за права возбухали бы какое-то время, но не смогли б не признать цивилизационный выбор одной шестой суши. И принимали бы у себя, и жали бы руку нашему Верховному Скопцу, оскопленному, может быть, не примитивно-хирургически, а медикаментозно или даже в каком-нибудь высшем духовном смысле.

31

как пляска святого витта

В этой альтернативной реальности скопческий вождь (сам лично не оскопленный, но сумевший организовать многотысячные радения на площадях и улицах) выдвинул лозунг «Идея овладевает массами подобно пляске святого Витта». Считая, что классовая борьба, справедливость и проч. – это дело десятое.

32

это будет брутально

– Кажется, эта треугольная таблетка все же успела впитаться, – сказал Ипай Владимир.

– Похоже, так, – согласилась Мури Констанция.

– И что делать? Может, действительно поженимся? – сказал Ипай Владимир и сразу добавил: – Я и без таблетки собирался тебе предложить.

– Не оправдывайся, – сказала Мури Констанция.

И решили.

В свидетели пригласили Кубито-тян и Мури Леонтия. Непонятно, зачем вообще нужны свидетели в таком деле, но раз надо, значит, надо. Кажется, эта история осталась с давних времен, когда свидетели действительно были свидетелями и держали свечку у постели неопытных молодоженов, наставляя их и подбадривая.

В загсе записали на четверг, в четыре часа.

Пришли на сколько-то минут раньше, и толстый фебель у входа проводил каждого в его комнату ожидания.

Для каждого класса была своя комната, но Ипай Владимир и Кубито-тян почему-то оказались в одной.

На Кубито-тян были те самые очки, делающие глаза большими.

– Прикольные очки, – сказал Ипай Владимир.

– Прикольные, – согласилась Кубито-тян.

– Прикольные, – повторил Ипай Владимир, – но голова не болит в них ходить?

– Не болит. – Кубито-тян сняла очки и протянула Владимиру.

Ипай Владимир надел очки.

– Нормально. – Он удивился. – Как они это делают?

Подошел к зеркалу, посмотрел.

– Тебе не идут такие, – сказала Кубито-тян. – А вот есть еще другие, уменьшительные – те, может, пойдут. И глазки будут ма-аленькие.

– Не знаю, – с сомнением произнес Ипай Владимир, возвращая очки.

– Это будет брутально.

– В трамвайном маркете я видел контактные линзы с бельмом – наверное, тоже брутально, – сказал Ипай Владимир.

33

на втором этаже

Зал бракосочетаний был на втором этаже.

«Вот и узнаем, – думал Ипай Владимир, поднимаясь по лестнице, – дадут ли на регистрации ту антитреугольную таблетку, которая приводит в норму».

Узнать не пришлось.

– Вы не можете жениться на этой тян, – сказал загсовский фебель.

Ипай Владимир не понял.

– Ваша мать Мури? – вежливо поинтересовался фебель.

Ипай Владимир кивнул.

– Так вот, – назидательно произнес фебель, – жениться на Мури-тян для вас будет все равно что жениться на своей матери.

Ипай Владимир и Мури Констанция не знали, что в племени камилару мужчина Ипай мог жениться только на женщине Кубито.

Депутат Кумбу-сан до недавнего времени тоже не знал этого, но, в очередной раз почувствовав себя антропологом, открыл, что в племени камилару мужчина мог выбрать жену только из строго определенного класса: Ипай мог жениться на Кубито, Кумбу – на Мури, Кубито – на Ипай, Мури на Кумбу.

Пренебрегать древней инопланетной мудростью накануне надвигающегося нашествия вируса было недопустимо, и депутат Кумбу-сан срочно инициировал принятие соответствующего закона.

34

будьте реалистом

– Вы можете жениться только на женщине Кубито, – сказал фебель. – Таков закон.

– Никогда не слышал об этом законе, – сказал Ипай Владимир.

– Это новый закон, – сказал фебель, – совсем новый, но очень правильный, отвечающий общим чаяниям.

– А что делать, если моим чаяниям он не отвечает?

– С удовольствием пойду вам навстречу. – Фебель улыбнулся. – Вы можете выбрать себе Кубито-невесту по вкусу. Заключить брак можно прямо сегодня. Сейчас многие почувствовали потребность срочно жениться, и мы стараемся соответствовать. – И фебель протянул Ипаю планшет с фотографиями.

– Ты будешь это смотреть? – спросила Мури Констанция.

– Не буду. – Ипай Владимир вернул планшет фебелю.

– Будьте реалистом, – сказал фебель, – женитесь на Кубито.

– Хочу на Мури, – сказал Ипай Владимир.

– Для этого вы должны быть Кумбу, – сказал фебель. – Будете Кумбу, приходите.

35

хочу на мури

– Как думаешь, – спросил Ипай Владимир уже на улице, – этот фебель живая душа или робот?

– Все они одинаковы, – сказала Мури Констанция.

– Если он человек, то его слова можно считать шуткой, а если робот, то конкретной рекомендацией. И, между прочим, однажды я уже был Кумбу. Пока не вышел тот закон, по которому я жестко не мог быть Кумбу.

– Это и сейчас так.

– Но фебель намекал на возможность. Может, с тех пор появились какие-то послабления. Прямо сейчас, вместе с этим последним законом, а мы не знаем.

– Так не бывает, – сказала Мури Констанция. – Новые ограничения могут появляться, но новые послабления – так не бывает.

– Таково движение прогресса, – кивнул Ипай Владимир, – но какой-нибудь выход должен найтись. Нет закона, которого нельзя обойти, мне отец говорил.

– Женись на Кубито-тян, – сказала Мури Констанция.

– Хочу на Мури, – сказал Ипай Владимир.

36

остановку свою он проехал

Сказали, что всем Ипаям нужно заменить их старые чуринги на новые, обеспечивающие лучшую защиту от вируса. Ипай Владимир поехал на обменный пункт и в трамвае встретился с Кубито-тян.

Она вошла остановкой позже и села. Ипай Владимир подумал и, встав со своего места, сел рядом.

– Тебя прогонят, – сказала она.

– Посмотрим, – сказал Ипай Владимир.

Подошел фебель.

– Мы вместе, – сказал Ипай Владимир.

– Приняты карантинные меры, поэтому никаких исключений, – сказал фебель.

– И для супругов тоже? – спросил Ипай Владимир.

– Вы женаты?

– Собираемся пожениться.

– Ладно, оставайтесь, – проворчал фебель.

«Все-таки живая душа», – подумал Ипай Владимир.

– Я не пойду за тебя, – сказала Кубито-тян.

– Я не всерьез, а чтобы посидеть вместе, – сказал Ипай Владимир, опустив взгляд на ее длинные белые ноги.

– Просто предупреждаю. – Она закинула ногу на ногу.

– Со своей Мури я познакомился как раз в трамвае, – начал Ипай Владимир. – Мы сидели вместе и разговаривали, не помню о чем, а потом пошли в парк. А теперь это стало невозможным. Я должен быть либо Мури, либо Кумбу, чтобы идти с ней вместе. Или быть ребенком при Мури-матери, если уж все варианты перечислять. А иначе подходят, требуют соблюдать дистанцию, еще и бумерангом огреют. Я пробовал перекинуться в Кумбу, позаимствовал кой-какой прикид у родителя, но вычислили почти сразу. Естественно, штраф влепили.

– И сколько за такое дают? Мне любопытно.

– Какая разница? Я и не помню.

– Василий-сан говорит, будет время, когда платить придется реально. И старые отсрочки тоже отменят, скажут – плати.

– Это будет полный писец, – сказал Ипай Владимир.

– Но бояться не надо.

– Я не боюсь.

– Ибо не будет ничего такого, что не должно было быть, – сказала Кубито-тян. – Ты веришь?

– Не думал в эту сторону, но, наверное, верю, – сказал Ипай Владимир. – Хочешь кофе?

Он прошел к бару в конце вагона и взял два эспрессо с лимонным соком.

Проходя обратно, посмотрел в окно. Места были незнакомые. Остановку свою он, конечно, проехал.

37

не надо меня провожать

– А откуда берет Василий-сан свои треугольные таблетки? – осторожно спросил Ипай Владимир.

– Не знаю.

– Я подумал, что там, может быть, есть и восстанавливающие.

– Не знаю, – повторила Кубито-тян. – А то приходи. Мы собираемся по субботам. В «Коридорах» на первом этаже.

– Как-нибудь, – сказал Ипай Владимир.

– Посмотри, – Кубито-тян потянула Владимира за рукав. – В том доме я жила, когда была маленькая. Тот четырехэтажный, с мансардой.

– Красивый дом. Ты там жила не в мансарде?

– На третьем этаже. Там балкон, но его уже не видно. И в школу ездила на этом самом трамвае. А сейчас будет дом с горгульями… Или это не горгульи?

Ипай Владимир посмотрел на невысокий, но длинный дом с соответствующими украшениями по краям крыши и в других местах.

– Горгульи, наверное. Жуткие рожи. Прикольно, конечно, но жить не кайфово в таком доме.

Трамвай сошел с рельсов и свернул в сторону.

Домов вдоль дороги стало меньше, деревьев больше.

– Мне выходить, – сказала Кубито-тян на очередной остановке.

Ипай Владимир тоже вышел.

– Не надо меня провожать, – сказала Кубито-тян.

38

в форме майора-фрилансера

Трамвай замигал лампочками, закрыл двери и тронулся.

Ипай Владимир отвернулся от него и пошел в сторону по узкой извилистой улочке.

Здесь был район частной застройки. Хозяева любили балконы, башенки и резные флюгеры. Во дворах сажали яблони и кипарисы.

Владимир дошел до конца улицы и уперся в тупик.

Дороги не было. Узкая тропинка вела вглубь неокультуренного зеленого массива.

Владимир достал гаджет, открыл карту, сориентировался.

Тропинка вроде была не такая уж узкая. Пересекала зеленое пятно и выходила с другой стороны. Владимир захотел укрупнить масштаб, но получил стандартное: «Вы не имеете прав для выполнения этой операции».

Владимир пошел по тропинке. Справа и слева были деревья. Это был более лес, чем парк.

Минут через двадцать тропинка повернула направо, хотя вроде не должна была. Еще через какое-то время разделилась на две. Владимир остановился на развилке. Карта отказывалась работать. Куда сворачивать – было без разницы, и он свернул налево.

Начинало уже смеркаться. «Надо было чаще смотреть на часы», – подумал Владимир. Но и лес был уже не такой густой. В просвете между деревьями промелькнул силуэт кипариса. Еще поворот, и Владимир вышел на дорожку вдоль длинного глухого забора на кирпичных столбиках. И тут же попятился обратно. На дорожке лежал человек лицом вниз. Другой, в форме майора-фрилансера, сидел рядом на корточках и, заголив ему спину, что-то делал. «Жир с почки», – догадался Ипай Владимир. Он отступил по тропинке и стал пробираться без дороги, кустами.

Выбрался к свету как раз у дома с горгульями, около трамвайной остановки. За высоким забором был виден только верх крыши, но входные ворота сторожили они самые: оскаленные пасти, рога, крылья за ушами.

К остановке подошел трамвай.

39

я господь бог саваоф

– Я Господь Бог Саваоф, – сказал Кубито Василий-сан.

Он сидел в центре зала в кресле с подлокотниками и высокой спинкой.

Остальные сидели на стульях вдоль стенок. Все одеты в белые балахоны типа простыни с дыркой для головы посередине и перепоясаны веревками.

Мури Леонтий был Иоанн Креститель, Мури Игнатий – Илия Пророк. А Ипай Владимир – апостол Пётр.

Бог Саваоф сказал:

– Будешь апостол Пётр.

И он стал.

Фратер Кирилл тоже был здесь и тоже кем-то был.

Да и все другие были апостолы и святые. Бог Саваоф сказал.

А кем были женщины – неизвестно, но кем-то были. Кубито-тян среди них – неизвестно кто.

Принесли блюдо с кусочками хлеба, и все причащались. А Ипай Владимиру Бог дал синюю треугольную таблетку из своих рук: «Ешь, голубь». Ипай Владимир съел. Надо есть, если Господь Бог угощает.

Таблетка легко проскользнула по пищеводу. Ипай Владимир запил ее глотком воды из желто-коричневой чашки с тонкими зелеными полосками. Мог бы и не запивать.

«А интересно, – подумал Ипай Владимир, – есть ли своя треугольная таблетка для женщин?» Он подумал так, потому что еще оставался отчасти Ипай Владимиром, а когда целиком стал апостолом Петром, стал думать другое.

«Хорошо нам здесь быть, – думал апостол Пётр. – Благодать и мир под крылом Божиим – это здесь. И любовь, любовь… сколько любви. Потому будем петь, будем плясать во славу Господа».

Люди запели, апостол Пётр пел вместе со всеми. Листки со словами были заранее розданы.

 
У меня есть плеточка,
У меня есть плеточка.
Плетка шелковая она, да ременчатая.
Она плеточка эта о трех концах.
Да о трех концах, четырех хвостах.
Ее первый конец – милость Божия,
А второй конец – правда Божия,
Ну а третий конец – то любовь, любовь.
А я с плеточкой похожу, похожу.
А я плеточкой похлещу, похлещу.
Ай, помилуй, Господь, меня грешного.
Ай, помилуй, Господь. Ай, помилуй, Господь.
 

40

весело-радостно, тихо-красиво

Встали в круг и кружились. И он кружился.

– Бог! Дух! Саваоф! Бог! Дух! Саваоф! – так вскрикивали.

И он вскрикивал.

Весело-красиво кружились.

– Бог царь! Бог дух!

Радостно-красиво скакали.

– Дай духа! Дай духа!

Быстро-красиво вертелись, и он вертелся.

Быстро-быстро вертелся на пятке. И надо ж, не падал.

– Опору в духе имей, – ему сказали. И держался за воздух, за воз-дух – дух – дух. Поднимался, парил над землей.

А когда изнемог и, раскинувши руки, упал, он тихо-красиво лежал на полу.

Руки раскинув крестом, он тихо-красиво лежал.

41

все женщины – богородицы

Ипай Владимир вошел в трамвай, и Кубито-тян тоже.

Точнее, она вошла первая, а он – следом.

Сели рядом, словно имеющие право, и так сидели.

Ипай Владимир глядел на ее красивые ноги и совсем не чувствовал того, что вроде бы должен был чувствовать, а чувствовал что-то другое.

– Дух зашел тебе, – сказала Кубито-тян. – Я видела.

– Я съел таблетку, теперь это навсегда? – спросил Ипай Владимир.

– Не надо об этом думать, – сказала Кубито-тян.

– Я ведь не собирался этого делать. И в мыслях не было, – сказал Ипай Владимир.

– Бог Саваоф тебя выбрал. Что ты мог?

«А женщины тоже принимают свою таблетку?» – хотел спросить Ипай Владимир, но промолчал.

Две остановки проехали молча.

– Когда ты выходишь? – спросила Кубито-тян на третьей.

– Собирался на пункт обмена – обменять свою чурингу, но эту остановку мы уже проехали.

– Ты теперь под защитой Духа, можешь вообще не носить чурингу.

– Для блезиру надо, чтоб не цеплялись, – сказал Ипай Владимир и, поскольку проезжали мимо дома с горгульями, добавил: – Здесь у забора я видел, как у чувака срезали жир с почки.

– Как ты туда попал? – удивилась Кубито-тян.

Ипай Владимир рассказал.

– Говорят, в этом доме живет семья майоров-фрилансеров, – сказала Кубито-тян.

– В детстве я очень боялся, что мне срежут жир с почки, – сказал Ипай Владимир. – А оказалось, что надо было бояться треугольной таблетки.

– Не бояться нужно, а радоваться. Ты ведь радовался, когда пел, радовался, когда плясал, – разве нет?

– Радовался, – кивнул Владимир, – но это была не моя радость.

– Не твоя, разумеется. Но убери из тебя не твое, что останется?

– Может, выпьем кофе? – предложил Ипай Владимир, подумав.

– Нам сейчас выходить, – сказала Кубито-тян.

Трамвай остановился, они вышли.

– Кем ты был – тогда? – спросила Кубито-тян.

– Апостолом. Петром.

– Согласись, что быть апостолом Петром прикольнее, чем Ипай Владимиром.

– Да, но ведь я все-таки не апостол Пётр.

– Ты апостол – апостол Пётр, и апостол Павел, и все прочие апостолы, и Иоанн Креститель, и Илия Пророк, поскольку каждый из них – это Господь Саваоф, и ты тоже.

– А кем сегодня была ты? – спросил Ипай Владимир.

– Я богородица, – сказала Кубито-тян. – Все женщины – богородицы.

42

обжигать посуду

По правую сторону улицы были особняки за заборами, а по левую – трехэтажные дома, более или менее обыкновенные.

– Здесь я живу, – сказала Кубито-тян.

– Хороший дом, – сказал Ипай Владимир.

– Заходи, если хочешь, выпьем кофе.

– Кофе?

– Да, кофе. Родителей не будет сегодня.

– Не знаю программы вечера, – сказал Ипай Владимир. – Эта треугольная таблетка, она ведь что-то меняет?

– Не так много, как ты думаешь.

– Я позвоню своим, – сказал Ипай Владимир.

Но позвонить не получилось. «Доступ к услугам связи ограничен», – произнес синтетический голос.

– Это надолго, – сказала Кубито-тян.

– Тогда я поеду, мама будет беспокоиться.

– Конечно, – сказала Кубито-тян. – И приходи завтра в «Коридоры», я покажу тебе, как обжигать посуду.

43

не гарантирует безопасности

Ипай Владимир поехал на трамвае обратно.

Но не доехал. «Трамвай дальше не пойдет, просьба освободить вагоны», – объявил трамвайный фебель, и пришлось выйти.

Взять самокат не получилось, сервис не гарантировал безопасности в темное время суток.

Владимир пошел пешком, да уже и недалеко было.

Но стремно. Улицы были темными, фонари тусклыми, тени длинными. На перекрестках вкрадчивый голос предупреждал: «Режим освещения не гарантирует вашей безопасности. Соблюдайте осторожность».

Владимир соблюдал, но не уберегся, обнаружив вдруг, что лежит на земле лицом вниз. А как падал, не помнил.

Неужели срезали жир с почки? – первая мысль была такая.

Владимир ощупал голову, поясницу. Все было на месте, и ничего не болело.

Но если жир с почки срезали грамотно, пропев специальную магическую песню, у человека вроде бы и не должно ничего болеть.

Дома Ипай Владимир осмотрел перед зеркалом свою поясницу и увидел там тонкую красную линию, след от разреза.

44

мама, я умру?

– Мама, я умру?

– Нет, сынок, им не нужна твоя жизнь, им нужен твой жир.

– Они тебе сделают прививку, – сказал Кумбу-отец, – вроде как от столбняка, но от их столбняка. Только с ними нужно договориться.

45

австралийских богов нужно знать в лицо

Приемная комната была большая, как хороший спортивный зал, но с низким потолком. И длинная. По стенам были развешаны бумеранги, диджериду и вувузелы (да, да – вувузелы), а у входа стояло чучело кенгуру.

В комнате стоял стол. За столом сидел человек в форме майора-фрилансера и в маске какого-то австралийского бога. Хотя австралийских богов нужно знать в лицо.

Свет в приемной был так установлен, что тень сидящего за столом тянулась по полу во всю длину зала, оставляя у противоположной стены чуть-чуть для прохода.

Тень делила помещение на два сектора. В правом на неудобных стульях сидели ожидающие приема посетители, а оттуда поодиночке переходили в левый, к столу, где сидел майор.

Было четыре группы стульев по числу классов с соблюдением социальной дистанции между ними, кроме того, каждому посетителю вручалась бумажка с номером. Синтетический голос объявлял, кому на выход, кому приготовиться.

Очередь продвигалась быстро. Ипай Владимир услышал свой номер, поднялся со стула, осторожно обогнул голову длинной тени. Подошел к столу.

– Здоров, годен, – сказал майор, сканируя Владимира через узкие глазные прорези, и тут же рявкнул: – Здоров, спрашиваю?

– Здоров, – сказал Ипай Владимир.

– А грешок есть за тобой, – сказал майор, продолжая сканировать.

– Какой грешок?

– Надо знать.

Ипай Владимир не знал.

– Будем молчать?

– Я не помню.

– Кру-у-гом! – рявкнул майор.

Ипай Владимир исполнил команду.

– Двадцать шагов вперед. Шагом марш!

Ипай Владимир сделал двадцать шагов и уперся в стенку.

– Нале-во! – скомандовал майор и повернул голову.

Тень у ног Владимира повернулась хищным масочным профилем.

– Я вспомнил! – обрадовался Владимир. – Наступил, извините, на голову тени майора-фрилансера. Но я раскаялся. Обещаю, этого больше не повторится.

– Надо помнить. – Майор поманил Ипай Владимира пальцем.

Ипай вернулся к столу.

– И смотреть под ноги, – сказал майор.

– Смотреть под ноги, – повторил Ипай Владимир.

– Подпиши здесь, – сказал майор. Черные зигзаги разбегались от щели его рта.

Ипай Владимир подписал нужную бумагу.

– Сдавать жир будешь три раза в месяц. Шучу. Раз в три месяца. Укольчик сделаешь в клинике – от столбняка. И пройдешь медосмотр. Сегодня. Слышал? Сегодня.

Майор угрожающе наклонил голову. Маска неведомого бога на его лице была цвета темной охры. На ней – черные и белые линии, углы и зигзаги.